Страница:
– Сердце мое скорбит, когда я вспоминаю разрушивших наш великий град крестоносцев! – повысив голос, дука воздел руки к высокому, украшенному затейливой лепниной потолку. – Алчные и похотливые свиньи… Думаете, они сейчас изменились? О нет! Они хотят уничтожить нашу веру, наши обычаи, нашу жизнь. Папские легаты – повсюду. Подобно жукам-короедам, медленно, но верно, они подтачивают идеалы империи… да что там говорить – вы только посмотрите на нашу молодежь из самых лучших фамилий! Разноцветные штаны с дурацкими узконосыми башмаками – продукция хитрых латинян – предел их мечтаний! Служить в войске никто не хочет, как никто не хочет начинать службу в ведомствах – все хотят всего и сразу. И в этом – разлагающее действие Запада. Если мы не будем бороться с ним – мы потеряем империю, как это уже случилось ровно двести пятьдесят лет тому назад, когда копыта рыцарских коней попирали наши святыни!
Ничего не скажешь – совершенно правильно говорил дука. Однако, выпячивая одну опасность, он не видел другой – турок! А ведь они были куда как сильнее и ближе. Ага… вот, наконец, упомянул и султана…
– Правитель османов – человек просвещенный и никогда не посягающий на главное – нашу веру! Посмотрите – в Эфесе, Смирне, Адрианополе – везде по-прежнему служат православные службы. Храмы не осквернены и почитаются людьми султана.
Все слушали дуку вполуха. Знали уже давно, о чем скажет. Да, конечно, Запад давил древнюю Византию, нынче – экономически, а раньше – и военной силой. Однако игнорировать турок мог сейчас только слепой. Вот и Лука Нотара не игнорировал… он лишь сравнивал. И сравнения были не в пользу латинян, как в империи именовали европейцев. Латиняне то, латиняне это, латиняне такие, сякие, этакие…
Алексей и раньше не понимал подобных обобщений. Типа того: французы – галантные кавалеры. А если не галантный – значит, не француз? Немцы – любители пива… А кто предпочитает виски? Значит, эти – не немцы? Русские – пьяницы. А кто не пьяница – уже не русский? Чушь какая-то… Вот так примерно и здесь. Да, конечно, наверное, есть что-то общее, объединяющее, у наций… но есть и человеческая индивидуальность, все те качества, которые и составляют не тупое стадо, но личность!
После дуки выступало еще человек шесть с дурацкими выпяченно-патриотическими завываниями. Мало кто слушал, все перешептывались, решали собственные дела, а кое-кто – вполне откровенно спал. Алексей тоже подремывал, лишь иногда вскидывая голову под строгим взором Филимона Гротаса.
…поднять народ… все, как один… наша великая страна… наша вера… верные сыны Отчизны…
Господи, как все похоже! И как убого – одни слова. И чем они выше, патетичнее – тем ублюдочнее тот, кто их произносит ради каких-то своих корыстных целей.
Собрание закончилось уже в темноте, протопроедр отправился со всеми и на служебной коляске поехал домой, наслаждаясь вечерней прохладой, наконец, наступившей после жаркого майского дня.
Еще подъезжая к дому, Алексей заметил что-то неладное. Несмотря на позднее время, почти во всех окнах горели огни, суетясь, маячили какие-то тени, слышались выкрики и плач. Кстати, тоже самое происходило и в расположенном неподалеку обширном особняке, утопающем в зелени садов. Там тоже бегали, суетились и даже… как показалось протопроедру… рыдали.
Да что же такое случилось-то?
Прыгая через ступеньку, молодой человек поднялся в покои… сразу увидев плачущего Арсения на коленях жены. Та даже не спросила – что так поздно? Войдя, Алексей присел рядом на лавку…
Ничего не сказав, Ксанфия увела сына в спальню, в отдельную спальню, не к остальным детям – там слышно было, как пела колыбельные песни Фекла.
Ничего не понимая, Алексей налил себе вина и терпеливо ждал. Знал – супруга сейчас все расскажет, поведает во всех подробностях, если знает сама.
Уже стало темно – наконец, потушили светильники – лишь в углу, под иконой святого Михаила, тускло горела лампадка. Протопроедр посмотрел на строгий лик святого и почему-то поежился. Нет, он был вполне верующим православным христианином… но вот никак не мог заставить себя ненавидеть католиков, как это делал дука Лука Нотара. Для ненависти пока вполне хватало турок.
Зеленоватое пламя лампадки качнулось – в комнату тихо вошла жена. Уселась рядом, обняв мужа за плечи, прошептала:
– Уснул…
– Что случилось? – так же шепотом спросил Алексей.
– Арсений… Сенька… Он сегодня едва не утонул! Представляешь, обманул няньку, да убежал с ребятами в гавань – купаться.
– Что ж – жаркий день.
– Но не в десять же лет! С ними был один мальчик, сосед… Сын дуки!
– Сын дуки? – протопроедр вздрогнул.
– Лука Нотара… ты его, верно, знаешь.
– Да, знаю… И что этот сынок дуки?
– Он спас нашего сына. Вытащил, когда тот тонул… А потом – утонул сам.
– Как утонул?!
– Так… Накрыло шальной волною, стукнуло о баркас, и унесло в море… Тело до сих пор не нашли.
– Думаю, найдут на берегу завтра. Выбросит волнами… Так наш сын виноват в чужой смерти?
Ксанфия покачала головой:
– Ребята говорят – нет. Мануил – сын дуки – успел уже вытащить нашего Сеньку… А утонул уже после… зачем-то бросился в море.
– Да-а… – Алексей покачал головой. – Все равно приятного мало…
– Говорят, великий дука очень любил своего младшего сына…
Очень любил… Ну а кто не любит своих детей? Особенно – младших…
Они просидели еще долго, Сенька спал уже, и было тихо – лишь с улицы, из дома великого дуки доносился плач. Протопроедр, конечно, не очень-то уважал дуку за его туркофильские штучки, однако… Теперь-то Луке Нотара можно было посочувствовать… потерять любимого сына! Сильный удар – тут сказать нечего…
Однако дела были сильнее эмоций. Назавтра протопроедр снова не явился обедать домой, усмотрев по пути, прямо ну углу, Зевку. Ушлый парень лениво обмахивался каштановой веточкой – это был условный сигнал. Отпустив возницу с коляской, Алексей, раскланиваясь со знакомыми, неспешно направился к площади Тавра, непроизвольно любуясь изяществом и красотой древних статуй и портиков. Улица – одна из центральных улиц Константинополя – была полна народу: мелкие торговцы, покупатели, моряки с гавани Феодосия, зеваки и просто гуляющие составляли шумную разноязыкую толпу, питательную среду для промыслов различного рода мошенников, вот типа Зевки.
Свернув за угол, протопроедр быстро прошел узким, заросшим лопухами проулком, выйдя на тихую Цветочную улочку и, заняв очередь, уселся на длинную лавку перед домом цирюльника Аристарха. Очередь была небольшая, пять человек, все солидные люди – торговцы, мелкие служащие, кормщик…
Немного погодя к жаждущим побриться-подстричься присоединился и Зевгарий, уже одетый в новую тунику и короткий шегольской плащ, в коих любила щеголять молодежь.
– Два часа дня, в квартале Афродиты, – улучив момент, прошептал агент и тут же ввязался в спор между очередниками, деловито обсуждавшими, умеют ли турки строить хорошие корабли.
– Флот у них солидный, суда большие, – доказывал какой-то тщедушный старичок, по виду – служащий какого-нибудь секрета. – Да-да, господа, я сам видел.
– Все мы их видели, – усмехался бородач-кормщик. – Однако я вам вот что скажу: турецкие корабли хоть и большие, а никуда не годные… Конечно, есть у них и хорошие, быстроходные суда… венецианской постройки!
– А я слыхал – мавры строят очень неплохие фелюки…
– Вот именно, что фелюки… Нет, из военных судов наши дромоны пока еще никто в мире не превзошел! И по скорости, и по маневренности, и по боевой мощи… Да и по красоте, пожалуй…
– Ну, красота для военных судов – не главное.
– Ой, уважаемый, не скажи! Красивый добрый корабль – он впечатление производит иное, чем какая-нибудь полузатопленная развалюха…
В два часа дня на площади Афродиты. Тот еще квартал – лупанарии и прочие веселые заведения. Гнездо порока. Однако молодец Зевка – с умом место выбрано, уж в этом-то квартале никого не удивит человек, скрывающий свое лицо и звание. Там таких – пруд пруди.
Дождавшись своей очереди, Алексей подстриг усы и бородку, после чего, прикупив по пути широкополую – от солнца – шляпу, натянул ее на глаза и через двадцать минут уже стоял у старой статуи Афродиты, не особо реагируя на откровенные предложения снующих вокруг девиц.
Зевка не заставил долго ждать, явился почти сразу, и как только успел? Покружил вокруг, приподнял шляпу… кивнул… И спокойно зашагал прочь. Протопроедр немного постоял, а потом – словно бы что-то вспомнив – устремился вслед за агентом. Шли недолго – свернули в какую-то щель меж домами, еще немного прошли, оказавшись среди каких-то заросших кустарником и чертополохом развалин. Впрочем, ворота, перед которыми остановился Зевгарий, заслуживали самых хвалебных отзывов – крепкие, обитые железом – из пушки стреляй – не прошибешь! Да и каменная ограда вполне соответствующая.
Оглядевшись по сторонам, агент постучал в ворота… тут же и распахнувшиеся…
– Идем, господин!
Алексей не заставил себя долго упрашивать, оказавшись в чисто выметенном дворе перед уютным двухэтажным особнячком, окруженным чистыми и ухоженными хозяйственными постройками – амбаром, птичником, кухней…
– Здесь живет старый Никифор Нимес, староста амастридских нищих.
Протопроедр лишь усмехнулся – можно было бы и не пояснять, ему ли не знать, кто такой Никифор Нимес! Говоря откровенно, хмырь еще тот, бывший разбойник и пират, после бурной молодости ставший профессиональным нищим. Его, конечно, тоже держали на поводке, получая время от времени информацию, однако Алексей сильно подозревал, что хитрый старик сообщает им далеко не все. Ладно, посмотрим, что на этот раз скажет?
– Входите, господин протопроедр! – распахнув дверь, во двор вышел благообразный седой старичок в новой, но без особых излишеств, тунике.
Алексей только хмыкнул – надо же, узнал. Впрочем, профессиональные нищие всегда отличались недюжинной наблюдательностью.
– Проходите в дом, я прослежу, чтобы закрыли ворота… Маврикий проводит вас.
Маврикий – так звали слугу Никифора, старого сморщенного негра с хитрыми бегающими глазами.
Маврикий улыбнулся, показав ослепительно белые зубы:
– Прошу, проходите, господин…
Да, следует сказать. что Зевка уже испарился, пожелав протопроедру удачи.
В небольшой, с колоннами, зале и расположились, усевшись за овальный резной стол. Судя по обстановке – колонны из красного дерева, мраморные статуи, иконостас в золотом окладе – староста амастридских нищих жил на широкую ногу, что Алексея давно уже не шокировало, ведь нищий – это была профессия, не менее уважаемая, чем, скажем, учитель.
– Ты знаешь, зачем я пришел, Никифор? – не тратя времени на долгие предисловья, негромко спросил гость.
– Не далее как вчера вечером я видел Романа Родинку, – быстро ответил Никифор. – Того самого, которого якобы убили ваши люди. А вот он, Родинка – жив, здоров и весел!
– А это не мог быть его брат-близнец?
– Близнец?! У Родинки? – нищий удивленно похлопал глазами. – Признаться, я о таком не слышал.
– Ну, а все-таки? Если подумать?
– Если подумать, все может быть. Родинка весьма хитер и осторожен. Брат-близнец… – Никифор с сомнением покачал головой. – Нет, что-то я о таком не слышал.
– Родинка – одиночка, – осторожно заметил протопроедр. – И никто о нем ничего толком не знает. Даже о его шайке!
– А у него нет шайки, – подзывая слугу, словно бы между прочим заметил старик. – Да-да – нет! И не было никогда. Ты правильно сказал, Алексий, Родинка – одиночка. И никогда никому не доверял, впрочем, правильно делал.
Никифор почмокал губами, наблюдая, как темнокожий слуга ставит на стол высокий серебряный кувшин и дорогие бокалы тонкого цветного стекла:
– Выпьем… Зевгарий, значит, твой человек… я знал, знал… и он знал, что я знаю. Но мы ведь друг другу не мешали, верно?
Алексей молча кивнул.
– А теперь мне понадобилась твоя помощь, уважаемый господин, – старик поставил опустевший бокал на стол и откашлялся. – Стефан Кривой Нос метит на мое место… ты, наверное, слышал?
– Слышал, – не стал отнекиваться гость.
– Нехороший человек этот Стефан, очень и очень нехороший. Злодей, льет людскую кровушку, словно горький пьяница – вино себе в глотку. И людишки его – такие же.
– Не думаю, чтоб Кривой Нос хотел занять твое место…
– Да он и не хочет! Это ж надо уметь – всех расставить по местам, договориться с кем надо, поддерживать порядок, улаживать ссоры… А Кривой Нос – туп как дерево! Он хочет только денег. Ничего не делать – и получать мзду. Просто так!
– Такое только чиновникам под силу, – усмехнулся гость. – Понятно… Значит, Кривой Нос заставляет тебя платить…
Старик ухмыльнулся:
– Пытается заставить. Не очень-то я ему поддаюсь. Но – сила у него есть. И еще – тупость. Такой может натворить дел.
– Хорошо! – Алексей понятливо кивнул. – Твои люди могут свидетельствовать против него?
– О, конечно! И не только мои.
– В таком случае – где нам его достать?
– По пятницам он обычно бывает в церкви Апостолов. Молится, лиходей… Или делает вид, что молится.
Протопроедр улыбнулся:
– Уверяю тебя, он больше не будет оскорблять своим мерзким видом храм. Мое слово!
– Роман Родинка сегодня вечером будет в харчевне «Под липами». Он встречается там… Могу я пока не говорить – с кем? Все равно мой… гм… этот человек не придет на встречу.
– Не хочешь, не говори, – Алексей пожал плечами. – Родинка точно там будет?
– Да. И придет один. Ты тоже не бери много людей – место тихое, они будут слишком заметны.
При этих словах протопроедр спрятал улыбку. Ну еще бы! Брать с собой лишних людей вообще было сейчас не в его интересах, и не в интересах сыскного ведомства – ведь об убийстве Родинки уже давно доложили, и даже получили одобрение императора, которое, вполне возможно, вскоре прольется в виде серебряного дождя на многих, причастных к операции сотрудников. Зачем же им мешать? Да и базилевс страшен в гневе… особенно когда считает, что его обманывают. Так что нужно взять с собой… нет, не просто самых верных, а тех, кто знает… Луку и Леонтия… И все! Что потом делать с пойманным Родинкой… или его близнецом – будет видно. Рассуждая цинично – лучше его вообще устранить, да так, чтобы никто никогда не нашел тела. Впрочем, лицо можно до неузнаваемости изуродовать, и подкинуть убитого в трупную яму – как очередной бесхозный труп. Там видно будет… Живой Родинка уж точно никому не нужен… если только не расспросить его насчет той денежки, акче… Расскажет что – тогда можно будет и подумать о его дальнейшей судьбе. Ну а ежели не расскажет – держать его долго опасно. Да, надо еще подумать – где держать-то?! Так, чтоб никто ничего…
Гм-гм… ладно… значит – вечером!
Брат-близнец – в этом нет никаких сомнений! Вот, в чем секрет такой неуловимости… то есть уже бывшей неуловимости.
Алексей сидел в самом углу харчевни, весело болтая с завсегдатаями. Пил вино, время от времени искоса посматривая на бандита. Снаружи уже темнело, и многие посетители расходились – узкие улочки города после наступления темноты становились опасны, очень опасны… Даже для такого ухаря, как Роман Родинка… который, казалось, вовсе не собирался уходить, а словно бы кого-то ждал… Кого-то или чего-то. Может быть, и впрямь – темноты? Когда народу в харчевне уже почти совсем не осталось, Алексей расплатился с хозяином и вышел… Остановился, прижавшись к ограде – уже давно сделалось темно, хоть глаз коли, и вряд ли бы его сейчас здесь хоть кто-нибудь заметил…
– Будем брать сразу, как выйдет?
Ха! Ну, вот, пожалуйста – Леонтий. Или – Лука.
Протопроедр усмехнулся:
– Думаю – да. В этой тьме нам совершенно незачем рисковать.
– Тьма? – удивленно переспросил помощник.
Да Алексей и сам заметил, что, как только над крышами взошла полнощекая нахально сверкающая луна – о темноте можно было забыть. Как и об этом убежище… хотя один человек еще мог спрятаться за кустами.
– Лука, Леонтий, встаньте на разных концах, – быстро распорядился сыщик. – Я же встречу его здесь… Пойду сзади – ну а вы там уж не теряйтесь.
– Да уж как-нибудь, – хохотнули оба – и тут же две быстрые тени метнулись по разные стороны улочки, затаились на углах – никак их не минуешь.
Алексей посмотрел на небо – ну не вовремя эта чертова луна, не вовремя… хотя, с другой стороны, если Родинка просидит в харчевне еще с полчаса, луна как раз спрячется за выступом крыши. И тогда, в тени… Впрочем, совершенно не ясно, кому тогда будет легче – сыщикам или бандиту?
Харчевня не закрывалась долго, хотя давно должна бы была, по всем правилам, однако, хозяин, как видно, давал на лапу чиновникам – и спокойно работал всю ночь. Или – полночи. Нет! Вот метнулось в открытых дверях дрожащее пламя светильника…
– Да-да, мы уже закрываемся, уважаемый господин.
Голос хозяина-армянина.
– Что ж, спасибо за вино и пищу….
Вот он, Родинка! Вышел, запахнув плащ. Прошел шагов пять в сторону затаившегося протопроедра. Остановился… Что-то заподозрил? Почувствовал? Нет, оглянулся на харчевню… Хозяин как раз закрыл дверь, и падавший на улицу тонкий лучик света угас. И яркая луна наконец зашла за выступ, погрузив узкую улочку в непроглядную ночную тень.
Алексей настороженно затаил дыхание и явственно услышал шаги… Бандит! Куда же он идет? Налево или направо… А вообще – никуда! Шаги тут же стихли и что-то тяжелое вдруг со звоном упало наземь. Кинжал? Нет… скорее уж – связка ключей. Интересно…
Покинув свое убежище, протопроедр на цыпочках подобрался ближе… Видно ничего не было, но чувствовалось, угадывалось, что бандит находился сейчас совсем рядом с харчевней, как раз напротив пекарни. Да-да – у самой двери. И слышно было как возился с замком!
Как такое может быть? Сам знаменитый вор Роман Родинка решил обворовать пекарню? И что он там хочет украсть – пару черствых булок или чан с тестом? А может, он просто желает там спрятаться, переждать ночь? В таком случае – пожалуйста, никакого другого выхода из пекарни, кроме этой двери, нет. Так что бандюга сам себя загоняет в ловушку, остается только лишь его взять… Взять. А если все ж таки из пекарни есть еще один выход? Тогда Родинка спокойно уйдет. Нет! Нельзя рисковать. Надо брать! Вот сейчас, тут же!
Прыжком преодолев несколько шагов, отделявших его от бандита, Алексей с ходу ударил Родинку ребром ладони по шее… ударил бы… но в темноте промахнулся, а может быть, сам Родинка внезапно выпрямился, что-то почуяв, – и удар пришелся ему по спине… Сильный, между прочим, удар… Бандит захрипел, бросился было бежать, но тут же остановился… Алексей резко присел, уловив пронесшийся над головою клинок. Ах, ты так?
С усмешкой протопроедр вытащил из-за пояса кинжал… Потом, подумав, убрал обратно в ножны – все же хотелось бы вдумчиво допросить этого типа. Все ж хотелось бы… Да и некуда ему деться – слева и справа – свои! Лука и Леонтий.
Вот снова удар… Алексей тяжело повалился наземь, застонал как можно громче, хотя вовсе и не был ранен. А пусть вражина полагает, что ранен. Ведь обязательно решит добить… Сейчас подойдет… ну, вот-вот… давай же! Сыщик замер в ожидании, словно скрученная пружина… ну… иди!
А вот – ничего подобного. Бандит не подошел! Но слышно было, как тихонько скрипнула дверь.
Ну точно – решил скрыться в пекарне! А значит – там есть выход. Видать, Родинка все ж таки почуял слежку и решил уйти наверняка, как обычно, оставив всех с носом… Может уйти! Может!
Однако врешь – не уйдешь!
Вскочив на ноги, Алексей рванулся к пекарне, в любую секунду рискуя нарваться на нож… однако делать было нечего – сейчас так нужна была решительность и быстрота. Вот она, дверь… вот опущенный засов… замок… ручка…
Рвануть на себя… И сразу – резко – присесть… Ага! Снова над головой просвистело лезвие. А ведь попал бы… А так…
Вытянув руку вперед, протопроедр с силой дернул бандита за ногу… услышав, как тот, не удержавшись, повалился спиною в пекарню… Звякнув, упал на пол кинжал… или нож, что там у него было… Ага!
Словно почуявший близкую добычу тигр, молодой человек бросился на врага, хватая за горло… Родинка захрипел… Ага! То-то!
– Пусти… пусти…
– Ты – Роман Родинка? А ну, признавайся! Говори же – задушу!!!
И столько было в этом шепоте ярости, злобы и гнева, что даже неуловимый бандит, похоже, струхнул.
– Да, я – Родинка. Не убивай! Пусти же…
– Вставай… – протопроедр рывком поставил Родинку на ноги, да тот и не сопротивлялся, а лишь, тяжело дыша, стонал…
– Бедная моя голова…
– Расшиб, что ли?
– Расшиб… Не расшибешь тут. Ой, больно… Да не ломайте так руки, мой господин, клянусь, я не сделаю вам ничего плохого… просто не смогу… Ой, как же болит голова…
Бандит снова застонал и вдруг начал заваливаться… Да что хоть с ним? Сотрясение? Возможно… вполне…
Алексей наклонился к вражине… а тот, вдруг изогнувшись, ударил его обеими ногами в грудь, выталкивая с порога на улицу… Упав, протопроедр вскочил сразу, но…
Но ведущая в пекарню дверь уже оказалась закрытой. Точно – есть там другой выход! Терять времени было нельзя, и молодой человек с разбега ударил плечом. Дверь неожиданно поддалась, заскрипела… Еще удар! Еще…
Вышиб!!!
Протопроедр влетел в пекарню, едва не расшибив голову об печь… Ударился сильно, потеряв на какой-то миг сознание, а когда очнулся, перед глазами плясали зеленые искры… И дверь, входная дверь оказалась закрытой! Закрытой снаружи на замок!
А в пекарне, похоже, никого не было. Точно, не было – ни шороха, ни звука… Да уж, если б бандит оставался в пекарне, сыщику мало б не показалось. Убил бы! Наверняка убил… Значит, выскользнул через потайной выход. Ну пекарь! Ладно, с пекарем можно разобраться потом…
Помотав головой, Алексей осмотрелся… да-да, именно осмотрелся, уже можно было это сделать, ибо сквозь узенькие вентиляционные окна в пекарню проникал утренний свет… Да-а… вот и утро. Сейчас явятся пекари, выпустят… Однако где же, черт побери, Леонтий с Лукою? Эти-то чего ждут – приказа? Да нет, уж сообразили бы… Странно. А как вкусно здесь пахнет! Какими-то сладкими хлебцами… нет, пряниками… да вот же они, в лотках, только протянуть руку!
Алексей взял один, надкусил… черствый… А хозяин пекарни, кажется, говорил, что пряники здесь не пекут… Пряники… Не те ли самые, с именем Мехмед Фатих?! Вроде бы есть какая-то надпись… жаль, все равно темновато еще, не разглядеть… ничего…
Кто-то протяжно крикнул снаружи… Потом еще… И вот уже закричали со всех сторон, завыли… Алексей вздрогнул и вот тут вдруг по-настоящему испугался. Он хорошо знал эти крики… Узнал и теперь… Да, конечно, их здесь не могло быть… но ведь вот – были. Еще бы не узнать…
Утренний крик…
Глава 3
…муэдзина.
Алла-а-а-а бисмилала-а-а-….
Созывали правоверных на молитву!
В христианском городе! Неужели такое возможно?
Алексей приоткрыл дверь – поддалась! – осторожно высунулся наружу. И перед самой пекарней увидал турка! Да-да, именно турка… ну, если и не турка, то мусульманина – сняв обувь, он распростерся ниц на молитвенном коврике, видать, не успел добежать до мечети.
А вон, на углу – еще один молящийся… и еще…
Господи, да что же это такое творится-то? Протопроедр обхватил голову руками и усмехнулся – кажется, он уже догадывался – что.
Дождавшись конца намаза, Алексей выскользнул на улицу и быстро зашагал в сторону Амастридской площади, зашагал по привычке – к дому. На ходу оглянулся… и вздрогнул – у Святой Софии – бывшей Святой Софии, а ныне – мечети Айя-Софийе – баллистическими ракетами взметнулись ввысь минареты! Алла бисмилла…. А вон еще минарет… и вон…
Все ясно… Он в том… турецком мире. В котором войска султана захватили Константинополь, превратив его в Стамбул – Истанбул, в котором повелитель османов получил почетное прозвище – «Завоеватель» – Фатих, в котором… в котором у него, Алексея, погибли жена и сын… Погибли… Зверски убиты янычарами – так вернее сказать! О горе, горе!
Много, много домов еще лежали в развалинах, но много и строилось, и людская толпа на площади Амастрид была все той же – крича, пробегали мальчишки-водоносы, уличные торговцы предлагали лепешки и жареную на вертеле рыбу, все так же просили милостыню нищие… у мечетей… И на папертях церквей – многие христианские храмы сохранились, и в них шли службы.
Ничего не скажешь – совершенно правильно говорил дука. Однако, выпячивая одну опасность, он не видел другой – турок! А ведь они были куда как сильнее и ближе. Ага… вот, наконец, упомянул и султана…
– Правитель османов – человек просвещенный и никогда не посягающий на главное – нашу веру! Посмотрите – в Эфесе, Смирне, Адрианополе – везде по-прежнему служат православные службы. Храмы не осквернены и почитаются людьми султана.
Все слушали дуку вполуха. Знали уже давно, о чем скажет. Да, конечно, Запад давил древнюю Византию, нынче – экономически, а раньше – и военной силой. Однако игнорировать турок мог сейчас только слепой. Вот и Лука Нотара не игнорировал… он лишь сравнивал. И сравнения были не в пользу латинян, как в империи именовали европейцев. Латиняне то, латиняне это, латиняне такие, сякие, этакие…
Алексей и раньше не понимал подобных обобщений. Типа того: французы – галантные кавалеры. А если не галантный – значит, не француз? Немцы – любители пива… А кто предпочитает виски? Значит, эти – не немцы? Русские – пьяницы. А кто не пьяница – уже не русский? Чушь какая-то… Вот так примерно и здесь. Да, конечно, наверное, есть что-то общее, объединяющее, у наций… но есть и человеческая индивидуальность, все те качества, которые и составляют не тупое стадо, но личность!
После дуки выступало еще человек шесть с дурацкими выпяченно-патриотическими завываниями. Мало кто слушал, все перешептывались, решали собственные дела, а кое-кто – вполне откровенно спал. Алексей тоже подремывал, лишь иногда вскидывая голову под строгим взором Филимона Гротаса.
…поднять народ… все, как один… наша великая страна… наша вера… верные сыны Отчизны…
Господи, как все похоже! И как убого – одни слова. И чем они выше, патетичнее – тем ублюдочнее тот, кто их произносит ради каких-то своих корыстных целей.
Собрание закончилось уже в темноте, протопроедр отправился со всеми и на служебной коляске поехал домой, наслаждаясь вечерней прохладой, наконец, наступившей после жаркого майского дня.
Еще подъезжая к дому, Алексей заметил что-то неладное. Несмотря на позднее время, почти во всех окнах горели огни, суетясь, маячили какие-то тени, слышались выкрики и плач. Кстати, тоже самое происходило и в расположенном неподалеку обширном особняке, утопающем в зелени садов. Там тоже бегали, суетились и даже… как показалось протопроедру… рыдали.
Да что же такое случилось-то?
Прыгая через ступеньку, молодой человек поднялся в покои… сразу увидев плачущего Арсения на коленях жены. Та даже не спросила – что так поздно? Войдя, Алексей присел рядом на лавку…
Ничего не сказав, Ксанфия увела сына в спальню, в отдельную спальню, не к остальным детям – там слышно было, как пела колыбельные песни Фекла.
Ничего не понимая, Алексей налил себе вина и терпеливо ждал. Знал – супруга сейчас все расскажет, поведает во всех подробностях, если знает сама.
Уже стало темно – наконец, потушили светильники – лишь в углу, под иконой святого Михаила, тускло горела лампадка. Протопроедр посмотрел на строгий лик святого и почему-то поежился. Нет, он был вполне верующим православным христианином… но вот никак не мог заставить себя ненавидеть католиков, как это делал дука Лука Нотара. Для ненависти пока вполне хватало турок.
Зеленоватое пламя лампадки качнулось – в комнату тихо вошла жена. Уселась рядом, обняв мужа за плечи, прошептала:
– Уснул…
– Что случилось? – так же шепотом спросил Алексей.
– Арсений… Сенька… Он сегодня едва не утонул! Представляешь, обманул няньку, да убежал с ребятами в гавань – купаться.
– Что ж – жаркий день.
– Но не в десять же лет! С ними был один мальчик, сосед… Сын дуки!
– Сын дуки? – протопроедр вздрогнул.
– Лука Нотара… ты его, верно, знаешь.
– Да, знаю… И что этот сынок дуки?
– Он спас нашего сына. Вытащил, когда тот тонул… А потом – утонул сам.
– Как утонул?!
– Так… Накрыло шальной волною, стукнуло о баркас, и унесло в море… Тело до сих пор не нашли.
– Думаю, найдут на берегу завтра. Выбросит волнами… Так наш сын виноват в чужой смерти?
Ксанфия покачала головой:
– Ребята говорят – нет. Мануил – сын дуки – успел уже вытащить нашего Сеньку… А утонул уже после… зачем-то бросился в море.
– Да-а… – Алексей покачал головой. – Все равно приятного мало…
– Говорят, великий дука очень любил своего младшего сына…
Очень любил… Ну а кто не любит своих детей? Особенно – младших…
Они просидели еще долго, Сенька спал уже, и было тихо – лишь с улицы, из дома великого дуки доносился плач. Протопроедр, конечно, не очень-то уважал дуку за его туркофильские штучки, однако… Теперь-то Луке Нотара можно было посочувствовать… потерять любимого сына! Сильный удар – тут сказать нечего…
Однако дела были сильнее эмоций. Назавтра протопроедр снова не явился обедать домой, усмотрев по пути, прямо ну углу, Зевку. Ушлый парень лениво обмахивался каштановой веточкой – это был условный сигнал. Отпустив возницу с коляской, Алексей, раскланиваясь со знакомыми, неспешно направился к площади Тавра, непроизвольно любуясь изяществом и красотой древних статуй и портиков. Улица – одна из центральных улиц Константинополя – была полна народу: мелкие торговцы, покупатели, моряки с гавани Феодосия, зеваки и просто гуляющие составляли шумную разноязыкую толпу, питательную среду для промыслов различного рода мошенников, вот типа Зевки.
Свернув за угол, протопроедр быстро прошел узким, заросшим лопухами проулком, выйдя на тихую Цветочную улочку и, заняв очередь, уселся на длинную лавку перед домом цирюльника Аристарха. Очередь была небольшая, пять человек, все солидные люди – торговцы, мелкие служащие, кормщик…
Немного погодя к жаждущим побриться-подстричься присоединился и Зевгарий, уже одетый в новую тунику и короткий шегольской плащ, в коих любила щеголять молодежь.
– Два часа дня, в квартале Афродиты, – улучив момент, прошептал агент и тут же ввязался в спор между очередниками, деловито обсуждавшими, умеют ли турки строить хорошие корабли.
– Флот у них солидный, суда большие, – доказывал какой-то тщедушный старичок, по виду – служащий какого-нибудь секрета. – Да-да, господа, я сам видел.
– Все мы их видели, – усмехался бородач-кормщик. – Однако я вам вот что скажу: турецкие корабли хоть и большие, а никуда не годные… Конечно, есть у них и хорошие, быстроходные суда… венецианской постройки!
– А я слыхал – мавры строят очень неплохие фелюки…
– Вот именно, что фелюки… Нет, из военных судов наши дромоны пока еще никто в мире не превзошел! И по скорости, и по маневренности, и по боевой мощи… Да и по красоте, пожалуй…
– Ну, красота для военных судов – не главное.
– Ой, уважаемый, не скажи! Красивый добрый корабль – он впечатление производит иное, чем какая-нибудь полузатопленная развалюха…
В два часа дня на площади Афродиты. Тот еще квартал – лупанарии и прочие веселые заведения. Гнездо порока. Однако молодец Зевка – с умом место выбрано, уж в этом-то квартале никого не удивит человек, скрывающий свое лицо и звание. Там таких – пруд пруди.
Дождавшись своей очереди, Алексей подстриг усы и бородку, после чего, прикупив по пути широкополую – от солнца – шляпу, натянул ее на глаза и через двадцать минут уже стоял у старой статуи Афродиты, не особо реагируя на откровенные предложения снующих вокруг девиц.
Зевка не заставил долго ждать, явился почти сразу, и как только успел? Покружил вокруг, приподнял шляпу… кивнул… И спокойно зашагал прочь. Протопроедр немного постоял, а потом – словно бы что-то вспомнив – устремился вслед за агентом. Шли недолго – свернули в какую-то щель меж домами, еще немного прошли, оказавшись среди каких-то заросших кустарником и чертополохом развалин. Впрочем, ворота, перед которыми остановился Зевгарий, заслуживали самых хвалебных отзывов – крепкие, обитые железом – из пушки стреляй – не прошибешь! Да и каменная ограда вполне соответствующая.
Оглядевшись по сторонам, агент постучал в ворота… тут же и распахнувшиеся…
– Идем, господин!
Алексей не заставил себя долго упрашивать, оказавшись в чисто выметенном дворе перед уютным двухэтажным особнячком, окруженным чистыми и ухоженными хозяйственными постройками – амбаром, птичником, кухней…
– Здесь живет старый Никифор Нимес, староста амастридских нищих.
Протопроедр лишь усмехнулся – можно было бы и не пояснять, ему ли не знать, кто такой Никифор Нимес! Говоря откровенно, хмырь еще тот, бывший разбойник и пират, после бурной молодости ставший профессиональным нищим. Его, конечно, тоже держали на поводке, получая время от времени информацию, однако Алексей сильно подозревал, что хитрый старик сообщает им далеко не все. Ладно, посмотрим, что на этот раз скажет?
– Входите, господин протопроедр! – распахнув дверь, во двор вышел благообразный седой старичок в новой, но без особых излишеств, тунике.
Алексей только хмыкнул – надо же, узнал. Впрочем, профессиональные нищие всегда отличались недюжинной наблюдательностью.
– Проходите в дом, я прослежу, чтобы закрыли ворота… Маврикий проводит вас.
Маврикий – так звали слугу Никифора, старого сморщенного негра с хитрыми бегающими глазами.
Маврикий улыбнулся, показав ослепительно белые зубы:
– Прошу, проходите, господин…
Да, следует сказать. что Зевка уже испарился, пожелав протопроедру удачи.
В небольшой, с колоннами, зале и расположились, усевшись за овальный резной стол. Судя по обстановке – колонны из красного дерева, мраморные статуи, иконостас в золотом окладе – староста амастридских нищих жил на широкую ногу, что Алексея давно уже не шокировало, ведь нищий – это была профессия, не менее уважаемая, чем, скажем, учитель.
– Ты знаешь, зачем я пришел, Никифор? – не тратя времени на долгие предисловья, негромко спросил гость.
– Не далее как вчера вечером я видел Романа Родинку, – быстро ответил Никифор. – Того самого, которого якобы убили ваши люди. А вот он, Родинка – жив, здоров и весел!
– А это не мог быть его брат-близнец?
– Близнец?! У Родинки? – нищий удивленно похлопал глазами. – Признаться, я о таком не слышал.
– Ну, а все-таки? Если подумать?
– Если подумать, все может быть. Родинка весьма хитер и осторожен. Брат-близнец… – Никифор с сомнением покачал головой. – Нет, что-то я о таком не слышал.
– Родинка – одиночка, – осторожно заметил протопроедр. – И никто о нем ничего толком не знает. Даже о его шайке!
– А у него нет шайки, – подзывая слугу, словно бы между прочим заметил старик. – Да-да – нет! И не было никогда. Ты правильно сказал, Алексий, Родинка – одиночка. И никогда никому не доверял, впрочем, правильно делал.
Никифор почмокал губами, наблюдая, как темнокожий слуга ставит на стол высокий серебряный кувшин и дорогие бокалы тонкого цветного стекла:
– Выпьем… Зевгарий, значит, твой человек… я знал, знал… и он знал, что я знаю. Но мы ведь друг другу не мешали, верно?
Алексей молча кивнул.
– А теперь мне понадобилась твоя помощь, уважаемый господин, – старик поставил опустевший бокал на стол и откашлялся. – Стефан Кривой Нос метит на мое место… ты, наверное, слышал?
– Слышал, – не стал отнекиваться гость.
– Нехороший человек этот Стефан, очень и очень нехороший. Злодей, льет людскую кровушку, словно горький пьяница – вино себе в глотку. И людишки его – такие же.
– Не думаю, чтоб Кривой Нос хотел занять твое место…
– Да он и не хочет! Это ж надо уметь – всех расставить по местам, договориться с кем надо, поддерживать порядок, улаживать ссоры… А Кривой Нос – туп как дерево! Он хочет только денег. Ничего не делать – и получать мзду. Просто так!
– Такое только чиновникам под силу, – усмехнулся гость. – Понятно… Значит, Кривой Нос заставляет тебя платить…
Старик ухмыльнулся:
– Пытается заставить. Не очень-то я ему поддаюсь. Но – сила у него есть. И еще – тупость. Такой может натворить дел.
– Хорошо! – Алексей понятливо кивнул. – Твои люди могут свидетельствовать против него?
– О, конечно! И не только мои.
– В таком случае – где нам его достать?
– По пятницам он обычно бывает в церкви Апостолов. Молится, лиходей… Или делает вид, что молится.
Протопроедр улыбнулся:
– Уверяю тебя, он больше не будет оскорблять своим мерзким видом храм. Мое слово!
– Роман Родинка сегодня вечером будет в харчевне «Под липами». Он встречается там… Могу я пока не говорить – с кем? Все равно мой… гм… этот человек не придет на встречу.
– Не хочешь, не говори, – Алексей пожал плечами. – Родинка точно там будет?
– Да. И придет один. Ты тоже не бери много людей – место тихое, они будут слишком заметны.
При этих словах протопроедр спрятал улыбку. Ну еще бы! Брать с собой лишних людей вообще было сейчас не в его интересах, и не в интересах сыскного ведомства – ведь об убийстве Родинки уже давно доложили, и даже получили одобрение императора, которое, вполне возможно, вскоре прольется в виде серебряного дождя на многих, причастных к операции сотрудников. Зачем же им мешать? Да и базилевс страшен в гневе… особенно когда считает, что его обманывают. Так что нужно взять с собой… нет, не просто самых верных, а тех, кто знает… Луку и Леонтия… И все! Что потом делать с пойманным Родинкой… или его близнецом – будет видно. Рассуждая цинично – лучше его вообще устранить, да так, чтобы никто никогда не нашел тела. Впрочем, лицо можно до неузнаваемости изуродовать, и подкинуть убитого в трупную яму – как очередной бесхозный труп. Там видно будет… Живой Родинка уж точно никому не нужен… если только не расспросить его насчет той денежки, акче… Расскажет что – тогда можно будет и подумать о его дальнейшей судьбе. Ну а ежели не расскажет – держать его долго опасно. Да, надо еще подумать – где держать-то?! Так, чтоб никто ничего…
Гм-гм… ладно… значит – вечером!
* * *
Родинку Алексей узнал сразу. Бандит явился в харчевню, не особенно и скрываясь. Черная, клином, бородка, только вот родинки на правой щеке – не было! Хотя… Долго ли ее присыпать какой-нибудь там пудрой? Или – замазать египетской мазью… И все равно – заметно, если хорошо присмотреться – заметно. Вон она блестит – мазь, да… похоже, это и в самом деле Роман Родинка. Или его брат-близнец… Братоубийца – кто бы он ни был. Протопроедру уже доложили – в бегущем со всех ног человеке, бросившему в придорожную канаву ненужный уже арбалет, прохожие опознали по приметам самого Родинку. Как та унтер-офицерская вдова, что сама себя высекла…Брат-близнец – в этом нет никаких сомнений! Вот, в чем секрет такой неуловимости… то есть уже бывшей неуловимости.
Алексей сидел в самом углу харчевни, весело болтая с завсегдатаями. Пил вино, время от времени искоса посматривая на бандита. Снаружи уже темнело, и многие посетители расходились – узкие улочки города после наступления темноты становились опасны, очень опасны… Даже для такого ухаря, как Роман Родинка… который, казалось, вовсе не собирался уходить, а словно бы кого-то ждал… Кого-то или чего-то. Может быть, и впрямь – темноты? Когда народу в харчевне уже почти совсем не осталось, Алексей расплатился с хозяином и вышел… Остановился, прижавшись к ограде – уже давно сделалось темно, хоть глаз коли, и вряд ли бы его сейчас здесь хоть кто-нибудь заметил…
– Будем брать сразу, как выйдет?
Ха! Ну, вот, пожалуйста – Леонтий. Или – Лука.
Протопроедр усмехнулся:
– Думаю – да. В этой тьме нам совершенно незачем рисковать.
– Тьма? – удивленно переспросил помощник.
Да Алексей и сам заметил, что, как только над крышами взошла полнощекая нахально сверкающая луна – о темноте можно было забыть. Как и об этом убежище… хотя один человек еще мог спрятаться за кустами.
– Лука, Леонтий, встаньте на разных концах, – быстро распорядился сыщик. – Я же встречу его здесь… Пойду сзади – ну а вы там уж не теряйтесь.
– Да уж как-нибудь, – хохотнули оба – и тут же две быстрые тени метнулись по разные стороны улочки, затаились на углах – никак их не минуешь.
Алексей посмотрел на небо – ну не вовремя эта чертова луна, не вовремя… хотя, с другой стороны, если Родинка просидит в харчевне еще с полчаса, луна как раз спрячется за выступом крыши. И тогда, в тени… Впрочем, совершенно не ясно, кому тогда будет легче – сыщикам или бандиту?
Харчевня не закрывалась долго, хотя давно должна бы была, по всем правилам, однако, хозяин, как видно, давал на лапу чиновникам – и спокойно работал всю ночь. Или – полночи. Нет! Вот метнулось в открытых дверях дрожащее пламя светильника…
– Да-да, мы уже закрываемся, уважаемый господин.
Голос хозяина-армянина.
– Что ж, спасибо за вино и пищу….
Вот он, Родинка! Вышел, запахнув плащ. Прошел шагов пять в сторону затаившегося протопроедра. Остановился… Что-то заподозрил? Почувствовал? Нет, оглянулся на харчевню… Хозяин как раз закрыл дверь, и падавший на улицу тонкий лучик света угас. И яркая луна наконец зашла за выступ, погрузив узкую улочку в непроглядную ночную тень.
Алексей настороженно затаил дыхание и явственно услышал шаги… Бандит! Куда же он идет? Налево или направо… А вообще – никуда! Шаги тут же стихли и что-то тяжелое вдруг со звоном упало наземь. Кинжал? Нет… скорее уж – связка ключей. Интересно…
Покинув свое убежище, протопроедр на цыпочках подобрался ближе… Видно ничего не было, но чувствовалось, угадывалось, что бандит находился сейчас совсем рядом с харчевней, как раз напротив пекарни. Да-да – у самой двери. И слышно было как возился с замком!
Как такое может быть? Сам знаменитый вор Роман Родинка решил обворовать пекарню? И что он там хочет украсть – пару черствых булок или чан с тестом? А может, он просто желает там спрятаться, переждать ночь? В таком случае – пожалуйста, никакого другого выхода из пекарни, кроме этой двери, нет. Так что бандюга сам себя загоняет в ловушку, остается только лишь его взять… Взять. А если все ж таки из пекарни есть еще один выход? Тогда Родинка спокойно уйдет. Нет! Нельзя рисковать. Надо брать! Вот сейчас, тут же!
Прыжком преодолев несколько шагов, отделявших его от бандита, Алексей с ходу ударил Родинку ребром ладони по шее… ударил бы… но в темноте промахнулся, а может быть, сам Родинка внезапно выпрямился, что-то почуяв, – и удар пришелся ему по спине… Сильный, между прочим, удар… Бандит захрипел, бросился было бежать, но тут же остановился… Алексей резко присел, уловив пронесшийся над головою клинок. Ах, ты так?
С усмешкой протопроедр вытащил из-за пояса кинжал… Потом, подумав, убрал обратно в ножны – все же хотелось бы вдумчиво допросить этого типа. Все ж хотелось бы… Да и некуда ему деться – слева и справа – свои! Лука и Леонтий.
Вот снова удар… Алексей тяжело повалился наземь, застонал как можно громче, хотя вовсе и не был ранен. А пусть вражина полагает, что ранен. Ведь обязательно решит добить… Сейчас подойдет… ну, вот-вот… давай же! Сыщик замер в ожидании, словно скрученная пружина… ну… иди!
А вот – ничего подобного. Бандит не подошел! Но слышно было, как тихонько скрипнула дверь.
Ну точно – решил скрыться в пекарне! А значит – там есть выход. Видать, Родинка все ж таки почуял слежку и решил уйти наверняка, как обычно, оставив всех с носом… Может уйти! Может!
Однако врешь – не уйдешь!
Вскочив на ноги, Алексей рванулся к пекарне, в любую секунду рискуя нарваться на нож… однако делать было нечего – сейчас так нужна была решительность и быстрота. Вот она, дверь… вот опущенный засов… замок… ручка…
Рвануть на себя… И сразу – резко – присесть… Ага! Снова над головой просвистело лезвие. А ведь попал бы… А так…
Вытянув руку вперед, протопроедр с силой дернул бандита за ногу… услышав, как тот, не удержавшись, повалился спиною в пекарню… Звякнув, упал на пол кинжал… или нож, что там у него было… Ага!
Словно почуявший близкую добычу тигр, молодой человек бросился на врага, хватая за горло… Родинка захрипел… Ага! То-то!
– Пусти… пусти…
– Ты – Роман Родинка? А ну, признавайся! Говори же – задушу!!!
И столько было в этом шепоте ярости, злобы и гнева, что даже неуловимый бандит, похоже, струхнул.
– Да, я – Родинка. Не убивай! Пусти же…
– Вставай… – протопроедр рывком поставил Родинку на ноги, да тот и не сопротивлялся, а лишь, тяжело дыша, стонал…
– Бедная моя голова…
– Расшиб, что ли?
– Расшиб… Не расшибешь тут. Ой, больно… Да не ломайте так руки, мой господин, клянусь, я не сделаю вам ничего плохого… просто не смогу… Ой, как же болит голова…
Бандит снова застонал и вдруг начал заваливаться… Да что хоть с ним? Сотрясение? Возможно… вполне…
Алексей наклонился к вражине… а тот, вдруг изогнувшись, ударил его обеими ногами в грудь, выталкивая с порога на улицу… Упав, протопроедр вскочил сразу, но…
Но ведущая в пекарню дверь уже оказалась закрытой. Точно – есть там другой выход! Терять времени было нельзя, и молодой человек с разбега ударил плечом. Дверь неожиданно поддалась, заскрипела… Еще удар! Еще…
Вышиб!!!
Протопроедр влетел в пекарню, едва не расшибив голову об печь… Ударился сильно, потеряв на какой-то миг сознание, а когда очнулся, перед глазами плясали зеленые искры… И дверь, входная дверь оказалась закрытой! Закрытой снаружи на замок!
А в пекарне, похоже, никого не было. Точно, не было – ни шороха, ни звука… Да уж, если б бандит оставался в пекарне, сыщику мало б не показалось. Убил бы! Наверняка убил… Значит, выскользнул через потайной выход. Ну пекарь! Ладно, с пекарем можно разобраться потом…
Помотав головой, Алексей осмотрелся… да-да, именно осмотрелся, уже можно было это сделать, ибо сквозь узенькие вентиляционные окна в пекарню проникал утренний свет… Да-а… вот и утро. Сейчас явятся пекари, выпустят… Однако где же, черт побери, Леонтий с Лукою? Эти-то чего ждут – приказа? Да нет, уж сообразили бы… Странно. А как вкусно здесь пахнет! Какими-то сладкими хлебцами… нет, пряниками… да вот же они, в лотках, только протянуть руку!
Алексей взял один, надкусил… черствый… А хозяин пекарни, кажется, говорил, что пряники здесь не пекут… Пряники… Не те ли самые, с именем Мехмед Фатих?! Вроде бы есть какая-то надпись… жаль, все равно темновато еще, не разглядеть… ничего…
Кто-то протяжно крикнул снаружи… Потом еще… И вот уже закричали со всех сторон, завыли… Алексей вздрогнул и вот тут вдруг по-настоящему испугался. Он хорошо знал эти крики… Узнал и теперь… Да, конечно, их здесь не могло быть… но ведь вот – были. Еще бы не узнать…
Утренний крик…
Глава 3
Лето 1454 г.
Константинополь – Стамбул
Чалма или тиара?
Istanbul was Konstantinopolis
Istanbul was Konstantinopolis
Istanbul…
Известный джазовый стандарт
…муэдзина.
Алла-а-а-а бисмилала-а-а-….
Созывали правоверных на молитву!
В христианском городе! Неужели такое возможно?
Алексей приоткрыл дверь – поддалась! – осторожно высунулся наружу. И перед самой пекарней увидал турка! Да-да, именно турка… ну, если и не турка, то мусульманина – сняв обувь, он распростерся ниц на молитвенном коврике, видать, не успел добежать до мечети.
А вон, на углу – еще один молящийся… и еще…
Господи, да что же это такое творится-то? Протопроедр обхватил голову руками и усмехнулся – кажется, он уже догадывался – что.
Дождавшись конца намаза, Алексей выскользнул на улицу и быстро зашагал в сторону Амастридской площади, зашагал по привычке – к дому. На ходу оглянулся… и вздрогнул – у Святой Софии – бывшей Святой Софии, а ныне – мечети Айя-Софийе – баллистическими ракетами взметнулись ввысь минареты! Алла бисмилла…. А вон еще минарет… и вон…
Все ясно… Он в том… турецком мире. В котором войска султана захватили Константинополь, превратив его в Стамбул – Истанбул, в котором повелитель османов получил почетное прозвище – «Завоеватель» – Фатих, в котором… в котором у него, Алексея, погибли жена и сын… Погибли… Зверски убиты янычарами – так вернее сказать! О горе, горе!
Много, много домов еще лежали в развалинах, но много и строилось, и людская толпа на площади Амастрид была все той же – крича, пробегали мальчишки-водоносы, уличные торговцы предлагали лепешки и жареную на вертеле рыбу, все так же просили милостыню нищие… у мечетей… И на папертях церквей – многие христианские храмы сохранились, и в них шли службы.