Покровский Владимир. Планета, где все можно

   Тогда знакомые Тима и их родственники попросили Тима разделить их удовольствие от такого удачного дня рождения.
   - Тим, - сказали они. - мы тобой восхищаемся и хотим разделить это восхищение с тобой вместе путем совместного распития этих прекрасных спиртных напитков.
   Тим обеспокоено посмотрел в сторону Анатоль Максимовича, который как бы ничего и не делал, а даже смотрел в сторону, но отчаянно (и это Тим видел прекрасно) боролся со своим недугом, который вообще-то излечить ничего не стоит, только не в Аккумуляторном Поселке, где некоторые болезни не лечат по причине технических неисправностей всякого оборудования; Тим, стало быть, обеспокоено посмотрел на отца и попробовал отказаться, чего его знакомые и их родственники абсолютно не поняли.
   - Если ты так шутишь, Тим, то это очень неудачная шутка. Во-первых, ты не за пультом, как твой отец Анатоль Максимович Камеррер, во-вторых, ты просто-таки обещал нам это дело отметить в нашей компании, а в-третьих и в самых главных, ты вообще никогда от таких предложений с нашей стороны не отказывался. тебя даже останавливать иногда приходилось.
   А уж когда Тима уговорили, уговорить Анатоль Максимовича не составило никакого труда. После первого же глотка Анатоль Максимович начал навязывать знакомым и родственникам давно известную им историю о Планете, Где Все Можно, но его из уважения не перебивали и даже охали в нужных местах, а также аплодировали по настоятельным просьбам Тима. Тим даже что-то такое запомнил о том, что все они в полном составе, на Аккумуляторную станцию не забегая, на эту планету отправиться собрались. Особенно радовался Проспер Маурисович, пьяненький, но по-прежнему насчет Странников бдительный - ему очень хотелось хоть одним глазком взглянуть на эту подозрительную планету.
   Здесь, правда, мнения разошлись и для сведения этих мнений наиболее трезвые и хитрые головы предложили предварительно совершить еще маленький прогулочный полетик, после чего желающие вернутся в Поселок, а прочие отправятся на поиски планеты Анатоль Максимовича. Хитрые головы хитро подмигивали и прозрачно намекали, что в таком режиме полет к Планете не состоится вообще. Но остальные головы были в то время абсолютно бесхитростные и их хитрых подмигиваний не заметили напрочь.
   Не успел вегикел по имени Максим сделать, уже в самостоятельном режиме, пару проколов глубоко космического пространства-времени, Анатоль Максимович впал в состояние, при котором, что называется, не вязал лыка, и его пришлось уложить баиньки в одной из отдыхательных комнат.
   Однако долго разлеживаться, находясь в состоянии алкогольного опьянения, было не в привычках Анатоль Максимовича. Очень скоро он вновь появился на людях, где сразу развил бурную деятельность, совершенно не одобренную ни сыном его, ни вегикелом Максимом, ни прочими знакомыми Тима и их родственниками на борту вегикела. Говоря грубо, но прямо, началось черт те что, о котором ни один из участников первого прогулочного полета в деталях ни черта не помнит, но помнит, что это действительно было черт те что.
   * * *
   Проснувшись наутро, Анатоль Максимович ощутил себя на чужом диване. Сначала он немного постонал, потом повздыхал, потом что-то такое себе под нос поворчал и попробовал раскрыть глаза. Раскрывши, он их как следует протер, пригляделся очень внимательно, только все равно ничего не понял.
   - Где это я? - спросил Анатоль Максимович громким голосом.
   - В Глубоком Космосе, Анатоль Максимович, - ответил ему кто-то. Позвольте предложить вам отрезвительную таблетку.
   - А? - сказал Анатоль Максимович, ничего по-прежнему не понимая. Ничего не понимаю. Кто это? Тим, ты, что ли?
   - Тим спит, Анатоль Максимович. Это я говорю, вегикел ваш, Максим.
   Анатоль Максимович без звука принял отрезвительную таблетку, помучился малость, ее глотая, и опять внимательно пригляделся к окружающей его действительности.
   Сначала он увидел ноги. Они были обуты в незнакомый ботинок и выглядывали из под дивана, где отдыхал Анатоль Максимович, тем самым заставив его предположить, что вчера Анатоль Максимович кого-то убил.
   Но убивать, находясь в состоянии алкогольного опьянения, не было в привычках Анатоль Максимовича. Был он, что и говорить, человек несколько задиристый и во хмелю мрачный, но все же не до такой степени. Единственное, что мог совершить Анатоль Максимович в настроении буйства, заключалось в набитии кому-нибудь физиономии, но и такое случалось редко, поскольку обычно физиономию набивали как раз самому ему лично.
   Анатоль Максимович наклонился со своего дивана к ногам и в верхней их части обнаружил тело, похожее на тело Эксклюзивного Представителя Проспера Маурисовича Кандалыка.
   - Что это он тут делает? - подумал Анатоль Максимович и вегикел тут же ответил:
   - Спит. Он еще не проснулся. Вот даже и не знаю, будить ли его сейчас?
   Вопрос вегикела Максима Анатоль Максимович оставил без комментариев, потому что метрах в трех от дивана заметил в этот момент голову. Лицо у головы было закрыто спутанными волосами и потому неразличимо, но из-под волос торчали рыжие усы, принадлежащие давнему дружку Тима Бобу Исаковичу. Боб Исакович шумно и очень грустно вздыхал, потому что уже фактически просыпался, только очень не хотел открывать глаза. А на диванчике напротив, уютно свернувшись, лежал некий Аскольд, про которого Анатоль Максимович знал не так чтобы очень много, но знал все же, что был этот Аскольд сыном красивой южной женщины по фамилии Мораторья.
   Анатоль Максимович задумался. В порядке очереди в его голову пришло все, что было ей доступно из оставшихся воспоминаний о вчерашнем вечере, он счастливо вздохнул, вспомнив о подарке на день его рождения, и сокрушенно вздохнул, вспомнив о том, как он некрасиво этот день рождения отмечал. Точней, конечно, не вспомнив, а сделав логичный вывод о некрасивости.
   - Ох, нехорошо, - тихо сказал он и сделал еще один вывод. Вывод был такой: если дружки Тима, а также Проспер, к дружкам не слишком относящийся, находятся на вегикеле, который куда-то мчится сквозь необъятные просторы Глубокого Космоса, то где-то здесь должен находиться и Тим. Тем более, что вегикел Максим сообщил ему, что Тим спит.
   - А где же Тим? - спросил Анатоль Максимович, недоуменно оглядываясь, насколько ему это позволяла болезненно задеревенелая шея.
   - Здесь он, сейчас проснется, - ответил сзади вегикел почему-то женским и неприятно знакомым голосом.
   - Максим, почему ты говоришь женским и неприятно знакомым голосом? задал свой следующий вопрос Анатоль Максимович.
   - Он до того допился, что хочет, чтобы я ему вдобавок ко всему еще и мужским голосом разговаривала, - прокомментировал вегикел.
   Анатоль Максимович, предчувствуя недоброе, преодолел сопротивление шеи и обернулся.
   За его спиной стояла Мария.
   Она стояла в своей излюбленной боевой стойке - уперев кулаки в бедра, нехорошо выпятив челюсть и глядя на Анатоль Максимовича убийственными и прожигающими глазами. Анатоль Максимович отчасти из-за таких вот глаз старался с Марией как можно меньшие поддерживать отношения. То, что Мария была одета в ночную рубашку и больше ни в чем - даже на ногах, - совсем не уменьшало устрашающего действия ее боевой стойки, а даже и наоборот усиливало его.
   Анатоль Максимович несколько скукожился в измерениях и сказал "ой".
   - Проснулся, значит, - сказала ему Мария.
   - Доброе утро, - вежливо ответил Анатоль Максимович. - А что ты, Мария, здесь делаешь на моем вегикеле?
   В ответ Мария остервенело набрала воздуху, до полной невозможности усилила прожигательность своих глаз, поэтому Анатоль Максимович поспешно добавил:
   - Я тебя, Мария, просто так спросил, без неодобрения. Мне просто интересно, Мария.
   - Я сопровождаю своего мужа в его непроходимой глупости, - ответила она, - чтобы удержать его от непоправимых поступков. Хотя, думаю, что у меня ничего не получится. При таком вот папаше...
   На слове "папаша" Мария несколько подвзвизгнула и Анатоль Максимович понял, что сейчас кое-что начнется. С максимальной положительностью он поглядел на свою невестку и сказал ей очень вежливо и в то же время очень так, знаете, веско нижеследующие слова:
   - Ты пока выйди, Мария, а? Я тут... Мне надо... мне надо сделать утреннюю гимнастику.
   Обдав Анатоль Максимовича презрением, Мария ответила, подвзвизгивая уже практически в каждом слове:
   - Представляю, что это за гимнастика. Я бы на твоем месте, тестюшка (вот за этого "тестюшку" тоже очень не уважал Анатоль Максимович общение с женой сына), насчет гимнастики уже и не беспокоилась; я бы на твоем месте, тестюшка, отговорила бы их всех и домой отправилась. А сам потом лети куда хочешь. Даже и лучше будет, если навсегда!
   У Анатоль Максимовича от этих слов мелькнуло нехорошее подозрение.
   - Погоди, Мария, - сказал он Марии. - Не спеши с выводами. Объясни толком, от чего я должен вот эту вот компанию отговорить? Разве у нас с тобой, с Тимом, с его друзьями и их родственниками не увеселительная прогулка по Глубокому Космосу, на которую вы же меня и подбили?
   В этом месте Мария сказала замечательно мудрую фразу, которую Анатоль Максимович по достоинству как следует и не оценил - потому что был спросонок, наверное. Она сказала ему:
   - Пить надо меньше, тестюшка! - и добавила тут же. - Вспомнил! Прогулку мы уже давно закончили. И даже две! Теперь у нас поход.
   Во всех внутренностях Анатоль Максимовича появилось мокрое, холодное и удивительно противное полотенце.
   - И... куда? Этот вот поход... он куда, скажи мне, Мария?!
   - Так бы и убила старого идиота! - обоими кулаками ударив себя по бедрам, громким голосом ответила ему невестка Мария. - Сманил лучших людей и сам спьяну не помнит куда!
   - А что, уже утро? - вмешался с полу не до конца решивший проснуться Боб Исакович.
   - Вечность! Уже вечность, и ты ее проспал! - совсем закричала Мария. Ну что за сброд, что за дикий сброд собрался у нас, в нашем Аккумуляторном Поселке!
   И с этими словами она решительным шагом ушла в отдыхательную комнату, где ее, по предположению Анатоль Максимовича, ждал, спя, его сын Тим.
   Анатоль Максимович страдальчески задумался над сказанными ему словами.
   - Максим! - позвал он вегикела, страдальчески немного подумав. - Скажи мне, Максим, куда сейчас направляется наша компания?
   - Мы направляемся по координатам, указанным вами, Анатоль Максимович, ответил вегикел, - на планету, которую вы называли именем "Планета, Где Все Можно". Причем я о такой планете ничего не знаю.
   - Так я и думал, - с этими словами Анатоль Максимович сокрушенно вздохнул. - Мне почему-то так и подозревалось. А скажи мне, Максим, как так случилось, что мы летим на эту планету не в приятном уединении "ты да я"? Почему со мной летят все эти люди?
   Если бы Анатоль Максимович не был так сильно обескуражен происходящим, он наверняка обратил бы внимание на тон, которым с ним разговаривал принадлежащий ему вегикел. Другой какой бы и пропустил мимо ушей, но только не звездонавт. Звездонавты умеют различать тон, которым с ними разговаривают их транспортные средства.
   - Они не хотели, но вы очень настаивали. Вы сказали им, что без них ни к какой планете не полетите, потому что их общество вам дороже всего на свете. Хотя за несколько часов до того вы придерживались совсем наоборот.
   Анатоль Максимович сокрушенно покачал головой.
   - И... и Марию тоже я позвал? - искренне удивился он.
   - Ее особенно (этого, конечно, с вегикелами просто быть такого не может, но Анатоль Максимович готов был поклясться, что тут Максим гаденько подхихикнул). Вы объяснились ей в любви.
   Анатоль Максимовичу стало неловко, он слегка прокашлялся и незаметным образом огляделся. Но окружающие его люди не прислушивались, они были очень заняты процессом мучительного пробуждения.
   - А что она? - заботливо стараясь говорить потише, спросил Анатоль Максимович.
   - А она не объяснилась. - отрезал вегикел. И добавил деловым тоном. Тут вот какое дело, хозяин.
   - Да-да? - повелительно сказал Анатоль Максимович.
   - Хотелось бы все-таки определиться, куда мы конкретно летим? А то что-то... Координаты, указанные вами, если выражаться дипломатически, несколько расплывчаты и неточны.
   - Да? - сказал Анатоль Максимович уже не таким повелительным тоном. - А как я сказал, Максим?
   - Вы сказали... - далее последовала неразборчивая фонограмма, звуком напоминающая последнее мычание сраженного тореадором быка.
   Задумчиво повращав глазами, Анатоль Максимович попросил:
   - Переведи-ка!
   Тоном "а что тут переводить, неужели непонятно?" вегикел перевел:
   - Вы сказали: "За той звездой налево и два прокола по шестьдесят. Как увидишь месиво, разбуди".
   - Ну, правильно, - утвердительно кивнув, сказал Анатоль Максимович. Так что, до месива не добрались еще?
   - И я не уверен, что доберемся, - торжественно подтвердил вегикел. - Вы не конкретизировали звезду, так что мне пришлось по этому поводу строить догадки. Что касается проколов, то, как вам, я полагаю, известно, Анатоль Максимович, для совершения прокола нужно определить не один параметр, а, как минимум, шесть. Затем - я могу только догадываться, что вы имели в виду под термином "месиво". В моей памяти такого термина нет.
   Анатоль Максимович опять начал оглядываться, с невыразимой тоской вздыхая и глядя скучно.
   - Тебе никто не говорил, Максим, - спросил он голосом страдальца, - что ты зануда?
   - Нет, - ответил Максим. - Вы у меня первый.
   - Оно и видно. Если б я у тебя был не первый, ты бы знал главный принцип действия всех вегикелов, действующих по главному принципу своего действия.
   Вегикел немножко оскорбился и поэтому возразил:
   - Напрасно вы говорите такое, Анатоль Максимович. Я очень хорошо знаю не только первый, но и...
   Анатоль Максимович презрительно поморщился.
   - Если ты насчет непричинения, то позволь тебе замолчать, Максим. Позволь поправить тебя и сказать тебе, Максим, что главного принципа ты не знаешь не по незнанию, а потому что ему учатся только в процессе. Только в процессе! Спроси же меня, Максим, в чем заключается главный принцип твоего поведения!
   - Ну? - ответил вегикел.
   - Главный принцип твоего поведения, Максим, заключается в том, чтобы тонко своего хозяина чувствовать, ловить каждый его жест, угадывать каждую его... эту... мысль!
   - Насчет подхалимства и пресмыкания, Анатоль Максимович, - ответил оскорбленный в самых лучших чувствах Максим, - ничего такого в моих уставах не содержится. У меня, между прочим, какие-никакие, а все же и права имеются. Так что ты это брось, Анатоль Максимович.
   - И опять ты не понял по своей неопытности главную мысль главного принципа! - попенял вегикелу Анатоль Максимович. - У тебя и права могут иметься, и, не дай бог, строптивость в характере присутствовать может, это все пожалуйста, но для лучшего взаимодействия между вегикелом и его пилотом самое правильное - если вегикел до тонкостей знает о желаниях своего хозяина. Например, куда его зрачки повернуты, когда он говорит слово "туда".
   - Это я как раз понял, но там целое соз...
   - А также, уважаемый Максим, неплохо бы тебе ознакомиться с теми сокращениями, которые в частных беседах между вегикелом и его пилотом применяемы будут. Например, слово "шестьдесят" по отношению к проколу означают все шесть параметров по нулю - самое, между прочим, применяемое при проколах, то есть по умолчанию.
   - Если б ты, Анатоль Максимович, вообще ничего не сказал, я бы так и сделал, но ты сказал "шестьдесят" и я воспринял это как значение первого параметра, то есть умножение дальности...
   - О, господи! - обеспокоился Анатоль Максимович. - И куда же нас в таком случае занесло?
   Здесь помешали беседе просыпающиеся друзья Тима, а также и сам Тим, вышедший из отдыхательной комнаты, чтобы поздороваться с отцом.
   - Здравствуй, папа! - сказал Тим. - Как спалось тебе на вегикеле, который я подарил тебе на день твоего рождения, состоявшийся вчера?
   В качестве ответа Анатоль Максимович посмотрел на Тима пристальным взглядом.
   - Доброе утро, Анатоль Максимович, - сказали в этот момент друзья Тима. - Не скажете ли вы нам, куда мы направляемся на этом вегикеле, и, в частности, когда мы окажемся наконец дома?
   - Ага! - ответил им Анатоль Максимович. - Я вам сейчас это скажу. Мы направляемся на этом вегикеле, который со вчерашнего дня носит название Максим, на планету, которую я знаю под названием "Планета, Где все Можно".
   - И о которой я не знаю ровным счетом ничего, потому что информация о ней у меня не содержится, - добавил со своей стороны вегикел.
   - Нет! - воскликнул Боб Исакович. - Только не это! Я очень плохо переношу полеты в Глубоком Космосе. Ну пожалуйста! Я больше не буду!
   - Господи боже! - вслед за ним воскликнул Проспер Маурисович. - Но я не могу! На мне большая ответственность. Ведь я - эксклюзивный...
   Аскольд Мораторья, который собственного мнения старался по возможности не иметь, ограничился нейтральным "Вот это да!". Он ожидал, что скажет Тим Камеррер, которого почитал весьма мудрым и примеру которого неукоснительно следовал в течение всей своей сознательной жизни. За что и попадал неоднократно во всякие неприятные истории. Как, например, с теми прожекторами.
   Тим тоже промолчал. В отличие от всех присутствующих на вегикеле мужчин, он ограничил себя в потреблении спиртного и потому помнил - правда, смутно, - как попался его отец, Анатоль Максимович, с предложением всем вместе посетить Планету, Где Все Можно. Тима несколько раздражило поведение Анатоль Максимовича и сейчас он намеревался понаслаждаться картиной того, как Анатоль Максимович будет из всей этой ситуации выпутываться.
   Молчала также и жена Тима Мария. Она не любила говорить хором. Глазами она по обыкновению жгла Анатоль Максимовича - она справедливо считала, что этого в сложившейся ситуации с ее стороны вполне достаточно. Того же мнения на данный момент придерживался и сам Анатоль Максимович. У него от марииного взгляда везде чесалось.
   Между тем Боб Исакович и Проспер Маурисович продолжали ужасаться перспективами полета на Планету, Где Все Можно. Проспера эта перспектива ужасала еще и потому, что он никак не мог себе представить планету, где действительно все можно. Он не мог, главное дело, представить себе свою функцию на такой планете. Еще бы куда ни шло, если бы лететь надо было на планету, где все нельзя. Но планета, где все разрешается, ни в какие нормативные документы Комкона не укладывалась. Потому что, выразил свое мнение Проспер Маурисович, если есть планета, где все разрешается, то, стало быть, разрешается и сама планета, где все разрешается, а этого быть просто не может. Несколько успокоил его и одновременно сбил с панталыку Аскольд, который предположил, что если все разрешается, то разрешается и планета, где ничего нельзя, а также, что более удобно, и планета, где кое-что можно, а кое-чего нельзя - выбирай по вкусу.
   Боба Исаковича подобные философские глубины особо не трогали, очень не хотел, чтобы его тошнило и требовал сейчас же домой.
   Анатоль Максимович, к тайной радости своей, все это выслушал и постановил:
   - Ну, раз так, раз вы никто не хотите, то мне только и остается доставить вас на Аккумуляторную Станцию по месту вашей приписки и отправиться в свое путешествие в гордом одиночестве.
   На что вегикел возразил возражением, которое Анатоль Максимовичу не понравилось. Он сказал:
   - Напрасно ты думаешь, Анатоль Максимович, что ты можешь отправить домой на Аккумуляторную станцию всех этих людей, приглашенных тобою в поездку на Планету, Где Все Можно и не пострадать при этом сам своими сокровенными планами.
   - Как так? - недоуменно спросил Анатоль Максимович, имея в виду спросить, что вегикел имеет в виду сказать.
   - Тебе, по всей видимости, известно, что горючим я дозаправляюсь по мере пути следования, забирая энергию из встречной межзвездной пыли.
   - Да, мне это известно, - подтвердил Анатоль Максимович.
   - Тебе также должно быть известно, что процесс это долгий и не всегда восполняющий нехватку горючего, которое тратится на проколы пространства-времени.
   - И это мне тоже хорошо известно, - опять-таки подтвердил Анатоль Максимович, все еще не понимая, что именно вегикел имеет в виду, но начиная подозревать нехорошее.
   - По моим подсчетам сейчас наблюдается именно эта ситуация. Как бы далеко ни находилась Планета, Где Все Можно, если она вообще где-то находится (последний причастный оборот - или, может, деепричастный, в точности сказать не могу, - вегикел Максим выделил жирным шрифтом), мы до нее доберемся, затратив нужное количество времени на дозаправку горючим. Но если сейчас повернуть обратно, то горючего мы не наберем, а наоборот совершенно его истратим. И боюсь, Анатоль Максимович, что прибыв на Аккумуляторную станцию, ты не сможешь оттуда взлететь, не пополнив запасы горючего, а для этого тебе придется ждать следующего дня рождения, а, может, и дольше, потому что горючее на Аккумуляторном Поселке контролируется намного строже, чем склад космических вегикелов на Ла Гланде. Дело в том, что горючее, в отличие от вегикела, списать нельзя, не указав предварительно источник списания.
   При этих словах Анатоль Максимович несколько погрустнел, потому что очень ему хотелось попасть на Планету, Где Все Можно. А когда Анатоль Максимович впадает в состояние погрустнения, ему хочется выпить (как и во всех других случаях) и он вдобавок пыхтит.
   Все его знакомые эту привычку знали и не раз смеялись над ней, но препятствовать опасались. Так что пыхтел Анатоль Максимович при полной тишине со стороны присутствующих и при полном их уважении. Проспер Маурисович даже стал подпыхивать в тон ему, мол, ну надо же!
   - Так! - заключил наконец Анатоль Максимович, пропыхтев минут, может быть, пять. - Не получается - значит не получается. Я никогда не упорствую, если не получается, и, значит, Тим, не твоя это вина, что поход наш сорвался. Все равно, большое тебе спасибо, я рад, что такого уважительного сына себе воспитал. Действительно, как-то все это не слишком. И, значит, дорогой Максим, даю я тебе команду "обратный ход". А мы с тобой как-нибудь в другой раз.
   - Ну, что ж, - ответил на это вегикел. - Обратный значит обратный. Попрошу приготовиться к проколу пространства-времени! Ничего не поделаешь.
   И все поглядели на Анатоль Максимовича грустно и виновато.
   Все, кроме Марии, которая с самого пробуждения находилась в настроении, невозможно стервозном.
   - Вот он, твой папашечка родименький! - заявила она своему мужу Тиму своим самым вызывающим тоном. - В этом он весь, я тебе давно говорила, а ты не слушал. Ты кого угодно слушаешь, только не меня.
   - Помолчи, - тихо, но внушительно попросил Тим.
   Но Мария совсем не собиралась молчать. Глаза ее метали молнии, губы, обычно полные и даже в чем-то влекущие, сузились до размера двух белых линий.
   - Ты мне рот-то не затыкай, который раз говорю! - ответила она ему тоном, ничего хорошего не обещающим. - Ты на папашу на своего как следует посмотри.
   - Помолчи об отце, Мария, - попробовал остановить ее Тим.
   - Не помолчу, - категорически пообещала она. - Папаша твой, Анатоль Максимович, представляет собой ни на что не годное человеческое животное, которое пьет, пьет, пьет, всех куда-то на авантюры какие-то невозможные отвлекает, а потом обманывает.
   - То есть как это я обманываю? - спросил Анатоль Максимович, который при первом звуке марииного голоса приказал себе терпеть и молчать, но тут не выдержал.
   - Да ладно, пап, не слушай ты ее, - попробовал урезонить отца Тим.
   Мария, между тем, демонстрировала намерение войти в раж.
   - Вот так и обманывает, - ответила она Анатоль Максимовичу, для большей презрительности обращаясь к нему в третьем лице. Всех завел, всех обнадежил, а как только до дела дошло, сразу и в кусты.
   - То есть как это я обманываю? - переспросил Анатоль Максимович с возмущением в голосе и на этот раз несколько громче.
   - У него, видите ли, планета, где ему все можно, продолжала Мария идти по пути своего гнева. - Даже Аскольду понятно, что не может быть такой планеты на свете. Потому что если бы была такая планета на свете, то мы все на том свете давно бы уже были. Где ему все можно, ну надо же!
   - Мария, твоего же здоровья ради прошу, чтобы ты, пожалуйста, помолчала, - воззвал к ней Тим еще один раз.
   А где-то издалека раздался протестующий возглас Аскольда:
   - Нет, ну почему если что плохое, то сразу Аскольд?
   Но вопрос его остался без прямого ответа, потому что снова вклинился Анатоль Максимович. От обиды и возмущения его голос уже гудел.
   - Я вот все-таки узнать хочу и получить ответ на мой же вопрос, как это то есть я обманываю. И, спрашивается, кого?
   - Да меня, меня, меня! И мужа моего Тима, его, между прочим, сына обманывает папашечка твой, А-на-толь Мак-си-мо-вич! - возразила на это Мария голосом стервозным до крайности.
   - Погоди, Мария, - сказал ей на это ее муж Тим. - Очень тебя прошу погодить. Хочу тебе заметить, Мария, что меня никто не обманывал. Просто так сложились жизненные обстоятельства нашей жизни. И если ты еще хоть единый звук...
   - Значит, получается, - горестно заключил Анатоль Максимович, - что я своего родного сына и обманул, который. Который мне подарил этот вегикел на день моего рождения с риском для своей жизни и, соответственно, свободы поведения. Значит, по-твоему, Мария получается, что я его обманул.
   - А также его знакомых и родственников его знакомых, которые ему, папашечке твоему, Тим, безоглядно поверили, - в свою очередь добавила ему остервеневшая до ультразвука Мария.