— Сейчас мы как раз к этому переходим, мистер Квамодиан. Степень заинтересованности не превышает шумового уровня, но по шкале реального времени становится достаточно высокой. Критическое значение в данном уравнении — это отношение в термину «Блуждающая Звезда». Я не имею данных для оценки реакции звезды Альмалик на этот термин, мистер Квамодиан.
— Блуждающие Звезды — один из самых важных феноменов Вселенной, — сказал Квамодиан, глядя на рампу. — Станция у Эксиона была основана большей частью именно для их изучения.
— В таком случае… гм… допуская влияние других факторов… вы не следили за новостями, с Земли поступило несколько неприятных известий… так, посмотрим… Я бы оценил вероятность в 0, 7, мистер Квамодиан. Уточнены сто четырнадцать переменных. А именно…
— Не утруждай меня и себя.
— Мне не трудно, мистер Квамодиан, — сказала машина с некоторой обидой. Все они, эти ориентированные на беседу кибернетические устройства были немного унылы и легко поддавались перемене настроений. Такова цена, которую необходимо было платить за удовольствие свободного разговора.
— Ты хорошо справился, — успокаивающе сказал Квамодиан. — Меня просто беспокоит опасность, которую представляет фактор Блуждающей Звезды.
— Я понимаю вас, мистер Квамодиан, — с теплотой в голосе сказала машина, мгновенно реагируя на перемену темы. — Кроме того, когда опасность грозит всему человечеству…
— Мне плевать на человечество!
— Но, мистер Квамодиан, что же тогда вас…
— Меня волнует только судьба Молли Залдивар. Слышишь? Ты должен иметь это в виду. Не забывай — благополучие Молли Залдивар самая важная во Вселенной вещь. Потому что я люблю ее всем сердцем. Несмотря на то, что…
— Простите, сэр, — перебил его флаер. — Нас приветствует приближающийся летательный автомат…
— Кто это?
— Управляет им ваш сородич Соломон Скотт.
— Что?! Скотт? — он прищурился, вглядываясь сквозь сияние огней станции, но никакого аппарата не увидел. — Этого не может быть!
— Это Соломон Скотт, — монотонно повторил флаер. — Имеется положительная идентификация по голосовой матрице. Он вошел в пространство Эксиона 4 без официального разрешения, и теперь его преследует робот-охранник. Но он говорит, что имеет для вас срочное сообщение.
Глава III
Глава IV
— Блуждающие Звезды — один из самых важных феноменов Вселенной, — сказал Квамодиан, глядя на рампу. — Станция у Эксиона была основана большей частью именно для их изучения.
— В таком случае… гм… допуская влияние других факторов… вы не следили за новостями, с Земли поступило несколько неприятных известий… так, посмотрим… Я бы оценил вероятность в 0, 7, мистер Квамодиан. Уточнены сто четырнадцать переменных. А именно…
— Не утруждай меня и себя.
— Мне не трудно, мистер Квамодиан, — сказала машина с некоторой обидой. Все они, эти ориентированные на беседу кибернетические устройства были немного унылы и легко поддавались перемене настроений. Такова цена, которую необходимо было платить за удовольствие свободного разговора.
— Ты хорошо справился, — успокаивающе сказал Квамодиан. — Меня просто беспокоит опасность, которую представляет фактор Блуждающей Звезды.
— Я понимаю вас, мистер Квамодиан, — с теплотой в голосе сказала машина, мгновенно реагируя на перемену темы. — Кроме того, когда опасность грозит всему человечеству…
— Мне плевать на человечество!
— Но, мистер Квамодиан, что же тогда вас…
— Меня волнует только судьба Молли Залдивар. Слышишь? Ты должен иметь это в виду. Не забывай — благополучие Молли Залдивар самая важная во Вселенной вещь. Потому что я люблю ее всем сердцем. Несмотря на то, что…
— Простите, сэр, — перебил его флаер. — Нас приветствует приближающийся летательный автомат…
— Кто это?
— Управляет им ваш сородич Соломон Скотт.
— Что?! Скотт? — он прищурился, вглядываясь сквозь сияние огней станции, но никакого аппарата не увидел. — Этого не может быть!
— Это Соломон Скотт, — монотонно повторил флаер. — Имеется положительная идентификация по голосовой матрице. Он вошел в пространство Эксиона 4 без официального разрешения, и теперь его преследует робот-охранник. Но он говорит, что имеет для вас срочное сообщение.
Глава III
Вызывающий их космолет возник в свете огней станции, зацепил фалер и врезался в покрытие неподалеку от рампы. Квамодиан едва удержался на ногах, ошеломленно глядя на странную машину. Она выглядела так, словно побывала в терзавших ее клыках дракона. Большая стальная сфера, помятая и оплавленная, частью почерневшая. Несколько скрученных выступов-стержней были, похоже, остатками потерянных приборов или оружия. У космолета не было ни крыльев, ни дюз, ни посадочного шасси, и он казался Квамодиану совершенно незнакомым, пока он не обнаружил следы скрытого под ржавчиной и царапинами символа: трехзвездной эмблемы станции Эксион.
— Это Скотт! — прошептал он. — Этот шар — экологическая капсула, в которой он здесь жил. Или часть ее.
— Глупый хомо! — оскорбленно воскликнул флаер. — Он едва не врезался в нас. Я вызываю охрану.
— Подожди! Этот человек нужен на Земле Молли Залдивар. Просто тебе нужно прочитать ее сообщение. Она хочет попросить его остановить Клиффа Хаука, который намеревается создать Блуждающую Звезду. Передай все это ему.
Флаер тихо загудел. Ожидая ответа Скотта, Квамодиан начал ощущать стыд. Он не мог подавить глупого сожаления из-за того, что появился Скотт. Да, теперь его шанс оказаться единственным спасителем Молли приближался к нулю.
— Скотт отвечает, — зажужжал флаер. — Он передает, что у него есть для вас очень срочное личное сообщение. Он просит вас подняться на борт его машины, так как не выдержит, если покинет борт своей капсулы.
— А Молли Залдивар? А Клифф Хаук?
— Он говорит, что Клифф Хаук самонадеянный болван, но Молли ошибается, говорит он, если считает его исследования опасными. Блуждающий звездный организм — это безобидный миф, как он говорит.
— Но когда он бронировал исследовательский космолет, он думал иначе, — пробормотал Квамодиан. — Скажи ему, что Молли просто в ужасе.
— Скотт говорит, что она тоже дура, — промурлыкал флаер. — Он говорит, что не намерен тратить время на безумную гонку на Землю. Но он очень хочет видеть вас. Вы не намерены посетить его машину?
Надежда Квамодиана получила новый импульс жизненной энергии. Если Скотт не захочет лететь на Землю, то остается какой-то безумный шанс, что именно он станет единственным избавителем Молли.
— Что? — он вернулся к действительности. — Скажи Скотту, что я сейчас буду.
Он выбрался из флаера. Станция трансфлекса находилась на несколько миль выше уровня человеческой зоны обитания, и жестокий холод кислородно-гелиевой атмосферы перехватил дыхание. Он наклонил лицо и быстро побежал к потерпевшему аварию космолету. Когда он добрался до него, открылся люк и высокий незнакомец, протянув руку, втащил Квамодиана внутрь.
— Скотт? — от ветра у него пропал голос. — Я ищу Соломона Скотта…
— Я Соломон Скотт, — проскрежетал незнакомец. — Входи.
Квамодиан отпрянул. Стоявший перед ним в отсеке шлюза незнакомец казался таким же высоким, как и Скотт, но на этом сходство и кончалось. Скотт был темноволосым, очень энергичным, атакующего темперамента человеком, таким же сильным и способным на безжалостные поступки, как и Клифф Хаук. Этот же человек был сед, согбен, и в движениях его чувствовалась усталость, странная неуклюжесть, с которой он протянул Квамодиану руку из недр своей механической пещеры, словно и сам он был механизмом, а не человеком.
Одежда его поражала в той же степени. На нем была длинная белая рубашка вроде рясы монаха, собранная у талии золотой цепью, голову прикрывал такой же серый монашеский балахон. С золотой цепи свисал длинный золотой кинжал, который призрачно мерцал в полумраке шлюзового отсека.
Квамодиану захотелось повернуться и поскорее убежать, он ничего не понимал. Ему не нравился неприкрытый блеск в глазах Скотта, казавшихся очень измученными, и даже какие-то жирные пятна на его монашеском одеянии. Из недр стального шара потянуло вдруг таким кисло-затхлым воздухом, что он едва не задохнулся.
— Энди! — прокричал незнакомец. — Войди в корабль!
Квамодиан постарался взять себя в руки. В конце концов, он не видел особой опасности и желал помочь Молли. Он схватил протянутую незнакомцем руку, которая показалась ему холоднее ледяного ветра, и забрался в металлическую келью.
— Сол! Он попытался раздвинуть застывшие губы в улыбке. — Какая удача, что ты так вовремя подвернулся, Молли Залдивар отчаянно требуется твоя помощь эксперта. Если ты прочтешь ее послание…
— Забудь об этом, — серая худая длань Скотта небрежно отодвинула в сторону руку Квамодиана, в которой он сжимал полоску трансфакса. — Пойдем отсюда, здесь такой холод, что невозможно говорить.
В желудке Квамодиана что-то перевернулось при одном только взгляде на мрачное пространство за внутренним люком и на фигуру изможденного старика. Вонючие тряпки и рваная бумага. Груды беспорядочно брошенных сломанных приборов. Пустые пластиковые контейнеры из-под пищи. Пыль, тление и запах человеческих испражнений.
— Что это? — он едва удержался, чтобы не передернуться. — Я… я едва узнаю тебя, Сол. Что с тобой стряслось?
— Я думаю, я теперь иной человек, — тихий голос Скотта казался почти нормальным. — Случилось то, что мне удалось узнать нечто. Нечто, что я принес тебе.
— Что бы ни случилось, это очень удачно, что я тебя встретил, — Квамодиан говорил громко, чтобы скрыть отвращение. — Молли говорит, что в Товариществе на Земле не верят в существование Блуждающей Звезды…
— Правильно. — Голова в сером капюшоне торжественно кивнула. — Блуждающие — это миф, вот что я узнал. — Изможденный старик склонился ближе, и Квамодиан попытался не отвести взгляда, почувствовав его дыхание. — Энди, я узнал великую вещь. Мы, люди, до сих пор следовали неверной философии жизни.
В словах не было ничего необычного, но глухой голос Скотта придавал им гипнотическую силу, которую, — Квамодиан знал, — он никогда не сможет забыть.
— Мы пытались сделать фундаментальным законом существования людей соревнование, соперничество. Очевидно, мы впали в это заблуждение из-за того, что отцы наши многие миллионы лет жили охотой, убивая, чтобы выжить. Во всяком случае, Энди, Блуждающая Звезда — это идеал такого рода людей «убойного»типа. Совершенный индивидуалист. Абсолютно свободный. Бессмертный, как Вселенная. Обуздать Блуждающую Звезду невозможно
— Я знаю, — Квамодиан натянуто кивнул. — Вот почему я и опасаюсь…
— Когда-то Блуждающие были моим собственным идеалом. — Измученный старик не обратил внимания на последние слова Энди. — И Хаука тоже, надо полагать. Когда я прибыл сюда создавать стеллар-секцию, я соперничал со всеми в области моей науки. Я был мужчиной, и это была мужская игра. Мне нужно было бросить вызов лучшим умам во всех галактиках, которые собрались здесь, у Эксиона. Я должен был победить роботов, соединенных трансфлексионными сетями, делящих общие банки памяти и записи программ, что делало их единым гигантским мозгом. Мне нужно было выстоять против многочленных граждан содружества, которые сливали силы логического мышления по тому же принципу, что и роботы. Мне нужно было соревноваться со своими сородичами-людьми, отбросившими индивидуальную свободу ради симбиотического союза с фузоритами. — Скотт вскинул голову в сером капюшоне. — Именно этот идеал Блуждающей Звезды побудил меня выступить против Хаука и именно он вывел меня на след сбежавшей звезды, которую открыл Хаук.
— Что же случилось там, Сол?
— Я нашел так называемую «Блуждающую Звезду» Хаука. — В скрежещущий голос Скотта проникло холодное презрение. — Никакая это не Блуждающая. Просто разумная звезда, но рожденная так далеко от остальных, что она никогда не сталкивалась с иным разумом. Робкое существо, невежественное и боязливое. В постоянном опасении перед всей Вселенной. В постоянном страхе. Ее нетренированный ум был слабее моего! Она испугалась меня!
Он зашелся визгливым смехом, отчего согнулся чуть ли не вдвое. Смех перешел в приступ астматического кашля. Квамодиан подхватил его костлявую руку, чтобы старик не упал, и с неловким чувством заглянул внутрь затхлого логова, которое начиналось за внутренним люком шлюза.
— Это был урок мне, — с трудом выдохнул Скотт, кончив кашлять и вновь обретя способность говорить. — Я не вернулся в секцию, потому что узнал высший принцип. Закон соединения. Именно этот закон стянул вместе первые клетки зарождающейся жизни, чтобы начать эволюцию человека. Именно этому закону подчиняются растения, выдыхая кислород для нас, и мы, выдыхая окись углерода для растений. Именно этот закон связывает людей в семьи, кланы, нации. Энди, это именно то универсальное правило, которое сейчас связывает людей и фузоритов. И мыслящие звезды, и симбиотическое существо, называемое Лебедем.
— Возможно, — пробормотал Квамодиан. — Но какое это имеет отношение к моему перелету на Землю?
— Забудь Землю! — хриплый голос Скотта превратился в надтреснутое пение. — Забудь Клиффа Хаука и Молли Залдивар. Забудь все ложные волнения твоего заблудшего «я» и все бессмысленные цели, к которым ты изо всех сил стремился. Забудь закон соревнования — он для глупцов. Испытай закон соединения.
Квамодиан осторожно пятился назад.
— Послушай, Энди, — холодные когтевидные пальцы сомкнулись на его плече. — Я отбросил идеал блуждающего. Теперь я проповедую соединение. Именно об этом я и должен был тебе сказать. Я прошу тебя присоединиться к нам, к нашему симбиоту, вселенскому братству Лебедь.
Охваченный внезапной паникой, Квамодиан рванулся и высвободил плечо. Он отступил к наружному люку и там остановился, недоуменно хмурясь и стараясь не терять головы.
— Я считаю, что каждый сам определяет свое отношение к обществу, — сказал он наконец. — Но меня не очень влечет симбиоз. В качестве члена Товарищества Звезды я и так полезный гражданин. Все, что мне нужно, — это Молли Залдивар…
Голос его прервался, когда он увидел тонкие серые пальцы, сомкнувшиеся на золотом клинке. Он быстро сделал шаг назад, чтобы глотнуть свежего воздуха
— Эй, Скотт! — выдохнул он. — Смотри! Не вздумай прикасаться!
— Мое касание — это вечная жизнь, — глаза Скотта ярко и фанатично блестели, а в глухом голосе не осталось и следа человеческой теплоты и здравомыслия. — Этот шприц заряжен фузоритами-симбиотами. — Зажав в бескровном кулаке, он поднял сверкающее острие. — Форма жизни более древняя, чем наша галактика. Достаточно древняя, чтобы знать закон соединения. Циркулируя в твоих жилах, микроскопические симбиоты не дадут стареть и разрушаться твоему телу. Они сольют твой разум с их разумом и с разумом миллиардов других людей-симбиотов, с сознанием мыслящих солнц.
— Подожди-ка, Скотт. — Энди поднял, защищаясь, пустые руки и попробовал говорить спокойно. — Не совсем что-то я понимаю, к чему ты клонишь. Ну, о гражданине Лебедь я знаю, к его симб-союзу принадлежат мои родители. Я знаю, что миссионерства он не позволяет. Люди должны сами просить разрешения на вступление в союз. Поэтому ты мне кажешься подозрительным. — Он посмотрел на согнувшегося перед ним старика. — Если бы Молли не просила прилететь вместе с тобой…
— Забудем же наши одинокие эгоистические «я», — скрипел Соломон Скотт. — Вольемся в бесконечно длящийся союз… — удивительно проворно он сделал выпад, далеко вперед вытянув руку с золотой иглой. Квамодиан ухватил старика за похожее на палку запястье, почувствовав в руке невероятную силу. Игла дрожала, роняя желтые капли. Дикая сила все ближе и ближе пододвигала клинок к телу Квамодиана.
Энди задохнулся, хотел набрать в легкие воздуха и снова глотнул тошнотворной вони. Он кинулся к открытому люку, к свежему воздуху. Старик в серой рясе подставил ему подножку. Падая на металлическую стенку шлюза, он снова ухватился за тонкую, как трость, руку, сгибая ее и не давая игле коснуться горла.
— Забудь о Блуждающих Звездах! — хрипел Скотт. — Забудь…
Вдруг безумная сила его погасла, так же, как и клокочущий голос. Кость-палка упала с сухим хрустом. Длинная изможденная фигура, закутанная в серую рясу, безвольно села на пол. Из сломавшейся иглы, пронизавшей ткань капюшона, вытекали капли жидкого холодного огня.
Квамодиан бросил на эту сцену лишь один взгляд и, пошатываясь, выбрался из корабля на ледяной свежий воздух. Парящий рядом флаер подхватил его и с проворством отнес к краю рампы еще до того, как прибыли роботы-охранники. Он долго с благодарным чувством покоя отдыхал в кресле, дрожа в тепле кабины и не в состоянии никак отдышаться. Только потом он начал задавать вопросы.
— Охранники не могут выяснить, как удались Скотту выжить после встречи с Блуждающей Звездой, — сообщил ему флаер. — Они не могут также определить, как ему удалось вернуться на Эксион-4 и почему он приземлился именно здесь. Но они сообщают, что он мертв.
— Кажется… — Квамодиан замолчал, едва сдерживая волнение. — Кажется, это я его убил.
— Охранники изучили инцидент, — сказал флаер, — Они выяснили, что Скотт сам наткнулся на иглу шприца, которая пронзила его горло и вызвала смерть. Против вас не будет выдвинуто никаких обвинений.
— Но как могла игла убить его, — спросил Квамодиан, — если она содержала фузоритов-симбиотов?
— Но это не так, — сказал флаер. — Светящиеся фузориты в шприце не относятся к симб-разновидности. Это похожий вид, встречающийся в Рифах Космоса. В крови вашего вида они действуют как опаснейший яд. Охранники сделали заключение, что Скотт явился сюда, чтобы убить вас.
— Почему? — Квамодиан опять содрогнулся. — Почему меня?
— Охрана не располагает необходимыми записями относительно иррациональных типов поведения среди представителей вашего вида, подверженных саморазрушительным тенденциям, — протянул флаер. — Они могут ответить вам лишь по другим вопросам. Кто имел основание предотвратить вашу переброску на Землю?
— Клифф Хаук, наверное. — Квамодиан задумчиво нахмурился. — Больше, кажется, никто. Но Хаук за многие галактики отсюда. Все это ставит меня в тупик.
Флаер гудел две секунды.
— Охрана будет продолжать расследование этого случая, — сказал он. — Они сообщают о многих фактах, до сих пор не поддающихся логическому объяснению. Однако они могут дать вам совет, основываясь на первоначальном анализе имеющихся данных.
— Какой же?
— Если вы вернетесь в свое жилище и не будете его покидать, то вероятность преждевременного прекращения вашей жизни составит всего 0, 2 процента. Если же вы будете продолжать путешествие на Землю, то вычисленная вероятность незаконного прекращения вашей жизни составит 89 процентов. Охрана рекомендует вам вернуться домой.
— Поблагодари охрану, — сказал Квамодиан. — Но Молли необходима помощь. — Он сел ровнее. — Вызови купол, — попросил он. — Справься, получили ли они для меня разрешение на внеочередную переброску на Землю.
— Это Скотт! — прошептал он. — Этот шар — экологическая капсула, в которой он здесь жил. Или часть ее.
— Глупый хомо! — оскорбленно воскликнул флаер. — Он едва не врезался в нас. Я вызываю охрану.
— Подожди! Этот человек нужен на Земле Молли Залдивар. Просто тебе нужно прочитать ее сообщение. Она хочет попросить его остановить Клиффа Хаука, который намеревается создать Блуждающую Звезду. Передай все это ему.
Флаер тихо загудел. Ожидая ответа Скотта, Квамодиан начал ощущать стыд. Он не мог подавить глупого сожаления из-за того, что появился Скотт. Да, теперь его шанс оказаться единственным спасителем Молли приближался к нулю.
— Скотт отвечает, — зажужжал флаер. — Он передает, что у него есть для вас очень срочное личное сообщение. Он просит вас подняться на борт его машины, так как не выдержит, если покинет борт своей капсулы.
— А Молли Залдивар? А Клифф Хаук?
— Он говорит, что Клифф Хаук самонадеянный болван, но Молли ошибается, говорит он, если считает его исследования опасными. Блуждающий звездный организм — это безобидный миф, как он говорит.
— Но когда он бронировал исследовательский космолет, он думал иначе, — пробормотал Квамодиан. — Скажи ему, что Молли просто в ужасе.
— Скотт говорит, что она тоже дура, — промурлыкал флаер. — Он говорит, что не намерен тратить время на безумную гонку на Землю. Но он очень хочет видеть вас. Вы не намерены посетить его машину?
Надежда Квамодиана получила новый импульс жизненной энергии. Если Скотт не захочет лететь на Землю, то остается какой-то безумный шанс, что именно он станет единственным избавителем Молли.
— Что? — он вернулся к действительности. — Скажи Скотту, что я сейчас буду.
Он выбрался из флаера. Станция трансфлекса находилась на несколько миль выше уровня человеческой зоны обитания, и жестокий холод кислородно-гелиевой атмосферы перехватил дыхание. Он наклонил лицо и быстро побежал к потерпевшему аварию космолету. Когда он добрался до него, открылся люк и высокий незнакомец, протянув руку, втащил Квамодиана внутрь.
— Скотт? — от ветра у него пропал голос. — Я ищу Соломона Скотта…
— Я Соломон Скотт, — проскрежетал незнакомец. — Входи.
Квамодиан отпрянул. Стоявший перед ним в отсеке шлюза незнакомец казался таким же высоким, как и Скотт, но на этом сходство и кончалось. Скотт был темноволосым, очень энергичным, атакующего темперамента человеком, таким же сильным и способным на безжалостные поступки, как и Клифф Хаук. Этот же человек был сед, согбен, и в движениях его чувствовалась усталость, странная неуклюжесть, с которой он протянул Квамодиану руку из недр своей механической пещеры, словно и сам он был механизмом, а не человеком.
Одежда его поражала в той же степени. На нем была длинная белая рубашка вроде рясы монаха, собранная у талии золотой цепью, голову прикрывал такой же серый монашеский балахон. С золотой цепи свисал длинный золотой кинжал, который призрачно мерцал в полумраке шлюзового отсека.
Квамодиану захотелось повернуться и поскорее убежать, он ничего не понимал. Ему не нравился неприкрытый блеск в глазах Скотта, казавшихся очень измученными, и даже какие-то жирные пятна на его монашеском одеянии. Из недр стального шара потянуло вдруг таким кисло-затхлым воздухом, что он едва не задохнулся.
— Энди! — прокричал незнакомец. — Войди в корабль!
Квамодиан постарался взять себя в руки. В конце концов, он не видел особой опасности и желал помочь Молли. Он схватил протянутую незнакомцем руку, которая показалась ему холоднее ледяного ветра, и забрался в металлическую келью.
— Сол! Он попытался раздвинуть застывшие губы в улыбке. — Какая удача, что ты так вовремя подвернулся, Молли Залдивар отчаянно требуется твоя помощь эксперта. Если ты прочтешь ее послание…
— Забудь об этом, — серая худая длань Скотта небрежно отодвинула в сторону руку Квамодиана, в которой он сжимал полоску трансфакса. — Пойдем отсюда, здесь такой холод, что невозможно говорить.
В желудке Квамодиана что-то перевернулось при одном только взгляде на мрачное пространство за внутренним люком и на фигуру изможденного старика. Вонючие тряпки и рваная бумага. Груды беспорядочно брошенных сломанных приборов. Пустые пластиковые контейнеры из-под пищи. Пыль, тление и запах человеческих испражнений.
— Что это? — он едва удержался, чтобы не передернуться. — Я… я едва узнаю тебя, Сол. Что с тобой стряслось?
— Я думаю, я теперь иной человек, — тихий голос Скотта казался почти нормальным. — Случилось то, что мне удалось узнать нечто. Нечто, что я принес тебе.
— Что бы ни случилось, это очень удачно, что я тебя встретил, — Квамодиан говорил громко, чтобы скрыть отвращение. — Молли говорит, что в Товариществе на Земле не верят в существование Блуждающей Звезды…
— Правильно. — Голова в сером капюшоне торжественно кивнула. — Блуждающие — это миф, вот что я узнал. — Изможденный старик склонился ближе, и Квамодиан попытался не отвести взгляда, почувствовав его дыхание. — Энди, я узнал великую вещь. Мы, люди, до сих пор следовали неверной философии жизни.
В словах не было ничего необычного, но глухой голос Скотта придавал им гипнотическую силу, которую, — Квамодиан знал, — он никогда не сможет забыть.
— Мы пытались сделать фундаментальным законом существования людей соревнование, соперничество. Очевидно, мы впали в это заблуждение из-за того, что отцы наши многие миллионы лет жили охотой, убивая, чтобы выжить. Во всяком случае, Энди, Блуждающая Звезда — это идеал такого рода людей «убойного»типа. Совершенный индивидуалист. Абсолютно свободный. Бессмертный, как Вселенная. Обуздать Блуждающую Звезду невозможно
— Я знаю, — Квамодиан натянуто кивнул. — Вот почему я и опасаюсь…
— Когда-то Блуждающие были моим собственным идеалом. — Измученный старик не обратил внимания на последние слова Энди. — И Хаука тоже, надо полагать. Когда я прибыл сюда создавать стеллар-секцию, я соперничал со всеми в области моей науки. Я был мужчиной, и это была мужская игра. Мне нужно было бросить вызов лучшим умам во всех галактиках, которые собрались здесь, у Эксиона. Я должен был победить роботов, соединенных трансфлексионными сетями, делящих общие банки памяти и записи программ, что делало их единым гигантским мозгом. Мне нужно было выстоять против многочленных граждан содружества, которые сливали силы логического мышления по тому же принципу, что и роботы. Мне нужно было соревноваться со своими сородичами-людьми, отбросившими индивидуальную свободу ради симбиотического союза с фузоритами. — Скотт вскинул голову в сером капюшоне. — Именно этот идеал Блуждающей Звезды побудил меня выступить против Хаука и именно он вывел меня на след сбежавшей звезды, которую открыл Хаук.
— Что же случилось там, Сол?
— Я нашел так называемую «Блуждающую Звезду» Хаука. — В скрежещущий голос Скотта проникло холодное презрение. — Никакая это не Блуждающая. Просто разумная звезда, но рожденная так далеко от остальных, что она никогда не сталкивалась с иным разумом. Робкое существо, невежественное и боязливое. В постоянном опасении перед всей Вселенной. В постоянном страхе. Ее нетренированный ум был слабее моего! Она испугалась меня!
Он зашелся визгливым смехом, отчего согнулся чуть ли не вдвое. Смех перешел в приступ астматического кашля. Квамодиан подхватил его костлявую руку, чтобы старик не упал, и с неловким чувством заглянул внутрь затхлого логова, которое начиналось за внутренним люком шлюза.
— Это был урок мне, — с трудом выдохнул Скотт, кончив кашлять и вновь обретя способность говорить. — Я не вернулся в секцию, потому что узнал высший принцип. Закон соединения. Именно этот закон стянул вместе первые клетки зарождающейся жизни, чтобы начать эволюцию человека. Именно этому закону подчиняются растения, выдыхая кислород для нас, и мы, выдыхая окись углерода для растений. Именно этот закон связывает людей в семьи, кланы, нации. Энди, это именно то универсальное правило, которое сейчас связывает людей и фузоритов. И мыслящие звезды, и симбиотическое существо, называемое Лебедем.
— Возможно, — пробормотал Квамодиан. — Но какое это имеет отношение к моему перелету на Землю?
— Забудь Землю! — хриплый голос Скотта превратился в надтреснутое пение. — Забудь Клиффа Хаука и Молли Залдивар. Забудь все ложные волнения твоего заблудшего «я» и все бессмысленные цели, к которым ты изо всех сил стремился. Забудь закон соревнования — он для глупцов. Испытай закон соединения.
Квамодиан осторожно пятился назад.
— Послушай, Энди, — холодные когтевидные пальцы сомкнулись на его плече. — Я отбросил идеал блуждающего. Теперь я проповедую соединение. Именно об этом я и должен был тебе сказать. Я прошу тебя присоединиться к нам, к нашему симбиоту, вселенскому братству Лебедь.
Охваченный внезапной паникой, Квамодиан рванулся и высвободил плечо. Он отступил к наружному люку и там остановился, недоуменно хмурясь и стараясь не терять головы.
— Я считаю, что каждый сам определяет свое отношение к обществу, — сказал он наконец. — Но меня не очень влечет симбиоз. В качестве члена Товарищества Звезды я и так полезный гражданин. Все, что мне нужно, — это Молли Залдивар…
Голос его прервался, когда он увидел тонкие серые пальцы, сомкнувшиеся на золотом клинке. Он быстро сделал шаг назад, чтобы глотнуть свежего воздуха
— Эй, Скотт! — выдохнул он. — Смотри! Не вздумай прикасаться!
— Мое касание — это вечная жизнь, — глаза Скотта ярко и фанатично блестели, а в глухом голосе не осталось и следа человеческой теплоты и здравомыслия. — Этот шприц заряжен фузоритами-симбиотами. — Зажав в бескровном кулаке, он поднял сверкающее острие. — Форма жизни более древняя, чем наша галактика. Достаточно древняя, чтобы знать закон соединения. Циркулируя в твоих жилах, микроскопические симбиоты не дадут стареть и разрушаться твоему телу. Они сольют твой разум с их разумом и с разумом миллиардов других людей-симбиотов, с сознанием мыслящих солнц.
— Подожди-ка, Скотт. — Энди поднял, защищаясь, пустые руки и попробовал говорить спокойно. — Не совсем что-то я понимаю, к чему ты клонишь. Ну, о гражданине Лебедь я знаю, к его симб-союзу принадлежат мои родители. Я знаю, что миссионерства он не позволяет. Люди должны сами просить разрешения на вступление в союз. Поэтому ты мне кажешься подозрительным. — Он посмотрел на согнувшегося перед ним старика. — Если бы Молли не просила прилететь вместе с тобой…
— Забудем же наши одинокие эгоистические «я», — скрипел Соломон Скотт. — Вольемся в бесконечно длящийся союз… — удивительно проворно он сделал выпад, далеко вперед вытянув руку с золотой иглой. Квамодиан ухватил старика за похожее на палку запястье, почувствовав в руке невероятную силу. Игла дрожала, роняя желтые капли. Дикая сила все ближе и ближе пододвигала клинок к телу Квамодиана.
Энди задохнулся, хотел набрать в легкие воздуха и снова глотнул тошнотворной вони. Он кинулся к открытому люку, к свежему воздуху. Старик в серой рясе подставил ему подножку. Падая на металлическую стенку шлюза, он снова ухватился за тонкую, как трость, руку, сгибая ее и не давая игле коснуться горла.
— Забудь о Блуждающих Звездах! — хрипел Скотт. — Забудь…
Вдруг безумная сила его погасла, так же, как и клокочущий голос. Кость-палка упала с сухим хрустом. Длинная изможденная фигура, закутанная в серую рясу, безвольно села на пол. Из сломавшейся иглы, пронизавшей ткань капюшона, вытекали капли жидкого холодного огня.
Квамодиан бросил на эту сцену лишь один взгляд и, пошатываясь, выбрался из корабля на ледяной свежий воздух. Парящий рядом флаер подхватил его и с проворством отнес к краю рампы еще до того, как прибыли роботы-охранники. Он долго с благодарным чувством покоя отдыхал в кресле, дрожа в тепле кабины и не в состоянии никак отдышаться. Только потом он начал задавать вопросы.
— Охранники не могут выяснить, как удались Скотту выжить после встречи с Блуждающей Звездой, — сообщил ему флаер. — Они не могут также определить, как ему удалось вернуться на Эксион-4 и почему он приземлился именно здесь. Но они сообщают, что он мертв.
— Кажется… — Квамодиан замолчал, едва сдерживая волнение. — Кажется, это я его убил.
— Охранники изучили инцидент, — сказал флаер, — Они выяснили, что Скотт сам наткнулся на иглу шприца, которая пронзила его горло и вызвала смерть. Против вас не будет выдвинуто никаких обвинений.
— Но как могла игла убить его, — спросил Квамодиан, — если она содержала фузоритов-симбиотов?
— Но это не так, — сказал флаер. — Светящиеся фузориты в шприце не относятся к симб-разновидности. Это похожий вид, встречающийся в Рифах Космоса. В крови вашего вида они действуют как опаснейший яд. Охранники сделали заключение, что Скотт явился сюда, чтобы убить вас.
— Почему? — Квамодиан опять содрогнулся. — Почему меня?
— Охрана не располагает необходимыми записями относительно иррациональных типов поведения среди представителей вашего вида, подверженных саморазрушительным тенденциям, — протянул флаер. — Они могут ответить вам лишь по другим вопросам. Кто имел основание предотвратить вашу переброску на Землю?
— Клифф Хаук, наверное. — Квамодиан задумчиво нахмурился. — Больше, кажется, никто. Но Хаук за многие галактики отсюда. Все это ставит меня в тупик.
Флаер гудел две секунды.
— Охрана будет продолжать расследование этого случая, — сказал он. — Они сообщают о многих фактах, до сих пор не поддающихся логическому объяснению. Однако они могут дать вам совет, основываясь на первоначальном анализе имеющихся данных.
— Какой же?
— Если вы вернетесь в свое жилище и не будете его покидать, то вероятность преждевременного прекращения вашей жизни составит всего 0, 2 процента. Если же вы будете продолжать путешествие на Землю, то вычисленная вероятность незаконного прекращения вашей жизни составит 89 процентов. Охрана рекомендует вам вернуться домой.
— Поблагодари охрану, — сказал Квамодиан. — Но Молли необходима помощь. — Он сел ровнее. — Вызови купол, — попросил он. — Справься, получили ли они для меня разрешение на внеочередную переброску на Землю.
Глава IV
Купол контроля сообщил, что просьба о предоставлении преимущества переброски была в надлежащий срок передана Альмалику, предводительствующему в многосоставном союзе звездного гражданина Лебедь. Пока ничего не было получено в ответ.
— Наберитесь терпения, сэр, — с симпатией добавил флаер. — Трудно подгонять мыслящее солнце. При сроке жизни в многие миллиарды лет у них собственная шкала времени.
Квамодиан что-то проворчал и принялся ждать, наблюдая, как роботы-охранники убирают тело мертвого Скотта и его ржавый корабль, и еще раз попытался разгадать загадку Сола Скотта.
Взятая сама по себе небольшая проповедь Скотта о соединении имела, странным образом, долю смысла. Вспоминая свое собственное детство, Квамодиан мог легко убедиться, что это подтверждал его собственный жизненный опыт. Появление на Земле фузоритов завершило века соперничества и конкуренции, открыв эру соединения. И всю жизнь Квамодиан метался между этими двумя возможностями.
Только сейчас ему пришло в голову, что Скотт, вероятно, был прав. Собственный и только собственный интерес был необходимым условием жизни первобытных охотников в джунглях, но даже самые примитивные из них умели действовать сообща. Конкуренция стала смертельной болезнью на более высоких ступенях цивилизации. Даже наисуровейшая терапия старого Плана Человека не могла излечить ее — даже с помощью взрывающегося железного кольца вокруг шеи любого самоуправляемого существа. Кризис назревал, и когда появились фузориты, большинство людей приветствовало их появление. Но Квамодиан решил не следовать за родителями и не присоединяться к новому симбиотическому союзу. Выросший в бурные годы переходной эпохи, он испытывал симпатию к обоим жизненным путям. Он стремился сохранить индивидуальную свободу даже ценой риска. Но он также стремился, и с не меньшей силой, к абсолютной безопасности и миру, который принесли фузориты. Испытывая острые и противоречивые эмоции, он наблюдал за концом старой человеческой цивилизации. Иногда с печалью видел, как почти каждая ее составляющая, будь то религия или философия, политика или бизнес, социальные установления или индивидуальные привычки, оказывались ненужными, глупыми или начисто неверными. Но зато с удовлетворением засвидетельствовал он конец войн, жадности, человеческой жестокости. Он обнаружил, что слишком любил как старое, так и новое, чтобы отказаться от одного ради другого. Вынужденный принимать собственное решение, когда его родители вошли в симбиоз Лебедя, он сначала решил встать на путь соревнования. Добиваясь высоких оценок в учебе, он выиграл стипендию Космического Скаута, что позволило ему покинуть людную Землю и войти в более напряженное и сложное существование трансгалактической цивилизации. Произошло это двадцать лет назад — если перевести универсальное время в старые единицы вращения Земли вокруг оси и Солнца.
Что касается его собственной жизни, размышлял Квамодиан, старый закон джунглей явно оказался ошибкой. Соревнуясь с роботами, многочисленными существами и симбиотами, он провалился на выпускных экзаменах. Он не справился с десятком до жалости мизерных деловых предприятий. Попав в качестве подопытного животного на станцию Эксион, он проиграл также и Клиффу Хауку и не смог завоевать Молли. Лишь теперь, работая с Товариществом Звезды, нашел он свое, пусть не слишком заметное, но вполне удовлетворительное место в обществе. Это был полезный социальный институт, в то же время не требовавший столь полной самоотдачи, как абсолютный симбиоз. Такая форма соединения его полностью устраивала — устраивала бы, если бы Молли Залдивар передумала.
— Внимание, сэр! — тягучий голос флаера вновь вернул к действительности Квамодиана, погруженного в унылую интроспекцию. — Контрольный купол вызывает вас обратно к рампе.
— О, извини! — снова оживившись, он отдал нужные команды, и флаер нырнул обратно в поток очереди на транспортировку. Какой-то жутковатого вида гражданин на ножках-стеблях, с конечностями, словно ростки бамбука, и бахромой мозговой ткани, которая, словно юбка, опоясывала его талию, приостановился, давая им возможность встать в очередь к рампе.
— Контроль транспортировки вызывает Андре Квамодиана, — сигналил вспышками купол. — Многосоставный гражданин Лебедь имеет гарантированное право отдавать разрешения на первоочередную транспортировку через интергалактический транзит. Альмалик, предводительствующая звезда союза, одобрила вашу просьбу на предоставление первоочередности. Можете войти в куб трансфлекса.
Квамодиан проворчал слова благодарности, и флаер понес его к кубу. Испытав множество галактических перебросок, он так и не научился испытывать от этого способа удовольствие. Эффект трансфлексионной переброски по-разному влиял на разных людей. Большинство тех, кому переход доставлял неприятные ощущения или даже приводил в ужас, старались облегчить страдания с помощью гипноза или лекарств. Квамодиан просто терпеливо сносил неудобства.
Еще не достигнув куба, флаер вдруг остановился.
— Сэр, снова вызывает охрана. На основе последнего анализа они сделали еще один перерасчет вероятности преждевременного прекращения вашей жизни. Теперь она оценивается в 93 процента. Они по-прежнему советуют вам вернуться в купол.
— Поблагодари охрану, — сказал Квамодиан. — Скажи, что я лечу на Землю, к Молли Залдивар!
— По крайней мере, вы в достаточной безопасности до конца транзита, — жизнерадостно заверил его флаер. — Миллиард пассажиров благополучно прибывает на конечную станцию — и всего шесть не прибывает. Трое из этих шести оказываются жертвами всего лишь пространственного поворота. Левая сторона у них становится правой. Двое из оставшихся трех страдают смещением ткани тела или продолжительными психозами. Лишь один пассажир из миллиарда исчезает без всякого объяснения. Но даже эта потеря статистически восполняется. Один пассажир из миллиарда редуплицируется из-за аномалий субпространственной рефракции. Следовательно, потери транзитной сети составляют ноль.
— Заткнись! — прорычал Квамодиан. — Я отлично знаком с этой статистикой. Как монитор я имел задание выяснить, что же происходит с одним пассажиром из миллиарда и куда он может деться. Я так и не решил проблемы и теперь не намерен к ней возвращаться.
Погрузившись в угрюмое молчание, обиженный флаер подплыл к кубу станции. Квамодиан наблюдал, как зрачковая диафрагма закрывалась за его спиной, отрезая его от бесконечной цепочки ждущих граждан. Немедленно флаер закачало, и он начал рыскать. Выкрученный из обычного пространства—времени, проворачиваемый через точно рассчитанные складки гиперпространства, Квамодиан испытал то же, что и всегда: страх одиночества, тошноту, паралич мыслительной деятельности.
Голубые стены куба исчезли, растворившись в темно-сером тумане. Из ниоткуда донесся глухой жуткий рев, закладывая уши. Цепенящий холод волной окатил тело, словно каждая клетка тела каким-то образом была подвергнута воздействию почти абсолютного нуля, царящего в пространствах между галактическими скоплениями.
Квамодиан покрывался испариной и страдал. Трансфлексионный перелет каждый раз каким-то образом воздействовал на его чувство ориентировки… Исследователи проводили эксперименты с этим эффектом, но не смогли объяснить его причину.
— Ну, вот мы и прибыли, сэр! — пропел наконец флаер. — Не так уж плохо…
Он внезапно оборвал свою жизнерадостную фразу на полуслове. Затем завертелся, закачался и полетел вниз, Квамодиан с ужасом увидел отблески кроваво-красного огня. Он закрыл свое мокрое от испарины лицо и ждал, пока его инстинктивное чувство ориентировки не придет в норму. Оно не приходило. Но несколько головокружительных секунд спустя он почувствовал, как флаер вышел из бешеного пикирования и перешел на горизонтальный полет.
— Неполадки, сэр, — прожужжал он. — Отказали все навигационные и коммуникационные приборы. — Он снова зажужжал, защелкал и уныло добавил: — Если кто-то стремился не допустить вас на Землю, он выиграл первое очко.
— Наберитесь терпения, сэр, — с симпатией добавил флаер. — Трудно подгонять мыслящее солнце. При сроке жизни в многие миллиарды лет у них собственная шкала времени.
Квамодиан что-то проворчал и принялся ждать, наблюдая, как роботы-охранники убирают тело мертвого Скотта и его ржавый корабль, и еще раз попытался разгадать загадку Сола Скотта.
Взятая сама по себе небольшая проповедь Скотта о соединении имела, странным образом, долю смысла. Вспоминая свое собственное детство, Квамодиан мог легко убедиться, что это подтверждал его собственный жизненный опыт. Появление на Земле фузоритов завершило века соперничества и конкуренции, открыв эру соединения. И всю жизнь Квамодиан метался между этими двумя возможностями.
Только сейчас ему пришло в голову, что Скотт, вероятно, был прав. Собственный и только собственный интерес был необходимым условием жизни первобытных охотников в джунглях, но даже самые примитивные из них умели действовать сообща. Конкуренция стала смертельной болезнью на более высоких ступенях цивилизации. Даже наисуровейшая терапия старого Плана Человека не могла излечить ее — даже с помощью взрывающегося железного кольца вокруг шеи любого самоуправляемого существа. Кризис назревал, и когда появились фузориты, большинство людей приветствовало их появление. Но Квамодиан решил не следовать за родителями и не присоединяться к новому симбиотическому союзу. Выросший в бурные годы переходной эпохи, он испытывал симпатию к обоим жизненным путям. Он стремился сохранить индивидуальную свободу даже ценой риска. Но он также стремился, и с не меньшей силой, к абсолютной безопасности и миру, который принесли фузориты. Испытывая острые и противоречивые эмоции, он наблюдал за концом старой человеческой цивилизации. Иногда с печалью видел, как почти каждая ее составляющая, будь то религия или философия, политика или бизнес, социальные установления или индивидуальные привычки, оказывались ненужными, глупыми или начисто неверными. Но зато с удовлетворением засвидетельствовал он конец войн, жадности, человеческой жестокости. Он обнаружил, что слишком любил как старое, так и новое, чтобы отказаться от одного ради другого. Вынужденный принимать собственное решение, когда его родители вошли в симбиоз Лебедя, он сначала решил встать на путь соревнования. Добиваясь высоких оценок в учебе, он выиграл стипендию Космического Скаута, что позволило ему покинуть людную Землю и войти в более напряженное и сложное существование трансгалактической цивилизации. Произошло это двадцать лет назад — если перевести универсальное время в старые единицы вращения Земли вокруг оси и Солнца.
Что касается его собственной жизни, размышлял Квамодиан, старый закон джунглей явно оказался ошибкой. Соревнуясь с роботами, многочисленными существами и симбиотами, он провалился на выпускных экзаменах. Он не справился с десятком до жалости мизерных деловых предприятий. Попав в качестве подопытного животного на станцию Эксион, он проиграл также и Клиффу Хауку и не смог завоевать Молли. Лишь теперь, работая с Товариществом Звезды, нашел он свое, пусть не слишком заметное, но вполне удовлетворительное место в обществе. Это был полезный социальный институт, в то же время не требовавший столь полной самоотдачи, как абсолютный симбиоз. Такая форма соединения его полностью устраивала — устраивала бы, если бы Молли Залдивар передумала.
— Внимание, сэр! — тягучий голос флаера вновь вернул к действительности Квамодиана, погруженного в унылую интроспекцию. — Контрольный купол вызывает вас обратно к рампе.
— О, извини! — снова оживившись, он отдал нужные команды, и флаер нырнул обратно в поток очереди на транспортировку. Какой-то жутковатого вида гражданин на ножках-стеблях, с конечностями, словно ростки бамбука, и бахромой мозговой ткани, которая, словно юбка, опоясывала его талию, приостановился, давая им возможность встать в очередь к рампе.
— Контроль транспортировки вызывает Андре Квамодиана, — сигналил вспышками купол. — Многосоставный гражданин Лебедь имеет гарантированное право отдавать разрешения на первоочередную транспортировку через интергалактический транзит. Альмалик, предводительствующая звезда союза, одобрила вашу просьбу на предоставление первоочередности. Можете войти в куб трансфлекса.
Квамодиан проворчал слова благодарности, и флаер понес его к кубу. Испытав множество галактических перебросок, он так и не научился испытывать от этого способа удовольствие. Эффект трансфлексионной переброски по-разному влиял на разных людей. Большинство тех, кому переход доставлял неприятные ощущения или даже приводил в ужас, старались облегчить страдания с помощью гипноза или лекарств. Квамодиан просто терпеливо сносил неудобства.
Еще не достигнув куба, флаер вдруг остановился.
— Сэр, снова вызывает охрана. На основе последнего анализа они сделали еще один перерасчет вероятности преждевременного прекращения вашей жизни. Теперь она оценивается в 93 процента. Они по-прежнему советуют вам вернуться в купол.
— Поблагодари охрану, — сказал Квамодиан. — Скажи, что я лечу на Землю, к Молли Залдивар!
— По крайней мере, вы в достаточной безопасности до конца транзита, — жизнерадостно заверил его флаер. — Миллиард пассажиров благополучно прибывает на конечную станцию — и всего шесть не прибывает. Трое из этих шести оказываются жертвами всего лишь пространственного поворота. Левая сторона у них становится правой. Двое из оставшихся трех страдают смещением ткани тела или продолжительными психозами. Лишь один пассажир из миллиарда исчезает без всякого объяснения. Но даже эта потеря статистически восполняется. Один пассажир из миллиарда редуплицируется из-за аномалий субпространственной рефракции. Следовательно, потери транзитной сети составляют ноль.
— Заткнись! — прорычал Квамодиан. — Я отлично знаком с этой статистикой. Как монитор я имел задание выяснить, что же происходит с одним пассажиром из миллиарда и куда он может деться. Я так и не решил проблемы и теперь не намерен к ней возвращаться.
Погрузившись в угрюмое молчание, обиженный флаер подплыл к кубу станции. Квамодиан наблюдал, как зрачковая диафрагма закрывалась за его спиной, отрезая его от бесконечной цепочки ждущих граждан. Немедленно флаер закачало, и он начал рыскать. Выкрученный из обычного пространства—времени, проворачиваемый через точно рассчитанные складки гиперпространства, Квамодиан испытал то же, что и всегда: страх одиночества, тошноту, паралич мыслительной деятельности.
Голубые стены куба исчезли, растворившись в темно-сером тумане. Из ниоткуда донесся глухой жуткий рев, закладывая уши. Цепенящий холод волной окатил тело, словно каждая клетка тела каким-то образом была подвергнута воздействию почти абсолютного нуля, царящего в пространствах между галактическими скоплениями.
Квамодиан покрывался испариной и страдал. Трансфлексионный перелет каждый раз каким-то образом воздействовал на его чувство ориентировки… Исследователи проводили эксперименты с этим эффектом, но не смогли объяснить его причину.
— Ну, вот мы и прибыли, сэр! — пропел наконец флаер. — Не так уж плохо…
Он внезапно оборвал свою жизнерадостную фразу на полуслове. Затем завертелся, закачался и полетел вниз, Квамодиан с ужасом увидел отблески кроваво-красного огня. Он закрыл свое мокрое от испарины лицо и ждал, пока его инстинктивное чувство ориентировки не придет в норму. Оно не приходило. Но несколько головокружительных секунд спустя он почувствовал, как флаер вышел из бешеного пикирования и перешел на горизонтальный полет.
— Неполадки, сэр, — прожужжал он. — Отказали все навигационные и коммуникационные приборы. — Он снова зажужжал, защелкал и уныло добавил: — Если кто-то стремился не допустить вас на Землю, он выиграл первое очко.