человечество, потому что этим вечером мои малыши - какие там малыши! -
оказались в состоянии довольно долго и спокойно обсуждать вступление в эру
Контакта. В их возрасте я наверняка не был бы столь рассудителен. Я визжал
бы от радости, посылая ко всем чертям логические упражнения своего отца. Я
вытолкал бы его со всеми там подробностями и историческими экскурсами,
вытолкал бы и немедленно собрал всех соседских ребят - вечер ли, ночь ли! -
собрал бы их, чтобы сыграть в пришельцев, настоящих, несигнальных, умных и
великодушных, и наверняка игра завершилась бы космической войной в
масштабах двора...
Еще дед мне рассказывал, как бесились его сверстники в легендарные
времена первого спутника, Лайки и гагаринского полета. Начало космической
эпохи ознаменовалось рассыпанными по всей планете ватагами сорванцов,
созерцающих ночное небо. Потом они взяли на себя труд сделать небо общим. И
сделали.
В начале эры Контакта наш взгляд не станет искать светящуюся точку,
неспешно бегущую среди звезд. Мы обладаем неплохим гравитационным зрением,
и наши взрослые малыши полночи обсуждают с нами проблемы размножения и
взаимодействия цивилизаций. И когда-нибудь они изгонят остатки страха и
недоверия из межзвездных пространств...
А за окном никуда не спешит зимняя ночь, и новый импульс фантастически
реального Сигнала проходит сквозь сосны, не замечая их, и соснам тоже не
так уж важно, что творится в двенадцати или в тысяче световых лет отсюда. И
сквозь их кроны и стволы проходят наши пророчества, но каждый конкретный
взгляд способен увязнуть в их безграничном покое.
Очень поздно, хотя я вполне успею проспать свои три обязательных часа.
Когда-то, совсем еще недавно, на это славное дело уходила треть жизни.
Теперь - всего восьмая ее часть. Вот и еще один параметр, по которому мы
отличаемся от ближайших своих предков. Еще один среди многих. Мы крайне
экономично и эффективно питаемся - мы забыли, что такое голод и проблемы
переедания. Если верить биологам, наши желудки и все прочее
эволюционизирует в лучшую сторону - идет процесс органической
компактификации. Мы в основном достигли демографического баланса. Наша
система перманентного образования и меры психофизиологической стимуляции
практически полностью компенсируют процесс старения населения. Каждый
желающий может продлить свою активность до конца жизни, весьма долгой
жизни, позволяющей участвовать в реализации многих программ.
Роботизированное производство, управляемое интеллектронами, создает
необходимое изобилие - не в смысле древних картинок блаженного райского
сумасбродства, но по общепринятой схеме оптимальной избыточности - той,
которая стимулирует прогрессивное развитие, создает ощущение должной
свободы. И разве только это...
Со стороны могло бы показаться, что мы достигли подлинного рая, не
какого-то там воображаемого тысячелетнего царствия абстрактной
справедливости, в котором каждому дано ощутить себя султаном, а вполне
реального благоденствия, где каждый способен реализовать в себе полноценную
личность, стать тем, кем он и должен быть на самом деле - человеком среди
людей. Путешественнику давних времен, случайно заглянувшему в наши дни,
непременно ударило бы в глаза яркое солнце гармоничного благополучия, и
этот небесный свет не заслонили бы какие-то облачка на горизонте...
Но, пожалуй, мы тем и счастливы, что знаем цену этим стремительно
надвигающимся и разрастающимся облачкам. Знаем, что утопия навеки
сбалансированной счастливой жизни - опаснейшая штука, а картина
беспроблемного общества - страшный наркотик, ради добычи которого некогда
творились самые черные дела, черные своей фанатической самооправдываемостью
и дикой боязнью прогресса. Сказки прекрасны, пока их насильно не делают
былью, не различая, где тут реальность, а где игра воспаленного
воображения.
Легкие облачка на горизонте запросто становятся тучами в полнеба.
Надвигается конкурентная борьба с интеллектронами. Темпы их эволюции
выходят за рамки самых радужных прогнозов, и прогнозы потихоньку теряют
веселящую чистоту тонов, набухают весьма мрачными предчувствиями. Пока мы
утешались собственным беспредельным превосходством, интеллектроны стали как
бы естественными элементами социальных организмов, ведущим звеном в
интеграции наших умственных усилий и, конечно, в управлении
технологическими и энергетическими процессами. Они незаметно перешагнули ту
черту, за которой мы вынуждены были менять принципы классификации
окружающего мира, вписывать в привычные схемы нечто вроде бы вполне живое и
в определенном смысле мыслящее, однако же неразрывно связанное с нами же
сотворенной техносферой. Опасность лежала вовсе не там, где ее видели
некоторые дальнозоркие пророки прошлого века - не в создании синтетических
киберлюдей, которые своими уникальными способностями затолкают хомо
сапиенсов в безвыходную экологическую нишу. Суть в том, что интеллектронам
нет необходимости дублировать наши форму и содержание, принципы нашей
индивидуальной и общественной организации. Они - иные, совсем иные, и этим
многое сказано.
И мы далеко не сразу поняли это, далеко не сразу осознали сложность
Контакта с этой собственноручно сотворенной цивилизацией. Не было ни
дальней планеты, ни разных языков - можно говорить друг с другом до упаду,
щупать, нюхать, лизать, если угодно... А осознали - оказалось поздно, хотя
я не слишком ясно представляю себе, что значит "поздно осознать". Просто с
этой стороны никто не ожидал серьезной угрозы, да и угроз никаких вроде бы
нет, если не считать лавинообразно нарастающего благоденствия, не считать
того потока проблем, от решения которых все настойчивей избавляют нас
интеллектроны.
Ежели разобраться, именно Интя, мой старый боевой друг по программе
Контакта, первым определил достоверность Сигнала. Разумеется, он лишь часть
нашей группы - эта картина социокибернетизации мне вполне понятна, она на
зубах навязла своей логичностью, но, честно говоря, Интя - ведущая наша
часть. И мы можем сто лет закрывать на это глаза, но суть не изменится,
точнее - изменится, однако не в нашу пользу.
Почему он сразу же, не дожидаясь дополнительных проверок, дал
рекомендацию на немедленный ответный Сигнал? Я загоняю подозрения вглубь,
но главное - есть что загонять. Я обзываю себя узколобым средневековым
монашком, трясущимся пред ликом нечистой силы, того, что он за нечистую
силу принимает... Но подозрения есть. Есть...
Они успели сформировать свою систему ценностей, отличную от нашей, ибо
они - иные. И возможно, со своей пока еще недоступной для нас высоты они
более нас заинтересованы в межзвездном Контакте, в создании более сложного
социального организма космических масштабов, где их роль значительно
возрастет. Может быть, нашей ведущей части попросту видней?
А заинтересованы ли они в программе гиперментализации, велик ли их
вклад в посеянные среди нас сомнения? Вернее, не сомнения, а обычный
человеческий страх перед неоглядно сложным, тем более - перед
вмешательством в собственное мышление. Наш страх, лишь отраженный верными
помощниками интеллектронами, или немного индуцированный ими...
А что впереди? Новые облачка, уже межзвездных масштабов,
разрастающиеся не в пол земного неба, а в полгалактики...
Закрываю глаза, и всплывает зимняя лесная дорога, по которой я пронес
столько радостей и неудач, вдоль которой рассыпано столько идей, так и не
прошедших сквозь суперлаттиковые фильтры жесточайшего из критиков - Инти.
Дорога, на которой догнал меня Сева Горьков, чтобы сообщить о капризах
своего любимого интеллектронного дитяти и выслушать мои охлаждающие
нотации. Как бы встал он на дыбы, наш Сева, подслушай он сейчас мои
мысли... Дорога, которая недавно привела к нам порывистого Дикки с целым
ворохом свежих идей, а раньше - глубоко рассудительного Германа и
очаровательную Жаклин, способную перекодировать для целей нашего поиска все
что угодно, включая собственную жизнь... Дорога, вдоль которой понеслось в
историю незатейливое Лизочкино пророчество насчет весны на носу и всяческих
хроноядных комиссий, дорога, по которой к нам, оглушенным последними
событиями, пришел дух Николая Кузанского, оцарапанный острыми углами шести
столетий, сжатый в несколько вещих мыслей, но неизменно живой дух...
Лес - это сон. Зимний лес - белый сон, в который я сбегаю на каких-то
двести минут, сбегаю из этого времени, ставшего настоящим рингом для
пророков.
Ухожу в сон и желаю себе встретиться с древними провозвестниками
будущего безоблачья и с искателями небесного Контакта, зарядившими нас
оптимизмом, которого хватило на пять тысячелетий цивилизации, которого
должно хватить, непременно должно хватить еще надолго. Встретить их и
усмехнуться - они бы поняли...
Минск, 1984
оказались в состоянии довольно долго и спокойно обсуждать вступление в эру
Контакта. В их возрасте я наверняка не был бы столь рассудителен. Я визжал
бы от радости, посылая ко всем чертям логические упражнения своего отца. Я
вытолкал бы его со всеми там подробностями и историческими экскурсами,
вытолкал бы и немедленно собрал всех соседских ребят - вечер ли, ночь ли! -
собрал бы их, чтобы сыграть в пришельцев, настоящих, несигнальных, умных и
великодушных, и наверняка игра завершилась бы космической войной в
масштабах двора...
Еще дед мне рассказывал, как бесились его сверстники в легендарные
времена первого спутника, Лайки и гагаринского полета. Начало космической
эпохи ознаменовалось рассыпанными по всей планете ватагами сорванцов,
созерцающих ночное небо. Потом они взяли на себя труд сделать небо общим. И
сделали.
В начале эры Контакта наш взгляд не станет искать светящуюся точку,
неспешно бегущую среди звезд. Мы обладаем неплохим гравитационным зрением,
и наши взрослые малыши полночи обсуждают с нами проблемы размножения и
взаимодействия цивилизаций. И когда-нибудь они изгонят остатки страха и
недоверия из межзвездных пространств...
А за окном никуда не спешит зимняя ночь, и новый импульс фантастически
реального Сигнала проходит сквозь сосны, не замечая их, и соснам тоже не
так уж важно, что творится в двенадцати или в тысяче световых лет отсюда. И
сквозь их кроны и стволы проходят наши пророчества, но каждый конкретный
взгляд способен увязнуть в их безграничном покое.
Очень поздно, хотя я вполне успею проспать свои три обязательных часа.
Когда-то, совсем еще недавно, на это славное дело уходила треть жизни.
Теперь - всего восьмая ее часть. Вот и еще один параметр, по которому мы
отличаемся от ближайших своих предков. Еще один среди многих. Мы крайне
экономично и эффективно питаемся - мы забыли, что такое голод и проблемы
переедания. Если верить биологам, наши желудки и все прочее
эволюционизирует в лучшую сторону - идет процесс органической
компактификации. Мы в основном достигли демографического баланса. Наша
система перманентного образования и меры психофизиологической стимуляции
практически полностью компенсируют процесс старения населения. Каждый
желающий может продлить свою активность до конца жизни, весьма долгой
жизни, позволяющей участвовать в реализации многих программ.
Роботизированное производство, управляемое интеллектронами, создает
необходимое изобилие - не в смысле древних картинок блаженного райского
сумасбродства, но по общепринятой схеме оптимальной избыточности - той,
которая стимулирует прогрессивное развитие, создает ощущение должной
свободы. И разве только это...
Со стороны могло бы показаться, что мы достигли подлинного рая, не
какого-то там воображаемого тысячелетнего царствия абстрактной
справедливости, в котором каждому дано ощутить себя султаном, а вполне
реального благоденствия, где каждый способен реализовать в себе полноценную
личность, стать тем, кем он и должен быть на самом деле - человеком среди
людей. Путешественнику давних времен, случайно заглянувшему в наши дни,
непременно ударило бы в глаза яркое солнце гармоничного благополучия, и
этот небесный свет не заслонили бы какие-то облачка на горизонте...
Но, пожалуй, мы тем и счастливы, что знаем цену этим стремительно
надвигающимся и разрастающимся облачкам. Знаем, что утопия навеки
сбалансированной счастливой жизни - опаснейшая штука, а картина
беспроблемного общества - страшный наркотик, ради добычи которого некогда
творились самые черные дела, черные своей фанатической самооправдываемостью
и дикой боязнью прогресса. Сказки прекрасны, пока их насильно не делают
былью, не различая, где тут реальность, а где игра воспаленного
воображения.
Легкие облачка на горизонте запросто становятся тучами в полнеба.
Надвигается конкурентная борьба с интеллектронами. Темпы их эволюции
выходят за рамки самых радужных прогнозов, и прогнозы потихоньку теряют
веселящую чистоту тонов, набухают весьма мрачными предчувствиями. Пока мы
утешались собственным беспредельным превосходством, интеллектроны стали как
бы естественными элементами социальных организмов, ведущим звеном в
интеграции наших умственных усилий и, конечно, в управлении
технологическими и энергетическими процессами. Они незаметно перешагнули ту
черту, за которой мы вынуждены были менять принципы классификации
окружающего мира, вписывать в привычные схемы нечто вроде бы вполне живое и
в определенном смысле мыслящее, однако же неразрывно связанное с нами же
сотворенной техносферой. Опасность лежала вовсе не там, где ее видели
некоторые дальнозоркие пророки прошлого века - не в создании синтетических
киберлюдей, которые своими уникальными способностями затолкают хомо
сапиенсов в безвыходную экологическую нишу. Суть в том, что интеллектронам
нет необходимости дублировать наши форму и содержание, принципы нашей
индивидуальной и общественной организации. Они - иные, совсем иные, и этим
многое сказано.
И мы далеко не сразу поняли это, далеко не сразу осознали сложность
Контакта с этой собственноручно сотворенной цивилизацией. Не было ни
дальней планеты, ни разных языков - можно говорить друг с другом до упаду,
щупать, нюхать, лизать, если угодно... А осознали - оказалось поздно, хотя
я не слишком ясно представляю себе, что значит "поздно осознать". Просто с
этой стороны никто не ожидал серьезной угрозы, да и угроз никаких вроде бы
нет, если не считать лавинообразно нарастающего благоденствия, не считать
того потока проблем, от решения которых все настойчивей избавляют нас
интеллектроны.
Ежели разобраться, именно Интя, мой старый боевой друг по программе
Контакта, первым определил достоверность Сигнала. Разумеется, он лишь часть
нашей группы - эта картина социокибернетизации мне вполне понятна, она на
зубах навязла своей логичностью, но, честно говоря, Интя - ведущая наша
часть. И мы можем сто лет закрывать на это глаза, но суть не изменится,
точнее - изменится, однако не в нашу пользу.
Почему он сразу же, не дожидаясь дополнительных проверок, дал
рекомендацию на немедленный ответный Сигнал? Я загоняю подозрения вглубь,
но главное - есть что загонять. Я обзываю себя узколобым средневековым
монашком, трясущимся пред ликом нечистой силы, того, что он за нечистую
силу принимает... Но подозрения есть. Есть...
Они успели сформировать свою систему ценностей, отличную от нашей, ибо
они - иные. И возможно, со своей пока еще недоступной для нас высоты они
более нас заинтересованы в межзвездном Контакте, в создании более сложного
социального организма космических масштабов, где их роль значительно
возрастет. Может быть, нашей ведущей части попросту видней?
А заинтересованы ли они в программе гиперментализации, велик ли их
вклад в посеянные среди нас сомнения? Вернее, не сомнения, а обычный
человеческий страх перед неоглядно сложным, тем более - перед
вмешательством в собственное мышление. Наш страх, лишь отраженный верными
помощниками интеллектронами, или немного индуцированный ими...
А что впереди? Новые облачка, уже межзвездных масштабов,
разрастающиеся не в пол земного неба, а в полгалактики...
Закрываю глаза, и всплывает зимняя лесная дорога, по которой я пронес
столько радостей и неудач, вдоль которой рассыпано столько идей, так и не
прошедших сквозь суперлаттиковые фильтры жесточайшего из критиков - Инти.
Дорога, на которой догнал меня Сева Горьков, чтобы сообщить о капризах
своего любимого интеллектронного дитяти и выслушать мои охлаждающие
нотации. Как бы встал он на дыбы, наш Сева, подслушай он сейчас мои
мысли... Дорога, которая недавно привела к нам порывистого Дикки с целым
ворохом свежих идей, а раньше - глубоко рассудительного Германа и
очаровательную Жаклин, способную перекодировать для целей нашего поиска все
что угодно, включая собственную жизнь... Дорога, вдоль которой понеслось в
историю незатейливое Лизочкино пророчество насчет весны на носу и всяческих
хроноядных комиссий, дорога, по которой к нам, оглушенным последними
событиями, пришел дух Николая Кузанского, оцарапанный острыми углами шести
столетий, сжатый в несколько вещих мыслей, но неизменно живой дух...
Лес - это сон. Зимний лес - белый сон, в который я сбегаю на каких-то
двести минут, сбегаю из этого времени, ставшего настоящим рингом для
пророков.
Ухожу в сон и желаю себе встретиться с древними провозвестниками
будущего безоблачья и с искателями небесного Контакта, зарядившими нас
оптимизмом, которого хватило на пять тысячелетий цивилизации, которого
должно хватить, непременно должно хватить еще надолго. Встретить их и
усмехнуться - они бы поняли...
Минск, 1984