Страница:
Эмерсон сдвинул брови, но было видно, что слова девушки произвели на него впечатление. Недолго думая, он нарисовал на салфетке птицу, а Эвелина попыталась ее скопировать. Я взглянула на Уолтера. Он наблюдал за беседой брата и моей подруги, его лицо так и лучилось от удовольствия. Да, никаких сомнений – этот юноша всерьез влюблен в Эвелину, уж я-то знаю толк в любви, хотя сама никогда и не была подвержена этому прискорбному недугу. И Эвелина тоже влюблена в юного Уолтера. Я украдкой вздохнула. Как несправедливо устроен мир! Почему эти двое не могут быть счастливы вместе?! Стоит молодому человеку объявить о своих чувствах, как Эвелина поспешит безжалостно разрушить свое счастье из-за каких-то нелепых условностей. Я смотрела на молодых людей, и сердце мое сжималось от боли.
Мы допоздна засиделись на нашем маленьком импровизированном балкончике, наблюдая, как меркнет вечерняя заря и разгораются звезды. Даже Эмерсон помалкивал под благотворным влиянием окружающей нас красоты. Быть может, нас всех в тот вечер посетило недоброе предчувствие. Быть может, мы знали, что это последний спокойный вечер.
2
3
Глава 6
1
Мы допоздна засиделись на нашем маленьком импровизированном балкончике, наблюдая, как меркнет вечерняя заря и разгораются звезды. Даже Эмерсон помалкивал под благотворным влиянием окружающей нас красоты. Быть может, нас всех в тот вечер посетило недоброе предчувствие. Быть может, мы знали, что это последний спокойный вечер.
2
На следующее утро я расчесывала волосы, когда снизу донесся какой-то шум. Через несколько минут по тропинке взбежал Уолтер, выкрикивая мое имя. Я бросила щетку и выглянула из гробницы, решив, что приключилась какая-то беда. Но Уолтер выглядел скорее возбужденным, чем встревоженным.
– Открытие! – возвестил он. – В скалах! Там гробница!
– И это все? Господи, да здесь и так, куда ни плюнь, гробницы.
Уолтер не отвечал, как завороженный глядя на Эвелину, которая с самым безмятежным видом рассматривала свое отражение в маленьком зеркальце.
– Но в этой есть обитатель, – наконец проговорил он. – Все остальные гробницы были пусты, их разграбили еще в античные времена. Из этой, похоже, тоже похитили все золото и драгоценности, но мумия осталась. Настоящая мумия! И что еще важнее, мисс Пибоди, – Уолтер с трудом оторвал глаза от Эвелины и взглянул на меня, – местные жители сообщили мне об этом, вместо того чтобы ограбить гробницу. А это значит, все мои вчерашние тревоги – игра воображения, и не более. Египтяне нам доверяют, иначе ничего не сказали бы.
– Они доверяют, потому что вы с Эмерсоном платите за каждую ценную находку! – возразила я, торопливо скручивая волосы в узел. – Им просто нет смысла обращаться к торговцам древностями.
– Какая разница, в чем причина! – Уолтер так и пританцовывал от нетерпения. – Я бегу туда, мисс Пибоди! Не желаете составить мне компанию? Хотя, боюсь, добраться до гробницы непросто...
– Я тоже этого боюсь, – мрачно отозвалась я, представив, как бреду по песку в платье с идиотским турнюром и кружевным подолом. – Придется поломать голову, что надеть. Сторонницы рациональной одежды внесли кое-какие улучшения в покрой юбок, но этого явно недостаточно. Как ты считаешь, Эвелина, может, нам с тобой сшить из пары юбок полноценные штаны?
Добраться до гробницы с мумией и в самом деле оказалось непросто, но я благополучно преодолела все ловушки и преграды. Нас сопровождало несколько египтян. По дороге Уолтер объяснил, что гробницы, в которых мы поселились, называются Южными. Другая группа древних склепов расположена севернее и вполне логично именуется Северными гробницами. Мумию обнаружили как раз в одной из Северных гробниц.
Через несколько томительных миль впереди наконец показался уже хорошо знакомый мне квадратный проем в скалах, а за ним еще один. Мы вскарабкались по крутому склону и очутились у цели нашего путешествия.
Уолтер преобразился. Застенчивого юношу сменил опытный археолог и начал отдавать четкие распоряжения. Велев запалить факелы и приготовить веревки, он повернулся ко мне:
– Нам уже доводилось исследовать подобные места, мисс Пибоди. Я не советовал бы вам идти со мной, если вы не питаете слабости к летучим мышам в волосах и залежам пыли.
– Вперед!
И я решительно обмоталась веревкой.
К тому времени Уолтер уже находился в полном моем подчинении. Думаю, он не стал бы возражать, даже надумай я спрыгнуть с пирамиды или исполнить на ее верхушке танец живота.
Все гробницы, в которых я успела побывать, были расчищены от тысячелетней грязи, а эту я ожидала увидеть, так сказать, в первозданном состоянии. Каково же было мое удивление, когда нашим глазам предстала вполне чистая и ухоженная пещера. Ни толстого слоя пыли, ни следов обитания летучих мышей. Складывалось впечатление, что кто-то прошелся по склепу с метлой и совком. Разве что изредка под ногами поскрипывали маленькие камешки, да один раз пришлось перебраться через глубокую яму. С опаской поглядывая в черную пропасть и держась за руку Уолтера, я пробежала по хлипкой досочке, которую перекинули через яму услужливые египтяне. В остальном в пещере царил идеальный порядок.
Уолтер тоже был искренне поражен.
– Странная чистота здесь, мисс Пибоди, – заметил он и вздохнул. – Думаю, что гробницу не раз посещали грабители и ничего интересного мы тут, увы, не найдем.
Коридор заканчивался маленьким залом, выдолбленным в скале. В центре помещения стоял грубый деревянный гроб. Подняв повыше факел, Уолтер вгляделся в него.
– Здесь нечего бояться, – сказал он, неверно истолковав мой пристальный взгляд. – Мумия плотно обмотана тканью. Хотите посмотреть?
– Конечно!
Мне и прежде доводилось видеть мумии – в музеях, разумеется. На первый взгляд наша мумия ничем не отличалась от любой другой. Нагромождение бурых ветхих повязок; голова без лица; руки сложены на груди; вытянутые ноги – да, она походила на все те, которые я видела раньше, но мне никогда не приходилось сталкиваться с древними мертвецами в их, так сказать, естественной среде обитания. В затхлой, душной атмосфере, освещенная пламенем факелов, неподвижная фигура была исполнена мрачного величия. Я подумала о том, кем он или она могла бы быть: принцем крови, жрицей, молодой матерью семейства или глубоким стариком? Какие мысли теснились в этом высохшем ныне мозгу? Какие чувства вызывали слезы на этих ввалившихся глазах или улыбку на этих бесплотных губах?
Судя по всему, Уолтер был далек от подобных благочестивых рассуждений. Несколько минут он хмуро изучал обитателя гроба, затем повернулся и, подняв повыше факел, стал осматривать стены. Росписи, напоминавшие те, что я видела в Южных гробницах, изображали величественную фигуру фараона, иногда одного, но обычно с царицей и шестью маленькими дочерьми. А сверху бог Атон в образе солнечного диска изливал на фараона длинные лучи, которые заканчивались крошечными человеческими руками.
Мне вдруг стало не по себе, по спине пробежал холодок. Пристыдив себя за трусость, я с напускной веселостью сказала:
– Ну? Начнем потрошить мумию прямо здесь или вытащим ее на свет божий?
Оттопырив нижнюю губу, Уолтер задумчиво посмотрел на меня. В эту минуту он удивительно походил на своего неприятного родственника.
– Если мы оставим мумию здесь, наверняка найдется какой-нибудь предприимчивый грабитель, который раздерет ее в клочья, надеясь поживиться украшениями. Но, думаю, никаких сокровищ здесь нет. Иногда бедняки, которые не могли построить собственную гробницу, пользовались уже готовой для повторного погребения. У меня такое впечатление, что эта мумия относится к более позднему периоду и принадлежит бедняку.
Он передал факел одному из египтян и заговорил с ним по-арабски, видимо повторяя свои соображения. Тот оживленно затараторил в ответ и затряс тюрбаном.
– Мухаммед уверяет, что это не простолюдин, – улыбнулся Уолтер. – Он утверждает, что это знатный человек, верховный жрец, ни больше ни меньше.
– Откуда он знает?
– А он и не знает. Даже если бы Мухаммед умел читать иероглифы – а он, конечно же, не умеет, – на гробе нет никаких надписей, которые сообщали бы имя покойного. Просто пытается набить цену своей находке.
Значит, это Мухаммед обнаружил гробницу. Я с интересом взглянула на араба. Он ничем не отличался от своих соплеменников – такой же худой, жилистый и пропеченный на солнце. Смуглая до черноты кожа делала его старше своих лет. Вероятно, Мухаммеду было около тридцати, но лицо от нищеты и болезней выглядело почти стариковским.
Поймав мой взгляд, он заискивающе улыбнулся, обнажив белые зубы, и переступил с ноги на ногу.
– Да, – задумчиво протянул Уолтер. – Думаю, надо забрать отсюда нашего безымянного друга. Пусть над мумией колдует Рэдклифф – все какое-то занятие для него.
Эмерсон был донельзя доволен находкой. Он набросился на мумию с нечленораздельным клекотом, словно стервятник, изголодавшийся по трупам. Убедившись, что пульс и температура у недавнего больного в норме, я позволила ему приступить к разделке мумии.
К вечеру Эмерсон выполз из своей берлоги чернее тучи, на его лице было написано глубочайшее разочарование.
– Грекоегиптянин, – проворчал он, упав в шезлонг и вытягивая длинные ноги. – Подозрения у меня возникли, еще когда я увидел, как мумия обмотана. Все признаки налицо. Никто досконально не удосужился изучить и классифицировать способы мумифицирования, но...
– Уважаемый коллега, нам известны ваши взгляды относительно плачевного состояния археологии в Египте, – со смехом перебил его Уолтер, – однако Мухаммед клянется, что мумия принадлежит верховному жрецу Амона, который навлек проклятие на город фараона-еретика.
– Мухаммед – хитрый прохвост! Ему лишь бы вытянуть из нас побольше денег! Откуда он может знать фараона-еретика и жрецов Амона?
– Вот тебе и еще одна загадка! – снова рассмеялся Уолтер. – Приходится полагаться на народную память местных жителей.
– Значит, народная память в данном случае ошибается. Этот бедолага, которого вы с Пибоди притащили, никакой не жрец! Меня вообще удивляет, откуда он тут взялся. Город опустел сразу после смерти Эхнатона, и я не думаю, что во времена Птолемея[5]здесь было поселение. А нынешние деревни возникли лет сто назад, не раньше.
– Я тоже сомневаюсь, чтобы гробница использовалась тем, для кого она строилась, – согласился Уолтер. – Росписи там не закончены.
– А что вы сделали с мумией? – подозрительно спросила я. – Надеюсь, не собираетесь поселить ее в своей гробнице? Вряд ли соседство с мощами полезно для здоровья.
Эмерсон весело расхохотался.
– Сомневаюсь, Пибоди, что ваша подружка-мумия сможет подцепить от меня лихорадку. Не беспокойтесь, я спрятал ее в самой нижней пещере. И все-таки, как она оказалась в той гробнице? Все это странно...
– Утром я могу еще раз сходить к Северным скалам и все как следует осмотреть, – вызвалась я, предвкушая, как раскрою загадку и тем самым навсегда утру Эмерсону нос. – А плитами займусь после обеда...
– И что вы собираетесь там искать? – Эмерсон недоуменно пожал плечами. Я тут же надменно вздернула подбородок. – Господи, дорогая моя мадам, да вы, никак, вообразили себя археологом! Пибоди, неужто вы думаете, что стоит вам побродить в окрестностях пещеры и...
Уолтер и Эвелина хором заговорили, стараясь заглушить дерзости Эмерсона. На мгновение им это удалось, но весь остаток вечера он дулся и беспрерывно брюзжал. Я старалась держать себя в руках и поддакивала сквозь зубы – в конце концов, этот человек недавно перенес тяжелую болезнь, а с больными требуется терпение и покладистость. Но стоило мне попытаться пощупать Эмерсону лоб, чтобы проверить, не поднялась ли температура, как он вскочил и в крайнем раздражении скрылся в своей пещере.
– Не обращайте внимания, мисс Пибоди, – просительно заговорил Уолтер. – Рэдклифф все еще нездоров, а вынужденное бездействие выводит его из себя.
– Он нездоров, это уж точно! – согласилась я. – В нормальном состоянии этот человек был бы раз в десять громогласнее и сварливее.
– Все мы немного не в себе, – прошептала Эвелина. – Не знаю, в чем дело, но я почему-то нервничаю.
– В таком случае нам лучше пораньше лечь спать. – Я встала. – Крепкий сон тебя успокоит, Эвелина.
Я и не ведала, что эта ночь будет не лекарством от тревоги, а началом больших неприятностей.
– Открытие! – возвестил он. – В скалах! Там гробница!
– И это все? Господи, да здесь и так, куда ни плюнь, гробницы.
Уолтер не отвечал, как завороженный глядя на Эвелину, которая с самым безмятежным видом рассматривала свое отражение в маленьком зеркальце.
– Но в этой есть обитатель, – наконец проговорил он. – Все остальные гробницы были пусты, их разграбили еще в античные времена. Из этой, похоже, тоже похитили все золото и драгоценности, но мумия осталась. Настоящая мумия! И что еще важнее, мисс Пибоди, – Уолтер с трудом оторвал глаза от Эвелины и взглянул на меня, – местные жители сообщили мне об этом, вместо того чтобы ограбить гробницу. А это значит, все мои вчерашние тревоги – игра воображения, и не более. Египтяне нам доверяют, иначе ничего не сказали бы.
– Они доверяют, потому что вы с Эмерсоном платите за каждую ценную находку! – возразила я, торопливо скручивая волосы в узел. – Им просто нет смысла обращаться к торговцам древностями.
– Какая разница, в чем причина! – Уолтер так и пританцовывал от нетерпения. – Я бегу туда, мисс Пибоди! Не желаете составить мне компанию? Хотя, боюсь, добраться до гробницы непросто...
– Я тоже этого боюсь, – мрачно отозвалась я, представив, как бреду по песку в платье с идиотским турнюром и кружевным подолом. – Придется поломать голову, что надеть. Сторонницы рациональной одежды внесли кое-какие улучшения в покрой юбок, но этого явно недостаточно. Как ты считаешь, Эвелина, может, нам с тобой сшить из пары юбок полноценные штаны?
Добраться до гробницы с мумией и в самом деле оказалось непросто, но я благополучно преодолела все ловушки и преграды. Нас сопровождало несколько египтян. По дороге Уолтер объяснил, что гробницы, в которых мы поселились, называются Южными. Другая группа древних склепов расположена севернее и вполне логично именуется Северными гробницами. Мумию обнаружили как раз в одной из Северных гробниц.
Через несколько томительных миль впереди наконец показался уже хорошо знакомый мне квадратный проем в скалах, а за ним еще один. Мы вскарабкались по крутому склону и очутились у цели нашего путешествия.
Уолтер преобразился. Застенчивого юношу сменил опытный археолог и начал отдавать четкие распоряжения. Велев запалить факелы и приготовить веревки, он повернулся ко мне:
– Нам уже доводилось исследовать подобные места, мисс Пибоди. Я не советовал бы вам идти со мной, если вы не питаете слабости к летучим мышам в волосах и залежам пыли.
– Вперед!
И я решительно обмоталась веревкой.
К тому времени Уолтер уже находился в полном моем подчинении. Думаю, он не стал бы возражать, даже надумай я спрыгнуть с пирамиды или исполнить на ее верхушке танец живота.
Все гробницы, в которых я успела побывать, были расчищены от тысячелетней грязи, а эту я ожидала увидеть, так сказать, в первозданном состоянии. Каково же было мое удивление, когда нашим глазам предстала вполне чистая и ухоженная пещера. Ни толстого слоя пыли, ни следов обитания летучих мышей. Складывалось впечатление, что кто-то прошелся по склепу с метлой и совком. Разве что изредка под ногами поскрипывали маленькие камешки, да один раз пришлось перебраться через глубокую яму. С опаской поглядывая в черную пропасть и держась за руку Уолтера, я пробежала по хлипкой досочке, которую перекинули через яму услужливые египтяне. В остальном в пещере царил идеальный порядок.
Уолтер тоже был искренне поражен.
– Странная чистота здесь, мисс Пибоди, – заметил он и вздохнул. – Думаю, что гробницу не раз посещали грабители и ничего интересного мы тут, увы, не найдем.
Коридор заканчивался маленьким залом, выдолбленным в скале. В центре помещения стоял грубый деревянный гроб. Подняв повыше факел, Уолтер вгляделся в него.
– Здесь нечего бояться, – сказал он, неверно истолковав мой пристальный взгляд. – Мумия плотно обмотана тканью. Хотите посмотреть?
– Конечно!
Мне и прежде доводилось видеть мумии – в музеях, разумеется. На первый взгляд наша мумия ничем не отличалась от любой другой. Нагромождение бурых ветхих повязок; голова без лица; руки сложены на груди; вытянутые ноги – да, она походила на все те, которые я видела раньше, но мне никогда не приходилось сталкиваться с древними мертвецами в их, так сказать, естественной среде обитания. В затхлой, душной атмосфере, освещенная пламенем факелов, неподвижная фигура была исполнена мрачного величия. Я подумала о том, кем он или она могла бы быть: принцем крови, жрицей, молодой матерью семейства или глубоким стариком? Какие мысли теснились в этом высохшем ныне мозгу? Какие чувства вызывали слезы на этих ввалившихся глазах или улыбку на этих бесплотных губах?
Судя по всему, Уолтер был далек от подобных благочестивых рассуждений. Несколько минут он хмуро изучал обитателя гроба, затем повернулся и, подняв повыше факел, стал осматривать стены. Росписи, напоминавшие те, что я видела в Южных гробницах, изображали величественную фигуру фараона, иногда одного, но обычно с царицей и шестью маленькими дочерьми. А сверху бог Атон в образе солнечного диска изливал на фараона длинные лучи, которые заканчивались крошечными человеческими руками.
Мне вдруг стало не по себе, по спине пробежал холодок. Пристыдив себя за трусость, я с напускной веселостью сказала:
– Ну? Начнем потрошить мумию прямо здесь или вытащим ее на свет божий?
Оттопырив нижнюю губу, Уолтер задумчиво посмотрел на меня. В эту минуту он удивительно походил на своего неприятного родственника.
– Если мы оставим мумию здесь, наверняка найдется какой-нибудь предприимчивый грабитель, который раздерет ее в клочья, надеясь поживиться украшениями. Но, думаю, никаких сокровищ здесь нет. Иногда бедняки, которые не могли построить собственную гробницу, пользовались уже готовой для повторного погребения. У меня такое впечатление, что эта мумия относится к более позднему периоду и принадлежит бедняку.
Он передал факел одному из египтян и заговорил с ним по-арабски, видимо повторяя свои соображения. Тот оживленно затараторил в ответ и затряс тюрбаном.
– Мухаммед уверяет, что это не простолюдин, – улыбнулся Уолтер. – Он утверждает, что это знатный человек, верховный жрец, ни больше ни меньше.
– Откуда он знает?
– А он и не знает. Даже если бы Мухаммед умел читать иероглифы – а он, конечно же, не умеет, – на гробе нет никаких надписей, которые сообщали бы имя покойного. Просто пытается набить цену своей находке.
Значит, это Мухаммед обнаружил гробницу. Я с интересом взглянула на араба. Он ничем не отличался от своих соплеменников – такой же худой, жилистый и пропеченный на солнце. Смуглая до черноты кожа делала его старше своих лет. Вероятно, Мухаммеду было около тридцати, но лицо от нищеты и болезней выглядело почти стариковским.
Поймав мой взгляд, он заискивающе улыбнулся, обнажив белые зубы, и переступил с ноги на ногу.
– Да, – задумчиво протянул Уолтер. – Думаю, надо забрать отсюда нашего безымянного друга. Пусть над мумией колдует Рэдклифф – все какое-то занятие для него.
Эмерсон был донельзя доволен находкой. Он набросился на мумию с нечленораздельным клекотом, словно стервятник, изголодавшийся по трупам. Убедившись, что пульс и температура у недавнего больного в норме, я позволила ему приступить к разделке мумии.
К вечеру Эмерсон выполз из своей берлоги чернее тучи, на его лице было написано глубочайшее разочарование.
– Грекоегиптянин, – проворчал он, упав в шезлонг и вытягивая длинные ноги. – Подозрения у меня возникли, еще когда я увидел, как мумия обмотана. Все признаки налицо. Никто досконально не удосужился изучить и классифицировать способы мумифицирования, но...
– Уважаемый коллега, нам известны ваши взгляды относительно плачевного состояния археологии в Египте, – со смехом перебил его Уолтер, – однако Мухаммед клянется, что мумия принадлежит верховному жрецу Амона, который навлек проклятие на город фараона-еретика.
– Мухаммед – хитрый прохвост! Ему лишь бы вытянуть из нас побольше денег! Откуда он может знать фараона-еретика и жрецов Амона?
– Вот тебе и еще одна загадка! – снова рассмеялся Уолтер. – Приходится полагаться на народную память местных жителей.
– Значит, народная память в данном случае ошибается. Этот бедолага, которого вы с Пибоди притащили, никакой не жрец! Меня вообще удивляет, откуда он тут взялся. Город опустел сразу после смерти Эхнатона, и я не думаю, что во времена Птолемея[5]здесь было поселение. А нынешние деревни возникли лет сто назад, не раньше.
– Я тоже сомневаюсь, чтобы гробница использовалась тем, для кого она строилась, – согласился Уолтер. – Росписи там не закончены.
– А что вы сделали с мумией? – подозрительно спросила я. – Надеюсь, не собираетесь поселить ее в своей гробнице? Вряд ли соседство с мощами полезно для здоровья.
Эмерсон весело расхохотался.
– Сомневаюсь, Пибоди, что ваша подружка-мумия сможет подцепить от меня лихорадку. Не беспокойтесь, я спрятал ее в самой нижней пещере. И все-таки, как она оказалась в той гробнице? Все это странно...
– Утром я могу еще раз сходить к Северным скалам и все как следует осмотреть, – вызвалась я, предвкушая, как раскрою загадку и тем самым навсегда утру Эмерсону нос. – А плитами займусь после обеда...
– И что вы собираетесь там искать? – Эмерсон недоуменно пожал плечами. Я тут же надменно вздернула подбородок. – Господи, дорогая моя мадам, да вы, никак, вообразили себя археологом! Пибоди, неужто вы думаете, что стоит вам побродить в окрестностях пещеры и...
Уолтер и Эвелина хором заговорили, стараясь заглушить дерзости Эмерсона. На мгновение им это удалось, но весь остаток вечера он дулся и беспрерывно брюзжал. Я старалась держать себя в руках и поддакивала сквозь зубы – в конце концов, этот человек недавно перенес тяжелую болезнь, а с больными требуется терпение и покладистость. Но стоило мне попытаться пощупать Эмерсону лоб, чтобы проверить, не поднялась ли температура, как он вскочил и в крайнем раздражении скрылся в своей пещере.
– Не обращайте внимания, мисс Пибоди, – просительно заговорил Уолтер. – Рэдклифф все еще нездоров, а вынужденное бездействие выводит его из себя.
– Он нездоров, это уж точно! – согласилась я. – В нормальном состоянии этот человек был бы раз в десять громогласнее и сварливее.
– Все мы немного не в себе, – прошептала Эвелина. – Не знаю, в чем дело, но я почему-то нервничаю.
– В таком случае нам лучше пораньше лечь спать. – Я встала. – Крепкий сон тебя успокоит, Эвелина.
Я и не ведала, что эта ночь будет не лекарством от тревоги, а началом больших неприятностей.
3
Хорошо известно, что спящий реагирует только на непривычные звуки. Смотритель зоопарка мирно дремлет под ночной гвалт своих подопечных, но мгновенно просыпается от писка мыши в кухне. Я уже привыкла спать под звуки долины Амарна, правда, их было немного. Вероятно, это одно из самых тихих мест на земле. Лишь далекие завывания томящегося от любви шакала нарушали безмолвие. Поэтому нет ничего удивительного, что в ту ночь тихий звук у входа в гробницу заставил меня резко сесть на постели. Спросонья я не понимала, что происходит, сердце колотилось в груди перепуганной птицей. Я потрясла головой, пытаясь прийти в себя, и огляделась.
Серебристый лунный луч, пробивавшийся сквозь щель в пологе, делил пещеру на две части. В ночном мраке предметы казались таинственными призраками, бесформенными, угрожающими. Рассердившись на себя за беспричинный страх, я осторожно спустила ноги на пол, нащупала мягкие шлепанцы и прислушалась. Звук не прекращался. Это был странный шум – легкое поскрипывание, словно терли костью о камень.
Когда ужас немного отступил и сердце утихомирилось, я постаралась придумать объяснение необычному звуку. Может, просто кто-то сидит на уступе? Майкл, решивший нас охранять, или Уолтер, который не может заснуть и мечтает у жилища своей возлюбленной... Но почему-то эта мысль не принесла мне особого успокоения. Как бы то ни было, непрекращающийся, назойливый звук не даст мне заснуть. Я нашарила зонтик.
Частое упоминание этого орудия, возможно, способно вызвать смех у читателя. Уверяю вас, у меня нет и малейшего намерения выглядеть эксцентричной и воинственной старой девой. К вашему сведению, это очень крепкий зонтик, изготовленный из прочной стали, с острым наконечником. К тому же это единственное оружие, доступное женщинам. Можно, конечно, держать под подушкой или в ридикюле кухонный нож, но согласитесь, это довольно неудобно и куда экстравагантнее зонтика.
Так вот, держа свое оружие наготове – на случай возможного нападения, – я прошипела:
– Кто там?
Ответа не последовало, но скрип прекратился. Через секунду-другую послышались тихие шаги, словно кто-то поспешно, но осторожно удалялся.
Надо признать, я не сразу решилась отдернуть полог. Зонтик, даже стальной, не самое подходящее оружие, а царапающий звук почему-то наводил на мысли о когтях какого-нибудь хищника. Мне рассказывали, будто в Египте больше не водятся львы, но в античные времена, если верить книгам, эти края так и кишели ими. Вдруг какой-нибудь особо упрямый царь зверей умудрился дожить до наших дней?
Затаив дыхание, я вслушивалась в ночную жизнь пустыни. Внезапно моего слуха коснулся новый звук – тихий шелест, словно маленький камешек скатился по склону. Поскольку звук был довольно далеким, я решительно отдернула занавеску и, осторожно оглядевшись, выбралась на уступ.
Стояла полная луна, но наш уступ-балкончик скрывался в глубокой тени. В темноте смутно проступало белое пятно. Оно находилось у дальнего конца уступа – там, где наш балкончик заворачивал за скалу. Я вгляделась в белое пятно, и сердце забилось сильнее. Пятно двигалось! И отдаленно напоминало человеческую фигуру...
Да, фигура походила на человеческую, но в то же время что-то с ней было не так. На уровне плеч торчали тупые отростки, которые весьма условие можно было принять за человеческие руки...
Пока я усиленно вглядывалась в странное явление, лелея надежду, что это обман зрения, фигура исчезла. Должно быть, завернула за выступ скалы. До меня донесся тихий стон. Ветер?.. Нет, воздух остался недвижим. Мне снова стало не по себе. Пойти за этим странным существом или?..
Я вернулась в пещеру и забралась в постель. Постепенно страх отступил, но сон не шел. Так и не сомкнув до утра глаз, с первыми проблесками рассвета я встала и быстро оделась. К этому времени мне удалось убедить себя, что ночью нас посетило какое-то крупное животное, по неведомой причине решившее передвигаться на задних лапах. Пока приводила себя в порядок, ночной ужас начисто выветрился, и я с легким сердцем вышла на уступ. Ласковое утреннее солнце, поднимающееся из-за скал, накинуло розовый полог на западные горы. Восход в Египте – восхитительное зрелище! Но в ту минуту мне было не до восторгов...
Не успела я сделать и пары шагов, как что-то хрустнуло под ногой. Раздавшийся треск показался мне до жути знакомым. Я уже слышала его вчера днем...
Превозмогая отвращение, я с трудом подавила тошноту и нагнулась. В руках у меня оказался небольшой обрывок бурой истрепанной материи, которая высохла настолько, что шуршала словно бумага. Да, эта ткань мне знакома.
В такие истлевшие одеяния закутаны древние мумии...
Серебристый лунный луч, пробивавшийся сквозь щель в пологе, делил пещеру на две части. В ночном мраке предметы казались таинственными призраками, бесформенными, угрожающими. Рассердившись на себя за беспричинный страх, я осторожно спустила ноги на пол, нащупала мягкие шлепанцы и прислушалась. Звук не прекращался. Это был странный шум – легкое поскрипывание, словно терли костью о камень.
Когда ужас немного отступил и сердце утихомирилось, я постаралась придумать объяснение необычному звуку. Может, просто кто-то сидит на уступе? Майкл, решивший нас охранять, или Уолтер, который не может заснуть и мечтает у жилища своей возлюбленной... Но почему-то эта мысль не принесла мне особого успокоения. Как бы то ни было, непрекращающийся, назойливый звук не даст мне заснуть. Я нашарила зонтик.
Частое упоминание этого орудия, возможно, способно вызвать смех у читателя. Уверяю вас, у меня нет и малейшего намерения выглядеть эксцентричной и воинственной старой девой. К вашему сведению, это очень крепкий зонтик, изготовленный из прочной стали, с острым наконечником. К тому же это единственное оружие, доступное женщинам. Можно, конечно, держать под подушкой или в ридикюле кухонный нож, но согласитесь, это довольно неудобно и куда экстравагантнее зонтика.
Так вот, держа свое оружие наготове – на случай возможного нападения, – я прошипела:
– Кто там?
Ответа не последовало, но скрип прекратился. Через секунду-другую послышались тихие шаги, словно кто-то поспешно, но осторожно удалялся.
Надо признать, я не сразу решилась отдернуть полог. Зонтик, даже стальной, не самое подходящее оружие, а царапающий звук почему-то наводил на мысли о когтях какого-нибудь хищника. Мне рассказывали, будто в Египте больше не водятся львы, но в античные времена, если верить книгам, эти края так и кишели ими. Вдруг какой-нибудь особо упрямый царь зверей умудрился дожить до наших дней?
Затаив дыхание, я вслушивалась в ночную жизнь пустыни. Внезапно моего слуха коснулся новый звук – тихий шелест, словно маленький камешек скатился по склону. Поскольку звук был довольно далеким, я решительно отдернула занавеску и, осторожно оглядевшись, выбралась на уступ.
Стояла полная луна, но наш уступ-балкончик скрывался в глубокой тени. В темноте смутно проступало белое пятно. Оно находилось у дальнего конца уступа – там, где наш балкончик заворачивал за скалу. Я вгляделась в белое пятно, и сердце забилось сильнее. Пятно двигалось! И отдаленно напоминало человеческую фигуру...
Да, фигура походила на человеческую, но в то же время что-то с ней было не так. На уровне плеч торчали тупые отростки, которые весьма условие можно было принять за человеческие руки...
Пока я усиленно вглядывалась в странное явление, лелея надежду, что это обман зрения, фигура исчезла. Должно быть, завернула за выступ скалы. До меня донесся тихий стон. Ветер?.. Нет, воздух остался недвижим. Мне снова стало не по себе. Пойти за этим странным существом или?..
Я вернулась в пещеру и забралась в постель. Постепенно страх отступил, но сон не шел. Так и не сомкнув до утра глаз, с первыми проблесками рассвета я встала и быстро оделась. К этому времени мне удалось убедить себя, что ночью нас посетило какое-то крупное животное, по неведомой причине решившее передвигаться на задних лапах. Пока приводила себя в порядок, ночной ужас начисто выветрился, и я с легким сердцем вышла на уступ. Ласковое утреннее солнце, поднимающееся из-за скал, накинуло розовый полог на западные горы. Восход в Египте – восхитительное зрелище! Но в ту минуту мне было не до восторгов...
Не успела я сделать и пары шагов, как что-то хрустнуло под ногой. Раздавшийся треск показался мне до жути знакомым. Я уже слышала его вчера днем...
Превозмогая отвращение, я с трудом подавила тошноту и нагнулась. В руках у меня оказался небольшой обрывок бурой истрепанной материи, которая высохла настолько, что шуршала словно бумага. Да, эта ткань мне знакома.
В такие истлевшие одеяния закутаны древние мумии...
Глава 6
1
Какое-то время я зачарованно наблюдала, как из-за скал медленно и величественно выплывает солнце. Что же происходит? Я встряхнулась. Хватит предаваться фантазиям, пора прийти в себя и призвать на помощь здравый смысл, которого у меня всегда было предостаточно.
Во-первых, Эмерсон несколько часов возился с мумией. Так что вполне возможно, именно он ненароком притащил на наш утес обрывки древней ткани. Но мой хваленый здравый смысл решительно отверг это нелепое предположение. Ну один-два клочка еще куда ни шло, но ведь обрывки усыпали весь уступ! Уж наверняка бы от нас не укрылось, заявись Эмерсон к ужину с ног до головы покрытый мусором. Кроме того, к нашей гробнице он не приближался, а самые крупные грязно-серые клочки валялись именно там. По спине у меня пробежал холодок. Получается, что какое-то таинственное существо топталось у порога нашего жилища и, быть может, даже заглядывало внутрь! Час от часу не легче.
Не знаю, что заставило меня – страх за душевное спокойствие Эвелины или мысли о суеверности рабочих, – но я воровато оглянулась по сторонам и быстро подобрала все клочки, после чего развеяла древнюю ветошь с обрыва. Эвелина все еще спала, братья Эмерсоны, судя по всему, тоже, так что мои манипуляции оказались никем не замеченными.
Снизу донесся восхитительный аромат – Майкл уже приступил к своим обязанностям. Я не спеша спустилась к хозяйственной палатке и через несколько минут была вознаграждена чашкой чудесного кофе, слегка отдававшего костром. С наслаждением прихлебывая, я рассеянно посматривала по сторонам, страхи мои мало-помалу развеялись, и жизнь снова казалась полной приятных сюрпризов.
Внезапно со стороны тропинки послышался шорох. Оказывается, не мне одной не спалось – по тропинке спускался несравненный мистер Эмерсон. Он кивнул мне и на мгновение остановился, словно напрашиваясь на то, чтобы я велела ему вернуться в постель залечивать свои болячки. Но в это утро мне было не до дрязг, а потому я улыбнулась и великодушно промолчала. Эмерсон наградил меня еще одним подозрительным взглядом и скрылся в пещере, ставшей пристанищем для его драгоценной мумии.
Через несколько секунд утреннюю тишину разорвал душераздирающий вопль, полный невыразимого страдания. Я выронила чашку, облившись горячим кофе. Прежде чем мне удалось нанести себе еще какой-нибудь ущерб, из пещеры вихрем вылетел Эмерсон. Его пылающие глаза вперились в меня.
– Моя мумия!!! Вы украли мою мумию! Ей-богу, Пибоди, на этот раз вы зашли слишком далеко! Я за вами наблюдал. Не думайте, что я не замечаю ваших интриг. Мои плиты, моя экспедиция, мой брат, даже моя бедная беспомощная мумия пали жертвой ваших происков, но это... это уже слишком! Теперь вы взялись за меня, хотите, чтобы я безвольно валялся в постели, и для этого украли мумию! Где она?! Немедленно отвечайте, Пибоди, иначе...
Его дикие крики разбудили всех остальных. С уступа свесилась голова Эвелины, а по тропинке уже спешил Уолтер, на ходу заправляя рубашку.
– Рэдклифф, Рэдклифф, что ты опять вытворяешь? Неужели хотя бы пять минут не можешь вести себя прилично?
– В жизни не слыхала ничего более нелепого! Меня обвинили в краже мумии! – сказала я, неприятно поразившись испугу, отчетливо прозвучавшему в голосе. – Я опускаю все прочие вздорные обвинения, которые, вне всякого сомнения, вызваны умственным помешательством...
– Помешательством! Да как же тут не помешаться, скажите на милость?! Из всех несчастий на земле худшее – это женщина, сующая нос не в свое дело!
К этому времени нас уже окружала довольно внушительная толпа зевак. Скандал привлек жителей деревни. Бедные египтяне, со всех ног примчавшиеся к нашему лагерю, теперь с тревогой наблюдали, как Эмерсон неутомимо расхаживает взад-вперед и потрясает кулаками. Этот несносный человек и в самом деле выглядел буйнопомешанным.
Чуть в сторонке стоял Мухаммед, тот самый египтянин, что накануне привел нас к гробнице. На лице его застыло странное выражение – словно он изо всех сил сдерживал злорадную ухмылку. Это меня так заинтересовало, что я оставила без ответа последнее наглое высказывание Эмерсона и отвернулась, предоставив ему понапрасну сотрясать воздух.
Поймав мой взгляд, Мухаммед тотчас перестал улыбаться. Уголки его рта опустились, а глаза наполнились праведной тревогой, которая сделала бы честь и ангелу.
Эмерсон продолжал бесноваться, не думая успокаиваться. Уолтер, внимательно слушавший брата, наконец пожал плечами и скрылся в пещере, где держали мумию. Через полминуты он вылез обратно, лицо его выражало огромное изумление.
– Она и правда исчезла! – пробормотал молодой человек, недоуменно качая головой. – Испарилась. Остались только обрывки тряпок. Странно... Кому понадобилось красть столь никудышный экземпляр?
– Да эти люди родную бабку пустят на продажу, если вдруг появится спрос на дряхлых старух! – сварливо заметил Эмерсон, внезапно успокоившись.
Он улыбнулся и как ни в чем не бывало опустился в шезлонг. Я уже успела заметить, что приступы ярости сказываются на его состоянии самым благоприятным образом. Вот и сейчас лицо разрумянилось, словно после прогулки по легкому морозцу. Он помахал рукой и благодушно, словно только что не обвинял меня во всех смертных грехах, спросил:
– Как там насчет завтрака, Пибоди?
На мгновение я просто онемела от подобного нахальства, однако быстро пришла в себя и открыла рот, чтобы пригвоздить Эмерсона ядовитым ответом, но меня опередил Уолтер:
– В голове не укладывается! Ведь эти люди могли утащить мумию сразу и попросту не сообщать нам о своей находке. И куда делась ткань, которой она была обмотана?
– Ну это как раз легко объяснить, – отозвался Эмерсон. – Я не смог ее размотать. Пахучая смола, которую нанесли на тело, склеила материю в сплошную массу. Пришлось сделать надрез и вскрыть кокон. Ты же знаешь, Уолтер, что пустоты мумии часто содержат амулеты и... Пибоди! Эй, мисс Пибоди, что с вами стряслось на этот раз?!
Голос его превратился в отдаленное жужжание, солнце померкло. Перед моими глазами возникло жуткое видение. А если бы сегодня ночью луна стояла выше, а если бы мне удалось разглядеть таинственного гостя более отчетливо, то что бы я увидела? Высушенный временем и выпотрошенный труп? Я содрогнулась, в глазах потемнело...
С удовольствием сообщаю, что это был первый и последний раз, когда я поддалась глупым предрассудкам. Уже через минуту я поняла, что Эмерсон поддерживает меня, глядя при этом с явной тревогой. Я непринужденно выпрямилась и отстранилась, невольно отметив, что Эмерсон почему-то покраснел.
– Простите, это всего лишь секундная слабость... Думаю... думаю, я немного посижу...
Внимательный Уолтер тут же предложил свою помощь, и я не стала ее отвергать.
– Вы просто переутомились, мисс Пибоди, – ласково сказал юноша. – Нам вовсе не нужны такие жертвы. Сегодня вы должны отдохнуть, хорошо? Пожалуйста, не спорьте, я настаиваю, чтобы вы отдохнули.
– Гм, – подтвердил Эмерсон.
Он пристально разглядывал мое лицо, однако ни тревоги, ни сочувствия в его глазах не было заметно, одна лишь любознательность естествоиспытателя.
Мне вспомнились слова Эвелины, сказанные накануне вечером. Тогда я не обратила внимания на замечание моей подруги о том, что ей не по себе, но теперь и самой казалось, что в атмосфере впрямь витает что-то недоброе.
В голове по-прежнему немного шумело. Я никак не могла сосредоточиться. Бесцельно послонялась по лагерю, навестила плиты с росписями и наконец побрела к раскопкам, где распоряжались Уолтер и Абдулла.
На раскопках было занято человек пятьдесят. Мужчины удаляли песок с фундаментов храмов и наполняли им корзины, которые оттаскивали мальчики-подростки. Песок обязательно надо унести как можно дальше, чтобы он не оказался на месте будущих раскопок. Это была нудная работа, если не считать тех периодов, когда рабочие добирались до уровня пола, где можно найти ценные предметы. Но и дети, и взрослые обычно трудились весело и охотно. Египтяне очень музыкальный народ, хотя их заунывные песнопения для европейского уха звучат довольно странно, сегодня же на раскопках царило угрюмое молчание. Дети, таскавшие корзины, двигались медленно, без привычных для них ужимок и смеха.
Я подошла к Абдулле, который стоял на небольшом бархане, наблюдая за работой.
Во-первых, Эмерсон несколько часов возился с мумией. Так что вполне возможно, именно он ненароком притащил на наш утес обрывки древней ткани. Но мой хваленый здравый смысл решительно отверг это нелепое предположение. Ну один-два клочка еще куда ни шло, но ведь обрывки усыпали весь уступ! Уж наверняка бы от нас не укрылось, заявись Эмерсон к ужину с ног до головы покрытый мусором. Кроме того, к нашей гробнице он не приближался, а самые крупные грязно-серые клочки валялись именно там. По спине у меня пробежал холодок. Получается, что какое-то таинственное существо топталось у порога нашего жилища и, быть может, даже заглядывало внутрь! Час от часу не легче.
Не знаю, что заставило меня – страх за душевное спокойствие Эвелины или мысли о суеверности рабочих, – но я воровато оглянулась по сторонам и быстро подобрала все клочки, после чего развеяла древнюю ветошь с обрыва. Эвелина все еще спала, братья Эмерсоны, судя по всему, тоже, так что мои манипуляции оказались никем не замеченными.
Снизу донесся восхитительный аромат – Майкл уже приступил к своим обязанностям. Я не спеша спустилась к хозяйственной палатке и через несколько минут была вознаграждена чашкой чудесного кофе, слегка отдававшего костром. С наслаждением прихлебывая, я рассеянно посматривала по сторонам, страхи мои мало-помалу развеялись, и жизнь снова казалась полной приятных сюрпризов.
Внезапно со стороны тропинки послышался шорох. Оказывается, не мне одной не спалось – по тропинке спускался несравненный мистер Эмерсон. Он кивнул мне и на мгновение остановился, словно напрашиваясь на то, чтобы я велела ему вернуться в постель залечивать свои болячки. Но в это утро мне было не до дрязг, а потому я улыбнулась и великодушно промолчала. Эмерсон наградил меня еще одним подозрительным взглядом и скрылся в пещере, ставшей пристанищем для его драгоценной мумии.
Через несколько секунд утреннюю тишину разорвал душераздирающий вопль, полный невыразимого страдания. Я выронила чашку, облившись горячим кофе. Прежде чем мне удалось нанести себе еще какой-нибудь ущерб, из пещеры вихрем вылетел Эмерсон. Его пылающие глаза вперились в меня.
– Моя мумия!!! Вы украли мою мумию! Ей-богу, Пибоди, на этот раз вы зашли слишком далеко! Я за вами наблюдал. Не думайте, что я не замечаю ваших интриг. Мои плиты, моя экспедиция, мой брат, даже моя бедная беспомощная мумия пали жертвой ваших происков, но это... это уже слишком! Теперь вы взялись за меня, хотите, чтобы я безвольно валялся в постели, и для этого украли мумию! Где она?! Немедленно отвечайте, Пибоди, иначе...
Его дикие крики разбудили всех остальных. С уступа свесилась голова Эвелины, а по тропинке уже спешил Уолтер, на ходу заправляя рубашку.
– Рэдклифф, Рэдклифф, что ты опять вытворяешь? Неужели хотя бы пять минут не можешь вести себя прилично?
– В жизни не слыхала ничего более нелепого! Меня обвинили в краже мумии! – сказала я, неприятно поразившись испугу, отчетливо прозвучавшему в голосе. – Я опускаю все прочие вздорные обвинения, которые, вне всякого сомнения, вызваны умственным помешательством...
– Помешательством! Да как же тут не помешаться, скажите на милость?! Из всех несчастий на земле худшее – это женщина, сующая нос не в свое дело!
К этому времени нас уже окружала довольно внушительная толпа зевак. Скандал привлек жителей деревни. Бедные египтяне, со всех ног примчавшиеся к нашему лагерю, теперь с тревогой наблюдали, как Эмерсон неутомимо расхаживает взад-вперед и потрясает кулаками. Этот несносный человек и в самом деле выглядел буйнопомешанным.
Чуть в сторонке стоял Мухаммед, тот самый египтянин, что накануне привел нас к гробнице. На лице его застыло странное выражение – словно он изо всех сил сдерживал злорадную ухмылку. Это меня так заинтересовало, что я оставила без ответа последнее наглое высказывание Эмерсона и отвернулась, предоставив ему понапрасну сотрясать воздух.
Поймав мой взгляд, Мухаммед тотчас перестал улыбаться. Уголки его рта опустились, а глаза наполнились праведной тревогой, которая сделала бы честь и ангелу.
Эмерсон продолжал бесноваться, не думая успокаиваться. Уолтер, внимательно слушавший брата, наконец пожал плечами и скрылся в пещере, где держали мумию. Через полминуты он вылез обратно, лицо его выражало огромное изумление.
– Она и правда исчезла! – пробормотал молодой человек, недоуменно качая головой. – Испарилась. Остались только обрывки тряпок. Странно... Кому понадобилось красть столь никудышный экземпляр?
– Да эти люди родную бабку пустят на продажу, если вдруг появится спрос на дряхлых старух! – сварливо заметил Эмерсон, внезапно успокоившись.
Он улыбнулся и как ни в чем не бывало опустился в шезлонг. Я уже успела заметить, что приступы ярости сказываются на его состоянии самым благоприятным образом. Вот и сейчас лицо разрумянилось, словно после прогулки по легкому морозцу. Он помахал рукой и благодушно, словно только что не обвинял меня во всех смертных грехах, спросил:
– Как там насчет завтрака, Пибоди?
На мгновение я просто онемела от подобного нахальства, однако быстро пришла в себя и открыла рот, чтобы пригвоздить Эмерсона ядовитым ответом, но меня опередил Уолтер:
– В голове не укладывается! Ведь эти люди могли утащить мумию сразу и попросту не сообщать нам о своей находке. И куда делась ткань, которой она была обмотана?
– Ну это как раз легко объяснить, – отозвался Эмерсон. – Я не смог ее размотать. Пахучая смола, которую нанесли на тело, склеила материю в сплошную массу. Пришлось сделать надрез и вскрыть кокон. Ты же знаешь, Уолтер, что пустоты мумии часто содержат амулеты и... Пибоди! Эй, мисс Пибоди, что с вами стряслось на этот раз?!
Голос его превратился в отдаленное жужжание, солнце померкло. Перед моими глазами возникло жуткое видение. А если бы сегодня ночью луна стояла выше, а если бы мне удалось разглядеть таинственного гостя более отчетливо, то что бы я увидела? Высушенный временем и выпотрошенный труп? Я содрогнулась, в глазах потемнело...
С удовольствием сообщаю, что это был первый и последний раз, когда я поддалась глупым предрассудкам. Уже через минуту я поняла, что Эмерсон поддерживает меня, глядя при этом с явной тревогой. Я непринужденно выпрямилась и отстранилась, невольно отметив, что Эмерсон почему-то покраснел.
– Простите, это всего лишь секундная слабость... Думаю... думаю, я немного посижу...
Внимательный Уолтер тут же предложил свою помощь, и я не стала ее отвергать.
– Вы просто переутомились, мисс Пибоди, – ласково сказал юноша. – Нам вовсе не нужны такие жертвы. Сегодня вы должны отдохнуть, хорошо? Пожалуйста, не спорьте, я настаиваю, чтобы вы отдохнули.
– Гм, – подтвердил Эмерсон.
Он пристально разглядывал мое лицо, однако ни тревоги, ни сочувствия в его глазах не было заметно, одна лишь любознательность естествоиспытателя.
Мне вспомнились слова Эвелины, сказанные накануне вечером. Тогда я не обратила внимания на замечание моей подруги о том, что ей не по себе, но теперь и самой казалось, что в атмосфере впрямь витает что-то недоброе.
В голове по-прежнему немного шумело. Я никак не могла сосредоточиться. Бесцельно послонялась по лагерю, навестила плиты с росписями и наконец побрела к раскопкам, где распоряжались Уолтер и Абдулла.
На раскопках было занято человек пятьдесят. Мужчины удаляли песок с фундаментов храмов и наполняли им корзины, которые оттаскивали мальчики-подростки. Песок обязательно надо унести как можно дальше, чтобы он не оказался на месте будущих раскопок. Это была нудная работа, если не считать тех периодов, когда рабочие добирались до уровня пола, где можно найти ценные предметы. Но и дети, и взрослые обычно трудились весело и охотно. Египтяне очень музыкальный народ, хотя их заунывные песнопения для европейского уха звучат довольно странно, сегодня же на раскопках царило угрюмое молчание. Дети, таскавшие корзины, двигались медленно, без привычных для них ужимок и смеха.
Я подошла к Абдулле, который стоял на небольшом бархане, наблюдая за работой.