— А если они встретят одинокую девушку? — спросил Марк. — Воздержатся ли они от того, чтобы нанести ей оскорбление?
— Я не поручусь ни за одного мужчину, будь он датчанином, валлийцем или нормандцем, — признался Кадфаэль. — Если бы она была принцессой Гуинеддской, то им было бы выгодно хорошо обращаться с ней, не насиловать и не оскорблять. Правда, хотя Хелед и не королевского происхождения, язык у нее хорошо подвешен, и она вполне может дать понять, что находится под покровительством Овейна и им придется отвечать перед принцем, если ее тронут. Но все равно…
Они добрались до того места, где лесная тропинка разветвлялась и надо было выбирать путь или на запад, или на восток.
— Мы сейчас ближе к Карнарвону, чем к Бангору, — заметил Кадфаэль, останавливаясь на перекрестке. — Но знала ли она об этом? Что же теперь, Марк? Восток или запад?
— Нам бы лучше разделиться, — возразил Марк, хмурясь и не желая решать вслепую. — Если корабль должен вернуться сегодня ночью, девушка могла где-то укрыться и переждать, пока датчане уплывут. Ты поезжай в одну сторону, а я — в противоположную.
— Мы с тобой не должны терять друг друга, — серьезным тоном предупредил Кадфаэль. — Если мы расстанемся, то всего на несколько часов, а потом нужно снова встретиться здесь. Мы не можем поступать как заблагорассудится. Поезжай в сторону Карнарвона и, если найдешь ее, доставь сюда. Если же нет, возвращайся, когда начнет смеркаться, и я тоже вернусь. А если ее найду я, то отвезу в убежище — возможно, придется ехать в Бангор. В Бангоре я буду тебя ждать, если ты не появишься здесь к закату. Если же не появлюсь я, поезжай ты в Бангор.
Конечно, это был не самый лучший выход, но время у них было ограничено, и долг призывал, да и что сейчас они могли сделать. Хелед покинула хижину отшельницы сегодня утром, к тому же ей пришлось соблюдать осторожность и пробираться лесом, а лошадь не могла там быстро передвигаться. Нет, вряд ли девушка уехала далеко. А находясь на таком расстоянии от пролива, она, конечно, придерживалась проложенных дорог, не забираясь в чашу. Они еще могут найти ее до наступления ночи и привезти сюда или в какое-нибудь убежище, а затем встретиться уже без нее и, перекрестившись, отправиться восвояси в Англию.
Марк взглянул на солнце, которое слегка клонилось от зенита.
— У нас еще есть в запасе часа четыре, — сказал он и, проворно повернув лошадь на запад, пустился в путь.
Путь Кадфаэля лежал на восток. Примерно с полмили он ехал по равнине, леса сменялись пастбищами, и сквозь деревья, разбросанные по берегу, время от времени проглядывал пролив. Затем дорога свернула и пошла в гору. Однако почва здесь не была каменистой, поскольку, как и все прибрежные земли, отличалась плодородием. Кадфаэль ехал тихим шагом, прислушиваясь и время от времени останавливаясь, но все было тихо, и только птицы щебетали по-весеннему — что им было до суеты, царившей среди людей? Скот и овец увели в горы, в защищенные овчарни и загоны. Налетчики встретят здесь только кого-нибудь из отставших, да и вряд ли они станут заходить так далеко от своего корабля. Слухи о появлении датчан будут опережать их самих. Вероятно, разбойники уже запаслись провиантом и сейчас возвращаются. Если Хелед выбрала этот путь, то ей уже не грозит опасность.
Кадфаэль пересек луг и въехал в лес. По левую руку он был негустой, и сюда проникали солнечные лучи, испещряя бликами траву; справа же деревья росли плотно. Вдруг под самыми копытами лошади мелькнул уж и, сверкнув, как серебристо-зеленая молния, скрылся в высокой траве. Лошадь отпрянула, тревожно заржав. Откуда-то из-за деревьев, справа, взволнованно откликнулась другая лошадь, явно находившаяся поблизости. Кадфаэль остановился и внимательно прислушался, надеясь, что лошадь снова заржет и можно будет более точно установить, где она, но все было тихо. Вероятно, всадник успел утихомирить ее. Дорога шла в гору, и звуки разносились на большое расстояние.
Спешившись, Кадфаэль повел свою лошадь между деревьями по петлявшей тропинке. Он шел в том направлении, где, как ему казалось, должен быть всадник, и при каждом повороте останавливался, прислушиваясь. Вдруг, уже углубившись в чащу, он уловил хруст веток, и тотчас все стихло. Он двигался очень осторожно, но, однако, был услышан.
Кто-то затаился, ожидая его приближения.
— Хелед — четко произнес Кадфаэль. Казалось, безмолвие стало еще напряженнее.
— Хелед! Это я, брат Кадфаэль. Ты можешь быть спокойна, здесь нет датчан. Выходи.
И Хелед, продираясь сквозь кусты, вышла. В руках у нее был обнаженный кинжал, хотя сейчас она сжимала его машинально. Платье слегка измялось и испачкалось в зарослях кустарника, на щеке был зеленый след оттого, что она спала на траве. Густые черные волосы ниспадали на плечи — здесь, в тени, они казались ночной тучей. Только что она готова была вступить в бой, но теперь черты лица разгладились, и выражение было напряженным, но спокойным. В черных глазах вспыхивали красные искорки. Позади девушки, за деревьями, беспокойно переминалась с ноги на ногу ее лошадь, оробевшая в незнакомой обстановке.
— Это действительно ты, — сказала она и, порывисто вздохнув, опустила руку с кинжалом. — Как ты меня нашел? А где брат Марк? Я думала, вы уже едете домой.
— Мы и должны были бы это сделать, — ответил Кадфаэль, почувствовав большое облегчение оттого, что нашел девушку и что с ней все в порядке, — если бы ты не сбежала ночью. Марк сейчас движется по дороге в Карнарвон, пытаясь тебя найти. Мы расстались там, где дорога разветвляется. Мы гадали, какой путь ты выберешь, искали тебя в хижине Нонны. Священник сказал, что направил тебя туда.
— Тогда вы видели корабль, — обронила Хелед, пожав плечами в знак покорности судьбе. — Сейчас я бы уже была далеко в горах, разыскивая родню моей матери, которую рассчитывала застать еще на равнине, но моя лошадь слегка захромала. Я сочла за лучшее спрятаться в лесу и дать ей передохнуть до темноты. Теперь нас двое, — продолжала она и радостно улыбнулась, — а будет трое, если мы отыщем твоего юного друга. Так куда мы сейчас направимся? Давайте переберемся через горы, и там ты сможешь безопасным путем вернуться к Ди. А я не собираюсь возвращаться к моему отцу, — предупредила она, грозно сверкнув темными глазами. — Он избавился от меня, как того и хотел. Я не желаю ему зла, но я сбежала не для того, чтобы вернуться и выйти замуж за совершенно незнакомого человека. Ты можешь ему сам сказать или через кого-нибудь передать, что я в безопасности, у родственников моей матери; пусть будет доволен.
— Ты останешься в первом же безопасном месте, которое мы сможем найти, — твердо сказал Кадфаэль, ощутивший негодование, чего не случилось бы, если бы Хелед была расстроена или напугана. — После, когда опасность будет позади, можешь делать со своей жизнью все, что тебе заблагорассудится! — Когда он произнес эти слова, то подумал, что Хелед способна сделать с ней нечто невиданное и даже восхитительное, и, если для этого надо будет пойти наперекор даже всему миру, она не остановится. — Твоя лошадь может идти?
— Я могу ее вести, а там посмотрим.
Кадфаэль задумался. Сейчас они были на полпути между Бангором и Карнарвоном, но если вернуться на запад, на путь, который избрал Марк, они поедут прямо к Карнарвону и в конце концов встретятся с Марком. Неважно, поехал ли он в город или повернул назад, к развилке, — на этой дороге они его увидят. А в городе, где полно воинов Овейна, им не будет угрожать опасность. Наемники, задача которых — напугать, не станут провоцировать целую армию Гуинедда. Возможно, немного помародерствуют, уведут несколько заблудившихся овечек и отставших крестьян, но не такие они дураки, чтобы дразнить Овейна.
— Выводи лошадь на дорогу, — сказал Кадфаэль. — Ты можешь ехать на моей, а твою поведу я.
По взгляду, который Хелед бросила на Кадфаэля, трудно было понять, последует ли она его совету. С минуту поколебавшись, — казалось, тишина стала напряженной, ведь было полное безветрие — девушка повернулась и, раздвинув ветки, исчезла. Послышалось шуршание и хруст веток под ногой — Хелед забиралась в чащу. Через несколько минут Кадфаэль услышал, как тихо заржала лошадь, затем девушка повела ее на открытое место, с шумом продираясь сквозь кустарники. И вдруг раздался ее громкий и отчаянный крик.
Кадфаэль ринулся было к ней, но тут же был остановлен. Какие-то люди с двух сторон выскочили из кустов, схватили Кадфаэля за рясу и прижали его руки к бокам. Он сопротивлялся, но вреда ему не причиняли, хотя и держали крепко. Неожиданно на маленькой поляне появилось множество высоких светловолосых мужчин с обнаженными руками и в кожаных поясах. Из рощи вышел еще более крупный человек. Этот молодой гигант был намного выше Кадфаэля. Он так громко хохотал, что дотоле безмолвный лес отозвался мощным эхом. К себе этот весельчак прижимал Хелед, которая безрезультатно брыкалась и барахталась, изо всех сил отбиваясь от него. Ее ногти впились в щеку обидчика, она дергала его за длинные, соломенного цвета волосы, пока он не наклонил голову и не прихватил ее зубами за запястье. Крупные белоснежные зубы, сверкавшие, когда молодой человек смеялся, чуть-чуть прикусили гладкую кожу Хелед, не оставив, однако, следов. От удивления девушка затихла, но как только он, снова рассмеявшись, разжал зубы, она опять разъярилась и забарабанила по его широкой груди.
Следом за молодым человеком вышел усмехавшийся подросток лет пятнадцати, который вел припадавшую на переднюю ногу лошадь Хелед. При виде второй лошади, пасшейся на опушке, мальчик издал радостный возглас. Вообще вся компания была в хорошем расположении духа и настроена благожелательно. Их было не так много, как показалось на первый взгляд. Двое мародеров держали Кадфаэля, прижимая ему руки к бокам. Они были мощного телосложения, усатые, волосы соломенного цвета заплетены в косички. Третий взял буланую лошадь за уздечку и теперь гладил ее лоб с белой звездочкой и светлую гриву. Но где-то там, на тропинке, поджидали остальные: Кадфаэль слышал, как они переговариваются. Удивительно, что такие крупные люди могли столь бесшумно подкрадываться к своей добыче. Видимо, мародеры, возвращавшиеся после набега, услышали, как перекликаются лошади Кадфаэля и Хелед, и поспешили сюда. Тут их ждал сюрприз: монах и, судя по ее одежде и лошади, девушка знатного рода. Да еще два добрых коня в придачу.
Не обращая особого внимания на безуспешные попытки Хелед освободиться, молодой гигант созерцал свою добычу. Кадфаэль заметил, что, хотя он обращался со своей пленницей довольно небрежно, однако груб не был. Вероятно, девушка это осознала, так как перестала сопротивляться, понимая тщетность своих усилий. К тому же ее удивило, что она не получает достойного отпора.
— Сакс? — спросил гигант, с любопытством глядя на Кадфаэля. То, что Хелед валлийка, он уже знал, так как девушка поносила его по-валлийски, пока окончательно не выдохлась.
— Валлиец! — ответил Кадфаэль. — Как и эта леди. Она дочь каноника из святого Асафа и находится под покровительством Овейна Гуинеддского.
— Он держит у себя диких кошек? — рассмеялся молодой человек и ловким движением поставил девушку на ноги. Однако он, не отпуская, держал в руке пояс ее платья. — И он захочет получить обратно эту дикую кошку, причем так, чтобы ни один волос с ее головы не упал? Однако, судя по всему, эта леди сорвалась с привязи, иначе что это она тут делает, не имея при себе никакой охраны, кроме бенедиктинского монаха? — Он говорил на смеси ирландского, датского и валлийского, и говорил довольно свободно, так что его должны были понимать в этих краях. Давние отношения между Уэльсом и Дублином не всегда выражались в захвате земель и грабежах. Множество браков было заключено между королевскими семьями этих земель, немало честных торговых сделок принесло прибыль и Уэльсу, и Дублину. Вероятно, этот молодой человек говорил и по-французски, и даже немного знал латынь, так как, скорее всего, обучался у ирландских монахов. Несомненно, он был знатного рода.
По счастью, нрав у него явно был открытый и жизнерадостный.
— Хорошенько охраняйте этого человека, — приказал молодой гигант, возвращаясь к делу, — и не упустите его. Овейн почитает черную рясу, даже если и отдает предпочтение кельтской церкви. Если дело дойдет до сделки, за святость можно получить кругленькую сумму. А я займусь этой девушкой.
Остальные подчинились своему вожаку. По-видимому, они были в таком же прекрасном настроении, как и он, и весьма довольны результатами своей экспедиции. Когда они вместе со своими пленниками вышли на тропинку, ведя за собой двух лошадей, стало понятно, чему они так радуются. Там их ждали четверо пеших. Они были нагружены тушами и мешками — все это было захвачено на разбросанных овчарнях и дальних выгонах. Была среди добычи и дичина — значит, датчане в лесу поохотились. У одного на плечах было импровизированное деревянное коромысло, на концы которого он прицепил винные мехи. Кадфаэль решил, что это один из двух отрядов, отправленных на берег. Впрочем, возможно, отрядов было и больше — ведь на ладье двенадцать пар весел, а есть еще и команда. Однако трудно было сказать, сколько всего народа у датчан, — можно было попасть пальцем в небо.
Кадфаэль шел в том направлении, куда его подталкивали, не только потому, что ему явно было не справиться с двумя дюжими воинами, скрутившими его. Дело в том, что, даже если бы ему удалось вырваться, Хелед осталась бы в руках этих разбойников. Там, куда их вели, он все же мог хоть как-то защитить ее и не бросить в одиночестве. Правда, Кадфаэль уже понял, что ничего страшного девушке не грозит. Заявив, что она представляет ценность как пленница, он лишь подтвердил подозрения датчан. Да и вообще они не собирались воевать, а просто хотели получить наибольшую выгоду при наименьших затратах.
Датчане навьючили часть груза на хромую лошадь Хелед, правда, стараясь не перегрузить эту ценную добычу. Между собой они говорили на своем родном гэльском, хотя, вероятно, все эти молодые воины родились в Дублине, да и их отцы тоже. Они прекрасно понимали кельтские наречия и общались на них с народами, жившими по соседству, и во время войны, и в мирное время. День клонился к закату, и, покончив на сегодня с добыванием провианта, датчане внимательно следили за положением солнца. Ржание лошадей Кадфаэля и Хелед заставило их слегка задержаться в пути, но теперь, захватив добычу, они спешили.
Кадфаэлю было интересно, как распорядится вожак в отношении единственной здоровой лошади. Вскочит в седло сам? Но молодой человек приказал сесть на эту лошадь подростку, затем усадил перед ним Хелед. Хотя мальчику было всего пятнадцать, он вполне мог справиться с пленницей, тем более что руки у нее были связаны ее собственным кушаком. К тому же Хелед уже поняла, что сопротивление бесполезно и только наносит ущерб ее достоинству, а потому перестала бороться. Судя по выражению лица Хелед, она выжидала первой же возможности удрать и потому не тратила теперь силы впустую. Она высокомерно молчала, крепко сжав губы то ли от гнева, то ли от страха, и держалась крайне натянуто. Однако трудно было сказать, что кроется за этим нарочитым смирением.
— Брат, — молодой вожак резко обернулся к Кадфаэлю, которого все еще держали двое стражников, — если тебе дорога эта девушка, можешь сопровождать ее. Ты свободен, но учти, что за спиной у тебя будет Торстен, а он может расколоть молодое деревце, бросив в него копье с пятидесяти шагов. — Он усмехнулся, произнеся это предостережение, так как уже не сомневался, что Кадфаэль и не собирается бросать девушку в плену. — А теперь живо вперед, — бодро скомандовал он, и весь отряд последовал гуськом за вожаком, задавшим темп. Побрел за ними и брат Кадфаэль, держась за стремянный ремень своей буланой лошади.
Если Хелед необходимо было ощущать его присутствие, то она это получила. И все же у Кадфаэля не было уверенности в том, что это ей так уж необходимо. Она ни разу не обернулась с тех пор, как ее посадили на лошадь, только села поудобнее, и напряженное выражение ее лица сменилось задумчивостью. Каждый раз, когда Кадфаэль поднимал на девушку глаза, он видел, что та в этой непредвиденной ситуации не теряет достоинства. И каждый раз он обнаруживал, что взгляд ее устремлен на светловолосую голову, возвышавшуюся над остальными, и к белокурым локонам, которые трепал легкий ветерок.
Под гору они спускались легким шагом, леса сменялись пастбищами, и вот наконец сквозь деревья заблестела серебристая водная гладь. Солнце медленно клонилось к западу, и, когда маленький отряд спустился на берег пролива, поверхность, подернутую рябью, позолотили его лучи. Члены команды, оставленные на вахте, издали приветственный клич и подтянули корабль с драконьими головами к самому берегу, чтобы взять на борт товарищей.
Брат Марк, вернувшийся из своей экспедиции на запад с пустыми руками, спешил к развилке, дабы успеть к назначенной перед заходом солнца встрече. Вдруг он услыхал, как неподалеку от него, впереди, тропинку пересекает идущий под гору, к берегу, отряд. Марк оставался в укрытии, пока все не прошли, а затем осторожно двинулся следом. Он собирался лишь удостовериться, что всадники отъехали на достаточное расстояние, а затем отправиться на место встречи. Случилось так, что скрытая между деревьев тропинка, по которой ехал Марк, свернула к дорожке, по которой следовал отряд, и монах слишком быстро оказался совсем рядом. Он остановился, присматриваясь, и в просветы между ветками увидел сам отряд. Впереди шел молодой человек, и его светловолосая голова, похожая на распустившуюся примулу, возвышалась над остальными; за ним вели навьюченную лошадь; два человека несли не плечах шест с подвешенными к нему тушами. И тут Марк вдруг увидел Хелед с мальчиком, которые плыли по воздуху футах в шести над землей, — то, что они на лошади, угадывалось лишь по ритму их движений. А дальше он разглядел тонзуру, обрамленную рыжевато-каштановыми волосами с густой проседью. Может, и трудно было бы догадаться, кому она принадлежит, но только не для Марка. Он сразу же узнал брата Кадфаэля.
Значит, Кадфаэль нашел девушку, а эти незнакомцы, увы, нашли их обоих прежде, чем они успели спрятаться. Марку ничего не оставалось делать, кроме как следовать за ними, чтобы узнать, куда их везут и как обращаются, а затем сообщить тем, кто сможет добиться освобождения обоих пленников.
Марк спешился и привязал лошадь, чтобы она не мешала ему быстро и бесшумно передвигаться между деревьями. Но тут с корабля донеслись приветственные крики, и он, отбросив всякую осторожность, вышел на открытое место и устремился вниз, откуда мог беспрепятственно за всем наблюдать. Он увидел воды залива и светловолосого рулевого, который привел свою команду на самый край берега, поросшего травой, — отсюда ничего не стоило прыгнуть через низкий борт прямо на скамьи гребцов, находившиеся на шкафуте корабля. Марк увидел, как волна людей хлынула на борт, ведя за собой нагруженную лошадь. Добычу сложили в носовой части и на кокпите, между скамьями. Вместе со всеми пришлось взойти на корабль и Кадфаэлю, и Марку показалось, что он проделал это весьма умело.
Подросток, сидевший в седле, крепко держал Хелед, пока молодой гигант с соломенными волосами, убедившись, что все на борту, и подняв ее легко, как ребенка, на руки, не прыгнул на корабль. Поставив девушку на палубу, он потянулся за поводьями лошади Кадфаэля и, к удивлению Марка, потянул ее, что-то ласково приговаривая, за собой на борт. Мальчик последовал за ними, и вскоре рулевой сильным движением оттолкнулся от берега. Гребцы сразу же схватились за весла, и легкая ладья заскользила по водной глади пролива. Не успел Марк опомниться, как она устремилась к юго-западу — несомненно, там, за дюнами, были пришвартованы остальные корабли датчан. Ладье не нужно было разворачиваться, поскольку у нее было два носа. Она была настолько быстроходной, что, даже если бы ее увидели из города, Овейн ничего бы не смог сделать. Разинув рот от изумления, Марк, наблюдал, как ладья стремительно превращается в крошечное темное пятнышко.
Повернувшись, он направился к своей привязанной лошади и поспешил на запад, в Карнарвон.
Кадфаэля втиснули в узкое пространство между скамьями на кокпите и моментально покинули. Он воспользовался этим обстоятельством, чтобы, прислонившись спиной к доскам узкого юта, обдумать положение дел. Отношения между захватчиками и пленниками сами собой весьма быстро наладились при очень малых затратах сил. Сопротивление было бесполезно. Датчане спокойно занялись своими делами, предоставив пленников самим себе, — они не сомневались, что бежать с быстроходного корабля в открытом море невозможно. После того как все взошли на борт, никто больше не стерег Кадфаэля. На Хелед тоже не обращали никакого внимания. Она с неприступным видом, обхватив колени и подобрав юбки, сидела на носу ладьи, куда ее поместил молодой датчанин. Никто не опасался, что девушка прыгнет за борт и поплывет в Англси: известно было, что валлийцы плохо плавают. К тому же никто не собирался оскорблять пленников — ведь за них можно было получить выкуп.
Желая убедиться в том, что их не стерегут, Кадфаэль стал пробираться между мешками и тушами, с любопытством рассматривая легкую длинную ладью. Ни один гребец даже не повернул головы в его сторону. Ладья была построена, чтобы идти с максимальной скоростью; в длину насчитывалось шагов восемнадцать, а в ширину — не более четырех. Кадфаэль заметил, что на борту десять поясов, глубина в средней части — шесть футов, а единственная мачта опущена к корме. Пояса были соединены заклепками. Эта ладья, легкая, быстроходная, с небольшой осадкой и одинаковыми концами, позволявшими быстрый маневр, была идеальной для захода вглубь, в дюны Аберменая. Она не могла бы взять большой груз — для этого требовались другие корабли, менее быстроходные, которые в большей степени зависели от паруса. На таких помещалось мало гребцов. У этой ладьи был прямой парус, как у всех кораблей в северных водах. Двухмачтовые корабли с треугольным парусом, бороздившие незабываемое Средиземное море, еще не доплыли до этих северных широт.
Кадфаэль был так поглощен своим занятием, что не заметил, как за ним самим с любопытством пристально наблюдают из-под насмешливо приподнятых золотистых бровей блестящие глаза цвета голубого льда. Молодой вожак, от которого ничего не ускользало, верно истолковал интерес к своему кораблю. Он внезапно поднялся с места рулевого и подошел к Кадфаэлю.
— Ты разбираешься в кораблях? — спросил он, удивившись такому необычному для бенедиктинского монаха предмету любопытства.
— Когда-то разбирался. Прошло немало лет с тех пор, как я последний раз ступил на борт корабля.
— Ты знаешь море? — продолжал расспрашивать молодой человек.
— Да, но не это. Было время, когда я неплохо знал Средиземное море и Восточные берега. Я поздно попал в монастырь, — объяснил он, увидев, что голубые глаза широко раскрылись от удивления и восторга, а взгляд одобрительно потеплел.
— Брат, твоя цена повышается, — сердечно произнес молодой датчанин. — Мне бы хотелось подержать тебя подольше и узнать поближе. Монах-мореплаватель — редкая птица; я никогда таких не встречал. Как твое имя?
— Мое имя Кадфаэль, я валлиец и монах Шрусберийского аббатства.
— Ну что же, имя за имя — это по-честному. Меня зовут Туркайлль. Я сын Туркайлля и родственник Отира, который возглавляет этот поход.
— А ты знаешь, из-за чего тут сыр-бор? Из-за чего поссорились два валлийских принца? Зачем тебе подставлять грудь, становясь между их клинками? — мягко урезонил юношу Кадфаэль.
— За вознаграждение, — жизнерадостно отозвался Туркайлль. — Но даже если бы мне ничего не заплатили, я бы все равно не остался дома, раз Отир выходит в море Я — моряк, а не крестьянин, и не могу я корячиться на земле год за годом, выращивая хлеб Да, конечно, это занятие было не для него, да и в монастырь он не пойдет, когда на склоне лет покончит с приключениями, — не такой у него характер. Этот человек, прекрасно сложенный и бурливший энергией, был создан для того, чтобы жениться и растить сыновей, которые тоже станут авантюристами и мореплавателями, такими же беспокойными, как само море, и готовыми ввязаться в чужую драку, ставя на карту в обмен на вознаграждение собственную жизнь.
Туркайлль похлопал Кадфаэля по плечу и твердой походкой зашагал в сторону Хелед. Хотя начинали сгущаться сумерки, Кадфаэль разглядел, как девушка презрительно скривила губы и холодно взглянула на подошедшего. Она даже демонстративно подобрала юбки, чтобы не прикоснуться к датчанину, и отвернулась от него.
Туркайлль рассмеялся, не выказывая никакой обиды, и достал хлеб из мешочка, висевшего у него на поясе. Разломив его он предложил Хелед половину, но она отказалась Тогда он, все так же посмеиваясь, вложил ей кусок хлеба в руку и прижал сверху ее другой рукой Она ничего не могла поделать и решила не нарушать свое молчаливое презрение тщетной борьбой. Когда юноша поднялся и, даже не оглянувшись, отошел, она не бросила хлеб в темную воду пролива и не надкусила, а продолжала сидеть, зажав подношение в руках, и, прищурившись, задумчиво смотрела на удалявшуюся белокурую голову. Кадфаэль не смог прочесть, что кроется в этом взгляде, который и заинтересовал, и обеспокоил его.
В самом начале ночи, когда они быстро и бесшумно скользили в сумерках по слабо светящейся глади, растревоженной веслами, сбоку показались береговые огни Карнарвона, где находился сейчас Овейн.
— Я не поручусь ни за одного мужчину, будь он датчанином, валлийцем или нормандцем, — признался Кадфаэль. — Если бы она была принцессой Гуинеддской, то им было бы выгодно хорошо обращаться с ней, не насиловать и не оскорблять. Правда, хотя Хелед и не королевского происхождения, язык у нее хорошо подвешен, и она вполне может дать понять, что находится под покровительством Овейна и им придется отвечать перед принцем, если ее тронут. Но все равно…
Они добрались до того места, где лесная тропинка разветвлялась и надо было выбирать путь или на запад, или на восток.
— Мы сейчас ближе к Карнарвону, чем к Бангору, — заметил Кадфаэль, останавливаясь на перекрестке. — Но знала ли она об этом? Что же теперь, Марк? Восток или запад?
— Нам бы лучше разделиться, — возразил Марк, хмурясь и не желая решать вслепую. — Если корабль должен вернуться сегодня ночью, девушка могла где-то укрыться и переждать, пока датчане уплывут. Ты поезжай в одну сторону, а я — в противоположную.
— Мы с тобой не должны терять друг друга, — серьезным тоном предупредил Кадфаэль. — Если мы расстанемся, то всего на несколько часов, а потом нужно снова встретиться здесь. Мы не можем поступать как заблагорассудится. Поезжай в сторону Карнарвона и, если найдешь ее, доставь сюда. Если же нет, возвращайся, когда начнет смеркаться, и я тоже вернусь. А если ее найду я, то отвезу в убежище — возможно, придется ехать в Бангор. В Бангоре я буду тебя ждать, если ты не появишься здесь к закату. Если же не появлюсь я, поезжай ты в Бангор.
Конечно, это был не самый лучший выход, но время у них было ограничено, и долг призывал, да и что сейчас они могли сделать. Хелед покинула хижину отшельницы сегодня утром, к тому же ей пришлось соблюдать осторожность и пробираться лесом, а лошадь не могла там быстро передвигаться. Нет, вряд ли девушка уехала далеко. А находясь на таком расстоянии от пролива, она, конечно, придерживалась проложенных дорог, не забираясь в чашу. Они еще могут найти ее до наступления ночи и привезти сюда или в какое-нибудь убежище, а затем встретиться уже без нее и, перекрестившись, отправиться восвояси в Англию.
Марк взглянул на солнце, которое слегка клонилось от зенита.
— У нас еще есть в запасе часа четыре, — сказал он и, проворно повернув лошадь на запад, пустился в путь.
Путь Кадфаэля лежал на восток. Примерно с полмили он ехал по равнине, леса сменялись пастбищами, и сквозь деревья, разбросанные по берегу, время от времени проглядывал пролив. Затем дорога свернула и пошла в гору. Однако почва здесь не была каменистой, поскольку, как и все прибрежные земли, отличалась плодородием. Кадфаэль ехал тихим шагом, прислушиваясь и время от времени останавливаясь, но все было тихо, и только птицы щебетали по-весеннему — что им было до суеты, царившей среди людей? Скот и овец увели в горы, в защищенные овчарни и загоны. Налетчики встретят здесь только кого-нибудь из отставших, да и вряд ли они станут заходить так далеко от своего корабля. Слухи о появлении датчан будут опережать их самих. Вероятно, разбойники уже запаслись провиантом и сейчас возвращаются. Если Хелед выбрала этот путь, то ей уже не грозит опасность.
Кадфаэль пересек луг и въехал в лес. По левую руку он был негустой, и сюда проникали солнечные лучи, испещряя бликами траву; справа же деревья росли плотно. Вдруг под самыми копытами лошади мелькнул уж и, сверкнув, как серебристо-зеленая молния, скрылся в высокой траве. Лошадь отпрянула, тревожно заржав. Откуда-то из-за деревьев, справа, взволнованно откликнулась другая лошадь, явно находившаяся поблизости. Кадфаэль остановился и внимательно прислушался, надеясь, что лошадь снова заржет и можно будет более точно установить, где она, но все было тихо. Вероятно, всадник успел утихомирить ее. Дорога шла в гору, и звуки разносились на большое расстояние.
Спешившись, Кадфаэль повел свою лошадь между деревьями по петлявшей тропинке. Он шел в том направлении, где, как ему казалось, должен быть всадник, и при каждом повороте останавливался, прислушиваясь. Вдруг, уже углубившись в чащу, он уловил хруст веток, и тотчас все стихло. Он двигался очень осторожно, но, однако, был услышан.
Кто-то затаился, ожидая его приближения.
— Хелед — четко произнес Кадфаэль. Казалось, безмолвие стало еще напряженнее.
— Хелед! Это я, брат Кадфаэль. Ты можешь быть спокойна, здесь нет датчан. Выходи.
И Хелед, продираясь сквозь кусты, вышла. В руках у нее был обнаженный кинжал, хотя сейчас она сжимала его машинально. Платье слегка измялось и испачкалось в зарослях кустарника, на щеке был зеленый след оттого, что она спала на траве. Густые черные волосы ниспадали на плечи — здесь, в тени, они казались ночной тучей. Только что она готова была вступить в бой, но теперь черты лица разгладились, и выражение было напряженным, но спокойным. В черных глазах вспыхивали красные искорки. Позади девушки, за деревьями, беспокойно переминалась с ноги на ногу ее лошадь, оробевшая в незнакомой обстановке.
— Это действительно ты, — сказала она и, порывисто вздохнув, опустила руку с кинжалом. — Как ты меня нашел? А где брат Марк? Я думала, вы уже едете домой.
— Мы и должны были бы это сделать, — ответил Кадфаэль, почувствовав большое облегчение оттого, что нашел девушку и что с ней все в порядке, — если бы ты не сбежала ночью. Марк сейчас движется по дороге в Карнарвон, пытаясь тебя найти. Мы расстались там, где дорога разветвляется. Мы гадали, какой путь ты выберешь, искали тебя в хижине Нонны. Священник сказал, что направил тебя туда.
— Тогда вы видели корабль, — обронила Хелед, пожав плечами в знак покорности судьбе. — Сейчас я бы уже была далеко в горах, разыскивая родню моей матери, которую рассчитывала застать еще на равнине, но моя лошадь слегка захромала. Я сочла за лучшее спрятаться в лесу и дать ей передохнуть до темноты. Теперь нас двое, — продолжала она и радостно улыбнулась, — а будет трое, если мы отыщем твоего юного друга. Так куда мы сейчас направимся? Давайте переберемся через горы, и там ты сможешь безопасным путем вернуться к Ди. А я не собираюсь возвращаться к моему отцу, — предупредила она, грозно сверкнув темными глазами. — Он избавился от меня, как того и хотел. Я не желаю ему зла, но я сбежала не для того, чтобы вернуться и выйти замуж за совершенно незнакомого человека. Ты можешь ему сам сказать или через кого-нибудь передать, что я в безопасности, у родственников моей матери; пусть будет доволен.
— Ты останешься в первом же безопасном месте, которое мы сможем найти, — твердо сказал Кадфаэль, ощутивший негодование, чего не случилось бы, если бы Хелед была расстроена или напугана. — После, когда опасность будет позади, можешь делать со своей жизнью все, что тебе заблагорассудится! — Когда он произнес эти слова, то подумал, что Хелед способна сделать с ней нечто невиданное и даже восхитительное, и, если для этого надо будет пойти наперекор даже всему миру, она не остановится. — Твоя лошадь может идти?
— Я могу ее вести, а там посмотрим.
Кадфаэль задумался. Сейчас они были на полпути между Бангором и Карнарвоном, но если вернуться на запад, на путь, который избрал Марк, они поедут прямо к Карнарвону и в конце концов встретятся с Марком. Неважно, поехал ли он в город или повернул назад, к развилке, — на этой дороге они его увидят. А в городе, где полно воинов Овейна, им не будет угрожать опасность. Наемники, задача которых — напугать, не станут провоцировать целую армию Гуинедда. Возможно, немного помародерствуют, уведут несколько заблудившихся овечек и отставших крестьян, но не такие они дураки, чтобы дразнить Овейна.
— Выводи лошадь на дорогу, — сказал Кадфаэль. — Ты можешь ехать на моей, а твою поведу я.
По взгляду, который Хелед бросила на Кадфаэля, трудно было понять, последует ли она его совету. С минуту поколебавшись, — казалось, тишина стала напряженной, ведь было полное безветрие — девушка повернулась и, раздвинув ветки, исчезла. Послышалось шуршание и хруст веток под ногой — Хелед забиралась в чащу. Через несколько минут Кадфаэль услышал, как тихо заржала лошадь, затем девушка повела ее на открытое место, с шумом продираясь сквозь кустарники. И вдруг раздался ее громкий и отчаянный крик.
Кадфаэль ринулся было к ней, но тут же был остановлен. Какие-то люди с двух сторон выскочили из кустов, схватили Кадфаэля за рясу и прижали его руки к бокам. Он сопротивлялся, но вреда ему не причиняли, хотя и держали крепко. Неожиданно на маленькой поляне появилось множество высоких светловолосых мужчин с обнаженными руками и в кожаных поясах. Из рощи вышел еще более крупный человек. Этот молодой гигант был намного выше Кадфаэля. Он так громко хохотал, что дотоле безмолвный лес отозвался мощным эхом. К себе этот весельчак прижимал Хелед, которая безрезультатно брыкалась и барахталась, изо всех сил отбиваясь от него. Ее ногти впились в щеку обидчика, она дергала его за длинные, соломенного цвета волосы, пока он не наклонил голову и не прихватил ее зубами за запястье. Крупные белоснежные зубы, сверкавшие, когда молодой человек смеялся, чуть-чуть прикусили гладкую кожу Хелед, не оставив, однако, следов. От удивления девушка затихла, но как только он, снова рассмеявшись, разжал зубы, она опять разъярилась и забарабанила по его широкой груди.
Следом за молодым человеком вышел усмехавшийся подросток лет пятнадцати, который вел припадавшую на переднюю ногу лошадь Хелед. При виде второй лошади, пасшейся на опушке, мальчик издал радостный возглас. Вообще вся компания была в хорошем расположении духа и настроена благожелательно. Их было не так много, как показалось на первый взгляд. Двое мародеров держали Кадфаэля, прижимая ему руки к бокам. Они были мощного телосложения, усатые, волосы соломенного цвета заплетены в косички. Третий взял буланую лошадь за уздечку и теперь гладил ее лоб с белой звездочкой и светлую гриву. Но где-то там, на тропинке, поджидали остальные: Кадфаэль слышал, как они переговариваются. Удивительно, что такие крупные люди могли столь бесшумно подкрадываться к своей добыче. Видимо, мародеры, возвращавшиеся после набега, услышали, как перекликаются лошади Кадфаэля и Хелед, и поспешили сюда. Тут их ждал сюрприз: монах и, судя по ее одежде и лошади, девушка знатного рода. Да еще два добрых коня в придачу.
Не обращая особого внимания на безуспешные попытки Хелед освободиться, молодой гигант созерцал свою добычу. Кадфаэль заметил, что, хотя он обращался со своей пленницей довольно небрежно, однако груб не был. Вероятно, девушка это осознала, так как перестала сопротивляться, понимая тщетность своих усилий. К тому же ее удивило, что она не получает достойного отпора.
— Сакс? — спросил гигант, с любопытством глядя на Кадфаэля. То, что Хелед валлийка, он уже знал, так как девушка поносила его по-валлийски, пока окончательно не выдохлась.
— Валлиец! — ответил Кадфаэль. — Как и эта леди. Она дочь каноника из святого Асафа и находится под покровительством Овейна Гуинеддского.
— Он держит у себя диких кошек? — рассмеялся молодой человек и ловким движением поставил девушку на ноги. Однако он, не отпуская, держал в руке пояс ее платья. — И он захочет получить обратно эту дикую кошку, причем так, чтобы ни один волос с ее головы не упал? Однако, судя по всему, эта леди сорвалась с привязи, иначе что это она тут делает, не имея при себе никакой охраны, кроме бенедиктинского монаха? — Он говорил на смеси ирландского, датского и валлийского, и говорил довольно свободно, так что его должны были понимать в этих краях. Давние отношения между Уэльсом и Дублином не всегда выражались в захвате земель и грабежах. Множество браков было заключено между королевскими семьями этих земель, немало честных торговых сделок принесло прибыль и Уэльсу, и Дублину. Вероятно, этот молодой человек говорил и по-французски, и даже немного знал латынь, так как, скорее всего, обучался у ирландских монахов. Несомненно, он был знатного рода.
По счастью, нрав у него явно был открытый и жизнерадостный.
— Хорошенько охраняйте этого человека, — приказал молодой гигант, возвращаясь к делу, — и не упустите его. Овейн почитает черную рясу, даже если и отдает предпочтение кельтской церкви. Если дело дойдет до сделки, за святость можно получить кругленькую сумму. А я займусь этой девушкой.
Остальные подчинились своему вожаку. По-видимому, они были в таком же прекрасном настроении, как и он, и весьма довольны результатами своей экспедиции. Когда они вместе со своими пленниками вышли на тропинку, ведя за собой двух лошадей, стало понятно, чему они так радуются. Там их ждали четверо пеших. Они были нагружены тушами и мешками — все это было захвачено на разбросанных овчарнях и дальних выгонах. Была среди добычи и дичина — значит, датчане в лесу поохотились. У одного на плечах было импровизированное деревянное коромысло, на концы которого он прицепил винные мехи. Кадфаэль решил, что это один из двух отрядов, отправленных на берег. Впрочем, возможно, отрядов было и больше — ведь на ладье двенадцать пар весел, а есть еще и команда. Однако трудно было сказать, сколько всего народа у датчан, — можно было попасть пальцем в небо.
Кадфаэль шел в том направлении, куда его подталкивали, не только потому, что ему явно было не справиться с двумя дюжими воинами, скрутившими его. Дело в том, что, даже если бы ему удалось вырваться, Хелед осталась бы в руках этих разбойников. Там, куда их вели, он все же мог хоть как-то защитить ее и не бросить в одиночестве. Правда, Кадфаэль уже понял, что ничего страшного девушке не грозит. Заявив, что она представляет ценность как пленница, он лишь подтвердил подозрения датчан. Да и вообще они не собирались воевать, а просто хотели получить наибольшую выгоду при наименьших затратах.
Датчане навьючили часть груза на хромую лошадь Хелед, правда, стараясь не перегрузить эту ценную добычу. Между собой они говорили на своем родном гэльском, хотя, вероятно, все эти молодые воины родились в Дублине, да и их отцы тоже. Они прекрасно понимали кельтские наречия и общались на них с народами, жившими по соседству, и во время войны, и в мирное время. День клонился к закату, и, покончив на сегодня с добыванием провианта, датчане внимательно следили за положением солнца. Ржание лошадей Кадфаэля и Хелед заставило их слегка задержаться в пути, но теперь, захватив добычу, они спешили.
Кадфаэлю было интересно, как распорядится вожак в отношении единственной здоровой лошади. Вскочит в седло сам? Но молодой человек приказал сесть на эту лошадь подростку, затем усадил перед ним Хелед. Хотя мальчику было всего пятнадцать, он вполне мог справиться с пленницей, тем более что руки у нее были связаны ее собственным кушаком. К тому же Хелед уже поняла, что сопротивление бесполезно и только наносит ущерб ее достоинству, а потому перестала бороться. Судя по выражению лица Хелед, она выжидала первой же возможности удрать и потому не тратила теперь силы впустую. Она высокомерно молчала, крепко сжав губы то ли от гнева, то ли от страха, и держалась крайне натянуто. Однако трудно было сказать, что кроется за этим нарочитым смирением.
— Брат, — молодой вожак резко обернулся к Кадфаэлю, которого все еще держали двое стражников, — если тебе дорога эта девушка, можешь сопровождать ее. Ты свободен, но учти, что за спиной у тебя будет Торстен, а он может расколоть молодое деревце, бросив в него копье с пятидесяти шагов. — Он усмехнулся, произнеся это предостережение, так как уже не сомневался, что Кадфаэль и не собирается бросать девушку в плену. — А теперь живо вперед, — бодро скомандовал он, и весь отряд последовал гуськом за вожаком, задавшим темп. Побрел за ними и брат Кадфаэль, держась за стремянный ремень своей буланой лошади.
Если Хелед необходимо было ощущать его присутствие, то она это получила. И все же у Кадфаэля не было уверенности в том, что это ей так уж необходимо. Она ни разу не обернулась с тех пор, как ее посадили на лошадь, только села поудобнее, и напряженное выражение ее лица сменилось задумчивостью. Каждый раз, когда Кадфаэль поднимал на девушку глаза, он видел, что та в этой непредвиденной ситуации не теряет достоинства. И каждый раз он обнаруживал, что взгляд ее устремлен на светловолосую голову, возвышавшуюся над остальными, и к белокурым локонам, которые трепал легкий ветерок.
Под гору они спускались легким шагом, леса сменялись пастбищами, и вот наконец сквозь деревья заблестела серебристая водная гладь. Солнце медленно клонилось к западу, и, когда маленький отряд спустился на берег пролива, поверхность, подернутую рябью, позолотили его лучи. Члены команды, оставленные на вахте, издали приветственный клич и подтянули корабль с драконьими головами к самому берегу, чтобы взять на борт товарищей.
Брат Марк, вернувшийся из своей экспедиции на запад с пустыми руками, спешил к развилке, дабы успеть к назначенной перед заходом солнца встрече. Вдруг он услыхал, как неподалеку от него, впереди, тропинку пересекает идущий под гору, к берегу, отряд. Марк оставался в укрытии, пока все не прошли, а затем осторожно двинулся следом. Он собирался лишь удостовериться, что всадники отъехали на достаточное расстояние, а затем отправиться на место встречи. Случилось так, что скрытая между деревьев тропинка, по которой ехал Марк, свернула к дорожке, по которой следовал отряд, и монах слишком быстро оказался совсем рядом. Он остановился, присматриваясь, и в просветы между ветками увидел сам отряд. Впереди шел молодой человек, и его светловолосая голова, похожая на распустившуюся примулу, возвышалась над остальными; за ним вели навьюченную лошадь; два человека несли не плечах шест с подвешенными к нему тушами. И тут Марк вдруг увидел Хелед с мальчиком, которые плыли по воздуху футах в шести над землей, — то, что они на лошади, угадывалось лишь по ритму их движений. А дальше он разглядел тонзуру, обрамленную рыжевато-каштановыми волосами с густой проседью. Может, и трудно было бы догадаться, кому она принадлежит, но только не для Марка. Он сразу же узнал брата Кадфаэля.
Значит, Кадфаэль нашел девушку, а эти незнакомцы, увы, нашли их обоих прежде, чем они успели спрятаться. Марку ничего не оставалось делать, кроме как следовать за ними, чтобы узнать, куда их везут и как обращаются, а затем сообщить тем, кто сможет добиться освобождения обоих пленников.
Марк спешился и привязал лошадь, чтобы она не мешала ему быстро и бесшумно передвигаться между деревьями. Но тут с корабля донеслись приветственные крики, и он, отбросив всякую осторожность, вышел на открытое место и устремился вниз, откуда мог беспрепятственно за всем наблюдать. Он увидел воды залива и светловолосого рулевого, который привел свою команду на самый край берега, поросшего травой, — отсюда ничего не стоило прыгнуть через низкий борт прямо на скамьи гребцов, находившиеся на шкафуте корабля. Марк увидел, как волна людей хлынула на борт, ведя за собой нагруженную лошадь. Добычу сложили в носовой части и на кокпите, между скамьями. Вместе со всеми пришлось взойти на корабль и Кадфаэлю, и Марку показалось, что он проделал это весьма умело.
Подросток, сидевший в седле, крепко держал Хелед, пока молодой гигант с соломенными волосами, убедившись, что все на борту, и подняв ее легко, как ребенка, на руки, не прыгнул на корабль. Поставив девушку на палубу, он потянулся за поводьями лошади Кадфаэля и, к удивлению Марка, потянул ее, что-то ласково приговаривая, за собой на борт. Мальчик последовал за ними, и вскоре рулевой сильным движением оттолкнулся от берега. Гребцы сразу же схватились за весла, и легкая ладья заскользила по водной глади пролива. Не успел Марк опомниться, как она устремилась к юго-западу — несомненно, там, за дюнами, были пришвартованы остальные корабли датчан. Ладье не нужно было разворачиваться, поскольку у нее было два носа. Она была настолько быстроходной, что, даже если бы ее увидели из города, Овейн ничего бы не смог сделать. Разинув рот от изумления, Марк, наблюдал, как ладья стремительно превращается в крошечное темное пятнышко.
Повернувшись, он направился к своей привязанной лошади и поспешил на запад, в Карнарвон.
Кадфаэля втиснули в узкое пространство между скамьями на кокпите и моментально покинули. Он воспользовался этим обстоятельством, чтобы, прислонившись спиной к доскам узкого юта, обдумать положение дел. Отношения между захватчиками и пленниками сами собой весьма быстро наладились при очень малых затратах сил. Сопротивление было бесполезно. Датчане спокойно занялись своими делами, предоставив пленников самим себе, — они не сомневались, что бежать с быстроходного корабля в открытом море невозможно. После того как все взошли на борт, никто больше не стерег Кадфаэля. На Хелед тоже не обращали никакого внимания. Она с неприступным видом, обхватив колени и подобрав юбки, сидела на носу ладьи, куда ее поместил молодой датчанин. Никто не опасался, что девушка прыгнет за борт и поплывет в Англси: известно было, что валлийцы плохо плавают. К тому же никто не собирался оскорблять пленников — ведь за них можно было получить выкуп.
Желая убедиться в том, что их не стерегут, Кадфаэль стал пробираться между мешками и тушами, с любопытством рассматривая легкую длинную ладью. Ни один гребец даже не повернул головы в его сторону. Ладья была построена, чтобы идти с максимальной скоростью; в длину насчитывалось шагов восемнадцать, а в ширину — не более четырех. Кадфаэль заметил, что на борту десять поясов, глубина в средней части — шесть футов, а единственная мачта опущена к корме. Пояса были соединены заклепками. Эта ладья, легкая, быстроходная, с небольшой осадкой и одинаковыми концами, позволявшими быстрый маневр, была идеальной для захода вглубь, в дюны Аберменая. Она не могла бы взять большой груз — для этого требовались другие корабли, менее быстроходные, которые в большей степени зависели от паруса. На таких помещалось мало гребцов. У этой ладьи был прямой парус, как у всех кораблей в северных водах. Двухмачтовые корабли с треугольным парусом, бороздившие незабываемое Средиземное море, еще не доплыли до этих северных широт.
Кадфаэль был так поглощен своим занятием, что не заметил, как за ним самим с любопытством пристально наблюдают из-под насмешливо приподнятых золотистых бровей блестящие глаза цвета голубого льда. Молодой вожак, от которого ничего не ускользало, верно истолковал интерес к своему кораблю. Он внезапно поднялся с места рулевого и подошел к Кадфаэлю.
— Ты разбираешься в кораблях? — спросил он, удивившись такому необычному для бенедиктинского монаха предмету любопытства.
— Когда-то разбирался. Прошло немало лет с тех пор, как я последний раз ступил на борт корабля.
— Ты знаешь море? — продолжал расспрашивать молодой человек.
— Да, но не это. Было время, когда я неплохо знал Средиземное море и Восточные берега. Я поздно попал в монастырь, — объяснил он, увидев, что голубые глаза широко раскрылись от удивления и восторга, а взгляд одобрительно потеплел.
— Брат, твоя цена повышается, — сердечно произнес молодой датчанин. — Мне бы хотелось подержать тебя подольше и узнать поближе. Монах-мореплаватель — редкая птица; я никогда таких не встречал. Как твое имя?
— Мое имя Кадфаэль, я валлиец и монах Шрусберийского аббатства.
— Ну что же, имя за имя — это по-честному. Меня зовут Туркайлль. Я сын Туркайлля и родственник Отира, который возглавляет этот поход.
— А ты знаешь, из-за чего тут сыр-бор? Из-за чего поссорились два валлийских принца? Зачем тебе подставлять грудь, становясь между их клинками? — мягко урезонил юношу Кадфаэль.
— За вознаграждение, — жизнерадостно отозвался Туркайлль. — Но даже если бы мне ничего не заплатили, я бы все равно не остался дома, раз Отир выходит в море Я — моряк, а не крестьянин, и не могу я корячиться на земле год за годом, выращивая хлеб Да, конечно, это занятие было не для него, да и в монастырь он не пойдет, когда на склоне лет покончит с приключениями, — не такой у него характер. Этот человек, прекрасно сложенный и бурливший энергией, был создан для того, чтобы жениться и растить сыновей, которые тоже станут авантюристами и мореплавателями, такими же беспокойными, как само море, и готовыми ввязаться в чужую драку, ставя на карту в обмен на вознаграждение собственную жизнь.
Туркайлль похлопал Кадфаэля по плечу и твердой походкой зашагал в сторону Хелед. Хотя начинали сгущаться сумерки, Кадфаэль разглядел, как девушка презрительно скривила губы и холодно взглянула на подошедшего. Она даже демонстративно подобрала юбки, чтобы не прикоснуться к датчанину, и отвернулась от него.
Туркайлль рассмеялся, не выказывая никакой обиды, и достал хлеб из мешочка, висевшего у него на поясе. Разломив его он предложил Хелед половину, но она отказалась Тогда он, все так же посмеиваясь, вложил ей кусок хлеба в руку и прижал сверху ее другой рукой Она ничего не могла поделать и решила не нарушать свое молчаливое презрение тщетной борьбой. Когда юноша поднялся и, даже не оглянувшись, отошел, она не бросила хлеб в темную воду пролива и не надкусила, а продолжала сидеть, зажав подношение в руках, и, прищурившись, задумчиво смотрела на удалявшуюся белокурую голову. Кадфаэль не смог прочесть, что кроется в этом взгляде, который и заинтересовал, и обеспокоил его.
В самом начале ночи, когда они быстро и бесшумно скользили в сумерках по слабо светящейся глади, растревоженной веслами, сбоку показались береговые огни Карнарвона, где находился сейчас Овейн.