Подымов Владлен. Пасынки шторма" Часть первая

   - Нет, гэнсуй, не жесток. Я принес тебе Слово. Верю, ты его оценишь. И слово это…
   Молчание. И, - упало камешком в глубокий колодец:
   - Надежда…
 
   - -
 
   Высоко в горах неподалеку от Кинто тянется к небу скала. Белый камень в обрамлении красного и серого гранита. Вершина одной из самых больших гор в этой гряде. Скала не большая и не маленькая. Средняя.
   Казалось бы, что с того? Мало ли скал? Но эта - особая. Некогда она была обычным серым гранитом. Некогда, - очень давно. Говорят, именно на ней собирались Сущности в те годы, которые остались в памяти людей, как Время Жестоких Перемен. Они собирались - и спорили. Они обсуждали то, что им нужно сотворить с Кинто, как сделать его таким, каким они хотели видеть подвластный их силе город.
   Скала слышала их мысли и споры. Слышала и боялась, ибо речи их были поистине ужасны… Говорят, что именно от страха скала поседела - теперь она сплошь чистый белый кварц, твердый словно алмаз.
   С тех времен прошли сотни лет, и принесенная ветром земля запятнала когда-то белоснежные камни скалы. Мелкие кусты и корявые деревца цепко ухватились за трещины и тощие пласты земли. Птицы свили гнезда в их ветвях.
   Никто из них не боялся, ведь сотни и тысячи лет скала не слышала голосов и мыслей Сущностей. Она их забыла, как сон, что исчез далекой ночью и теперь лишь бледное отражение луны в чаше с давно выпитым чаем. Они ушли и никогда не вернутся в мир!
   Скала ошиблась. Сегодня все изменилось.
   Человек в запыленном темно-желтом кинну попирал сапогами белый кварц.
   Перед ним раскинулась восхищающая взор картина. Кинто. Старый город с его древними домами, многие из которых помнили сотни и сотни ушедших лет. Новый город - весь из стекла и стали, кровавым алмазом блистающий на закатном солнце. Громадная темная подкова Порта и разноцветные квадраты промышленных кварталов.
   Кинто. Город показал себя человеку таким, каким его могут видеть лишь парящие высоко в небе птицы.
   Птицы, и он, человек на краю седой скалы.
   Человек повернулся к северу. Там, в предгорьях, в глубинах гранитных толщ, ему виделось некое шевеление. Там ждали своего мига нетерпеливые и страшные чудовища. Древние шары из серого тумана. Голод и смерть. И люди, сотни людей, готовились помочь родиться им на свет. Наивные, они верили в свою власть над смертью!
   Человек холодно улыбнулся.
   Он мог уничтожить эту смертоносную мощь прямо сейчас. Мог, но медлил. Что-то подсказывало ему, что еще не время. Не сейчас. Или же он просто не хотел проявить силу? Ведь после этого ему придется уйти. Уйти, туда, где…
   Человек дернул плечом. Нет! Он подождет. Он даст смерти и голоду созреть… А тем временем у него будет день, два или три, которые он сможет провести, знакомясь с Кинто. С городом, который он знал так давно и узнал так недавно.
   Да! Это будет правильно и интересно.
   За его спиной, в сотнях метров внизу, по скалам ползли черные фигурки. Те, кого люди зовут демонами, спешили проверить, кто же явился на эту скалу, овеянную столь страшной славой. Верно, Изначальный еще не успел предупредить сородичей.
   Изначальный?
   Человек усмехнулся.
   Как забавно.
 

Глава 37 - Время перемен (Ити)

 
   - -
 
   Время надвигалось.
   Оно спешило и бежало, теряя в дороге часы и минуты, дни и года. И вновь обретая их в бесконечном вращении колес Вечности.
   Канджао планеты Шилсу с каждой минутой становилось все ближе. Оно принимало все более явственные и четкие черты, процарапанные острым металлом по живой ткани вселенной. Скоро наступит то поистине страшное и удивительное время, когда многие начнут совершать странные поступки, люди - превращаться в зверей, а звери - в людей. Горы будут расти, а океаны - мелеть. На свет выйдут глубинные страхи, потаенные желания, дикие влечения и трудные, порой жестокие, решения.
   Но не все подвластно силе Канджао. Люди, твердые в устремлениях, сами назначают себе судьбу. Некоторые - превзойдут мощь Канджао и определят путь мира на сотни лет вперед.
   Необходимо лишь ясно видеть цель и быть готовым к ней.
   Надобно лишь пылать яростным желанием.
   И - действовать!
 
   - -
 
   Дорога исчезла. Минуту назад едва заметная колея в последний раз мелькнула в траве. И все. Теперь ничего не говорило о том, что люди изредка пользуются этим давно заброшенным путем.
   Черный "Шандай" свернул с затерянной в прибрежных лесах дороги и въехал в тень, которую отбрасывали кроны черных сосен. Лес сжал машину колючими лапами елей и пушистыми пальцами кустов винника. Сагами в последний раз показал водителю направление, и вскоре перед ними открылась поляна. "Шандай" заехал на нее, прокатился несколько метров и остановился.
   Сагами выбрался из машины и осмотрелся. Лес встретил его терпким ароматом смолы, приглушенным рокотом близкого прибоя и редкими вскриками невидимых птиц в кронах сосен.
   Водитель, - а это был второй помощник Сагами по имени Вада Дзуро, - выключил двигатель и тоже вылез из машины. Дзуро был цан-ханзой двадцати восьми лет, среднего роста, худым и темноволосым, как и большинство жителей Кинто. Он подошел к господину и вопросительно взглянул на него.
   Сагами все еще рассматривал поляну. Она была грушевидной формы, и ее широкая сторона открывалась в сторону моря. Редкие кусты и пара кривоватых и тонких сосен росли на дальнем ее конце. А дальше - только песчано-скальный обрыв.
   И - море.
   Сагами пересек поляну, раздвинул кусты и выбрался на голый каменный язык, что далеко выдавался из берега, на тысячи лет зависнув над морем. Внизу, в двух десятках метров под ним, плескались волны. Они неостановимо накатывались на узкую, в пяток шагов, полосу галечника и с грохотом рассыпались пенными потоками.
   Зашуршали кусты и рядом с Сагами появился Дзуро. Глянул вниз и отступил от края. В глубине души он был удивлен - зачем его господину потребовалось забираться так далеко от города, если обряд можно провести в любом саду размышлений?
   Сагами долго рассматривал искрящееся бликами море, затем согласно кивнул своим мыслям и обернулся к помощнику:
   - Что же. Это хорошее место. Мне оно всегда нравилось - здесь получаются удачные обряды.
   Дзуро молча поклонился. Последнее время господин был им недоволен, - и это хорошо ощущалось. Парня терзали плохие предчувствия и он старался делать все тихо, не привлекая к себе внимания… Впрочем, Сагами не ждал ответа. Он вернулся на поляну, недолго побродил по ней и ткнул пальцем себе под ноги.
   - Здесь.
   Дзуро уже был рядом. Сагами выбрал хорошее место - почти в центре площадки, напротив разрыва в кустах, который открывал хороший вид на море. Помощник Левой руки кивнул и побежал к машине.
   Через пару минут он вернулся с двумя большими металлическими ящиками в руках. Это были длинные и объемистые короба, но не слишком тяжелые. Вада быстро их раскрыл и принялся выкладывать на толстый слой опавших игл разноцветные свертки.
   Подойдя ближе, Сагами недовольно нахмурился.
   - Ты неправильно делаешь, - спокойно произнес он. - Такая ошибка недостойна твоего звания.
   - Прошу простить меня, мой господин. Я ни разу не проводил этого обряда, - низко поклонился его помощник.
   - Нехорошо. Надо учиться, пока есть возможность.
   Сагами достал из ящика деревянный раскладной столик и поставил его на землю. Установил, прижал к земле и чуть подвигал из стороны в сторону, чтобы стол встал покрепче. Застелил белой грубой холстиной и поставил по углам бронзовые чаши.
   Из другого короба Сагами извлек четыре старых футляра красного дерева, покрытых лаком. Открыв один, он вытащил слегка изогнутый меч и внимательно его осмотрел. Полоса стали хищно сверкнула на солнце, подрагивая в радостном нетерпении.
   Да! Эти мечи пробовали человеческую кровь, и теперь им чудилось, будто запах ее где-то рядом. Совсем рядом. На расстоянии вытянутой руки.
   Хотя откуда здесь кровь?
   Сагами усмехнулся и положил меч на столик. Потом извлек из футляров остальные. Уложил на холст. Четыре меча образовали ромб, выступая концами лезвий и рукоятей за пределы стола. Сагами поправил один из мечей и встал.
   Его помощник опустился рядом и развернул свертки с перетертыми в порошок ароматными травами и бутылочками драгоценных масел. Он наполнил ими чаши, тщательно отмеряя серебряной меркой травы, считая капли масел и тихо шепча слова древнего ритуала. Проверив все чаши, он осторожно стер каплю масла с одной из них и поднял взгляд на Сагами.
   - Все правильно, мой господин?
   - Да, ты хорошо запомнил, - холодно одобрил тот.
   - У меня хорошая память, мой господин. Теперь я не совершу ошибки при подготовке этого ритуала.
   Сагами прищурил правый, светлый глаз и внимательно посмотрел на помощника левым, темным. Затем кивнул.
   - Да, у тебя хорошая память.
   Дзуро похолодел от его тона. Сагами едва заметно усмехнулся и продолжил:
   - И ты больше не совершишь ошибки.
   Парень радостно улыбнулся и поклонился. Мрачные предчувствия в нем постепенно таяли.
   - А зачем вам этот обряд, мой господин? - рискнул спросить он.
   Сагами удивленно хохотнул.
   - Хочешь знать? Хорошо. Я собираюсь узнать, кто из дейзаку… опаснее. Кто из них дальше остальных уйдет дорогой Власти и Силы.
   - Но… мой господин, - неуверенно возразил Дзуро. - Ведь скоро дейзаку не станет. Так говорит господин Гомпати!
   В ответ - холодная усмешка. Сагами едва заметно покачал головой, рассматривая помощника. Наконец, он произнес:
   - Да, так говорит господин Гомпати.
   Он молча указал в сторону металлического короба. Вада спохватился, достал из ящика специальную квадратную подушку, набитую жесткими перьями и положил ее рядом со столиком. На ней господин Сагами будет сидеть, проводя обряд.
   Левый помощник Син-ханзы рассматривал солнце, едва видимое сквозь кроны сосен. Он прищурился и свел руки перед грудью, размышляя над чем-то, известным только ему самому. Солнце равнодушно смотрело в ответ, пронзая кроны черных сосен короткими лучами.
   Сагами перевел взгляд на Дзуро, пожал плечами и проронил:
   - Говорят, для того, чтобы обряд прошел правильно, нужна жертва. Я в это не верю, но если можно принести жертву, то почему этого не сделать? Вдруг слухи о ее полезности окажутся правдой?
   Он опустился рядом со столиком и погладил холодное лезвие меча. На миг ему показалось, будто меч в нетерпении дрожит под рукой.
   Запах крови. Они чувствуют его. Он рядом, совсем близко… Один шаг.
   - Жертва? - дрогнул голос у Дзуро. - А что будет жертвой?
   - Что? Ты неправильно спрашиваешь. Надо было спросить - "кто".
   - Кто? Но…
   - Ты, - спокойно ответил Сагами, резко встал и развернулся.
   В руках у него остро блеснула льдистая полоса стали и голова Вады Дзуро покатилась по толстому ковру бурых игл. Брызги крови оросили стволы сосен и жемчужно-серую накидку Сагами. Обезглавленное тело мгновение-иное постояло, затем ноги подогнулись и оно тяжело завалилось на землю.
   Пара минут - и тело перестало подергиваться в танце смерти.
   Сагами присел рядом, сунул руку во внутренний карман куртки Дзуро, достал бумажник и внимательно рассмотрел номера денежных карточек. Кивнул. Дзуро был человеком главного шпиона Средней ветви Юкимы Хотто.
   Левая рука Син-ханзы встал, равнодушно уронил денежные карточки на землю и произнес, обращаясь к мертвому телу:
   - Что же, все как я думал. Было бы неудобно, если бы я ошибся.
   Он помолчал.
   - Ты обещал мне верность и не сдержал слово. Как жаль.
   Сагами отодвинул тело помощника в сторону и окунул пальцы правой руки в его кровь. Постоял, глядя на падающие с пальцев теплые багряные капли, и отвернулся от того, кто недавно был Вадой Дзуро. Пара шагов, - и он у мечей.
   Сагами опустился на колени, уложил меч на должное место и осторожно провел окровавленными пальцами по дымчато-стеклянным, словно прозрачным лезвиям. Алые капли растекались по поверхности, пятная узорчатую сталь.
   Мечи оказались правы, кровь была рядом.
   Шаг - не больше.
 
   …Двое одетых в темное сен-гетта впереди, двое позади. Руки за спиной в наручниках. В таком виде предстал Ник Сагами перед малолетним Великим Генту.
   Тот сидел у дальней стены большого зала в деревянном кресле с высокой спинкой. Резное дерево извивалось в танце огня и воды, сплетаясь в причудливых изгибах столь необычного союза. По бокам кресла главы Гетанса стояли и другие кресла, не такие вычурно-торжественные. Все они были заняты людьми. Сагами скользнул взглядом: Рамон Байе, глава воинов Гетанса, Алехандро Таромэ, первый помощник Генту, Ката Ёси - шпион, и еще один человек, имени которого он не знал.
   Слева от Великого Генту часть кресел была укрыта переносной ширмой из полупрозрачной ткани. Верно, там сидели важные гости Гетанса. Они могли видеть Сагами, как через чуть тронутое ледяными узорами стекло, а он - мог лишь догадываться о том, кто там сидит.
   Вдоль глухих, без единого окна, стен зала были установлены яркие светильники в виде громадных кованых факелов, формой совсем как рога у горных быков. Изогнутый и чуть завернутый в спираль металл приносил с собой чувство основательности и стремительности одновременно.
   Таким хотел выглядеть Гетанс - твердым в своей позиции и готовым к изменениям.
   Таким он и был.
   Как раз поэтому Сагами обратился к Великому Генту. Ему нужен был именно этот дейзаку. Но была у него и еще одна мысль - мальчик-Генту так мал, и им так легко будет управлять… Нет! Сагами немедленно изгнал эту мысль из головы. Не время и не место.
   Он вышел к центру зала, почти рядом с креслами для гостей и остановился. Наручники вгрызлись в запястья, но он постарался забыть о боли. Вначале - дело.
   Вэнзей несколько мгновений смотрел на того, кто долгое время был первым помощником его самого страшного врага. Ненависть кипела в мальчике, желая вырваться на свободу в диком крике, злом приказе или даже ударе по стоящему перед ним человеку.
   Но нет! Нельзя. Он - Великий Генту, глава Гетанса.
   Долго смотрел. Казалось - часы.
   Но вот на лице у Сагами появилась тень улыбки. Появилась и пропала, но этого хватило, - Вэнзей очнулся от наваждения и откинулся в кресле. Оглядел Сагами и почти спокойно произнес, обращаясь к первому помощнику Алехандро Таромэ и главе воинов Рамону Байе:
   - Я не просил надевать на него наручники. Ведь он пришел как гость?
   - Мой господин, он может быть опасен, - угрюмо проворчал Байе. - Кто знает, какие у него мысли?
   - Я настаиваю.
   Рамон Байе махнул рукой и сен-гетта сняли наручники с Сагами. Затем, повинуясь знаку Байе, скользнули тенями в стороны и встали у стен, готовые в любой момент броситься на ханза.
   Странное творилось сегодня в Доме Гетанса. Небывалое.
   Вэнзей помолчал, рассматривая спокойного ханза, затем указал на кресло, стоящее в центре зала, напротив своего кресла. Ник Сагами коротко поклонился и сел.
   Молчание. Холодное и яростное. Равнодушное и полное ненависти.
   Но вот Сагами пошевелился, встал и поклонился.
   - Господин Титамёри, - он едва заметно усмехнулся, - прошу позволить мне рассказать о том деле, с которым я пришел.
   Вэнзей переглянулся с Алехандро Таромэ и ответил:
   - Мы не откажем вам в этой просьбе.
   Сагами вновь поклонился и сцепил руки перед грудью:
   - Великий Генту, я пришел к вам с весьма необычными словами.
   Он умолк. Жадное внимание со всех сторон - оно ощущалось каждым из тех, кто был в зале.
   - Вы объявили войну убийцам вашего отца. Вы объявили войну Средней ветви Черного Древа.
   Мальчик холодно кивнул.
   Сагами помолчал и продолжил:
   - Я, Левая рука Син-ханзы Ширай Гомпати, главы Средней ветви Черного Древа, говорю, что не виновен в смерти вашего отца, матери и сестры. Мне не было известно намерение господина Гомпати и я не мог повлиять на него. Я не был противником Гетанса более, чем того требовал от меня мой господин. Мне нет нужды воевать с Гетансом поклонников Танца или другим дейзаку.
   Слова были сказаны и услышаны. Но слова - это не более чем слова.
   - Продолжайте. - Вэнзей уронил слово тяжело, будто большой камень в стоячий пруд.
   Сагами коротко усмехнулся. Он был почти уверен, что мальчик согласится выслушать. Теперь главное - доказать свою искренность.
   - Прежде чем продолжить, я прошу дать мне малый ритуальный набор.
   Вэнзей склонил голову направо, затем повернулся к Таромэ:
   - Это возможно?
   Тот подумал и ответил:
   - Да. Он пришел к нам как гость, а значит его руки не могут запятнать наши малые святыни.
   Мальчик кивнул одному из сен-гетта. Тот бесшумно исчез в боковой двери и через несколько минут вернулся. В руках он нес две круглые пластины с загнутыми вверх краями - золотую и серебряную. Позади следовал еще один человек, который поставил перед Сагами маленький столик. Третий внес красную деревянную шкатулку, украшенную по углам серебряными фигурками будд.
   Все это время никто из тех, кто находился в зале, не произнес ни слова. Молчание свернулось клубком в центре зала, лениво протягивая мягкие и тяжелые лапы к каждому человеку, к каждому углу.
   Сагами опустился в кресло, пододвинул к себе шкатулку и огладил ее. Коротко поклонился и открыл крышку. Внутри шкатулки лежали обычные ритуальные предметы, которые есть в доме любого значительного человека. У Гетанса набор включал в себя бронзовые или серебряные фигурки Танцоров, но сейчас для Сагами это было не важно.
   Ему нужно было то, что есть везде, в каждом наборе. Он погрузил руки в шкатулку и извлек из нее четыре черных камня, - голыши, обкатанные за тысячелетия морем. Черный, словно сама ночь, базальт, в котором изредка проявлялись ослепительно-белые прослойки.
   Осторожно закрыв шкатулку, он отодвинул ее в сторону и положил перед собой круглые пластины.
   Подняв золотую пластину над головой, он показал ее мальчику-Генту. Положил ее на стол перед собой и громко произнес:
   - Как известно, господин верен людям, идет правильной дорогой воина, мудреца или искусника, крепок словом и поступает разумно, слушая ближних советников.
   С каждой перечисленной добродетелью Сагами ставил один камень на золотое блюдо. Он умолк и перед ним на золоте воздвиглись четыре крохотные черные скалы.
   Глава Гетанса молчал. Молчал яростный гигант Рамон Байе, обычно склонный к быстрым и поспешным решениям, тихо сидел хитрый и умный толстячок Ката Ёси, не произнес ни слова и худой первый помощник Алехандро Таромэ. Лишь один из сидящих по правую руку от мальчика-Генту едва слышно вздохнул - видимо учитель Такэда понял, куда ведет дорога Ника Сагами.
   Молчали все.
   Ханза на миг прикрыл темный глаз, блестя правым, янтарным. Продолжил:
   - Я считаю, что господин мой не был верен мне. Я провел тайный обряд хатамо-ротатамэ и выяснил - мой господин употребил мою верность мне во зло.
   Сагами взял черный камень с золотой пластины, подержал в руках и уронил его на серебро.
   - Мне нельзя служить неверному господину.
   Долгую и черную минуту стояла тишина. Потом вновь раздался голос ханза, холодный и равнодушный. Сагами на миг даже почудилось, что это не он говорит, что телом управляет кто-то иной. Что слова приходят откуда-то сверху, из такого далека, что даже звезды были ближе. Миг, - и наваждение прошло.
   Он продолжил:
   - Дорога, которой идет мой господин - это путь смерти. Но это не путь его личной смерти, как пристало воину - это смерть жителей Кинто, смерть всего мира. Это дурной путь. Он приведет лишь к позорному и недостойному завершению жизни.
   Второй камень звякнул о серебро.
   - Мне нельзя служить плохому воину и тени бесславной смерти.
   Сагами взял в руки третий камень. Подержал его в руках, вспоминая застывшее в неслышном крике лицо археолога-северянина.
   - Он совершает недостойные поступки, нарушает слово. Он не чувствует стыда и забыл о долге. Он потерял лицо в моих глазах.
   Третий черный камень прокатился по светлому металлу.
   - Мне нельзя служить недостойному человеку.
   Четвертый кусочек тьмы оказался в руках Сагами. В тот же миг явилось воспоминание - разваливающаяся в воздухе скала, десятки стремительно летящих серых шаров и захлебывающийся хохот Гомпати.
   - Одно может быть оправданием ему - мой господин безумен.
   Сагами тихо опустил последний камень на серебряный круг.
   - Но мне нельзя служить безумцу.
   Он тяжело вздохнул. Вот и все. Он сделал это - прошел половину дороги.
   Какое облегчение.
   Сагами поднял и долго держал серебряную пластину обеими руками перед собой. Металл холодно блестел в свете светильников.
   - Четыре камня. Четыре малые смерти. Моя верность господину Гомпати умерла. Я свободен.
   Он опустил серебряный круг смерти на стол.
   Молчание.
   Надолго. Века и тысячелетия. Подобное многие из тех, что были в зале, видели впервые в жизни. Никто более не сомневался в серьезности слов Сагами.
   Ник Сагами встал. Глаза - что ледяное пламя. Он взглянул на тринадцатилетнего главу Гетанса:
   - И я пришел к вам, Великий Генту Вэнзей Титамёри, чтобы предложить вам мою верность. Прошу вас принять ее и позволить мне быть вашим советником. Я умею многое и знаю еще больше. Мой приход принесет Гетансу то, без чего ему не обойтись на пути к величию. И помните - моя верность не пустой звук и она останется крепкой, словно лучшая сталь до тех пор, пока вы будете верны мне.
   Зал вздохнул. Задумался и вновь вздохнул.
   Несколько долгих минут.
   Чем ответит глава Гетанса на столь нежданные слова?
   Вэнзей чувствовал всеобщее внимание. Он встал с кресла и подошел к Сагами. На хаори бывшего ханзы виднелись мелкие бурые пятна. Мальчик указал пальцем на одно из них и спросил:
   - Кровь на вашей одежде?
   - Это кровь моего помощника. Он был неверен мне и я его убил. Он послужил мне в обряде, которым я прошел вдоль Дороги Силы и Власти.
   - Вы его убили, господин Сагами?!
   - Да. Принес в жертву.
   Вэнзей отдернул руку и сжал зубы. Он едва сдержался, чтобы не скривиться от отвращения. Но он постарался успокоиться и думать разумно. Он не маленький мальчик, который боится крови, он - Великий Генту!
   - Если вдруг я решу принять вашу верность, вы должны будете забыть о таких действиях!
   - Да, господин Титамёри. Если такова будет ваша воля…
   Мальчик крепко сцепил руки за спиной. Помолчал и спросил:
   - Зачем вам нужен был этот обряд?
   - Я хотел узнать, кому принести мою верность. Кто из дейзаку окажется столь важен, чтобы я рисковал жизнью ради него. Кто подержит действием и мощью мои мысли и дела. Где мои знания и умения будут наиболее полезны.
   - И что же вы узнали?
   - Если Гетанс примет мою верность, он сможет вскоре сравняться в силе и влиянии с Шангасом при Водоеме.
   Мальчик засмеялся и покосился в сторону ширмы.
   - Это невозможно!
   Сагами долго молчал, затем ответил:
   - Так будет. Я это видел.
   Смех резко оборвался. Вэнзей вздохнул и сказал:
   - Это невозможно. Скорее море отступит от берегов. Шангас древен и велик. Гетансу нескоро представится возможность сравниться с ним.
   Блеск янтарного глаза и короткая усмешка были ему в ответ. Жесткий прищур, короткий смех и холодный голос:
   - Полный обряд Дороги Силы и Власти. Кровавая жертва. Или вы сомневаетесь в обряде?
   Мальчик покачал головой и вернулся в свое кресло. Произнес, раздумчиво глядя на неожиданного гостя:
   - Вы могли произнести слова верности только мне?
   - Нет. Я мог принести верность Шангасу при Водоеме или Арронсэ Синего Солнца. Но они бы не приняли меня.
   Вэнзей посмотрел влево, увидел знак и кивнул одному из своих людей. Ширму слева от кресла главы Гетанса убрали. В глубоких креслах, которые были едва ли не роскошнее трона самого Великого Генту, удобно устроились глава Шангаса при Водоеме Хёгу-шангер Чженси и его советник Киримэ.
   Сагами и Киримэ внимательно рассматривали друг друга, ведь до сих пор они не встречались лицом к лицу. Пока Киримэ сидел за ширмой, он уже составил мнение - а вот бывшему ханза только сейчас представилась возможность взглянуть в глаза его противнику.
   Уже не противнику. Возможному союзнику.
   Чженси усмехнулся, наблюдая эту битву взглядов. Затем привстал и коротко поклонился. Киримэ и Сагами также поклонились друг другу.
   Вэнзей обернулся к главе Шангаса и Киримэ и спросил:
   - Посоветуйте, умудренные возрастом и знанием.
   Хёгу-шангер и Киримэ переглянулись. Чженси прикрыл глаза, а Киримэ произнес:
   - Это должно быть только вашим решением, Великий Генту. Сагами прав - он не должен отвечать за решения своего хозяина. Однако он мог и знать о готовящемся убийстве вашего отца. Поэтому только вам взвешивать на золотых весах его вину и его полезность.
   Хёгу-шангер открыл на мгновение глаза и проговорил:
   - Он может быть очень полезен Гетансу. Очень. Не знаю, станет ли Гетанс равен Шангасу, но Сагами - полезен.
   Помолчав, добавил:
   - Но какое бы решение вы не приняли - он должен быть свободен в возможности уйти отсюда. Он пришел сам, полагаясь на вашу справедливость и честь.
   Вэнзей торопливо кивнул:
   - Никто не сможет сказать, что глава Гетанса запятнал недостойным деянием свое имя.
   Он повернулся к Сагами и в сотый раз спросил себя - что ответить этому странному человеку, который не различает добра и зла, света и тьмы.
   Сагами молча стоял в центре зала. На лице его не отражалось ни малейшего движения мысли или эмоций. С холодным интересом он ждал слов Вэнзея. Что решит этот мальчик в столь трудной ситуации? Что он изберет - слепую месть за жестоко убитого отца или будущее величие Гетанса? Что Великое колесо положило ему, Сагами, в жизни - стать Левой рукой главы Гетанса, которая будет управлять всеми делами Танцоров, или прозябать пустой жизнью? А может мальчик прикажет его тайно убить?