Подымов Владлен. Пасынки шторма Часть первая

   Та судорожно прижала к животу среднюю пару рук.
   - Все катится с горы… - удрученно бормотал старик. - И еще вы не продаетесь! О чем думали ваши родители, когда зачинали вас? О том, что добрый Старый Ву будет всю жизнь кормить вас? Нет! Я отправлю вас обратно в горы, к семьям.
   Он взял чашку и выпил чая. Чай оказался совсем холодным. Старик огорченно покачал головой. Еще и это! Столько неудачных событий сегодня. Обязательно произойдет что-то очень плохое.
   Надо отдохнуть.
 
   Спустя час Старый Ву сидел на крыше своего трехэтажного дома в западном пригороде Старого города Кинто. Многим не очень нравился этот район - слишком близки промышленные кварталы города, всего-то с пять-семь километров. Но старик привык к своему дому. Они были вместе долго, слишком долго, чтобы дом мог сменить хозяина.
   Или чтобы Старый Ву смог бы отдохнуть в каком-то ином месте.
   Тут он был дома. Так долго, как только помнил себя.
   Он прижмурился, наслаждаясь тем, как закат неспешно заливает небо и облака багрово-фиолетовым. Было тихо, так тихо, как это бывает лишь летом на переломе периода Вечернего Волка, когда птицы еще не отошли от дневной жары, а люди уже закончили работу.
   Кресло, в котором он сидел, расположилось под высоким деревянным навесом. Навес был похож на небольшое, и от того захудалое деревенское святилище, поставленное в честь местного ками. Впрочем, это и было святилище, - когда-то. Его давно не обновляли, и вряд ли хоть самый мелкий дух согласился бы явиться в нем. Ведь с того времени, как этот малый домашний храм был поставлен на крыше дома, прошли сотни лет. Храм пришел в негодность, да и Старый Ву не слишком жаловал обряды призыва духов. Изредка он сам назвал себя ками, и это было не слишком далеко от правды.
   Старик поднял чашку с чайного столика, стоящего слева от него. Отпил немного, наслаждаясь слегка вяжущим вкусом свежего зеленого чая.
   И - напрягся.
   Второе кресло рядом с чайным столиком, которое пустовало столько, сколько он себя помнил, вдруг заскрипело под тяжестью тела. Кто-то негромко кашлянул.
   Старый Ву обернулся. Рука с чашкой чая дрогнула. Он глядел долго, несколько минут, вспоминая и качая головой. Веря и не веря. Затем кивнул своим мыслям и опустил чашку на стол. Рука его почти не дрожала.
   - Я чувствовал. Все это было не просто так. Я знал… - хрипло произнес он и прокашлялся. Продолжил. - Я едва не догадался.
   - Стоило догадаться, - сказал тот, кто сидел слева и усмехнулся. - Полезно, если люди быстро узнают гостей.
   Старый Ву ошеломленно качал головой.
   - Может это лишь представляется мне? Верно, я сплю и вижу неприятный сон? Ведь ты не можешь быть тем, кого я знал так давно?
   Его собеседник позволил легкой улыбке появиться на губах.
   - А чего бы желал ты?
   - Не знаю, - угрюмо проворчал старик и подвигал чашку с недопитым чаем по столу. - Я знаю, чего от тебя ожидать, и не знаю - чего от кого-то иного. Но ты… опасен.
   Его собеседник искренне и громко рассмеялся. Умолк и холодно улыбнулся:
   - Пора платить долги, мой древний друг. Когда-то я оставил тебя в живых и тем преступил волю призвавших меня. Это было трудно! Ведь я почти нарушил свое слово - ради тебя. И ты это знаешь.
   Рука старого торговца дрогнула и драгоценный фарфор разлетелся осколками по керамическим плитам, устилающим крышу дома.
   - Ты не очень сильно нарушил слово, - прошептал Старый Ву, - я не убивал людей.
   - Да, ты этого не делал. Лично не убивал. Тогда. В отличие от всей твоей семьи и многих, очень многих сородичей. Ты не воевал с людьми - почему? Потому что знал - люди ваши родичи. Что именно от людей произошли вы и не так уж далеко разошлись ваши пути.
   - Это так. Но я не сражался с ними! Не убил ни одного человека в то давнее, жестокое время! И за эти сотни лет сам я тоже не убил никого из людей, хотя, - пусть упадет небо на землю, если лгу! - многие из них очень сильно мешали мне!
   - Это хорошо, - усмехнулся Господин Лянми, - это греет мое старое сердце. Впрочем, нет, нынче сердце у меня молодое.
   Ву внимательно посмотрел на него.
   - Да, нашелся-таки тот, кто сумел выманить тебя из твоей темной бездны огнем своей души.
   Улыбка на устах Господина Лянми застыла. Льдом. День померк и на город опустились синие тени. Ветер со скрежетом пробирался между Старым Ву и его гостем. Старый торговец, - торговец? - вдруг захлебнулся кашлем. Он вцепился в халат напротив сердца - ледяная улыбка его собеседника пробирала холодом до костей.
   Господин Лянми медленно поднялся.
   - Не пытайся узнать, где я пребываю тогда, когда меня нет в этом мире, - голос Господина наливался яростью. - Знание это - не для тебя! Оно несет смерть, и тебе не выдержать встречу даже с его тенью!
   Господин Лянми раскинул руки в стороны. Казалось, он решил объять весь мир - и ничто в этом не будет преградой для него! Голос его грохотал подобно грому, подобно падающей каменной лавине.
   Старый Ву скорчился в кресле. Страх разливался в нем неудержимым половодьем. Зачем, зачем он решился это сказать?!
   Тень Господина росла и росла, он закрывал собой дома и небо, поднимаясь над Кинто. Еще миг - и, казалось, он подпирает головой звезды. И оттуда, с высоты, пришел холодный голос, в котором северный ветер тенху нес слепящий глаза снег и с грохотом падали ледяные глыбы:
   - Ты ведь не хочешь знать ответ на свой вопрос? Ты, которого далекие твои праправнуки напрасно величают именем Изначального?
   Старый Ву упал на колени и мотнул головой:
   - Нет, нет! Не хочу! Забудь о моих внуках, Господин!
   Он долго ждал ответа. Сердце билось, как пойманная птица в жестоких и сильных пальцах.
   Дождался.
   Из соседнего кресла послышался сухой смех. Так смеются те, кому не слишком смешно.
   - Сядь, мой друг. Никогда больше не падай на колени. Ни перед кем. Жизнь всего твоего племени не стоит того, чтобы так унижать себя Я не называнию другом никого, не имея на то желания. Так что не страшись за себя и за правнуков.
   Старый Ву поднялся с колен и осторожно опустился в кресло. Колени его дрожали. Ему пришлось положить на них руки и сдерживать изо всех сил.
   - Только ради других и можно встать на колени. Но не ради себя…
   - Не бойся. Слишком мало тех, кто видел, как в этот мир пришла новая заря. Я не буду угрожать тебе смертью. Но не дай мне повода заподозрить в тебе любопытство! Ведь ты можешь узнать то, что не предназначено тебе. Знание это опасно, мой друг. Для меня - тоже. Как странно, правда?
   Старый Ву уронил голову, сжав виски руками. Он забудет о любопытстве - одной попытки достаточно на долгую жизнь. А он желал, чтобы жизнь была именно долгой.
   Господин Лянми помолчал, рассматривая столь давнего знакомого.
   - Я пришел, чтобы принести тебе Слово. И слово это - Обязанность… Ты должен мне и нынешним летом вернешь долг полностью.
   Несколько минут Старый Ву бездумно рассматривал плиты под ногами, покрытые сеткой малых и больших трещин. Господин Лянми дал ему осознать Слово. И проговорил:
   - А теперь я хочу узнать, что происходило в городе за все эти сотни лет.
   - Кха… да… Но, разве твои Ученики не говорили тебе? Они же так часто открывали тебе дорогу в мир!
   - Нет. Они отворяли дверь не для меня. Они призывали лишь мою Тень и не понимали этого.
   Ву покачал головой.
   Как удивительно!
   - Рассказывай, - поторопил его холодеющий с каждым мигом голос. - У меня не так много времени.
   Старый Ву кивнул и начал почти бесконечный рассказ.
 
   - -
 
   Тень скользила по тоннелю.
   Тьма, свет. Мрак, отблеск, мгла…
   Длинный и почти прямой ход внутри горы. Тусклые светильники на потолке бросали бледный не свет даже - блеклую желтую тень - на каменный пол. В этом полумраке двигался призрак. Скользил, иногда останавливаясь и дотрагиваясь до камня стен, заглядывая в бельма фонарей и плывя дальше.
   Сумрак, свет, мга…
   Впереди и чуть вверху показался малый светлячок. Он постепенно рос и вдруг превратился в широкий вход в пещеру. Верно - рукотворную. Слишком правильна форма, да и каменные арки тянутся вдоль стен, сходясь в вышине. Стальное кольцо обхватывало пещеру на двух третях ее высоты; яркие плафоны рождали в каменном мешке иллюзию летнего полдня.
   Темь, блик…
   Тень добралась почти до самого входа и остановилась в двух шагах от него. Свет упал на нее и призрак превратился в человека. Высокого и темноволосого, в желтом кинну и темно-синих хаккама. Верно, молодого, раз долгое и спешное путешествие в чреве горы не заставило его даже запыхаться. Верно, очень старого, раз знал эту дорогу. Только один человек был столь молод и столь стар.
   Человек подошел ближе к входу и прислушался.
 
   …Голос слышен в пещере.
   Говорит. Шепчет, спорит сам с собой, иногда - ярится и ругается. Шелестящий, пришепетывающий. Шуршание змеи по песку, шипение лопающихся пузырьков, шорох тихого прибоя, - на что был похож голос? На саму душу шипения, если бы она вдруг объявилась в мире.
   Человек шагнул из полутемного коридора в освещенный зал.
   Взглянул наверх, туда, где узкие каменные ребра сходились в центре купола и нарушил тысячелетний спор шипящих голосов:
   - Ты еще жив, гэнсуй? Или мне лучше звать тебя Центурионом?
   Голос ошеломленно умолк. Несколько минут в пещере властвовала вязкая тишина. Затем шелестящий голос откашлялся и прошипел:
   - Только один безумец мог назвать меня так.
   - Ты прав, только я.
   Голос надолго умолк. Минуты тянулись и тянулись. Человек в желтом кинну терпеливо ждал.
   Дождался.
   - Да… ты. Хоть я и не узнаю тебя в этом облике.
   - Не будем обо мне. Ответь на мой вопрос.
   - Я жив, Несущий Слово, жив так же, как в тот день, когда впервые увидел солнечный луч.
   - Это хорошо. Верно, ты еще в здравом рассудке, гэнсуй?
   - Я не заслуживаю твоей насмешки, Несущий Слово, - мрачно прошептал голос. - Не зови меня так. Лучше - Центурионом.
   - Моя насмешка не так велика, как тебе кажется. Ты жил долго, и будешь жить еще дольше, - усмехнулся Господин Лянми. - Даже дольше меня. И у тебя еще все впереди.
   - Не надейся, я, и правда, буду жить долго, - прошелестел голос. - И я увижу тот день, когда ты придешь к концу Пути, и перед тобой встанет тот выбор, о котором ты желаешь забыть.
   Человек мрачно усмехнулся.
   - Я не пытаюсь его забыть. Это не то, от чего можно отвернуться.
   - Вы получили больше, чем другие, - не слушая его, бормотал тихий голос. - Вы жили сотни жизней - так не говори, что цена этого слишком высока.
   - Не скажу. Я знаю цену, которую заплатили другие, чтобы я появился. Помню и о той цене, что придется заплатить мне…
   - Помнишь ли? Цена, заплаченная за тебя - велика. Сумеешь ли ты ее оправдать?
   - Не тебе мне об этом говорить, осколок прошлого, недоразвитый Высший интеллект!
   - Я - человек! - взъярился шепот.
   - Ты человек? Ты был им! Но сейчас ты, - человек ткнул пальцем в стену, - здесь.
   Голос издал невнятное восклицание. И спросил:
   - Как ты догадался?
   Господин Лянми подошел к стене и провел пальцем вдоль едва заметной трещины, которая складывалась в большой квадрат.
   - Время, Центурион. Оно не щадит даже камень. Он крошится, открывая тайное…
   Голос вздохнул.
   - Жаль, что я не использовал титанит. Все было бы много проще.
   Человек пожал плечами.
   - Не уверен.
   Вновь тишина. Ненадолго.
   - И что же ты хочешь? - помолчав, спросил голос.
   - Я? Ничего. Только - помочь тебе понять себя.
   - Мне - себя? Несущий Слово, я разговариваю с собой тысячу лет!… Я знаю себя лучше, чем кто-либо иной во всем мире может узнать себя. Тысяча лет одиночества! - прохрипел голос. - Ха! Не уверен, что еще не впал в безумие подобно многим до меня. В иные дни мой разум разваливается на части, - а знаешь ли ты, насколько это страшно для таких, как я?
   Голос сначала возвысился до крика, но последние слова прозвучали тише шороха песка в колбе песочных часов.
   Ему ответил голос человека в желтом:
   - Но что хочешь ты сам, когда цел и осознаешь себя? Чего ты ждешь, кому ты нужен, с кем твоя верность? Ответь на эти вопросы, - и ты поймешь то, что я хочу тебе сказать.
   - Я не знаю, какого ответа ты от меня ждешь, - угрюмо прошипел голос. - Но ты пришел не просто так. Тебе что-то нужно. Я знаю это.
   - Ты прав. Мне - нужно. Но не только мне…
   - И что же это? Ради чего ты явился?
   Человек подошел ближе к центру пещеры и встал на одну из серых плит, что обрамляли черный квадрат на полу в центре пещеры.
   - Чуть больше тысячи лет назад я был у тебя в гостях. Помнишь?
   - Помню.
   - Тогда я у тебя просил кое-что…
   - И это… помню.
   - Сегодня мне нужно то же самое.
   Голос долго молчал. Затем нехотя признался:
   - Прошло так много времени. Многое изменилось. Мои сенсорные поля разрушены.
   - Все?
   Голос угрюмо молчал.
   - Все?!
   - Нет… - ядовито плюнул голос. - Не все.
   - Тогда…?
   - Это мое последнее поле. Оно чудом уцелело во время того цунами. Пять сотен лет назад. Ты должен знать, ведь Кошка…
   - Не знаю! - Крик Господина Лянми хлестнул по стенам. Но человек тут же успокоился и добавил. - Я не встречался с ней…
   Хозяин пещеры задумался.
   - Я мог бы и догадаться…
   - Так что? - тихо прошептал человек в темно-желтом кинну.
   - Я не знаю, заработает ли поле, - с трудом выдавил голос. - Это мое единственное поле дальних сенсоров. И - единственное поле вообще. Дай мне время подумать.
   Человек кивнул и опустился на пол. Через пару минут одна из серых плит поднялась и развернулась в удобное кресло. Человек встал и благодарно кивнул.
   - Спасибо.
   - Не за что. Ты же гость… Жаль, у меня из напитков ничего не сохранилось… я бы угостил тебя. Хотя…
   Еще один серый квадрат поднялся и раскрылся столом. В центре столешницы протаяла дыра, из которой, конвульсивно дергаясь, поднялся запыленный металлический сосуд.
   - У этого напитка выдержка больше трех тысяч лет… - голос заперхал и человек не сразу понял, что это смех. - Цени.
   Человек поклонился и сел за стол.
   - Я ценю. Но я здесь не за этим.
   Он пригубил из грязного сосуда. Чистый спирт обжег горло.
   Голос зашипел умоляюще:
   - Я включаю поле раз в десять лет. И слушаю… слушаю пространство. Вдруг кто-нибудь… еще жив и хочет говорить? Раз в десять лет… на десять минут… я не рискую его включать чаще. Это мое последнее сенсорное поле… - тихо шипел голос и вдруг взорвался гремящим шепотом. - Ты просишь невозможного!
   Человек молчал.
   - Ну, зачем тебе мои сенсоры? Все равно, то, что было тогда - ушло и больше не вернется.
   Человек молчал.
   - Да! Я лгу самому себе! Но знаешь ли ты ужас?! Мой ужас! Как только я представлю, что могу остаться даже без этой призрачной нити туда, к свету… Туда, где безграничное пространство… Остаться одному… Слепому… Глухому… На тысячи лет оказаться запертым в этой каменной скорлупе и ждать, ждать, ждать… без единого шанса выбраться отсюда!
   Человек молчал.
   - Быть замурованным в тесноте пещеры! Мне! Да я когда-то жить не мог без пространства! - бесился голос. - Мне! Тому, кто вел сквозь безбрежность космоса сотни кораблей! Мне, гэн… - голос поперхнулся и умолк.
   Надолго.
   Человек одним глотком допил остаток спирта. Иссушающий огонь прокатился по языку и горлу. Нёбо онемело. Господин Лянми осторожно поставил пустой сосуд в центр стола.
   - Я почти ненавижу тебя. Ты пришел, чтобы рискнуть всем, что у меня есть, - устало прошипел голос.
   Человек на краткий миг склонил голову.
   - …отобрать все, что ценно для меня… - едва слышно произнес голос.
   Молчание. Мертвящее, словно тусклое осеннее солнце над недавним полем сражения.
   Тихий скрип и шипение:
   - Но я… Центурион. А враг еще жив. Ты прав, война еще не окончена.
   Человек поднял голову.
   Черный квадрат в центре пола начал медленно подниматься, вытягиваясь в аспидно-черный столб.
   Господин Лянми встал и отошел на пару шагов от центра пещеры.
   Столб поднялся на пару метров выше его головы и замер. Послышался далекий заунывный звук сирены. Сверху вниз, вдоль граней темного столба проскочили длинные холодные искры. Громкий щелчок и тяжелые пластины отделились от столба. От каждой угольно-черной плоскости столба отошли по две пластины: малая, размером не более метра в длину и большая, высотой в человека или выше.
   Большие пластины отодвинулись от столба на полметра и зависли в воздухе. Малые тоже отодвинулись, упали вниз, перевернулись и застыли в метре от пола. Они висели вокруг столба лепестками странного черного цветка.
   Человек шагнул к одной из малых пластин и положил руки на нее, оглаживая и почти лаская.
   - Сейчас… - проскрежетал тихий голос. - Погоди минуту…
   Большие пластины замерцали ослепительным светом - затем пространство смялось и провалилось внутрь них. Перед человеком предстали четыре экрана, наполненные тьмой и звездами. Впрочем, экраны ли то были?
   Человек не обратил внимания на другие пластины - ему хватит и одной. Он придвинулся к экрану ближе и медленно провел рукой по малой черной доске. Звездная карта на экране повернулась. В лицо человеку дохнуло холодом и пустотой пространства.
   Без участия человека звездный пейзаж изменился. Прыжок. Хоровод звезд. Еще один прыжок. Острые и яркие проколы в темной ткани пространства дернулись на миг и расплылись длинными разноцветными хвостами. Еще скачок и поворот звездного неба.
   Слева появился темно-серый, почти черный шар и застыл в центре экрана.
   Человек едва не отшатнулся.
   Долгие минуты он стоял и молча смотрел на шар.
   Наконец он решился и движением руки по угольной доске приблизил его. Шар расплылся громадным тусклым пятном по экрану, собрался вновь и завис перед человеком. Огромный, устрашающий, лоснящийся.
   Господин Лянми присмотрелся. Нет! Ему не показалось! Шар вращался с бешеной скоростью вокруг вертикальной оси. Вот… Да! Человек вновь приблизил к себе изображение шара. Крохотная огненная полоса возникла на боку шара. И тут же исчезла. Видно то был малый астероид, небольшой обломок камня, коснувшийся бока шара. Он исчез во вспышке, огонь которой закрутился вокруг цитадели Врага.
   - Проходит дальний астероидный пояс, - прошелестел голос. - Через несколько месяцев нас ожидает несравненное зрелище.
   - Да… В ближнем поясе ему будут попадаться уже крупные камешки… - задумчиво произнес человек и вздрогнул. - Что?! Астероидный пояс?! Уже?!
   Вместо ответа вокруг шара возникла ярко-зеленая прицельная рамка.
   Она мигнула и рядом с ней высветились слова и цифры. Прогноз говорил о трехстах восьмидесяти днях.
   - Чуть меньше года, - с невольной дрожью в голосе произнес человек. - Мое пророчество оказалось точным.
   Он смотрел на шар, и глаза его полнились чем-то мутным и жестоким, как наполняются водой сомкнутые ладони, если поднести их к бьющему из скалы ключу. Господина Лянми медленно охватывали гнев и безумие.
   - Как я желал ошибиться! - яростно шептал он, склоняясь все ближе к поверхности пластины. - Как я надеялся, что увидел будущее неправильно! Но нет!
   С исступленным криком он ударил крепко сжатыми пальцами экран. Ладони пробили тонкую пленку и погрузились в ледяную пустоту космоса. Руки вытянулись на тысячи километров в холодной тьме. Кончиками пальцев он попытался уцепиться за темно-серый шар. Но Враг увертывался, ускользал, обжигая нестерпимой болью! И тогда Господин обхватил шар ладонями и сжал изо всех сил. На миг ему почудилось, что тот подается, сминается и плющится.
   Дикая, яростная боль!
   Холодная вспышка, - и беззвучный взрыв отбросил его от темного экрана. Человек далеко отлетел от черного столба, и упал, ударившись спиной о стену пещеры. Руки нестерпимо жгло.
   - Безумец! - оглушительно шипел, - почти ревел! - над ним голос. - Ты чуть не уничтожил себя! Меня! И мои последние сенсоры!
   Голос бесновался долго, постепенно затихая и становясь тем шипением и шуршанием, которое было для него привычным. Человек же слабо копошился у стены, подавляя боль и пытаясь сесть. Наконец это ему удалось. И то, и другое.
   Поверхность экрана перед ним трепетала, как вода озера под сильным ветром. Пузырясь, шипя и постепенно успокаиваясь. Минута - и темная плоскость разгладилась и заиграла бликами, отражая светильники на своде пещеры.
   Человек сел у стены и осторожно уложил обожженные руки на колени.
   - Забыл… Я не должен Творить и Изменять… - пробормотал он. - Теперь я лишь Несущий Слово…
   - Ты безумец! Менять! - прошипел сверху голос. - Бездна изменила тебя самого!
   - Это не Бездна…
   - А что же?!
   - Тот, чье тело я ношу… Это он, такой юный и сильный… И я не всегда могу остановить его, - устало ответил человек.
   Голос промолчал.
   Темные пластины дернулись и поплыли к столбу. Внешне ни одна из них не пострадала от недавнего поступка гостя. Но можно было не сомневаться - не скоро еще хозяин пещеры доверит тому свои возможности.
   Хотя… Он - Центурион, а враг еще жив.
   Пластины прилипли к столбу, слились с ним в единое целое. Столб дрогнул и поплыл вниз. Через минуту он утонул в камне и стал лишь черным квадратом, плитой в центре зала.
   Четверть часа в пещере было тихо. Каждому было о чем подумать.
   - Может ты не заметил, - прошипел голос почти спокойно, - но тебе удалось попридержать чертову тварь. Ты подарил миру еще семь дней жизни.
   - Придержал?
   - Да. Приостановил. Теперь тот дьявол доберется досюда за триста восемьдесят семь дней.
   - Все равно… так близко… - проговорил, запинаясь, Господин Лянми, - так скоро…
   - Ты забыл, Несущий Слово, - бесплотный голос, казалось, невесело забавлялся удивлением Господина Лянми, - там, где ты был, время идет совсем не так, как здесь…
   Человек качнул головой:
   - Я не мог этого знать. Я первый раз появился в мире за все время после изгнания.
   - А как же твоя Тень? Или Кошка, которая приходила в мир пять сотен лет назад?
   - Не лезь в мои тайны, гэнсуй! - взъярился вдруг Господин Лянми. - Или ты не увидишь даже завтрашнего рассвета!
   Шелестящий голос умолк. На некоторое время в пещере воцарилась тишина, прерываемая лишь дыханием человека.
   - Я. Просил. Не. Называть. Меня. Так. - В шелестящем голосе прорезались металлические нотки ледяной ярости. Той ярости, когда уже все равно, что будет после. - Я стар и болен. Да! Я никчемная железка, которая пытается убедить себя, что все еще остается человеком! Да! Да! Но я не заслужил твоих насмешек!
   Человек в темно-желтом кинну устало пожал плечами.
   - Это не насмешка, Центурион. Это - предвидение…
   - Что?! - грохотнул голос, затем вновь сорвался на шепот. Но теперь в шепоте явственно чувствовались безумные нотки надежды. - Что ты сказал? Повтори!
   - Я сказал. Что тебе. Не вечно. Звать себя. Центурионом.
   - Как? Как?! Я - один! Мой флот погиб! - зло и яростно зашелестели змеи. - Корабли… люди… расплавлены… сожжены… И я - лишь железный ящик в тюрьме гранитных стен! Сотни, тысячи лет…
   Человек молчал.
   - "Картахена" - самый быстрый корабль вселенной… "Петербург" - первый линкор, который мы построили здесь… "Гремящий Ихав"… "Карфаген" - гордость верфей Короны… "Веселый Пайк"… "Александр Великий" - его сделали по моему проекту… близнецы "Марсель" и "Иокогама"… - бормотал голос, а перед внутренним взором того, кому он принадлежал, проплывали величественные картины хищных и безумно красивых в своем совершенстве металлических колоссов.
   Красота и совершенство. Мощь. Изумляющие красота и мощь.
   И - гордость!
   Да, он гордился ими! До судорог в руках, которых был давно лишен. До спазмов в горле, которое могло теперь только шипеть.
   Он не помнил иного. Не хотел помнить их смятыми, оплавленными кусками металла. Он не желал вспоминать титанические вспышки огня, после которых по пространству растекались тяжелые, насыщенные металлом облака газа.
   Он - не хотел. А значит - не помнил. У кристаллов и стали свои преимущества.
   Как больно.
   Человек в желтом молча стоял. Слушал.
   Голос помедлил, давя в себе рыдания, с трудом освобождаясь от картин прошлого, затем надломлено прошипел:
   - Ты лжешь… Ты не можешь вернуть это… Ты лжешь… За долгие годы в Бездне, мой друг, ты приобрел дурные привычки.
   Господин Лянми расхохотался.
   Он смеялся громко, словно сбрасывая с себя напряжение и шелуху столетий, освобождаясь от темных мыслей и дурных предчувствий. Смеясь, он не замечал ничего вокруг себя. Не видел, как его рука расплылась цветным туманом и погрузилась в гранит стены. Черты его тела подернулись дымкой и он начал тонуть в камне.
   Господин Лянми умолк и выбрался из гранита.
   - Не только тебя терзают призраки прошлого, - тяжело уронил он. - Но это не повод…
   - Три тысячи лет в этой чертовой пещере! В одиночку!
   - Тебе не хватает людей? Но как я могу тебя поддержать?
   Голос задумался. Чем ему может помочь столь неожиданный гость? Чем? Чтобы сейчас, в этот же миг уйти от одиночества, - абсолютного, иссушающего душу одиночества.
   - Ты мог бы установить новые сенсоры, - задумчиво предложил тот, кто отзывался на имя Центурион. - Я бы мог чаще слушать эфир…
   - Сенсоры?
   - У меня осталось несколько сенсоров на складе… - медленно вспоминал голос и тихо добавил, -…но давно уже нет рук.
   Человек в желтом покачал головой:
   - Я мог бы. Но нет времени. Всего один-два дня, - и мне вновь придется уйти туда… откуда недавно пришел.
   - И нет никого, кому бы ты мог поручить…
   - Нет.
   Долгое ледяное молчание.
   Века, сжимающие костлявой ладонью горло.
   - Я… едва не поверил, - с горечью прошептал голос. - Ты жесток. Как ты жесток…