Страница:
Я попытался наудачу, зашел в тупик, повернул назад и в поисках указаний постучал в первую попавшуюся дверь. Она открылась. «Простите...» – начал я... и замолчал.
Человек, открывший дверь, казался таким же высоким, как я; но на самом деле таким не был. Глаза его находились на уровне моих. Но ниже талии он кончался. Ног у него не было.
Он что-то сказал, но я не понял; не по-английски. Но мое внимание было привлечено к иному. За его спиной виднелась тонкая натянутая материя, он легко помахивал крыльями, оставаясь в воздухе. При малом тяготении Врат это нетрудно. Но видеть все равно удивительно. Я сказал; «Простите. Я только хотел спросить, как пройти на уровень Таня». – Я пытался отвести взгляд от крыльев и не мог.
Он улыбнулся – белые зубы на гладком старом лице. Черные глаза и черные коротко подстриженные волосы. Протиснулся мимо меня в коридор и сказал на превосходном английском: «Конечно. Первый поворот направо. Идите к следующей звезде, оттуда второй поворот налево. Он будет обозначен», – и он подбородком указал направление к звезде.
| Добро пожаловать на Врата!
|
| Поздравляем!
|
| Вы один из немногих, кому в этом году удалось
| стать партнером «Врата Энтерпрайз, Инк.» Первая
| ваша обязанность – подписать меморандум о
| соглашении. Можно не делать этого немедленно.
| Можете изучить меморандум и посоветоваться с
| юристами, если считаете нужным.
|
| Однако, пока вы не подпишете меморандум, вы не
| имеете права занимать помещения Корпорации,
| питаться в столовых Корпорации или учиться на
| курсах, организованных Корпорацией.
|
| Для посетителей или тех, кто не хочет сразу
| подписывать меморандум, имеется отель «Врата» и
| ресторан.
| Врата стоят недешево
|
| С целью покрыть расходы на содержание Врат все
| должны оплачивать ежедневный расход воздуха на
| человека, температурный контроль, управление и
| другие службы.
|
| Если вы гость, стоимость всего этого включена
| в счет отеля.
|
| О плате остальных даются специальные указания.
| При желании можно оплатить стоимость содержания на
| год вперед. Отказ от ежедневной платы на человека
| вызовет немедленное удаление с Врат.
|
| Примечание. В последнем случае наличие корабля
| не гарантируется.
Я поблагодарил его и оставил плавающим в воздухе. Мне очень хотелось оглянуться, но казалось, это дурная манера. Странно. Мне и в голову не приходило, что на Вратах могут быть калеки.
Каким наивным я был тогда.
Увидев этого человека, я увидел Врата такими, какими не знал их по статистике. Статистика очень наглядная, мы все, будущие старатели, ее изучали. Примерно восемьдесят процентов кораблей возвращаются без результатов. Примерно пятнадцать процентов вообще не возвращаются. Таким образом, в среднем один из двадцати старателей возвращается с чем-то таким, что Врата – а следовательно, и все человечество – смогут использовать. Большинство будет счастливо, если просто вернет себе стоимость прилета сюда.
Ну, а если в полете вы будете ранены... тогда плохо. Терминальная больница хорошо оборудована. Но туда еще нужно добраться. А до того могут пройти месяцы. Если вас ранит на противоположном конце пути – а так обычно и бывает, – мало что можно сделать для вас, пока вы не вернетесь на Врата. Но к тому времени уже трудно бывает собрать вас целиком, а иногда вообще сохранить вам жизнь.
Кстати, за обратный путь с вас не берут плату. Корабли почти всегда возвращаются с меньшим экипажем, чем вылетают. Это называется утечка.
Возврат бесплатный... но для кого?
Я спустился на уровень Таня, свернул в туннель и столкнулся с человеком в фуражке и с повязкой на руке. Полиция Корпорации. Он не говорил по-английски, но выглядел внушительно. Он показал вверх. Я поднялся на один уровень, подошел к другому стволу и попытался снова.
Единственное отличие – на этот раз охранник говорил по-английски. «Тут пройти нельзя», – сказал он.
– Я просто хотел посмотреть корабли.
– Конечно. Нельзя. Нужно получить голубой значок, – он показал свой. – Получают специалисты корпорации, экипажи кораблей или важные персоны.
– Я из экипажа.
Он улыбнулся. «Вы новичок с земного корабля, верно? Друг, членом экипажа ты станешь, когда подпишешься на полет, не раньше. Возвращайся назад».
Я убеждающе сказал: «Вы ведь понимаете, что я чувствую. Просто хочу взглянуть».
– Нельзя, пока не закончишь курс. Но в процессе обучения вас приведут сюда. А после ты увидишь больше, чем захочешь.
Я еще немного поспорил, но на его стороне было слишком много аргументов. Однако когда я шел к лифту, пол подо мной вздрогнул и долетела волна звука. Мне показалось, что астероид вот-вот взорвется. Я посмотрел на охранника, тот пожал плечами. «Я сказал, что их нельзя видеть, – заметил он. – Слышать можно».
Я подавил «Ух ты!» и «Боже!», рвавшиеся из меня, и спросил: «А куда этот направился?»
– Приходи через шесть месяцев. Может, тогда узнаем.
Ну, радоваться было нечему. Тем не менее я испытывал возбуждение. После всех лет работы в шахтах я здесь. И не только на Вратах, но рядом с неустрашимыми старателями, которые только что отправились в путь за счастьем и несметным богатством! Наплевать на риск. Вот это настоящая жизнь!
Поэтому я не очень думал, куда иду, и в результате снова заблудился. Через десять минут я добрался до уровня Бейб.
По туннелю от моей комнаты шел Дэйн Мечников. Казалось, он меня не узнает. Вероятно, он прошел бы мимо, если бы я не остановил его за руку.
– А, – сказал он. – Опаздываете.
– Я был на уровне Таня, пытался посмотреть на корабли.
– Нельзя без синего значка или браслета.
Ну, это я уже знал. Я поплелся за ним, не тратя энергию на разговор.
Лицо у Мечникова бледное, а вдоль линии челюсти изысканные курчавые бакенбарды. Казалось, они навощены, каждый волосок стоял отдельно. «Навощены» не совсем подходящее слово. Что-то в этих бакенбардах было странное. Они двигались целиком, а когда он говорил или улыбался, по ним проходила волна. Попав в «Голубой Ад», Мечников начал улыбаться. Он угостил меня выпивкой, объяснив при этом, что таков обычай, но что обычай требует только одной порции. Я купил вторую. Он стал улыбаться, когда я, вопреки очереди, заказал и третью.
В «Голубом Аду» шумно, говорить нелегко, но я рассказал, что слышал отлет. «Вернор, – ответил он, поднимая стакан. – Пусть у них будет хороший полет». У него на руке было шесть браслетов из голубого металла хичи, каждый не толще проволоки. Они слабо позвякивали.
– Это они? – спросил я. – По одному за каждый полет?
Он отпил половину своей порции. «Верно. Теперь я пойду танцевать». – Я смотрел, как он направился к женщине в просторном розовом сари. Не очень разговорчивый человек, это уж точно.
С другой стороны, при таком шуме вообще очень трудно разговаривать. Да и не очень потанцуешь. «Голубой Ад» в самом центре Врат, это часть веретенообразной пещеры. Центробежная сила тут совсем маленькая, и весишь не больше двух-трех фунтов. Начнешь танцевать вальс или польку и обнаружишь, что летишь. Поэтому тут танцевали созданные для четырнадцатилетних танцы, когда совсем не касаешься партнера. Стараешься удержать ноги на месте, а остальное делает, что хочет. Я люблю подержаться. Но нельзя иметь все сразу. Но танцевать я люблю.
Я увидел Шери с другой женщиной, старше ее, по-видимому, ее сопровождающей. Потанцевал с ней. «Как тебе тут нравится?» – закричал я. Она кивнула и что-то крикнула в ответ, но что именно, я не расслышал. Танцевал с рослой темнокожей женщиной с двумя голубыми браслетами, потом снова с Шери, потом с девушкой, которую подвел ко мне Дэйн Мечников; по-видимому, хотел от нее избавиться, потом с высокой девушкой со строгим лицом и такими черными густыми бровями, каких мне не приходилось видеть под женской прической. (Волосы она убрала в два конских хвоста, и он плыли за ней, когда она двигалась). У нее тоже было несколько браслетов. А между танцами я пил.
Столы были рассчитаны на группы по восемь-десять человек, но никто не рассаживался по восемь или десять. Сидели, где хотели, занимали места друг друга, не беспокоясь о возвращении хозяина. За одним столом со мной сидело несколько человек в белых бразильских мундирах, они разговаривали друг с другом на португальском. На какое-то время подсел человек с одной золотой серьгой в ухе, но я не понимал, что он говорит (Впрочем, я прекрасно понял, чего он хочет).
Это одна из основных сложностей жизни на Вратах. И всегда так было. Врата похожи на большой международный съезд, на котором испортилось все оборудование для перевода. Постоянно слышится нечто вроде лингва франка – смесь десятка языков, типа «Ecoue, gospodin, eu es verruckt». (Послушай, господин, ты с ума сошел, – смесь французского, русского, латинского и немецкого. – Прим, перев.). Я дважды танцевал с одной бразилианкой, худой маленькой девушкой с орлиным носом и красивыми карими глазами, и пытался обменяться с ней несколькими простыми словами. Может, она и поняла меня. Один из бывших с ней мужчин хорошо говорил по-английски, он представился и представил всех остальных. Ни одного из имен я не запомнил. Но этого мужчину звали Франсиско Эрейра. Он угостил меня выпивкой, позволил угостить всех остальных, и тут я сообразил, что видел его раньше; он входил в наряд, который обыскивал нас по прибытии.
Пока мы разговаривали об этом, Дэйн подошел ко мне и сказал: «Я собираюсь поиграть. Пока, если не хочешь идти со мной».
Не самое теплое приглашение, но в «Голубом Аду» становилось все более шумно. Я потащился за ним и обнаружил первоклассное казино, совсем рядом с «Голубым Адом», со столами для блекджека, покера, медленно движущейся рулеткой, картами, костями и с отгороженным веревкой участком для баккара. Мечников направился к столам для блекджека; он стоял, барабаня пальцами по спинке стула, ожидая, пока освободится место. Примерно в это время он заметил, что я увязался за ним.
– О! – Он осмотрелся. – Во что вы хотите играть?
– Во все это я играю, – сказал я, немного глотая слова. И немного прихвастнув. – Может, немного в баккара.
Он впервые вначале с уважением, а потом с насмешкой, посмотрел на меня. «Минимальная ставка пятьдесят».
На моем счету еще оставалось шесть тысяч долларов. Я пожал плечами.
– Пятьдесят тысяч, – добавил он.
У меня перехватило дыхание. Он с отсутствующим видом занял место за игроком, у которого заканчивался запас фишек. «Можете поиграть в рулетку за десять долларов. Но большинство начинают со ста. А вот там где-то, мне кажется, десятидолларовый автомат» – Тут он нырнул на освободившееся место, и больше я его не видел. Я осмотрелся и увидел, что чернобровая девушка сидит за тем же столом и внимательно изучает свои карты. На меня она не смотрела.
Я понял, что не могу себе позволить играть здесь. Понял также, что в сущности и выпивку не могу себе позволить. Органы равновесия уже подсказывали мне, что я слишком много выпил. И понял, что мне нужно как можно быстрее добраться до своей комнаты.
| Что такое Врата?
|
| Врата – это артефакт, созданный так
| называемыми хичи. Он создан на астероиде или на
| ядре кометы. Время его создания неизвестно, но
| оно, несомненно, предшествует человеческой
| цивилизации.
|
| Внутри Врат среда напоминает земную, только
| здесь относительно малое тяготение. (На самом деле
| тяготения вообще нет, но центробежная сила,
| возникающая при вращении Врат, создает аналогичный
| эффект).. Если вы с Земли, первые несколько дней
| будете испытывать некоторые трудности при дыхании
| из-за низкого атмосферного давления. Однако
| парциальное давление кислорода аналогично высоте в
| две тысячи метров на Земле и вполне достаточно для
| сохранения здоровья.
| Сильвестр Маклен – отец Врат
|
| Врата были открыты Сильвестром Макленом,
| исследователем туннелей на Венере, который при
| раскопках обнаружил пригодный к действию корабль
| хичи. Он сумел войти в этот корабль и прилетел на
| Врата; сейчас этот корабль находится в доке 5-33.
| К несчастью, Маклен не сумел вернуться, и хоть он
| дал о себе знать, взорвав топливный бак
| посадочного аппарата, ко времени прилета
| исследователей он был мертв.
|
| Маклен был смелым и изобретательным человеком,
| и табличка на доке 5-33 является данью памяти его
| уникальных заслуг перед человечеством.
| Представители различных религий в соответствующее
| время совершают службы.
Глава 7
Я на матраце, и мне не очень удобно. Физически, я имею в виду. Недавно мне сделали операцию. Вероятно, швы еще не рассосались.
Зигфрид говорит: «Мы говорим о вашей работе, Боб».
Скучно. Но безопасно. Я отвечаю: «Я ненавидел свою работу. Да и кто бы не возненавидел пищевые шахты?»
– Но вы продолжали работать, Боб. Вы не пытались перейти куда-то. Вы могли бы работать, например, на морских фермах. И вы не окончили школу.
– Хочешь сказать, что я застрял в дыре?
– Я ничего не хочу сказать, Боб. Я спрашиваю, что вы об этом думаете.
– Ну, наверно, ты прав. Я думал о переменах. Много думал, – говорю я, вспоминая, как это было в самом начале с Сильвией. Я помню, как мы с ней сидели январским вечером в кокпите планера – нам просто некуда больше было деться – и говорили о будущем. Что мы будем делать. Как победим обстоятельства. Но, насколько я могу судить, в этом нет ничего интересного для Зигфрида. Я уже все рассказал Зигфриду о Сильвии, которая в конечном счете вышла замуж за акционера. Но мы расстались задолго до этого. – Вероятно, – говорю я, собираясь и пытаясь получить от сеанса хоть что-нибудь за свои деньги, – у меня что-то вроде стремления к смерти.
– Я предпочел бы, чтобы вы не использовали психоаналитические термины, Боб.
– Ну, ты понимаешь, что я имею в виду. Я знал, что время проходит. Чем дольше я остаюсь в шахтах, тем труднее мне оттуда выбраться. Но все остальное выглядело не лучше. И были компенсации. Моя девушка Сильвия. Моя мать, пока она была жива. Было даже иногда забавно. Полеты на планерах. Над холмами прекрасно, с высоты даже Вайоминг не выглядит так уж плохо, а запах нефти почти не чувствуется.
– Вы упомянули свою подругу Сильвию. Вы с ней ладили?
Я колеблюсь, потирая живот. У меня в нем почти полметра новых внутренностей. Стоят они ужасно дорого, такие штуки, и иногда кажется, что прежний владелец требует их обратно. Интересно, кем он был. Или она. Как умер? И умер ли? Может, он до сих пор жив. Я слышал, что бедняки продают части самих себя. Хорошенькая девушка может продать грудь или ухо.
– Вы легко сближаетесь с девушками, Боб?
– Теперь да.
– Не теперь, Боб. Мне кажется, вы говорили, что в детстве легко сходились.
– Разве так бывает?
– Если я правильно понял ваш вопрос, Робби, вы спрашиваете, вспоминает ли кто-нибудь детство, как абсолютно счастливое время. Конечно, ответ «нет». Но у некоторых людей впечатления детства отражаются на жизни сильнее, чем у остальных.
– Да. Оглядываясь назад, я думаю, что немного боялся своей возрастной группы – прости, Зигфрид. Я хотел сказать, других детей. Все они были знакомы. У них находилось все время, что сказать друг другу. Тайны. Общие дела. Интересы. Я был одиноким ребенком.
– Вы были единственным ребенком, Робби?
– Ты это и так знаешь. Да. Может, в этом все дело. Мои родители работали. И не хотели, чтобы я играл возле шахт. Опасно. Там действительно опасно для детей. Можно пораниться у машин. Иногда отходы обваливаются и могут завалить. Случаются выбросы газа. Я оставался дома, смотрел телевизор, слушал кассеты. Ел. Я был толстым ребенком, Зигфрид. Любил все калорийное, с крахмалом, с сахаром. Меня баловали, покупали больше еды, чем мне было нужно.
| 507 – IRRAY ЗРЕЛОСТЬ GOTO 26,830
| *М88 26,835
| 508 – Может быть, именно 26,840
| Вы хотите, 26,845
| А вам вместо этого 26,850
| Кто-то говорит, 26,855
| Чего вы хотите 26,860
| 511 – XTERNALS a IF a GOTO.. 26,865
| 512 – Может быть, Зигфрид, 26,870
| Старый жестяной божок, 26,875
| Но я чувствую, что 26,880
| Зрелость – это смерть 26,885
Мне и сейчас нравится быть избалованным. Теперь у меня диета высшего класса – не по питательности, но в тысячу раз дороже. Я ем настоящую икру. Часто. Ее привозят из аквариума в Галвестоне. У меня настоящее шампанское и масло... «Я помню, как лежу в кровати, – говорю я. – Кажется, я маленький, может, мне три года. У меня говорящий медведь. Я взял его с собой в постель, и он рассказывал мне сказки, а я совал ему в уши карандаш. Я его любил, Зигфрид».
Я замолкаю, и Зигфрид тут же берет приманку. «Почему вы плачете, Робби?»
– Не знаю! – кричу я, слезы текут у меня по лицу, я смотрю на часы, вижу, как сквозь слезы дрожат зеленые цифры. – Ox! – говорю я обычным тоном, сажусь, слезы по-прежнему текут по лицу, но фонтан уже иссяк. – Мне пора, Зигфрид. У меня свидание. Ее зовут Таня. Красивая девушка. Хьюстонский симфонический. Она любит Мендельсона и розы, и я хочу подобрать несколько этих темно-синих гибридов, которые подойдут к ее глазам.
– Роб, у нас осталось почти десять минут.
– В другой раз поговорим подольше. – Я знаю, что он этого не может сделать, и торопливо добавляю:
– Можно мне воспользоваться твоей ванной? Мне очень нужно.
– Вы хотите избавиться от чувств испражнениями, Роб?
– О, не будь так умен. Я знаю, что говорю. Я знаю, это напоминает типичный заместительный механизм...
– Роб.
– ... ну, ладно, позже, я сбегаю. Мне честно нужно идти. В ванную, я хочу сказать. И в цветочный магазин. Таня – особенная девушка. Красивая. Я не о сексе говорю, хотя это тоже здорово. Она может с... она может...
– Роб, что вы пытаетесь сказать? Я перевожу дыхание и умудряюсь сказать: «У нее прекрасно получается оральный секс».
– Роб?
Я узнаю этот тон. У Зигфрида большой набор интонаций, но некоторые я уже узнаю. Он считает, что напал на какой-то след.
– Что?
– Боб, как вы это называете, когда женщина занимается с вами оральным сексом?
– Боже, Зигфрид, что это за глупость?
– Как вы называете, Боб?
– Ты это сам знаешь.
– Как называете, Боб?
– Ну, говорят, например, «Она меня ест».
– Другие выражения, Боб?
– Да множество! «Давать головку», например. Я думаю, что слышал тысячу названии.
– А какие еще, Боб?
Я настраивал себя на гнев и боль, и они неожиданно прорываются. «Не играй со мной в эти проклятые игры, Зигфрид! – Внутренности у меня переворачивает, я боюсь испачкать брюки. Все равно что снова стал ребенком. – Боже, Зигфрид! Ребенком я разговаривал со своим медведем. Теперь мне сорок пять лет, и я по-прежнему разговариваю с глупой машиной, будто она живая!»
– Но ведь есть и другие названия, правда, Боб?
– Их тысячи! Какое тебе нужно?
– Я хочу, чтобы вы использовали выражение, которое хотели произнести и не смогли. Боб, пожалуйста, скажите его. Это выражение имеет для вас особый смысл, поэтому вы и не можете просто так произнести его.
Я съеживаюсь на матраце и плачу на этот раз по-настоящему.
– Пожалуйста, скажите, Боб. Что это за слово?
– Будь ты проклят, Зигфрид! Спуститься! Вот оно. Спуститься, спуститься, спуститься!
Глава 8
Доброе утро, – произносит кто-то в самой середине сна, в котором я застрял в зыбучих песках в центре туманности Ориона. – Я принес вам чаю.
Я открываю один глаз. Смотрю через край гамака в пару угольно-черных глаз на песочного цвета лице. Я одет, меня мучает похмелье. Что-то пахнет очень плохо; я начинаю сознавать, что это я сам.
– Меня зовут Шикетей Бакин, – говорит человек, принесший мне чай. – Пожалуйста, выпейте этот чай. Это вам поможет.
| Кому принадлежат Врата?
|
| Врата уникальны в истории человечества, и было
| сразу осознано, что их нельзя передавать никакой
| группе лиц и ни одному правительству. Поэтому была
| основана «Врата Энтерпрайзис, Инк».
|
| Врата Энтерпрайзис (обычно именуемая
| Корпорация) – это наднациональная корпорация,
| главными членами которой являются Соединенные
| Штаты Америки, Советский Союз, Объединенные Штаты
| Бразилии, Венерианская Конфедерация и Новый Народ
| Азии. Ограниченными партнерами Корпорации являются
| все те, кто, подобно вам, подписал меморандум о
| соглашении.
Я смотрю немного дальше и вижу, что он кончается у талии. Это тот самый безногий с крыльями, которого я видел накануне. «Ух, – говорю я, стараюсь изо всех сил и умудряюсь ответить: – Доброе утро». Туманность Ориона быстро тускнеет, с ней исчезает ощущение, что меня протаскивают сквозь быстро каменеющее газовое облако. Но плохой запах остается. Даже по стандартам Врат в комнате очень плохо пахнет, и я понимаю, что меня вырвало на пол. И всего миллиметры отделяют меня от нового приступа рвоты. Бакин, искусно помахивая крыльями, умудряется поднести к моему рту закрытый сосуд. Потом поднимается вверх и садится на мои шкаф. И говорит:
– У вас сегодня, кажется, медицинский осмотр в ноль восемь сто.
– Правда? – Я с трудом беру чашку и делаю глоток. Чай очень горячий, несладкий и почти безвкусный, но он, кажется, помогает мне справиться со своими внутренностями. Рвота отступает.
– Да. Я так думаю. Так бывает обычно. Вдобавок, ваш п-фон звонил несколько раз.
Я снова произношу: «Ух».
– Вероятно, ваш сопровождающий звонит, чтобы напомнить вам. Теперь семь пятнадцать, мистер...
– Броудхед, – хрипло говорю я, потом более разборчиво; – Меня зовут Боб Броудхед.
– Да. Я взял на себя смелость проверить, проснулись ли вы. Пожалуйста, пейте чай, мистер Броудхед. Наслаждайтесь пребыванием на Вратах.
Он кивнул, упал вперед, пролетел к двери и исчез. При каждом изменении положения в голове начинало стучать, я выбрался из гамака, стараясь не ступать на отвратительные пятна на полу, и кое-как умылся. Подумал о бритье, но у меня уже двенадцатидневная щетина, и я решил пока не бриться. Больше я не выгляжу небритым, да и сил у меня не было.
С опозданием в пять минут я добрался до медицинского смотрового кабинета. Остальные из моей группы уже были здесь, и мне пришлось ждать и проходить осмотр последним. У меня взяли три образца крови; из пальца, из вены на руке и из мочки уха. Я был уверен, что все в порядке. Впрочем это неважно. Медицинский осмотр – простая формальность. Если вы пережили полет в космическом корабле к Вратам, то выживете и в корабле хичи. Если только что-нибудь не произойдет. В этом случае вы, вероятно, не выживете вообще, каким бы здоровым вы ни были.
У меня нашлось время выпить чашку кофе с тележки, которую кто-то подвез к столу (частное предпринимательство на Вратах? Никогда о нем не слышал), и вовремя пришел в аудиторию на первое занятие. Мы встретились в большой комнате на уровне Собака, узкой и с низким потолком. Сидения были размещены по двое вдоль прохода – похоже на преобразованный в класс автобус. Шери пришла позже, свежая и веселая, и села рядом со мной: вся наша группа была здесь, все семеро прилетевшие с Земли, а также семья с Венеры и несколько других новичков. «Ты плохо выглядишь», – прошептала Шери, когда инструктор занялся бумагами на своем столе.
– Что, так заметно похмелье?
– На самом деле нет. Но, вероятно, оно сказывается. Я слышала, как ты пришел вчера вечером. Вообще-то, – задумчиво добавила она, – весь туннель это слышал.
Я мигнул. Запах я по-прежнему ощущал, но большая его часть, очевидно, внутри меня. Никто не сторонился меня, даже Шери.
Инструктор встал и некоторое время задумчиво смотрел на нас. «Ну, ладно, – сказал он и снова посмотрел на бумаги. Потом покачал головой. – Я веду курс управления кораблями хичи. – Я заметил у него целую связку браслетов. Сколько, сосчитать не мог, но не меньше полудюжины. Мимолетно подумал, что это за люди, которые столько раз вылетали и все еще не разбогатели. – Это один из трех курсов, которые вы прослушаете. Второй – как выживать в незнакомой среде. Третий – как распознавать, что ценно. Но мой курс по управлению кораблем, и мы начнем с управления. Все за мной».
Мы встали и потащились за ним, вышли из помещения, спустились по туннелю, вошли в шахту, миновали охранника – может, того самого, что прогнал меня накануне. На этот раз он только кивнул инструктору и смотрел, как мы проходим. Мы оказались в длинном широком туннеле с низким потолком, из пола торчал десяток металлических прямоугольных цилиндров. Они походили на обгоревшие древесные стволы, и прошло несколько мгновений, прежде чем я понял, что это такое.
Человек, открывший дверь, казался таким же высоким, как я; но на самом деле таким не был. Глаза его находились на уровне моих. Но ниже талии он кончался. Ног у него не было.
Он что-то сказал, но я не понял; не по-английски. Но мое внимание было привлечено к иному. За его спиной виднелась тонкая натянутая материя, он легко помахивал крыльями, оставаясь в воздухе. При малом тяготении Врат это нетрудно. Но видеть все равно удивительно. Я сказал; «Простите. Я только хотел спросить, как пройти на уровень Таня». – Я пытался отвести взгляд от крыльев и не мог.
Он улыбнулся – белые зубы на гладком старом лице. Черные глаза и черные коротко подстриженные волосы. Протиснулся мимо меня в коридор и сказал на превосходном английском: «Конечно. Первый поворот направо. Идите к следующей звезде, оттуда второй поворот налево. Он будет обозначен», – и он подбородком указал направление к звезде.
| Добро пожаловать на Врата!
|
| Поздравляем!
|
| Вы один из немногих, кому в этом году удалось
| стать партнером «Врата Энтерпрайз, Инк.» Первая
| ваша обязанность – подписать меморандум о
| соглашении. Можно не делать этого немедленно.
| Можете изучить меморандум и посоветоваться с
| юристами, если считаете нужным.
|
| Однако, пока вы не подпишете меморандум, вы не
| имеете права занимать помещения Корпорации,
| питаться в столовых Корпорации или учиться на
| курсах, организованных Корпорацией.
|
| Для посетителей или тех, кто не хочет сразу
| подписывать меморандум, имеется отель «Врата» и
| ресторан.
| Врата стоят недешево
|
| С целью покрыть расходы на содержание Врат все
| должны оплачивать ежедневный расход воздуха на
| человека, температурный контроль, управление и
| другие службы.
|
| Если вы гость, стоимость всего этого включена
| в счет отеля.
|
| О плате остальных даются специальные указания.
| При желании можно оплатить стоимость содержания на
| год вперед. Отказ от ежедневной платы на человека
| вызовет немедленное удаление с Врат.
|
| Примечание. В последнем случае наличие корабля
| не гарантируется.
Я поблагодарил его и оставил плавающим в воздухе. Мне очень хотелось оглянуться, но казалось, это дурная манера. Странно. Мне и в голову не приходило, что на Вратах могут быть калеки.
Каким наивным я был тогда.
Увидев этого человека, я увидел Врата такими, какими не знал их по статистике. Статистика очень наглядная, мы все, будущие старатели, ее изучали. Примерно восемьдесят процентов кораблей возвращаются без результатов. Примерно пятнадцать процентов вообще не возвращаются. Таким образом, в среднем один из двадцати старателей возвращается с чем-то таким, что Врата – а следовательно, и все человечество – смогут использовать. Большинство будет счастливо, если просто вернет себе стоимость прилета сюда.
Ну, а если в полете вы будете ранены... тогда плохо. Терминальная больница хорошо оборудована. Но туда еще нужно добраться. А до того могут пройти месяцы. Если вас ранит на противоположном конце пути – а так обычно и бывает, – мало что можно сделать для вас, пока вы не вернетесь на Врата. Но к тому времени уже трудно бывает собрать вас целиком, а иногда вообще сохранить вам жизнь.
Кстати, за обратный путь с вас не берут плату. Корабли почти всегда возвращаются с меньшим экипажем, чем вылетают. Это называется утечка.
Возврат бесплатный... но для кого?
Я спустился на уровень Таня, свернул в туннель и столкнулся с человеком в фуражке и с повязкой на руке. Полиция Корпорации. Он не говорил по-английски, но выглядел внушительно. Он показал вверх. Я поднялся на один уровень, подошел к другому стволу и попытался снова.
Единственное отличие – на этот раз охранник говорил по-английски. «Тут пройти нельзя», – сказал он.
– Я просто хотел посмотреть корабли.
– Конечно. Нельзя. Нужно получить голубой значок, – он показал свой. – Получают специалисты корпорации, экипажи кораблей или важные персоны.
– Я из экипажа.
Он улыбнулся. «Вы новичок с земного корабля, верно? Друг, членом экипажа ты станешь, когда подпишешься на полет, не раньше. Возвращайся назад».
Я убеждающе сказал: «Вы ведь понимаете, что я чувствую. Просто хочу взглянуть».
– Нельзя, пока не закончишь курс. Но в процессе обучения вас приведут сюда. А после ты увидишь больше, чем захочешь.
Я еще немного поспорил, но на его стороне было слишком много аргументов. Однако когда я шел к лифту, пол подо мной вздрогнул и долетела волна звука. Мне показалось, что астероид вот-вот взорвется. Я посмотрел на охранника, тот пожал плечами. «Я сказал, что их нельзя видеть, – заметил он. – Слышать можно».
Я подавил «Ух ты!» и «Боже!», рвавшиеся из меня, и спросил: «А куда этот направился?»
– Приходи через шесть месяцев. Может, тогда узнаем.
Ну, радоваться было нечему. Тем не менее я испытывал возбуждение. После всех лет работы в шахтах я здесь. И не только на Вратах, но рядом с неустрашимыми старателями, которые только что отправились в путь за счастьем и несметным богатством! Наплевать на риск. Вот это настоящая жизнь!
Поэтому я не очень думал, куда иду, и в результате снова заблудился. Через десять минут я добрался до уровня Бейб.
По туннелю от моей комнаты шел Дэйн Мечников. Казалось, он меня не узнает. Вероятно, он прошел бы мимо, если бы я не остановил его за руку.
– А, – сказал он. – Опаздываете.
– Я был на уровне Таня, пытался посмотреть на корабли.
– Нельзя без синего значка или браслета.
Ну, это я уже знал. Я поплелся за ним, не тратя энергию на разговор.
Лицо у Мечникова бледное, а вдоль линии челюсти изысканные курчавые бакенбарды. Казалось, они навощены, каждый волосок стоял отдельно. «Навощены» не совсем подходящее слово. Что-то в этих бакенбардах было странное. Они двигались целиком, а когда он говорил или улыбался, по ним проходила волна. Попав в «Голубой Ад», Мечников начал улыбаться. Он угостил меня выпивкой, объяснив при этом, что таков обычай, но что обычай требует только одной порции. Я купил вторую. Он стал улыбаться, когда я, вопреки очереди, заказал и третью.
В «Голубом Аду» шумно, говорить нелегко, но я рассказал, что слышал отлет. «Вернор, – ответил он, поднимая стакан. – Пусть у них будет хороший полет». У него на руке было шесть браслетов из голубого металла хичи, каждый не толще проволоки. Они слабо позвякивали.
– Это они? – спросил я. – По одному за каждый полет?
Он отпил половину своей порции. «Верно. Теперь я пойду танцевать». – Я смотрел, как он направился к женщине в просторном розовом сари. Не очень разговорчивый человек, это уж точно.
С другой стороны, при таком шуме вообще очень трудно разговаривать. Да и не очень потанцуешь. «Голубой Ад» в самом центре Врат, это часть веретенообразной пещеры. Центробежная сила тут совсем маленькая, и весишь не больше двух-трех фунтов. Начнешь танцевать вальс или польку и обнаружишь, что летишь. Поэтому тут танцевали созданные для четырнадцатилетних танцы, когда совсем не касаешься партнера. Стараешься удержать ноги на месте, а остальное делает, что хочет. Я люблю подержаться. Но нельзя иметь все сразу. Но танцевать я люблю.
Я увидел Шери с другой женщиной, старше ее, по-видимому, ее сопровождающей. Потанцевал с ней. «Как тебе тут нравится?» – закричал я. Она кивнула и что-то крикнула в ответ, но что именно, я не расслышал. Танцевал с рослой темнокожей женщиной с двумя голубыми браслетами, потом снова с Шери, потом с девушкой, которую подвел ко мне Дэйн Мечников; по-видимому, хотел от нее избавиться, потом с высокой девушкой со строгим лицом и такими черными густыми бровями, каких мне не приходилось видеть под женской прической. (Волосы она убрала в два конских хвоста, и он плыли за ней, когда она двигалась). У нее тоже было несколько браслетов. А между танцами я пил.
Столы были рассчитаны на группы по восемь-десять человек, но никто не рассаживался по восемь или десять. Сидели, где хотели, занимали места друг друга, не беспокоясь о возвращении хозяина. За одним столом со мной сидело несколько человек в белых бразильских мундирах, они разговаривали друг с другом на португальском. На какое-то время подсел человек с одной золотой серьгой в ухе, но я не понимал, что он говорит (Впрочем, я прекрасно понял, чего он хочет).
Это одна из основных сложностей жизни на Вратах. И всегда так было. Врата похожи на большой международный съезд, на котором испортилось все оборудование для перевода. Постоянно слышится нечто вроде лингва франка – смесь десятка языков, типа «Ecoue, gospodin, eu es verruckt». (Послушай, господин, ты с ума сошел, – смесь французского, русского, латинского и немецкого. – Прим, перев.). Я дважды танцевал с одной бразилианкой, худой маленькой девушкой с орлиным носом и красивыми карими глазами, и пытался обменяться с ней несколькими простыми словами. Может, она и поняла меня. Один из бывших с ней мужчин хорошо говорил по-английски, он представился и представил всех остальных. Ни одного из имен я не запомнил. Но этого мужчину звали Франсиско Эрейра. Он угостил меня выпивкой, позволил угостить всех остальных, и тут я сообразил, что видел его раньше; он входил в наряд, который обыскивал нас по прибытии.
Пока мы разговаривали об этом, Дэйн подошел ко мне и сказал: «Я собираюсь поиграть. Пока, если не хочешь идти со мной».
Не самое теплое приглашение, но в «Голубом Аду» становилось все более шумно. Я потащился за ним и обнаружил первоклассное казино, совсем рядом с «Голубым Адом», со столами для блекджека, покера, медленно движущейся рулеткой, картами, костями и с отгороженным веревкой участком для баккара. Мечников направился к столам для блекджека; он стоял, барабаня пальцами по спинке стула, ожидая, пока освободится место. Примерно в это время он заметил, что я увязался за ним.
– О! – Он осмотрелся. – Во что вы хотите играть?
– Во все это я играю, – сказал я, немного глотая слова. И немного прихвастнув. – Может, немного в баккара.
Он впервые вначале с уважением, а потом с насмешкой, посмотрел на меня. «Минимальная ставка пятьдесят».
На моем счету еще оставалось шесть тысяч долларов. Я пожал плечами.
– Пятьдесят тысяч, – добавил он.
У меня перехватило дыхание. Он с отсутствующим видом занял место за игроком, у которого заканчивался запас фишек. «Можете поиграть в рулетку за десять долларов. Но большинство начинают со ста. А вот там где-то, мне кажется, десятидолларовый автомат» – Тут он нырнул на освободившееся место, и больше я его не видел. Я осмотрелся и увидел, что чернобровая девушка сидит за тем же столом и внимательно изучает свои карты. На меня она не смотрела.
Я понял, что не могу себе позволить играть здесь. Понял также, что в сущности и выпивку не могу себе позволить. Органы равновесия уже подсказывали мне, что я слишком много выпил. И понял, что мне нужно как можно быстрее добраться до своей комнаты.
| Что такое Врата?
|
| Врата – это артефакт, созданный так
| называемыми хичи. Он создан на астероиде или на
| ядре кометы. Время его создания неизвестно, но
| оно, несомненно, предшествует человеческой
| цивилизации.
|
| Внутри Врат среда напоминает земную, только
| здесь относительно малое тяготение. (На самом деле
| тяготения вообще нет, но центробежная сила,
| возникающая при вращении Врат, создает аналогичный
| эффект).. Если вы с Земли, первые несколько дней
| будете испытывать некоторые трудности при дыхании
| из-за низкого атмосферного давления. Однако
| парциальное давление кислорода аналогично высоте в
| две тысячи метров на Земле и вполне достаточно для
| сохранения здоровья.
| Сильвестр Маклен – отец Врат
|
| Врата были открыты Сильвестром Макленом,
| исследователем туннелей на Венере, который при
| раскопках обнаружил пригодный к действию корабль
| хичи. Он сумел войти в этот корабль и прилетел на
| Врата; сейчас этот корабль находится в доке 5-33.
| К несчастью, Маклен не сумел вернуться, и хоть он
| дал о себе знать, взорвав топливный бак
| посадочного аппарата, ко времени прилета
| исследователей он был мертв.
|
| Маклен был смелым и изобретательным человеком,
| и табличка на доке 5-33 является данью памяти его
| уникальных заслуг перед человечеством.
| Представители различных религий в соответствующее
| время совершают службы.
Глава 7
Я на матраце, и мне не очень удобно. Физически, я имею в виду. Недавно мне сделали операцию. Вероятно, швы еще не рассосались.
Зигфрид говорит: «Мы говорим о вашей работе, Боб».
Скучно. Но безопасно. Я отвечаю: «Я ненавидел свою работу. Да и кто бы не возненавидел пищевые шахты?»
– Но вы продолжали работать, Боб. Вы не пытались перейти куда-то. Вы могли бы работать, например, на морских фермах. И вы не окончили школу.
– Хочешь сказать, что я застрял в дыре?
– Я ничего не хочу сказать, Боб. Я спрашиваю, что вы об этом думаете.
– Ну, наверно, ты прав. Я думал о переменах. Много думал, – говорю я, вспоминая, как это было в самом начале с Сильвией. Я помню, как мы с ней сидели январским вечером в кокпите планера – нам просто некуда больше было деться – и говорили о будущем. Что мы будем делать. Как победим обстоятельства. Но, насколько я могу судить, в этом нет ничего интересного для Зигфрида. Я уже все рассказал Зигфриду о Сильвии, которая в конечном счете вышла замуж за акционера. Но мы расстались задолго до этого. – Вероятно, – говорю я, собираясь и пытаясь получить от сеанса хоть что-нибудь за свои деньги, – у меня что-то вроде стремления к смерти.
– Я предпочел бы, чтобы вы не использовали психоаналитические термины, Боб.
– Ну, ты понимаешь, что я имею в виду. Я знал, что время проходит. Чем дольше я остаюсь в шахтах, тем труднее мне оттуда выбраться. Но все остальное выглядело не лучше. И были компенсации. Моя девушка Сильвия. Моя мать, пока она была жива. Было даже иногда забавно. Полеты на планерах. Над холмами прекрасно, с высоты даже Вайоминг не выглядит так уж плохо, а запах нефти почти не чувствуется.
– Вы упомянули свою подругу Сильвию. Вы с ней ладили?
Я колеблюсь, потирая живот. У меня в нем почти полметра новых внутренностей. Стоят они ужасно дорого, такие штуки, и иногда кажется, что прежний владелец требует их обратно. Интересно, кем он был. Или она. Как умер? И умер ли? Может, он до сих пор жив. Я слышал, что бедняки продают части самих себя. Хорошенькая девушка может продать грудь или ухо.
– Вы легко сближаетесь с девушками, Боб?
– Теперь да.
– Не теперь, Боб. Мне кажется, вы говорили, что в детстве легко сходились.
– Разве так бывает?
– Если я правильно понял ваш вопрос, Робби, вы спрашиваете, вспоминает ли кто-нибудь детство, как абсолютно счастливое время. Конечно, ответ «нет». Но у некоторых людей впечатления детства отражаются на жизни сильнее, чем у остальных.
– Да. Оглядываясь назад, я думаю, что немного боялся своей возрастной группы – прости, Зигфрид. Я хотел сказать, других детей. Все они были знакомы. У них находилось все время, что сказать друг другу. Тайны. Общие дела. Интересы. Я был одиноким ребенком.
– Вы были единственным ребенком, Робби?
– Ты это и так знаешь. Да. Может, в этом все дело. Мои родители работали. И не хотели, чтобы я играл возле шахт. Опасно. Там действительно опасно для детей. Можно пораниться у машин. Иногда отходы обваливаются и могут завалить. Случаются выбросы газа. Я оставался дома, смотрел телевизор, слушал кассеты. Ел. Я был толстым ребенком, Зигфрид. Любил все калорийное, с крахмалом, с сахаром. Меня баловали, покупали больше еды, чем мне было нужно.
| 507 – IRRAY ЗРЕЛОСТЬ GOTO 26,830
| *М88 26,835
| 508 – Может быть, именно 26,840
| Вы хотите, 26,845
| А вам вместо этого 26,850
| Кто-то говорит, 26,855
| Чего вы хотите 26,860
| 511 – XTERNALS a IF a GOTO.. 26,865
| 512 – Может быть, Зигфрид, 26,870
| Старый жестяной божок, 26,875
| Но я чувствую, что 26,880
| Зрелость – это смерть 26,885
Мне и сейчас нравится быть избалованным. Теперь у меня диета высшего класса – не по питательности, но в тысячу раз дороже. Я ем настоящую икру. Часто. Ее привозят из аквариума в Галвестоне. У меня настоящее шампанское и масло... «Я помню, как лежу в кровати, – говорю я. – Кажется, я маленький, может, мне три года. У меня говорящий медведь. Я взял его с собой в постель, и он рассказывал мне сказки, а я совал ему в уши карандаш. Я его любил, Зигфрид».
Я замолкаю, и Зигфрид тут же берет приманку. «Почему вы плачете, Робби?»
– Не знаю! – кричу я, слезы текут у меня по лицу, я смотрю на часы, вижу, как сквозь слезы дрожат зеленые цифры. – Ox! – говорю я обычным тоном, сажусь, слезы по-прежнему текут по лицу, но фонтан уже иссяк. – Мне пора, Зигфрид. У меня свидание. Ее зовут Таня. Красивая девушка. Хьюстонский симфонический. Она любит Мендельсона и розы, и я хочу подобрать несколько этих темно-синих гибридов, которые подойдут к ее глазам.
– Роб, у нас осталось почти десять минут.
– В другой раз поговорим подольше. – Я знаю, что он этого не может сделать, и торопливо добавляю:
– Можно мне воспользоваться твоей ванной? Мне очень нужно.
– Вы хотите избавиться от чувств испражнениями, Роб?
– О, не будь так умен. Я знаю, что говорю. Я знаю, это напоминает типичный заместительный механизм...
– Роб.
– ... ну, ладно, позже, я сбегаю. Мне честно нужно идти. В ванную, я хочу сказать. И в цветочный магазин. Таня – особенная девушка. Красивая. Я не о сексе говорю, хотя это тоже здорово. Она может с... она может...
– Роб, что вы пытаетесь сказать? Я перевожу дыхание и умудряюсь сказать: «У нее прекрасно получается оральный секс».
– Роб?
Я узнаю этот тон. У Зигфрида большой набор интонаций, но некоторые я уже узнаю. Он считает, что напал на какой-то след.
– Что?
– Боб, как вы это называете, когда женщина занимается с вами оральным сексом?
– Боже, Зигфрид, что это за глупость?
– Как вы называете, Боб?
– Ты это сам знаешь.
– Как называете, Боб?
– Ну, говорят, например, «Она меня ест».
– Другие выражения, Боб?
– Да множество! «Давать головку», например. Я думаю, что слышал тысячу названии.
– А какие еще, Боб?
Я настраивал себя на гнев и боль, и они неожиданно прорываются. «Не играй со мной в эти проклятые игры, Зигфрид! – Внутренности у меня переворачивает, я боюсь испачкать брюки. Все равно что снова стал ребенком. – Боже, Зигфрид! Ребенком я разговаривал со своим медведем. Теперь мне сорок пять лет, и я по-прежнему разговариваю с глупой машиной, будто она живая!»
– Но ведь есть и другие названия, правда, Боб?
– Их тысячи! Какое тебе нужно?
– Я хочу, чтобы вы использовали выражение, которое хотели произнести и не смогли. Боб, пожалуйста, скажите его. Это выражение имеет для вас особый смысл, поэтому вы и не можете просто так произнести его.
Я съеживаюсь на матраце и плачу на этот раз по-настоящему.
– Пожалуйста, скажите, Боб. Что это за слово?
– Будь ты проклят, Зигфрид! Спуститься! Вот оно. Спуститься, спуститься, спуститься!
Глава 8
Доброе утро, – произносит кто-то в самой середине сна, в котором я застрял в зыбучих песках в центре туманности Ориона. – Я принес вам чаю.
Я открываю один глаз. Смотрю через край гамака в пару угольно-черных глаз на песочного цвета лице. Я одет, меня мучает похмелье. Что-то пахнет очень плохо; я начинаю сознавать, что это я сам.
– Меня зовут Шикетей Бакин, – говорит человек, принесший мне чай. – Пожалуйста, выпейте этот чай. Это вам поможет.
| Кому принадлежат Врата?
|
| Врата уникальны в истории человечества, и было
| сразу осознано, что их нельзя передавать никакой
| группе лиц и ни одному правительству. Поэтому была
| основана «Врата Энтерпрайзис, Инк».
|
| Врата Энтерпрайзис (обычно именуемая
| Корпорация) – это наднациональная корпорация,
| главными членами которой являются Соединенные
| Штаты Америки, Советский Союз, Объединенные Штаты
| Бразилии, Венерианская Конфедерация и Новый Народ
| Азии. Ограниченными партнерами Корпорации являются
| все те, кто, подобно вам, подписал меморандум о
| соглашении.
Я смотрю немного дальше и вижу, что он кончается у талии. Это тот самый безногий с крыльями, которого я видел накануне. «Ух, – говорю я, стараюсь изо всех сил и умудряюсь ответить: – Доброе утро». Туманность Ориона быстро тускнеет, с ней исчезает ощущение, что меня протаскивают сквозь быстро каменеющее газовое облако. Но плохой запах остается. Даже по стандартам Врат в комнате очень плохо пахнет, и я понимаю, что меня вырвало на пол. И всего миллиметры отделяют меня от нового приступа рвоты. Бакин, искусно помахивая крыльями, умудряется поднести к моему рту закрытый сосуд. Потом поднимается вверх и садится на мои шкаф. И говорит:
– У вас сегодня, кажется, медицинский осмотр в ноль восемь сто.
– Правда? – Я с трудом беру чашку и делаю глоток. Чай очень горячий, несладкий и почти безвкусный, но он, кажется, помогает мне справиться со своими внутренностями. Рвота отступает.
– Да. Я так думаю. Так бывает обычно. Вдобавок, ваш п-фон звонил несколько раз.
Я снова произношу: «Ух».
– Вероятно, ваш сопровождающий звонит, чтобы напомнить вам. Теперь семь пятнадцать, мистер...
– Броудхед, – хрипло говорю я, потом более разборчиво; – Меня зовут Боб Броудхед.
– Да. Я взял на себя смелость проверить, проснулись ли вы. Пожалуйста, пейте чай, мистер Броудхед. Наслаждайтесь пребыванием на Вратах.
Он кивнул, упал вперед, пролетел к двери и исчез. При каждом изменении положения в голове начинало стучать, я выбрался из гамака, стараясь не ступать на отвратительные пятна на полу, и кое-как умылся. Подумал о бритье, но у меня уже двенадцатидневная щетина, и я решил пока не бриться. Больше я не выгляжу небритым, да и сил у меня не было.
С опозданием в пять минут я добрался до медицинского смотрового кабинета. Остальные из моей группы уже были здесь, и мне пришлось ждать и проходить осмотр последним. У меня взяли три образца крови; из пальца, из вены на руке и из мочки уха. Я был уверен, что все в порядке. Впрочем это неважно. Медицинский осмотр – простая формальность. Если вы пережили полет в космическом корабле к Вратам, то выживете и в корабле хичи. Если только что-нибудь не произойдет. В этом случае вы, вероятно, не выживете вообще, каким бы здоровым вы ни были.
У меня нашлось время выпить чашку кофе с тележки, которую кто-то подвез к столу (частное предпринимательство на Вратах? Никогда о нем не слышал), и вовремя пришел в аудиторию на первое занятие. Мы встретились в большой комнате на уровне Собака, узкой и с низким потолком. Сидения были размещены по двое вдоль прохода – похоже на преобразованный в класс автобус. Шери пришла позже, свежая и веселая, и села рядом со мной: вся наша группа была здесь, все семеро прилетевшие с Земли, а также семья с Венеры и несколько других новичков. «Ты плохо выглядишь», – прошептала Шери, когда инструктор занялся бумагами на своем столе.
– Что, так заметно похмелье?
– На самом деле нет. Но, вероятно, оно сказывается. Я слышала, как ты пришел вчера вечером. Вообще-то, – задумчиво добавила она, – весь туннель это слышал.
Я мигнул. Запах я по-прежнему ощущал, но большая его часть, очевидно, внутри меня. Никто не сторонился меня, даже Шери.
Инструктор встал и некоторое время задумчиво смотрел на нас. «Ну, ладно, – сказал он и снова посмотрел на бумаги. Потом покачал головой. – Я веду курс управления кораблями хичи. – Я заметил у него целую связку браслетов. Сколько, сосчитать не мог, но не меньше полудюжины. Мимолетно подумал, что это за люди, которые столько раз вылетали и все еще не разбогатели. – Это один из трех курсов, которые вы прослушаете. Второй – как выживать в незнакомой среде. Третий – как распознавать, что ценно. Но мой курс по управлению кораблем, и мы начнем с управления. Все за мной».
Мы встали и потащились за ним, вышли из помещения, спустились по туннелю, вошли в шахту, миновали охранника – может, того самого, что прогнал меня накануне. На этот раз он только кивнул инструктору и смотрел, как мы проходим. Мы оказались в длинном широком туннеле с низким потолком, из пола торчал десяток металлических прямоугольных цилиндров. Они походили на обгоревшие древесные стволы, и прошло несколько мгновений, прежде чем я понял, что это такое.