Только везде – везде! – нагло прохаживались турецкие стражники в чалмах и высоких шапках. А на выставленных – вместо поверженных статуй – копьях красовались человеческие головы, окруженные целыми тучами жирных блестяще-зеленоватых мух. Мухи жужжали, и мертвые головы, казалось, подмигивали прохожим… Алла бисмилла…
Протопроедр и не заметил, как подошел к своему дому… к тому самому особнячку, недавно пожалованному императором. Дом оказался цел, ничуть не разрушен, только на воротах красовалась изящная арабская надпись – наверное, пожелание милостей Аллаха хозяевам и гостям.
– Пода-а-айте, Христа ради, господин, – сидевший прямо на земле нищий жалостливо скривился и протянул руку.
Алексей вытащил из кошеля медяху, бросил, задумался:
– Христа ради? Откуда ты знаешь, что я христианин?
– Это сразу видно, мой господин… Намаз только закончился.
Вот как? Сразу видно? Это было не очень-то хорошо. Ладно…
– Чей это дом, старик?
– Досточтимого Фируха-мирзы, господин, начальника морской стражи.
– А раньше? Не знаешь, кому этот дом принадлежал раньше, еще до…
– До прихода турок, ты хотел сказать, господин? – нищий ухмыльнулся. – До прихода турок он принадлежал несчастному базилевсу… это было выморочное имущество, господин.
– А ты откуда так хорошо все знаешь?
– Я много чего знаю… Янычары! – старик дернулся. – Вам бы следовало поспешить, господин!
Поздно!
Трое янычар в длинных – почти до земли – темно-зеленых кафтанах уже направились в их сторону. У каждого болталась на поясе кривая сабля.
– Кто таков?
– Меня зовут Алексий, я… торговец рыбой.
– Что-то ты не очень похож на торговца. Скорее – воин? Кто может подтвердить, что ты торговец?
– О, да многие…
– Нас интересуют только османлы! Кто из них?
– Некто Керим-бей, мой сосед, потом Зафир Учкудук, тоже торговец… – вдохновенно врал протопроедр. – Еще…
– Идем, – прервал один из янычар, вислоусый, голубоглазый. – Покажешь свой дом.
– О, я очень спешу, господа… И забыл вам назвать еще одного свидетеля… очень важного.
– Кого же?
– Покойного базилевса!
– Что?! – янычары дружно схватились за сабли.
– Так показать вам его?
Не дожидаясь ответа, молодой человек запустил руку в кошель и, вытащив горсть серебряных аспр с изображением императора Константина, протянул воинам:
– Вот мой свидетель! Думаю, и вы его хорошо знаете.
– Ох, хитрый кяфир! – забрав деньги, янычары расхохотались.
– Ладно, иди, куда шел, – милостиво разрешил голубоглазый. – Ты здорово повеселил нас, парень. Ишь ты – нашел знакомого!
С улыбкою поклонившись, протопроедр повернулся и с крайне деловым видом зашагал в сторону Месы. Шел и ждал – когда же передумают, окликнут? Прикидывал – куда тогда деться? Лучше всего к каналу, там кусты… потом во-он в те развалины… ищите… Ну… Нет! Не окликнули. Слава богу! Однако что ж теперь делать?
Останавливаясь в виду церкви Апостолов – похоже, она еще не была превращена в мечеть – Алексей пересчитал оставшуюся наличность – вышло семь аспр и, задумчиво почесав затылок, направился в ближайшую корчму. Немного прийти в себя, посидеть, осмотреться…
В корчме было малолюдно, а за дальним столиком сидели двое в чалмах. Протопроедр состорожничал, вышел, обернулся на минареты Святой Софии… Айя-Софийе… Да, думать тут нечего – все яснее ясного. Нужно выбираться обратно! Как? Да через ту же пекарню – через нее, кажется, вход. Наверное – и выход тоже. И Роман Родинка этим пользуется! Ага… Значит – это никакой не близнец, это он сам и есть… Только в двух видах – один отсюда, другой – оттуда. И похоже, один одного убил! Зачем? А черт его… Унтер-офицерская вдова – да уж!
И все же… все же все следует проверить до конца. Время есть… А ближе к вечеру, к ночи – зайти в пекарню. Может, повезет? Может, удастся выйти там… там, в родном и знакомом мире без всяких турок, без минаретов, без мертвых голов на копьях…
Подумав, Алексей вернулся к пекарне, даже зашел, кивая на улыбки подбежавшего хозяина… кстати – того же самого, что и… что и там. Могучего вида атлет… только почему-то – с пришибленным взглядом. Как его? Андроник Фелос… или Филос, не суть.
– Что угодно уважаемому господину?
А и правда, очень интересно – что же это угодно уважаемому господину? Просто так зашел? Ну нет, такие фразы здесь не поймут – то же еще, турист.
– Видишь ли, любезнейший, в моем доме свадьба через неделю. Хотел узнать, можно ли заказать у вас лепешек?
– О, конечно, конечно, господин!
– Могу я осмотреть пекарню?
Хозяин закланялся:
– Пожалуйста, проходите… Вот печи… вот работники… Быстрей, быстрей, шевелитесь! Да шевелитесь же! – пекарь оглянулся. – Печем пряники для харчевни господина Кубрата-хаджи, здесь, рядом…
Протопроедр опустил глаза: ага… значит, вместо армянина уже Кубрат-хаджи…
– Работаете весь день?
– Да, господин. С восхода и почти до заката. Заканчиваем с вечерним намазом.
– Ясно.
Значит, с вечерним намазом… Еще полдня. Сходить к Влахернской гавани, в старый дом? Удостовериться уж окончательно… Тяжело! Не физически – не так далеко тут идти – морально. Вновь представить все… торжествующих турок… отрубленную голову сына…
И все же стоит удостовериться!
Не сказать, чтобы с приходом турок жизнь в городе оскудела, пожалуй, что и нет, наоборот, даже как-то повеселей стало, пошумней, многолюдней – ну уж конечно – Истанбул – столица могущественной империи. Только вот ни Алексею, ни его семье не было в этой столице места!
По шумной улице Меса молодой человек безо всяких приключений добрался до церкви Апостолов, после чего, вместе с толпой артельщиков – каменщиков или плотников – миновал старую стену Константина и, уже в одиночестве, добрался до церкви Хора. Функционировал ли монастырь? Судя по распахнутым настежь воротам и стоявшим в них хозйственно подбоченившимся турком в зеленой чалме – нет.
– Где же монахи? – Алексей вернулся к паперти, как и всегда, полной нищих.
– Кто погиб год назад, кто ушел, кого убили турки…
– А настоятель?
Нищий поднял глаза:
– Ты знал его, господин? Говорят, он скрылся где-то в Албании.
В Албании… Ну, хоть кто-то жив.
Во Влахернской гавани за аспру уговорил рыбака – доплыть до Галаты. В бухте, вдоль всего берега, стояли большие турецкие корабли с зелеными флагами, много было и торговых судов – из Магриба, Леванта, Египта, Сирии… Весь восток! А вот генуэзских галер Джованни Джустиниани, конечно же видно не было – вернулись назад, в Геную… кто смог, кто успел.
– Приплыли, мой господин!
Получив аспру, рыбак тут же отчалил, наотрез отказавшись даже чуть-чуть подождать. Впрочем, Алексей и не настаивал – кто знает, во сколько могло вылиться здесь это «чуть-чуть»?
Пройдя знакомой… вот именно – знакомой!.. тропою, протопроедр заглянул в маленький дворик. Рыжая девчонка, смачивая веник в глиняной миске с водой, подметала пыль.
– Анна! – Алексей вспомнил имя. Эту девушку год назад он спас от янычар… или от сипахов. Впрочем, какая разница?
– Господи! – девчонка подняла голову, улыбнулась – узнала. – Живой! Ты-то хоть здесь откуда?
– Пришел навестить… – молодой человек сглотнул слюну, – могилу сына.
Девушка враз погрустнела:
– Ах да… Подожди, я провожу тебя. Здесь теперь все изменилось.
– Я вижу…
Еще бы – не изменилось, когда – тут же, недалече – переделанная в мечеть церковь стояла без креста, а вместо колокольни торчал худосочный, длинный, как глиста, минарет.
– Мы тайно посещаем могилы, – на ходу поправляя платок, шепотом пояснила Анна. – Ухаживаем за могилами. Мне кажется, турки знают… но не препятствуют.
И только она упомянула о турках, как…
– Салам, красавица!
Вот уж накликала…
Протопроедр оглянулся, увидев, как позади них, быстро нагоняя, шагал турок в пестром тюрбане и длинной тунике с какой-то дурацкой пелериной и с длинным кинжалом за поясом.
– Это Селим, башибузук, – быстро пояснила девчонка, после чего – уже громко – выкрикнула: – Салам, Селим. Вот, брат из города приехал… Пошли на огород, за латуком.
– А, может – все же на кладбище? – нагнав, башибузук пошел рядом, норовя ухватить девушку за руку. Цокал языком, вращал глазами… Если присмотреться – вполне приятный парень, этакий волоокий смуглявый красавчик с большой золотой серьгой в левом ухе. Интересно. что сталось с той бедняжкой, с которой он эту серьгу снял?
– Брат, говоришь? Что-то ты мне не рассказывала… – Селим подозрительно осмотрел незнакомца.
– Как же, не рассказывала? Да ты вспомни!
– Да никак!
– Это все потому, что ты, Селим, только себя и слушаешь.
Они говорили по-гречески, башибузук – так даже очень неплохо, лишь с едва уловимым акцентом. И Аннушке – уж в этих делах Алексей понимал – разговор этот вовсе не был так уж неприятен. Скорее даже наоборот.
– Чего вчера не пришла? – Селим, наконец, ухватил тонкую девичью руку. – Я ждал. До полуночи… может, чуть-чуть раньше.
– Рыбу чистила… Селим, у тебя вроде бы лодка есть?
– Не «вроде бы», а есть… Уж для тебя-то, Анна-ханум, всегда найдется.
Башибузук снова захохотал… смешливый…
– Перевезешь брата на тот берег?
– Брата? Хм… – парень озорно подмигнул. – Ну, если ты очень попросишь…
– Попрошу.
– Тогда – да!
– Тогда иди, – Аннушка резко остановилась. – Готовь лодку.
– Так я…
– Готовь, я говорю! А на огород мы и без тебя сходим.
Селим только головой тряхнул да, воскликнув – «вах!» – повернул обратно. Протопроедор только хмыкнул – гляди-ка, слушается.
– Вяжется тут ко мне, – смущенно сообщила девушка. – Вообще-то он добрый парень…
Сколько невинных душ погубил этот «добрый парень»?
– Нет, ты не думай… Он не такой уж плохой.
Плохой, хороший – какая разница? Главное – враг.
– От других меня защищает и вообще… Да ты что молчишь-то?
Алексей натянул на лицо улыбку – и в самом-то деле, чего на девчонку взъелся? Жить-то надо… и – любить. В этом мире – можно и турка… или какого там роду-племени этот башибузук?:
– Далеко еще?
– Пришли уже… Вон, видишь – кусты?
– Вижу.
– Туда сейчас и свернем.
Сын, Сенька – точнее, то, что от него осталось, был похоронен в общей могиле – Алексей сам закапывал… сам… Что же касается Ксанфии, то ее судьба была еще ужасней… Здесь – была… Но, не там!
Господи! Скорей бы вырваться отсюда, Господи!!!
Молодой человек размашисто перекрестился.
– Вот-вот, – одобрительно кивнула Аннушка. – Помолись, помолись…
Алексей прикрыл лицо руками… Сенька, Сенька… Ксанфия… Никого-то в этом мире у него нет! Все, всех отняли проклятые турки… как у многих… А многие, похоже, и при турках устроились вполне даже ничего. Живут себе! С другой стороны, что же им – в тартарары провалиться? Вот хоть той же Аннушке…
– Селим тебе нравится?
Девчонка вспыхнула, отвернулась…
– По-моему, веселый парень, – улыбнулся протопроедр.
И Аннушка тут же повернулась, тоже с улыбкою:
– Да, веселый. Монисто мне подарил, я по праздникам одеваю… Ты не думай, мы с ним даже не целовались… Ну, может, один разок…
Алексей не выдержал, рассмеялся.
– Ты прости, что я про лодку спросила, – качнула головой девушка. – Просто ляпнула, что на ум пришлою. Может, ты здесь хотел остаться? – В глазах ее вдруг на миг, на секунду, вспыхнула тревога.
– Да нет, – поспешно успокоил молодой человек. – Навестил могилку… а больше – что мне тут делать? Разве что к этой ведьме зайти… Как ее… Гаркатида?
– Сгинула бабка Гаркатида, – Анна вздохнула. – Язык длинный – вот схватили ее турки. Говорят, сам султан заинтересовался провидицей…. А уж султанских милостей старой колдунье ждать нечего – такое говорит иногда, уши вянут!
– Сгинула, значит, старушка… жаль.
– Ничего, нам бы до столька лет дожить!
– Это уж точно!
И тут – облом! Старая колдунья, наверное, могла бы помочь, могла бы… Да вот только где ее теперь сыщешь? В султанском дворце? Или, может быть, уже на погосте?
Забежав в свою хижину, Аннушка вынесла крынку козьего молока и лепешки – покормить гостя. Чтобы не обидеть невзначай девушку, протопроедр не стал отказываться, хотя козье молоко терпеть не мог, тем более – топленое. Выпил, вытер ладонью губы, поблагодарил:
– Хорошее у тебя молоко, вкусное!
– Это коза у нас хорошая.
Пока Анна бегала относить кувшин в хижину, Алексея едва не вырвало – ну и гадость эта ваша залив… это ваше молоко козье! Тьфу!
Башибузук Селим терпеливо дожидался у причала, сидя на мостках, близ привязанной лодки – узенькой, изящной, совсем не похожей на рыбачью. Кроме двух пар весел имелась и съемная мачта и парус…
– Под парусом и пойдем, – послюнявив палец, Селим попробовал ветер.
– Так ведь с той стороны и дует, – с усмешкой заметила девушка.
Усмешку ее башибузук игнорировал, лишь махнул рукой да неожиданно подмигнул пассажиру:
– Эх, женщины… Тебя как зовут… брат?
– Алексий.
– Помоги-ка, Алексий…
Вместе они поставили мачту и, на веслах отойдя от мостков, подняли косой парус, называемый иными – арабским, а другими – латинским. Ух, как зашумел в снастях ветер! Порыв ветра ударил прямо в бок, едва не перевернув суденышко… впрочем, башибузук ловко выровнял лодку, направляя ее… куда-то совсем в другую сторону. Хотя… понятно – ветер встречный, так нужно идти зигзагами – галсами. А, похоже, он неплохой моряк, этот башибузук… Башибузуки – так называли вспомогательные отряды султана, набранные из разного сброда, того самого, что через какое-то количество лет назовут «пушечным мясом». Кондотьеры, мать их… Вот, как и этот… Ух!
На миг показалось – лодку вот-вот захлестнет огромная зеленовато-голубая волна… нет, выплыли!
– Хэй-гей, Аннушка! – бесстрашно выпрямившись на корме, громко закричал Селим. – Что тебе привезти?
И снова лодку тряхнуло, да так, что бесшабашный башибузук едва не улетел в море!
– Ну, что ты кричишь? – заволновался протопроедр, не очень-то жаловавший морские просторы. – Лучше управляй парусом… Смотри, вон какие волны! Да и не услышит она тебя – ветер!
– Услышит – не услышит, какая разница? – захохотал Селим – ох, и любил же поржать этот парень! – Главное – я ее спросил. А то потом начнет – мол, привез неведомо что, я, мол, такого и не просила… Вот монисто недавно привез… красивое. Так ведь едва не выкинула! Потом, конечно, смилостивилась, слава Аллаху… Слышь, ты ее и вправду брат, да?
– Двоюродный.
– А, кузен, значит…
Ого – какие слова башибузук знает!
– Что удивляешься? – перекрикивая ветер, снова захохотал Селим. – Я на многих языках говорить могу, а все потому, что родился в Измире… Смирне… А там, в порту, кого только нету.
– Хороший город Измир?
– Замечательный! Только для меня теперь Истанбул – самый лучший.
Протопроедр не спросил – почему. Догадался.
– Жаль, ты не единственный мужчина в роду Аннушки, – снова закричал башибузук. – Есть еще старый – совсем старый – дедушка. Ему и платить калым! Ты как думаешь – возьмет много?
– Это уж как ты с Аннушкой договоришься! – ухмыляясь, откликнулся Алексей.
– Договорюсь! – Селим задорно тряхнул головой. – А как же!
Ох, как кидало лодку! Да и ветер усилился, а ведь только что был полный штиль. Ну, так ведь случается – тихо-тихо и вдруг ка-ак налетит шквал… а потом – минут через пять – снова тишь да гладь, да Божья благодать. Бывает. Вот, как сейчас… только вот до благодати, похоже, еще долго было…
Даже при таком ветре суденышко шло ходко, по всему чувствовалось, что парус находится в умелых руках, да и противоположный берег с раскинувшимся великим городом быстро приближался. Уже хорошо был виден Акрополь, колонна Клавдия Готского, Святая Софья… минареты… Вот уж чего век бы не видеть!
Галата – бывшая колония Генуи – осталась далеко позади, лишь возвышалась над волнами знаменитая башня, с которой, говорят, хорошо виден весь город. Да, наверное, виден… скорее всего…
Лодку вдруг снова сильно тряхнуло, и мачту с парусом едва не положило на воду. Отплевываясь от воды, Алексей схватился за борт… и вдруг услыхал крики.
Показалось?
Да вроде бы нет…
Протопроедр повернул голову… увидев среди волн отчаянно бившего руками-ногами парня… Голова его то скрывалась под набегавшей волною, то вновь появлялась…
Черт! Далековато до него… Не доплыть – сам утонешь. Если только развернуть лодку…
– Помогите!!! По…
Этак скоро и не понадобится никакая помощь!
– Селим! Там тонут! – приподнявшись, закричал протопроедр, показывая на несчастного пловца рукою.
Башибузук увидел, кивнул, улыбнулся:
– Держись! Сейчас мы его достанем.
У-у-ух!!!
Вот это разворот! Словно катер! А волнища-то… тьфу, тьфу… едва ведь не захлебнулись. Черт! И ветер еще… сейчас совсем повалит… А пловец? Что-то его не видно?
– Он там, там! – показал Селим.
Ясно. Нырять Алексею. А кому же еще-то, он ведь не может управлять парусом? Ладно…
Размашисто перекрестясь, молодой человек скинул сапоги и пояс с кинжалом, набрал в грудь побольше воздуха и нырнул в бушующие волны… туда, где снова на какой-то миг мелькнула голова тонущего парня. Впрочем, очень может быть, что это была девчонка…
Ух… Вот так компот! Ни черта не поймешь – где небо, где море… Ага, вон там, кажется, лодка… Ну да, вон, Селим машет веревкою… Значит, надо плыть в противоп… Нет, не плыть – похоже, нырять уже пора, нырять!
Молодой человек так и сделал, мысленно благодаря родную супругу – научила-таки хорошо плавать, постаралась, выбила с детства сидевший в подкорке страх…
Плотная мутно-зеленая пелена обхватила ныряльщика со всех сторон, плотная, непроницаемая для взгляда… И что тут искать? А вот… вот…
Нет – коряга!
Вынырнув, Алексей немного отдышался… если это можно было сейчас так назвать… и снова, снова ушел в глубину…
Ну где, где же он, где же?
Ага! Вот! Прямо под ныряльщиком мелькнула чья-то мутная тень… Вниз, вниз… Ага! Есть!
Почувствовав, что ухватил кого-то за волосы, молодой человек поплыл к поверхности… Не такое уж и простое дело, один-то попробуй, в этакую непогодь, вынырни, а тут…
Черт! Уже невозможно дышать. А в висках словно колотятся звонкие молоточки – тук-тук, тук-тук… Боже… Нет, не бросать, не отпускать… раз уж ухватил… Ну, еще, еще…
Ух! Наконец-то!
Алексей вынырнул… и в ужасе закрыл глаза – прямо на него катила огромная – казалось, с двухэтажный дом – волнища!
А вот и лодка!
– Ныряй! Ныряй! – размахивая веревкой, кричал Селим.
Нырять? Обратно? Ну а что еще сейчас делать-то?
Нырнул – куда деваться? Лишь бы не вытащить потом труп… Да и самому бы вылезти… вылезти…
Глубина тащила властно, словно ухватил за ногу какой-то древний водяной бог… Нептун или кто там еще..
Врешь! Не утащишь!
Наверх…. Теперь снова – наверх… Что это здесь? Веревка? Господи…
Селим затащил из в лодку обоих – спасателя и утопленника. И – о чудо! – едва Алексей перевалил через борт, как в небе проглянуло солнце! Сразу стало тепло, покойно и – как-то вдруг незаметно утих ветер, да и волны… это были уже не волны, так, зыбь…
Мальчишка! Это оказался мальчишка. Лет тринадцати, может, чуть меньше. Светловолосый, с коричневой загорелой кожей…
Схватить. Перевернуть. Положить на колено. Надавить… раз-два… Ага, полилась, полилась водичка! Изрядно же ты нахлебался, парень…
– М-м-м…
Ага! Есть! Дернулся, застонал – значит, жив, жив… А ну-ка еще!
– М-м-м… больно…
Больно ему! Скажи спасибо, что живой! Что лежишь сейчас здесь, в надежной и быстрой лодке…
– Как он?
– Да вроде жив… Селим! Спасибо, что вытащил.
– Благодари Аллаха!
– Там, на берегу… Не нашего ли утопленника ищут?
На берегу, на золотистом песке пляжа, действительно суетились, бегали. Впрочем, скорее всего, это рыбаки искали свои унесенные внезапно налетевшим шквалом сети.
А несостоявшийся утопленник тем временем уже совсем пришел в себя. Тяжело дыша, отфыркивался, сплевывал за борт воду.
Господи… А на шее-то – крестик! И, похоже, что золотой… И цепочка… Да уж, не из дешевых.
– Как ты?
– Благодарю вас…
– Тебе ж сказали, кого благодарить… Кстати, это не тебя там ищут?
– На берегу? Нет. Я не отпрашивался… Самовольно… – Парнишка понурил голову и зябко повел плечами. – Ох, и задаст же мне батюшка…
Алексей усмехнулся:
– Если узнает.
– Узнает, – снова вздохнул мальчишка. – Мой батюшка всегда все знает.
– Кто ж он такой, твой всемогущий отец?
Парнишка приосанился, произнес с гордостью, уместной более во дворце, нежели в какой-то там лодке:
– Мой отец – дука Лука Нотара. Любимец и доверенное лицо самого…
Глава 4
…повелителя правоверных и православных, его величества султана!
Ах, вот как – его величества султана! Что ж, чего иного ждать от предателя Нотары? А ведь прикидывался честным и благородным… правда, своей ненависти к католиком не скрывал, говорил откровенно – лучше турецкая чалма, чем тиара! Судя по всему – не прогадал, ишь ты – «любимец и доверенное лицо». Пожалуй, от такого нужно держаться подальше – вполне может узнать. Конечно, накоротке дука и протопроедр знакомы не были, но сталкивались, сталкивались, вот уже на протяжении трех последних лет. Мог, мог узнать… И выдать!
Протопроедр и не заметил, как подошел к своему дому… к тому самому особнячку, недавно пожалованному императором. Дом оказался цел, ничуть не разрушен, только на воротах красовалась изящная арабская надпись – наверное, пожелание милостей Аллаха хозяевам и гостям.
– Пода-а-айте, Христа ради, господин, – сидевший прямо на земле нищий жалостливо скривился и протянул руку.
Алексей вытащил из кошеля медяху, бросил, задумался:
– Христа ради? Откуда ты знаешь, что я христианин?
– Это сразу видно, мой господин… Намаз только закончился.
Вот как? Сразу видно? Это было не очень-то хорошо. Ладно…
– Чей это дом, старик?
– Досточтимого Фируха-мирзы, господин, начальника морской стражи.
– А раньше? Не знаешь, кому этот дом принадлежал раньше, еще до…
– До прихода турок, ты хотел сказать, господин? – нищий ухмыльнулся. – До прихода турок он принадлежал несчастному базилевсу… это было выморочное имущество, господин.
– А ты откуда так хорошо все знаешь?
– Я много чего знаю… Янычары! – старик дернулся. – Вам бы следовало поспешить, господин!
Поздно!
Трое янычар в длинных – почти до земли – темно-зеленых кафтанах уже направились в их сторону. У каждого болталась на поясе кривая сабля.
– Кто таков?
– Меня зовут Алексий, я… торговец рыбой.
– Что-то ты не очень похож на торговца. Скорее – воин? Кто может подтвердить, что ты торговец?
– О, да многие…
– Нас интересуют только османлы! Кто из них?
– Некто Керим-бей, мой сосед, потом Зафир Учкудук, тоже торговец… – вдохновенно врал протопроедр. – Еще…
– Идем, – прервал один из янычар, вислоусый, голубоглазый. – Покажешь свой дом.
– О, я очень спешу, господа… И забыл вам назвать еще одного свидетеля… очень важного.
– Кого же?
– Покойного базилевса!
– Что?! – янычары дружно схватились за сабли.
– Так показать вам его?
Не дожидаясь ответа, молодой человек запустил руку в кошель и, вытащив горсть серебряных аспр с изображением императора Константина, протянул воинам:
– Вот мой свидетель! Думаю, и вы его хорошо знаете.
– Ох, хитрый кяфир! – забрав деньги, янычары расхохотались.
– Ладно, иди, куда шел, – милостиво разрешил голубоглазый. – Ты здорово повеселил нас, парень. Ишь ты – нашел знакомого!
С улыбкою поклонившись, протопроедр повернулся и с крайне деловым видом зашагал в сторону Месы. Шел и ждал – когда же передумают, окликнут? Прикидывал – куда тогда деться? Лучше всего к каналу, там кусты… потом во-он в те развалины… ищите… Ну… Нет! Не окликнули. Слава богу! Однако что ж теперь делать?
Останавливаясь в виду церкви Апостолов – похоже, она еще не была превращена в мечеть – Алексей пересчитал оставшуюся наличность – вышло семь аспр и, задумчиво почесав затылок, направился в ближайшую корчму. Немного прийти в себя, посидеть, осмотреться…
В корчме было малолюдно, а за дальним столиком сидели двое в чалмах. Протопроедр состорожничал, вышел, обернулся на минареты Святой Софии… Айя-Софийе… Да, думать тут нечего – все яснее ясного. Нужно выбираться обратно! Как? Да через ту же пекарню – через нее, кажется, вход. Наверное – и выход тоже. И Роман Родинка этим пользуется! Ага… Значит – это никакой не близнец, это он сам и есть… Только в двух видах – один отсюда, другой – оттуда. И похоже, один одного убил! Зачем? А черт его… Унтер-офицерская вдова – да уж!
И все же… все же все следует проверить до конца. Время есть… А ближе к вечеру, к ночи – зайти в пекарню. Может, повезет? Может, удастся выйти там… там, в родном и знакомом мире без всяких турок, без минаретов, без мертвых голов на копьях…
Подумав, Алексей вернулся к пекарне, даже зашел, кивая на улыбки подбежавшего хозяина… кстати – того же самого, что и… что и там. Могучего вида атлет… только почему-то – с пришибленным взглядом. Как его? Андроник Фелос… или Филос, не суть.
– Что угодно уважаемому господину?
А и правда, очень интересно – что же это угодно уважаемому господину? Просто так зашел? Ну нет, такие фразы здесь не поймут – то же еще, турист.
– Видишь ли, любезнейший, в моем доме свадьба через неделю. Хотел узнать, можно ли заказать у вас лепешек?
– О, конечно, конечно, господин!
– Могу я осмотреть пекарню?
Хозяин закланялся:
– Пожалуйста, проходите… Вот печи… вот работники… Быстрей, быстрей, шевелитесь! Да шевелитесь же! – пекарь оглянулся. – Печем пряники для харчевни господина Кубрата-хаджи, здесь, рядом…
Протопроедр опустил глаза: ага… значит, вместо армянина уже Кубрат-хаджи…
– Работаете весь день?
– Да, господин. С восхода и почти до заката. Заканчиваем с вечерним намазом.
– Ясно.
Значит, с вечерним намазом… Еще полдня. Сходить к Влахернской гавани, в старый дом? Удостовериться уж окончательно… Тяжело! Не физически – не так далеко тут идти – морально. Вновь представить все… торжествующих турок… отрубленную голову сына…
И все же стоит удостовериться!
Не сказать, чтобы с приходом турок жизнь в городе оскудела, пожалуй, что и нет, наоборот, даже как-то повеселей стало, пошумней, многолюдней – ну уж конечно – Истанбул – столица могущественной империи. Только вот ни Алексею, ни его семье не было в этой столице места!
По шумной улице Меса молодой человек безо всяких приключений добрался до церкви Апостолов, после чего, вместе с толпой артельщиков – каменщиков или плотников – миновал старую стену Константина и, уже в одиночестве, добрался до церкви Хора. Функционировал ли монастырь? Судя по распахнутым настежь воротам и стоявшим в них хозйственно подбоченившимся турком в зеленой чалме – нет.
– Где же монахи? – Алексей вернулся к паперти, как и всегда, полной нищих.
– Кто погиб год назад, кто ушел, кого убили турки…
– А настоятель?
Нищий поднял глаза:
– Ты знал его, господин? Говорят, он скрылся где-то в Албании.
В Албании… Ну, хоть кто-то жив.
Во Влахернской гавани за аспру уговорил рыбака – доплыть до Галаты. В бухте, вдоль всего берега, стояли большие турецкие корабли с зелеными флагами, много было и торговых судов – из Магриба, Леванта, Египта, Сирии… Весь восток! А вот генуэзских галер Джованни Джустиниани, конечно же видно не было – вернулись назад, в Геную… кто смог, кто успел.
– Приплыли, мой господин!
Получив аспру, рыбак тут же отчалил, наотрез отказавшись даже чуть-чуть подождать. Впрочем, Алексей и не настаивал – кто знает, во сколько могло вылиться здесь это «чуть-чуть»?
Пройдя знакомой… вот именно – знакомой!.. тропою, протопроедр заглянул в маленький дворик. Рыжая девчонка, смачивая веник в глиняной миске с водой, подметала пыль.
– Анна! – Алексей вспомнил имя. Эту девушку год назад он спас от янычар… или от сипахов. Впрочем, какая разница?
– Господи! – девчонка подняла голову, улыбнулась – узнала. – Живой! Ты-то хоть здесь откуда?
– Пришел навестить… – молодой человек сглотнул слюну, – могилу сына.
Девушка враз погрустнела:
– Ах да… Подожди, я провожу тебя. Здесь теперь все изменилось.
– Я вижу…
Еще бы – не изменилось, когда – тут же, недалече – переделанная в мечеть церковь стояла без креста, а вместо колокольни торчал худосочный, длинный, как глиста, минарет.
– Мы тайно посещаем могилы, – на ходу поправляя платок, шепотом пояснила Анна. – Ухаживаем за могилами. Мне кажется, турки знают… но не препятствуют.
И только она упомянула о турках, как…
– Салам, красавица!
Вот уж накликала…
Протопроедр оглянулся, увидев, как позади них, быстро нагоняя, шагал турок в пестром тюрбане и длинной тунике с какой-то дурацкой пелериной и с длинным кинжалом за поясом.
– Это Селим, башибузук, – быстро пояснила девчонка, после чего – уже громко – выкрикнула: – Салам, Селим. Вот, брат из города приехал… Пошли на огород, за латуком.
– А, может – все же на кладбище? – нагнав, башибузук пошел рядом, норовя ухватить девушку за руку. Цокал языком, вращал глазами… Если присмотреться – вполне приятный парень, этакий волоокий смуглявый красавчик с большой золотой серьгой в левом ухе. Интересно. что сталось с той бедняжкой, с которой он эту серьгу снял?
– Брат, говоришь? Что-то ты мне не рассказывала… – Селим подозрительно осмотрел незнакомца.
– Как же, не рассказывала? Да ты вспомни!
– Да никак!
– Это все потому, что ты, Селим, только себя и слушаешь.
Они говорили по-гречески, башибузук – так даже очень неплохо, лишь с едва уловимым акцентом. И Аннушке – уж в этих делах Алексей понимал – разговор этот вовсе не был так уж неприятен. Скорее даже наоборот.
– Чего вчера не пришла? – Селим, наконец, ухватил тонкую девичью руку. – Я ждал. До полуночи… может, чуть-чуть раньше.
– Рыбу чистила… Селим, у тебя вроде бы лодка есть?
– Не «вроде бы», а есть… Уж для тебя-то, Анна-ханум, всегда найдется.
Башибузук снова захохотал… смешливый…
– Перевезешь брата на тот берег?
– Брата? Хм… – парень озорно подмигнул. – Ну, если ты очень попросишь…
– Попрошу.
– Тогда – да!
– Тогда иди, – Аннушка резко остановилась. – Готовь лодку.
– Так я…
– Готовь, я говорю! А на огород мы и без тебя сходим.
Селим только головой тряхнул да, воскликнув – «вах!» – повернул обратно. Протопроедор только хмыкнул – гляди-ка, слушается.
– Вяжется тут ко мне, – смущенно сообщила девушка. – Вообще-то он добрый парень…
Сколько невинных душ погубил этот «добрый парень»?
– Нет, ты не думай… Он не такой уж плохой.
Плохой, хороший – какая разница? Главное – враг.
– От других меня защищает и вообще… Да ты что молчишь-то?
Алексей натянул на лицо улыбку – и в самом-то деле, чего на девчонку взъелся? Жить-то надо… и – любить. В этом мире – можно и турка… или какого там роду-племени этот башибузук?:
– Далеко еще?
– Пришли уже… Вон, видишь – кусты?
– Вижу.
– Туда сейчас и свернем.
Сын, Сенька – точнее, то, что от него осталось, был похоронен в общей могиле – Алексей сам закапывал… сам… Что же касается Ксанфии, то ее судьба была еще ужасней… Здесь – была… Но, не там!
Господи! Скорей бы вырваться отсюда, Господи!!!
Молодой человек размашисто перекрестился.
– Вот-вот, – одобрительно кивнула Аннушка. – Помолись, помолись…
Алексей прикрыл лицо руками… Сенька, Сенька… Ксанфия… Никого-то в этом мире у него нет! Все, всех отняли проклятые турки… как у многих… А многие, похоже, и при турках устроились вполне даже ничего. Живут себе! С другой стороны, что же им – в тартарары провалиться? Вот хоть той же Аннушке…
– Селим тебе нравится?
Девчонка вспыхнула, отвернулась…
– По-моему, веселый парень, – улыбнулся протопроедр.
И Аннушка тут же повернулась, тоже с улыбкою:
– Да, веселый. Монисто мне подарил, я по праздникам одеваю… Ты не думай, мы с ним даже не целовались… Ну, может, один разок…
Алексей не выдержал, рассмеялся.
– Ты прости, что я про лодку спросила, – качнула головой девушка. – Просто ляпнула, что на ум пришлою. Может, ты здесь хотел остаться? – В глазах ее вдруг на миг, на секунду, вспыхнула тревога.
– Да нет, – поспешно успокоил молодой человек. – Навестил могилку… а больше – что мне тут делать? Разве что к этой ведьме зайти… Как ее… Гаркатида?
– Сгинула бабка Гаркатида, – Анна вздохнула. – Язык длинный – вот схватили ее турки. Говорят, сам султан заинтересовался провидицей…. А уж султанских милостей старой колдунье ждать нечего – такое говорит иногда, уши вянут!
– Сгинула, значит, старушка… жаль.
– Ничего, нам бы до столька лет дожить!
– Это уж точно!
И тут – облом! Старая колдунья, наверное, могла бы помочь, могла бы… Да вот только где ее теперь сыщешь? В султанском дворце? Или, может быть, уже на погосте?
Забежав в свою хижину, Аннушка вынесла крынку козьего молока и лепешки – покормить гостя. Чтобы не обидеть невзначай девушку, протопроедр не стал отказываться, хотя козье молоко терпеть не мог, тем более – топленое. Выпил, вытер ладонью губы, поблагодарил:
– Хорошее у тебя молоко, вкусное!
– Это коза у нас хорошая.
Пока Анна бегала относить кувшин в хижину, Алексея едва не вырвало – ну и гадость эта ваша залив… это ваше молоко козье! Тьфу!
Башибузук Селим терпеливо дожидался у причала, сидя на мостках, близ привязанной лодки – узенькой, изящной, совсем не похожей на рыбачью. Кроме двух пар весел имелась и съемная мачта и парус…
– Под парусом и пойдем, – послюнявив палец, Селим попробовал ветер.
– Так ведь с той стороны и дует, – с усмешкой заметила девушка.
Усмешку ее башибузук игнорировал, лишь махнул рукой да неожиданно подмигнул пассажиру:
– Эх, женщины… Тебя как зовут… брат?
– Алексий.
– Помоги-ка, Алексий…
Вместе они поставили мачту и, на веслах отойдя от мостков, подняли косой парус, называемый иными – арабским, а другими – латинским. Ух, как зашумел в снастях ветер! Порыв ветра ударил прямо в бок, едва не перевернув суденышко… впрочем, башибузук ловко выровнял лодку, направляя ее… куда-то совсем в другую сторону. Хотя… понятно – ветер встречный, так нужно идти зигзагами – галсами. А, похоже, он неплохой моряк, этот башибузук… Башибузуки – так называли вспомогательные отряды султана, набранные из разного сброда, того самого, что через какое-то количество лет назовут «пушечным мясом». Кондотьеры, мать их… Вот, как и этот… Ух!
На миг показалось – лодку вот-вот захлестнет огромная зеленовато-голубая волна… нет, выплыли!
– Хэй-гей, Аннушка! – бесстрашно выпрямившись на корме, громко закричал Селим. – Что тебе привезти?
И снова лодку тряхнуло, да так, что бесшабашный башибузук едва не улетел в море!
– Ну, что ты кричишь? – заволновался протопроедр, не очень-то жаловавший морские просторы. – Лучше управляй парусом… Смотри, вон какие волны! Да и не услышит она тебя – ветер!
– Услышит – не услышит, какая разница? – захохотал Селим – ох, и любил же поржать этот парень! – Главное – я ее спросил. А то потом начнет – мол, привез неведомо что, я, мол, такого и не просила… Вот монисто недавно привез… красивое. Так ведь едва не выкинула! Потом, конечно, смилостивилась, слава Аллаху… Слышь, ты ее и вправду брат, да?
– Двоюродный.
– А, кузен, значит…
Ого – какие слова башибузук знает!
– Что удивляешься? – перекрикивая ветер, снова захохотал Селим. – Я на многих языках говорить могу, а все потому, что родился в Измире… Смирне… А там, в порту, кого только нету.
– Хороший город Измир?
– Замечательный! Только для меня теперь Истанбул – самый лучший.
Протопроедр не спросил – почему. Догадался.
– Жаль, ты не единственный мужчина в роду Аннушки, – снова закричал башибузук. – Есть еще старый – совсем старый – дедушка. Ему и платить калым! Ты как думаешь – возьмет много?
– Это уж как ты с Аннушкой договоришься! – ухмыляясь, откликнулся Алексей.
– Договорюсь! – Селим задорно тряхнул головой. – А как же!
Ох, как кидало лодку! Да и ветер усилился, а ведь только что был полный штиль. Ну, так ведь случается – тихо-тихо и вдруг ка-ак налетит шквал… а потом – минут через пять – снова тишь да гладь, да Божья благодать. Бывает. Вот, как сейчас… только вот до благодати, похоже, еще долго было…
Даже при таком ветре суденышко шло ходко, по всему чувствовалось, что парус находится в умелых руках, да и противоположный берег с раскинувшимся великим городом быстро приближался. Уже хорошо был виден Акрополь, колонна Клавдия Готского, Святая Софья… минареты… Вот уж чего век бы не видеть!
Галата – бывшая колония Генуи – осталась далеко позади, лишь возвышалась над волнами знаменитая башня, с которой, говорят, хорошо виден весь город. Да, наверное, виден… скорее всего…
Лодку вдруг снова сильно тряхнуло, и мачту с парусом едва не положило на воду. Отплевываясь от воды, Алексей схватился за борт… и вдруг услыхал крики.
Показалось?
Да вроде бы нет…
Протопроедр повернул голову… увидев среди волн отчаянно бившего руками-ногами парня… Голова его то скрывалась под набегавшей волною, то вновь появлялась…
Черт! Далековато до него… Не доплыть – сам утонешь. Если только развернуть лодку…
– Помогите!!! По…
Этак скоро и не понадобится никакая помощь!
– Селим! Там тонут! – приподнявшись, закричал протопроедр, показывая на несчастного пловца рукою.
Башибузук увидел, кивнул, улыбнулся:
– Держись! Сейчас мы его достанем.
У-у-ух!!!
Вот это разворот! Словно катер! А волнища-то… тьфу, тьфу… едва ведь не захлебнулись. Черт! И ветер еще… сейчас совсем повалит… А пловец? Что-то его не видно?
– Он там, там! – показал Селим.
Ясно. Нырять Алексею. А кому же еще-то, он ведь не может управлять парусом? Ладно…
Размашисто перекрестясь, молодой человек скинул сапоги и пояс с кинжалом, набрал в грудь побольше воздуха и нырнул в бушующие волны… туда, где снова на какой-то миг мелькнула голова тонущего парня. Впрочем, очень может быть, что это была девчонка…
Ух… Вот так компот! Ни черта не поймешь – где небо, где море… Ага, вон там, кажется, лодка… Ну да, вон, Селим машет веревкою… Значит, надо плыть в противоп… Нет, не плыть – похоже, нырять уже пора, нырять!
Молодой человек так и сделал, мысленно благодаря родную супругу – научила-таки хорошо плавать, постаралась, выбила с детства сидевший в подкорке страх…
Плотная мутно-зеленая пелена обхватила ныряльщика со всех сторон, плотная, непроницаемая для взгляда… И что тут искать? А вот… вот…
Нет – коряга!
Вынырнув, Алексей немного отдышался… если это можно было сейчас так назвать… и снова, снова ушел в глубину…
Ну где, где же он, где же?
Ага! Вот! Прямо под ныряльщиком мелькнула чья-то мутная тень… Вниз, вниз… Ага! Есть!
Почувствовав, что ухватил кого-то за волосы, молодой человек поплыл к поверхности… Не такое уж и простое дело, один-то попробуй, в этакую непогодь, вынырни, а тут…
Черт! Уже невозможно дышать. А в висках словно колотятся звонкие молоточки – тук-тук, тук-тук… Боже… Нет, не бросать, не отпускать… раз уж ухватил… Ну, еще, еще…
Ух! Наконец-то!
Алексей вынырнул… и в ужасе закрыл глаза – прямо на него катила огромная – казалось, с двухэтажный дом – волнища!
А вот и лодка!
– Ныряй! Ныряй! – размахивая веревкой, кричал Селим.
Нырять? Обратно? Ну а что еще сейчас делать-то?
Нырнул – куда деваться? Лишь бы не вытащить потом труп… Да и самому бы вылезти… вылезти…
Глубина тащила властно, словно ухватил за ногу какой-то древний водяной бог… Нептун или кто там еще..
Врешь! Не утащишь!
Наверх…. Теперь снова – наверх… Что это здесь? Веревка? Господи…
Селим затащил из в лодку обоих – спасателя и утопленника. И – о чудо! – едва Алексей перевалил через борт, как в небе проглянуло солнце! Сразу стало тепло, покойно и – как-то вдруг незаметно утих ветер, да и волны… это были уже не волны, так, зыбь…
Мальчишка! Это оказался мальчишка. Лет тринадцати, может, чуть меньше. Светловолосый, с коричневой загорелой кожей…
Схватить. Перевернуть. Положить на колено. Надавить… раз-два… Ага, полилась, полилась водичка! Изрядно же ты нахлебался, парень…
– М-м-м…
Ага! Есть! Дернулся, застонал – значит, жив, жив… А ну-ка еще!
– М-м-м… больно…
Больно ему! Скажи спасибо, что живой! Что лежишь сейчас здесь, в надежной и быстрой лодке…
– Как он?
– Да вроде жив… Селим! Спасибо, что вытащил.
– Благодари Аллаха!
– Там, на берегу… Не нашего ли утопленника ищут?
На берегу, на золотистом песке пляжа, действительно суетились, бегали. Впрочем, скорее всего, это рыбаки искали свои унесенные внезапно налетевшим шквалом сети.
А несостоявшийся утопленник тем временем уже совсем пришел в себя. Тяжело дыша, отфыркивался, сплевывал за борт воду.
Господи… А на шее-то – крестик! И, похоже, что золотой… И цепочка… Да уж, не из дешевых.
– Как ты?
– Благодарю вас…
– Тебе ж сказали, кого благодарить… Кстати, это не тебя там ищут?
– На берегу? Нет. Я не отпрашивался… Самовольно… – Парнишка понурил голову и зябко повел плечами. – Ох, и задаст же мне батюшка…
Алексей усмехнулся:
– Если узнает.
– Узнает, – снова вздохнул мальчишка. – Мой батюшка всегда все знает.
– Кто ж он такой, твой всемогущий отец?
Парнишка приосанился, произнес с гордостью, уместной более во дворце, нежели в какой-то там лодке:
– Мой отец – дука Лука Нотара. Любимец и доверенное лицо самого…
Глава 4
Лето 1454 г.
Константинополь – Стамбул
Сволочи одни кругом!
Все мы умрем, человеки, и нету такого, кто жребий
Знает свой смертный и то, будет ли завтра он жив.
Паллад
…повелителя правоверных и православных, его величества султана!
Ах, вот как – его величества султана! Что ж, чего иного ждать от предателя Нотары? А ведь прикидывался честным и благородным… правда, своей ненависти к католиком не скрывал, говорил откровенно – лучше турецкая чалма, чем тиара! Судя по всему – не прогадал, ишь ты – «любимец и доверенное лицо». Пожалуй, от такого нужно держаться подальше – вполне может узнать. Конечно, накоротке дука и протопроедр знакомы не были, но сталкивались, сталкивались, вот уже на протяжении трех последних лет. Мог, мог узнать… И выдать!
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента