Да, только женщина в танце может так много сделать, и так много можно узнать о ней самой по тому, как она танцует. И я могу сказать: если бы Наташа танцевала вот так в Пасадине, то в Глендейле разморозились бы все холодильники. Или, скорее, наоборот, в Пасадине никто вот так не станцует.
Когда танец закончился, она встала, прислонившись спиной к скале над Озером Огня, в котором снова пылал огонь, и солнце ярко озаряло ее изумительное тело. Покрывало упало с нее. И я понял, что, когда она начинала танец, на ней было всего два покрывала. Кинокамера сделала наезд и сняла ее крупно, хотя я был уверен, что эти кадры попадут на пол монтажной комнаты или так и останутся в личной библиотеке продюсера. А Наташа все стояла, закинув назад голову и широко раскрыв руки. Ее грудь была вызывающе направлена вперед. На Груззака.
А тот весь подался вперед, опершись на рукоятку меча, словно ища поддержки и как бы готовый произнести неотрепетированную реплику: вместо "Фу, отрубить ей голову!" сказать: "Отрубить ей голову? Фу!" Или что-то в этом духе.
В этот момент я посмотрел на Груззака.
И поэтому не увидел того, что случилось. Я только услышал пронзительный крик.
И это был даже не крик. А скорее громкий, душераздирающий стон.
Сначала я даже не понял, что это была Наташа.
Девушка рухнула с края скалы и исчезла из виду.
Мгновение было тихо, а потом я, как и все кругом, услышали всплеск оттого, что она упала в объятую пламенем воду далеко внизу.
Может быть, так было нужно по сценарию. Может быть. Но я так не думал, иначе она упала бы красиво. А тут девушка просто неуклюже рухнула, повернувшись и неловко прижав локти к телу. Если бы это было запланировано сценарием, то эпизод был бы испорчен. Потому что я собирался именно это сделать. Я бросился вперед, на ходу сдирая с себя куртку, вытащил из кобуры револьвер и швырнул его на брошенную на землю куртку на полпути к обрыву.
Подскочив к краю скалы, я остановился. Наташи не было видно. Но подо мной, в дымном красном пламени горящей на поверхности воды нефти, я увидел пятно, где не было огня. Это было пятно неправильной формы, внутри которого вода все еще колыхалась. Я заметил, что огонь смыкался вокруг него.
Я выбрал точку вблизи края этого смыкающегося кольца, набрал полные легкие воздуха и прыгнул.
Когда я летел вниз, то ощутил на руках и лице жар от пламени. Мои ботинки с плеском ударились о поверхность воды. Еще до того, как я упал в воду, я расставил руки, пытаясь замедлить свое погружение.
Я не достиг дна. Когда я открыл глаза, то увидел, что сквозь нефть и пламя на поверхности вглубь проникало достаточно света. Вокруг меня была мешанина из красных отблесков горящей нефти и неясных теней. Это была какая-то жуткая сцена из фантастического водяного ада. Красноватая тьма пульсировала вокруг меня, словно огромное живое существо.
И в этот самый момент я увидел Наташу. Девушка находилась слева и ниже меня, но еще не достигла дна озера. Одна ее рука, изящно согнутая в локте и кисти, была вытянута в сторону, другая опущена вниз. Она медленно поворачивалась в воде, и я увидел ее лицо. Ее рот был открыт.
Я резко сработал ногами, вытянул руки вперед и двинулся к ней. Ее глаза были полуприкрыты, и я не мог их увидеть. У меня забилось сердце, легкие разрывались от недостатка воздуха. Я обхватил ее рукой пониже груди и поплыл, оставаясь под поверхностью воды.
Мне надо было вдохнуть воздуха. Поднявшись к поверхности, я разогнал свободной рукой воду, чтобы избавиться от пленки горящей нефти. Я почувствовал сильный жар. Кожа на лице не загорелась только потому, что оно было мокрым, и я жадно вдохнул раскаленный воздух. Сделав несколько сильных гребков рукой, я протащил Наташу несколько метров, которые оставались до берега. Когда мои ноги коснулись мягкого дна, я, спотыкаясь, вынес ее на сухую землю. Девушка тяжело обвисла у меня на руках, ее голова свисала вниз.
Я еще не успел опустить ее на землю, как увидел кровь.
Глава 10
Глава 11
Когда танец закончился, она встала, прислонившись спиной к скале над Озером Огня, в котором снова пылал огонь, и солнце ярко озаряло ее изумительное тело. Покрывало упало с нее. И я понял, что, когда она начинала танец, на ней было всего два покрывала. Кинокамера сделала наезд и сняла ее крупно, хотя я был уверен, что эти кадры попадут на пол монтажной комнаты или так и останутся в личной библиотеке продюсера. А Наташа все стояла, закинув назад голову и широко раскрыв руки. Ее грудь была вызывающе направлена вперед. На Груззака.
А тот весь подался вперед, опершись на рукоятку меча, словно ища поддержки и как бы готовый произнести неотрепетированную реплику: вместо "Фу, отрубить ей голову!" сказать: "Отрубить ей голову? Фу!" Или что-то в этом духе.
В этот момент я посмотрел на Груззака.
И поэтому не увидел того, что случилось. Я только услышал пронзительный крик.
И это был даже не крик. А скорее громкий, душераздирающий стон.
Сначала я даже не понял, что это была Наташа.
Девушка рухнула с края скалы и исчезла из виду.
Мгновение было тихо, а потом я, как и все кругом, услышали всплеск оттого, что она упала в объятую пламенем воду далеко внизу.
Может быть, так было нужно по сценарию. Может быть. Но я так не думал, иначе она упала бы красиво. А тут девушка просто неуклюже рухнула, повернувшись и неловко прижав локти к телу. Если бы это было запланировано сценарием, то эпизод был бы испорчен. Потому что я собирался именно это сделать. Я бросился вперед, на ходу сдирая с себя куртку, вытащил из кобуры револьвер и швырнул его на брошенную на землю куртку на полпути к обрыву.
Подскочив к краю скалы, я остановился. Наташи не было видно. Но подо мной, в дымном красном пламени горящей на поверхности воды нефти, я увидел пятно, где не было огня. Это было пятно неправильной формы, внутри которого вода все еще колыхалась. Я заметил, что огонь смыкался вокруг него.
Я выбрал точку вблизи края этого смыкающегося кольца, набрал полные легкие воздуха и прыгнул.
Когда я летел вниз, то ощутил на руках и лице жар от пламени. Мои ботинки с плеском ударились о поверхность воды. Еще до того, как я упал в воду, я расставил руки, пытаясь замедлить свое погружение.
Я не достиг дна. Когда я открыл глаза, то увидел, что сквозь нефть и пламя на поверхности вглубь проникало достаточно света. Вокруг меня была мешанина из красных отблесков горящей нефти и неясных теней. Это была какая-то жуткая сцена из фантастического водяного ада. Красноватая тьма пульсировала вокруг меня, словно огромное живое существо.
И в этот самый момент я увидел Наташу. Девушка находилась слева и ниже меня, но еще не достигла дна озера. Одна ее рука, изящно согнутая в локте и кисти, была вытянута в сторону, другая опущена вниз. Она медленно поворачивалась в воде, и я увидел ее лицо. Ее рот был открыт.
Я резко сработал ногами, вытянул руки вперед и двинулся к ней. Ее глаза были полуприкрыты, и я не мог их увидеть. У меня забилось сердце, легкие разрывались от недостатка воздуха. Я обхватил ее рукой пониже груди и поплыл, оставаясь под поверхностью воды.
Мне надо было вдохнуть воздуха. Поднявшись к поверхности, я разогнал свободной рукой воду, чтобы избавиться от пленки горящей нефти. Я почувствовал сильный жар. Кожа на лице не загорелась только потому, что оно было мокрым, и я жадно вдохнул раскаленный воздух. Сделав несколько сильных гребков рукой, я протащил Наташу несколько метров, которые оставались до берега. Когда мои ноги коснулись мягкого дна, я, спотыкаясь, вынес ее на сухую землю. Девушка тяжело обвисла у меня на руках, ее голова свисала вниз.
Я еще не успел опустить ее на землю, как увидел кровь.
Глава 10
Кровь струилась из маленькой дырочки, что была под левой грудью Наташи.
А когда я убрал руку с ее спины, то увидел, что моя рука тоже в чем-то липком и красном. Я осторожно перевернул девушку, хотя в этой осторожности уже не было необходимости. Отверстие у нее в спине было немного ниже и в несколько раз больше, чем то, что на груди. Выходное отверстие всегда больше.
В Наташу стреляли. И конечно, она была уже мертва.
Милая, добрая Наташа. Ее глаза были все еще приоткрыты, и я закрыл их, опустив веки. Над этими горячими, черными, бархатными глазами, которые могли блестеть, жечь, иногда быть чуть бесстыдными, глазами, не похожими ни на какие другие. А теперь они были всего-навсего частью ее бездыханного тела.
Когда я поднялся на ноги, по дорожке сбоку скалы спускались Слэйд, Эд Хауэлл, Фрэй и другие. Десятки других мужчин и женщин сгрудились у края скалы и смотрели на нас сверху. Первым ко мне подбежал Эд. Он подскочил и бросился на колени перед Наташей. Потом спустился Слэйд.
– Что случилось, черт побери! – почти кричал он таким высоким голосом, какой бывает у женщины, бьющейся в истерике.
– Она мертва, – тихо сказал я.
– Мертва? Мертва?! – взвизгнул он.
– Да. Кто-то застрелил ее, – подтвердил я.
– Застрелил? Вы с ума... – Голос режиссера прервался. Он посмотрел вниз, на Наташу. – О мой бог!
Эд взял руку Наташи обеими руками. Его глаза были широко открыты, и губы пересохли. Уолтер Фрэй был уже рядом и что-то невнятно бормотал мне. Но я его не слушал.
Я стремглав бросился по тропинке на вершину скалы. Подъем был крутой, и я задохнулся, когда добрался до верха.
Я посмотрел на то место, где стояла Наташа, теперь тут группками стояли мужчины и женщины. Мужчины в звериных шкурах, а женщины в прозрачных накидках и в обычной одежде. Когда я повернул голову налево, откуда, скорее всего, стреляли, то увидел чудовищных устриц и жуков.
Пуля шла сверху вниз, прошла сквозь ребра и вышла ниже, около позвоночника. Здесь было два места, два холма или возвышения, где стрелок – а это был, наверное, стрелок – мог засесть. Теперь его там наверняка уже нет.
Слева от меня, вдалеке, на той самой грязной дороге, по которой я приехал час или чуть более назад, я увидел клуб пыли. Точно такой же, какой поднял мой "кадиллак" на пути сюда. Я не мог рассмотреть, какой марки был автомобиль и даже был ли он типа купе или седан.
Толпа людей на скале двигалась по направлению ко мне. Было похоже, что один человек шел впереди, а остальные непроизвольно следовали за ним. Я побежал к ним навстречу. Когда я подбежал к ним и остановился, мое внимание привлекло какое-то движение слева. Кто-то бежал сюда с автостоянки. Это была голубоглазая актриса Шерри. Я узнал ее, несмотря на то что она была в обычной одежде, в какой ходят по улицам. Так и было, ведь она пошла туда, чтобы переодеться.
Люди вокруг зашумели. Рядом со мной оказался Дейл Беннон, ас-оператор, который работал у Слэйда, а сегодня снимал на нижней площадке. Я давно знал его и заговорил с ним, а остальные слушали нас. Я рассказал ему, что произошло, что в Наташу стреляли, что она мертва, и спросил, может быть, он или кто-нибудь другой видел или слышал что-нибудь такое, что может помочь разобраться в том, что случилось.
Никто ничего не слышал и не видел. Да и сам я тоже. Я даже звука выстрела не слышал. Наверное, на винтовке был глушитель. А это значит, что убийца вовсе не был любителем.
Женщина – это была массивная Вивиан – тихо спросила:
– Она мертва? Вы сказали, что она мертва?
– Да. Поймите же вы все, наконец, она убита, – заявил я. – Не просто мертва – убита. Поэтому, если вы можете вспомнить...
Я не успел договорить. Подбежала запыхавшаяся Шерри.
– Что? Убита? Кто!.. – закричала она.
Кто-то в толпе громко запричитал:
– Наташа, кто-то убил ее...
Шерри широко раскрыла глаза:
– Он застрелил ее? Это он сделал? Я...
– Замолчите!
Но я опоздал. Всего на полсекунды, но опоздал. Она продолжала:
– ...видела его, я видела его. Я не знала, что он кого-то застрелил, но видела, как он бежал к стоянке, Он сел в...
– Замолчите, Шерри!
– ...машину и умчался... Что?
Она посмотрела на меня огромными голубыми глазами, будто не понимая.
Черт возьми, было уже поздно. Но я все-таки сказал:
– Попридержите это немного, Шерри. Не стоит повторять это дважды, нам придется вызвать полицию. У меня в "кадиллаке" есть радиотелефон. Пойдемте со мной, я позвоню в полицию, о'кей?
Она посмотрела вокруг себя, потом глянула вниз, где стояли четверо актеров, и все еще лежало на земле мертвое тело. И я понял, что Шерри очень напугана.
– Хорошо, Шелл, – послушно пробормотала она.
Мы покинули площадку и направились к стоянке машин. По пути я сказал ей:
– О'кей. Вы видели того человека или, по крайней мере, какого-то человека. Что вы можете сказать о нем, Шерри?
Вместо прямого ответа, она проговорила:
– Я догадываюсь, что мне не стоило говорить все это при людях. Именно это вам не нравится?
– Думаю, обойдется, – успокоил ее я. Но потом решил выложить ей все. – Вы должны учитывать последствия, Шерри. Если вы видели человека, который убил Наташу, и он знает вас и понимает, что вы способны опознать его, то он может... ну, откровенно говоря, он может попытаться убить вас.
Девушка побледнела:
– Я потом сама подумала об этом. Но слишком поздно.
– Вы хорошо рассмотрели того человека? А как думаете, он видел вас?
– Да, он видел меня, – подтвердила подруга Наташи. – Вы же знаете, я переодевалась в автомобиле, вместо того чтобы ехать на студию. Как только я вышла из машины, я увидела того человека. Он бежал по направлению к автостоянке.
– Откуда?
К этому моменту мы были уже почти на стоянке, и она указала мне на один из холмов, на который я смотрел раньше.
– Мне кажется, оттуда. Он как раз был на полпути оттуда. А я стояла возле своей машины. – Шерри указала на бледно-голубой "корвет". – Он сначала меня не заметил. У него в руках было что-то вроде маленького кейса.
– Угу. Вот там и могла быть разобранная винтовка, – заметил я.
– Он бежал к автомобилю, но увидел меня до того, как достиг его.
– А где была машина? И что это был за автомобиль?
– Не знаю, какой марки, но это был большой темный седан. А стоял вот здесь. – И она указала на пустое теперь место между "фордом" и "крайслером".
– Наверное, сообразил, что если бы оставил машину одну-единственную в другом месте, то это вызвало бы подозрение. Припарковаться на общей автостоянке – это была неплохая идея. И что же он сделал, когда увидел вас?
– Остановился и посмотрел на меня, – продолжала девушка. – И все. Потом прыгнул в автомобиль и очень быстро уехал. Это удивило меня, но ведь я не знала... что он застрелил кого-нибудь или еще что.
– Откуда же вам было знать, Шерри. А вы отсюда не слышали звука выстрела?
Она покачала головой.
– О'кей, а как выглядел этот человек?
Мы были уже в моем "кадиллаке", и, пока она говорила, я потянулся к щитку, достал телефон и вызвал полицию.
– Я теперь с трудом вспоминаю. Я же не знала, что должна была его запомнить.
– Попробуйте, так подробно, как сможете, – попросил я.
– Он был высокий. Худой, мне кажется. Да, он был худой, с узким лицом, Вот... и все.
– А сколько ему может быть лет?
– О, старше вас. Может быть, сорок или сорок пять...
– Темные волосы, светлые? Лысый? Усы? Еще что-нибудь необычное? – настаивал я.
Девушка снова покачала головой.
– Одежда? Необычное пальто, или шляпа, или что-нибудь другое?
– Нет... у него не было шляпы. И он не был лысый, у него были волосы, но вот какого они цвета, не помню. Мне очень жаль...
– Нет причин сожалеть, – подбодрил ее я. – Но если вы что-нибудь вспомните, дайте мне знать, немедленно. И в любое время.
Я надеялся, что Шерри Дэйн вспомнит что-нибудь еще. А пока это был высокий худой человек, с шевелюрой, и только.
Я соединился с полицией, рассказал дежурному офицеру, что произошло, и сообщил место. Закончив, я сказал Шерри:
– Если случайно вы захотите позвонить мне, вот телефон. – Я записал номер на листке бумаги.
Она взяла его и спросил:
– А разве вашего телефона нет в книге?
– Да, один из телефонов там есть. Но вот второй, в моей спальне, не внесен в книгу, – пояснил я.
Она слабо улыбнулась:
– В спальне?
– Это в некотором роде специальный телефон... Я хочу сказать, что все люди, у которых есть этот номер, могут звонить мне в любое время дня и ночи. Даже когда я в спальне. И сплю. С определенной информацией, я имею в виду. – Я удивился, почему это меня охватило волнение, когда Шерри заговорила о спальне. – То есть звонят, когда хотят передать что-то важное. Иногда я не подхожу к телефону, который стоит в гостиной. Но на звонок в спальне я отвечаю очень быстро. Понимаете?
Она улыбнулась, а я спросил:
– Вы собираетесь еще побыть здесь? Конечно, вам придется дождаться приезда полиции.
Ее улыбка исчезла.
– Да, я хотела бы поговорить с Эдом. Он, конечно, потрясен всем этим. Он так любил Нат, вы же знаете.
– Да, верно. Но что с ними случилось? Все шло так хорошо – и вдруг они оба остыли.
Она пожала плечами:
– Что случается с людьми? Я не знаю.
Через минуту Шерри уже направлялась туда, где толпились люди. А я отправился на холм, который она мне указала. Я поднялся на него с противоположной стороны и не стал затаптывать вершину. Однако отыскать место, где сидел киллер, было совсем нетрудно. Там были не только следы в виде вмятин на мягкой земле. Я заметил пять окурков сигарет. Интересно, что каждая была докурена до самого фильтра. Даже если бы я подошел поближе и захотел узнать марку сигарет, я не смог бы этого сделать. Но я, конечно, не стал подходить.
Частный детектив – это обычный гражданин, и полицейские офицеры, как я сказал вчера вечером лейтенанту Роулинсу, часто недолюбливают нас за то, что мы, как правило, подвергаем сомнению очевидное.
И вот я стоял наверху и смотрел вниз, на людей, которые толпились вокруг скалы. Это был очень умелый и удачный выстрел. У него была мощная винтовка, которую он хорошо знал, с оптическим прицелом. Кроме того, был тихий день, и ему не мешал ветер.
Но так или иначе, он убил ее. Наташа была мертва.
И вот, наконец, я спросил себя: "Кто? Кто хотел ее смерти?"
И появились назойливые мысли, которые стали беспокоить меня. Скорее всего, Наташа не сказала бы мне много, но, по крайней мере, она призналась бы мне, была ли с Уэверли в тот вечер. А если была, то могла бы рассказать, о чем был тот телефонный звонок. Но главное – я надеялся, что она подтвердит историю, которую мне рассказал мой клиент.
Теперь она уже ничего не сможет подтвердить.
А когда я убрал руку с ее спины, то увидел, что моя рука тоже в чем-то липком и красном. Я осторожно перевернул девушку, хотя в этой осторожности уже не было необходимости. Отверстие у нее в спине было немного ниже и в несколько раз больше, чем то, что на груди. Выходное отверстие всегда больше.
В Наташу стреляли. И конечно, она была уже мертва.
Милая, добрая Наташа. Ее глаза были все еще приоткрыты, и я закрыл их, опустив веки. Над этими горячими, черными, бархатными глазами, которые могли блестеть, жечь, иногда быть чуть бесстыдными, глазами, не похожими ни на какие другие. А теперь они были всего-навсего частью ее бездыханного тела.
Когда я поднялся на ноги, по дорожке сбоку скалы спускались Слэйд, Эд Хауэлл, Фрэй и другие. Десятки других мужчин и женщин сгрудились у края скалы и смотрели на нас сверху. Первым ко мне подбежал Эд. Он подскочил и бросился на колени перед Наташей. Потом спустился Слэйд.
– Что случилось, черт побери! – почти кричал он таким высоким голосом, какой бывает у женщины, бьющейся в истерике.
– Она мертва, – тихо сказал я.
– Мертва? Мертва?! – взвизгнул он.
– Да. Кто-то застрелил ее, – подтвердил я.
– Застрелил? Вы с ума... – Голос режиссера прервался. Он посмотрел вниз, на Наташу. – О мой бог!
Эд взял руку Наташи обеими руками. Его глаза были широко открыты, и губы пересохли. Уолтер Фрэй был уже рядом и что-то невнятно бормотал мне. Но я его не слушал.
Я стремглав бросился по тропинке на вершину скалы. Подъем был крутой, и я задохнулся, когда добрался до верха.
Я посмотрел на то место, где стояла Наташа, теперь тут группками стояли мужчины и женщины. Мужчины в звериных шкурах, а женщины в прозрачных накидках и в обычной одежде. Когда я повернул голову налево, откуда, скорее всего, стреляли, то увидел чудовищных устриц и жуков.
Пуля шла сверху вниз, прошла сквозь ребра и вышла ниже, около позвоночника. Здесь было два места, два холма или возвышения, где стрелок – а это был, наверное, стрелок – мог засесть. Теперь его там наверняка уже нет.
Слева от меня, вдалеке, на той самой грязной дороге, по которой я приехал час или чуть более назад, я увидел клуб пыли. Точно такой же, какой поднял мой "кадиллак" на пути сюда. Я не мог рассмотреть, какой марки был автомобиль и даже был ли он типа купе или седан.
Толпа людей на скале двигалась по направлению ко мне. Было похоже, что один человек шел впереди, а остальные непроизвольно следовали за ним. Я побежал к ним навстречу. Когда я подбежал к ним и остановился, мое внимание привлекло какое-то движение слева. Кто-то бежал сюда с автостоянки. Это была голубоглазая актриса Шерри. Я узнал ее, несмотря на то что она была в обычной одежде, в какой ходят по улицам. Так и было, ведь она пошла туда, чтобы переодеться.
Люди вокруг зашумели. Рядом со мной оказался Дейл Беннон, ас-оператор, который работал у Слэйда, а сегодня снимал на нижней площадке. Я давно знал его и заговорил с ним, а остальные слушали нас. Я рассказал ему, что произошло, что в Наташу стреляли, что она мертва, и спросил, может быть, он или кто-нибудь другой видел или слышал что-нибудь такое, что может помочь разобраться в том, что случилось.
Никто ничего не слышал и не видел. Да и сам я тоже. Я даже звука выстрела не слышал. Наверное, на винтовке был глушитель. А это значит, что убийца вовсе не был любителем.
Женщина – это была массивная Вивиан – тихо спросила:
– Она мертва? Вы сказали, что она мертва?
– Да. Поймите же вы все, наконец, она убита, – заявил я. – Не просто мертва – убита. Поэтому, если вы можете вспомнить...
Я не успел договорить. Подбежала запыхавшаяся Шерри.
– Что? Убита? Кто!.. – закричала она.
Кто-то в толпе громко запричитал:
– Наташа, кто-то убил ее...
Шерри широко раскрыла глаза:
– Он застрелил ее? Это он сделал? Я...
– Замолчите!
Но я опоздал. Всего на полсекунды, но опоздал. Она продолжала:
– ...видела его, я видела его. Я не знала, что он кого-то застрелил, но видела, как он бежал к стоянке, Он сел в...
– Замолчите, Шерри!
– ...машину и умчался... Что?
Она посмотрела на меня огромными голубыми глазами, будто не понимая.
Черт возьми, было уже поздно. Но я все-таки сказал:
– Попридержите это немного, Шерри. Не стоит повторять это дважды, нам придется вызвать полицию. У меня в "кадиллаке" есть радиотелефон. Пойдемте со мной, я позвоню в полицию, о'кей?
Она посмотрела вокруг себя, потом глянула вниз, где стояли четверо актеров, и все еще лежало на земле мертвое тело. И я понял, что Шерри очень напугана.
– Хорошо, Шелл, – послушно пробормотала она.
Мы покинули площадку и направились к стоянке машин. По пути я сказал ей:
– О'кей. Вы видели того человека или, по крайней мере, какого-то человека. Что вы можете сказать о нем, Шерри?
Вместо прямого ответа, она проговорила:
– Я догадываюсь, что мне не стоило говорить все это при людях. Именно это вам не нравится?
– Думаю, обойдется, – успокоил ее я. Но потом решил выложить ей все. – Вы должны учитывать последствия, Шерри. Если вы видели человека, который убил Наташу, и он знает вас и понимает, что вы способны опознать его, то он может... ну, откровенно говоря, он может попытаться убить вас.
Девушка побледнела:
– Я потом сама подумала об этом. Но слишком поздно.
– Вы хорошо рассмотрели того человека? А как думаете, он видел вас?
– Да, он видел меня, – подтвердила подруга Наташи. – Вы же знаете, я переодевалась в автомобиле, вместо того чтобы ехать на студию. Как только я вышла из машины, я увидела того человека. Он бежал по направлению к автостоянке.
– Откуда?
К этому моменту мы были уже почти на стоянке, и она указала мне на один из холмов, на который я смотрел раньше.
– Мне кажется, оттуда. Он как раз был на полпути оттуда. А я стояла возле своей машины. – Шерри указала на бледно-голубой "корвет". – Он сначала меня не заметил. У него в руках было что-то вроде маленького кейса.
– Угу. Вот там и могла быть разобранная винтовка, – заметил я.
– Он бежал к автомобилю, но увидел меня до того, как достиг его.
– А где была машина? И что это был за автомобиль?
– Не знаю, какой марки, но это был большой темный седан. А стоял вот здесь. – И она указала на пустое теперь место между "фордом" и "крайслером".
– Наверное, сообразил, что если бы оставил машину одну-единственную в другом месте, то это вызвало бы подозрение. Припарковаться на общей автостоянке – это была неплохая идея. И что же он сделал, когда увидел вас?
– Остановился и посмотрел на меня, – продолжала девушка. – И все. Потом прыгнул в автомобиль и очень быстро уехал. Это удивило меня, но ведь я не знала... что он застрелил кого-нибудь или еще что.
– Откуда же вам было знать, Шерри. А вы отсюда не слышали звука выстрела?
Она покачала головой.
– О'кей, а как выглядел этот человек?
Мы были уже в моем "кадиллаке", и, пока она говорила, я потянулся к щитку, достал телефон и вызвал полицию.
– Я теперь с трудом вспоминаю. Я же не знала, что должна была его запомнить.
– Попробуйте, так подробно, как сможете, – попросил я.
– Он был высокий. Худой, мне кажется. Да, он был худой, с узким лицом, Вот... и все.
– А сколько ему может быть лет?
– О, старше вас. Может быть, сорок или сорок пять...
– Темные волосы, светлые? Лысый? Усы? Еще что-нибудь необычное? – настаивал я.
Девушка снова покачала головой.
– Одежда? Необычное пальто, или шляпа, или что-нибудь другое?
– Нет... у него не было шляпы. И он не был лысый, у него были волосы, но вот какого они цвета, не помню. Мне очень жаль...
– Нет причин сожалеть, – подбодрил ее я. – Но если вы что-нибудь вспомните, дайте мне знать, немедленно. И в любое время.
Я надеялся, что Шерри Дэйн вспомнит что-нибудь еще. А пока это был высокий худой человек, с шевелюрой, и только.
Я соединился с полицией, рассказал дежурному офицеру, что произошло, и сообщил место. Закончив, я сказал Шерри:
– Если случайно вы захотите позвонить мне, вот телефон. – Я записал номер на листке бумаги.
Она взяла его и спросил:
– А разве вашего телефона нет в книге?
– Да, один из телефонов там есть. Но вот второй, в моей спальне, не внесен в книгу, – пояснил я.
Она слабо улыбнулась:
– В спальне?
– Это в некотором роде специальный телефон... Я хочу сказать, что все люди, у которых есть этот номер, могут звонить мне в любое время дня и ночи. Даже когда я в спальне. И сплю. С определенной информацией, я имею в виду. – Я удивился, почему это меня охватило волнение, когда Шерри заговорила о спальне. – То есть звонят, когда хотят передать что-то важное. Иногда я не подхожу к телефону, который стоит в гостиной. Но на звонок в спальне я отвечаю очень быстро. Понимаете?
Она улыбнулась, а я спросил:
– Вы собираетесь еще побыть здесь? Конечно, вам придется дождаться приезда полиции.
Ее улыбка исчезла.
– Да, я хотела бы поговорить с Эдом. Он, конечно, потрясен всем этим. Он так любил Нат, вы же знаете.
– Да, верно. Но что с ними случилось? Все шло так хорошо – и вдруг они оба остыли.
Она пожала плечами:
– Что случается с людьми? Я не знаю.
Через минуту Шерри уже направлялась туда, где толпились люди. А я отправился на холм, который она мне указала. Я поднялся на него с противоположной стороны и не стал затаптывать вершину. Однако отыскать место, где сидел киллер, было совсем нетрудно. Там были не только следы в виде вмятин на мягкой земле. Я заметил пять окурков сигарет. Интересно, что каждая была докурена до самого фильтра. Даже если бы я подошел поближе и захотел узнать марку сигарет, я не смог бы этого сделать. Но я, конечно, не стал подходить.
Частный детектив – это обычный гражданин, и полицейские офицеры, как я сказал вчера вечером лейтенанту Роулинсу, часто недолюбливают нас за то, что мы, как правило, подвергаем сомнению очевидное.
И вот я стоял наверху и смотрел вниз, на людей, которые толпились вокруг скалы. Это был очень умелый и удачный выстрел. У него была мощная винтовка, которую он хорошо знал, с оптическим прицелом. Кроме того, был тихий день, и ему не мешал ветер.
Но так или иначе, он убил ее. Наташа была мертва.
И вот, наконец, я спросил себя: "Кто? Кто хотел ее смерти?"
И появились назойливые мысли, которые стали беспокоить меня. Скорее всего, Наташа не сказала бы мне много, но, по крайней мере, она призналась бы мне, была ли с Уэверли в тот вечер. А если была, то могла бы рассказать, о чем был тот телефонный звонок. Но главное – я надеялся, что она подтвердит историю, которую мне рассказал мой клиент.
Теперь она уже ничего не сможет подтвердить.
Глава 11
Но прошло еще целых сорок пять минут, прежде чем я смог оттуда уехать. Прибыла полиция, я рассказал им, что знал, – и все, что сказала Шерри перед целой полусотней людей. Сообщил следователям, где они могут меня найти в случае надобности.
А потом отправился в город.
Мне надо было заехать к себе на квартиру, отмыться от копоти и нефти, почистить револьвер, который тоже вывалялся в грязи. Потом я сел за телефон, чтобы перезвонить кое-кому, с кем говорил прошлым вечером.
Джима Грэя не оказалось по его номеру. Но он говорил, где я могу его найти и что хотел встретиться со мною.
Я нашел его в небольшом баре на Бреа, в двух кварталах от бульвара Сансет. Я увидел его сидящим на высоком стуле, с кружкой пива, перехватил его взгляд и кивком вызвал наружу. Он вышел и залез в мой "кэдди".
Я поехал вниз по улице и спросил:
– Есть что-нибудь для меня, Джим?
– Может быть, кое-что, – проговорил он. – Вы спрашивали меня про этих Пайка и Уэверли да еще про Джанта и его ребят. Ну, насчет Пайка я ничего не слышал, кроме того, что его убили. – Он ухмыльнулся. – Но это вы и без меня знаете, правда?
– Ну да.
У Джима Грэя было шишковатое, морщинистое лицо, но он улыбался прямо как молодой человек. Два передних зуба у него торчали вперед и напоминали нос небольшого каноэ, а улыбка этого немолодого уже человека казалась совсем легкомысленной. Но сам он вовсе не был таким.
– Ну а что Уэверли? – спросил я.
– Он и Джант крепко повязаны. Вы сказали, что он издает этот журнал, "Инсайд", но не знаете, кто стоит за его спиной, так?
– Говори же, Джим, кто там у него за спиной? Я уже заказал для тебя этот чертов телевизор. Тебе его доставят сегодня к вечеру.
– Ну, приятель, это просто здорово! – воскликнул Джим. – Но вы могли этого и не делать. Ну так вот, Уэверли должен знать этого бандита Джанта очень хорошо. Аль вложил деньги, чтобы тот смог начать издавать свой маленький журнал.
– Это Джант? Он вложил наличные, чтобы начать выпускать "Инсайд"? – переспросил я. – Ты уверен, Джим? Это может оказаться очень важным.
– Вполне уверен. Я давал вам когда-нибудь неверные сведения? – обиделся мой агент.
Он никогда не обманывал меня и поставлял только хорошую информацию.
– А подробности?
– Ну, вы же знаете Джанта. Он никогда не подписывает бумаги, тем более такую. Как я узнал, он передал деньги старой суке по имени Мадлен Уиллоу – я так думаю, что она снималась в кино, – и она уже выложила бабки ему. Это все, что я смог разнюхать. Но мне кажется, что Уэверли все-таки догадывается, откуда к нему пришли деньги.
– Да. Будем так думать, – пробормотал я.
В том, что он мне сказал, была еще одна интересная особенность. Мадлен Уиллоу действительно была когда-то актрисой. Она владела участком земли, где Слэйд теперь снимает свой фильм. Конечно, может быть, это ничего и не значило. Правда, эта информация Джима была бесполезной.
Это было все, что Джим мог мне сказать, и я высадил его в двух кварталах от бара, где отыскал. Когда Грэй выходил из моего "кэдди", я спросил:
– А тебя что-нибудь еще восхитило, когда ты глазел на витрины?
– Вос... Что? – не понял он.
– Ну, понравилось ли тебе еще что-нибудь?
– Хм. О нет. Но если я получу еще какие-то сведения, то дам вам знать.
– Дай знать, Джим.
И он неторопливо пошел вниз по улице.
А я решил, что теперь настало время повидаться с Гордоном Уэверли.
Я позвонил в полицейское управление и узнал, что мой клиент уже не находится в тюрьме. По законам штата Калифорния, когда человек обвиняется в убийстве, то он не может быть отпущен под залог, "когда доказательства очевидны или вероятность того, что он виновен, достаточно велика". Тем не менее он оказался на свободе.
Как я понял, отчасти потому, что подозреваемым был сам издатель "Инсайда" Гордон Уэверли. И, кроме того, полиция не имела ни малейшего намека на возможные мотивы произошедшего убийства. Были только предположения и догадки, но не хватало третьей ноги для треножника прокурорского обвинения. И уж конечно, не было никаких доказательств, что он ожидал убитого в засаде или что убийство было "умышленным, преднамеренным и заранее обдуманным". Да и данных в полицейских архивах в Сакраменто на Уэверли и Пайка не оказалось.
Поэтому Уэверли был подозреваем в убийстве второй степени, что позволяло отпустить его под залог. И его не было там. Как оказалось, он со своим адвокатом покинул здание полиции всего за несколько минут до моего звонка.
Я оставался у телефона достаточно долго и узнал, что криминальная лаборатория исследовала идола из слоновой кости и нашла на нем не только следы крови Финли Пайка, но и другой, которая совпадала по группе с кровью Гордона Уэверли. Она могла попасть туда, если сначала Уэверли ударил Пайка кулаком, а потом уж этим идолом. Или – что казалось более вероятным – с его рук, которые могли быть повреждены кем-то другим, может быть настоящим убийцей. Уэверли мог отбросить идола в сторону уже после того, как им ударили Пайка. Но ни я, ни полиция не верили в эту версию.
Поэтому я направился за доказательствами к самому Гордону Уэверли.
– Привет, – сказал я. – Мистер Уэверли уже здесь?
– Он только что вошел. Буквально минуту назад.
– Прекрасно, мне надо повидать его.
– Он прошел мимо. Прямо как прошлой ночью, – проговорила секретарша.
– И кричал? – в шутку напомнил я.
– Ха-ха, – рассмеялась она. – Боже мой, нет! Не сказал ни слова. А мне казалось, что должен был. После всего, что случилось. После... всего.
Секретарша просто кипела от любопытства и была переполнена незаданными вопросами. Незаданными, но они могли быть заданы в любой момент.
– Итак, я хотел бы повидать его, – повторил я.
– Да. Я позвоню ему. Мне кажется, вы отыскали его прошлым вечером, верно?
– Да. И я хотел бы снова его отыскать, если позволите. Мне надо повидать его. Сейчас. И как можно скорее.
Она приняла обиженный вид. Сначала шеф не захотел говорить с ней, теперь я. Мужчины были против нее. Ха, если бы она только знала! Я думал совсем о другом. Особенно созерцая ее блузку с низким вырезом.
Секретарша выжидала, но я оказался терпеливее. Наконец она нажала на кнопки переговорного устройства и доложила:
– Мистер Уэверли, здесь мистер Скотт, он хочет вас видеть.
Она еще помнила мое имя, но на этот раз не проворковала его: еще бы, это не так легко сделать.
Я услышал голос Уэверли, искаженный переговорным устройством:
– Прекрасно. Пропустите его, мисс Принз.
"Может быть, – подумал я, – все складывается не так уж прекрасно". Но, следуя указаниям мисс Принз, я прошел по холлу во вторую дверь налево и попал в офис Гордона Уэверли.
Эта большая комната была решена не в розовых тонах, что я с удовлетворением отметил. Светло-бежевые панели на стенах, оранжевый ковер, более темные бежевые стулья и диван. Красиво, но не кричаще. У издателя был громадный серо-коричневый письменный стол из чего-то вроде кипариса или кедра. За ним высилось невероятных размеров кожаное кресло, с медными кнопочками по швам. А в кресле восседал сам Гордон Уэверли.
На нем был тот же костюм, что и прошлым вечером. Однако сейчас его хозяин имел щеголеватый вид, будто собирался отправиться на веселую вечеринку. Его худое загорелое лицо было свежевыбрито, галстук аккуратно завязан, и сам он выглядел радостным и отдохнувшим. Маленькая белая повязка немного портила прическу его седых волос. Когда я вошел, Уэверли улыбнулся. Мне стало интересно, слышал ли он уже об убийстве Наташи Антуанетт.
– Я вижу, что вы уже освободились из тюрьмы, – сказал я.
– Да, – кивнул он. – Я многое передумал и в конце концов позвонил своим адвокатам. Я решил, что должен рассказать вам все, что знаю о событиях той ночи.
– Пора уже. Или, скорее, чуть поздновато, – проговорил я.
Он вопросительно поднял брови, потом снова опустил их.
– Что это значит?
– А это значит, что бы вы сейчас ни сказали, лучше было это сделать раньше.
Он снова проделал то же самое со своими бровями, но промолчал. Тогда я предложил:
– Может быть, я скажу вам, с чего надо начать. Лучше с нашего первого разговора по телефону, я и сейчас не понимаю, что это было. Какая-то женщина, предположительно Наташа Антуанетт...
– Предположительно? Мистер Скотт, я уверяю вас...
Но я упорно продолжал:
– ...едва поздоровавшись, сказала, что вы хотите поговорить со мной. По вашему предложению я приехал к вам в офис, но вы уехали. Я отыскал вас у Финли Пайка. Любопытно, что когда я подъехал, то увидел машину, набитую громилами, которая с ходу влетела туда же. Это были люди гангстера, шантажиста, мерзавца и убийцы, по имени Аль Джант. Потом, когда вас уже увезли в тюрьму, полиция убила в перестрелке возле дома Финли Пайка бандита, которого звали Джи-Би Кестер. Кестер был одним из тех громил Джанта, которые сидели в подъехавшей машине. Я сегодня узнал, что тот самый Аль Джант вложил деньги, чтобы запустить или помочь запустить журнал "Инсайд".
После этих моих слов у издателя как-то сразу некрасиво отвисла челюсть – это совсем не было похоже на Гордона Уэверли. В эту минуту он не позаботился о том, какое впечатление производил. Гордон попытался что-то сказать, его рот открылся еще шире, но потом он передумал.
А я продолжал:
– Я случайно знал Наташу Антуанетт и пытался встретиться с ней. Говоря по правде, я хотел у нее выяснить, действительно ли она была с вами в тот вечер, и спросить, почему возникла вся эта суматоха. Пока вы были под стражей, мне казалось, что ничего особенного случиться не могло. Но я был не прав. Я работал бы побыстрее и пожестче, если бы догадывался, что ее собираются убить.
Он прямо на глазах побледнел. Я не знаю, можно ли так притвориться. Но у него было достаточно причин, чтобы впасть в явный шок.
Наконец он что-то сказал, но таким тихим голосом, что я его почти не слышал.
– Что? – переспросил я его.
Гордон сделал глотательное движение и повторил:
– Убить? Вы сказали, что она убита?
– Если выразиться более точно – предумышленно убита, – подтвердил я.
Он ничего не сказал. А я ждал. Закрыв глаза, он облизал губы, потом моргнул и посмотрел на меня.
– Когда это случилось, мистер Скотт?
– Этим утром. Около десяти часов, может быть, чуть позже.
Он сказал совсем тихо:
А потом отправился в город.
Мне надо было заехать к себе на квартиру, отмыться от копоти и нефти, почистить револьвер, который тоже вывалялся в грязи. Потом я сел за телефон, чтобы перезвонить кое-кому, с кем говорил прошлым вечером.
Джима Грэя не оказалось по его номеру. Но он говорил, где я могу его найти и что хотел встретиться со мною.
Я нашел его в небольшом баре на Бреа, в двух кварталах от бульвара Сансет. Я увидел его сидящим на высоком стуле, с кружкой пива, перехватил его взгляд и кивком вызвал наружу. Он вышел и залез в мой "кэдди".
Я поехал вниз по улице и спросил:
– Есть что-нибудь для меня, Джим?
– Может быть, кое-что, – проговорил он. – Вы спрашивали меня про этих Пайка и Уэверли да еще про Джанта и его ребят. Ну, насчет Пайка я ничего не слышал, кроме того, что его убили. – Он ухмыльнулся. – Но это вы и без меня знаете, правда?
– Ну да.
У Джима Грэя было шишковатое, морщинистое лицо, но он улыбался прямо как молодой человек. Два передних зуба у него торчали вперед и напоминали нос небольшого каноэ, а улыбка этого немолодого уже человека казалась совсем легкомысленной. Но сам он вовсе не был таким.
– Ну а что Уэверли? – спросил я.
– Он и Джант крепко повязаны. Вы сказали, что он издает этот журнал, "Инсайд", но не знаете, кто стоит за его спиной, так?
– Говори же, Джим, кто там у него за спиной? Я уже заказал для тебя этот чертов телевизор. Тебе его доставят сегодня к вечеру.
– Ну, приятель, это просто здорово! – воскликнул Джим. – Но вы могли этого и не делать. Ну так вот, Уэверли должен знать этого бандита Джанта очень хорошо. Аль вложил деньги, чтобы тот смог начать издавать свой маленький журнал.
– Это Джант? Он вложил наличные, чтобы начать выпускать "Инсайд"? – переспросил я. – Ты уверен, Джим? Это может оказаться очень важным.
– Вполне уверен. Я давал вам когда-нибудь неверные сведения? – обиделся мой агент.
Он никогда не обманывал меня и поставлял только хорошую информацию.
– А подробности?
– Ну, вы же знаете Джанта. Он никогда не подписывает бумаги, тем более такую. Как я узнал, он передал деньги старой суке по имени Мадлен Уиллоу – я так думаю, что она снималась в кино, – и она уже выложила бабки ему. Это все, что я смог разнюхать. Но мне кажется, что Уэверли все-таки догадывается, откуда к нему пришли деньги.
– Да. Будем так думать, – пробормотал я.
В том, что он мне сказал, была еще одна интересная особенность. Мадлен Уиллоу действительно была когда-то актрисой. Она владела участком земли, где Слэйд теперь снимает свой фильм. Конечно, может быть, это ничего и не значило. Правда, эта информация Джима была бесполезной.
Это было все, что Джим мог мне сказать, и я высадил его в двух кварталах от бара, где отыскал. Когда Грэй выходил из моего "кэдди", я спросил:
– А тебя что-нибудь еще восхитило, когда ты глазел на витрины?
– Вос... Что? – не понял он.
– Ну, понравилось ли тебе еще что-нибудь?
– Хм. О нет. Но если я получу еще какие-то сведения, то дам вам знать.
– Дай знать, Джим.
И он неторопливо пошел вниз по улице.
А я решил, что теперь настало время повидаться с Гордоном Уэверли.
Я позвонил в полицейское управление и узнал, что мой клиент уже не находится в тюрьме. По законам штата Калифорния, когда человек обвиняется в убийстве, то он не может быть отпущен под залог, "когда доказательства очевидны или вероятность того, что он виновен, достаточно велика". Тем не менее он оказался на свободе.
Как я понял, отчасти потому, что подозреваемым был сам издатель "Инсайда" Гордон Уэверли. И, кроме того, полиция не имела ни малейшего намека на возможные мотивы произошедшего убийства. Были только предположения и догадки, но не хватало третьей ноги для треножника прокурорского обвинения. И уж конечно, не было никаких доказательств, что он ожидал убитого в засаде или что убийство было "умышленным, преднамеренным и заранее обдуманным". Да и данных в полицейских архивах в Сакраменто на Уэверли и Пайка не оказалось.
Поэтому Уэверли был подозреваем в убийстве второй степени, что позволяло отпустить его под залог. И его не было там. Как оказалось, он со своим адвокатом покинул здание полиции всего за несколько минут до моего звонка.
Я оставался у телефона достаточно долго и узнал, что криминальная лаборатория исследовала идола из слоновой кости и нашла на нем не только следы крови Финли Пайка, но и другой, которая совпадала по группе с кровью Гордона Уэверли. Она могла попасть туда, если сначала Уэверли ударил Пайка кулаком, а потом уж этим идолом. Или – что казалось более вероятным – с его рук, которые могли быть повреждены кем-то другим, может быть настоящим убийцей. Уэверли мог отбросить идола в сторону уже после того, как им ударили Пайка. Но ни я, ни полиция не верили в эту версию.
Поэтому я направился за доказательствами к самому Гордону Уэверли.
* * *
Я остановил машину около здания "Инсайда", прошел через раздвижные стеклянные двери и остановился около пышногрудой секретарши. Она сделала рот буквой "О" и, моргая, уставилась на меня.– Привет, – сказал я. – Мистер Уэверли уже здесь?
– Он только что вошел. Буквально минуту назад.
– Прекрасно, мне надо повидать его.
– Он прошел мимо. Прямо как прошлой ночью, – проговорила секретарша.
– И кричал? – в шутку напомнил я.
– Ха-ха, – рассмеялась она. – Боже мой, нет! Не сказал ни слова. А мне казалось, что должен был. После всего, что случилось. После... всего.
Секретарша просто кипела от любопытства и была переполнена незаданными вопросами. Незаданными, но они могли быть заданы в любой момент.
– Итак, я хотел бы повидать его, – повторил я.
– Да. Я позвоню ему. Мне кажется, вы отыскали его прошлым вечером, верно?
– Да. И я хотел бы снова его отыскать, если позволите. Мне надо повидать его. Сейчас. И как можно скорее.
Она приняла обиженный вид. Сначала шеф не захотел говорить с ней, теперь я. Мужчины были против нее. Ха, если бы она только знала! Я думал совсем о другом. Особенно созерцая ее блузку с низким вырезом.
Секретарша выжидала, но я оказался терпеливее. Наконец она нажала на кнопки переговорного устройства и доложила:
– Мистер Уэверли, здесь мистер Скотт, он хочет вас видеть.
Она еще помнила мое имя, но на этот раз не проворковала его: еще бы, это не так легко сделать.
Я услышал голос Уэверли, искаженный переговорным устройством:
– Прекрасно. Пропустите его, мисс Принз.
"Может быть, – подумал я, – все складывается не так уж прекрасно". Но, следуя указаниям мисс Принз, я прошел по холлу во вторую дверь налево и попал в офис Гордона Уэверли.
Эта большая комната была решена не в розовых тонах, что я с удовлетворением отметил. Светло-бежевые панели на стенах, оранжевый ковер, более темные бежевые стулья и диван. Красиво, но не кричаще. У издателя был громадный серо-коричневый письменный стол из чего-то вроде кипариса или кедра. За ним высилось невероятных размеров кожаное кресло, с медными кнопочками по швам. А в кресле восседал сам Гордон Уэверли.
На нем был тот же костюм, что и прошлым вечером. Однако сейчас его хозяин имел щеголеватый вид, будто собирался отправиться на веселую вечеринку. Его худое загорелое лицо было свежевыбрито, галстук аккуратно завязан, и сам он выглядел радостным и отдохнувшим. Маленькая белая повязка немного портила прическу его седых волос. Когда я вошел, Уэверли улыбнулся. Мне стало интересно, слышал ли он уже об убийстве Наташи Антуанетт.
– Я вижу, что вы уже освободились из тюрьмы, – сказал я.
– Да, – кивнул он. – Я многое передумал и в конце концов позвонил своим адвокатам. Я решил, что должен рассказать вам все, что знаю о событиях той ночи.
– Пора уже. Или, скорее, чуть поздновато, – проговорил я.
Он вопросительно поднял брови, потом снова опустил их.
– Что это значит?
– А это значит, что бы вы сейчас ни сказали, лучше было это сделать раньше.
Он снова проделал то же самое со своими бровями, но промолчал. Тогда я предложил:
– Может быть, я скажу вам, с чего надо начать. Лучше с нашего первого разговора по телефону, я и сейчас не понимаю, что это было. Какая-то женщина, предположительно Наташа Антуанетт...
– Предположительно? Мистер Скотт, я уверяю вас...
Но я упорно продолжал:
– ...едва поздоровавшись, сказала, что вы хотите поговорить со мной. По вашему предложению я приехал к вам в офис, но вы уехали. Я отыскал вас у Финли Пайка. Любопытно, что когда я подъехал, то увидел машину, набитую громилами, которая с ходу влетела туда же. Это были люди гангстера, шантажиста, мерзавца и убийцы, по имени Аль Джант. Потом, когда вас уже увезли в тюрьму, полиция убила в перестрелке возле дома Финли Пайка бандита, которого звали Джи-Би Кестер. Кестер был одним из тех громил Джанта, которые сидели в подъехавшей машине. Я сегодня узнал, что тот самый Аль Джант вложил деньги, чтобы запустить или помочь запустить журнал "Инсайд".
После этих моих слов у издателя как-то сразу некрасиво отвисла челюсть – это совсем не было похоже на Гордона Уэверли. В эту минуту он не позаботился о том, какое впечатление производил. Гордон попытался что-то сказать, его рот открылся еще шире, но потом он передумал.
А я продолжал:
– Я случайно знал Наташу Антуанетт и пытался встретиться с ней. Говоря по правде, я хотел у нее выяснить, действительно ли она была с вами в тот вечер, и спросить, почему возникла вся эта суматоха. Пока вы были под стражей, мне казалось, что ничего особенного случиться не могло. Но я был не прав. Я работал бы побыстрее и пожестче, если бы догадывался, что ее собираются убить.
Он прямо на глазах побледнел. Я не знаю, можно ли так притвориться. Но у него было достаточно причин, чтобы впасть в явный шок.
Наконец он что-то сказал, но таким тихим голосом, что я его почти не слышал.
– Что? – переспросил я его.
Гордон сделал глотательное движение и повторил:
– Убить? Вы сказали, что она убита?
– Если выразиться более точно – предумышленно убита, – подтвердил я.
Он ничего не сказал. А я ждал. Закрыв глаза, он облизал губы, потом моргнул и посмотрел на меня.
– Когда это случилось, мистер Скотт?
– Этим утром. Около десяти часов, может быть, чуть позже.
Он сказал совсем тихо: