Попов Александр. Проза Дождя

   И снимаю халат, и вижу, как оно, как он волнуется, как выступают капельки пота на его теле. Обнажаюсь, довожу его до состояния тумана и…
 

 
   И ложусь в воду одной волны. Волнуясь, обжигаюсь и тону от его любви ко мне. А потом, как всегда, идет дождь. Мой дождь и его. Из дома выбегаю счастливой, подруги спрашивают:
   – Ты опять была с ним?
   – Да, всё утро мы были вместе.
   – Когда ты наконец познакомишь нас со своим мужчиной?
   – И не просите, никогда.
   – Почему?
   – Он не мужчина, он не может быть им.
   – А кто он у тебя?
   – Юноша, он даже меня до сих пор стесняется.
   Нам было по восемнадцать. Было… Так и осталось навсегда. Завтра опять придет июнь. Спасибо, Господи, что ты не забываешь о нас.
 

Многократный роман «Данет»

   «Я» – редкое однобуквенное слово. Есть ли еще однобуквенные слова, мое «я» сомневается.
   У каждого «я» собственный дом. У моего в дому пол мужской. Стены – смысл. Смысл – мы со словом. «Мы» – это мое «я» мычит. Потолка нет. «Я» небо обожает.
 
   Замедли мысль, и увидишь смысл. Замедлил? Сегодня мое «я» расскажет о двух словах: «да» и «нет». Они состоят из пяти букв, что для пяти чувств достаточно. Мужские буквы «а» и «е» – их две. Об этом еще Пифагор знал, Фрейд потом понял. Женских три, они согласные: «д», «н» и «т». Сложно? Попробую попроще. «Да» – два, мужская частица. «Нет» – три, хоть третьего и не дано, а хочется, поэтому она женская.
 
   Думаю, достаточно подготовил к восприятию «да» и «нет». Пора!

Первая глава
Согласие

   – Нет?
   – Нет!
   Он – Адам из тьмы. Она – Ева из света.

Вторая глава
Стресс

   – Нет?
   – Да!
   Свет после тьмы – хуже не придумать.

Третья глава
Свадьба

   – Да?
   – Да!
   Два света – свадьба.
   По правилам умножения, согласие и свадьба – явления положительные.

Глава четвертая
Любовь

   – Да?
   – Нет!
   – Да??
   – Нет.
   – Да???
   – Нет…
   Любовь и стресс по правилам умножения результат дают отрицательный.
   Если взаимодействие «да» и «нет» считать игрой, то в согласии и в стрессе побеждает Она, в свадьбе – ничья, в любви победа за Ним.
   С точки зрения поэзии, любовь – эхо. Проза полагает, что согласие, стресс и свадьба – далеко не эхо.
   Зато оптики считают, что Ее и во тьме, и наяву в два раза больше, чем Его. Любовь у них из разряда мерцаний.
   Всё. Улыбнитесь в два паруса. Хотите причалить к одной из пристаней?
   Ее зовут – «Прости». Есть не только имена собственные, но и буквы тоже. «А» и «Е» – собственные буквы моего «я».
   Слова – дожди, буквы – капли. «Я» – облако.
   Если вы ничего не поняли, значит, под зонтом стояли.

Глава пятая
Нерешительность

   Нерешительность
   – Да… Нет…
   – …?
   Пять букв, пять чувств, как и обещал.

Эпилог

   Да – День. Нет – Ночь. Встречаются они утром и вечером.
 

Экант

   Правды в три раза меньше, чем кривды.

Пифагор

   Когда он появился на свет, родители хотели в честь частицы света Квантом назвать. Да писарь в ратуше букву на пол обронил. Наклонился, но кроме брюк своих и ботинок ничего не обнаружил, да и все остальные буквы запамятовал. Уперся в пол от стыда, произнес: «Э», добавил, что на глаза попалось, и выдал: «Экант!» Так одним махом новорожденного света в имени лишили.
   С детства и до глубокой старости было у Эканта три друга: Истина, Добро и Красота. Странные ребята. Добро думало, что оно Истина. Истина себя Красотой считала. Красота, та вообще думать не умела. Дрались, в прятки играли, секретничали, мечтали в один прекрасный день Правду найти. Зачем она им, никто не знал. Взрослые из-за нее в тюрьмы сажали, убивали друг друга. Как подросли, Истина в университет поступила, училась там, потом преподавала. Добро костёл облюбовало, пело, молитвы творило, других неволило. И у Истины, и у Добра языки появились. Истина язык звала наукой, Добро свой святым величало. А у Красоты ни места не было, ни языка. Так молча и жила.
   Однажды друзьям взбрело в головы узнать правду у Эканта: кого он уважает больше. С тех пор потерял он покой, затерзали друзья. Пробовал отнекиваться – не вышло. Требуют, за грудки хватают: «Скажи, кто из нас к тебе ближе?»
   Думал, думал Экант и надумал. Решил от каждого друга на память отщипнуть частичку и бежать куда глаза глядят, чтобы голову не морочили. Начал с Добра: отхватил от него щепоть, а оно не только уменьшилось – добром перестало быть. Огорчился Экант задруга, но характером он был упертый, не закончив дела, остановиться не мог. Пришлось и от Истины отщипнуть чуть-чуть. Заверещала бедняга, и ничего после щипка от нее не осталось.
   Совсем опечалился Экант, подошел к Красоте и начал ее от расстройства ощипывать. Щиплет и глазам не верит: Красоты меньше не становится, не убывает от нее совсем. Хотел было людям об открытии поведать. Прикинул в светлой голове и решил – не стоит. После этого университеты с костёлами закроют, столько людей без работы останется, что им не до красоты будет.
   Какое-то время спустя буква та на полу обнаружилась. Имя Квант свету вернули. Ищут кто Добро, кто Истину, кто Правду. Понятное дело, не находят, в честь Эканта «Эврика» орут. Хотите послушать: «Э! Ври-ка!»
   И Добро, и Истина – частицы эха. А эхо – это просто красиво, как дождь, как снег, как цветы на могиле Эканта, от которой и Истина, и Добро отойти не могут: хочется им о Красоте спросить, а как? Ни языка, ни места у Красоты нет. Время есть…

* * *

   Я познакомился с ним в библиотеке. Он не только не читал книг, но еще и прятался от них под зонтом.
   Когда мои глаза, память и совесть уставали, шел к нему. Оказывается, полнеба не так уж и мало, там много чего есть.
 

Точка в начале предложения

   Беспризорником сызмальства был. Обитал с дружками-малолетками в теплораспределительном колодце. Питались по-королевски – пряниками. Каждый из нас в любой момент мог прикинуться глухонемым, вот бабы с пекарни и жалели, подкармливали по четным дням медовыми, по нечетным – мятными. Если бы не случай, так бы и думал, что мир из кругов медовых и мятных состоит, а начинается с люка колодца, главной точки бездомных.
   В поселке переполох: милиция, общественники в повязках на рукавах, мужики за выпивку, ребятишки за конфеты искали неизвестного, что листовки о справедливости на стенах бараков развешивает.
   Все кому не лень мечтали его поймать, сдать испуганным властям и насладиться призом.
   Мне повезло, и неизвестному со мной подфартило – после теплых ароматных пряников карамель в мятой обертке сущий пустяк.
   Пригрел бедолагу в колодце, пряниками накормил за слова его необычные: «Справедливость – борьба добра со злом. В такой борьбе победителя нет, а дышать становится легче».
   Дрался я часто: бил, меня колотили нещадно, и действительно – дышалось на всю катушку.
   В колодце тепло, как на экваторе, темень непроглядная, как в точке, что на столбах красуется: «Не влезай, убьет».
   – Учиться, парень, надо, глаз у тебя сметливый.
   – Учатся, дядя, на свету, к нам он сюда не заглядывает.
   – Свет в голове. Тьма не помеха. Хочешь, учителем буду.
   – Чему учить, дядя, и так всё знаю.
   – Всё знает черт.
   – А я чего не знаю, по-твоему?
   – Математику.
   – А зачем она мне?
   – Ты ей нужен, соскучилась она по тебе.
   Через год он привел меня в школу на районную олимпиаду. Я там всех огорошил. Еще год не верили, проверяли учебниками, задачниками, а как убедились, завели в кабинет директора, руку пожали, аттестат о зрелости выдали. После в институт приняли, одолел и его. Полвека детишкам математику преподаю. Уходить пора, знаю свое место – оно в колодце. Но уйти и не поделиться – как предать учителя моего! Рассказать не смогу, не поверят, да и кому – в институтах люди серьезно штаны просиживают. Решил писать, вдруг прочтут. В жизни надо мной больше смеялись, даст Бог – после смерти не будут. С чего книгу начать, знаю, чем закончить, не ведаю.