– Проходите, пожалуйста. Лифт направо.
Я поднялась на второй этаж. Возле распахнутой настежь двери в квартиру стояла женщина лет сорока, с очень короткой стрижкой, в брючках в обтяжку, топе с блестками, который больше подошел бы подростку, и туфлях на высоченном каблуке. Глаза у нее были серые и злые, кожа, несмотря на усилия косметологов, дряблая, рот странно кривился, то ли женщина пыталась улыбнуться, то ли удержаться от слез.
– Здравствуйте, – сказала я. – Моя фамилия Рязанцева. Ольга Сергеевна.
– Я знаю. Проходите. Думаю, мое имя вам хорошо известно.
Пользуясь тем, что женщина шла впереди, я заглянула в листок бумаги, полученный от Ритки, вместо имени одни инициалы, Е.К. Екатерина, Елена? Обойдемся без имени.
Мы вошли в просторную гостиную, с огромным камином и хорошей копией Рубенса над ним, мягкой мебелью из белой кожи и напольными светильниками, обои с позолотой, дорогой ковер.
– Можете сесть, – кивнула хозяйка. Я выбрала диван, женщина нервно прошлась до окна и вернулась. – Надеюсь, вас предупредили, что дело… Никакая огласка попросту невозможна. Скоро выборы в Законодательное собрание, и мой муж…
– Давайте поговорим о вашей дочери, – предложила я. Женщина взглянула на меня так, точно я ей вылила кофе на вечерний наряд за полторы тысячи баксов.
– Мы как раз и говорим о том деле, из-за которого вас сюда прислали, – отрезала она. Тон у нее был такой, что, будь я менее дружелюбна, уже пять минут назад послала бы ее к черту. – Вы обязаны сознавать, что малейшая…
– Я осознала, – невежливо перебила я. – Мы перейдем к делу или мне зайти попозже?
Теперь она смотрела на меня в крайней растерянности. Либо у меня галлюцинация, либо в глазах ее появились слезы.
– Вы соображаете, с кем говорите? – наконец спросила она.
– Вы так и не представились, но я думаю, что вы жена Якименко Федора Васильевича. Все верно?
В первое мгновение я решила, что сейчас она набросится на меня. Было очень похоже на это, но дама просто стремительно покинула комнату, сцепив зубы так, что глаза от напряжения чуть не вылезли из орбит. Отсутствовала она минут пять. Думаю, именно столько времени потребовалось ей, чтобы позвонить мужу. Если они решат, что я им не подхожу, буду только рада. Видимо, в семействе наметились разногласия в оценке моей личности: лицо мадам еще пылало гневом, но интонация сменилась и стала почти любезной. Говорю почти, потому что дамочка по складу своего характера любезничать ни с кем не могла, сильных мира сего я, разумеется, не считаю, но к ним я себя не отношу. Должно быть, муж настоял на том, что искать их дочь должна именно я, и мадам пришлось с этим согласиться. Она села в кресло напротив, сцепила руки и заговорила уже гораздо спокойнее:
– Может, выпьете кофе?
Такая доброта едва не вызвала у меня слезы умиления, но я с благодарностью отказалась.
– Нет, спасибо.
– Я бы хотела, чтобы вы поняли меня правильно. Доброе имя моего мужа… скоро выборы… нам не нужны разговоры и сплетни…
– Поэтому меня и попросили заняться вашим делом, – кивнула я. Уверена, будь ее воля, она бы выцарапала мне глаза. Но это было осуществимо только в мечтах. Дама скривилась, что, видимо, должно было означать улыбку, и сказала:
– Рада, что вы это понимаете.
– Может, поговорим о вашей дочери? Простите, как ваше имя-отчество? – Лучше бы я плюнула ей в лицо. С точки зрения мадам, ее имя должен знать каждый житель нашего города. Она дернулась всем телом, точно подавилась, но нашла в себе силы ответить:
– Елизавета Константиновна.
– Как зовут вашу дочь?
– Юля.
– Когда вы видели ее в последний раз?
– В субботу. Она собиралась к подруге.
– Сегодня среда. То есть девочка отсутствует уже четверо суток. Раньше такое случалось?
– Месяц назад она сбежала из дома. Объявилась в Москве, у моего мужа там живет сестра. Разумеется, нам сразу позвонили. Дома ее не было пять дней, в Москве сначала жила у какой-то подруги или у ее родственников, я так и не поняла. Исчезать на несколько дней для нее вообще дело обычное.
– Давно это началось?
– С прошлой осени. Мы перевели ее в частную школу, но и это не помогло избавить ее от дурного влияния.
– До этого она в какой школе училась?
– В сорок второй. Школа непрестижная, спальный район, вы понимаете.
– Училась хорошо?
– Да. Сначала. С прошлой осени пошли двойки, потом хамство родителям, потом Юля стала совершенно неуправляемой.
– Говорить с ней пробовали? – Вопрос был скорее риторическим. Доверительная беседа с этой дамочкой мне виделась с трудом. Я достала из кармана зубочистку и принялась ее грызть, что, к сожалению, не свидетельствовало о моих хороших манерах, но мне на это наплевать. Достаточно того, что я оставила Сашку в машине, бедный пес скучает в одиночестве. Впрочем, я больше думала о его благе, чем о хозяйке дома, встречаться с ней воспитанной собаке ни к чему.
– Сотни раз, – ответила на мой вопрос Елизавета Константиновна. – На отца и его репутацию ей наплевать. Она так и сказала. Откуда в детях этот эгоизм?.. Вы не могли бы прекратить жевать? – строго спросила она.
– Извините, нет. Я недавно бросила курить… Мобильный у девочки есть?
– Конечно, но телефон не отвечает, выключен. Хотя она могла потерять его. Уже трижды теряла, точно нарочно. И каждый раз выбирала телефон подороже. Я говорила мужу, незачем ей его покупать, если она не ценит заботы… – Женщина махнула рукой и отвернулась.
– Вы знакомы с ее друзьями?
– В доме никого из них не было, я бы не потерпела… но по телефону звонили. Чаще всех какая-то Катя и Владик.
– Вы говорили с ними о Юле?
– Нет, конечно. У меня нет номеров их телефонов.
– Они школьные друзья Юли или просто живут рядом?
– Точно не знаю.
– Вы не пытались их найти?
– Зачем? – удивилась она.
– В субботу Юля в какое время ушла из дома?
– Около трех. Обещала вернуться в десять. Я ее очень просила, в тот день у нас были гости, и мне не хотелось, чтобы возникли пересуды… Девочка в пятнадцать лет вечером должна быть дома.
– Когда в десять она не вернулась, вы ей позвонили?
– Да, часов в двенадцать, лишь только разъехались гости. Но она не ответила. Утром я опять позвонила, то же самое. Связалась с бабушками, предупредила их… но Юля к ним не заходила. В понедельник позвонила в школу. Разумеется, на занятия она не явилась. Мы забеспокоились. Я даже в Москву звонила. Дети страшные эгоисты, к тому же неблагодарные.
– У вас есть еще дети?
– У Федора Васильевича есть сын от первого брака.
– Проблемы с законом у Юли случались?
– Вы что, с ума сошли? – возмутилась Елизавета Константиновна. – Федор Васильевич…
– Федор Васильевич поспешил бы пока не поздно проблемы разрешить, это я прекрасно понимаю. Но вопрос я задала вполне конкретный.
Она в отчаянии покачала головой, в глазах ее стояли самые настоящие слезы, одна слезинка даже скатилась по щеке, выглядело все это даже трогательно.
– Как вы можете, – прошептала она.
– Если вы хотите от меня каких-то результатов, потрудитесь быть откровенной. Если вам это не по силам, ищите дочь сами.
Она надолго замолчала. Я уже собралась удалиться, и тут она наконец обрела дар речи.
– Проблемы были. Кто-то из ее дружков обокрал гараж. Слава богу, Юля при этом не присутствовала. Потом на дискотеке устроили потасовку, и всех забрали в милицию. Дочь была так пьяна, что не могла позвонить домой. Три месяца назад у родителей ее подруги пропали деньги, довольно крупная сумма. Выяснилось, что деньги взяла собственная дочь, но Юля здесь ни при чем. Она не воровка, уж можете мне поверить. Был еще случай – их как-то задержали возле Горбатого моста.
Октябрьский мост, в просторечии Горбатый, прозванный так из-за своей формы, напоминающей перевернутый полумесяц, был местом сбора городских проституток. Рядом парк, куда счастливые пары и отправлялись, если у избранника не было машины. Там из-под каждого куста доносились сладкие стоны, еще чаще вопли и матерщина. Куда они отправлялись зимой, мне неведомо, может, в те же самые кусты, охота, как известно, пуще неволи. Милиция появлялась там редко, выходит, девчонке просто не повезло.
– Я, конечно, была в шоке, – кашлянув, продолжила Елизавета Константиновна. – Потребовала объяснить, как такое могло произойти. Юля сказала, что они с подружкой просто гуляли, а милиция забирала всех подряд. Вы не верите? – вдруг спросила она.
Я пожала плечами:
– Почему же. Иногда такое случается.
– А вот я не верю. Приличных девушек не забирают. Только тех, кто шляется по ночам бог знает где, забыв, что ее отец… Впрочем, я отвлеклась. Вот, пожалуй, и все.
– Наркотики? – спросила я.
– Слава богу, нет. Иногда являлась пьяной. Два или три раза. В каком виде она пребывает, когда не ночует дома, могу только догадываться.
– Можно взглянуть на комнату вашей дочери? – Видя недоумение на лице женщины, я пояснила: – Она могла где-то записать телефоны друзей, очень бы пригодились фотографии.
– Хорошо, пойдемте.
Мы поднялись на второй этаж, помещения здесь были попроще. Женщина толкнула ближайшую дверь и отступила, пропуская меня в комнату.
Комната была небольшой и уютной. Кровать застлана клетчатым пледом, на окне голубые шторы с рюшами, плюшевый медведь, книги на полках. Я пробежала взглядом по корешкам, в основном фантастика. Слева тонкая брошюра «Как завоевать друзей», том Фрейда, рядом сонник.
– Юля много читает?
– Не уверена. Если читает, то какую-нибудь ерунду.
– С вашего разрешения я загляну в стол?
– Я там смотрела. Никаких телефонов. Она не хотела, чтобы я знала о ее друзьях. Юля очень хитрый и осторожный ребенок.
– Вы раньше проверяли ее стол?
– Конечно. Нашла дневник. У нас после этого вышел крупный разговор. Я заставила ее уничтожить эту гадость. Так что вы вряд ли что найдете.
– Что было в дневнике?
– Хотите, чтобы я повторяла всякие пакости?
– Только в общих чертах.
– Обливала грязью своих родителей. Ей бы папашу алкоголика и мамашу училку, тогда бы знала… – прошипела женщина с поразившей меня злобой.
– Простите, а кем вы работаете?
Она нахмурилась, точно я спросила страшную глупость.
– Федор Васильевич очень занят, он много работает и имеет право на то, чтобы дома ему создавали нормальные условия для отдыха.
– Вы сами их создаете или домработница?
– Дважды в неделю к нам приходит уборщица, все остальное на моих плечах. Поверьте, быть супругой такого человека, как Федор Васильевич, совсем нелегко. Это тоже труд и…
– А где вы работали раньше?
– Это имеет какое-нибудь отношение к исчезновению дочери? – недовольно спросила она.
– Нет. Простое любопытство.
– Я работала в институте.
– Кем работали?
– Лаборантом. Я не имела возможности получить высшее образование из-за тяжелого материального положения нашей семьи. А выйдя замуж, все силы отдала мужу, то есть его карьере.
Слушая ее и время от времени согласно кивая, я, устроившись на стуле, не спеша просматривала содержимое трех ящиков стола. Ничего особенного. Несколько учебников, тетради. В большинстве из них заполнены две-три страницы. Я полистала школьный дневник. Химия, математика, физика – тройки, литература, история – пятерки. Под обложкой две фотографии. Девочка с косами и серыми грустными глазами. На другой пушистый белый кот.
– Это ваша дочь? – спросила я.
– Да, – подойдя к столу, ответила женщина.
– Давно сделана фотография?
– Не знаю. Я ее раньше не видела.
У девчушки было милое личико, назвать ее девушкой было трудно – девочка, девчушка, и уж совсем невозможно представить ее пьяной или взламывающей чей-то гараж.
– Кот тоже ваш? – кивнула я на вторую фотографию.
– Был. Юля принесла его с улицы, хотя я ей сто раз повторяла: животное в доме… он все обои порвет… и паркет… вы же понимаете.
– Понимаю. У меня собака.
– Вот видите. Это же просто кошмар. Я потребовала избавиться от него. Вы не представляете, какой скандал она мне закатила.
– От кота избавились? – вздохнула я.
– Его забрала Валентина… уборщица.
– Какие у Юли с ней отношения? – заинтересовалась я.
– С уборщицей? Помилуйте, какие же могут быть отношения?
– Дружеские, к примеру.
– Ну, знаете ли… Странные у вас фантазии.
– Номер ее телефона у вас, конечно, есть?
– У нее нет телефона.
– Вы ее о дочери не спрашивали? Не могла Юля отправиться к ней?
– Конечно, нет. С какой стати? Но я, разумеется, спрошу.
– Когда она приходила в последний раз?
– Сегодня.
– Но о дочери вы с ней не говорили?
– Я не обсуждаю свои проблемы с домработницей. – Она поспешно вышла из комнаты, а я сосредоточилась на содержимом письменного стола.
Мадам права, девочка – ребенок осторожный, никаких записей и номеров телефонов, а тем более фотографий. На всякий случай я заглянула в шкаф, проверила карманы куртки и плаща, что висели на плечиках. Пусто. Пролистала книги. Открытка с днем рождения. «Ты – царевна Несмеяна, но я заставлю тебя хохотать до слез», – прочитала я, и подпись: «Твой Кот». Детишки обожают прозвища. Спрашивать мамашу о приятеле дочери, скорее всего, бесполезно. Тут она как раз вернулась, на ее лице читалось недоумение.
– Звонила Валентина, забыла свою сумку. Я спросила про Юлю, оказывается, она заходила к ней в субботу. Около пяти. Пробыла минут двадцать и ушла. Ничего не понимаю. Что у них может быть общего?
– Кот, – напомнила я.
– О господи, я даже не подумала… Конечно, кот. Что же еще?
– Приятель у вашей дочери есть? – все же спросила я.
– Понятия не имею. Могу сказать одно: после того инцидента с милицией, ну, когда их забрали возле Горбатого моста, я отвела ее к гинекологу. Так вот моя дочь – девушка. Была, по крайней мере, – пробормотала она.
– Приятель – не обязательно любовник, – дипломатично изрекла я и показала открытку. – Прозвище Кот никогда не слышали?
– Я бы этого не потерпела. – Открытку она в руки брать не стала и даже убрала их за спину, на лице отвращение, скорее всего, не к открытке, а к существу, которое способно называть себя котом. Я вернула открытку на место.
– Что ж, очень жаль, что вам ничего не известно о друзьях Юли, пара телефонных номеров очень бы облегчила поиски. Придется заглянуть в школу. Если Юля вернется или позвонит, дайте мне знать.
Я протянула ей визитку и пошла к двери, фотографию девочки я прихватила с собой.
– Я бы хотела встретиться с вашей домработницей, – сказала я, точно зная, что ей это не понравится. Так и есть.
– Зачем? – тут же насторожилась она.
– Вдруг Юля ей что-то рассказывала? Может, кто-то звонил при ней или заходил?
– Проще сказать, вы намерены собирать сплетни о нашей семье, – посуровела дама.
Я позволила себе удивиться:
– Как же еще я найду вашу дочь?
Я уже была возле двери, когда женщина впервые проявила материнские чувства, она вдруг жалобно спросила:
– Как вы думаете, с ней ничего не случилось?
– Надеюсь, нет, – ответила я.
В машине я показала фотографию Сашке.
– Если хочешь знать мое мнение, на ее месте я бы тоже сбежала. Но дело есть дело. Давай заглянем к одной женщине. Она любит котов, возможно, и собак тоже.
Жила Валентина за рекой в частном доме, выглядел он довольно убого, зато красавец кот, что сидел на крыльце, был явно доволен жизнью. Я без труда узнала его, это он был на фотографии. На крыльце появилась женщина – наверное, услышала шум подъехавшей машины. Я поколебалась: стоит ли взять с собой Сашку или нет, и в конце концов оставила его в машине. Женщина показалась мне очень молодой, худенькая, в джинсах и бежевом свитере, светлые волосы собраны в хвост, лицо интеллигентное, симпатичное. Только подойдя ближе, я заметила морщинки возле глаз и носа, на самом деле ей было лет сорок, может, даже больше.
– Вы Валентина? – спросила я.
– Да.
– А я Ольга. Ищу Юлю по просьбе ее родителей. – Я предъявила удостоверение, на которое женщина даже не взглянула.
– Заходите.