Страница:
Иногда обмануть его очень трудно. К концу сеанса я слабею, чувствую, что еще минута, и я погружусь в боль, которая уничтожит меня.
Или излечит. Может, это одно и то же.
| 322 – Не знаю, зачем 17,095
| Я к тебе прихожу, 17,100
| Зигфрид. 17,105
| 323 – IRRAY. ПОЧЕМУ? 17,110
| 324 – Напомню вам, Робби, 17,115
| Что вы уже 17,120
| Использовали 17,125
| Три желудка и, дайте 17,130
| Вспомнить, почти пять 17,135
| Метров кишок. 17,140
| 325 – Язва, рак. 17,145
| 326 – Что-то съедает 17,150
| Вас, 17,155
| Боб. 17,160
Глава 4
И вот Врата все больше и больше вырастают в иллюминаторах корабля с Земли.
Астероид. Или ядро кометы. Примерно десять километров в диаметре по самой длинной оси. В форме груши. Снаружи комковатый обожженный камень с голубыми проблесками. Внутри это врата во вселенную.
Шери Лоффат прижалась к моему плечу, все остальные будущие старатели теснились за нами, глядя в иллюминатор. «Боже, Боб. Посмотри на эти крейсеры!»
– Проверяют всех прилетающих, – сказал кто-то за нами, – и вылавливают нас из космоса.
– Ничего незаконного не найдут, – сказала Шери, но фраза ее прозвучала с вопросительной интонацией. Крейсеры выглядели зловеще, они ревниво кружили вокруг астероида, наблюдая, чтобы никто не украл тайны. Эти тайны стоят больше, что кто-нибудь в состоянии заплатить.
Мы теснились у иллюминаторов. Разумеется, глупо. Мы могли погибнуть. Конечно, маловероятно, чтобы при маневрах на орбите рядом с Вратами или бразильским крейсером мы получили бы большую дозу дельта-м, но достаточно небольшой коррекции орбиты, чтобы нас разбрызгало. Была и другая возможность. Поворот на четверть окружности, и мы смотрим прямо на близкое солнце. А на таком расстоянии это слепота. Но мы хотели видеть.
Бразильский крейсер не собирался останавливать нас. Мы видели вспышки с обеих сторон; наши документы проверяют при помощи лазеров. Это нормальная процедура. Я сказал, что крейсеры сторожили Врата от воров: на самом деле они больше следили друг за другом, чем за кем-нибудь еще. Включая нас. Русские не доверяли китайцам, китайцы подозревали русских, бразильцы не верили венерианцам. Все вместе недоверчиво относились к американцам.
Итак, четыре остальных крейсера внимательно следили за бразильцем, который тщательно проверял нас. Но мы знали, что, если наши кодированные навигационные сертификаты, выданные пятью разными консулатами в порту отправления, не совпадут с образцом, дальше не последует выяснения. Дальше – торпеда.
Забавно. Я мог представить себе эту торпеду. Мог представить солдата с холодным взглядом, который нацелит и выпустит эту торпеду, и наш корабль расцветет как оранжевый огненный цветок, и мы превратимся в отдельные атомы на орбите... Я уверен, что торпеду должен был на бразильском крейсере запустить помощник оружейника Френси Эрейра. Позже мы с ним стали приятелями. Его не назовешь хладнокровным убийцей. Я целый день плакал у него на руках после своего последнего возвращения; это было в больнице: предполагалось, что он обыскивает меня в поисках контрабанды. Френси плакал со мной вместе.
Крейсер отодвинулся, нас потянуло в сторону, мы снова собрались у иллюминатора, наш корабль сближался с Вратами.
– Похоже на оспу, – сказал кто-то в группе.
Действительно: и некоторые оспины открыты. Это места стоянки кораблей, находящихся в полете. Некоторые навсегда остаются открытыми, потому что корабли не возвращаются. Но большинство стоянок закрыты утолщениями и выглядят как гигантские шляпки грибов.
Шляпки – это сами корабли, ради них и существуют Врата.
Корабли нелегко увидеть. И сами Врата тоже. Прежде всего у астероида низкое альбедо, да он и невелик; как я сказал, десять километров в самой большой оси, по экватору вращения. Но его могли обнаружить. После того, как первая туннельная крыса вывела к нему, астрономы задавали себе вопросы, почему они не обнаружили его на столетие раньше. Теперь, зная, куда смотреть, они легко его находят. Иногда он ярче семнадцатой величины с Земли. Просто. Можно было подумать, ожидать, что его обнаружат при самом обычном составлении звездной карты.
Но дело в том, что этот участок звездного неба не картографировался достаточно тщательно. К тому же Врата – совсем не то, что искали астрономы.
Звездная астрономия обычно нацелена в сторону от Солнца. Она сосредоточена в плоскости эклиптики, а у Врат орбита под прямым углом к этой плоскости. Поэтому Врата проваливались в щели.
Пьезофон захрипел и произнес: «Причаливаем через пять минут. Займите койки. Закрепите ремни».
Мы почти на месте.
Шери Лоффат протянула руку сквозь ремни и коснулась моей руки. Я пожал ее руку. Мы не спали с ней, никогда не встречались, пока она не оказалась в соседней койке на корабле, но вибрации здесь чрезвычайно сексуальны. Как будто мы собирались заняться сексом самым лучшим возможным образом; но это не секс, это Врата.
Когда люди начали рыться в поверхности Венеры, они обнаружили подземелья хичи.
Никаких хичи они не нашли. Если хичи и были некогда на Венере, то их там не осталось. Не нашли даже погребенного тела, которое можно было бы изучить. Были только туннели, пещеры, несколько мелких артефактов – технологические чудеса, которые удивили людей и заставили попытаться их воспроизвести.
Потом была найдена составленная хичи карта Солнечной системы. На ней был Юпитер со спутниками, и Марс, и внешние планеты, и пара Земля-Луна. И Венера, помеченная черным на сверкающей синей поверхности карты. И Меркурий. И еще один объект, единственный, помимо Венеры, обозначенный черным; тело, орбита которого заходила внутрь орбиты Меркурия и выходила за орбиту Венера; но эта орбита под углом в девяносто градусов к плоскости эклиптики и никогда не пересекается с планетами. Тело, не отмеченное земными астрономами.
Возникло предположение: это астероид или комета – в данном случае разница только семантическая, – которые по какой-то причине представляли для хичи особый интерес.
| (Копия вопросов и ответов во время лекции
| профессора Хеграмета)
|
| В. На что были похожи хичи?
| Профессор Хеграмет. Никто не знает. Не нашли
| ничего похожего на фотографию или рисунок. Или
| книгу. Нашли только две-три карты.
| В. А не было ли у них какой-нибудь системы
| накопления знаний, наподобие письменности?
| Профессор Хеграмет. Конечно, она должна была у
| них быть. Но я не знаю, какова она. У меня есть
| догадка... ну, это только предположение.
| В. Какое именно?
| Профессор Хеграмет. Подумайте о наших
| собственных способах и о том, как они были бы
| восприняты в дотехнологические времена. Если бы мы
| дали, допустим, Евклиду, книгу, он догадался бы,
| что это такое, хотя не сумел бы прочитать ее. Но
| что если бы ему дали магнитофонную ленту? Он не
| знал бы, что с нею делать. У меня есть подозрение,
| нет, убеждение, что в наших руках имеются «книги»
| хичи, только мы их не узнаем. Брусок металла хичи.
| Может быть, Й-спираль на кораблях, назначение
| которой до сих пор не известно. Это не новая
| мысль. Все эти предметы исследовались в поисках
| магнитных кодов, микродорожек, химического рисунка
| – ничего не обнаружили. Но, может, у нас просто
| нет инструмента для прочтения этих записей.
| В. В этих хичи есть что-то, чего я не понимаю.
| Почему они оставили все эти туннели и прочие
| места? Куда отправились?
| Профессор Хеграмет. Юная леди, и меня это
| выводит из себя.
Вероятно, рано или поздно по этим указаниям тело увидели бы в телескопе, но в этом не было необходимости. Знаменитый Сильвестр Маклен – впрочем, тогда он не был знаменит: всего лишь одна из туннельных крыс Венеры – обнаружил корабль хичи, улетел на Врата и умер там. Но сумел дать знать об этом людям, взорвав свой корабль. Корабль NASA, исследовавший хромосферу Солнца, получил другое задание, он добрался до Врат, и они были открыты людьми.
А внутри оказались звезды.
Внутри, если быть несколько менее поэтичным и более точным, находились примерно тысяча космических кораблей в форме толстых грибов. Они нескольких разновидностей и размеров. Самые маленькие с головкой в виде пуговицы, похожие на грибы, которые выращивают в шахтах Вайоминга, когда выбран весь сланец, и которые продают в супермаркетах. Самые большие заострены, как сморчки. Внутри грибных головок находятся жилые помещения и источник энергии, действия которого никто не понимает. Стебли – ракетные шлюпки с химическим горючим, похожие на тот аппарат, который высадился на Луну в первой космической программе.
Никто не смог установить, что приводит в движение шляпки и что их направляет.
Это одно из тех обстоятельств, которые заставляют нас нервничать; нам предстоит испытать то, чего никто не понимает. Вылетев в корабле хичи, вы буквально ничего не можете контролировать. Курс заложен в систему управления, и никто не знает, как это сделано: можно выбрать курс, но, выбрав, изменить уже нельзя: и вы не знаете, куда он вас приведет, как не знаете, что в вашем ящике с хлопушками, пока не откроете его.
Но они действовали. Все еще действовали, пролежав, может быть, полмиллиона лет.
Первый парень, который решился испытать такой корабль, преуспел. Корабль поднялся из своего углубления на поверхности астероида. Превратился в яркую туманность и исчез.
А спустя три месяца вернулся, и в нем находился изголодавшийся, но торжествующий астронавт. Он был у другой звезды! Он облетел большую серую планету с клубящимися желтыми облаками, сумел направить корабль назад – и вернулся на то же место, под действием запрограммированного указателя курса.
Тогда взяли другой корабль, большой, в форме сморчка, с экипажем из четырех человек, снабдили большим количеством продовольствия и инструментами. Корабль отсутствовал около пятидесяти дней. На этот раз астронавты не только достигли другой солнечной системы, но и использовали шлюпку, чтобы спуститься на поверхность планеты. Жизни там не было... но когда-то она была.
Они нашли остатки. Немного. Несколько поломанных кусков металла на горе, избежавшей общего разрушения, охватившего планету. В радиоактивной пыли нашли кирпич, керамический болт, полурасплавленную штуку, похожую на хромовую флейту.
И началась погоня за звездами... и мы участники этой погони.
Глава 5
Зигфрид – очень умная машина, но временами мне кажется, что что-то в нем не так. Он всегда просит меня рассказывать ему свои сны. Но иногда, когда я рассказываю ему сон, который должен ему понравиться, сон типа «большое красное яблоко для учителя», полный фаллических символов, фетишизма, комплексов вины, он меня разочаровывает. Он ухватывается за деталь, которая не имеет к этому никакого отношения. Я рассказываю ему сон, а он сидит, щелкает, жужжит, трещит – конечно, он ничего подобного не делает, просто я это так себе представляю, – и потом говорит:
– Давайте поговорим о другом, Боб. Меня интересует то, что вы сказали об этой женщине, Джель-Кларе Мойнлин.
Я говорю: «Зигфрид, ты снова охотишься за химерами».
– Я так не думаю, Боб.
– Но сон! Разве ты не видишь, как он важен? Что ты скажешь о материнской фигуре в нем?
– Позвольте мне выполнять мою работу, Боб.
– А у меня есть выбор? – угрюмо спрашиваю я.
– У вас всегда есть выбор, Боб, но я хотел бы напомнить вам ваши слова, сказанные недавно. – Он замолкает, и я слышу собственный голос, записанный где-то на его лентах.
Я говорю: «Зигфрид, там такая боль, вина, отчаяние, что я просто не могу с этим справиться».
Он ждет, чтобы я что-нибудь сказал.
Немного погодя я говорю.
– Отличная запись, – признаю я, – но я предпочел бы поговорить о комплексе матери в своих снах.
– Мне кажется более продуктивным исследование другого момента, Боб. Возможно, они связаны.
– Правда? – Я готов обсудить эту теоретическую возможность самым отвлеченным и философским образом, но он быстро возвращает меня на землю.
– Ваш последний разговор с Кларой, Боб. Пожалуйста, скажите, что вы при этом чувствуете.
– Я уже говорил тебе. – Мне это совсем не нравится, пустая трата времени, и я хочу, чтобы он понял это по тону моего голоса и напряжению удерживающих ремней. – Это даже хуже, чем с матерью.
– Я знаю, что вы хотели бы поговорить о матери, Боб, но, пожалуйста, сейчас не надо. Расскажите мне о Кларе. Что вы испытываете сейчас?
Я стараюсь честно понять это. Это-то я могу сделать. В конце концов я вовсе не обязан говорить все. Но могу сказать только: «Не очень много».
Немного погодя он говорит: "И это все? «Не очень много»?
– Да. Немного. – На поверхности. Я помню, что чувствовал тогда. Очень осторожно роюсь в памяти, чтобы посмотреть, что это такое. Опускаюсь в голубой туман. Впервые вижу тусклую звезду-призрак. Говорю с Кларой по радио, а Дэйн что-то шепчет мне на ухо... Снова закрываю память.
– Больно, Зигфрид, – небрежно говорю я. Иногда я пытаюсь обмануть его, говоря эмоционально заряженные фразы тоном, каким просят чашку кофе, но, кажется, с ним это не срабатывает. Зигфрид замеряет интенсивность звука, вслушивается в обертоны, но слушает также дыхание, измеряет паузы, а не только вдумывается в значение слов. Он очень умен, особенно учитывая, как он глуп.
Глава 6
Пять сержантов, по одному с каждого крейсера, обыскали нас, проверили удостоверения и передали чиновнице корпорации. Шери захихикала, когда обыскивавший ее русский коснулся чувствительного места, и спросила меня шепотом; «Как ты думаешь. Роб, что мы можем сюда протащить контрабандой?»
– Тшшш, – сказал я. Чиновница приняла наши посадочные карточки у китайского сержанта, исполнявшего обязанности старшего, и вызывала нас по именам. Всего нас было восемь человек. «Добро пожаловать на борт, – сказала она. – Каждому из вас назначен сопровождающий. Он поможет вам поселиться, ответит на ваши вопросы, подскажет, куда обращаться за медицинской помощью и где находятся ваши классы. Со счета каждого из вас вычтены одиннадцать сотен пятьдесят долларов; это стоимость вашего пребывания на Вратах в течение десяти дней. Остальное вы можете снять в любое время, выписав П-чек. Сопровождающий покажет вам, как это делать. Линскотт!»
Темнокожий человек средних лет из Калифорнии поднял руку. «Ваш сопровождающий Шота Тарашвили. Броудхед!»
– Я здесь.
– Дэйн Мечников, – сказала чиновница.
Я оглянулся, но Дэйн Мечников уже подходил ко мне. Он крепко пожал мне руку, повел в сторону и сказал:
– Привет!
Я задержался.
– Я бы хотел попрощаться со своими спутниками.
– Вы все будете жить рядом, – ответил он. – Идемте. И вот через два часа после прибытия на Врата у меня была комната, сопровождающий и контракт. Я немедленно подписал соглашение. Даже не прочел его. Мечников удивился. «Не хотите знать, что там говорится?»
– Не сейчас. – Я хотел сказать, какая разница. Если мне не понравятся условия, я могу изменить свои намерения, но какой у меня тогда выбор? Перспектива стать старателем меня ужасно пугала, я не хотел умереть. Мне вообще ненавистна мысль о смерти, мысль о том, что я перестану существовать, и все прекратится, когда я знаю, что остальные будут продолжать жить, и заниматься сексом, и радоваться – без меня, и я в этом не буду участвовать. Но все же мысль о возвращении на шахту вызывала во мне еще большее отвращение.
Мечников подвесился за петлю на воротнике на стену, чтобы не мешать мне разбирать вещи. Это рослый бледный человек, не очень разговорчивый. Не очень привлекательный человек, но он, по крайней мере, не смеялся над моей неумелостью на первых порах. На Вратах почти нулевая гравитация. А я раньше никогда не испытывал низкое тяготение; в Вайоминге это невозможно, поэтому я постоянно ошибался.
Когда я что-то сказал об этом, Мечников ответил: «Привыкнете. Нет ли у вас затяжки марихуаны?»
– Боюсь, что нет.
Он вздохнул, слегка похожий на висящего на стене Будду с поджатыми ногами.
Он взглянул на часы и сказал: «Чуть позже угощу вас выпивкой. Таков обычай. Но до двадцати двух ста это неинтересно. Тогда „Голубой Ад“ будет полон людьми, и я вас со всеми познакомлю. Посмотрите, что вы сможете подобрать. Вы как, нормальны в смысле секса?»
– Вполне.
| Меморандум о соглашении
| 1. Я, ______________, будучи в здравом уме,
| настоящим передаю все права на любые открытия,
| артефакты, объекты, любые ценности, которые смогу
| обнаружить в результате своих исследований,
| ставших возможными в результате информации и
| умений, предоставленных мне Советом Врат,
| вышеуказанному Совету.
| 2. Совет Врат обладает полным правом
| продавать, отдавать в аренду или распоряжаться
| любым другим образом всеми артефактами, объектами,
| ценными предметами, обнаруженными в результате
| моей деятельности в соответствии с настоящим
| контрактом. Совет согласен предоставить мне 50%
| (пятьдесят процентов) от доходов, возникших в
| результате такой продажи, отдачи в аренду или
| другого распоряжения находками, включая стоимость
| исследовательского полета, а также стоимость моего
| прилета на Врата и стоимость жизни на них, и 10%
| (десять процентов) последующих доходов. Я
| согласен, что этим ограничиваются все
| обязательства Совета относительно меня, и ни по
| каким причинам ни в какое время обязуюсь не
| требовать никакой дополнительной оплаты.
| 3. Я безвозвратно передаю Совету Врат право
| принимать решения любого типа относительно
| эксплуатации, продажи, отдачи в аренду любых
| открытий, включая право объединять мои открытия с
| другими с целью эксплуатации, аренды или продажи,
| и в этом случае Совет Врат устанавливает мою доле
| прибыли при таком объединении: я предоставляю
| Совету Врат также право воздерживаться от
| эксплуатации моих открытий и находок по своему
| решению.
| 4. Я отказываюсь от любых претензий к Совету
| Врат в случае возможного ранения, аварии и иных
| происшествий, возникших в результате моей
| исследовательской деятельности.
| 5. Если возникнут какие-нибудь несогласия,
| связанные с настоящим соглашением, я признаю, что
| спор должен быть разрешен исключительно в
| соответствии с законами и прецедентами самих Врат,
| и никакие другие законы и прецеденты не будут
| иметь отношения к данному случаю.
– Ну, как хотите. Тут вы сами по себе. Я вас кое с кем познакомлю, а дальше – ваше дело. Вам лучше привыкать сразу. Карточку получили?
– Карточку?
– Она в том пакете, что вам дали.
Я начал наобум раскрывать ящики, пока не нашел данный мне конверт. Внутри оказалась копия контракта, буклет, озаглавленный «Добро пожаловать на Врата», ордер на комнату, анкета о состоянии здоровья, которую я должен заполнить до 08:00 следующего утра... и свернутый листок. Развернув его, я увидел нечто вроде монтажной схемы с надписями.
– Вот она. Можете определить, где находитесь? Запомните номер своей комнаты: уровень Бейб, квадрат Восток, туннель восемь, комната сорок один. Запишите это.
– Это уже написано, Дэйн, в моем ордере.
– Ну, тогда не теряйте его. – Дэйн протянул руку за шею и отцепился. Он медленно опустился на пол. – Осмотритесь немного сами. Я зайду за вами попозже. Хотите что-нибудь спросить?
Я подумал. Дэйн нетерпеливо посматривал на меня. «Ну... не возражаете, если я спрошу о вас, Дэйн? Вы уже были вовне?»
– Шесть полетов. Ну, пока. Встретимся в двадцать два-сто. – Он распахнул гибкую дверь, выскользнул в зеленые джунгли коридора и исчез. Я опустился – медленно, осторожно – на свой единственный стул и постарался понять, что нахожусь на пороге вселенной.
Не знаю, как дать вам понять, что такое вселенная, увиденная с Врат; все равно что ты молод, и в твоем распоряжении Полная медицина. Как меню в лучшем ресторане мира, когда кто-то другой оплачивает чек. Как девушка, с которой ты только что встретился и которой понравился. Как нераспакованный подарок.
Первое, что поражает вас на Вратах, это теснота туннелей. Они кажутся еще теснее, потому что уставлены ящиками с растениями. Затем головокружение от малого тяготения и вонь. Врата начинаешь воспринимать постепенно, по частям. Невозможно все увидеть сразу; в конце концов это всего лишь лабиринт туннелей в скалах. Я не уверен даже, что все эти туннели обследованы. Несомненно, есть целые мили их, где никто не бывал или бывают крайне редко.
Такими были хичи. Они брали астероид, покрывали его металлической оболочкой, прорывали туннели, заполняли туннели своим имуществом – ко времени открытия туннели были совершенно пусты, как и все во вселенной, принадлежавшее хичи. И потом покидали – по неизвестной причине.
В центре Врат расположен Хичиград. Это пещера в форме веретена в геометрическом центре астероида. Говорят, когда хичи строили Врата, они здесь жили. Мы тоже жили там, вернее, рядом, все новички с Земли. (И отовсюду. Как раз перед нами пришел корабль с Венеры). Тут компания размещает нас. Позже, если разбогатеешь в старательском рейсе, можешь переселиться ближе к поверхности, где чуть больше тяготения и чуть меньше шума. Несколько тысяч человек в то или иное время уже дышали воздухом, которым я дышу, пили воду, которую я пью, и испускали свои запахи в атмосферу. Большинства этих людей здесь уже нет. Но запахи остаются.
Но меня не очень беспокоили запахи. Меня вообще ничего не беспокоило. Врата – это мой выигрышный лотерейный билет к Полной медицине, к девятикомнатному особняку, к детям и радости. Однажды я уже выиграл в лотерею. И стал дерзким по отношению к шансам следующего выигрыша.
Все очень возбуждало, хотя в то же время было очень тусклым. Особой роскоши не было. За свои 238 575 долларов ты получаешь билет на Врата, десятидневное снабжение продовольствием, жильем и воздухом, краткий курс управления кораблем и приглашение записаться на следующий стартующий корабль. Или на любой другой корабль, который тебе понравится.
Из всего этого Корпорация не извлекает никакой прибыли. Все идет по себестоимости. Это не означает, что все дешево, и тем более не означает, что ты получаешь что-то очень хорошее. Еда по существу та же, что я выкапывал и ел всю свою жизнь. Комната размером с кабину большого грузовика, с одним стулом, множеством ящиков, складным столом и гамаком, который можно по диагонали протянуть от угла к углу, если хочешь спать.
Моими соседями оказалась семья с Венеры. Я краем глаза заглянул к ним через открытую дверь. Только представьте себе! Они вчетвером спали в таком помещении! По двое в гамаке, и гамаки были прикреплены крест-накрест. По другую сторону комната Шери. Я поскребся в ее дверь, но она не ответила. Дверь не закрыта. На Вратах никто не закрывает двери – тут нечего красть. Шери в комнате не было. Повсюду валялась ее одежда.
Я решил, что она отправилась знакомиться с Вратами, и пожалел, что не заглянул чуть раньше. Мне бы хотелось побродить с кем-нибудь. Прислонившись к иве, которая росла в туннеле, я достал свою карту.
Она подсказала мне, что поискать. На ней были места, обозначенные «Центральный парк» и «Озеро Верхнее». Что это такое? Я призадумался также над «Музеем Врат», что звучало интересно, и над «Терминальной больницей» – а это звучало страшновато. Позже я узнал, что терминал – это конец рейса, когда возвращаешься из полета. Корпорация должна была понять, как мрачно это звучит. Но Корпорация никогда не щадила чувств старателей.
Но на самом деле я хотел увидеть корабль!
Осознав эту мысль, я понял, что очень этого хочу. Поразмыслил, как пробраться к поверхности, где размещаются корабли. Держась за перила одной рукой, я попробовал другой держать раскрытую карту. Мне не потребовалось много времени, чтобы определить, где я. Я находился на пятилучевом пересечении, которое на карте было обозначено как «Восток Звезда Бейб Ж». Один из пяти туннелей вел к шахте, но я не мог определить, какой именно.
Или излечит. Может, это одно и то же.
| 322 – Не знаю, зачем 17,095
| Я к тебе прихожу, 17,100
| Зигфрид. 17,105
| 323 – IRRAY. ПОЧЕМУ? 17,110
| 324 – Напомню вам, Робби, 17,115
| Что вы уже 17,120
| Использовали 17,125
| Три желудка и, дайте 17,130
| Вспомнить, почти пять 17,135
| Метров кишок. 17,140
| 325 – Язва, рак. 17,145
| 326 – Что-то съедает 17,150
| Вас, 17,155
| Боб. 17,160
Глава 4
И вот Врата все больше и больше вырастают в иллюминаторах корабля с Земли.
Астероид. Или ядро кометы. Примерно десять километров в диаметре по самой длинной оси. В форме груши. Снаружи комковатый обожженный камень с голубыми проблесками. Внутри это врата во вселенную.
Шери Лоффат прижалась к моему плечу, все остальные будущие старатели теснились за нами, глядя в иллюминатор. «Боже, Боб. Посмотри на эти крейсеры!»
– Проверяют всех прилетающих, – сказал кто-то за нами, – и вылавливают нас из космоса.
– Ничего незаконного не найдут, – сказала Шери, но фраза ее прозвучала с вопросительной интонацией. Крейсеры выглядели зловеще, они ревниво кружили вокруг астероида, наблюдая, чтобы никто не украл тайны. Эти тайны стоят больше, что кто-нибудь в состоянии заплатить.
Мы теснились у иллюминаторов. Разумеется, глупо. Мы могли погибнуть. Конечно, маловероятно, чтобы при маневрах на орбите рядом с Вратами или бразильским крейсером мы получили бы большую дозу дельта-м, но достаточно небольшой коррекции орбиты, чтобы нас разбрызгало. Была и другая возможность. Поворот на четверть окружности, и мы смотрим прямо на близкое солнце. А на таком расстоянии это слепота. Но мы хотели видеть.
Бразильский крейсер не собирался останавливать нас. Мы видели вспышки с обеих сторон; наши документы проверяют при помощи лазеров. Это нормальная процедура. Я сказал, что крейсеры сторожили Врата от воров: на самом деле они больше следили друг за другом, чем за кем-нибудь еще. Включая нас. Русские не доверяли китайцам, китайцы подозревали русских, бразильцы не верили венерианцам. Все вместе недоверчиво относились к американцам.
Итак, четыре остальных крейсера внимательно следили за бразильцем, который тщательно проверял нас. Но мы знали, что, если наши кодированные навигационные сертификаты, выданные пятью разными консулатами в порту отправления, не совпадут с образцом, дальше не последует выяснения. Дальше – торпеда.
Забавно. Я мог представить себе эту торпеду. Мог представить солдата с холодным взглядом, который нацелит и выпустит эту торпеду, и наш корабль расцветет как оранжевый огненный цветок, и мы превратимся в отдельные атомы на орбите... Я уверен, что торпеду должен был на бразильском крейсере запустить помощник оружейника Френси Эрейра. Позже мы с ним стали приятелями. Его не назовешь хладнокровным убийцей. Я целый день плакал у него на руках после своего последнего возвращения; это было в больнице: предполагалось, что он обыскивает меня в поисках контрабанды. Френси плакал со мной вместе.
Крейсер отодвинулся, нас потянуло в сторону, мы снова собрались у иллюминатора, наш корабль сближался с Вратами.
– Похоже на оспу, – сказал кто-то в группе.
Действительно: и некоторые оспины открыты. Это места стоянки кораблей, находящихся в полете. Некоторые навсегда остаются открытыми, потому что корабли не возвращаются. Но большинство стоянок закрыты утолщениями и выглядят как гигантские шляпки грибов.
Шляпки – это сами корабли, ради них и существуют Врата.
Корабли нелегко увидеть. И сами Врата тоже. Прежде всего у астероида низкое альбедо, да он и невелик; как я сказал, десять километров в самой большой оси, по экватору вращения. Но его могли обнаружить. После того, как первая туннельная крыса вывела к нему, астрономы задавали себе вопросы, почему они не обнаружили его на столетие раньше. Теперь, зная, куда смотреть, они легко его находят. Иногда он ярче семнадцатой величины с Земли. Просто. Можно было подумать, ожидать, что его обнаружат при самом обычном составлении звездной карты.
Но дело в том, что этот участок звездного неба не картографировался достаточно тщательно. К тому же Врата – совсем не то, что искали астрономы.
Звездная астрономия обычно нацелена в сторону от Солнца. Она сосредоточена в плоскости эклиптики, а у Врат орбита под прямым углом к этой плоскости. Поэтому Врата проваливались в щели.
Пьезофон захрипел и произнес: «Причаливаем через пять минут. Займите койки. Закрепите ремни».
Мы почти на месте.
Шери Лоффат протянула руку сквозь ремни и коснулась моей руки. Я пожал ее руку. Мы не спали с ней, никогда не встречались, пока она не оказалась в соседней койке на корабле, но вибрации здесь чрезвычайно сексуальны. Как будто мы собирались заняться сексом самым лучшим возможным образом; но это не секс, это Врата.
Когда люди начали рыться в поверхности Венеры, они обнаружили подземелья хичи.
Никаких хичи они не нашли. Если хичи и были некогда на Венере, то их там не осталось. Не нашли даже погребенного тела, которое можно было бы изучить. Были только туннели, пещеры, несколько мелких артефактов – технологические чудеса, которые удивили людей и заставили попытаться их воспроизвести.
Потом была найдена составленная хичи карта Солнечной системы. На ней был Юпитер со спутниками, и Марс, и внешние планеты, и пара Земля-Луна. И Венера, помеченная черным на сверкающей синей поверхности карты. И Меркурий. И еще один объект, единственный, помимо Венеры, обозначенный черным; тело, орбита которого заходила внутрь орбиты Меркурия и выходила за орбиту Венера; но эта орбита под углом в девяносто градусов к плоскости эклиптики и никогда не пересекается с планетами. Тело, не отмеченное земными астрономами.
Возникло предположение: это астероид или комета – в данном случае разница только семантическая, – которые по какой-то причине представляли для хичи особый интерес.
| (Копия вопросов и ответов во время лекции
| профессора Хеграмета)
|
| В. На что были похожи хичи?
| Профессор Хеграмет. Никто не знает. Не нашли
| ничего похожего на фотографию или рисунок. Или
| книгу. Нашли только две-три карты.
| В. А не было ли у них какой-нибудь системы
| накопления знаний, наподобие письменности?
| Профессор Хеграмет. Конечно, она должна была у
| них быть. Но я не знаю, какова она. У меня есть
| догадка... ну, это только предположение.
| В. Какое именно?
| Профессор Хеграмет. Подумайте о наших
| собственных способах и о том, как они были бы
| восприняты в дотехнологические времена. Если бы мы
| дали, допустим, Евклиду, книгу, он догадался бы,
| что это такое, хотя не сумел бы прочитать ее. Но
| что если бы ему дали магнитофонную ленту? Он не
| знал бы, что с нею делать. У меня есть подозрение,
| нет, убеждение, что в наших руках имеются «книги»
| хичи, только мы их не узнаем. Брусок металла хичи.
| Может быть, Й-спираль на кораблях, назначение
| которой до сих пор не известно. Это не новая
| мысль. Все эти предметы исследовались в поисках
| магнитных кодов, микродорожек, химического рисунка
| – ничего не обнаружили. Но, может, у нас просто
| нет инструмента для прочтения этих записей.
| В. В этих хичи есть что-то, чего я не понимаю.
| Почему они оставили все эти туннели и прочие
| места? Куда отправились?
| Профессор Хеграмет. Юная леди, и меня это
| выводит из себя.
Вероятно, рано или поздно по этим указаниям тело увидели бы в телескопе, но в этом не было необходимости. Знаменитый Сильвестр Маклен – впрочем, тогда он не был знаменит: всего лишь одна из туннельных крыс Венеры – обнаружил корабль хичи, улетел на Врата и умер там. Но сумел дать знать об этом людям, взорвав свой корабль. Корабль NASA, исследовавший хромосферу Солнца, получил другое задание, он добрался до Врат, и они были открыты людьми.
А внутри оказались звезды.
Внутри, если быть несколько менее поэтичным и более точным, находились примерно тысяча космических кораблей в форме толстых грибов. Они нескольких разновидностей и размеров. Самые маленькие с головкой в виде пуговицы, похожие на грибы, которые выращивают в шахтах Вайоминга, когда выбран весь сланец, и которые продают в супермаркетах. Самые большие заострены, как сморчки. Внутри грибных головок находятся жилые помещения и источник энергии, действия которого никто не понимает. Стебли – ракетные шлюпки с химическим горючим, похожие на тот аппарат, который высадился на Луну в первой космической программе.
Никто не смог установить, что приводит в движение шляпки и что их направляет.
Это одно из тех обстоятельств, которые заставляют нас нервничать; нам предстоит испытать то, чего никто не понимает. Вылетев в корабле хичи, вы буквально ничего не можете контролировать. Курс заложен в систему управления, и никто не знает, как это сделано: можно выбрать курс, но, выбрав, изменить уже нельзя: и вы не знаете, куда он вас приведет, как не знаете, что в вашем ящике с хлопушками, пока не откроете его.
Но они действовали. Все еще действовали, пролежав, может быть, полмиллиона лет.
Первый парень, который решился испытать такой корабль, преуспел. Корабль поднялся из своего углубления на поверхности астероида. Превратился в яркую туманность и исчез.
А спустя три месяца вернулся, и в нем находился изголодавшийся, но торжествующий астронавт. Он был у другой звезды! Он облетел большую серую планету с клубящимися желтыми облаками, сумел направить корабль назад – и вернулся на то же место, под действием запрограммированного указателя курса.
Тогда взяли другой корабль, большой, в форме сморчка, с экипажем из четырех человек, снабдили большим количеством продовольствия и инструментами. Корабль отсутствовал около пятидесяти дней. На этот раз астронавты не только достигли другой солнечной системы, но и использовали шлюпку, чтобы спуститься на поверхность планеты. Жизни там не было... но когда-то она была.
Они нашли остатки. Немного. Несколько поломанных кусков металла на горе, избежавшей общего разрушения, охватившего планету. В радиоактивной пыли нашли кирпич, керамический болт, полурасплавленную штуку, похожую на хромовую флейту.
И началась погоня за звездами... и мы участники этой погони.
Глава 5
Зигфрид – очень умная машина, но временами мне кажется, что что-то в нем не так. Он всегда просит меня рассказывать ему свои сны. Но иногда, когда я рассказываю ему сон, который должен ему понравиться, сон типа «большое красное яблоко для учителя», полный фаллических символов, фетишизма, комплексов вины, он меня разочаровывает. Он ухватывается за деталь, которая не имеет к этому никакого отношения. Я рассказываю ему сон, а он сидит, щелкает, жужжит, трещит – конечно, он ничего подобного не делает, просто я это так себе представляю, – и потом говорит:
– Давайте поговорим о другом, Боб. Меня интересует то, что вы сказали об этой женщине, Джель-Кларе Мойнлин.
Я говорю: «Зигфрид, ты снова охотишься за химерами».
– Я так не думаю, Боб.
– Но сон! Разве ты не видишь, как он важен? Что ты скажешь о материнской фигуре в нем?
– Позвольте мне выполнять мою работу, Боб.
– А у меня есть выбор? – угрюмо спрашиваю я.
– У вас всегда есть выбор, Боб, но я хотел бы напомнить вам ваши слова, сказанные недавно. – Он замолкает, и я слышу собственный голос, записанный где-то на его лентах.
Я говорю: «Зигфрид, там такая боль, вина, отчаяние, что я просто не могу с этим справиться».
Он ждет, чтобы я что-нибудь сказал.
Немного погодя я говорю.
– Отличная запись, – признаю я, – но я предпочел бы поговорить о комплексе матери в своих снах.
– Мне кажется более продуктивным исследование другого момента, Боб. Возможно, они связаны.
– Правда? – Я готов обсудить эту теоретическую возможность самым отвлеченным и философским образом, но он быстро возвращает меня на землю.
– Ваш последний разговор с Кларой, Боб. Пожалуйста, скажите, что вы при этом чувствуете.
– Я уже говорил тебе. – Мне это совсем не нравится, пустая трата времени, и я хочу, чтобы он понял это по тону моего голоса и напряжению удерживающих ремней. – Это даже хуже, чем с матерью.
– Я знаю, что вы хотели бы поговорить о матери, Боб, но, пожалуйста, сейчас не надо. Расскажите мне о Кларе. Что вы испытываете сейчас?
Я стараюсь честно понять это. Это-то я могу сделать. В конце концов я вовсе не обязан говорить все. Но могу сказать только: «Не очень много».
Немного погодя он говорит: "И это все? «Не очень много»?
– Да. Немного. – На поверхности. Я помню, что чувствовал тогда. Очень осторожно роюсь в памяти, чтобы посмотреть, что это такое. Опускаюсь в голубой туман. Впервые вижу тусклую звезду-призрак. Говорю с Кларой по радио, а Дэйн что-то шепчет мне на ухо... Снова закрываю память.
– Больно, Зигфрид, – небрежно говорю я. Иногда я пытаюсь обмануть его, говоря эмоционально заряженные фразы тоном, каким просят чашку кофе, но, кажется, с ним это не срабатывает. Зигфрид замеряет интенсивность звука, вслушивается в обертоны, но слушает также дыхание, измеряет паузы, а не только вдумывается в значение слов. Он очень умен, особенно учитывая, как он глуп.
Глава 6
Пять сержантов, по одному с каждого крейсера, обыскали нас, проверили удостоверения и передали чиновнице корпорации. Шери захихикала, когда обыскивавший ее русский коснулся чувствительного места, и спросила меня шепотом; «Как ты думаешь. Роб, что мы можем сюда протащить контрабандой?»
– Тшшш, – сказал я. Чиновница приняла наши посадочные карточки у китайского сержанта, исполнявшего обязанности старшего, и вызывала нас по именам. Всего нас было восемь человек. «Добро пожаловать на борт, – сказала она. – Каждому из вас назначен сопровождающий. Он поможет вам поселиться, ответит на ваши вопросы, подскажет, куда обращаться за медицинской помощью и где находятся ваши классы. Со счета каждого из вас вычтены одиннадцать сотен пятьдесят долларов; это стоимость вашего пребывания на Вратах в течение десяти дней. Остальное вы можете снять в любое время, выписав П-чек. Сопровождающий покажет вам, как это делать. Линскотт!»
Темнокожий человек средних лет из Калифорнии поднял руку. «Ваш сопровождающий Шота Тарашвили. Броудхед!»
– Я здесь.
– Дэйн Мечников, – сказала чиновница.
Я оглянулся, но Дэйн Мечников уже подходил ко мне. Он крепко пожал мне руку, повел в сторону и сказал:
– Привет!
Я задержался.
– Я бы хотел попрощаться со своими спутниками.
– Вы все будете жить рядом, – ответил он. – Идемте. И вот через два часа после прибытия на Врата у меня была комната, сопровождающий и контракт. Я немедленно подписал соглашение. Даже не прочел его. Мечников удивился. «Не хотите знать, что там говорится?»
– Не сейчас. – Я хотел сказать, какая разница. Если мне не понравятся условия, я могу изменить свои намерения, но какой у меня тогда выбор? Перспектива стать старателем меня ужасно пугала, я не хотел умереть. Мне вообще ненавистна мысль о смерти, мысль о том, что я перестану существовать, и все прекратится, когда я знаю, что остальные будут продолжать жить, и заниматься сексом, и радоваться – без меня, и я в этом не буду участвовать. Но все же мысль о возвращении на шахту вызывала во мне еще большее отвращение.
Мечников подвесился за петлю на воротнике на стену, чтобы не мешать мне разбирать вещи. Это рослый бледный человек, не очень разговорчивый. Не очень привлекательный человек, но он, по крайней мере, не смеялся над моей неумелостью на первых порах. На Вратах почти нулевая гравитация. А я раньше никогда не испытывал низкое тяготение; в Вайоминге это невозможно, поэтому я постоянно ошибался.
Когда я что-то сказал об этом, Мечников ответил: «Привыкнете. Нет ли у вас затяжки марихуаны?»
– Боюсь, что нет.
Он вздохнул, слегка похожий на висящего на стене Будду с поджатыми ногами.
Он взглянул на часы и сказал: «Чуть позже угощу вас выпивкой. Таков обычай. Но до двадцати двух ста это неинтересно. Тогда „Голубой Ад“ будет полон людьми, и я вас со всеми познакомлю. Посмотрите, что вы сможете подобрать. Вы как, нормальны в смысле секса?»
– Вполне.
| Меморандум о соглашении
| 1. Я, ______________, будучи в здравом уме,
| настоящим передаю все права на любые открытия,
| артефакты, объекты, любые ценности, которые смогу
| обнаружить в результате своих исследований,
| ставших возможными в результате информации и
| умений, предоставленных мне Советом Врат,
| вышеуказанному Совету.
| 2. Совет Врат обладает полным правом
| продавать, отдавать в аренду или распоряжаться
| любым другим образом всеми артефактами, объектами,
| ценными предметами, обнаруженными в результате
| моей деятельности в соответствии с настоящим
| контрактом. Совет согласен предоставить мне 50%
| (пятьдесят процентов) от доходов, возникших в
| результате такой продажи, отдачи в аренду или
| другого распоряжения находками, включая стоимость
| исследовательского полета, а также стоимость моего
| прилета на Врата и стоимость жизни на них, и 10%
| (десять процентов) последующих доходов. Я
| согласен, что этим ограничиваются все
| обязательства Совета относительно меня, и ни по
| каким причинам ни в какое время обязуюсь не
| требовать никакой дополнительной оплаты.
| 3. Я безвозвратно передаю Совету Врат право
| принимать решения любого типа относительно
| эксплуатации, продажи, отдачи в аренду любых
| открытий, включая право объединять мои открытия с
| другими с целью эксплуатации, аренды или продажи,
| и в этом случае Совет Врат устанавливает мою доле
| прибыли при таком объединении: я предоставляю
| Совету Врат также право воздерживаться от
| эксплуатации моих открытий и находок по своему
| решению.
| 4. Я отказываюсь от любых претензий к Совету
| Врат в случае возможного ранения, аварии и иных
| происшествий, возникших в результате моей
| исследовательской деятельности.
| 5. Если возникнут какие-нибудь несогласия,
| связанные с настоящим соглашением, я признаю, что
| спор должен быть разрешен исключительно в
| соответствии с законами и прецедентами самих Врат,
| и никакие другие законы и прецеденты не будут
| иметь отношения к данному случаю.
– Ну, как хотите. Тут вы сами по себе. Я вас кое с кем познакомлю, а дальше – ваше дело. Вам лучше привыкать сразу. Карточку получили?
– Карточку?
– Она в том пакете, что вам дали.
Я начал наобум раскрывать ящики, пока не нашел данный мне конверт. Внутри оказалась копия контракта, буклет, озаглавленный «Добро пожаловать на Врата», ордер на комнату, анкета о состоянии здоровья, которую я должен заполнить до 08:00 следующего утра... и свернутый листок. Развернув его, я увидел нечто вроде монтажной схемы с надписями.
– Вот она. Можете определить, где находитесь? Запомните номер своей комнаты: уровень Бейб, квадрат Восток, туннель восемь, комната сорок один. Запишите это.
– Это уже написано, Дэйн, в моем ордере.
– Ну, тогда не теряйте его. – Дэйн протянул руку за шею и отцепился. Он медленно опустился на пол. – Осмотритесь немного сами. Я зайду за вами попозже. Хотите что-нибудь спросить?
Я подумал. Дэйн нетерпеливо посматривал на меня. «Ну... не возражаете, если я спрошу о вас, Дэйн? Вы уже были вовне?»
– Шесть полетов. Ну, пока. Встретимся в двадцать два-сто. – Он распахнул гибкую дверь, выскользнул в зеленые джунгли коридора и исчез. Я опустился – медленно, осторожно – на свой единственный стул и постарался понять, что нахожусь на пороге вселенной.
Не знаю, как дать вам понять, что такое вселенная, увиденная с Врат; все равно что ты молод, и в твоем распоряжении Полная медицина. Как меню в лучшем ресторане мира, когда кто-то другой оплачивает чек. Как девушка, с которой ты только что встретился и которой понравился. Как нераспакованный подарок.
Первое, что поражает вас на Вратах, это теснота туннелей. Они кажутся еще теснее, потому что уставлены ящиками с растениями. Затем головокружение от малого тяготения и вонь. Врата начинаешь воспринимать постепенно, по частям. Невозможно все увидеть сразу; в конце концов это всего лишь лабиринт туннелей в скалах. Я не уверен даже, что все эти туннели обследованы. Несомненно, есть целые мили их, где никто не бывал или бывают крайне редко.
Такими были хичи. Они брали астероид, покрывали его металлической оболочкой, прорывали туннели, заполняли туннели своим имуществом – ко времени открытия туннели были совершенно пусты, как и все во вселенной, принадлежавшее хичи. И потом покидали – по неизвестной причине.
В центре Врат расположен Хичиград. Это пещера в форме веретена в геометрическом центре астероида. Говорят, когда хичи строили Врата, они здесь жили. Мы тоже жили там, вернее, рядом, все новички с Земли. (И отовсюду. Как раз перед нами пришел корабль с Венеры). Тут компания размещает нас. Позже, если разбогатеешь в старательском рейсе, можешь переселиться ближе к поверхности, где чуть больше тяготения и чуть меньше шума. Несколько тысяч человек в то или иное время уже дышали воздухом, которым я дышу, пили воду, которую я пью, и испускали свои запахи в атмосферу. Большинства этих людей здесь уже нет. Но запахи остаются.
Но меня не очень беспокоили запахи. Меня вообще ничего не беспокоило. Врата – это мой выигрышный лотерейный билет к Полной медицине, к девятикомнатному особняку, к детям и радости. Однажды я уже выиграл в лотерею. И стал дерзким по отношению к шансам следующего выигрыша.
Все очень возбуждало, хотя в то же время было очень тусклым. Особой роскоши не было. За свои 238 575 долларов ты получаешь билет на Врата, десятидневное снабжение продовольствием, жильем и воздухом, краткий курс управления кораблем и приглашение записаться на следующий стартующий корабль. Или на любой другой корабль, который тебе понравится.
Из всего этого Корпорация не извлекает никакой прибыли. Все идет по себестоимости. Это не означает, что все дешево, и тем более не означает, что ты получаешь что-то очень хорошее. Еда по существу та же, что я выкапывал и ел всю свою жизнь. Комната размером с кабину большого грузовика, с одним стулом, множеством ящиков, складным столом и гамаком, который можно по диагонали протянуть от угла к углу, если хочешь спать.
Моими соседями оказалась семья с Венеры. Я краем глаза заглянул к ним через открытую дверь. Только представьте себе! Они вчетвером спали в таком помещении! По двое в гамаке, и гамаки были прикреплены крест-накрест. По другую сторону комната Шери. Я поскребся в ее дверь, но она не ответила. Дверь не закрыта. На Вратах никто не закрывает двери – тут нечего красть. Шери в комнате не было. Повсюду валялась ее одежда.
Я решил, что она отправилась знакомиться с Вратами, и пожалел, что не заглянул чуть раньше. Мне бы хотелось побродить с кем-нибудь. Прислонившись к иве, которая росла в туннеле, я достал свою карту.
Она подсказала мне, что поискать. На ней были места, обозначенные «Центральный парк» и «Озеро Верхнее». Что это такое? Я призадумался также над «Музеем Врат», что звучало интересно, и над «Терминальной больницей» – а это звучало страшновато. Позже я узнал, что терминал – это конец рейса, когда возвращаешься из полета. Корпорация должна была понять, как мрачно это звучит. Но Корпорация никогда не щадила чувств старателей.
Но на самом деле я хотел увидеть корабль!
Осознав эту мысль, я понял, что очень этого хочу. Поразмыслил, как пробраться к поверхности, где размещаются корабли. Держась за перила одной рукой, я попробовал другой держать раскрытую карту. Мне не потребовалось много времени, чтобы определить, где я. Я находился на пятилучевом пересечении, которое на карте было обозначено как «Восток Звезда Бейб Ж». Один из пяти туннелей вел к шахте, но я не мог определить, какой именно.