Полынская Галина. Агний

   - Так что же, пусть все так и остается? Они же изуродовали Лерку ни за что ни про что!
   Костя промолчал. Я тоже ничего не говорила, понимая, что он прав. От осознания этой правоты, от полного бессилия перед ублюдками, уверенными в своей безнаказанности, меня затрясло и залихорадило ещё больше, но не от температуры, а от злости, граничащей с ненавистью - с абсолютно незнакомым и несвойственным мне чувством.
   Проживал Костя Калугин в большом сталинском доме. В вестибюле дежурил охранник. Володя на руках внес меня в лифт, и мы поднялись на четвертый этаж. На металлической двери с домофоном была привинчена табличка: "Калугин Николай Николаевич" и больше ничего, никакого номера квартиры. Костя открыл дверь своим ключом и мы вошли в огромный холл с кожаным диваном и креслами.
   - Папа! - негромко крикнул Костя.
   - Да! - раздался откуда-то голос, - проходите в зал, я сейчас!
   Володя разулся и пошел вслед за Костей, держа меня на руках. В зале мне сразу же бросился в глаза камин в полстены, потом уже я увидела висящий на стене плоский черный экран домашнего кинотеатра и резные напольные часы под потолок. Зал был освещен неизвестно откуда берущимся лиловым сиянием. На темно-красном диване лежало штук пять пультов дистанционного управления, Костя взял один из них, пощелкал кнопками и потолок вспыхнул нормальным верхним светом.
   - Располагайтесь, - кивнул Костя, - я сейчас.
   Он был без обуви, но все ещё в пальто. Пока он куда-то ходил, Володя присел на диван, а меня устроил у себя на коленях.
   - Лер, ты как? - он обеспокоено посмотрел на мое, с позволения сказать лицо, покрытое испариной. Мне оставалось только пожать плечами.
   Вернулся Костя, он был без пальто, а в руках держал поднос с бутылкой "Реми Мартен", бокалами, пепельницей, пачкой сигарет и тарелочкой с нарезанным лимоном. Поставив все это на прозрачный стол около дивана, он спросил, хотим ли мы есть. Мы оба отказались, я - по причине мешающей жить тошноты, а Володя, вероятно, из солидарности. Костя снова пощелкал кнопками на пульте, и я услышала, как едва слышно зашелестела вентиляция, после этого он закурил, а я попросила Вовку снять ботинки с моих ног и посадить мой полутруп на диван, ибо на его коленях мне было жестко и неудобно. Вовка оперативно выполнил эту просьбу, отнес мои видавшие виды говнодавы в коридор, а Костя тем временем налил коньяк в две рюмки.
   - Вам нельзя при сотрясении, - предупредил он мой вопрос. - Какой сок хотите?
   Я отказалась, мне действительно ничего больше в этой жизни не хотелось, кроме того, чтобы сидеть неподвижно, и пусть меня не трогают. И с места не сдвигают. Костя с Вовкой выпили не чокаясь, и тут в стене между камином и телевизором открылась совершенно незаметная дверь и к нам вышел представительный седовласый мужчина в махровом темно-синем халате. Его зачесанные назад волосы были мокрыми, видно от только вышел из ванной. Ростом он был чуть пониже Кости, грузного телосложения, но из-за бесспорного внешнего сходства не оставалось никаких сомнений - это Костин папа. Правда, черты его породистого лица портил хищный ястребиный нос.
   - Прошу прощения, что заставил ждать. Здравствуй, Володя. - Вова поднялся и пожал протянутую руку. - Как ты вырос, возмужал! Красавец! Давно я тебя не видел.
   - Почти три года, Николай Николаевич, - улыбнулся Вовка.
   - Да-а, время летит. Где сейчас работаешь?
   - В рекламном агентстве, компьютерное обеспечение.
   - Хорошо, молодец, - он потер ладони и посмотрел на меня. - Это, если не ошибаюсь, пострадавшая леди?
   - Да, - еле выговорила леди.
   - Как вас зовут? - он обошел стол и приблизился ко мне.
   - Лера. Валерия, - ответил за меня Вовка.
   - Превосходное, редкое имя. Давайте-ка мы с вами пройдем в смотровую, Валерия.
   Вовка собрался было с нами, но Николай Николаевич его остановил.
   - Вы ребята сидите, общайтесь, мы с Лерочкой сами управимся.
   Я сползла с дивана и шатаясь, как вдребезги пьяная, пошла вслед за Николай Николаевичем.
   Шли мы по коридорам так долго, что мне стало казаться, будто в этой квартире не менее семидесяти комнат. Наконец, хозяин апартаментов остановился у темной дубовой двери с золотистой ручкой. Открыв её, он пропустил меня вперед, и я оказалась в самом настоящем медицинском кабинете.
   - Проходите, Лерочка, раздевайтесь и на кушетку, - он вышел в сообщавшуюся с кабинетом комнату.
   Когда я разделась, Николай Николаевич вернулся, одет он был в белый халат.
   - Ложитесь, Лерочка.
   Кряхтя и постанывая я улеглась на кушетку. Было полное ощущение, что я нахожусь в больнице, но никак не в квартире. Николай Николаевич осматривал меня долго и тщательно, особенно много времени он потратил на мое лицо. Закончив осмотр, он встал, подошел к раковине и начал мыть руки.
   - Можете одеваться. Скажу вам сразу, Лерочка, дела обстоят не очень хорошо. У вас сломан нос в двух местах, выбита челюсть, но это легко поправимо. Хуже то, что у вас повреждены лицевые косточки, нужна операция. Кроме того, у вас серьезные ушибы и сотрясение мозга. Поразительно, что вы при всем этом ещё и сносно двигаетесь. - Он вытер руки висевшим на стене полотенцем. - Я могу порекомендовать вам хорошего специалиста.
   - А вы сами можете привести меня в человеческий вид? - я застегнула мастерку и без сил прислонилась к выкрашенной белой краской стене.
   - К сожалению, мои услуги дорого стоят.
   - Сколько?
   - По самым минимальным расценкам - шесть тысяч долларов.
   - А сколько за пластическую операцию? Что бы до неузнаваемости? Новое лицо?
   - Восемь.
   - Здесь, у вас или в клинике?
   - По желанию. Здесь у меня есть все необходимое.
   - Я согласна.
   - Вы располагаете такой суммой?
   - Вам деньги вперед?
   - Ну, что вы, Лерочка, достаточно аванса, остальное после операции.
   - Каков аванс?
   - Три тысячи.
   - Я согласна.
   - Договорились.
   Мы вернулись в зал. Из невидимых динамиков лилась приятная чистейшая музыка, Костя с Вовкой приканчивали бутылку "Реми" и вспоминали о чем-то своем. Увидев меня с Николай Николаичем, Вовка вскочил с дивана.
   - Ну что? - спросил он. Его глаза блестели, на щеках горел румянец, на лице же Кости не было заметно ни малейших признаков опьянения.
   - Николай Николаевич любезно согласился привести меня в божеский вид, - ответила я, падая на диван. - Простите, Костя, можно телефон?
   Глава пятая
   Я позвонила своему бывшему супругу, в прошлом блестящему юристу Дене, ныне вице-президенту филиала Внешторгбанка Денису Васильевичу Виноградову. Звонила я на мобильный, минуя всех секретарш.
   - Я слушаю, - раздался Денин голос.
   - Денис, привет, это Лера.
   - Лерочка! - обрадовался он. - Куда ты пропала?
   - Потом расскажу, - у нас сохранились превосходные отношения, быть может потому, что я никогда не донимала его по пустякам и старалась звонить только в самых крайних случаях.
   - У тебя какой-тот странный голос, я едва тебя узнал, что случилось?
   - Денис, мне срочно нужны деньги.
   - Сколько?
   - Десять тысяч.
   - Чего?
   - Долларов.
   Возникла пауза.
   - Лера, это большие деньги.
   - Одолжи под продажу моей квартиры, выручи.
   - Лера, что случилось?
   - Я попала в катастрофу, нужна пластическая операция.
   - Господи! Когда?!
   - Вчера. Денис, ты одолжишь мне денег? Под божеские проценты?
   - Какие проценты, о чем ты?! Тебе наличными?
   Я закрыла трубку рукой и спросила у Николая Николаевича.
   - На счет, - ответил он и записав на листке номер, название банка, протянул мне.
   - Переведи на счет сначала три тысячи, - я продиктовала Денису номер, - а в конце месяца пять. Две мне нужно наличными.
   - Когда?
   - А когда сможешь? Мне бы желательно быстрее.
   - Завтра утром, с открытием банка сделаю, а наличные тебе куда подвезти?
   - Ты помнишь Володю Колоскова?
   - Твоего верного Санчо Пансо? Конечно помню.
   - К обеду он подъедет к тебе в банк, ему и отдай, ладно?
   - Конечно, Лерочка, а где ты? В какой больнице?
   - Не важно. Денис, у меня к тебе огромная просьба, если тебя кто-нибудь, хоть кто-то обо мне спросит, поинтересуется, давно ли ты меня видел, слышал, говори, что после развода мы не общаемся и ты понятия не имеешь, где я, договорились?
   - Договорились, - его голос прозвучал немного растерянно. - Лер...
   - Я тебе потом все объясню. Лады?
   - Лады.
   Я нажала кнопку отбоя и положила телефон на диван. Этот разговор стоил мне последних физических и моральных сил. Я откинулась на спинку дивана и закрыла глаза. Темнота немедленно закрутилась бешеным волчком и мне пришлось опять выпрямиться и раскрыть горящие веки.
   - Володя, Лера остается у нас, - сказал Николай Николаевич, - если хочешь, останься переночевать.
   - Нет, спасибо, я домой поеду. Лер, тебе привезти твои вещи?
   - Да... - начала было я, но во время опомнилась. - Нет! Не вздумай ходить ко мне домой!
   - Я понял...
   - Не беспокойся, Володя, у Леры будет все необходимое, - сказал Николай Николаевич, - а сейчас ей надо отдыхать.
   Я продиктовала Вовке адрес банка Дениса, попрощалась с ним и почувствовала, что сейчас меня начнет рвать.
   - У-у-у, - выдавила я сквозь сжатые зубы.
   Костя подхватил меня под белы рученьки и через дверь в стене доставил в отделанную черным кафелем уборную. Меня долго и безудержно рвало в сверкающий "золотой" унитаз, а Костя деликатно стоял за дверью. Когда желудочная экзекуция закончилась, я, трясущейся рукой оторвала кусок бумажного полотенца, висевшего рядом и осторожно вытерла распухшие губы. Доползти до раковины мне удалось ценою невероятных усилий. Стараясь не смотреть на себя в зеркало, я прополоскала рот и осторожно сполоснула лицо. Держась за черные стены с едва заметными зеленоватыми прожилками, я добрела до двери и выпала из ванной прямо в Костины объятия. Он молча взял меня на руки и понес через зал по коридору. Что было дальше я уже не помнила.
   Проснулась я от неприятного ощущения, что на меня кто-то пристально смотрит. Открыв глаза, я увидела, что поблизости никого нет, а я лежу на кровати в небольшой, но очень уютной комнате в светло-бежевых и белых тонах. Сквозь светлые портьеры лился утренний свет, чувствовала я себя значительно лучше, но очень уж хотелось пить и в туалет. Отогнув край невесомого шелкового одеяла, я обнаружила, что на мне надета бледно-желтая пижама, такого же цвета халат висел рядом на спинке стула. Поднималась и садилась я как в замедленной киносъемке, но все же я это сделала. Вот только на халат сил уже не осталось и я, как была в пижаме и босиком, поползла к дверям. Где я находилась и где располагалась уборная я не имела ни малейшего понятия, поэтому шла наугад. Конечно, "шла" было сильно сказано, я перемещалась, держась обеими руками за стену и переводя дух через каждые полтора шага. Наконец я услышала голоса. В проеме кухонной двери стоял Костя, одетый в серый аддидасовский костюм и какая-то пожилая женщина. Увидев бледно-желтый призрак, Костя сказал:
   - Привет, Лера, я как раз говорил Варваре Сергеевне, что у нас появился новый жилец.
   Варвара Сергеевна обернулась и увидев меня всплеснула руками и сказала:
   - Господи! Кто ж тебя так, девонька?!
   Люди будто сговорились задавать мне один и тот же бестактный вопрос.
   - Лера, Варвара Сергеевна наша домработница и папина ассистентка.
   Я что-то невнятно пробормотала и спросила насчет туалета. Причитая и охая, Варвара Сергеевна проводила меня в нужном направлении и доставила обратно в комнату. Там, у окна стоял Костя.
   - Лера, - сказал он, подходя к противоположной кровати стене, - вам не обязательно ходить так далеко, здесь все есть, - он открыл незаметную дверь и моему взору предстала большая ванная комната с зеркалом во всю стену. Я подумала, что у хозяев этой квартиры прямо таки страсть к незаметным дверям. Пока Варвара Сергеевна укладывала меня в кровать, Костя сходил за отцом.
   - Ну-с, как наши дела? - на Николае Николаевиче был почти такой же костюм, как и на сыне.
   - Так себе, - честно призналась я, - но говорить стало не так больно.
   - Это хорошо, - он ощупал мою челюсть, - очень хорошо... Я тебе её вчера вправил.
   - Когда? - удивилась я.
   - Когда вы, леди, в обморок упали, - улыбнулся он. Все это время Варвара Сергеевна смотрела на меня и качала головой с аккуратной почти седой прической.
   - Что ж за христопродавцы-то а?! - наконец не выдержала она.
   - Христопродавцев у нас хватает, - Николай Николаевич поднял рукав пижамы на моей правой руке и на сгибе локтя я увидела три следа от укола. Варвара Сергеевна, в кабинете на столе лоток, принесите его, пожалуйста.
   - Пойду кофе сварю, - сказал молча стоявший у дверей Костя.
   - Мне без сахара, - как-то машинально сказал Николай Николаевич, оттягивая нижние веки моих глаз и что-то там рассматривая. Варвара Сергеевна принесла лоток на котором лежали одноразовые шприцы и ампулы. Я закрыла глаза и отвернулась - не выношу этого зрелища. К счастью я почти ничего не почувствовала.
   - Папа, - в приоткрывшуюся дверь заглянул Костя, - там Володя приехал.
   - Зови его сюда, - Николай Николаевич опустил рукав пижамы и накрыл меня одеялом до самого подбородка. Вошел Вовка с большим целлофановым пакетом в руках.
   - Здравствуйте, Николай Николаевич, - сказал он, глядя на меня.
   - Здравствуй, Володя, - он поднялся со стула на котором сидел, - вы поговорите пока, только недолго, Лерочке нельзя переутомляться. Пять минут.
   - Да, конечно.
   Из комнаты все вышли, Вовка поставил пакет на стол, а сам присел на стул рядом.
   - Как ты, Лер?
   - Лучше чем вчера. Ты в банке был?
   - Да, - он вытащил из пакета большой пухлый коричневый конверт, - это деньги, две тысячи, три Денис перевел на счет сегодня утром.
   - Замечательно.
   - А там ещё фрукты всякие, это он купил ещё до моего приезда... Хороший у тебя муж. Да, на работу тебе позвонил, сказал, что ты заболела, тебе привет передавали и пожелали поскорее выздоравливать
   - Спасибо. Володь, мне надо чтобы ты ещё кое-что для меня сделал.
   - Все что угодно.
   - Мне нужен пистолет и еще, найди мне высококлассного специалиста, который смог бы меня в кратчайшие сроки научить драться и владеть оружием.
   Володя пристально смотрел на меня, слегка прищурив глаза.
   - Лерка, ты что задумала? Ты что, решила сама с ними поквитаться? Одна?!
   Я кивнула, но не стала говорить Володе, что решила не только поквитаться. Я собиралась совершить похищение. Грубо говоря, я собиралась выкрасть Агния у Владимира Михайловича и его цепных барбосов.
   Глава шестая.
   До операции оставалось меньше недели. Мои сотрясенные мозги пришли в норму, вот только лицо по-прежнему было далеко от божьего замысла. Вовка приезжал почти каждый день и каждый раз пытался отговорить меня от безумных, по его мнению, планов. Я отмалчивалась, не посвящая его в то, что с утра до ночи только тем и занимаюсь, что эти планы вынашиваю и разрабатываю.
   Я сидела в "своей" комнате за столом и рассматривала принесенные мне Николаем Николаевичем каталоги, на глянцевых страницах которых, вместо одежды были губы, носы, подбородки... У меня никак не получалось что-нибудь выбрать, как-то не складывались отдельные части в целое лицо и я уже начала постепенно злиться, когда в дверь постучали, и вошел Костя.
   - Привет, - сказал он, - не помешал?
   - Нет, что ты, заходи, - я захлопнула каталог и отложила от себя подальше. Костя присел на низкую банкетку у стены. На нем были светлые брюки и пестрая рубашка. Я посмотрела на него и в который раз отметила про себя, что не получается представить Костю в постели с женщиной. "Наверное, это все равно, что спать со статуей или со Снежным королем", - подумала я.
   - Скоро операция, - сказал он. - Волнуешься?
   - Так, - неопределенно пожала я плечами. - Никак лицо себе выбрать не могу.
   - Давай вместе попробуем.
   Я покосилась на каталоги.
   - Нет, сделаем по-другому, - сказал он, проследив мой взгляд. - Я сейчас.
   Он вышел и вскоре вернулся с ноутбуком. Поставив его на стол, Костя открыл экран и защелкал кнопками. Я присела на стул рядом.
   - Я заранее ввел сюда твои данные.
   - Какие именно?
   - Особенности и строение черепа.
   На экране показалась моя голова, вернее её контуры... без лица. Стало как-то не по себе.
   - С чего начнем?
   - С носа, - немедленно ответила я.
   - Хорошо.
   Часа через три наших совместных усилий, с экрана смотрело мое будущее лицо. И оно мне нравилось. Очень. Войдя во вкус, Костя подобрал ещё и возможный вариант прически. Мои темно-русые волосы он осветлил до цвета шампанского и я с удивлением уставилась на прекрасную незнакомку на экране. Внезапно мне стало страшно.
   - Это не я, - покачала я головой, отодвигаясь от стола. - Это не я!
   - Ты, - он увеличил изображение и зеленоглазое чудо уставилось на меня в упор. - Это ты и твоя новая жизнь.
   - Боюсь, - честно призналась я. - А вдруг не получится, и я навсегда останусь уродом?
   - Ты можешь быть совершенно спокойна, в пластической хирургии отец специалист высочайшего класса.
   "Еще бы, - подумала я, - восемь тысяч!"
   - Все будет хорошо, - сказал Костя, взял меня за руки и тут я, пожалуй, впервые, увидела, как он улыбается. У него оказалась красивая улыбка и мраморное лицо наконец-то стало похоже на живое.
   В день операции приехал Вовка с цветами. Он так волновался, что Костя был вынужден налить ему водки. Я же напротив была совершенно спокойна. Утром, днем и вечером я смотрела на лицо на экране, постепенно привыкая к нему. И привыкла.
   Вовка остался волноваться в одиночестве - Костя и Варвара Сергеевна ассистировали Николаю Николаевичу. Меня переодели в короткую белую рубашку и разовые тапочки. Из кабинета мы вошли в самую настоящую операционную. Забираясь на стол, я все же ощутила неприятную холодную дрожь. Пока Николай Николаевич готовился к операции, Костя сделал мне в вену укол и глядя поверх маски, наполовину закрывавшей лицо, тихо сказал:
   - Не волнуйся, все будет хорошо. Считай вслух до десяти.
   - Раз, два, три... - сказала я и куда-то провалилась.
   Сознание возвращалось медленно, я будто поднималась откуда-то из глубины.
   - Лера, - послышался голос Кости.
   - М-м-м... - подала я признак жизни.
   - Просыпайся, - сказал голос Николая Николаевича, - все позади.
   Я приоткрыла глаза, комната завертелась и меня стошнило. Своего тела я не ощущала совсем, а голова казалась раза в три больше. С чувством безграничного облегчения я мысленно повторила слова Николая Николаевича все позади. Как же я ошибалась! Саму операцию я не чувствовала, будучи под наркозом, а вот все прелести послеоперационного кошмара мне пришлось испытать в полной мере. Николай Николаевич поработал не только с моим лицом, но и с телом. Под тугими бинтами все страшно болело, чесалось, зудело и я доходила до исступления от невозможности что-либо с этим поделать. Невозможно было стоять, сидеть, лежать, ходить и я миллион раз задала себе вопрос - как же женщины добровольно идут на такое без особой необходимости?!
   Наконец настал день, когда с меня должны были снять бинты. С замиранием сердца ждала я этого события. Мне казалось, что осточертевшие тряпки падают так мучительно медленно... Наконец я оказалась на свободе.
   - Ну что ж, - сказал Николай Николаевич, внимательно осматривая меня со всех сторон, - превосходно... превосходно...
   - Можно мне в зеркало посмотреть? - голос у меня дрогнул, и я кашлянула, чтобы скрыть волнение.
   - Конечно, - он подвел меня к большому зеркалу, висящему на стене в кабинете, и я едва не разрыдалась в голос, увидев себя. Я вся была в ужасных багровых рубцах.
   - И это вы называете превосходно?! - слезы все-таки брызнули из глаз.
   - Успокойтесь, Лерочка, - улыбнулся Николай Николаевич, - все это быстро заживет и исчезнет. Конечно, останутся шрамы, но я их зашлифую и вы сами не поверите, что вам когда-то делали операцию.
   - Хотелось бы верить, - пробормотала я, надевая тонкую рубашку. Если бы избившие меня сволочи знали, через что мне пришлось пройти, и как я их возненавидела, они, наверное, улетели бы жить на другую планету, ведь женщина, которой двигает ненависть, гораздо страшнее и изобретательнее мужчины.
   Глава седьмая.
   Николай Николаевич оказался прав. После довольно неприятной процедуры шлифовки, я наконец-то получила возможность созерцать себя в зеркале с любопытством и без ужаса. При росте сто семьдесят пять, я всегда имела хорошую спортивную фигуру - результат долгого занятия плаванием, но при сидячей редакторской работе и отвращении к диетам, конечно появилось кое-что лишнее. Это лишнее осталось в прошлом. Я разглядывала длинноногую красотку с тонкой талией, идеальными бедрами и грудью, тонкий правильный нос, классически надломленные брови, огромные зеленые глаза, прекрасно вылепленные скулы, подбородок и мягкие волны волос цвета шампанского, струящиеся ниже лопаток.
   - Ну, что скажешь? - с гордостью за свое творение спросил Николай Николаевич.
   - Поразительно! - только и могла выдохнуть я. - Поразительно!
   - Пойдем, Венера, покажу тебя восторженной публике.
   Я надела телесного цвета бикини и пошла вслед за ним в зал, где на диване сидели Вовка, Костя и Варвара Сергеевна. Увидев меня, Вовка вытаращил глаза и немного приоткрыл рот, Варвара Сергеевна снова всплеснула руками с возгласом: "Господи!", а у Кости был взгляд скульптора на только что законченную статую.
   - Лерка, я бы тебя ни за что не узнал! - сказал Володя, обретя дар речи. - Фантастика!
   - Это-то мне и надо, - улыбнулась я. - Что с моей квартирой?
   - Денис продал по доверенности, как ты и просила, со всей обстановкой. Твои вещи у меня. На свое имя я снял тебе однокомнатную на Таганке.
   - Замечательно. А что насчет тренера?
   Вовка замялся.
   - С этим ничего не вышло, - вздохнул он. - Я не нашел такого человека.
   - Или не хотел искать?
   - Лера, ну подумай сама, во что ты собираешься ввязаться! - он посмотрел на Костю и Николая Николаевича, словно искал у них поддержки.
   - А что плохого в том, что я хочу научиться владеть своим телом, чтобы при случае уметь за себя постоять? Что в этом такого ужасного?
   - Действительно, - кивнул Николай Николаевич, не подозревавший о моих истинных планах и намерениях, - Вот, например, Костя может потренировать Лерочку, все-таки он десять лет занимался боевыми искусствами.
   - Да, вот о Косте я как-то не подумал, - проворчал Вовка.
   - Теперь у меня достаточно денег, чтобы оплатить курсы восточных или не восточных единоборств, - я ослепительно улыбнулась хмурому Вовке и неподвижному, как изваяние, Косте. Вслух я не стала произносить, что у меня теперь также достаточно средств и на приобретение боевого пистолета.
   Я заплатила Николаю Николаевичу ещё полторы тысячи и осталась у них в доме, заниматься с Костей. На какую-то определенную работу он не ездил, в основном помогал отцу в домашней операционной, так что времени у него было навалом. А тут ещё Николай Николаевич засобирался на международный симпозиум в Лондон и Константин совсем остался без дела. Начинать тренировки он не очень-то спешил, нагрузил меня физическими упражнениями отжиманиями, приседаниями и пр, а сам безвылазно сидел в своих апартаментах. Меня это и раздражало и задевало. Пару раз хотелось плюнуть, собрать вещи и гордо удалиться, но желание рано или поздно начать тренировку, оставляло меня в квартире Калугиных.
   Ни с того ни с сего Костя прекратил свое затворничество и активно занялся мною. Он поднимал меня ни свет, ни заря, вытаскивал на улицу и заставлял бегать вокруг дома по полчаса без перерыва, потом шли гимнастические упражнения до седьмого пота, душ, невесомый завтрак и комната пыток - помещение, оборудованное под тренажерный зал. По началу я думала, что мои протестующие вопли досаждают соседям, но Константин меня успокоил, сказав, что их квартирка занимает все левое крыло здания. Когда я доходила до слез и отчаяния, он холодно заявлял, что это моя идея и я в любой момент могу все это прекратить. И, стиснув зубы, я продолжала.
   Однажды он решил, что я готова приступить непосредственно к тренировкам.
   - Начнем с самого простого, - сказал он, прикрепляя к стене тренажерного зала анатомический атлас человека, - вот болевые точки. Тебе их надо запомнить и научиться сразу безошибочно определять, в критической ситуации у тебя не будет времени их выискивать.
   Зеленым маркером он начал рисовать кружочки. Я, одетая в велосипедные штанишки и облегающий топ, сидела на толстом мате и отдыхала. Закончив, он положил маркер на подоконник и подошел ко мне.
   - Ты только не убирай атлас, - сказала я, глядя на него снизу вверх, пусть здесь и висит, быстрее запомню.
   Он молча кивнул и присел рядом со мной на корточки. Его серо-голубые глаза, холодные, как небо Петербурга, оказались вровень с моими. Так же молча Костя притянул к себе мою голову, поцеловал в губы и, отстранившись, долго смотрел мне в глаза холодным немигающим взором. Это было похоже на гипноз, я не могла пошевелиться, сидела не двигаясь, чувствуя, как прохладные пальцы скользнули по шее, плечам... Он поднял меня на руки и, прижав к себе, медленно и молча отнес в свою спальню.
   Проснулась я оттого, что у меня замерзли ноги. В полумраке спальни тускло светилось небольшое овальное зеркало, на противоположной стене, сквозь темные портьеры с трудом пробивался утренний свет. На кровати, рядом со мной, лежа на спине, спал Костя, казалось, что его четкий профиль, как и зеркало, светится на фоне портьер. Лиловое одеяло, сгорбившись, лежало на ковре. Осторожно и бесшумно я подняла его и укрылась. Костя не проснулся. Если бы не едва заметно поднимающаяся и опускающаяся грудь, можно было бы подумать, что он вовсе не дышит. Расправив скомканную подушку под головой, я улеглась поудобнее. Во всем теле все ещё царила доведенная до сладкой боли теплая истома. Я снова посмотрела на его лицо. "В постели со Снежным королем", - вспомнила я собственные мысли. Под непробиваемым мрамором статуи скрывался нежный и умелый любовник. Стараясь не потревожить даже складок одеяла, я поднялась и, открыв невидимую дверь в стене, прокралась в душ.