Страница:
Удар! Секира на топор. Лезвие на лезвие! Противный скрежет, искры… И рык врага! И ненависть, пылающая в глазах его. И запах… Гнусный такой запах, словно бы гнили… Чего ж он такое жрал-то? Чесночную похлебку?
Удар!
Ах-маси уклонился и в свою очередь контратаковал, неожиданно перехватив секиру и нанося удар противнику в шею концом древка. Враг зарычал, наклонил голову, готовясь броситься тупо, как бык…
Давай!
А точно, чеснока нажрался!
Оп-па!
Нет, вроде не чеснок…
Резко отскочив в сторону, молодой командир пропустил бешено вращавшего топором здоровяка слева и, уклонившись от лезвия, снова нанес удар в шею. Только на этот раз – не древком…
Враг как бежал, так же и рухнул – будто оглоушенный бык на бойне. Лишь дернулся, из разрубленной шеи брызнула кровь… А ведь, похоже, ею – кровью – и пахло!
Ах-маси быстро огляделся – судя по всему, битва походила к концу. Крики воинов, звон клинков, стоны раненых уже не сливались в один гулкий шум, а были слышны по отдельности, значит, схватки уже стали реже. Врагов уже оттеснили к дальней стене, а здесь, у ворот, все было кончено.
Нет, не все!
Какой-то человек шмыгнул мимо ворот к храму… Сейчас, вблизи, было хорошо видно, что это не храм, а развалины. Обломки кирпичей, каменные плиты, поваленные статуи, изображавшие непонятно кого.
За ним!
Ах-маси действовал сейчас во многом спонтанно, интуитивно, к тому же, здесь, во дворе, все уже было кончено. А вот куда рванул беглец? Просто хотел спастись, скрыться? Или кого-то предупредить?
Желтое солнце осталось позади, в небе. Узкий, как щель, лаз уходил в скалу, полностью поглощенный тьмою. Ах-маси замедлил шаги и, нагнувшись, положил на пол секиру – в случае чего от нее здесь будет мало толку, так зачем тогда тащить? А вот широкий кинжал – это другое дело, вещь удобная.
Сзади вдруг послышались торопливые шаги.
Молодой человек, нехорошо ухмыляясь, поудобней перехватил кинжал: вот и проверим!
– Командир!
О, боги! Похоже, едва не заколол своего. Сперва надо было подумать, а уж потом за кинжал хвататься. Впрочем, думать никогда не поздно… и не рано.
– Командир, ты здесь?
– Ах-маси?! Тезка! Давай-ка посмотрим, куда ведет этот лаз?!
– Конечно! – В задорном голосе юноши слышались азарт и ожидание невероятной тайны. – За мной еще мои. Разведчики.
– Хорошо. Двигаться тихо. Не растягивайтесь! Стойте! Есть у кого-нибудь стрелы?
– У меня, господин! – приглушенный молодой голос прозвучал, казалось, издалека.
– Славно! Через каждые десять шагов будешь класть стрелу на пол. И перед каждым поворотом. Все ясно? А вот теперь – за мной.
Они шли неожиданно долго, а впереди, казалось, никого не было. Пару раз Ах-маси даже останавливался, прислушиваясь, – нет, все тихо. И вроде бы никого впереди. А вот развилка… трудно двигаться ощупью. Но тем не менее – шли. Осторожно, друг за другом. Где-то было слышно, как капала вода. Что здесь? Подземная река? Колодец? Пару раз свернули… сначала – налево, потом – направо. Снова постояли, послушали… Ничего!
А потом уперлись в тупик! Обшарили все и уже повернули было обратно, как вдруг…
Как вдруг Ах-маси-младший заметил какой-то свет, льющийся – нет, точнее, мерцающий – сверху.
Свет был каким-то зеленоватым, дрожащим… Не похожим на дневной, солнечный.
– Командир, я бы мог, если бы ты… – Ах-маси-младший осекся на полуслове. Ну конечно же, предлагать брату фараона посадить его себе на плечи…
А так и следовало сделать!
– Забирайся! – быстро распорядился вельможа. – Не будем тут толпиться, кого-то звать. Ну же! Лезь!
Сказал и тут же почувствовал пятки приятеля на своих плечах. А затем они исчезли!
– Эй, дружище, ты где там?
– Тут, наверху, лаз! Можно забраться.
– Эй, кто тут рядом?
Миг, и брат фараона очутился в узком лазе, по которому уже полз Ах-маси. Постепенно лаз расширился, льющийся впереди свет стал ярче, насыщенней… запахло… Чем-то противным запахло, ну вот точно так же, как изо рта того здоровяка с секирой. Ползущий впереди юноша замер.
– Ну, что там, Ах-маси? – нетерпеливо осведомился вельможа.
– Какой-то пустой зал. Статуи. Светильники. Чан. Кубки. Кажется, золотые.
– Что, там нет никого?
– Похоже, что нету. Я сейчас посмотрю!
Ах-маси-старший не успел сказать и слова, как его юный приятель уже выскользнул из лаза в зал. И уже оттуда крикнул:
– Здесь нет никого… Ого! Клянусь Амоном, здесь такая кругом гнусь!
– Что еще за гнусь?
Буркнув, молодой командир выполз из лаза вслед за своим подчиненным.
– Ну, глянем, что тут такое?! Ой, ой!!!
Последний возглас Ах-маси Ниб-пахта Риа относился к огромной статуе, горделиво возвышающей посередине залы. Это была статуя змеи – грозно раздувшей свой капюшон кобры.
– Парни, рассредоточьтесь! – приказал Ах-маси выскочившим из лаза воинам. – Вы двое – вдоль стены, ты – возле статуй, ты – осмотри внимательно вон ту груду камней. Ах-маси, дружище, что ты вертишься возле чана? Там что, вино?
– Боюсь, что нет, господин. – Паренек зябко передернул плечами. – Похоже, там кровь! И кровь свежая. А внизу…
Внизу, под чаном, беспорядочной грудой валялись обезглавленные тела – девичьи, детские. Всего с десяток трупов.
– Вот откуда они брали кровь. Смотрите-ка! Она налита в кубки… Они ее пили, что ли?!
– Пили? – Брат фараона задумчиво скривил губы. – Очень может быть.
Он тут же вспомнил того здоровяка с секирой – от него несло вовсе не чесноком, кровью! Человеческой кровью.
– Какой ужасный идол! – внимательно рассматривая статую огромной змеи, негромко промолвил Ах-маси пен-Анхаб. – Нет, это не Мертсегер… Смотрите, вместо змеиной морды под капюшоном – человеческий череп! Настоящий! Это никакая не Мертсегер… Это Небаум – демон злобы и тьмы! Так вот кому здесь приносили жертвы…
Мельком взглянув на идола, Ах-маси-старший наклонился к трупам:
– Гм, интересно, куда они дели головы? Унесли с собой? Эй, парни, что там вокруг? Черепов не видите?
– Нет, господин. Видим дверь.
– Дверь?
– Там, за статуями. Небольшая, железная. Заперта.
– Железная? Интересно… А ну, Ах-маси, пошли-ка, взглянем.
Дверь, конечно, была деревянной, сколоченной из крепкого ливанского кедра и обитой толстыми медными полосами, начищенными со всей подобающей тщательностью и тускло блестевшими в дрожащем пламени светильников.
Потрогав петли, Ах-маси-старший махнул рукой:
– Попытайтесь открыть. А мы пока посмотрим…
Кроме трупов и идолов да чана и кубков с кровью, ничего интересного в капище больше не было. Лишь бронзовые светильники на треногах да кровавые следы. Ах-маси подошел к главной статуе. Черный базальт, позолота, скалящийся, украшенный золотом череп – сделано на совесть и очень неплохим мастером. Базальтовая кобра словно бы лежала, свившись в кольца, но, увидев врагов, грозно приподняла голову, угрожающе раздув капюшон. И вместо змеиной морды – череп. А под черепом на тонкой золотой цепочке – амулеты: маленькие золотые черепа, кости… и небольшой футляр из яшмы. Незаметный, он висел чуть в стороне от других, почти сливаясь с чернотою базальта.
Ах-маси протянул руку. Запечатано – залито застывшей смолою или чем-то подобным. Ладно, потом посмотрим, что там. Сунув футляр за пояс, молодой командир подошел к воинам:
– Ну? Что-то вы долго возитесь.
– Уже заканчиваем, господин. Пенемху предложил просто разобрать дверь.
– Да, господин. – Пенемху, смуглый аж до черноты воин, обернулся с улыбкою на устах. – С наскоку эту дверь не возьмешь – крепкая. А вот снять полоски, и… Ага!
С помощью кинжалов вскоре удалось отодрать одну полосу, затем – другую, третью. А потом настала очередь досок. Прочные оказались – поначалу никак не хотели поддаваться, но… Сменивший Пенемху высокий здоровяк Ашар поднатужился, послышался треск…
– Все, господин! Можно идти.
Они снова оказались в подземелье, только теперь коридор был широким, насколько можно было разглядеть в пламени прихваченных с собою светильников. От главного хода отходило множество ответвлений, терявшихся в гулкой тьме. По стенам и сводам, колыхаясь и отбрасывая причудливые тени, бегали зеленоватые сполохи света. Вдоль стен штабелями были уложены дрова или камни, сверху над ними скалились черепа. Много, много черепов.
– Храм мертвых голов! – подойдя ближе, хмыкнул молодой командир.
Протянул руку к камням… и тут же непроизвольно отдернул. Это оказались не камни и уж тем более не дрова… а аккуратно уложенные человеческие кости!
– О, боги! – Воины в ужасе округлили глаза.
Да уж, было от чего прийти в ужас! Сколько людей… Эти люди не просто погибли страшной смертью на жертвеннике Змеи-Небеума, это бы еще полбеды. Самое страшное в том, что их тела не сохранились, их бессмертные души, называемые Ба, никогда не воссоединятся, не превратятся в дух Ка… А значит, не будет никакой благословенной жизни после смерти, никаких полей Иалу, а только смертная тоска, вечные скитания и муки. Кто же, какие изверги обрекли этих несчастных на такое?!
– Это сделали не люди – демоны! – поежившись, негромко произнес Ах-маси-младший. – Черные демоны Тьмы! О, господин мой, мы должны найти их и предать смерти! Нельзя безнаказанно спускать такое.
– Нельзя, – согласился брат фараона. – Боюсь только, что демонов мы вряд ли сумеем изловить. А вот потолковать с теми, кто им служит, – это другое дело! Что ты там наклонился, Ах-маси? Плохо стало? Тошнит?
– О, нет… Кажется, я тут нашел кое-что. Вот!
Юноша с торжеством протянул своему командиру небольшую блестящую пластинку величиной в ладонь.
– Золотая… – Ах-маси-старший усмехнулся и тут же вздрогнул, увидав выбитое на краю пластинки изображение сокола.
Сокол! Слишком многое было связано у него с этой птицей.
– Ого! Тут какие-то надписи… Пенемху, поднеси-ка светильник поближе! Впрочем, нет, сначала выберемся отсюда. Парни, ничего не замечаете?
– Кажется, ветер, господин. Вон, как дернулось пламя.
– Вот именно. А ну, прибавьте-ка шагу.
Они прошли по коридору с костями еще шагов пятьсот, пока не уткнулись в небольшие воротца, за которыми слышались голоса.
– Тихо! – Командир предостерегающе поднял вверх руку.
Все застыли, напряженно прислушались.
– Да это же наши! – вдруг улыбнулся Ах-маси. – Слышите? Это же Каликха! Вот, головешка, – регочет, как конь.
– Да, похоже, это его голос!
– Я спрошу, господин?
– Давай.
– Эй, эй, Каликха! Эй! Слышишь меня? – набрав в грудь побольше воздуха, истошно закричал Ах-маси. – Эй, головешка!
– Сам ты головешка… Эй! Кто здесь?!
– Я! И наш командир!
– Командир?! Так вот вы где! А мы уж обыскались.
– Каликха, ну-ка помоги нам отсюда выбраться, разбей эти дурацкие ворота!
В тот же миг снаружи послышались удары. Ворота быстро поддались, затрещали, и вот уже яркий солнечный луч озарил радостные лица разведчиков.
– Слава Амону!
Замаскированный кустарником и камнями подземный ход выводил в небольшое ущелье, по которому можно было спуститься с нагорья, а уж дальше…
– У беглецов – сто дорог, – стряхивая с одежды пыль, усмехнулся брат фараона.
Впрочем, он тут же выслал погоню.
Во дворе храма группами выстроились связанные между собой пленники, угрюмо взиравшие на веселящихся победителей. В изжелта-синем небе неистово сверкало белое солнце. Нагретый его жаром воздух, трепеща, поднимался ввысь, в его призрачном мареве дрожали далекие синие горы. Впечатление такое, будто вот-вот собирались взлететь. Впечатление…
Отдав необходимые распоряжения, Ах-маси-старший уселся в тени на плоский камень. Вытащив из-за пояса найденную тезкой пластинку, всмотрелся в иероглифы…
«Сжигающее пламя, чей огонь ненасытен; та, у кого сжигающее сердце, кто простирает руки и разит беспощадно…»
Сжигающее пламя, чей огонь ненасытен!
На мгновенье закрыв глаза, юноша представил, словно наяву: огромная статуя рогатого бога, яростно сверкающая медь, жертвенник, костер… И пожирающее тело пламя! Жгучее, неистовое, сжигающее пламя! Как больно! Как страшно! О, Боги…
Ах-маси тряхнул головой, отгоняя внезапно навалившееся видение, видение, часто являвшееся ему в кошмарных снах. И тут же уронил раскалившуюся пластинку в песок – та просто обжигала руки. Солнце? Жара?
«Сжигающее пламя, чей огонь ненасытен!»
Статуя ужасного божества… Жертвенник… Пламя…
– Разреши отвлечь тебя, господин!
Юноша вскинул глаза – светлые, серо-голубые, большие, совсем не похожие на те, что у здешних людей. У них у всех – вытянутые, маслянистые, черные… правда, встречаются и зеленовато-карие…
– Что тебе?
Перед ним стоял воин – молодой парень, судя по красной нити на поясе – вестовой.
– Приехал вестник, мой господин.
– Вестник?
– Из войска Владыки Великого Дома. Говорит – привез важное известие.
– Известие? – Ах-маси кивнул и поднялся на ноги. – Что ж, пусть явится и доложит.
Вестник – поджарый скороход в короткой набедренной повязке-схенти с широким поясом, – вытащив папирусный свиток, с поклоном передал его молодому вельможе.
Обычный свиток. Что за важное известие? Может быть, нашлись наконец главные силы мятежников? Ведь те, что были только что разгромлены здесь, еще не все. Может быть. Если так, то…
Что такое?!
Знак смерти!!!
Показалось?
Нет, точно… И имя брата в красном овале – картуше.
Не может быть!!!
– Здесь написано, что мой брат, Хозяин Великого Дома Ка-маси Уадж-хепер-ра, сын великого Таа Секенен-ра, да будет его Ка вечно счастливо на полях Иалу, – мертв! Это так?
– О да, мой повелитель. – Вестник упал на колени. – Повелитель Великого Дома скончался вчера на рассвете.
– Скончался? – вскричал Ах-маси. – Так он умер сам? Не был убит?
– Нет, господин. Именно умер.
– Брат…
Ах-маси поспешно отвернулся, чтоб не было видно, как исказилось лицо. Брат, великий фараон Ка-маси, был очень достойным человеком. Великим воином и заботливым, нежным сыном… и братом.
– Эх, Ка-маси… Ка-маси…
А вестник не уходил, и расстроенный юноша бросил на него недовольный взгляд:
– Что, еще что-нибудь случилось?
– Великая царица Ах-хатпи, луноподобная дочь Тетишери и Таа, желает видеть тебя, господин, в Уасете как можно быстрее.
– Ну, это уж понятно. – Ах-маси махнул рукой, отпуская вестника. Ну, ясно… Бальзамирование, подготовка к похоронам, похороны… Кстати, не такая уж и печальная церемония…
Да, несомненно! Надо ехать. Как можно быстрее.
Молодой командир подозвал Каликху:
– Передай всем. Немедленно собираться! Возвращаемся в Уасет.
– В Уасет? – Глаза чернокожего воина вспыхнули радостью. Впрочем, тут же погасли. – Осмелюсь спросить, господин. Это правда, что…
– О! Все уже знают, – неприятно поразился Ах-маси. – Да. Правда.
– Сочувствую, мой господин, – глубоко поклонился Каликха. – Разреши исполнять приказание?
– Исполняй.
Ах-маси снова уселся на камень. Наклонившись, поднял золотую пластинку… уже холодную. Сунул за пояс… Рука наткнулась на какой-то гладкий предмет… Футляр. Яшмовый футляр. А ну-ка…
Несколькими ударами юноша раздробил футляр о камень и вытряхнул на ладонь маленький, размером с палец, свиток. Пожелтевший папирусный свиток… Нет! Не папирусный. Кажется, это плотный картон… бумага… Но как такое может быть? Впрочем, может… Развернуть!
Фотография! Старинное фото мужчины в шляпе, с усами и, кажется, в смокинге. Внизу что-то написано. Красиво так, в виньетках.
Повелитель Великого Дома, сын славного фараона Таа Секенен-ра и царицы Луны Ах-хатпи, Ниб-пахта-Риа Ах-маси с волнением прочел по-французски: «Бульвар Капуцинок, фотоателье г-на Нодара. 1876 год».
1876-й!!!
Глава 2
Жрецы забальзамировали тело умершего фараона на славу! Вначале специальными крючками извлекли через ноздри часть мозга (оставшуюся часть растворили, впрыснув особые снадобья), потом очистили брюшную полость от внутренностей, пропитали пальмовым вином, протерли благовониями, заполнили чистой растертой миррой и, испросив благословенья божества загробного мира Осириса и Анубиса – собакоголового бога, покровителя бальзамирования и некрополей, – положили умершего в натровый щелок на семьдесят дней. По истечении этого срока тело будет обмыто, обвито полотняными повязками и намазано камедью – клеем. И вот после этого уже можно приступать непосредственно к похоронам – главному делу всей жизни не только фараона, но и любого вменяемого человека. Естественно, каждый всю жизнь строит себе гробницу – исходя из имеющихся возможностей, а уж что-что, а возможности у фараона имелись. Правда, гробница Ка-маси, на взгляд его младшего брата, казалась довольно скромной. Небольшая пирамида из красного кирпича располагалась на западном берегу Хапи, в Городе Мертвых, рядом с такой же пирамидой отца, великого Таа Секенен-ра. Обе гробницы находились неподалеку от усыпальницы древнего почитаемого царя Менту-Хатпи, лет шестьсот тому назад вырвавшего Кемет из долгого периода смут и раздоров. Тогда же возвысился и Уасет – родной город Менту-Хатпи.
Подходя к усыпальнице брата, Ах-маси оглянулся – клонившееся к закату солнце окрашивало крыши гробниц и храмов в густой красный цвет – цвет крови.
– Как страшно! – Идущая рядом супруга – юная Нофрет-Ари, иначе Тейя, взяла мужа за руку. – Это солнце… Эти крыши… Как кровь!
– Не бойся, жена моя. – Юный фараон ласково обнял Тейю за плечи. – Я же говорил, незачем тебе было со мной ехать. Я бы сам все посмотрел…
– Нет! – Девушка покачала головой и лукаво улыбнулась. – Твоя мать, великая Ах-хатпи, попросила меня сопровождать тебя. Ты слишком устал.
Ах-маси улыбнулся и погладил жену по щеке. И в самом деле, устал. Да и как не устать? Ведь на него легли все заботы о достойном погребении умершего брата! Погребение, по здешним меркам, событие не столько грустное, сколько торжественное и даже в чем-то радостное. Ну, правда и есть, с чего грустить-то? Человек достойно прожил свою – пусть и короткую – земную жизнь, достойно подготовился к жизни иной, вечной, и теперь его Ба соединится с вечной душой Ка на светлых и счастливых полях Иалу – полях загробного мира, в царстве покоя и благоденствия. Всем бы так жить, и всем бы так умереть.
Вот только много хлопот родственникам. Кроме бальзамирования, еще и гробница – надо все проверить, чтобы статуи были красивы, чтоб имелись подобающие рисунки и росписи, чтобы… Да много всего. Можно было бы, правда, поручить это слугам, но Ах-маси хотелось самому оказать последние почести брату. И мать его, царица Ах-хатпи, и жена, Нофрет-Тейя, с этим его решением согласились: да, умершему брату это, несомненно, будет приятно. Свой, родной глаз, он все-таки лучше.
Обойдя величественную усыпальницу Менту-Хатпи, юный фараон с супругой и идущие за ним на почтительном расстоянии слуги и воины направились к кирпичной пирамиде Ка-маси. Небольшая – уж конечно, не как у древних царей Инебу-Хедж, но очень уютная, можно даже сказать, по-домашнему уютная… А рядом с ней пристроена еще одна, маленькая пирамидка – гробница любовницы, одной хорошей девушки. Она, правда, еще жива, но ведь когда-нибудь и она умрет, и тогда любящие сердца вновь соединятся. Ну, чем не повод для радости! Кстати, великий Менту-Хатпи когда-то поступил так же. Во-он, за широким пандусом, за пальмами, белеет изящная гробница Кемситы, жрицы богини любви Хатхор и любимой женщины Менту-Хатпи. Все правильно – жены женами, а любовь – любовью. Это, наверное, одному Ах-маси волею бессмертных богов повезло: и супруга, и любовь одна – Нофрет-Ари Тейя!
Да как такую не любить?! Стройненькая, ловкая, красивая… Ой какая красивая! Точеное личико, милый, чуть вздернутый носик, глаза… как брильянты! Тонкие брови, ресницы длиннющие, загнутые, золотисто-смуглая кожа… ах… на спине, меж лопатками, татуировка – сокол. Такая же была и у матери Тейи. И у матери ее матери… ну, и так далее… К тому же умна и много чего умеет… и знает. Не жена – сокровище!
– Скажи слугам, пусть не идут дальше за нами, – сворачивая к пирамиде Ка-маси, попросила… нет, скорее даже, распорядилась Тейя.
Обернувшись, молодой фараон поднял руку:
– Ждите нас здесь.
– Но, господин…
– Я сказал – ждите. Небеху, дай сюда светильник! Да не спеши так – сначала зажги.
Оставив слуг и воинов снаружи, супруги вошли в усыпальницу, кивая в ответ на поклоны бдительных стражей.
– Как красиво!!! – Подняв повыше светильник, Ах-маси не смог сдержать восхищения. – Какие великолепные колонны, росписи, целые картины! Смотри-ка, жена моя. Вон – охота. Тут – рыбалка… Нет, вранье! Такой крупной рыбины мой брат отродясь не ловил!
Тейя засмеялась:
– Ловил, ловил, он рассказывал.
– Ну, мало ли что он там рассказывал…
– Ладно тебе спорить! Глянь-ка лучше вон на ту стену. Видишь, пир!
Ах-маси посветил, всмотрелся… и губы его сами собой растянулись в улыбке:
– Ха! Вон Ка-маси… Какой важный. А вон матушка. Каликха… жрец Усермаатрамериамон, а рядом с ним кто? Похож на военачальника Усеркафа?
– Так он и есть. Видишь шрам на щеке? А вон и мы с тобой, у колонны.
– Точно! – Фараон улыбнулся и тут же притворно нахмурился. – Это ты тогда была в таком прозрачном платье? Смотри-ка, все тело насквозь просвечивает!
– Ну и что? Пусть все завидуют – какая у тебя красивая жена. Тогда, кстати, тебе нравилось.
– Мне и сейчас нравится… Впрочем, кажется, не одному мне. – Ах-маси шепотом прочел иероглифические надписи: – «Какая красивая супруга у брата Великого Царя!» «Воистину, она подобна луне!» «Молодость ее подобна красоте ее».
– Ой, как хорошо сказано, – ухмыльнувшись, заметила Тейя. – Приятно такое читать, а? Что скажешь?
– Да уж. Приятно. А где, кстати, тут мой старый приятель Ах-маси пен-Анхаб? Что, его тогда не позвали? Усеркафа из Анхаба позвали, а его – нет? Не может такого быть.
– Не может. Ты просто плохо ищешь! Ну-ка, посвети… Сюда, сюда… Ага! Вон он, твой дружок, – где гусь с кошкой дерутся. Скрючился, бедняжка, видать, перепил. Ой, ой, бедолага – извергает из себя все, что съел и выпил. И написано – «Не буду больше пить, клянусь Гором!» Он выполнил клятву-то?
– Похоже, что нет. Ну и художник. Что он тут изобразил! – Ах-маси нахмурился. – За такие картины велю бить его палками.
– Зачем? Ка-маси такие рисунки понравятся!
– Думаешь?
– Точно понравятся, тут и думать нечего. Вон и девчонка его… танцовщица…
– Да тут много танцовщиц. Все голенькие.
– Ишь, заинтересовался!
Повернувшись к мужу, Тейя обняла его за плечи:
– Ты еще не сказал, нравится ли тебе мое новое платье?
– Платье? Ах да…
Опустив светильник на черную базальтовую плиту, место для саркофага, юноша нарочно отодвинулся от супруги – рассматривал.
Что и говорить, красивое было платье! Голубовато-зеленое, сшитое из невесомой полупрозрачной ткани, называемой «сотканный воздух», оно хотя и не обнажало полностью грудь, но отнюдь ее не скрывало, скорее – подчеркивало, обволакивая прелестное тело мерцающей дымкой. К тому же имелся еще и длинный, от бедра, разрез. Сверху, поверх широкого ожерелья из золота и драгоценных камней – ускха, был накинут легкий золотисто-белый плащ из точно такой же ткани. Наряд дополнял узенький золоченый пояс с цветными фаянсовыми подвесками-амулетами, в основном зелеными и голубыми, посвященными различным богам, а еще роскошные, украшенные разноцветной эмалью серьги и такие же браслеты на руках и ногах.
– Не платье – мечта! – с улыбкой оценил Ах-маси.
– Ах, муж мой. – Поведя плечом, Тейя вздохнула. – Клянусь Хатхор, воистину, ты стал оказывать мне мало внимания в последнее время. Что случилось? Ты меня разлюбил? Нашел другую?
– Что ты, что ты! – горячо возразил юный царь. – Как я могу разлюбить тебя?! Тебя, которую… какую… А, не буду больше ничего говорить! Буду действовать!
– Действовать? – Отскочив в сторону, Тейя спряталась за колонной и показала мужу язык. – Это как же, позволь тебя спросить?
– А так! Вот сейчас ка-ак поймаю тебя!
– Поймай, поймай…
Опа! Прижав к себе жену, молодой фараон ощутил сладостно-щемящее чувство. Не очень-то от него супруга и бегала. Наоборот… Прижалась, обвила руками шею…
– Помнишь, ты когда-то учил меня поцелую? Жуткий разврат! Но… так приятно…
– Я знаю…
Крепко целуя юную женщину в губы, Ах-маси снял с нее плащ, пояс… Под прозрачной тканью, на бедрах, блеснула тонкая золотая цепочка.
– Новая? – на ухо прошептал фараон. – Ты не хвастала… Давай-ка посмотрим…
Тяжело дыша, Тейя подняла вверх руки, с готовностью освобождаясь от платья… которое и так мало что скрывало. Ну, тем не менее…
– Какая ты у меня красивая! – лаская нежное тело, прошептал юноша. – И как я тебя люблю! О, боги… За что вы дали мне такое счастье? Иди же ко мне, душа моя…
– С радостью, муж мой… ой… Но тут, на плите, холодно… и неудобно.
– Но мы не будем ложиться…
– Не будем…
Они вышли из усыпальницы, взявшись за руки и смеясь. Ах-маси почему-то сейчас жутко волновал вопрос: а что скажет по поводу вот только что произошедшего хозяин гробницы? Понравится ли это ему? Не вызовет ли гнев? Тейя со смехом уверяла, что, конечно же, понравится, не может не понравиться. А насчет гнева – уж скорее Ка-маси будет смеяться.
Удар!
Ах-маси уклонился и в свою очередь контратаковал, неожиданно перехватив секиру и нанося удар противнику в шею концом древка. Враг зарычал, наклонил голову, готовясь броситься тупо, как бык…
Давай!
А точно, чеснока нажрался!
Оп-па!
Нет, вроде не чеснок…
Резко отскочив в сторону, молодой командир пропустил бешено вращавшего топором здоровяка слева и, уклонившись от лезвия, снова нанес удар в шею. Только на этот раз – не древком…
Враг как бежал, так же и рухнул – будто оглоушенный бык на бойне. Лишь дернулся, из разрубленной шеи брызнула кровь… А ведь, похоже, ею – кровью – и пахло!
Ах-маси быстро огляделся – судя по всему, битва походила к концу. Крики воинов, звон клинков, стоны раненых уже не сливались в один гулкий шум, а были слышны по отдельности, значит, схватки уже стали реже. Врагов уже оттеснили к дальней стене, а здесь, у ворот, все было кончено.
Нет, не все!
Какой-то человек шмыгнул мимо ворот к храму… Сейчас, вблизи, было хорошо видно, что это не храм, а развалины. Обломки кирпичей, каменные плиты, поваленные статуи, изображавшие непонятно кого.
За ним!
Ах-маси действовал сейчас во многом спонтанно, интуитивно, к тому же, здесь, во дворе, все уже было кончено. А вот куда рванул беглец? Просто хотел спастись, скрыться? Или кого-то предупредить?
Желтое солнце осталось позади, в небе. Узкий, как щель, лаз уходил в скалу, полностью поглощенный тьмою. Ах-маси замедлил шаги и, нагнувшись, положил на пол секиру – в случае чего от нее здесь будет мало толку, так зачем тогда тащить? А вот широкий кинжал – это другое дело, вещь удобная.
Сзади вдруг послышались торопливые шаги.
Молодой человек, нехорошо ухмыляясь, поудобней перехватил кинжал: вот и проверим!
– Командир!
О, боги! Похоже, едва не заколол своего. Сперва надо было подумать, а уж потом за кинжал хвататься. Впрочем, думать никогда не поздно… и не рано.
– Командир, ты здесь?
– Ах-маси?! Тезка! Давай-ка посмотрим, куда ведет этот лаз?!
– Конечно! – В задорном голосе юноши слышались азарт и ожидание невероятной тайны. – За мной еще мои. Разведчики.
– Хорошо. Двигаться тихо. Не растягивайтесь! Стойте! Есть у кого-нибудь стрелы?
– У меня, господин! – приглушенный молодой голос прозвучал, казалось, издалека.
– Славно! Через каждые десять шагов будешь класть стрелу на пол. И перед каждым поворотом. Все ясно? А вот теперь – за мной.
Они шли неожиданно долго, а впереди, казалось, никого не было. Пару раз Ах-маси даже останавливался, прислушиваясь, – нет, все тихо. И вроде бы никого впереди. А вот развилка… трудно двигаться ощупью. Но тем не менее – шли. Осторожно, друг за другом. Где-то было слышно, как капала вода. Что здесь? Подземная река? Колодец? Пару раз свернули… сначала – налево, потом – направо. Снова постояли, послушали… Ничего!
А потом уперлись в тупик! Обшарили все и уже повернули было обратно, как вдруг…
Как вдруг Ах-маси-младший заметил какой-то свет, льющийся – нет, точнее, мерцающий – сверху.
Свет был каким-то зеленоватым, дрожащим… Не похожим на дневной, солнечный.
– Командир, я бы мог, если бы ты… – Ах-маси-младший осекся на полуслове. Ну конечно же, предлагать брату фараона посадить его себе на плечи…
А так и следовало сделать!
– Забирайся! – быстро распорядился вельможа. – Не будем тут толпиться, кого-то звать. Ну же! Лезь!
Сказал и тут же почувствовал пятки приятеля на своих плечах. А затем они исчезли!
– Эй, дружище, ты где там?
– Тут, наверху, лаз! Можно забраться.
– Эй, кто тут рядом?
Миг, и брат фараона очутился в узком лазе, по которому уже полз Ах-маси. Постепенно лаз расширился, льющийся впереди свет стал ярче, насыщенней… запахло… Чем-то противным запахло, ну вот точно так же, как изо рта того здоровяка с секирой. Ползущий впереди юноша замер.
– Ну, что там, Ах-маси? – нетерпеливо осведомился вельможа.
– Какой-то пустой зал. Статуи. Светильники. Чан. Кубки. Кажется, золотые.
– Что, там нет никого?
– Похоже, что нету. Я сейчас посмотрю!
Ах-маси-старший не успел сказать и слова, как его юный приятель уже выскользнул из лаза в зал. И уже оттуда крикнул:
– Здесь нет никого… Ого! Клянусь Амоном, здесь такая кругом гнусь!
– Что еще за гнусь?
Буркнув, молодой командир выполз из лаза вслед за своим подчиненным.
– Ну, глянем, что тут такое?! Ой, ой!!!
Последний возглас Ах-маси Ниб-пахта Риа относился к огромной статуе, горделиво возвышающей посередине залы. Это была статуя змеи – грозно раздувшей свой капюшон кобры.
– Парни, рассредоточьтесь! – приказал Ах-маси выскочившим из лаза воинам. – Вы двое – вдоль стены, ты – возле статуй, ты – осмотри внимательно вон ту груду камней. Ах-маси, дружище, что ты вертишься возле чана? Там что, вино?
– Боюсь, что нет, господин. – Паренек зябко передернул плечами. – Похоже, там кровь! И кровь свежая. А внизу…
Внизу, под чаном, беспорядочной грудой валялись обезглавленные тела – девичьи, детские. Всего с десяток трупов.
– Вот откуда они брали кровь. Смотрите-ка! Она налита в кубки… Они ее пили, что ли?!
– Пили? – Брат фараона задумчиво скривил губы. – Очень может быть.
Он тут же вспомнил того здоровяка с секирой – от него несло вовсе не чесноком, кровью! Человеческой кровью.
– Какой ужасный идол! – внимательно рассматривая статую огромной змеи, негромко промолвил Ах-маси пен-Анхаб. – Нет, это не Мертсегер… Смотрите, вместо змеиной морды под капюшоном – человеческий череп! Настоящий! Это никакая не Мертсегер… Это Небаум – демон злобы и тьмы! Так вот кому здесь приносили жертвы…
Мельком взглянув на идола, Ах-маси-старший наклонился к трупам:
– Гм, интересно, куда они дели головы? Унесли с собой? Эй, парни, что там вокруг? Черепов не видите?
– Нет, господин. Видим дверь.
– Дверь?
– Там, за статуями. Небольшая, железная. Заперта.
– Железная? Интересно… А ну, Ах-маси, пошли-ка, взглянем.
Дверь, конечно, была деревянной, сколоченной из крепкого ливанского кедра и обитой толстыми медными полосами, начищенными со всей подобающей тщательностью и тускло блестевшими в дрожащем пламени светильников.
Потрогав петли, Ах-маси-старший махнул рукой:
– Попытайтесь открыть. А мы пока посмотрим…
Кроме трупов и идолов да чана и кубков с кровью, ничего интересного в капище больше не было. Лишь бронзовые светильники на треногах да кровавые следы. Ах-маси подошел к главной статуе. Черный базальт, позолота, скалящийся, украшенный золотом череп – сделано на совесть и очень неплохим мастером. Базальтовая кобра словно бы лежала, свившись в кольца, но, увидев врагов, грозно приподняла голову, угрожающе раздув капюшон. И вместо змеиной морды – череп. А под черепом на тонкой золотой цепочке – амулеты: маленькие золотые черепа, кости… и небольшой футляр из яшмы. Незаметный, он висел чуть в стороне от других, почти сливаясь с чернотою базальта.
Ах-маси протянул руку. Запечатано – залито застывшей смолою или чем-то подобным. Ладно, потом посмотрим, что там. Сунув футляр за пояс, молодой командир подошел к воинам:
– Ну? Что-то вы долго возитесь.
– Уже заканчиваем, господин. Пенемху предложил просто разобрать дверь.
– Да, господин. – Пенемху, смуглый аж до черноты воин, обернулся с улыбкою на устах. – С наскоку эту дверь не возьмешь – крепкая. А вот снять полоски, и… Ага!
С помощью кинжалов вскоре удалось отодрать одну полосу, затем – другую, третью. А потом настала очередь досок. Прочные оказались – поначалу никак не хотели поддаваться, но… Сменивший Пенемху высокий здоровяк Ашар поднатужился, послышался треск…
– Все, господин! Можно идти.
Они снова оказались в подземелье, только теперь коридор был широким, насколько можно было разглядеть в пламени прихваченных с собою светильников. От главного хода отходило множество ответвлений, терявшихся в гулкой тьме. По стенам и сводам, колыхаясь и отбрасывая причудливые тени, бегали зеленоватые сполохи света. Вдоль стен штабелями были уложены дрова или камни, сверху над ними скалились черепа. Много, много черепов.
– Храм мертвых голов! – подойдя ближе, хмыкнул молодой командир.
Протянул руку к камням… и тут же непроизвольно отдернул. Это оказались не камни и уж тем более не дрова… а аккуратно уложенные человеческие кости!
– О, боги! – Воины в ужасе округлили глаза.
Да уж, было от чего прийти в ужас! Сколько людей… Эти люди не просто погибли страшной смертью на жертвеннике Змеи-Небеума, это бы еще полбеды. Самое страшное в том, что их тела не сохранились, их бессмертные души, называемые Ба, никогда не воссоединятся, не превратятся в дух Ка… А значит, не будет никакой благословенной жизни после смерти, никаких полей Иалу, а только смертная тоска, вечные скитания и муки. Кто же, какие изверги обрекли этих несчастных на такое?!
– Это сделали не люди – демоны! – поежившись, негромко произнес Ах-маси-младший. – Черные демоны Тьмы! О, господин мой, мы должны найти их и предать смерти! Нельзя безнаказанно спускать такое.
– Нельзя, – согласился брат фараона. – Боюсь только, что демонов мы вряд ли сумеем изловить. А вот потолковать с теми, кто им служит, – это другое дело! Что ты там наклонился, Ах-маси? Плохо стало? Тошнит?
– О, нет… Кажется, я тут нашел кое-что. Вот!
Юноша с торжеством протянул своему командиру небольшую блестящую пластинку величиной в ладонь.
– Золотая… – Ах-маси-старший усмехнулся и тут же вздрогнул, увидав выбитое на краю пластинки изображение сокола.
Сокол! Слишком многое было связано у него с этой птицей.
– Ого! Тут какие-то надписи… Пенемху, поднеси-ка светильник поближе! Впрочем, нет, сначала выберемся отсюда. Парни, ничего не замечаете?
– Кажется, ветер, господин. Вон, как дернулось пламя.
– Вот именно. А ну, прибавьте-ка шагу.
Они прошли по коридору с костями еще шагов пятьсот, пока не уткнулись в небольшие воротца, за которыми слышались голоса.
– Тихо! – Командир предостерегающе поднял вверх руку.
Все застыли, напряженно прислушались.
– Да это же наши! – вдруг улыбнулся Ах-маси. – Слышите? Это же Каликха! Вот, головешка, – регочет, как конь.
– Да, похоже, это его голос!
– Я спрошу, господин?
– Давай.
– Эй, эй, Каликха! Эй! Слышишь меня? – набрав в грудь побольше воздуха, истошно закричал Ах-маси. – Эй, головешка!
– Сам ты головешка… Эй! Кто здесь?!
– Я! И наш командир!
– Командир?! Так вот вы где! А мы уж обыскались.
– Каликха, ну-ка помоги нам отсюда выбраться, разбей эти дурацкие ворота!
В тот же миг снаружи послышались удары. Ворота быстро поддались, затрещали, и вот уже яркий солнечный луч озарил радостные лица разведчиков.
– Слава Амону!
Замаскированный кустарником и камнями подземный ход выводил в небольшое ущелье, по которому можно было спуститься с нагорья, а уж дальше…
– У беглецов – сто дорог, – стряхивая с одежды пыль, усмехнулся брат фараона.
Впрочем, он тут же выслал погоню.
Во дворе храма группами выстроились связанные между собой пленники, угрюмо взиравшие на веселящихся победителей. В изжелта-синем небе неистово сверкало белое солнце. Нагретый его жаром воздух, трепеща, поднимался ввысь, в его призрачном мареве дрожали далекие синие горы. Впечатление такое, будто вот-вот собирались взлететь. Впечатление…
Отдав необходимые распоряжения, Ах-маси-старший уселся в тени на плоский камень. Вытащив из-за пояса найденную тезкой пластинку, всмотрелся в иероглифы…
«Сжигающее пламя, чей огонь ненасытен; та, у кого сжигающее сердце, кто простирает руки и разит беспощадно…»
Сжигающее пламя, чей огонь ненасытен!
На мгновенье закрыв глаза, юноша представил, словно наяву: огромная статуя рогатого бога, яростно сверкающая медь, жертвенник, костер… И пожирающее тело пламя! Жгучее, неистовое, сжигающее пламя! Как больно! Как страшно! О, Боги…
Ах-маси тряхнул головой, отгоняя внезапно навалившееся видение, видение, часто являвшееся ему в кошмарных снах. И тут же уронил раскалившуюся пластинку в песок – та просто обжигала руки. Солнце? Жара?
«Сжигающее пламя, чей огонь ненасытен!»
Статуя ужасного божества… Жертвенник… Пламя…
– Разреши отвлечь тебя, господин!
Юноша вскинул глаза – светлые, серо-голубые, большие, совсем не похожие на те, что у здешних людей. У них у всех – вытянутые, маслянистые, черные… правда, встречаются и зеленовато-карие…
– Что тебе?
Перед ним стоял воин – молодой парень, судя по красной нити на поясе – вестовой.
– Приехал вестник, мой господин.
– Вестник?
– Из войска Владыки Великого Дома. Говорит – привез важное известие.
– Известие? – Ах-маси кивнул и поднялся на ноги. – Что ж, пусть явится и доложит.
Вестник – поджарый скороход в короткой набедренной повязке-схенти с широким поясом, – вытащив папирусный свиток, с поклоном передал его молодому вельможе.
Обычный свиток. Что за важное известие? Может быть, нашлись наконец главные силы мятежников? Ведь те, что были только что разгромлены здесь, еще не все. Может быть. Если так, то…
Что такое?!
Знак смерти!!!
Показалось?
Нет, точно… И имя брата в красном овале – картуше.
Не может быть!!!
– Здесь написано, что мой брат, Хозяин Великого Дома Ка-маси Уадж-хепер-ра, сын великого Таа Секенен-ра, да будет его Ка вечно счастливо на полях Иалу, – мертв! Это так?
– О да, мой повелитель. – Вестник упал на колени. – Повелитель Великого Дома скончался вчера на рассвете.
– Скончался? – вскричал Ах-маси. – Так он умер сам? Не был убит?
– Нет, господин. Именно умер.
– Брат…
Ах-маси поспешно отвернулся, чтоб не было видно, как исказилось лицо. Брат, великий фараон Ка-маси, был очень достойным человеком. Великим воином и заботливым, нежным сыном… и братом.
– Эх, Ка-маси… Ка-маси…
А вестник не уходил, и расстроенный юноша бросил на него недовольный взгляд:
– Что, еще что-нибудь случилось?
– Великая царица Ах-хатпи, луноподобная дочь Тетишери и Таа, желает видеть тебя, господин, в Уасете как можно быстрее.
– Ну, это уж понятно. – Ах-маси махнул рукой, отпуская вестника. Ну, ясно… Бальзамирование, подготовка к похоронам, похороны… Кстати, не такая уж и печальная церемония…
Да, несомненно! Надо ехать. Как можно быстрее.
Молодой командир подозвал Каликху:
– Передай всем. Немедленно собираться! Возвращаемся в Уасет.
– В Уасет? – Глаза чернокожего воина вспыхнули радостью. Впрочем, тут же погасли. – Осмелюсь спросить, господин. Это правда, что…
– О! Все уже знают, – неприятно поразился Ах-маси. – Да. Правда.
– Сочувствую, мой господин, – глубоко поклонился Каликха. – Разреши исполнять приказание?
– Исполняй.
Ах-маси снова уселся на камень. Наклонившись, поднял золотую пластинку… уже холодную. Сунул за пояс… Рука наткнулась на какой-то гладкий предмет… Футляр. Яшмовый футляр. А ну-ка…
Несколькими ударами юноша раздробил футляр о камень и вытряхнул на ладонь маленький, размером с палец, свиток. Пожелтевший папирусный свиток… Нет! Не папирусный. Кажется, это плотный картон… бумага… Но как такое может быть? Впрочем, может… Развернуть!
Фотография! Старинное фото мужчины в шляпе, с усами и, кажется, в смокинге. Внизу что-то написано. Красиво так, в виньетках.
Повелитель Великого Дома, сын славного фараона Таа Секенен-ра и царицы Луны Ах-хатпи, Ниб-пахта-Риа Ах-маси с волнением прочел по-французски: «Бульвар Капуцинок, фотоателье г-на Нодара. 1876 год».
1876-й!!!
Глава 2
Красные крыши
Весна 1552 г. до Р. Х. (месяц Пахонс сезона Шему). Уасет
Он давал богу все, что он любит.
Он давал хлеб голодным, воду – жаждущим,
Одежду – нагим…
«Книга мертвых». Пер. М. А. Коростовцева
Жрецы забальзамировали тело умершего фараона на славу! Вначале специальными крючками извлекли через ноздри часть мозга (оставшуюся часть растворили, впрыснув особые снадобья), потом очистили брюшную полость от внутренностей, пропитали пальмовым вином, протерли благовониями, заполнили чистой растертой миррой и, испросив благословенья божества загробного мира Осириса и Анубиса – собакоголового бога, покровителя бальзамирования и некрополей, – положили умершего в натровый щелок на семьдесят дней. По истечении этого срока тело будет обмыто, обвито полотняными повязками и намазано камедью – клеем. И вот после этого уже можно приступать непосредственно к похоронам – главному делу всей жизни не только фараона, но и любого вменяемого человека. Естественно, каждый всю жизнь строит себе гробницу – исходя из имеющихся возможностей, а уж что-что, а возможности у фараона имелись. Правда, гробница Ка-маси, на взгляд его младшего брата, казалась довольно скромной. Небольшая пирамида из красного кирпича располагалась на западном берегу Хапи, в Городе Мертвых, рядом с такой же пирамидой отца, великого Таа Секенен-ра. Обе гробницы находились неподалеку от усыпальницы древнего почитаемого царя Менту-Хатпи, лет шестьсот тому назад вырвавшего Кемет из долгого периода смут и раздоров. Тогда же возвысился и Уасет – родной город Менту-Хатпи.
Подходя к усыпальнице брата, Ах-маси оглянулся – клонившееся к закату солнце окрашивало крыши гробниц и храмов в густой красный цвет – цвет крови.
– Как страшно! – Идущая рядом супруга – юная Нофрет-Ари, иначе Тейя, взяла мужа за руку. – Это солнце… Эти крыши… Как кровь!
– Не бойся, жена моя. – Юный фараон ласково обнял Тейю за плечи. – Я же говорил, незачем тебе было со мной ехать. Я бы сам все посмотрел…
– Нет! – Девушка покачала головой и лукаво улыбнулась. – Твоя мать, великая Ах-хатпи, попросила меня сопровождать тебя. Ты слишком устал.
Ах-маси улыбнулся и погладил жену по щеке. И в самом деле, устал. Да и как не устать? Ведь на него легли все заботы о достойном погребении умершего брата! Погребение, по здешним меркам, событие не столько грустное, сколько торжественное и даже в чем-то радостное. Ну, правда и есть, с чего грустить-то? Человек достойно прожил свою – пусть и короткую – земную жизнь, достойно подготовился к жизни иной, вечной, и теперь его Ба соединится с вечной душой Ка на светлых и счастливых полях Иалу – полях загробного мира, в царстве покоя и благоденствия. Всем бы так жить, и всем бы так умереть.
Вот только много хлопот родственникам. Кроме бальзамирования, еще и гробница – надо все проверить, чтобы статуи были красивы, чтоб имелись подобающие рисунки и росписи, чтобы… Да много всего. Можно было бы, правда, поручить это слугам, но Ах-маси хотелось самому оказать последние почести брату. И мать его, царица Ах-хатпи, и жена, Нофрет-Тейя, с этим его решением согласились: да, умершему брату это, несомненно, будет приятно. Свой, родной глаз, он все-таки лучше.
Обойдя величественную усыпальницу Менту-Хатпи, юный фараон с супругой и идущие за ним на почтительном расстоянии слуги и воины направились к кирпичной пирамиде Ка-маси. Небольшая – уж конечно, не как у древних царей Инебу-Хедж, но очень уютная, можно даже сказать, по-домашнему уютная… А рядом с ней пристроена еще одна, маленькая пирамидка – гробница любовницы, одной хорошей девушки. Она, правда, еще жива, но ведь когда-нибудь и она умрет, и тогда любящие сердца вновь соединятся. Ну, чем не повод для радости! Кстати, великий Менту-Хатпи когда-то поступил так же. Во-он, за широким пандусом, за пальмами, белеет изящная гробница Кемситы, жрицы богини любви Хатхор и любимой женщины Менту-Хатпи. Все правильно – жены женами, а любовь – любовью. Это, наверное, одному Ах-маси волею бессмертных богов повезло: и супруга, и любовь одна – Нофрет-Ари Тейя!
Да как такую не любить?! Стройненькая, ловкая, красивая… Ой какая красивая! Точеное личико, милый, чуть вздернутый носик, глаза… как брильянты! Тонкие брови, ресницы длиннющие, загнутые, золотисто-смуглая кожа… ах… на спине, меж лопатками, татуировка – сокол. Такая же была и у матери Тейи. И у матери ее матери… ну, и так далее… К тому же умна и много чего умеет… и знает. Не жена – сокровище!
– Скажи слугам, пусть не идут дальше за нами, – сворачивая к пирамиде Ка-маси, попросила… нет, скорее даже, распорядилась Тейя.
Обернувшись, молодой фараон поднял руку:
– Ждите нас здесь.
– Но, господин…
– Я сказал – ждите. Небеху, дай сюда светильник! Да не спеши так – сначала зажги.
Оставив слуг и воинов снаружи, супруги вошли в усыпальницу, кивая в ответ на поклоны бдительных стражей.
– Как красиво!!! – Подняв повыше светильник, Ах-маси не смог сдержать восхищения. – Какие великолепные колонны, росписи, целые картины! Смотри-ка, жена моя. Вон – охота. Тут – рыбалка… Нет, вранье! Такой крупной рыбины мой брат отродясь не ловил!
Тейя засмеялась:
– Ловил, ловил, он рассказывал.
– Ну, мало ли что он там рассказывал…
– Ладно тебе спорить! Глянь-ка лучше вон на ту стену. Видишь, пир!
Ах-маси посветил, всмотрелся… и губы его сами собой растянулись в улыбке:
– Ха! Вон Ка-маси… Какой важный. А вон матушка. Каликха… жрец Усермаатрамериамон, а рядом с ним кто? Похож на военачальника Усеркафа?
– Так он и есть. Видишь шрам на щеке? А вон и мы с тобой, у колонны.
– Точно! – Фараон улыбнулся и тут же притворно нахмурился. – Это ты тогда была в таком прозрачном платье? Смотри-ка, все тело насквозь просвечивает!
– Ну и что? Пусть все завидуют – какая у тебя красивая жена. Тогда, кстати, тебе нравилось.
– Мне и сейчас нравится… Впрочем, кажется, не одному мне. – Ах-маси шепотом прочел иероглифические надписи: – «Какая красивая супруга у брата Великого Царя!» «Воистину, она подобна луне!» «Молодость ее подобна красоте ее».
– Ой, как хорошо сказано, – ухмыльнувшись, заметила Тейя. – Приятно такое читать, а? Что скажешь?
– Да уж. Приятно. А где, кстати, тут мой старый приятель Ах-маси пен-Анхаб? Что, его тогда не позвали? Усеркафа из Анхаба позвали, а его – нет? Не может такого быть.
– Не может. Ты просто плохо ищешь! Ну-ка, посвети… Сюда, сюда… Ага! Вон он, твой дружок, – где гусь с кошкой дерутся. Скрючился, бедняжка, видать, перепил. Ой, ой, бедолага – извергает из себя все, что съел и выпил. И написано – «Не буду больше пить, клянусь Гором!» Он выполнил клятву-то?
– Похоже, что нет. Ну и художник. Что он тут изобразил! – Ах-маси нахмурился. – За такие картины велю бить его палками.
– Зачем? Ка-маси такие рисунки понравятся!
– Думаешь?
– Точно понравятся, тут и думать нечего. Вон и девчонка его… танцовщица…
– Да тут много танцовщиц. Все голенькие.
– Ишь, заинтересовался!
Повернувшись к мужу, Тейя обняла его за плечи:
– Ты еще не сказал, нравится ли тебе мое новое платье?
– Платье? Ах да…
Опустив светильник на черную базальтовую плиту, место для саркофага, юноша нарочно отодвинулся от супруги – рассматривал.
Что и говорить, красивое было платье! Голубовато-зеленое, сшитое из невесомой полупрозрачной ткани, называемой «сотканный воздух», оно хотя и не обнажало полностью грудь, но отнюдь ее не скрывало, скорее – подчеркивало, обволакивая прелестное тело мерцающей дымкой. К тому же имелся еще и длинный, от бедра, разрез. Сверху, поверх широкого ожерелья из золота и драгоценных камней – ускха, был накинут легкий золотисто-белый плащ из точно такой же ткани. Наряд дополнял узенький золоченый пояс с цветными фаянсовыми подвесками-амулетами, в основном зелеными и голубыми, посвященными различным богам, а еще роскошные, украшенные разноцветной эмалью серьги и такие же браслеты на руках и ногах.
– Не платье – мечта! – с улыбкой оценил Ах-маси.
– Ах, муж мой. – Поведя плечом, Тейя вздохнула. – Клянусь Хатхор, воистину, ты стал оказывать мне мало внимания в последнее время. Что случилось? Ты меня разлюбил? Нашел другую?
– Что ты, что ты! – горячо возразил юный царь. – Как я могу разлюбить тебя?! Тебя, которую… какую… А, не буду больше ничего говорить! Буду действовать!
– Действовать? – Отскочив в сторону, Тейя спряталась за колонной и показала мужу язык. – Это как же, позволь тебя спросить?
– А так! Вот сейчас ка-ак поймаю тебя!
– Поймай, поймай…
Опа! Прижав к себе жену, молодой фараон ощутил сладостно-щемящее чувство. Не очень-то от него супруга и бегала. Наоборот… Прижалась, обвила руками шею…
– Помнишь, ты когда-то учил меня поцелую? Жуткий разврат! Но… так приятно…
– Я знаю…
Крепко целуя юную женщину в губы, Ах-маси снял с нее плащ, пояс… Под прозрачной тканью, на бедрах, блеснула тонкая золотая цепочка.
– Новая? – на ухо прошептал фараон. – Ты не хвастала… Давай-ка посмотрим…
Тяжело дыша, Тейя подняла вверх руки, с готовностью освобождаясь от платья… которое и так мало что скрывало. Ну, тем не менее…
– Какая ты у меня красивая! – лаская нежное тело, прошептал юноша. – И как я тебя люблю! О, боги… За что вы дали мне такое счастье? Иди же ко мне, душа моя…
– С радостью, муж мой… ой… Но тут, на плите, холодно… и неудобно.
– Но мы не будем ложиться…
– Не будем…
Они вышли из усыпальницы, взявшись за руки и смеясь. Ах-маси почему-то сейчас жутко волновал вопрос: а что скажет по поводу вот только что произошедшего хозяин гробницы? Понравится ли это ему? Не вызовет ли гнев? Тейя со смехом уверяла, что, конечно же, понравится, не может не понравиться. А насчет гнева – уж скорее Ка-маси будет смеяться.