Страница:
Которое сразу же преподнесло первый сюрприз – судя по нанесенной на донца контейнеров маркировке, их то ли произвели, то ли запечатали в 2343 году по некоему «стандартному летосчислению». Что недвусмысленно намекало: в руки исследователей «Пятой Точки» попало нечто из далекого будущего. Очень далекого будущего: триста сорок лет – отнюдь, не шутка!
Поскольку дальше ужесточать режим секретности было некуда – индекс «эс-три-нуля» и без того был наивысшим – людям дали возможность просто работать. Благо никаких особых технических усилий к вскрытию контейнеров прилагать не пришлось: герметичные крышки снимались простым поворотом против часовой стрелки. Сопровождавший сие несложное действие легкий хлопок и шипение тоже нашли свое объяснение: от неизбежного окисления кислородом содержимое контейнеров предохранял закачанный внутрь разреженный инертный газ. Похоже, неведомые «отправители» предполагали, что их «послание» может достаточно долго искать своего адресата…
Но как бы там ни было, контейнеры были благополучно вскрыты… и их содержимое оказалось куда большим сюрпризом, нежели маркировка двадцать четвертого века! ОЧЕНЬ необычным оно оказалось, это содержимое! Наряду со вполне узнаваемыми носителями информации, напоминающими привычные мини-CD, и запаянными капсулами, судя по сопутствующим надписям – с образцами человеческой ДНК, контейнеры содержали множество совершенно непонятных предметов.
Причем непонятность эта крылась даже не в самих предметах, а в пояснениях к ним, записанных на небольших листках необычной, словно сделанной из тончайшего пластика бумаги, заботливо вложенных в каждый контейнер. Язык, в котором примерно с одинаковой частотой чередовались латинские и кириллические буквы, был исследователям незнаком. Впрочем, для создания соответствующего алфавита и расшифровки текста хватило буквально парочки дней и простейшей компьютерной программы. Как и предполагалось, это оказалось некое искусственно созданное наречие, образованное сведением в одно целое русского и английского языков. Так что над названием нового языка особо не заморачивались, поименовав его, по аналогии с многочисленными фантастическими книгами, «интерлигвой». Почему в качестве «исходников» были взяты именно эти языки, никого и вовсе не интересовало: расшифровали – и ладно, теперь бы суть поскорее понять.
Но вот с последним-то все как раз оказалось совсем не так просто…
Например, самые обычные на первый взгляд патроны к огнестрельному оружию снабжались пояснением, что на них наложено… заклятье «Огненного Копья» или «Пламенной Стрелы», позволяющее им пробивать любую броню! А армейский десантный нож был зачарован «Мечом Архимага», что превращало его чуть ли не в непобедимое холодное оружие! Двадцатикратный бинокль со встроенной приставкой ночного видения (похожие, разве что немного попроще, еще два года назад заанонсировала компания «Цейс») «снаряжался» неким эффектом «Всевидящего Ока», превращавшим его в идеальное средство слежения за противником в любых условиях.
Но самым уникальным показалась запаянная небьющаяся колба, внутри которой якобы находился кусок материи боевого комбинезона с наложенными на него чарами невидимости.Надо ли говорить, что оный кусок размерами десять на десять дюймов был именно видимым?!
Зато образец наномолекулярного покрытия «хамелеон», маскирующего любой предмет или деталь одежды, был воспринят исследователями буквально на ура! Нечто подобное уже который год безрезультатно разрабатывалось сразу в нескольких секретных лабораториях. Так же, как и упакованный в сверхпрочную капсулу имплантируемый нейрочип, судя по всему, долженствующий придать носителю некие сверхчеловеческие способности.
С чипом, правда, не все было ясно, поскольку работать он согласно описанию должен был лишь в комплекте с огромным количеством вводимых в организм носителя нанороботов. Описание которых (вместе с множеством другой информации о том, кем и для чего вообще была отправлена «посылка») хранилось как раз на тех мини-дисках, прочесть которые не смог ни один из современных компьютеров. Но исследователей это не смутило. Впечатления чего-то слишком уж революционно-непостижимого диски не производили, поэтому нужно было лишь создать под них считывающее устройство, и вот тогда…
…о том, что будет тогда и каких немыслимых, заоблачных высот достигнет мощь Соединенных Штатов, никто даже не думал. Не из боязни сглазить или не справиться с предстоящей задачей, а исключительно оттого, что эта гипотетическая мощь казалась слишком уж безграничной и впечатляющей!
Так что вопрос о том, кто «отныне и навеки» будет править миром, указывая людям путь в светлое технократическое будущее, перед человечеством больше не стоял.
Вообще не стоял.
В силу собственной бессмысленности и очевидности ответа…
Глава 10
Поскольку дальше ужесточать режим секретности было некуда – индекс «эс-три-нуля» и без того был наивысшим – людям дали возможность просто работать. Благо никаких особых технических усилий к вскрытию контейнеров прилагать не пришлось: герметичные крышки снимались простым поворотом против часовой стрелки. Сопровождавший сие несложное действие легкий хлопок и шипение тоже нашли свое объяснение: от неизбежного окисления кислородом содержимое контейнеров предохранял закачанный внутрь разреженный инертный газ. Похоже, неведомые «отправители» предполагали, что их «послание» может достаточно долго искать своего адресата…
Но как бы там ни было, контейнеры были благополучно вскрыты… и их содержимое оказалось куда большим сюрпризом, нежели маркировка двадцать четвертого века! ОЧЕНЬ необычным оно оказалось, это содержимое! Наряду со вполне узнаваемыми носителями информации, напоминающими привычные мини-CD, и запаянными капсулами, судя по сопутствующим надписям – с образцами человеческой ДНК, контейнеры содержали множество совершенно непонятных предметов.
Причем непонятность эта крылась даже не в самих предметах, а в пояснениях к ним, записанных на небольших листках необычной, словно сделанной из тончайшего пластика бумаги, заботливо вложенных в каждый контейнер. Язык, в котором примерно с одинаковой частотой чередовались латинские и кириллические буквы, был исследователям незнаком. Впрочем, для создания соответствующего алфавита и расшифровки текста хватило буквально парочки дней и простейшей компьютерной программы. Как и предполагалось, это оказалось некое искусственно созданное наречие, образованное сведением в одно целое русского и английского языков. Так что над названием нового языка особо не заморачивались, поименовав его, по аналогии с многочисленными фантастическими книгами, «интерлигвой». Почему в качестве «исходников» были взяты именно эти языки, никого и вовсе не интересовало: расшифровали – и ладно, теперь бы суть поскорее понять.
Но вот с последним-то все как раз оказалось совсем не так просто…
Например, самые обычные на первый взгляд патроны к огнестрельному оружию снабжались пояснением, что на них наложено… заклятье «Огненного Копья» или «Пламенной Стрелы», позволяющее им пробивать любую броню! А армейский десантный нож был зачарован «Мечом Архимага», что превращало его чуть ли не в непобедимое холодное оружие! Двадцатикратный бинокль со встроенной приставкой ночного видения (похожие, разве что немного попроще, еще два года назад заанонсировала компания «Цейс») «снаряжался» неким эффектом «Всевидящего Ока», превращавшим его в идеальное средство слежения за противником в любых условиях.
Но самым уникальным показалась запаянная небьющаяся колба, внутри которой якобы находился кусок материи боевого комбинезона с наложенными на него чарами невидимости.Надо ли говорить, что оный кусок размерами десять на десять дюймов был именно видимым?!
Зато образец наномолекулярного покрытия «хамелеон», маскирующего любой предмет или деталь одежды, был воспринят исследователями буквально на ура! Нечто подобное уже который год безрезультатно разрабатывалось сразу в нескольких секретных лабораториях. Так же, как и упакованный в сверхпрочную капсулу имплантируемый нейрочип, судя по всему, долженствующий придать носителю некие сверхчеловеческие способности.
С чипом, правда, не все было ясно, поскольку работать он согласно описанию должен был лишь в комплекте с огромным количеством вводимых в организм носителя нанороботов. Описание которых (вместе с множеством другой информации о том, кем и для чего вообще была отправлена «посылка») хранилось как раз на тех мини-дисках, прочесть которые не смог ни один из современных компьютеров. Но исследователей это не смутило. Впечатления чего-то слишком уж революционно-непостижимого диски не производили, поэтому нужно было лишь создать под них считывающее устройство, и вот тогда…
…о том, что будет тогда и каких немыслимых, заоблачных высот достигнет мощь Соединенных Штатов, никто даже не думал. Не из боязни сглазить или не справиться с предстоящей задачей, а исключительно оттого, что эта гипотетическая мощь казалась слишком уж безграничной и впечатляющей!
Так что вопрос о том, кто «отныне и навеки» будет править миром, указывая людям путь в светлое технократическое будущее, перед человечеством больше не стоял.
Вообще не стоял.
В силу собственной бессмысленности и очевидности ответа…
Глава 10
…Дежурная смена, как обычно, травила байки, Вакулов же тихонько дремал в кресле неподалеку от входа б главный коридор, где в одном из отсеков сейчас вовсю шел допрос захваченных стрелков. Шеф мягко, но непреклонно выставил его оттуда, едва Иван сунулся было следом за пленниками. Мол, и без него обойдутся, нечего. Правда, и уходить не велел. Да, собственно, Вакулову и некуда было сейчас идти – мама и сестра были укрыты на одной из специально предназначенных для таких случаев квартир, с работы он отпросился, сославшись на плохое самочувствие после давешнего нападения, домой… даже не смешно…
Нет, можно, конечно, завалиться к какой-нибудь знакомой барышне, но что-то подсказывало Ивану, что лучше бы ему сейчас находиться в Приюте. Интуиция, предчувствие, ясновидение – названия не играли сейчас никакого значения, поскольку главным было то, что он просто зная:так будет правильно.
Вот и сидел сейчас Вакулов возле дежурных, ожидая окончания допроса и от нечего делать слушая сквозь дрему ленивую трепотню ребят.
– А я раз такое видел, – начал очередную историю Петька Каменев, прихлебывая кофе из весьма внушительных размеров чашки, но и не забывая при этом окинуть внимательным взглядом картинку со следящих камер, – что и смех и грех! Захожу в метро, сажусь себе спокойненько на лавку и этюд шахматный на сотовом разгадываю.
– Да ладно, ты и в шахматы-то играть не умеешь, – тут же поддел его штатный балагур и записной шутник группы Мишка Чернышов.
– А что там уметь? – невозмутимо ответил флегматичный Петр, давно привыкший к постоянным подколкам товарища. – Там же, если слегка подумать, всего несколько вариантов ходов есть. Перебери их все – и дело с концом. Да ладно, я сейчас не об этом, не мешай!
– Молчу! – серьезно пообещал Мишка.
– Так вот, сижу себе, прикидываю варианты. А напротив деваха какая-то плюхнулась. Главное, видная такая, фигуристая, одета очень хорошо. Правда, тут же носом в какой-то дамский романчик уткнулась и на окружающих ноль эмоций. Хотя в вагоне и народу-то – раз-два и обчелся – время уже позднее было, часов двенадцать, я с дежурства ехал. На следующей остановке тетка заходит – ну просто мегера по внешнему виду. Я еще, помню, подумал, что не дай бог мне такую тещу!
– И тут она к тебе «сынок. Петюньчик родной, что ж ты мамку-то не признаешь?!», да? – встрял неугомонный Мишка. Ребята грохнули. Вакулов, несмотря на дремотность заинтересовавшийся историей, тоже улыбнулся.
– Угомонись, – добродушно отмахнулся от него Петька. – Дай дорассказать. Там Кае раз самое интересное началось. Деваха, что напротив сидела, вдруг книжку свою на пол выронила, по вагону каким-то чумным взглядом шарит, а сама за горло обеими руками держится, будто ей воздуха не хватает. Посинела вся, хрипит. И куда только красота исчезла – ну, вылитый зомби, причем не первой свежести, Я как сидел, так и пришалел: прямо не знаю, что и делать – то ли в переговорное машинисту орать, чтобы на станцию наряд экзорцистов вызывал, то ли в «скорую» звонить. Да-а… Так вот, тут девчонка вдруг на тетку эту как уставится! Глазищи в пол-лица, жуткие такие, ненависть просто брызжет, но при этом по-прежнему сказать, чувствуется, ничего не может. Смотрю – кое-как поднялась и бочком-бочком в конец вагона поплелась. Там на сиденье хлопнулась и замерла, будто сознание потеряла. Народ, что рядом ехал, в шоке, ясное дело, я на тетку эту кошусь – она в полной растерянности. Жалкая такая сидит, куда только весь грозный вид пропал? На всех так растерянно и непонимающе смотрит, а у самой слезы в глазах.
– Ага, «не виноватая я, он сам пришел»! – прокомментировал Мишка. – А у тебя, надо полагать, как трансформа пошла, все и упало?
– Уймись! – коротко посоветовал ему окончательно проснувшийся Вакулов. – Ну и чем закончилось?
Петька шумно отхлебнул кофе, глянул на мониторы и с тоской повертел в руках зажигалку. Все знали, что шеф, если учует запах сигарет не там, где нужно, сделает жизнь провинившегося невыносимой. Иван, правда, с недавнего времени имел на сей счет несколько иную точку зрения, но делиться ею с приятелями не спешил.
– Да в общем-то ничем особенным, – задумчиво пожал плечами Петька, – девица на следующей остановке в другой вагон перебежала и все время, пока тетка эта ехала, ее из-за стекла взглядом буравила. А я после на своей остановке вышел – и все.
– И все? – недоверчиво переспросил Мишка с самой что ни на есть серьезной физиономией. – А этюд?
– Да я его тогда так и не разгадал, – смущенно признался Петька. – До меня только на следующий день дошло, что я шах черной королеве, а не королю, поставить пытался…
Хохотали после его слов так, что из соседнего отсека выглянул тамошний дежурный и недовольно поинтересовался, что, мол, происходит. Ответить ему никто не смог, только вяло отмахнулись.
– А деваху ту тебе надо было на уровень некроэнергии проверить – вдруг и в самом деле зомби или одержимая? Она ведь, судя по всему, среагировала на эту женщину, потому что та очень сильной потенциальной чародейкой с уклоном в исцеление оказалась, – сказал, отсмеявшись, Иван.
– Да, знаю, – уныло согласился Петька, – но где ж я тебе «верю – не верю» [17]там бы взял? Я ж не на службе был…
– Еще не хватало, чтобы вы наше секретное снаряжение по улицам и в метро таскали! – голос шефа был непритворно строг. Никто даже не слышал, когда он вошел в отсек к дежурным, и сейчас все судорожно бросились изображать бурную деятельность. Георгий Ростиславович обвел помещение внимательным и слегка усталым взглядом.
– Совсем распустились, охламоны, – проворчал он. И негромко добавил после небольшой паузы:
– Вакулов, зайди ко мне.
Иван торопливо поднялся с места, одернул куртку и направился вслед за шефом. Мишка исподтишка успел показать ему помятый тюбик вазелина – не нужен, мол? Вакулов также молча показал ему на ходу кулак. Чернышов довольно осклабился, вновь поворачиваясь к мониторам.
В главном коридоре царил мягкий полумрак – горели лишь «дежурные» лампы. Где-то под потолком едва слышно гудели кондиционеры, и в воздухе разносился приятный запах хвойного дезодоранта.
Иван шел за Георгием Ростиславовичем и гадал, что же ему сейчас поведает их всесильный начальник. Вряд ли он позвал его лишь затем, чтобы сообщить, что ничего не удалось выяснить – в такие чудеса Вакулов давно уже не верил. В силу своей подготовки, и военной, и медицинской, Ивану как никому другому было известно, что не бывает хороших «молчунов», а бывают плохие допросчики. Георгий Ростиславович был хорошим. Он вообще был очень сильным профессионалом практически во всех областях, где ему доводилось работать. Поэтому и поднялся в свое время в Службе так высоко, и уважали его по-настоящему, а не ради подхалимажа.
Дверь в медблок внезапно распахнулась, и на пороге, прямо перед идущими, возник второй медик Команды, за свою лысину носящий довольно неоригинальное прозвище Котовский.
– Шеф, как хорошо, что я вас перехватил! – взволнованно воскликнул он, заступая им дорогу.
– Чего тебе? – недружелюбно покосился на него Ростиславыч, делая попытку обойти неожиданно возникшее препятствие. – Торопимся мы, давай потом, а?
– Ага, как же, потом! Потом никак нельзя! – убежденно заявил Котовский, не двигаясь с места. – Потом поздно будет, загнется наш Мерлин, и вы и с меня, и с него, – он кивнул на Вакулова, – три шкуры сдерете!
Шеф остановился и пытливо взглянул на доктора.
– А что такое с нашим волшебничком? Да расскажи ты толком! – взъярился он, заметив, что врач мнется и не решается говорить.
– Понимаете, шеф, – неуверенно сказал Котовский, одергивая свою хронически-мятую пижаму, – не хочу каркать, но, похоже, почки не выдержали. Недостаточность начинается. Боюсь, он уже в коме…
– Ах ты ж, как все не вовремя! – с досадой хлопнул ладонями Георгий Ростиславович. – Ладно, решим так, – он на мгновение задумался, – Иван отправляется сейчас с тобой, вы делаете все, что нужно, но ни в коем случае не затягиваете! Наши с капитаном дела тоже не терпят отлагательства, понял, кавалерист? А то знаю я вас, напьетесь втихаря как сапожники! – он погрозил кулаком вяло улыбнувшемуся заезженной шутке Котовскому, решительно повернулся и скорым шагом направился к своему кабинету.
– Давай, коллега, заходи! – ухватил Вакулова за рукав Котовский. – Слышал, что шеф сказал? Времени мало!
Иван вошел вслед за коллегой в палату. На первый взгляд здесь все обстояло точно так же, как и при прошлом посещении – безмолвной куклой застыл на постели одурманенный наркотиками чародей, мерно попискивала аппаратура… Разве что возле самой кровати появился еще один небольшой передвижной столик, на поверхности которого под белоснежной салфеткой угадывались очертания какого-то прибора, похоже, аппарата для экстренного почечного диализа. Иван, по правде говоря, даже не помнил, как последний выглядит: за все время «деятельности» приютского медблока необходимости в нем не было. А сейчас… блин, неужто Котовский прав?! Почечная кома – поганейшее дело. Но отчего же так быстро?!
Тем временем врач повел себя донельзя странно: начал с умным видом нести какую-то ахинею насчет последних показаний приборов и своих огромных сомнений в их благоприятной динамике. При этом он мельком приложил палец ко рту, словно призывая Ивана помалкивать, повернулся спиной к лючку вентиляции и аккуратно достал из кармана своей мятой пижамы сложенный вдвое блокнотный лист. Протянув его Ивану, Котовский демонстративно загремел флаконами и инструментами, явно маскируя шорох разворачиваемой бумаги.
Вакулов, ничего не понимая, осторожно развернул листок и уставился на неровно пляшущие строчки: «Ваньчик, не знаю, что ты там натворил, но в кабинете у шефа тебя ждут. Будут брать, так что делай выводы!»
Иван ошеломленно помотал головой, думая, что ему это снится. Котовский сочувственно вздохнул. Вакулов перечитал послание еще раз, стараясь осмыслить его по-новой, искренне надеясь, что пропустил где-то упоминание о том, что стал участником розыгрыша. Но ничего похожего, как ни старался, так, увы, и не обнаружил.
Коллега тем временем деловито плеснул в пустой флакон из-под физраствора какой-то смеси и, взяв из рук Вакулова листок, скрутил его трубочкой, протолкнув в узкое горлышко. Закрыл бутылку резиновой пробкой, встряхнул, чтобы листок как следует промок. Иван тупо смотрел, как бумага съеживается, превращаясь в бесформенный грязный комок. В голове метались обрывки мыслей, но ни одна из них не успевала оформиться во что-то законченное – на смену уже спешила новая, такая же недолговечная и бессмысленная.
«Стоп! А ну, хватит! Надо собраться, – решительно встряхнул головой Иван, поймав себя на том, что размышляет, откуда в амбулатории взялась кислота – вроде бы и не было? Более неактуальной мысли трудно было даже представить. – Распускание нюней оставляем для более удобного случая. Значит так, что мы имеем? Видимо, пленные сказали нечто ТАКОЕ, что заставило шефа счесть меня угрозой для Команды. Причем это не может быть какой-то дешевой провокацией, это должна быть настоящая бомба, логично увязывающаяся с уже имеющейся в его распоряжении информацией – иначе шеф просто велел бы меня проверить втихаря – и все! Гадать, собственно, не приходится: похоже, мои ночные кошмары, «инфомаги», таинственный Орден – это все звенья одной цепи. Цепи, что утянет меня на дно.
Значит, моя задача – попытаться разобраться с ней самостоятельно и по возможности уничтожить. Но как? Дождаться, пока возьмут, и решать эту проблему вместе с Ростиславычем? Нет, вряд ли: сделать что-либо путное в камере будет практически невозможно – здесь Котовский правильно намекнул – надо делать выводы, благо их немного. Всего один, если честно, и очень простой: валить из Приюта и «рвать дистанцию». А там, глядишь, будет видно!..
Из минусов – мама и Катька у них, но им сейчас вряд ли что-то грозит, скорее наоборот. Родных будут беречь как ценных заложников и «последний довод королей» в общении со мной. Так же непонятно, как, собственно, выйти из Приюта – едва ли шеф забыл шепнуть охране, чтобы меня не выпускали. Ага, теперь понятно, почему шеф заменил дежурного оператора на Петьку – это ж его правая рука! Присматривает, значит, за мной, гаденыш! До поры до времени, разумеется, пока ему «фас» не скажут!
Из плюсов – я предупрежден, а значит, вооружен – это раз! У меня есть немного времени, пока шеф будет думать, будто я решаю проблему похищенного Мерлина – это два! Он считает, что я не в курсе происходящего – это три! Одиночке сложнее действовать, но его и сложнее найти – это… а-а, к лешему эту арифметику! Как говаривал армейский прапорщик из древнего анекдота: «Что тут думать? Прыгать надо!». В принципе, это же стандартная схема: «уход с охраняемого объекта противника» – вот от нее и оттолкнемся!»…
Придя к решению. Вакулов уже не тратил времени, задержавшись лишь на секунду, чтобы молча пожать руку Котовскому – слова были сейчас лишними – и решительно двинулся на выход.
Приняв озабоченно-деловой вид, Иван целеустремленно пошагал к оружейной комнате. Опасения, что замок не отзовется на его ладонь, к счастью, не оправдались, и капитан без помех попал вовнутрь. Торопливо распахнув створки бокса со спецснаряжением, он пробежал глазами содержимое. Определившись с выбором, Вакулов решительно натянул на себя мимикрирующий комбинезон, набил многочисленные кармашки разными интересными штучками, выгреб из сейфа несколько упаковок с лекарствами и «якорем», спрятав их в один из внутренних карманов, обшитых специально для таких случаев толстым слоем поролона. Наскоро подогнал и нацепил поясную кобуру, мгновение поколебавшись, приладил под мышку вторую, облегченную. Так, с этим вроде все…
Подойдя к стеллажам с оружием, Иван вложил в кобуру свой любимый «Глок-55», во вторую – компактный, уже давно ставший раритетом ПСМ, проворно набил несколько запасных обойм, распихав их в специальные отделения на широком поясе. Два комплекта сменных глушителей к австрийскому пистолю отправились в набедренный карман. Насчет ПСМа Вакулов не заморачивался: он и так стреляет не громче детского пугача.
Немного подумав, Вакулов все же отложил в сторону внушительную «Грозу-2М» в варианте автоматно-гранатометного комплекса и разгрузку с запасными рожками и гранатами. Жаль, конечно, но так будет лучше…
Ничего не забыл? Ах, да! Еще возьмем несколько метательных лезвий и вот этот десантный ножичек. Вот теперь вроде бы совсем все. Хотя, как любит говорить мама, «сколько ни собирайся, а все равно что-то да забудешь!»
Вакулов прикрыл глаза и замер, сосредотачиваясь и настраивая себя на нужный лад.
…Когда для выбора имеется два пути, выбирай тот, что ведет к смерти. Не рассуждай! Направь мысль на путь, который ты предпочел, и иди! Воспитывай свой разум. Когда твоя мысль постоянно будет вращаться около смерти, твой жизненный путь будет прям и прост. Твоя воля выполнит свой долг, твой щит превратится в стальной щит… [18]
– Ос-ссс! – выдохнул Иван, раскрывая глаза. Он был холоден, серьезен и целеустремлен. Движения приобрели грацию дикого зверя, и зверь этот шел в бой.
Мягко хлопнула, закрываясь, дверь, и комната опустела…
Наблюдение в главном коридоре было ограничено несколькими камерами слежения. Иван хорошо помнил, как кто-то из замов Ростиславыча поставил было вопрос об усилении мер безопасности в святая-святых Приюта, но шеф лишь угрюмо посопел и пробурчал в ответ что-то о паранойе. Больше к нему никто не осмеливался лезть с этой темой.
Но, двигаясь сейчас к выходу во включенном на маскирующий режим комбинезоне, Вакулов вдруг подумал, а насколько тогдашний разговор был правдивым? Не служил ли он всего лишь ширмой для истинного режима секретности убежища? Ты уверен, что находишься в безопасности, но неожиданно… улыбнитесь! Вас снимает скрытая камера!
Струйка холодного пота поползла между лопаток. Иван про себя выругался – эдак действительно до паранойи недалеко! И вообще, если сомневаешься, то не делай – так всегда учили инструкторы, – поскольку ненужные колебания в самый ответственный момент погубят не только тебя самого, но и поставят под угрозу срыва выполнение всего задания! А это, мягко говоря, никому не нужно.
Вакулов, отбросив сомнения подальше, аккуратно шел по коридору, останавливаясь возле дверей, что вели в тот или иной отсек. Некоторое время он чутко прислушивался, не собирается ли кто-нибудь выйти, а после быстро продвигался вперед. Пару раз пришлось, прильнув к стене, пропускать спешащих по делам товарищей.
Товарищей!
Какой он, к лешему, им сейчас товарищ?!! Вот обнаружит шеф, что капитан Вакулов вовсе не занят спасением впавшего в кому мага, надавит кнопку тревоги на командном пульте и амбец – по всем переулкам-закоулкам Приюта помчатся с оружием наизготовку те, кто неоднократно шел с ним рука об руку в рейды, ползал под пулями, уворачивался от молний и огненных шаров.
Значит, судьба такая – в душе Иван всегда был немножечко фаталистом…
Возле двери, ведущей в операторский зал, Вакулов замер. Надо было дождаться момента, когда кто-нибудь войдет или выйдет, и прошмыгнуть в открывшийся проход.
Ждать пришлось минут десять (Иван даже успел немного занервничать), пока в коридоре не появился Сашка Починко, неторопливо шагающий на выход. Он как раз и был тем самым дежурным, которого по приказу шефа заменил Каменев.
Иван неслышно усмехнулся. Лучшего варианта не стоило и желать: Сашка, двухметровый верзила богатырского сложения, отличался завидной флегматичностью – всегда, правда, исчезавшей в бою – и в обычной обстановке двигался настолько медленно, что, казалось, будто он просто спит на ходу. Мишка Чернышов по этому поводу не уставал придумывать все новые и новые остроты, от которых ребята просто умирали со смеху, но Сашка не обращал на них ровным счетом никакого внимания и лишь вяло отмахивался, как от назойливой мухи. Вот и сейчас на его лице застыло лениво-сонное выражение.
Вакулов замер и даже задержал дыхание – недооценивать подготовленного на совесть профессионала не стоило. При всей своей кажущейся медлительности и флегматичности Сашка мог учуять его присутствие, и тогда Иван мигом оказался бы перед лицом атакующего «медведя».
Повезло! Починко спокойно распахнул дверь, проходя в зал к операторам. За ним невидимой и бесшумной тенью осторожно просочился Иван. Сашка неторопливо обогнул пульт и важно прошествовал к выходу.
– Кто идет! – радостно завопил изнывающий от невозможности выплеснуть свою энергию Мишка. – Наш знаменитый «энерджайзер»! Саня, ты чего мечешься-то, аж в глазах рябит! Да и переоделся-то как быстро! Неужто кто нашего малыша не вовремя разбудил? Ах, мерзавцы…
Сашка и ухом не повел, продолжая идти как ни в чем не бывало. Мишка выдал еще несколько шуток, но гигант оставался невозмутимым. Он целеустремленно следовал по известному ему маршруту и отвлекаться на всякие глупости не считал нужным.
Вакулов двигался рядышком, соблюдая минимально допустимое расстояние. Он искренне надеялся, что датчики объемной сигнализации не распознают подвоха.
Не зря надеялся: все прошло на удивление гладко. Разве что в «предбаннике» часовой было нахмурился, когда Иван нечаянно задел рукавом стену, но повезло: видимо, он не счел звук заслуживающим его внимания.
В подвале Иван сразу же отстал от Сашки и дунул в противоположную сторону, где тоже можно было выйти на поверхность. И вдруг с удивлением обнаружил, что в руке у него, оказывается, все это время был зажат нож, хоть Иван никак не мог вспомнить, когда же он его достал.
Была и еще одна странность: все то время, что Вакулов шел к выходу, его не оставляло ощущение, что за ним наблюдают. Несколько раз Иван даже замирал на месте, вслушиваясь-всматриваясь в полумрак, извечно царящий под землей, но так никого и не заметил. Но гадостное чувство чужого присутствия не проходило. Однажды Ивану показалось, что он все-таки расслышал, как в темноте кто-то смеется, едва слышно, так, гаденько, но – нет, опять никого. Только мурашки отчего-то пробежали меж лопаток да струйка до ужаса холодного, просто-таки ледяного, воздуха мазнула по лицу – и растаяла, оставив после себя гадостный запах разложения…
Секретные лаборатории и закрытые научные центры ВС и АНБ США,
последующие события, 2005–2007 гг.
Нет, можно, конечно, завалиться к какой-нибудь знакомой барышне, но что-то подсказывало Ивану, что лучше бы ему сейчас находиться в Приюте. Интуиция, предчувствие, ясновидение – названия не играли сейчас никакого значения, поскольку главным было то, что он просто зная:так будет правильно.
Вот и сидел сейчас Вакулов возле дежурных, ожидая окончания допроса и от нечего делать слушая сквозь дрему ленивую трепотню ребят.
– А я раз такое видел, – начал очередную историю Петька Каменев, прихлебывая кофе из весьма внушительных размеров чашки, но и не забывая при этом окинуть внимательным взглядом картинку со следящих камер, – что и смех и грех! Захожу в метро, сажусь себе спокойненько на лавку и этюд шахматный на сотовом разгадываю.
– Да ладно, ты и в шахматы-то играть не умеешь, – тут же поддел его штатный балагур и записной шутник группы Мишка Чернышов.
– А что там уметь? – невозмутимо ответил флегматичный Петр, давно привыкший к постоянным подколкам товарища. – Там же, если слегка подумать, всего несколько вариантов ходов есть. Перебери их все – и дело с концом. Да ладно, я сейчас не об этом, не мешай!
– Молчу! – серьезно пообещал Мишка.
– Так вот, сижу себе, прикидываю варианты. А напротив деваха какая-то плюхнулась. Главное, видная такая, фигуристая, одета очень хорошо. Правда, тут же носом в какой-то дамский романчик уткнулась и на окружающих ноль эмоций. Хотя в вагоне и народу-то – раз-два и обчелся – время уже позднее было, часов двенадцать, я с дежурства ехал. На следующей остановке тетка заходит – ну просто мегера по внешнему виду. Я еще, помню, подумал, что не дай бог мне такую тещу!
– И тут она к тебе «сынок. Петюньчик родной, что ж ты мамку-то не признаешь?!», да? – встрял неугомонный Мишка. Ребята грохнули. Вакулов, несмотря на дремотность заинтересовавшийся историей, тоже улыбнулся.
– Угомонись, – добродушно отмахнулся от него Петька. – Дай дорассказать. Там Кае раз самое интересное началось. Деваха, что напротив сидела, вдруг книжку свою на пол выронила, по вагону каким-то чумным взглядом шарит, а сама за горло обеими руками держится, будто ей воздуха не хватает. Посинела вся, хрипит. И куда только красота исчезла – ну, вылитый зомби, причем не первой свежести, Я как сидел, так и пришалел: прямо не знаю, что и делать – то ли в переговорное машинисту орать, чтобы на станцию наряд экзорцистов вызывал, то ли в «скорую» звонить. Да-а… Так вот, тут девчонка вдруг на тетку эту как уставится! Глазищи в пол-лица, жуткие такие, ненависть просто брызжет, но при этом по-прежнему сказать, чувствуется, ничего не может. Смотрю – кое-как поднялась и бочком-бочком в конец вагона поплелась. Там на сиденье хлопнулась и замерла, будто сознание потеряла. Народ, что рядом ехал, в шоке, ясное дело, я на тетку эту кошусь – она в полной растерянности. Жалкая такая сидит, куда только весь грозный вид пропал? На всех так растерянно и непонимающе смотрит, а у самой слезы в глазах.
– Ага, «не виноватая я, он сам пришел»! – прокомментировал Мишка. – А у тебя, надо полагать, как трансформа пошла, все и упало?
– Уймись! – коротко посоветовал ему окончательно проснувшийся Вакулов. – Ну и чем закончилось?
Петька шумно отхлебнул кофе, глянул на мониторы и с тоской повертел в руках зажигалку. Все знали, что шеф, если учует запах сигарет не там, где нужно, сделает жизнь провинившегося невыносимой. Иван, правда, с недавнего времени имел на сей счет несколько иную точку зрения, но делиться ею с приятелями не спешил.
– Да в общем-то ничем особенным, – задумчиво пожал плечами Петька, – девица на следующей остановке в другой вагон перебежала и все время, пока тетка эта ехала, ее из-за стекла взглядом буравила. А я после на своей остановке вышел – и все.
– И все? – недоверчиво переспросил Мишка с самой что ни на есть серьезной физиономией. – А этюд?
– Да я его тогда так и не разгадал, – смущенно признался Петька. – До меня только на следующий день дошло, что я шах черной королеве, а не королю, поставить пытался…
Хохотали после его слов так, что из соседнего отсека выглянул тамошний дежурный и недовольно поинтересовался, что, мол, происходит. Ответить ему никто не смог, только вяло отмахнулись.
– А деваху ту тебе надо было на уровень некроэнергии проверить – вдруг и в самом деле зомби или одержимая? Она ведь, судя по всему, среагировала на эту женщину, потому что та очень сильной потенциальной чародейкой с уклоном в исцеление оказалась, – сказал, отсмеявшись, Иван.
– Да, знаю, – уныло согласился Петька, – но где ж я тебе «верю – не верю» [17]там бы взял? Я ж не на службе был…
– Еще не хватало, чтобы вы наше секретное снаряжение по улицам и в метро таскали! – голос шефа был непритворно строг. Никто даже не слышал, когда он вошел в отсек к дежурным, и сейчас все судорожно бросились изображать бурную деятельность. Георгий Ростиславович обвел помещение внимательным и слегка усталым взглядом.
– Совсем распустились, охламоны, – проворчал он. И негромко добавил после небольшой паузы:
– Вакулов, зайди ко мне.
Иван торопливо поднялся с места, одернул куртку и направился вслед за шефом. Мишка исподтишка успел показать ему помятый тюбик вазелина – не нужен, мол? Вакулов также молча показал ему на ходу кулак. Чернышов довольно осклабился, вновь поворачиваясь к мониторам.
В главном коридоре царил мягкий полумрак – горели лишь «дежурные» лампы. Где-то под потолком едва слышно гудели кондиционеры, и в воздухе разносился приятный запах хвойного дезодоранта.
Иван шел за Георгием Ростиславовичем и гадал, что же ему сейчас поведает их всесильный начальник. Вряд ли он позвал его лишь затем, чтобы сообщить, что ничего не удалось выяснить – в такие чудеса Вакулов давно уже не верил. В силу своей подготовки, и военной, и медицинской, Ивану как никому другому было известно, что не бывает хороших «молчунов», а бывают плохие допросчики. Георгий Ростиславович был хорошим. Он вообще был очень сильным профессионалом практически во всех областях, где ему доводилось работать. Поэтому и поднялся в свое время в Службе так высоко, и уважали его по-настоящему, а не ради подхалимажа.
Дверь в медблок внезапно распахнулась, и на пороге, прямо перед идущими, возник второй медик Команды, за свою лысину носящий довольно неоригинальное прозвище Котовский.
– Шеф, как хорошо, что я вас перехватил! – взволнованно воскликнул он, заступая им дорогу.
– Чего тебе? – недружелюбно покосился на него Ростиславыч, делая попытку обойти неожиданно возникшее препятствие. – Торопимся мы, давай потом, а?
– Ага, как же, потом! Потом никак нельзя! – убежденно заявил Котовский, не двигаясь с места. – Потом поздно будет, загнется наш Мерлин, и вы и с меня, и с него, – он кивнул на Вакулова, – три шкуры сдерете!
Шеф остановился и пытливо взглянул на доктора.
– А что такое с нашим волшебничком? Да расскажи ты толком! – взъярился он, заметив, что врач мнется и не решается говорить.
– Понимаете, шеф, – неуверенно сказал Котовский, одергивая свою хронически-мятую пижаму, – не хочу каркать, но, похоже, почки не выдержали. Недостаточность начинается. Боюсь, он уже в коме…
– Ах ты ж, как все не вовремя! – с досадой хлопнул ладонями Георгий Ростиславович. – Ладно, решим так, – он на мгновение задумался, – Иван отправляется сейчас с тобой, вы делаете все, что нужно, но ни в коем случае не затягиваете! Наши с капитаном дела тоже не терпят отлагательства, понял, кавалерист? А то знаю я вас, напьетесь втихаря как сапожники! – он погрозил кулаком вяло улыбнувшемуся заезженной шутке Котовскому, решительно повернулся и скорым шагом направился к своему кабинету.
– Давай, коллега, заходи! – ухватил Вакулова за рукав Котовский. – Слышал, что шеф сказал? Времени мало!
Иван вошел вслед за коллегой в палату. На первый взгляд здесь все обстояло точно так же, как и при прошлом посещении – безмолвной куклой застыл на постели одурманенный наркотиками чародей, мерно попискивала аппаратура… Разве что возле самой кровати появился еще один небольшой передвижной столик, на поверхности которого под белоснежной салфеткой угадывались очертания какого-то прибора, похоже, аппарата для экстренного почечного диализа. Иван, по правде говоря, даже не помнил, как последний выглядит: за все время «деятельности» приютского медблока необходимости в нем не было. А сейчас… блин, неужто Котовский прав?! Почечная кома – поганейшее дело. Но отчего же так быстро?!
Тем временем врач повел себя донельзя странно: начал с умным видом нести какую-то ахинею насчет последних показаний приборов и своих огромных сомнений в их благоприятной динамике. При этом он мельком приложил палец ко рту, словно призывая Ивана помалкивать, повернулся спиной к лючку вентиляции и аккуратно достал из кармана своей мятой пижамы сложенный вдвое блокнотный лист. Протянув его Ивану, Котовский демонстративно загремел флаконами и инструментами, явно маскируя шорох разворачиваемой бумаги.
Вакулов, ничего не понимая, осторожно развернул листок и уставился на неровно пляшущие строчки: «Ваньчик, не знаю, что ты там натворил, но в кабинете у шефа тебя ждут. Будут брать, так что делай выводы!»
Иван ошеломленно помотал головой, думая, что ему это снится. Котовский сочувственно вздохнул. Вакулов перечитал послание еще раз, стараясь осмыслить его по-новой, искренне надеясь, что пропустил где-то упоминание о том, что стал участником розыгрыша. Но ничего похожего, как ни старался, так, увы, и не обнаружил.
Коллега тем временем деловито плеснул в пустой флакон из-под физраствора какой-то смеси и, взяв из рук Вакулова листок, скрутил его трубочкой, протолкнув в узкое горлышко. Закрыл бутылку резиновой пробкой, встряхнул, чтобы листок как следует промок. Иван тупо смотрел, как бумага съеживается, превращаясь в бесформенный грязный комок. В голове метались обрывки мыслей, но ни одна из них не успевала оформиться во что-то законченное – на смену уже спешила новая, такая же недолговечная и бессмысленная.
«Стоп! А ну, хватит! Надо собраться, – решительно встряхнул головой Иван, поймав себя на том, что размышляет, откуда в амбулатории взялась кислота – вроде бы и не было? Более неактуальной мысли трудно было даже представить. – Распускание нюней оставляем для более удобного случая. Значит так, что мы имеем? Видимо, пленные сказали нечто ТАКОЕ, что заставило шефа счесть меня угрозой для Команды. Причем это не может быть какой-то дешевой провокацией, это должна быть настоящая бомба, логично увязывающаяся с уже имеющейся в его распоряжении информацией – иначе шеф просто велел бы меня проверить втихаря – и все! Гадать, собственно, не приходится: похоже, мои ночные кошмары, «инфомаги», таинственный Орден – это все звенья одной цепи. Цепи, что утянет меня на дно.
Значит, моя задача – попытаться разобраться с ней самостоятельно и по возможности уничтожить. Но как? Дождаться, пока возьмут, и решать эту проблему вместе с Ростиславычем? Нет, вряд ли: сделать что-либо путное в камере будет практически невозможно – здесь Котовский правильно намекнул – надо делать выводы, благо их немного. Всего один, если честно, и очень простой: валить из Приюта и «рвать дистанцию». А там, глядишь, будет видно!..
Из минусов – мама и Катька у них, но им сейчас вряд ли что-то грозит, скорее наоборот. Родных будут беречь как ценных заложников и «последний довод королей» в общении со мной. Так же непонятно, как, собственно, выйти из Приюта – едва ли шеф забыл шепнуть охране, чтобы меня не выпускали. Ага, теперь понятно, почему шеф заменил дежурного оператора на Петьку – это ж его правая рука! Присматривает, значит, за мной, гаденыш! До поры до времени, разумеется, пока ему «фас» не скажут!
Из плюсов – я предупрежден, а значит, вооружен – это раз! У меня есть немного времени, пока шеф будет думать, будто я решаю проблему похищенного Мерлина – это два! Он считает, что я не в курсе происходящего – это три! Одиночке сложнее действовать, но его и сложнее найти – это… а-а, к лешему эту арифметику! Как говаривал армейский прапорщик из древнего анекдота: «Что тут думать? Прыгать надо!». В принципе, это же стандартная схема: «уход с охраняемого объекта противника» – вот от нее и оттолкнемся!»…
Придя к решению. Вакулов уже не тратил времени, задержавшись лишь на секунду, чтобы молча пожать руку Котовскому – слова были сейчас лишними – и решительно двинулся на выход.
Приняв озабоченно-деловой вид, Иван целеустремленно пошагал к оружейной комнате. Опасения, что замок не отзовется на его ладонь, к счастью, не оправдались, и капитан без помех попал вовнутрь. Торопливо распахнув створки бокса со спецснаряжением, он пробежал глазами содержимое. Определившись с выбором, Вакулов решительно натянул на себя мимикрирующий комбинезон, набил многочисленные кармашки разными интересными штучками, выгреб из сейфа несколько упаковок с лекарствами и «якорем», спрятав их в один из внутренних карманов, обшитых специально для таких случаев толстым слоем поролона. Наскоро подогнал и нацепил поясную кобуру, мгновение поколебавшись, приладил под мышку вторую, облегченную. Так, с этим вроде все…
Подойдя к стеллажам с оружием, Иван вложил в кобуру свой любимый «Глок-55», во вторую – компактный, уже давно ставший раритетом ПСМ, проворно набил несколько запасных обойм, распихав их в специальные отделения на широком поясе. Два комплекта сменных глушителей к австрийскому пистолю отправились в набедренный карман. Насчет ПСМа Вакулов не заморачивался: он и так стреляет не громче детского пугача.
Немного подумав, Вакулов все же отложил в сторону внушительную «Грозу-2М» в варианте автоматно-гранатометного комплекса и разгрузку с запасными рожками и гранатами. Жаль, конечно, но так будет лучше…
Ничего не забыл? Ах, да! Еще возьмем несколько метательных лезвий и вот этот десантный ножичек. Вот теперь вроде бы совсем все. Хотя, как любит говорить мама, «сколько ни собирайся, а все равно что-то да забудешь!»
Вакулов прикрыл глаза и замер, сосредотачиваясь и настраивая себя на нужный лад.
…Когда для выбора имеется два пути, выбирай тот, что ведет к смерти. Не рассуждай! Направь мысль на путь, который ты предпочел, и иди! Воспитывай свой разум. Когда твоя мысль постоянно будет вращаться около смерти, твой жизненный путь будет прям и прост. Твоя воля выполнит свой долг, твой щит превратится в стальной щит… [18]
– Ос-ссс! – выдохнул Иван, раскрывая глаза. Он был холоден, серьезен и целеустремлен. Движения приобрели грацию дикого зверя, и зверь этот шел в бой.
Мягко хлопнула, закрываясь, дверь, и комната опустела…
Наблюдение в главном коридоре было ограничено несколькими камерами слежения. Иван хорошо помнил, как кто-то из замов Ростиславыча поставил было вопрос об усилении мер безопасности в святая-святых Приюта, но шеф лишь угрюмо посопел и пробурчал в ответ что-то о паранойе. Больше к нему никто не осмеливался лезть с этой темой.
Но, двигаясь сейчас к выходу во включенном на маскирующий режим комбинезоне, Вакулов вдруг подумал, а насколько тогдашний разговор был правдивым? Не служил ли он всего лишь ширмой для истинного режима секретности убежища? Ты уверен, что находишься в безопасности, но неожиданно… улыбнитесь! Вас снимает скрытая камера!
Струйка холодного пота поползла между лопаток. Иван про себя выругался – эдак действительно до паранойи недалеко! И вообще, если сомневаешься, то не делай – так всегда учили инструкторы, – поскольку ненужные колебания в самый ответственный момент погубят не только тебя самого, но и поставят под угрозу срыва выполнение всего задания! А это, мягко говоря, никому не нужно.
Вакулов, отбросив сомнения подальше, аккуратно шел по коридору, останавливаясь возле дверей, что вели в тот или иной отсек. Некоторое время он чутко прислушивался, не собирается ли кто-нибудь выйти, а после быстро продвигался вперед. Пару раз пришлось, прильнув к стене, пропускать спешащих по делам товарищей.
Товарищей!
Какой он, к лешему, им сейчас товарищ?!! Вот обнаружит шеф, что капитан Вакулов вовсе не занят спасением впавшего в кому мага, надавит кнопку тревоги на командном пульте и амбец – по всем переулкам-закоулкам Приюта помчатся с оружием наизготовку те, кто неоднократно шел с ним рука об руку в рейды, ползал под пулями, уворачивался от молний и огненных шаров.
Значит, судьба такая – в душе Иван всегда был немножечко фаталистом…
Возле двери, ведущей в операторский зал, Вакулов замер. Надо было дождаться момента, когда кто-нибудь войдет или выйдет, и прошмыгнуть в открывшийся проход.
Ждать пришлось минут десять (Иван даже успел немного занервничать), пока в коридоре не появился Сашка Починко, неторопливо шагающий на выход. Он как раз и был тем самым дежурным, которого по приказу шефа заменил Каменев.
Иван неслышно усмехнулся. Лучшего варианта не стоило и желать: Сашка, двухметровый верзила богатырского сложения, отличался завидной флегматичностью – всегда, правда, исчезавшей в бою – и в обычной обстановке двигался настолько медленно, что, казалось, будто он просто спит на ходу. Мишка Чернышов по этому поводу не уставал придумывать все новые и новые остроты, от которых ребята просто умирали со смеху, но Сашка не обращал на них ровным счетом никакого внимания и лишь вяло отмахивался, как от назойливой мухи. Вот и сейчас на его лице застыло лениво-сонное выражение.
Вакулов замер и даже задержал дыхание – недооценивать подготовленного на совесть профессионала не стоило. При всей своей кажущейся медлительности и флегматичности Сашка мог учуять его присутствие, и тогда Иван мигом оказался бы перед лицом атакующего «медведя».
Повезло! Починко спокойно распахнул дверь, проходя в зал к операторам. За ним невидимой и бесшумной тенью осторожно просочился Иван. Сашка неторопливо обогнул пульт и важно прошествовал к выходу.
– Кто идет! – радостно завопил изнывающий от невозможности выплеснуть свою энергию Мишка. – Наш знаменитый «энерджайзер»! Саня, ты чего мечешься-то, аж в глазах рябит! Да и переоделся-то как быстро! Неужто кто нашего малыша не вовремя разбудил? Ах, мерзавцы…
Сашка и ухом не повел, продолжая идти как ни в чем не бывало. Мишка выдал еще несколько шуток, но гигант оставался невозмутимым. Он целеустремленно следовал по известному ему маршруту и отвлекаться на всякие глупости не считал нужным.
Вакулов двигался рядышком, соблюдая минимально допустимое расстояние. Он искренне надеялся, что датчики объемной сигнализации не распознают подвоха.
Не зря надеялся: все прошло на удивление гладко. Разве что в «предбаннике» часовой было нахмурился, когда Иван нечаянно задел рукавом стену, но повезло: видимо, он не счел звук заслуживающим его внимания.
В подвале Иван сразу же отстал от Сашки и дунул в противоположную сторону, где тоже можно было выйти на поверхность. И вдруг с удивлением обнаружил, что в руке у него, оказывается, все это время был зажат нож, хоть Иван никак не мог вспомнить, когда же он его достал.
Была и еще одна странность: все то время, что Вакулов шел к выходу, его не оставляло ощущение, что за ним наблюдают. Несколько раз Иван даже замирал на месте, вслушиваясь-всматриваясь в полумрак, извечно царящий под землей, но так никого и не заметил. Но гадостное чувство чужого присутствия не проходило. Однажды Ивану показалось, что он все-таки расслышал, как в темноте кто-то смеется, едва слышно, так, гаденько, но – нет, опять никого. Только мурашки отчего-то пробежали меж лопаток да струйка до ужаса холодного, просто-таки ледяного, воздуха мазнула по лицу – и растаяла, оставив после себя гадостный запах разложения…
Секретные лаборатории и закрытые научные центры ВС и АНБ США,
последующие события, 2005–2007 гг.