Страница:
Макс метнул кубик, грязно-белый, вырезанный из кости, передвинул фишку на несколько ходов. Потом метнул снова: таковы уж были тут правила – метать, покуда не выпадет определенный символ, голова шакала. А если, к примеру, выпадал жук-скарабей, тогда ходы удваивались.
Оп! Снова повезло. Еще раз… Увы!
Подбадриваемый криками хитроглазый закрутил костяшку меж пальцами, бросил – скарабей! Десять ходов. Снова бросок – еще пять. И еще…
– Х-ха! – Довольный напарник радостно потирал руки.
Максим уже давно почувствовал, что тут что-то не то, что его, грубо говоря, разводят, как последнюю деревенщину, и теперь при каждом броске соперника не отводил от костяшки глаз, лихорадочно соображая: ну какой же тут может быть подвох? Один только, если костяшку-кубик незаметно подменили. А ну-ка…
Сделав очередной бросок, хитроглазый дождался, когда кубик упадет на палубу, и с хохотом накрыл его ладонью.
А Макс тут же опустил сверху свою! Припечатал, словно бы намертво. Соперник дернулся – ага, не тут-то было! Юноша изо всех сил напряг мускулы и, сжав пальцы, оторвал ладонь соперника от палубных досок… Вернее, только попытался – выкрикнув какое-то ругательство, парняга ударил Максима кулаком в лицо. Да так, что в глазах юноши замелькали желтые искры. Ах ты ж гадина!
А сам-то, сам-то Макс, хорош – такой удар пропустить, приготовишке непозволительно! Засмотрелся, задумался… Ладно!
От другого – немедленно последовавшего – удара юноша уклонился, но и руку врага пришлось выпустить, чем тот немедленно воспользовался: быстро вскочив на ноги, замахнулся… Но и Макс тоже принял стойку, запрыгал, пружиня ногами и чувствуя, как растет где-то в груди злость… Давить! Давить! Ненависть тут не помощник. Никаких эмоций – только дело. Нанести противнику хороший красивый удар, такой, за который не будет стыдно ни перед кем!
Оп! Вражина напал первым, сделав длинный выпад. Пальцы его руки были сжаты… нет, не в кулак, а словно бы как когти у птицы… или у тигра. Что это, местная борьба? Карате? Ушу?
Ладно… Все равно против хорошо поставленного удара приема нет, а у Макса удар был поставлен, спасибо тренеру.
Раз… Чуть отклонить корпус назад и влево… пропустить вражий кулак… Два – перенести центр тяжести на левую ногу… И – резко, с выпадом – бах! Снизу вверх, по сопатке ему, собаке, по сопатке! Нехороший, конечно, удар, с кровью. Так нечего подличать…
Словно наткнувшийся на невидимую стену, соперник на миг застыл, а потом с грохотом повалился на палубу. Как бы сказал тренер, «загремев всеми своими костями»!
– Ва, шардан, ва! – Толстяк-капитан, видать, с удовольствием наблюдавший за схваткой, с силой хлопнул юношу по плечу. – Ва, шардан! Хет ка Птах!
И тут все залопотали, закричали, набросились на Максима с хохотом – каждый считал своим долгом прикоснуться к парню, ободряюще ущипнуть, хлопнуть. Максим даже головой замотал – ох! Ну и обычаи у них!
А куда делся шулер, герой дня не заметил – испарился тихо, как и не было. И куда только делся? Скорее всего, спрятался где-то на носу или корме. А и черт с ним, вот еще, думать об этом придурке, других мыслей, что ли, нету?
– Э, шардан, э. – Быстро утихомирив пассажиров, толстый хозяин судна ласково потрепал Максима по щеке и поцокал языком, скорчив уморительно-грустную рожу.
Юноша усмехнулся – ну еще бы, можно себе представить, какой синячина сейчас расплывался у него под правым глазом!
– Хэт, шардан, хэт-у-у, – замычал толстяк, увлекая за собой Максима.
Они прошли на корму, где было устроено нечто вроде шалаша или просторной, крытой папирусом хижины с плетеными стенками – так сказать, каюта капитана. Внутри, на палубе, – циновка с красивым рисунком, какие-то сундучки, короб. Сделав приглашающий жест, капитан посторонился, пропуская гостя вперед: иди, мол.
Пожав плечами, юноша вошел под тенистую крышу и уселся на циновке, скрестив по-турецки ноги. А хозяин судна вдруг остановился у самого входа, оглянулся – его явно кто-то позвал. С улыбкой кивнув гостю, – подожди, дескать, – толстяк зашагал к самой корме – да вот она, рядом. Что-то спросив у кормщика, выпрямился во весь рост, поклонился кому-то на буксируемом судне. Наверное, вельможе со шрамом. Потом указал пальцем на ближайшего гребца – и тот, не говоря ни слова, тут же выпрыгнул за борт!
Максим покачал головой – ну и порядочки здесь у них! А этот толстяк явно подозрителен: имеет такую антикварную лодку и, вероятно, неплохо зарабатывает на туристах – и ничего у него нету! Ни часов, ни навигатора, ни даже простенького китайского радиоприемника. Ой, не к добру все это! Куда ж это весь технический прогресс подевался?
Ага! Вот гребца снова втащили на борт. Мокрый, а за плечами – маленький плетеный короб. Сняв короб со спины, гребец с поклоном передал его капитану, ну а уж тот направился обратно в каюту – к гостю.
Подмигнув, уселся на циновку напротив. Забавный тип, толстый, веселый – чем-то похож на старого киноартиста Евгения Леонова в молодости.
Открыв мокрую плетенку, хозяин судна ловко извлек оттуда небольшой запечатанный кувшин из коричневой, с красно-синим геометрическим рисунком глины. Ухмыльнулся, кивнул назад, наверное на буксируемую барку. Показал на кувшин, потом снова назад:
– Усеркаф!
Потом показал на глаза, на Макса, изобразил кулаком пару ударов. Ну конечно, тут и дураку понятно – этого вельможу на задней барке зовут Усеркафом, он тоже имел удовольствие наблюдать драку, и Макс ему чем-то понравился, иначе не прислал бы вина. А это было именно вино – капитан уже разливал по вытащенным из сундука кружкам красную ароматную жидкость. Ух и запах! Нектар! Какой же тогда вкус?!
– Ка! – Кивнув гостю, толстяк тут же выхлебал кружку до дна и сразу же налил еще. И себе и Максу.
– Ка! – В свою очередь поднял кружку юноша.
– О! – Одобрительно прищурился толстяк. – Шарданн-н-н-н!!!
Выпили. Ох, и впрямь вкусное оказалось вино – Максим раньше никогда такого не пил. Как, впрочем, и такого же вкусного местного пива. А они тут не дураки поесть да выпить! Не смотри, что ни часов, ни мобильников нет, а в хорошем вине толк знают!
– Небамон! – что-то хвастливо сказав, капитан ткнул себя пальцем в грудь. – Небамон.
– Очень приятно, господин Небамон. А я – Макс. Максим.
– Ах-маси?! Ах-маси… Ях-мес.
Гость махнул рукой:
– Ну, пусть так.
Небамон щелкнул ногтем по опустевшему кувшину:
– Мех! Умм-цо-цо!!! Мех. Имет. Имет. Мех – Усеркаф – Ах-маси!
– Спасибо господину Усеркафу за вино. Вкусное.
Подмигнув, толстяк достал из сундучка еще один кувшин, ребром ладони ловко отбил крышку. Налил в те же кружки – кажется, из глины или даже каменные. Пояснил:
– Хами – Син. Син – хами.
– Хами, – послушно кивнул Максим. Как видно, так назывался другой сорт местного вина, оказавшийся ничуть не хуже первого.
– Ка-а! – Поднял кружку гость.
– Ба-а! – хохотнул хозяин.
Когда опустел и этот кувшин, послали слугу на кухню – на нос, за пивом, выпили и его – тоже оказалось вкуснющее, как и все здесь.
Максим никогда в жизни своей так не пил, можно сказать – ведрами. А потому вдруг с ужасом ощутил, что язык ему уже давно отказывается повиноваться… как, впрочем, и все тело. И между тем сильно хотелось отлить – жидкости-то сколько выпили.
– Неб… Небамон, друг мой, где у в-вас т-тут туалет? – запинаясь, осведомился юноша.
Как ни странно, капитан его понял и, заботливо приподняв, под руку вывел на палубу. Ну ни фига ж себе! Макс заморгал глазами – уже близились сумерки, а оба корабля стояли у длинного каменного причала напротив какого-то квадратного сооружения с колоннами и странными статуями в виде людей с песьими головами.
– Не-а, Неб. – Спускаясь на причал по сходням, пьяно замотал головой Максим. – Я-а туда не пойду… там это… слишком людно. Я лучше тут, с мосточков…
Парень попытался было помочиться в воду, но все его попытки были тут же пресечены новым приятелем, с укоризной покачавшим головою:
– Э, шардан, шардан… Хапи!!!
– Да понятно, что Хапи. Ну, нельзя так нельзя. А где можно-то?
Проведя гостя за храм – да, похоже, сооружение с колоннами было именно храмом, а не каким-нибудь там складом или сельским клубом, – Небамон показал жестом на целый ряд завешенных разноцветными циновками кабинок, располагавшихся меж кустами акации и сирени. Кругом было так аккуратно, красиво и чисто, что Макс даже позавидовал – вот бы и у нас, в России-матушке, так. Так ведь нет! Все не так… Особенно туалеты где-нибудь в провинции. Да и в больших-то городах на некоторых вокзалах – прости господи!
Внутри кабинки стоял каменный стульчак и пахло вовсе не дерьмом, а каким-то навязчивым сладковато-кислым ароматом – может, специально так?
Сделав свои дела, Максим вышел на неширокую, идущую вокруг храма аллею и в ожидании Небамона принялся неторопливо прохаживаться между кустиками, любуясь великолепными статуями и колоннами.
И здесь, за углом, юноша чуть было не столкнулся с каким-то приземистым человеком со злым губастым лицом и черными курчавыми волосами. Человек этот был по виду совсем не похож на тех людей, что окружали Максима в последнее время: те в большинстве своем были высокие, красивые, с черными выразительными глазами, а этот… какой-то карлик, честное слово, только плечи уж чересчур широки, глазки маленькие, злые, так и бегают.
Ха! А вдруг он тоже издалека? Точно! Значит, может понимать по-английски!
Незнакомец, повернувшись боком, уже прошел мимо, бросив на Макса полный презрительного безразличия взгляд… Юноша догнал его в два прыжка!
– Эй, эй, господин, сорри! Плиз… Ду ю спик инглиш?
О, каким цепким оказался взгляд!
Незнакомец обернулся тут же, словно бы ждал нападения! И, не говоря ни слова, выхватил из-за пояса широкий блестящий кинжал!
– Ну, чего вы так-то? Я же просто спросил!
– Тенерех! – отрывисто произнес курчавый и, такое впечатление, кого-то позвал…
Ну еще бы…
Максим и сообразить ничего не успел, как на него навались сразу трое или даже четверо. Сильные молодые парни, вовсе даже не пьяные… В отличие от Макса!
Сбили с ног, пнули пару раз по ребрам, заломили руки…
– Шардан! – наклонившись, негромко произнес курчавый. Что-то спросил. Потом кивнул, будто бы разговаривая сам с собою: – Шардан…
Убрав кинжал, деловито пощупал Максовы мускулы и, удовлетворенно кивнув, махнул рукой парнягам – те ловко скрутили пленнику руки и куда-то поволокли прямо через кусты.
– Эй, эй! – пытался протестовать юноша. – Вы не очень-то! Я гражданин России! Я буду жаловаться… я…
Недалеко от пристани его швырнули в легкую тростниковую лодку, парняги навалились на весела – а того, кучерявого, не было, видать, где-то шлялся, гадюка подколодная! И черт дернул Макса заговорить с ним по-английски! Может, он из Аль-Каиды?! Ненавидит американцев, англичан и всех прочих. Сейчас вот – захватил Максима в заложники. И поделом! Сам виноват. Нечего пить столько.
Лодка ходко шла вниз по течению, правда недолго. За излучиной на фоне темно-голубого вечернего неба возникла вдруг черная тень корабля. Высокие крутые борта, заостренный нос, и вообще весь какой-то хищный, вытянутый облик свидетельствовал, пожалуй, о том, что это судно было куда быстроходнее корабля капитана Небамона. И куда вместительнее.
Последнее Макс заметил уже позднее, когда его грубо швырнули в трюм.
– Вы за это ответите! – снова закричал юноша. – Я буду жаловаться в ООН!
Это не он сейчас говорил.
Хмель.
Глава 5
Бежать! Бежать!
Немедленно бежать!
Максим пошевелился, стараясь освободить руки от пут, – похоже, не так уж и крепко его связали. В трюме было темно и душно, чьи-то горячие тела – таких же пленников? – сжимали парня со всех сторон, кто-то надсадно кашлял, кто-то сопел, кто-то плакал. Ничего не разберешь. Подождать до утра? Хоть что-то выяснить? Или все же попытаться, чего зря время терять? Ну конечно попытаться, что за вопрос?!
Юноша дергал связывающие руки веревки с такой силой, что заныли запястья. И все ж таки путы ослабли, так что можно уже было осторожно освободиться. Ага… Если считать, что здесь – трюм, тогда люк наверняка наверху. Как только к нему подобраться – ползти прямо по людям? А иначе никак!
Не обращая внимания на бурчание и недовольные возгласы, Макс поднялся на ноги – не так тут было и высоко, он даже вынужден был пригнуться – и, вытянув руки, принялся тщательно ощупывать потолок, точнее сказать, верхнюю палубу, но снизу. И нашел, нашел-таки края люка, запертого снаружи при помощи какой-то палки. Вот ее и вытащить… вот она, вот…
Сделав маленький шажок вперед, парень споткнулся о чье-то тело и упал, вызвав рев недовольства. Люк тут же открылся, пахнуло свежим ветром, и над головами притихших пленников засияли далекие желтые звезды.
Заглянувший вниз воин с коротким копьем в руках что-то злобно произнес – видимо, выругался – и, оглянувшись, подозвал товарищей. Подошли сразу четверо – в трюм опустили лестницу, спустились и принялись щедро раздавать удары палками. Максу тоже сильно досталось по ключице. Пленники застонали, но тут же притихли, быстро сообразив: чем больше шума, тем дольше продолжится экзекуция. Погрозив на прощание кулаками, воины вылезли обратно, с силой захлопнув за собой люк.
– Ш-шарданн!!! – с неожиданной злобой прошептал кто-то.
Макс, конечно же, догадался, о ком идет речь. О нем, о ком же еще-то? Ну, надо же, вот и кликуха появилась – шардан. Интересно, они что, всех европейцев здесь так называют? В целом Макс не особо отличался от здешних – почти такой же смуглый (нет, все-таки, конечно, посветлее), черноволосый, вот только серо-голубые глаза да и черты лица тонкие, европейские. Впрочем, и у местных встречались подобные лица, взять хоть, к примеру, Тейю. Тейя. Где ж ты теперь? И почему скрылась? Кстати, как только к ней обратился тот вельможа со шрамом, как его… Усеркаф, кажется… так девка и сгинула, прямо пропала без вести. Наверное, он ее узнал, окликнул – та и свалила. Что же, выходит, Тейя – преступница? Какая-нибудь воровка или, того хуже, проститутка? А вообще интересно знать, когда закончится весь этот балаган? Выбраться к цивилизованным местам теперь окажется потруднее – эти сволочи-похитители, естественно, отобрали и телефон, и паспорт, и еврики. Бандиты! Торговцы людьми! Подобных как-то показывали в новостях. Это надо же – угодить в их лапы! А все вино. Расслабился, черт побери. Теперь попробуй выберись… Эх, договориться бы с товарищами по несчастью. Может, кто-нибудь из них знает хотя бы английский?
Максим приподнял голову и громко зашептал:
– Хэй! Ху из спикин инглиш?
А в ответ услышал лишь злобное бормотание. Мало того, кто-то из пленников, вскочив на ноги, стукнул головой в люк, тотчас же открывшийся.
– Шардан! – с гнусным придыханием немедленно сообщил пленник. – Шардан.
– Шардан, – воин кивнул и жестом подозвал подмогу.
Черт! Макс сообразил-таки, что добром все это не кончится. Ага…
Снова лестница. Схватив парня, воины вытащили его на палубу, заломив руки за спину, поставили на колени.
– Шардан? – С ласковой улыбкой взял Макса за волосы подошедший курчавый губастик. Тот самый, по чьему приказу юноша был пленен. Главарь банды.
Судно стояло на якорях почти у самого берега, вдоль бортов горели факелы. Одетый в яркую узорчатую юбку главарь ухмыльнулся и коротко, без замаха, отвесил пленнику увесистую пощечину, так что у того выступили слезы.
– Шарда-а-ан. Хэк!
Еще пощечина. Еще, еще, еще… Голова Макса задергалась, и ручьем хлынули слезы – не столько от боли, сколько от обиды и унижения.
– Шардан…
Дался вам этот шардан, суки!
Наконец, по-видимому утомившись, главарь заложил руки за спину, ухмыльнулся и что-то повелительно сказал. Один из бандитов выхватил откуда-то палку и глумливо захохотал, посмотрев на Максима. Захохотали и державшие парня воины, на миг ослабив хватку…
Чем немедленно воспользовался Макс!
Оп! Рывок!
Кувырок через голову!
Удар! Удар! Удар!
О, Максим знал как бить!
Трое бандитов бросились ему наперерез, трое и упали на палубу, схватившись за скулы. Впрочем, юноша не строил иллюзий, знал: здесь больше эффект неожиданности. Когда силы неравны, никакой бокс особо-то не поможет.
Прыжок влево… Вправо… Теперь – через низкий борот. Опа!
И плеск волн. И теплая – горячая даже – вода. Вода Большого Хапи.
Вынырнув, Макс поплыл к середине реки – а плавал он неплохо. Похоже, никто за ним не гнался, хотя с палубы отдалявшегося судна и слышался какой-то шум. Юноша перевернулся на спину, соображая, куда дальше плыть. Ну конечно, к берегу – куда же еще-то? Вот только где он, берег? Вот судно – все так же пылают факелы, отражаясь в черной воде реки оранжевыми звездочками. Значит, там же и берег. Излучина.
Нет, в самом деле никто не гонится! Что же они, плавать не умеют? Или не надеются отыскать в темноте? А что бы он, Макс, сделал сейчас на месте бандитов? Ну конечно, не поплыл бы – угляди тут хоть что-нибудь в темноте. Отправил бы нескольких человек по берегу – это да. И чтоб сидели тихонько где-нибудь в камышах, слушали…
А другой берег далеко – река-то разлилась. Не доплыть, нет, не доплыть. Значит, сюда, к излучине. И – осторожно, очень осторожно, чтоб ни одна волна не всплеснула.
Макс так и поплыл – по течению, чуть шевеля руками и ногами. Плыл неожиданно долго, может быть, с полчаса, пока наконец не почувствовал коленками ил. На ноги так и не встал: дно илистое, еще затянет, плыл – сколько мог, потом уперся руками – громко, казалось, на всю реку чавкнула черная жижа. Едва вытащил руки, увязли ноги. Черт! Пришлось ползти на брюхе. Так вот и выполз на берег, словно какой-нибудь там крокодил. Грязный, мокрый, но вполне довольный.
Выполз, привстал, огляделся – теперь бы еще не попасться. Огляделся – это как сказать, темнота вокруг стояла такая – пальцев на руке не видать. Одно утешало: преследователи ведь так же слепы. Однако отнюдь не глухи, это нужно было учитывать.
Стараясь не шуршать камышами, Максим отошел от берега шагов, может, на двадцать, после чего, подумав, решил здесь же, в камышах, и заночевать или по крайней мере подождать до рассвета. А уж потом побыстрее убраться – идти вниз по реке или вверх, в зависимости от того, куда направится бандитское судно, за которым нужно обязательно проследить.
В черном небе все так же сверкали звезды – желтые, равнодушные и далекие. Узкая полоска молодого месяца отражалась в реке тонкой блестящей тростинкой, было слышно, как где-то совсем рядом, вспорхнув, забила крыльями птица. Птица… Что же это она так разволновалась? Спугнули?
Беглец вжался в камыши и затаил дыхание – кто-то осторожно пробирался берегом вдоль реки. Слышны были приглушенные голоса, шуршание камыша… вот снова взлетела птица. А ведь они вполне могут его поймать! Запросто! Не сейчас, на рассвете. Растянутся цепью – холмов и деревьев здесь, похоже, нет, видно далеко. Одна надежда на камыши – так ведь кто знает, насколько они тянутся? Может, узенькой такой полосочкой вдоль самой воды?
Где его будут искать? Конечно, подальше от реки и судна, ведь это логично. Значит, что нужно делать? А возвращаться к самому судну, вот что!
Макс прислушался – шаги и голоса явно удалялись… Удалялись, чтобы ближе к утру вернуться. Наверняка и вверх по течению тоже был выслан такой же небольшой отряд. Ну, пусть уйдут подальше.
Немного выждав, беглец поднялся на ноги и пошел на зыбкий свет мерцавших вдали факелов. Что-то скользкое прошмыгнуло под ногами. Змея! Господи, не хватало еще наступить на какую-нибудь ядовитую гадину! Макс застыл, нагнулся, зашуршал камышом – он для змеи никто, никакая не добыча, лишь досадная помеха и опасность… которую в случае чего можно и нужно устранить ядом. Но лучше уползти. А если вдруг погонится, наступит, вот уж тогда…
Рассудив таким вот образом за змею, беглец несколько успокоился и, чуть постояв, зашагал дальше, правда уже не так быстро, чтобы змеи, ежели что, успели бы спокойненько уползти.
Между тем факелы впереди приближались, вот уже стал виден и освещенный дрожащим пламенем черный силуэт судна. Ага! Вынырнув из темноты, ткнулась в борт тростниковая лодка – ловили, ловили! И не смогли! Хотя, с другой стороны, еще не вечер… вернее, не утро. Хорошо, что у них нет собак!
Камыши здесь оказались не очень-то густыми, и Максим принялся лихорадочно соображать: где укрыться? По всему выходило – нужно спуститься ближе к реке, сиречь к судну, там уж всяко камыш погуще. Да, вот туда и надобно!
Парень обнаглел до такой степени, что устроился в камышах шагах в двадцати от бандитского корабля! Улегся, не обращая внимания на чавкающий ил, – а, все равно грязный, тем более полуголый, а рядом река, всегда можно вымыться. На судне все так же жгли факелы… Вот от борта отчалила лодка, подошла к берегу. Ага! Видать, ждали возвращения посланных в погоню бойцов.
Беглец не чувствовал ни усталости, ни сонливости, ни страха – нервы были напряжены, словно стальные канаты. Все произошедшее слегка напоминало полузабытую детскую игру в прятки. Максим даже улыбнулся: эко как получалось! Раз, два, три, четыре, пять – я иду искать! Кто не спрятался, я не виноват!
Он и не заметил, как посветлело. Лишь повернув голову на шум приближавшихся шагов, увидел, как отразилось в воде красное рассветное небо. Пройдя метрах в пяти от убежища Макса, посланные в погоню воины уныло остановились напротив судна, на носу которого появился главарь, угрожающе потрясая палкой. Не нашли, мол? Не справились! Не выполнили задание! Уж теперь не взыщите, огребете по полной.
Алое солнце, показавшееся на краю неба, быстро превратилось в золотое. Поднялось, освещая жаркими лучами землю. На судне раздавались звуки ударов и крики – как видно, главарь наказывал своих нерадивых людишек. Вот наконец все закончилось. Подняв якоря, бандитский корабль развернулся и, взмахнув веслами, направился к середине реки. Потом повернул, поплыл вниз по течению. На север. Если это Нил, то – на север. Максим вздохнул – вообще-то и ему туда бы надо. С другой стороны, хорошо хоть от бандитов освободился, кто знает, куда б они его сейчас повезли и что бы сделали? Продали бы, наверное, в рабство куда-нибудь в Оман или, сообразив по паспорту, что перед ними российский подданный, попытались бы получить выкуп. Выкуп… С кого интересно? У отца больших денег нет, а больше платить некому. И вообще, он-то, Макс, теперь хорош гусь! Ни документов, ни телефона, ни денег. Вот еще загорит получше – и совсем сойдет за местного, даже несмотря на цвет глаз.
Дождавшись, пока бандитское судно скроется за излучиной, беглец выбрался из камышей и, выйдя на высокое и сухое место, уселся на плоский, нагретый солнцем камень. Соображал: куда дальше? На север – ясно куда. Но, с другой стороны, именно туда отправился и бандитский корабль. Как бы не столкнуться! А что, если поискать какое-нибудь идущее вдоль реки шоссе? Да тут, похоже, такая глушь, что никакого шоссе нету. И все же стоит пройтись, посмотреть: что хоть тут вообще есть?
Максим вдруг так и представил: вот отойдет сейчас от реки километра, скажем, на два, на три – и упрется в широкую автостраду. Махнет рукой, доберется автостопом до Каира или до любого ближайшего города, обратится в полицию – так, мол, и так, ограбили, самого чуть в заложники не захватили. Сообщит приметы бандитского кораблишки – уж с полицейским-то катером слабовато ему будет тягаться.
А потом позвонит в Петербург, отцу, тот вышлет денег – а уж по возвращении обязательно начнет допытываться, как это Максим вдруг оказался в Египте? И что сказать? Непостижимым образом? Ехал, ехал себе в парижском метро, вышел на «Данфер Рошро» – и на тебе! Нет, конечно, «Данфер Рошро» – станция крупная, узловая, там не только метро, но и РЕР-электрички ходят, к примеру до Версаля хоть бы…
Так вдруг он, Макс, случайно на электричку сел?! Вот задумался и сел! И это никакой не Египет, а Франция. Река, скажем, Сена… Ага, Сена… с тростником и крокодилами! И пирамиды еще. Хотя в Лувре тоже пирамиды имеются – только не такие.
Ладно! Потом рассуждать будем, сейчас главное – выбраться поскорее отсюда!
Махнув рукой, Максим решительно зашагал прочь от реки. В изжелта-синем блеклом небе, наливаясь белым огнем, нещадно палило солнце. Хорошо, что у Макса кожа такая, что не сгорает никогда, даже самым жарким летом.
Молодой человек успел сделать лишь с полдесятка шагов, как позади, от реки, вдруг послышался крик. Вздрогнув, Максим обернулся и уже приготовился бежать со всех ног…
– Хэй, гей! – махая рукой, кричала какая-то девчонка.
Длинноволосая, в узеньком белом платье и с ожерельем. Кричала явно ему, Максу…
Господи!
Беглец не поверил своим глазам.
Оп! Снова повезло. Еще раз… Увы!
Подбадриваемый криками хитроглазый закрутил костяшку меж пальцами, бросил – скарабей! Десять ходов. Снова бросок – еще пять. И еще…
– Х-ха! – Довольный напарник радостно потирал руки.
Максим уже давно почувствовал, что тут что-то не то, что его, грубо говоря, разводят, как последнюю деревенщину, и теперь при каждом броске соперника не отводил от костяшки глаз, лихорадочно соображая: ну какой же тут может быть подвох? Один только, если костяшку-кубик незаметно подменили. А ну-ка…
Сделав очередной бросок, хитроглазый дождался, когда кубик упадет на палубу, и с хохотом накрыл его ладонью.
А Макс тут же опустил сверху свою! Припечатал, словно бы намертво. Соперник дернулся – ага, не тут-то было! Юноша изо всех сил напряг мускулы и, сжав пальцы, оторвал ладонь соперника от палубных досок… Вернее, только попытался – выкрикнув какое-то ругательство, парняга ударил Максима кулаком в лицо. Да так, что в глазах юноши замелькали желтые искры. Ах ты ж гадина!
А сам-то, сам-то Макс, хорош – такой удар пропустить, приготовишке непозволительно! Засмотрелся, задумался… Ладно!
От другого – немедленно последовавшего – удара юноша уклонился, но и руку врага пришлось выпустить, чем тот немедленно воспользовался: быстро вскочив на ноги, замахнулся… Но и Макс тоже принял стойку, запрыгал, пружиня ногами и чувствуя, как растет где-то в груди злость… Давить! Давить! Ненависть тут не помощник. Никаких эмоций – только дело. Нанести противнику хороший красивый удар, такой, за который не будет стыдно ни перед кем!
Оп! Вражина напал первым, сделав длинный выпад. Пальцы его руки были сжаты… нет, не в кулак, а словно бы как когти у птицы… или у тигра. Что это, местная борьба? Карате? Ушу?
Ладно… Все равно против хорошо поставленного удара приема нет, а у Макса удар был поставлен, спасибо тренеру.
Раз… Чуть отклонить корпус назад и влево… пропустить вражий кулак… Два – перенести центр тяжести на левую ногу… И – резко, с выпадом – бах! Снизу вверх, по сопатке ему, собаке, по сопатке! Нехороший, конечно, удар, с кровью. Так нечего подличать…
Словно наткнувшийся на невидимую стену, соперник на миг застыл, а потом с грохотом повалился на палубу. Как бы сказал тренер, «загремев всеми своими костями»!
– Ва, шардан, ва! – Толстяк-капитан, видать, с удовольствием наблюдавший за схваткой, с силой хлопнул юношу по плечу. – Ва, шардан! Хет ка Птах!
И тут все залопотали, закричали, набросились на Максима с хохотом – каждый считал своим долгом прикоснуться к парню, ободряюще ущипнуть, хлопнуть. Максим даже головой замотал – ох! Ну и обычаи у них!
А куда делся шулер, герой дня не заметил – испарился тихо, как и не было. И куда только делся? Скорее всего, спрятался где-то на носу или корме. А и черт с ним, вот еще, думать об этом придурке, других мыслей, что ли, нету?
– Э, шардан, э. – Быстро утихомирив пассажиров, толстый хозяин судна ласково потрепал Максима по щеке и поцокал языком, скорчив уморительно-грустную рожу.
Юноша усмехнулся – ну еще бы, можно себе представить, какой синячина сейчас расплывался у него под правым глазом!
– Хэт, шардан, хэт-у-у, – замычал толстяк, увлекая за собой Максима.
Они прошли на корму, где было устроено нечто вроде шалаша или просторной, крытой папирусом хижины с плетеными стенками – так сказать, каюта капитана. Внутри, на палубе, – циновка с красивым рисунком, какие-то сундучки, короб. Сделав приглашающий жест, капитан посторонился, пропуская гостя вперед: иди, мол.
Пожав плечами, юноша вошел под тенистую крышу и уселся на циновке, скрестив по-турецки ноги. А хозяин судна вдруг остановился у самого входа, оглянулся – его явно кто-то позвал. С улыбкой кивнув гостю, – подожди, дескать, – толстяк зашагал к самой корме – да вот она, рядом. Что-то спросив у кормщика, выпрямился во весь рост, поклонился кому-то на буксируемом судне. Наверное, вельможе со шрамом. Потом указал пальцем на ближайшего гребца – и тот, не говоря ни слова, тут же выпрыгнул за борт!
Максим покачал головой – ну и порядочки здесь у них! А этот толстяк явно подозрителен: имеет такую антикварную лодку и, вероятно, неплохо зарабатывает на туристах – и ничего у него нету! Ни часов, ни навигатора, ни даже простенького китайского радиоприемника. Ой, не к добру все это! Куда ж это весь технический прогресс подевался?
Ага! Вот гребца снова втащили на борт. Мокрый, а за плечами – маленький плетеный короб. Сняв короб со спины, гребец с поклоном передал его капитану, ну а уж тот направился обратно в каюту – к гостю.
Подмигнув, уселся на циновку напротив. Забавный тип, толстый, веселый – чем-то похож на старого киноартиста Евгения Леонова в молодости.
Открыв мокрую плетенку, хозяин судна ловко извлек оттуда небольшой запечатанный кувшин из коричневой, с красно-синим геометрическим рисунком глины. Ухмыльнулся, кивнул назад, наверное на буксируемую барку. Показал на кувшин, потом снова назад:
– Усеркаф!
Потом показал на глаза, на Макса, изобразил кулаком пару ударов. Ну конечно, тут и дураку понятно – этого вельможу на задней барке зовут Усеркафом, он тоже имел удовольствие наблюдать драку, и Макс ему чем-то понравился, иначе не прислал бы вина. А это было именно вино – капитан уже разливал по вытащенным из сундука кружкам красную ароматную жидкость. Ух и запах! Нектар! Какой же тогда вкус?!
– Ка! – Кивнув гостю, толстяк тут же выхлебал кружку до дна и сразу же налил еще. И себе и Максу.
– Ка! – В свою очередь поднял кружку юноша.
– О! – Одобрительно прищурился толстяк. – Шарданн-н-н-н!!!
Выпили. Ох, и впрямь вкусное оказалось вино – Максим раньше никогда такого не пил. Как, впрочем, и такого же вкусного местного пива. А они тут не дураки поесть да выпить! Не смотри, что ни часов, ни мобильников нет, а в хорошем вине толк знают!
– Небамон! – что-то хвастливо сказав, капитан ткнул себя пальцем в грудь. – Небамон.
– Очень приятно, господин Небамон. А я – Макс. Максим.
– Ах-маси?! Ах-маси… Ях-мес.
Гость махнул рукой:
– Ну, пусть так.
Небамон щелкнул ногтем по опустевшему кувшину:
– Мех! Умм-цо-цо!!! Мех. Имет. Имет. Мех – Усеркаф – Ах-маси!
– Спасибо господину Усеркафу за вино. Вкусное.
Подмигнув, толстяк достал из сундучка еще один кувшин, ребром ладони ловко отбил крышку. Налил в те же кружки – кажется, из глины или даже каменные. Пояснил:
– Хами – Син. Син – хами.
– Хами, – послушно кивнул Максим. Как видно, так назывался другой сорт местного вина, оказавшийся ничуть не хуже первого.
– Ка-а! – Поднял кружку гость.
– Ба-а! – хохотнул хозяин.
Когда опустел и этот кувшин, послали слугу на кухню – на нос, за пивом, выпили и его – тоже оказалось вкуснющее, как и все здесь.
Максим никогда в жизни своей так не пил, можно сказать – ведрами. А потому вдруг с ужасом ощутил, что язык ему уже давно отказывается повиноваться… как, впрочем, и все тело. И между тем сильно хотелось отлить – жидкости-то сколько выпили.
– Неб… Небамон, друг мой, где у в-вас т-тут туалет? – запинаясь, осведомился юноша.
Как ни странно, капитан его понял и, заботливо приподняв, под руку вывел на палубу. Ну ни фига ж себе! Макс заморгал глазами – уже близились сумерки, а оба корабля стояли у длинного каменного причала напротив какого-то квадратного сооружения с колоннами и странными статуями в виде людей с песьими головами.
– Не-а, Неб. – Спускаясь на причал по сходням, пьяно замотал головой Максим. – Я-а туда не пойду… там это… слишком людно. Я лучше тут, с мосточков…
Парень попытался было помочиться в воду, но все его попытки были тут же пресечены новым приятелем, с укоризной покачавшим головою:
– Э, шардан, шардан… Хапи!!!
– Да понятно, что Хапи. Ну, нельзя так нельзя. А где можно-то?
Проведя гостя за храм – да, похоже, сооружение с колоннами было именно храмом, а не каким-нибудь там складом или сельским клубом, – Небамон показал жестом на целый ряд завешенных разноцветными циновками кабинок, располагавшихся меж кустами акации и сирени. Кругом было так аккуратно, красиво и чисто, что Макс даже позавидовал – вот бы и у нас, в России-матушке, так. Так ведь нет! Все не так… Особенно туалеты где-нибудь в провинции. Да и в больших-то городах на некоторых вокзалах – прости господи!
Внутри кабинки стоял каменный стульчак и пахло вовсе не дерьмом, а каким-то навязчивым сладковато-кислым ароматом – может, специально так?
Сделав свои дела, Максим вышел на неширокую, идущую вокруг храма аллею и в ожидании Небамона принялся неторопливо прохаживаться между кустиками, любуясь великолепными статуями и колоннами.
И здесь, за углом, юноша чуть было не столкнулся с каким-то приземистым человеком со злым губастым лицом и черными курчавыми волосами. Человек этот был по виду совсем не похож на тех людей, что окружали Максима в последнее время: те в большинстве своем были высокие, красивые, с черными выразительными глазами, а этот… какой-то карлик, честное слово, только плечи уж чересчур широки, глазки маленькие, злые, так и бегают.
Ха! А вдруг он тоже издалека? Точно! Значит, может понимать по-английски!
Незнакомец, повернувшись боком, уже прошел мимо, бросив на Макса полный презрительного безразличия взгляд… Юноша догнал его в два прыжка!
– Эй, эй, господин, сорри! Плиз… Ду ю спик инглиш?
О, каким цепким оказался взгляд!
Незнакомец обернулся тут же, словно бы ждал нападения! И, не говоря ни слова, выхватил из-за пояса широкий блестящий кинжал!
– Ну, чего вы так-то? Я же просто спросил!
– Тенерех! – отрывисто произнес курчавый и, такое впечатление, кого-то позвал…
Ну еще бы…
Максим и сообразить ничего не успел, как на него навались сразу трое или даже четверо. Сильные молодые парни, вовсе даже не пьяные… В отличие от Макса!
Сбили с ног, пнули пару раз по ребрам, заломили руки…
– Шардан! – наклонившись, негромко произнес курчавый. Что-то спросил. Потом кивнул, будто бы разговаривая сам с собою: – Шардан…
Убрав кинжал, деловито пощупал Максовы мускулы и, удовлетворенно кивнув, махнул рукой парнягам – те ловко скрутили пленнику руки и куда-то поволокли прямо через кусты.
– Эй, эй! – пытался протестовать юноша. – Вы не очень-то! Я гражданин России! Я буду жаловаться… я…
Недалеко от пристани его швырнули в легкую тростниковую лодку, парняги навалились на весела – а того, кучерявого, не было, видать, где-то шлялся, гадюка подколодная! И черт дернул Макса заговорить с ним по-английски! Может, он из Аль-Каиды?! Ненавидит американцев, англичан и всех прочих. Сейчас вот – захватил Максима в заложники. И поделом! Сам виноват. Нечего пить столько.
Лодка ходко шла вниз по течению, правда недолго. За излучиной на фоне темно-голубого вечернего неба возникла вдруг черная тень корабля. Высокие крутые борта, заостренный нос, и вообще весь какой-то хищный, вытянутый облик свидетельствовал, пожалуй, о том, что это судно было куда быстроходнее корабля капитана Небамона. И куда вместительнее.
Последнее Макс заметил уже позднее, когда его грубо швырнули в трюм.
– Вы за это ответите! – снова закричал юноша. – Я буду жаловаться в ООН!
Это не он сейчас говорил.
Хмель.
Глава 5
Черная земля. Хека хасут
И ангел, грешника терзая беспощадно,
Разит несчастного своей рукой громадной,
Но отвечает тот упорно: «Не хочу!»
Шарль Бодлер. Непокорный(Перевод. В. Брюсова)
Бежать! Бежать!
Немедленно бежать!
Максим пошевелился, стараясь освободить руки от пут, – похоже, не так уж и крепко его связали. В трюме было темно и душно, чьи-то горячие тела – таких же пленников? – сжимали парня со всех сторон, кто-то надсадно кашлял, кто-то сопел, кто-то плакал. Ничего не разберешь. Подождать до утра? Хоть что-то выяснить? Или все же попытаться, чего зря время терять? Ну конечно попытаться, что за вопрос?!
Юноша дергал связывающие руки веревки с такой силой, что заныли запястья. И все ж таки путы ослабли, так что можно уже было осторожно освободиться. Ага… Если считать, что здесь – трюм, тогда люк наверняка наверху. Как только к нему подобраться – ползти прямо по людям? А иначе никак!
Не обращая внимания на бурчание и недовольные возгласы, Макс поднялся на ноги – не так тут было и высоко, он даже вынужден был пригнуться – и, вытянув руки, принялся тщательно ощупывать потолок, точнее сказать, верхнюю палубу, но снизу. И нашел, нашел-таки края люка, запертого снаружи при помощи какой-то палки. Вот ее и вытащить… вот она, вот…
Сделав маленький шажок вперед, парень споткнулся о чье-то тело и упал, вызвав рев недовольства. Люк тут же открылся, пахнуло свежим ветром, и над головами притихших пленников засияли далекие желтые звезды.
Заглянувший вниз воин с коротким копьем в руках что-то злобно произнес – видимо, выругался – и, оглянувшись, подозвал товарищей. Подошли сразу четверо – в трюм опустили лестницу, спустились и принялись щедро раздавать удары палками. Максу тоже сильно досталось по ключице. Пленники застонали, но тут же притихли, быстро сообразив: чем больше шума, тем дольше продолжится экзекуция. Погрозив на прощание кулаками, воины вылезли обратно, с силой захлопнув за собой люк.
– Ш-шарданн!!! – с неожиданной злобой прошептал кто-то.
Макс, конечно же, догадался, о ком идет речь. О нем, о ком же еще-то? Ну, надо же, вот и кликуха появилась – шардан. Интересно, они что, всех европейцев здесь так называют? В целом Макс не особо отличался от здешних – почти такой же смуглый (нет, все-таки, конечно, посветлее), черноволосый, вот только серо-голубые глаза да и черты лица тонкие, европейские. Впрочем, и у местных встречались подобные лица, взять хоть, к примеру, Тейю. Тейя. Где ж ты теперь? И почему скрылась? Кстати, как только к ней обратился тот вельможа со шрамом, как его… Усеркаф, кажется… так девка и сгинула, прямо пропала без вести. Наверное, он ее узнал, окликнул – та и свалила. Что же, выходит, Тейя – преступница? Какая-нибудь воровка или, того хуже, проститутка? А вообще интересно знать, когда закончится весь этот балаган? Выбраться к цивилизованным местам теперь окажется потруднее – эти сволочи-похитители, естественно, отобрали и телефон, и паспорт, и еврики. Бандиты! Торговцы людьми! Подобных как-то показывали в новостях. Это надо же – угодить в их лапы! А все вино. Расслабился, черт побери. Теперь попробуй выберись… Эх, договориться бы с товарищами по несчастью. Может, кто-нибудь из них знает хотя бы английский?
Максим приподнял голову и громко зашептал:
– Хэй! Ху из спикин инглиш?
А в ответ услышал лишь злобное бормотание. Мало того, кто-то из пленников, вскочив на ноги, стукнул головой в люк, тотчас же открывшийся.
– Шардан! – с гнусным придыханием немедленно сообщил пленник. – Шардан.
– Шардан, – воин кивнул и жестом подозвал подмогу.
Черт! Макс сообразил-таки, что добром все это не кончится. Ага…
Снова лестница. Схватив парня, воины вытащили его на палубу, заломив руки за спину, поставили на колени.
– Шардан? – С ласковой улыбкой взял Макса за волосы подошедший курчавый губастик. Тот самый, по чьему приказу юноша был пленен. Главарь банды.
Судно стояло на якорях почти у самого берега, вдоль бортов горели факелы. Одетый в яркую узорчатую юбку главарь ухмыльнулся и коротко, без замаха, отвесил пленнику увесистую пощечину, так что у того выступили слезы.
– Шарда-а-ан. Хэк!
Еще пощечина. Еще, еще, еще… Голова Макса задергалась, и ручьем хлынули слезы – не столько от боли, сколько от обиды и унижения.
– Шардан…
Дался вам этот шардан, суки!
Наконец, по-видимому утомившись, главарь заложил руки за спину, ухмыльнулся и что-то повелительно сказал. Один из бандитов выхватил откуда-то палку и глумливо захохотал, посмотрев на Максима. Захохотали и державшие парня воины, на миг ослабив хватку…
Чем немедленно воспользовался Макс!
Оп! Рывок!
Кувырок через голову!
Удар! Удар! Удар!
О, Максим знал как бить!
Трое бандитов бросились ему наперерез, трое и упали на палубу, схватившись за скулы. Впрочем, юноша не строил иллюзий, знал: здесь больше эффект неожиданности. Когда силы неравны, никакой бокс особо-то не поможет.
Прыжок влево… Вправо… Теперь – через низкий борот. Опа!
И плеск волн. И теплая – горячая даже – вода. Вода Большого Хапи.
Вынырнув, Макс поплыл к середине реки – а плавал он неплохо. Похоже, никто за ним не гнался, хотя с палубы отдалявшегося судна и слышался какой-то шум. Юноша перевернулся на спину, соображая, куда дальше плыть. Ну конечно, к берегу – куда же еще-то? Вот только где он, берег? Вот судно – все так же пылают факелы, отражаясь в черной воде реки оранжевыми звездочками. Значит, там же и берег. Излучина.
Нет, в самом деле никто не гонится! Что же они, плавать не умеют? Или не надеются отыскать в темноте? А что бы он, Макс, сделал сейчас на месте бандитов? Ну конечно, не поплыл бы – угляди тут хоть что-нибудь в темноте. Отправил бы нескольких человек по берегу – это да. И чтоб сидели тихонько где-нибудь в камышах, слушали…
А другой берег далеко – река-то разлилась. Не доплыть, нет, не доплыть. Значит, сюда, к излучине. И – осторожно, очень осторожно, чтоб ни одна волна не всплеснула.
Макс так и поплыл – по течению, чуть шевеля руками и ногами. Плыл неожиданно долго, может быть, с полчаса, пока наконец не почувствовал коленками ил. На ноги так и не встал: дно илистое, еще затянет, плыл – сколько мог, потом уперся руками – громко, казалось, на всю реку чавкнула черная жижа. Едва вытащил руки, увязли ноги. Черт! Пришлось ползти на брюхе. Так вот и выполз на берег, словно какой-нибудь там крокодил. Грязный, мокрый, но вполне довольный.
Выполз, привстал, огляделся – теперь бы еще не попасться. Огляделся – это как сказать, темнота вокруг стояла такая – пальцев на руке не видать. Одно утешало: преследователи ведь так же слепы. Однако отнюдь не глухи, это нужно было учитывать.
Стараясь не шуршать камышами, Максим отошел от берега шагов, может, на двадцать, после чего, подумав, решил здесь же, в камышах, и заночевать или по крайней мере подождать до рассвета. А уж потом побыстрее убраться – идти вниз по реке или вверх, в зависимости от того, куда направится бандитское судно, за которым нужно обязательно проследить.
В черном небе все так же сверкали звезды – желтые, равнодушные и далекие. Узкая полоска молодого месяца отражалась в реке тонкой блестящей тростинкой, было слышно, как где-то совсем рядом, вспорхнув, забила крыльями птица. Птица… Что же это она так разволновалась? Спугнули?
Беглец вжался в камыши и затаил дыхание – кто-то осторожно пробирался берегом вдоль реки. Слышны были приглушенные голоса, шуршание камыша… вот снова взлетела птица. А ведь они вполне могут его поймать! Запросто! Не сейчас, на рассвете. Растянутся цепью – холмов и деревьев здесь, похоже, нет, видно далеко. Одна надежда на камыши – так ведь кто знает, насколько они тянутся? Может, узенькой такой полосочкой вдоль самой воды?
Где его будут искать? Конечно, подальше от реки и судна, ведь это логично. Значит, что нужно делать? А возвращаться к самому судну, вот что!
Макс прислушался – шаги и голоса явно удалялись… Удалялись, чтобы ближе к утру вернуться. Наверняка и вверх по течению тоже был выслан такой же небольшой отряд. Ну, пусть уйдут подальше.
Немного выждав, беглец поднялся на ноги и пошел на зыбкий свет мерцавших вдали факелов. Что-то скользкое прошмыгнуло под ногами. Змея! Господи, не хватало еще наступить на какую-нибудь ядовитую гадину! Макс застыл, нагнулся, зашуршал камышом – он для змеи никто, никакая не добыча, лишь досадная помеха и опасность… которую в случае чего можно и нужно устранить ядом. Но лучше уползти. А если вдруг погонится, наступит, вот уж тогда…
Рассудив таким вот образом за змею, беглец несколько успокоился и, чуть постояв, зашагал дальше, правда уже не так быстро, чтобы змеи, ежели что, успели бы спокойненько уползти.
Между тем факелы впереди приближались, вот уже стал виден и освещенный дрожащим пламенем черный силуэт судна. Ага! Вынырнув из темноты, ткнулась в борт тростниковая лодка – ловили, ловили! И не смогли! Хотя, с другой стороны, еще не вечер… вернее, не утро. Хорошо, что у них нет собак!
Камыши здесь оказались не очень-то густыми, и Максим принялся лихорадочно соображать: где укрыться? По всему выходило – нужно спуститься ближе к реке, сиречь к судну, там уж всяко камыш погуще. Да, вот туда и надобно!
Парень обнаглел до такой степени, что устроился в камышах шагах в двадцати от бандитского корабля! Улегся, не обращая внимания на чавкающий ил, – а, все равно грязный, тем более полуголый, а рядом река, всегда можно вымыться. На судне все так же жгли факелы… Вот от борта отчалила лодка, подошла к берегу. Ага! Видать, ждали возвращения посланных в погоню бойцов.
Беглец не чувствовал ни усталости, ни сонливости, ни страха – нервы были напряжены, словно стальные канаты. Все произошедшее слегка напоминало полузабытую детскую игру в прятки. Максим даже улыбнулся: эко как получалось! Раз, два, три, четыре, пять – я иду искать! Кто не спрятался, я не виноват!
Он и не заметил, как посветлело. Лишь повернув голову на шум приближавшихся шагов, увидел, как отразилось в воде красное рассветное небо. Пройдя метрах в пяти от убежища Макса, посланные в погоню воины уныло остановились напротив судна, на носу которого появился главарь, угрожающе потрясая палкой. Не нашли, мол? Не справились! Не выполнили задание! Уж теперь не взыщите, огребете по полной.
Алое солнце, показавшееся на краю неба, быстро превратилось в золотое. Поднялось, освещая жаркими лучами землю. На судне раздавались звуки ударов и крики – как видно, главарь наказывал своих нерадивых людишек. Вот наконец все закончилось. Подняв якоря, бандитский корабль развернулся и, взмахнув веслами, направился к середине реки. Потом повернул, поплыл вниз по течению. На север. Если это Нил, то – на север. Максим вздохнул – вообще-то и ему туда бы надо. С другой стороны, хорошо хоть от бандитов освободился, кто знает, куда б они его сейчас повезли и что бы сделали? Продали бы, наверное, в рабство куда-нибудь в Оман или, сообразив по паспорту, что перед ними российский подданный, попытались бы получить выкуп. Выкуп… С кого интересно? У отца больших денег нет, а больше платить некому. И вообще, он-то, Макс, теперь хорош гусь! Ни документов, ни телефона, ни денег. Вот еще загорит получше – и совсем сойдет за местного, даже несмотря на цвет глаз.
Дождавшись, пока бандитское судно скроется за излучиной, беглец выбрался из камышей и, выйдя на высокое и сухое место, уселся на плоский, нагретый солнцем камень. Соображал: куда дальше? На север – ясно куда. Но, с другой стороны, именно туда отправился и бандитский корабль. Как бы не столкнуться! А что, если поискать какое-нибудь идущее вдоль реки шоссе? Да тут, похоже, такая глушь, что никакого шоссе нету. И все же стоит пройтись, посмотреть: что хоть тут вообще есть?
Максим вдруг так и представил: вот отойдет сейчас от реки километра, скажем, на два, на три – и упрется в широкую автостраду. Махнет рукой, доберется автостопом до Каира или до любого ближайшего города, обратится в полицию – так, мол, и так, ограбили, самого чуть в заложники не захватили. Сообщит приметы бандитского кораблишки – уж с полицейским-то катером слабовато ему будет тягаться.
А потом позвонит в Петербург, отцу, тот вышлет денег – а уж по возвращении обязательно начнет допытываться, как это Максим вдруг оказался в Египте? И что сказать? Непостижимым образом? Ехал, ехал себе в парижском метро, вышел на «Данфер Рошро» – и на тебе! Нет, конечно, «Данфер Рошро» – станция крупная, узловая, там не только метро, но и РЕР-электрички ходят, к примеру до Версаля хоть бы…
Так вдруг он, Макс, случайно на электричку сел?! Вот задумался и сел! И это никакой не Египет, а Франция. Река, скажем, Сена… Ага, Сена… с тростником и крокодилами! И пирамиды еще. Хотя в Лувре тоже пирамиды имеются – только не такие.
Ладно! Потом рассуждать будем, сейчас главное – выбраться поскорее отсюда!
Махнув рукой, Максим решительно зашагал прочь от реки. В изжелта-синем блеклом небе, наливаясь белым огнем, нещадно палило солнце. Хорошо, что у Макса кожа такая, что не сгорает никогда, даже самым жарким летом.
Молодой человек успел сделать лишь с полдесятка шагов, как позади, от реки, вдруг послышался крик. Вздрогнув, Максим обернулся и уже приготовился бежать со всех ног…
– Хэй, гей! – махая рукой, кричала какая-то девчонка.
Длинноволосая, в узеньком белом платье и с ожерельем. Кричала явно ему, Максу…
Господи!
Беглец не поверил своим глазам.