Норрис продолжал:
— О'кей. Так что?
— А то, что многим людям не нравятся ваши методы.
— Неприятно. Однако ничего противозаконного. Люди хотят продать свою собственность, мы рады купить ее. Все законно. Обычное дело.
— Ага. — Оглядев зал, я снова посмотрел на Норриса. — Предположим, я прихожу сюда, приношу сто штук, выкладываю их перед вами, прошу вас подписать кое-какие бумаги и покупаю бар и ресторан. Все законно и замечательно?
— Так оно и есть.
— Я еще не кончил. Предположим дальше, вам не хочется продавать, и я ломаю вам руку, нокаутирую вас, вбиваю вам зубы в глотку. И долго забавляюсь побоями, пока вы не догадываетесь наконец, что желаете продать бар и ресторан. Вы и это назовете законным?
Его лицо покраснело, и он медленно проговорил:
— Послушайте, Скотт. Пора прояснить вам кое-что. Ваше присутствие здесь... — он долго искал в обширной пустоте своего черепа подходящее слово, наконец нашел его и улыбнулся, — несносно. Если у вас есть хоть чуть-чуть мозгов, вы выйдете в эту дверь и уберетесь из Сиклиффа. Если нет, всякое может приключиться с вами.
— Вроде того, что приключилось с Уистом?
Стиснув зубы, он свирепо пялился на меня несколько секунд. Потом произнес:
— Вовсе нет. Уист погиб в результате несчастного случая. Если вы вдруг умрете, а у меня такое предчувствие, — не будет случайности. Ну, вы все сказали, что хотели?
— Не совсем. Я приехал сюда предупредить вас, что ничего не выйдет. Мне наплевать, скупаете ли вы побережье для коммерциализации или для строительства замков на песке. — Когда я произнес «коммерциализация», его глаза сначала расширились, затем сузились. — Вы могли взять за горло трех-четырех человек, но не весь город. Даже если кое-что здесь, у вас в кармане. Даже если вы купили копов.
— Никаких копов, — ровно проговорил он. — Но у меня есть... друзья. — Он многозначительно посмотрел на лыбящуюся лошадиную морду, а потом бросил взгляд через мое плечо на типов, пожирающих омара.
Однако я еще не успокоился:
— Пока никто не врубился в вашу задумку, вы кое-чего добились. Но теперь уже слишком много людей в курсе, и скоро еще больше узнает. Так что подумайте. И последнее: в дом Дэйна и вам, и всем вашим подручным вход воспрещен.
— Разумеется. Вы подстрелите их всех, как Реннера. Даже в ушах у вас пулеметы. Раз уж зашел откровенный разговор, Скотт, я тоже буду откровенен. Ты, должно быть, тупее, чем кажешься. Сколько у тебя людей? Армия? А у меня? Оглянись!
Я оглядел ресторанный зал. Заняты были все те же столики. Костлявый с дружком за одним, двое мужчин за другим, четверо разодетых парней за третьим, и все, не считая нашего стола. И только одни мужчины.
— Ага, — подтвердил Норрис, — ни одного клиента в баре. Только... э... друзья.
— Это лишь доказывает, что у тебя масса отвратительных дружков. Но не можешь же ты надеяться, что и дальше будешь держать людей за горло. Только не теперь, когда новость становится общим достоянием. Ну разве что ты совсем спятил.
— Проводите его, парни.
— Ага, босс, — откликнулись два мордоворота в унисон и встали, а Норрис спросил:
— Или ты уйдешь мирно?
— Я уйду мирно.
Он рассмеялся. Явно наслаждался, полагая, что прижал меня к стенке. На самом деле мне просто не было смысла оставаться здесь: чего бы я добился, если бы мне проломили череп? Только того, что мне проломили бы череп. Я поднялся.
Норрис остановил меня:
— Еще одно, Скотт. Я имел в виду то, что сказал, ты должен уехать. Уедешь этой ночью, и с тобой все будет о'кей. Продолжай везде совать свой нос, и ты получишь свое, мало не покажется. Понял? — Он встал, обошел вокруг столика и остановился рядом со мной. Меня удивило, какой он маленький. Он и за столиком не казался высоким, но сейчас я увидел, что в нем не более пяти футов и трех-четырех дюймов. Положив свою руку на мое предплечье, он вежливо добавил: — Я неплохо отношусь к тебе, Скотт. Честно. Живи и давай жить другим — вот мой девиз. Ты больше не будешь доставлять мне неприятности, и мы отлично поладим.
Мне бы держать язык за зубами, а я, удостоверившись, что Норрис послал Реннера раскроить череп Дэйну, уже не мог сдержаться — мой рот открылся словно сам по себе:
— Чепуха! Ты знаешь, что нам не поладить, Норрис. Мне не нравятся типы, избивающие пожилых мужчин и берущие за горло пожилых леди. Так что убери свою лапу. — Я огляделся. — И держи в узде своих горилл.
Норрис прореагировал с удивительной сдержанностью — отступил на шаг и тихо произнес:
— О'кей, Скотт, пусть будет так.
Я повернулся, и два амбала пошагали вместе со мной, но Норрис прорычал:
— Оставьте его в покое, олухи!
Я вышел из ресторанного зала и остановился рядом со щеголем в смокинге. Он спросил:
— "Кадиллак"?
— Ага, черный кабриолет.
Пока он брал трубку настенного телефона и говорил по нему, я заглянул в ресторан — все мужчины оставались за своими столиками. Да я и не думал, что они последуют за мной.
Официант дотронулся до моего плеча и смущенно сказал:
— Извините. Телефон на автостоянке не в порядке.
Боюсь, вам придется пройти самому за машиной.
— О'кей. Спасибо.
Я двинулся наружу и направился по подъездной дорожке к автостоянке, расположенной в сотне футов с другой стороны от ярко освещенного теннисного корта, на котором какая-то пара перекидывалась мячом с сумасшедшей энергией.
Автостоянка была освещена, как футбольное поле, и я без труда отыскал свой «кадиллак» среди дюжины запаркованных машин. Я оглянулся через плечо, но никого поблизости не заметил, если не считать машины, перегоняемой от бара к автостоянке.
Охранник в униформе, стоявший, облокотившись о стойку, посочувствовал:
— Извините насчет телефона, сэр. Через полчаса его уже починят.
— Ничего страшного. Вам бы завести сигнализацию флажками.
Неожиданная мысль поразила меня: как странно, что в таком шикарном клубе не оказалось посыльных, чтобы подгонять машины. Ощущение тревоги пронзило меня, нервы были на пределе, и все же я не врубился до конца, просто осознал некую странность ситуации. Я снова бросил взгляд через плечо. Та машина как раз поворачивала на полосу, по которой я шел, ее фары были потушены.
Пока я соображал, что к чему, повсюду погас свет. Все лампы сразу. Везде: в отеле, в баре, над теннисным кортом и здесь, на автостоянке.
Я услышал, как взревел двигатель машины, когда ее водитель газанул с явным намерением сбить меня. Во внезапно наступившей темноте не было видно ни зги, но, услышав приближение машины, я отпрыгнул в сторону в отчаянной попытке убраться с ее дороги. Крыло задело мою ногу, развернуло меня в воздухе, и я растянулся во всю длину на асфальте под пронзительный визг тормозов остановившейся машины.
Боль обожгла мою ногу и левое плечо, когда я грохнулся и покатился. По асфальту зашлепали шаги, пока я пытался подтянуть под себя ноги и преодолеть головокружение. Я был распростерт лицом вниз, и, когда я попытался приподняться, моя левая рука подломилась. Рядом послышался шорох, на миг вспыхнул свет, и что-то врезалось в мою голову. Мой череп будто взорвался болью, однако сознание я не потерял и слышал, как ко мне подбегали другие. Чья-то рука схватила меня за пиджак и рывком перевернула. При бледном свете луны и звезд я разглядел амбала, сидевшего с Норрисом, и сделал движение к нему, пытаясь заехать ему в пасть правым кулаком, но прозевал взмах его руки в кромешной темноте и сразу провалился в глубокую густую черноту, за которой наступило ничто, забвение...
Глава 7
Глава 8
— О'кей. Так что?
— А то, что многим людям не нравятся ваши методы.
— Неприятно. Однако ничего противозаконного. Люди хотят продать свою собственность, мы рады купить ее. Все законно. Обычное дело.
— Ага. — Оглядев зал, я снова посмотрел на Норриса. — Предположим, я прихожу сюда, приношу сто штук, выкладываю их перед вами, прошу вас подписать кое-какие бумаги и покупаю бар и ресторан. Все законно и замечательно?
— Так оно и есть.
— Я еще не кончил. Предположим дальше, вам не хочется продавать, и я ломаю вам руку, нокаутирую вас, вбиваю вам зубы в глотку. И долго забавляюсь побоями, пока вы не догадываетесь наконец, что желаете продать бар и ресторан. Вы и это назовете законным?
Его лицо покраснело, и он медленно проговорил:
— Послушайте, Скотт. Пора прояснить вам кое-что. Ваше присутствие здесь... — он долго искал в обширной пустоте своего черепа подходящее слово, наконец нашел его и улыбнулся, — несносно. Если у вас есть хоть чуть-чуть мозгов, вы выйдете в эту дверь и уберетесь из Сиклиффа. Если нет, всякое может приключиться с вами.
— Вроде того, что приключилось с Уистом?
Стиснув зубы, он свирепо пялился на меня несколько секунд. Потом произнес:
— Вовсе нет. Уист погиб в результате несчастного случая. Если вы вдруг умрете, а у меня такое предчувствие, — не будет случайности. Ну, вы все сказали, что хотели?
— Не совсем. Я приехал сюда предупредить вас, что ничего не выйдет. Мне наплевать, скупаете ли вы побережье для коммерциализации или для строительства замков на песке. — Когда я произнес «коммерциализация», его глаза сначала расширились, затем сузились. — Вы могли взять за горло трех-четырех человек, но не весь город. Даже если кое-что здесь, у вас в кармане. Даже если вы купили копов.
— Никаких копов, — ровно проговорил он. — Но у меня есть... друзья. — Он многозначительно посмотрел на лыбящуюся лошадиную морду, а потом бросил взгляд через мое плечо на типов, пожирающих омара.
Однако я еще не успокоился:
— Пока никто не врубился в вашу задумку, вы кое-чего добились. Но теперь уже слишком много людей в курсе, и скоро еще больше узнает. Так что подумайте. И последнее: в дом Дэйна и вам, и всем вашим подручным вход воспрещен.
— Разумеется. Вы подстрелите их всех, как Реннера. Даже в ушах у вас пулеметы. Раз уж зашел откровенный разговор, Скотт, я тоже буду откровенен. Ты, должно быть, тупее, чем кажешься. Сколько у тебя людей? Армия? А у меня? Оглянись!
Я оглядел ресторанный зал. Заняты были все те же столики. Костлявый с дружком за одним, двое мужчин за другим, четверо разодетых парней за третьим, и все, не считая нашего стола. И только одни мужчины.
— Ага, — подтвердил Норрис, — ни одного клиента в баре. Только... э... друзья.
— Это лишь доказывает, что у тебя масса отвратительных дружков. Но не можешь же ты надеяться, что и дальше будешь держать людей за горло. Только не теперь, когда новость становится общим достоянием. Ну разве что ты совсем спятил.
— Проводите его, парни.
— Ага, босс, — откликнулись два мордоворота в унисон и встали, а Норрис спросил:
— Или ты уйдешь мирно?
— Я уйду мирно.
Он рассмеялся. Явно наслаждался, полагая, что прижал меня к стенке. На самом деле мне просто не было смысла оставаться здесь: чего бы я добился, если бы мне проломили череп? Только того, что мне проломили бы череп. Я поднялся.
Норрис остановил меня:
— Еще одно, Скотт. Я имел в виду то, что сказал, ты должен уехать. Уедешь этой ночью, и с тобой все будет о'кей. Продолжай везде совать свой нос, и ты получишь свое, мало не покажется. Понял? — Он встал, обошел вокруг столика и остановился рядом со мной. Меня удивило, какой он маленький. Он и за столиком не казался высоким, но сейчас я увидел, что в нем не более пяти футов и трех-четырех дюймов. Положив свою руку на мое предплечье, он вежливо добавил: — Я неплохо отношусь к тебе, Скотт. Честно. Живи и давай жить другим — вот мой девиз. Ты больше не будешь доставлять мне неприятности, и мы отлично поладим.
Мне бы держать язык за зубами, а я, удостоверившись, что Норрис послал Реннера раскроить череп Дэйну, уже не мог сдержаться — мой рот открылся словно сам по себе:
— Чепуха! Ты знаешь, что нам не поладить, Норрис. Мне не нравятся типы, избивающие пожилых мужчин и берущие за горло пожилых леди. Так что убери свою лапу. — Я огляделся. — И держи в узде своих горилл.
Норрис прореагировал с удивительной сдержанностью — отступил на шаг и тихо произнес:
— О'кей, Скотт, пусть будет так.
Я повернулся, и два амбала пошагали вместе со мной, но Норрис прорычал:
— Оставьте его в покое, олухи!
Я вышел из ресторанного зала и остановился рядом со щеголем в смокинге. Он спросил:
— "Кадиллак"?
— Ага, черный кабриолет.
Пока он брал трубку настенного телефона и говорил по нему, я заглянул в ресторан — все мужчины оставались за своими столиками. Да я и не думал, что они последуют за мной.
Официант дотронулся до моего плеча и смущенно сказал:
— Извините. Телефон на автостоянке не в порядке.
Боюсь, вам придется пройти самому за машиной.
— О'кей. Спасибо.
Я двинулся наружу и направился по подъездной дорожке к автостоянке, расположенной в сотне футов с другой стороны от ярко освещенного теннисного корта, на котором какая-то пара перекидывалась мячом с сумасшедшей энергией.
Автостоянка была освещена, как футбольное поле, и я без труда отыскал свой «кадиллак» среди дюжины запаркованных машин. Я оглянулся через плечо, но никого поблизости не заметил, если не считать машины, перегоняемой от бара к автостоянке.
Охранник в униформе, стоявший, облокотившись о стойку, посочувствовал:
— Извините насчет телефона, сэр. Через полчаса его уже починят.
— Ничего страшного. Вам бы завести сигнализацию флажками.
Неожиданная мысль поразила меня: как странно, что в таком шикарном клубе не оказалось посыльных, чтобы подгонять машины. Ощущение тревоги пронзило меня, нервы были на пределе, и все же я не врубился до конца, просто осознал некую странность ситуации. Я снова бросил взгляд через плечо. Та машина как раз поворачивала на полосу, по которой я шел, ее фары были потушены.
Пока я соображал, что к чему, повсюду погас свет. Все лампы сразу. Везде: в отеле, в баре, над теннисным кортом и здесь, на автостоянке.
Я услышал, как взревел двигатель машины, когда ее водитель газанул с явным намерением сбить меня. Во внезапно наступившей темноте не было видно ни зги, но, услышав приближение машины, я отпрыгнул в сторону в отчаянной попытке убраться с ее дороги. Крыло задело мою ногу, развернуло меня в воздухе, и я растянулся во всю длину на асфальте под пронзительный визг тормозов остановившейся машины.
Боль обожгла мою ногу и левое плечо, когда я грохнулся и покатился. По асфальту зашлепали шаги, пока я пытался подтянуть под себя ноги и преодолеть головокружение. Я был распростерт лицом вниз, и, когда я попытался приподняться, моя левая рука подломилась. Рядом послышался шорох, на миг вспыхнул свет, и что-то врезалось в мою голову. Мой череп будто взорвался болью, однако сознание я не потерял и слышал, как ко мне подбегали другие. Чья-то рука схватила меня за пиджак и рывком перевернула. При бледном свете луны и звезд я разглядел амбала, сидевшего с Норрисом, и сделал движение к нему, пытаясь заехать ему в пасть правым кулаком, но прозевал взмах его руки в кромешной темноте и сразу провалился в глубокую густую черноту, за которой наступило ничто, забвение...
Глава 7
Стоя на верхней ступеньке входа в больницу «Мэннинг-мемориал», я докурил сигарету и отшвырнул окурок. Синий «крайслер» все еще торчал у обочины, а тот парень, которого я сразу приметил, продолжал подпирать фонарный столб. Я вытянул кольт из кобуры и сунул в карман пиджака, сжимая его в кулаке, пока спускался по ступенькам. Не успел я сойти на тротуар, как распахнулась дверца «крайслера» с моей стороны и из него выбрался мужчина.
— Скотт, — позвал он, — погодите минутку.
Примерно моего возраста и телосложения, разве что чуть стройнее и гораздо смазливее меня. Дьявольски красивый парень, вовсе не похожий на встреченных мной до сих пор подонков. Верно, многие подонки не выглядят таковыми. Я остановился и проронил:
— Мне разговоры ни к чему, мистер.
— Это не займет много времени. К тому же в ваших интересах...
«Что-то всех чертовски интересует мое благополучие», — подумал я и заглянул в машину за его спиной: она была пуста.
Он прислонился к закрытой двери.
— О'кей, давайте, что там у вас, но не подходите ко мне близко, — велел я.
Оглядев меня, он бросил:
— Да выньте вы, ради Бога, руку из кармана и перестаньте изображать из себя героя вестерна. — Расплывшись в улыбке, он развел в стороны руки и повернулся кругом — на нем была рубашка с короткими рукавами и брюки. — Никакого оружия. Никогда им не пользовался.
— Как вы узнали, что я выйду? Не собирались же вы ждать здесь всю ночь?
— Норрис волновался за вас, Скотт. Хотел знать, все ли у вас в порядке? Попросил доктора Грили известить его, когда вы поправитесь и выпишитесь. Грили, естественно, с радостью известил вашего лучшего друга.
— Естественно. О'кей, говорите. Да кто вы, черт возьми?
— Меня зовут Циммерман. Я работаю у Норриса.
Циммерман. Я вспомнил, что рассказывал мне Дэйн о вкрадчивом и обаятельном сукином сыне, который умел быть убедительным и легко уговаривал старожилов продавать свои земли.
— Норрис попросил меня объяснить вам некоторые вещи, Скотт. Так же легко, как вас отделали, могли и убить. Вы живы лишь потому, что ваша смерть дурно пахла бы здесь. Не только для местных копов, но и для лос-анджелесских. — Он сделал паузу. — Я сам из Лос-Анджелеса и знаю, что вы дружны с тамошними копами. Поэтому могли бы возникнуть проблемы. Их не должны перевесить неприятности, которые вы попытаетесь доставить нам. Не делайте этого. И все! Видите, как просто?
— Еще бы. Всего-то и нужно лишь согласиться с диктатом мафии, и все будет отлично. Для вас. Норрис должен понять, что не сможет продолжать в том же духе, как и раньше. Я пытался втолковать ему это.
— И чего добились? — Он усмехнулся. — Знаю, что вы ему сказали, и тут вы ошибаетесь. Даже один из тысячи жителей этого города не имеет ни малейшего представления о происходящем. Разумеется, здесь проводится небольшая операция. Может, вы слышали о ней, может, и нет, но сделать-то вы ничего не сможете. После случившегося должно же вам достать благоразумия, чтобы уехать. Не настолько же вы глупы...
Я и не подозревал, что так сильно сжимаю зубы, пока не почувствовал, как дрожат лицевые мускулы. Я протянул левую руку, взял Циммермана за рубашку, прихватив даже его кожу, и рывком притянул к себе. Он откинул голову назад, но даже не шевельнул руками, когда я прорычал:
— Вот что я тебе скажу, дружок. Иногда я не очень сообразителен. В некоторых случаях я просто туп. Норрис прибег к совершенно негодному способу заставить меня слинять из города и при этом выбил последние остатки здравого смысла из моей черепушки. Возможно, по-иному он и сумел бы убедить меня, только не мордобоем. Это не доставило мне удовольствия. — Я оттолкнул его к машине и отпустил. — Возвращайся к своему боссу и передай ему — пусть поостережется!
Пару секунд я ожидал, что Циммерман бросится на меня. Лицо его изменилось не очень, только губы истончились, а зрачки глаз расширились и вперились в мое лицо. Но даже такая незначительная перемена выражения сделала его совсем другим человеком.
Однако сильнейшее впечатление на меня произвело то, что вытворяла его правая рука: она поднялась от бедра, зависла в дюйме от живота, со слегка оттопыренным и касающимся рубашки большим пальцем и четырьмя пальцами, свободно опущенными вниз. Странный жест для человека, никогда в жизни не пользовавшегося оружием. И хоть я не отрывал глаз от его лица, успел заметить, как кисть медленно сложилась в кулак, потом упала к бедру и разжалась.
Судорожно вздохнув, он усилием воли заставил себя успокоиться и ровным голосом проговорил:
— Скотт, незачем напрашиваться. Будьте же умницей. Вообразите, что я приехал сюда не разговаривать. Представьте, я приехал пришить вас. — Он ухмыльнулся, нацелил в меня указательный палец, дернул большим «бах-бах!». — И я уезжаю. А вы, Скотт, никогда прежде даже не видели меня.
Я промолчал, а он продолжал:
— Я — продавец из обувного магазина. Да-да, парень, с которым вы встретитесь в следующий раз, точно будет продавцом из обувного магазина. Или нет? Как его вам узнать? Зато мы все вас знаем в лицо. Нас может быть полдюжины или полсотни. И как вы узнаете нас?
— Может, и не узнаю. Однако с этого момента я буду настороже, буду внимательно приглядываться к каждому. Не волнуйтесь, я не забуду вашего лица, дружок! И я запомнил, как выглядит Норрис.
— О да, естественно! И вы будете держаться подальше от него. Вам уже никогда не удастся подойти к «Хижине» ближе, чем на сто ярдов.
Кто-то приближался к нам по тротуару. Я бросил беглый взгляд направо, увидел парня в нескольких футах от нас, шагнул к багажнику машины, чтобы видеть одновременно обоих. Никто уже не подпирал фонарный столб. Парень кивнул, и Циммерман бросил:
— Привет, Слим. Что нового?
Тот остановился, поболтал с минуту о погоде и пошел дальше.
Циммерман открыл дверцу и сказал:
— Его, Скотт, вы тоже не видели никогда прежде? — Он сел в машину и продолжал: — Так что линяйте. Сейчас. Сегодня же ночью. У вас нет ни малейшего шанса.
Он завел двигатель и уехал.
Я стоял на тротуаре и смотрел ему вслед, потом оглянулся. Никого не было видно. Пройдя полквартала к автостоянке больницы, я нашел свой «кадиллак». Первым делом я открыл багажник и проверил, все ли на месте. Там у меня тысячи на три всяких штуковин, которыми я пользуюсь иногда на работе: инфракрасные и электронные приборы, мини-фотокамера, патроны 38-го калибра... Похоже, подонки не заглядывали в багажник — ничего не было тронуто.
Я сел за руль и проехал два квартала до заправочной станции. Пока заливали бак, я позвонил Эмметту Дэйну.
Он удивился, узнав, что я смылся из больницы, и спросил:
— С тобой все в порядке, Шелл?
— Относительно. Местами побаливает, но я в состоянии двигаться. Есть что-нибудь новенькое, Эм? Какие трудности?
— Ничего серьезного. Вместо Реннера приезжал другой тип. Спросил, не передумал ли я? Я пригрозил ему, сказав, что он нарушает границы частных владений, и велел убираться к черту! Тогда он и сообщил мне, что ты в больнице.
Он поинтересовался, что со мной случилось, и я посвятил его в подробности.
— Я тебе сочувствую, Шелл. Если хочешь бросить все, о'кей, я не стану тебя осуждать.
— Что ты собираешься делать, Эм?
Помолчав с минуту, он сказал:
— Ну, вчера я приобрел пушку. Тренировался, стрелял по чайкам. Не попал, только распугал их.
Этого и следовало ожидать от него, вот я и получил ответ на мой вопрос.
— Хорошо бы тебе ограничиться только чайками, Эм. Кстати, что с Бароном и Лилит? Какие-нибудь проблемы?
— Не знаю, Шелл. — В его голосе прозвучала тревога. — Оба здорово обеспокоены. После случившегося с тобой, после гибели Уиста и той передряги с Реннером они в панике.
— Ты говорил с копами?
— Да. Лилит сообщила мне, что вместе с Бароном была в участке и разговаривала с шефом полиции. Барону вроде удалось заставить его шевелиться. Он проверяет тех парней и все сделки по продаже участков. Черт побери! Он заверяет нас, будто у него нет на них ничего, чтобы упрятать их за решетку.
— Я подкину ему кое-что, например, жалобу на Норриса. Она, возможно, хоть будет стоить ему уплаты залога. Послушай, Эм, я приеду позже, а сейчас я хотел бы повидать Барона и Лилит. Где мне найти Барона?
— Вероятно, он все еще в своем офисе на Главной улице. Обычно сидит там до восьми.
Попрощавшись с Дэйном, я нашел в телефонной книге номер офиса Барона, расположенного в «Алмазном доме», и позвонил. Он ответил сразу, и после обмена любезностями я попросил его о встрече. Он предложил мне приехать немедленно.
Семиэтажный «Алмазный дом» находился на Главной улице, в двух кварталах от помоста Красного Креста, вокруг которого сейчас творилось столпотворение. Я вспомнил, что сегодня началась донорская кампания Красного Креста, и понадеялся, что крови горожане сдадут достаточно. Может, и я им помогу? Я знал многих головорезов, которым, с моей точки зрения, следовало бы пустить кровь.
В «Алмазном доме» я поднялся на лифте на седьмой этаж и подошел к двери с номером 712, которая открывала доступ посетителям в офис Барона, состоящий из трех приемных и кабинетов с окнами на Главную улицу. Он поднялся из-за письменного стола с неуверенной улыбкой на несколько мясистом, но красивом лице.
— Мистер Скотт, что же на самом деле произошло с вами?
— Парни Норриса отменно отделали меня. Нехитрый способ заставить убраться из города. Однако неубедительный.
Он поморщился и прикрыл глаза.
— Полагаю, все устроил Норрис. — Он долго смотрел на меня обеспокоенными карими глазами. — Может быть, вам все-таки стоит уехать, мистер Скотт? Вероятно, так будет лучше для...
— Эй! Погодите! Всего несколько минут назад мне велел убираться из города один подонок. Теперь вы. Я-то думал, что мы с вами на одной стороне, Барон.
Он облизнул губы:
— Конечно, но... дела идут не лучше, а хуже после вашего приезда. Скажу вам честно. Все случившееся лишает меня присутствия духа. Я просто боюсь.
— Я тоже, Барон. Но меня больше пугает то, что люди вроде вас, Феллоуза, Прентиса и других признают себя побежденными уже в первом раунде.
Он выглядел несчастным.
— Я не признаю себя побежденным. Однако вы же сами понимаете, что произошло с вами. Себе я такого не желаю. Жизнью я дорожу больше, чем деньгами. И мы, похоже, ничего не можем поделать. Даже полиция не в состоянии что-либо предпринять.
— И это мне кажется весьма странным. Должно быть достаточно...
Он прервал меня:
— Не так уж и странно, мистер Скотт. Не забывайте, я ведь адвокат. Шеф полиции Турмонд иногда выглядит простаком, однако он старается. Но пока что он располагает только заявлениями миссис Уист, вашим, Дэйна, Лилит и моим. Шеф полиции сообщил мне, что у миссис Уист лишь смутное подозрение. Не больше уверенности у Лилит и у меня. Ничего конкретного. Полагаю, то же самое можно сказать и о Эмметте. Я имею в виду улики, фактические доказательства.
— А что скажете о Прентисе и Феллоузе?
— Эмметт говорил мне о них. Но мистер Прентис покинул город. Мистер Феллоуз уверяет, что против него не применяли насилия. Других же доказательств... Я-то надеялся, что вы обнаружите что-нибудь.
— Можно считать, что обнаружил окольными путями.
— Да уж! Пока те люди действовали довольно ловко.
— Я встречал мало людей более неумных, чем Норрис. На меня он не производит впечатления человека, достаточно умного, чтобы стоять за всей этой операцией.
— Возможно. Должно быть, он связан с более интеллигентными людьми.
— Одного такого я встретил сегодня вечером, но и он не намного лучше остальных. Все они подонки, жаждущие сделать баксы любым путем. Ладно, Барон, вы-то что собираетесь делать? Просто, по вашему хотению, они не исчезнут. Вы, Лилит, Дэйн и я вместе плюс некоторые другие — только вместе, не в одиночку — могли бы остановить очень быстро ублюдков. Черт, вас здесь знают, уважают, вы пользуетесь влиянием! Плюс имя семьи Мэннингов. Да вы вдвоем могли бы заручиться поддержкой всего города. — Я встал, походил по кабинету пару минут, потом сел опять. Я и не думал произносить речей. — Но это ведь так просто. Всего-то и нужно немного сплоченности, немного давления, пары статей в «Стар», и никаких проблем.
Он кивнул:
— Пожалуй, вы правы, Скотт. Конечно, вы правы.
— Кстати, что с Лилит? Какое настроение у нее?
— Не знаю. Сегодня я ее не видел. Но вчера она была здорово расстроена. Подумывала уехать из города и забыть про весь этот бардак. Вообще-то ее никогда не влекло в Сиклифф.
«Все верно, — подумалось мне. — Она может послать все к черту и свалить». Стоит только мафии заняться коммерциализацией прибрежной полосы, и земля Лилит резко подскочит в цене. Любопытно, не просчитывала ли она такой вариант? Она-то только выиграла бы. Да и Барон, не прокручивал ли и он столь привлекательную идею? Он вроде говорил о ней в нашу первую встречу.
— Я повидаюсь с ней, — сказал я.
— Сегодня ночью?
Я бросил взгляд на часы: не было еще и девяти.
— Ага. Надеюсь, она еще не легла.
Он задумался, поджав губы, пришел, видимо, к какому-то решению и ухмыльнулся:
— Выдайте ей ту же речь, что и мне. — Он пододвинул к себе телефон и стал набирать номер. — У вас завидная, даже заразительная энергия, мистер Скотт. — Через мгновение он говорил в трубку: — Лилит? Клайд. Я тут беседую с мистером Скоттом... Да, он вышел уже из больницы, сейчас у меня в офисе. Он почти убедил меня, что мы ведем себя, как страусы. — Барон обнажил в улыбке свои крупные ровные зубы. — Полагаю, нам надо встретиться, Лилит, предпринять какие-то конкретные шаги. Может быть, как подсказывает мистер Скотт, опубликовать серию статей в «Стар», ну что-то в этом духе. Вы можете приехать? — Некоторое время он слушал. — У вас? Ладно. Минутку. — Он протянул трубку мне. — Она желает побеседовать с вами.
Я схватил трубку и прокричал:
— Привет!
— Хэлло, мистер Скотт. Я была жутко расстроена, узнав, как вам досталось. Я... думала, что вы собирались... — она рассмеялась, — пообщаться со мной.
— А... да. Но меня неожиданно задержали. К сожалению.
— Вы приедете сюда?
— Обязательно, если не возражаете.
— Разумеется, не возражаю. Томлюсь желанием видеть вас. Может быть, мы закончим наш последний разговор.
— Ну, я-то хотел обсудить...
— Ерунда! — насмешливо бросила она. — Меня не интересует, что вы там собираетесь обсуждать. Просто приезжайте ко мне. Уж мы придумаем, о чем поговорить. Вы знаете, где меня найти?
— Конечно. На улице Винсент.
— Да нет же. Вы найдете меня в бассейне. Приезжайте и запрыгивайте прямо в бассейн.
Я изумленно заморгал ресницами, соображая, о чем, черт возьми, она собиралась говорить со мной?
— Чудесно! — откликнулся я. — Уже еду.
— Пока. Поторопитесь.
Положив трубку, я поднялся со словами:
— Ну, я помчался. Погляжу, как чувствует себя Лилит... что она думает обо всем этом.
На лице Барона появилась застенчивая улыбка и тут же угасла, он поджал губы и задумчиво проговорил:
— Лучшим из того, что вы предложили, мне кажутся статьи в «Стар». По крайней мере, горожане узнают, что происходит. Нам нужно, конечно, избежать обвинений в клевете. Если в заметки не войдет все, что мы хотим, остальное можно было бы опубликовать в виде платных объявлений.
— Прекрасная идея!
Вот какого разговора я ожидал раньше от Барона. Сейчас же мне было назначено свидание, на которое я не мог опаздывать. Но прошло еще пять минут, пока не иссяк поток предложений Барона, разгорячившегося, готового вдруг стать даже пожирателем огня.
В конце концов он исчерпал свое красноречие и заключил:
— В самом деле, я чувствую себя гораздо увереннее благодаря вам, мистер Скотт. Действительно, я поддался слабости, меня обуяла нерешительность. Но теперь я готов на все.
И я! Пожелав ему спокойной ночи, я пустился в путь, мучаясь одним вопросом: удастся ли мне разгорячить Лилит, как Барона?
— Скотт, — позвал он, — погодите минутку.
Примерно моего возраста и телосложения, разве что чуть стройнее и гораздо смазливее меня. Дьявольски красивый парень, вовсе не похожий на встреченных мной до сих пор подонков. Верно, многие подонки не выглядят таковыми. Я остановился и проронил:
— Мне разговоры ни к чему, мистер.
— Это не займет много времени. К тому же в ваших интересах...
«Что-то всех чертовски интересует мое благополучие», — подумал я и заглянул в машину за его спиной: она была пуста.
Он прислонился к закрытой двери.
— О'кей, давайте, что там у вас, но не подходите ко мне близко, — велел я.
Оглядев меня, он бросил:
— Да выньте вы, ради Бога, руку из кармана и перестаньте изображать из себя героя вестерна. — Расплывшись в улыбке, он развел в стороны руки и повернулся кругом — на нем была рубашка с короткими рукавами и брюки. — Никакого оружия. Никогда им не пользовался.
— Как вы узнали, что я выйду? Не собирались же вы ждать здесь всю ночь?
— Норрис волновался за вас, Скотт. Хотел знать, все ли у вас в порядке? Попросил доктора Грили известить его, когда вы поправитесь и выпишитесь. Грили, естественно, с радостью известил вашего лучшего друга.
— Естественно. О'кей, говорите. Да кто вы, черт возьми?
— Меня зовут Циммерман. Я работаю у Норриса.
Циммерман. Я вспомнил, что рассказывал мне Дэйн о вкрадчивом и обаятельном сукином сыне, который умел быть убедительным и легко уговаривал старожилов продавать свои земли.
— Норрис попросил меня объяснить вам некоторые вещи, Скотт. Так же легко, как вас отделали, могли и убить. Вы живы лишь потому, что ваша смерть дурно пахла бы здесь. Не только для местных копов, но и для лос-анджелесских. — Он сделал паузу. — Я сам из Лос-Анджелеса и знаю, что вы дружны с тамошними копами. Поэтому могли бы возникнуть проблемы. Их не должны перевесить неприятности, которые вы попытаетесь доставить нам. Не делайте этого. И все! Видите, как просто?
— Еще бы. Всего-то и нужно лишь согласиться с диктатом мафии, и все будет отлично. Для вас. Норрис должен понять, что не сможет продолжать в том же духе, как и раньше. Я пытался втолковать ему это.
— И чего добились? — Он усмехнулся. — Знаю, что вы ему сказали, и тут вы ошибаетесь. Даже один из тысячи жителей этого города не имеет ни малейшего представления о происходящем. Разумеется, здесь проводится небольшая операция. Может, вы слышали о ней, может, и нет, но сделать-то вы ничего не сможете. После случившегося должно же вам достать благоразумия, чтобы уехать. Не настолько же вы глупы...
Я и не подозревал, что так сильно сжимаю зубы, пока не почувствовал, как дрожат лицевые мускулы. Я протянул левую руку, взял Циммермана за рубашку, прихватив даже его кожу, и рывком притянул к себе. Он откинул голову назад, но даже не шевельнул руками, когда я прорычал:
— Вот что я тебе скажу, дружок. Иногда я не очень сообразителен. В некоторых случаях я просто туп. Норрис прибег к совершенно негодному способу заставить меня слинять из города и при этом выбил последние остатки здравого смысла из моей черепушки. Возможно, по-иному он и сумел бы убедить меня, только не мордобоем. Это не доставило мне удовольствия. — Я оттолкнул его к машине и отпустил. — Возвращайся к своему боссу и передай ему — пусть поостережется!
Пару секунд я ожидал, что Циммерман бросится на меня. Лицо его изменилось не очень, только губы истончились, а зрачки глаз расширились и вперились в мое лицо. Но даже такая незначительная перемена выражения сделала его совсем другим человеком.
Однако сильнейшее впечатление на меня произвело то, что вытворяла его правая рука: она поднялась от бедра, зависла в дюйме от живота, со слегка оттопыренным и касающимся рубашки большим пальцем и четырьмя пальцами, свободно опущенными вниз. Странный жест для человека, никогда в жизни не пользовавшегося оружием. И хоть я не отрывал глаз от его лица, успел заметить, как кисть медленно сложилась в кулак, потом упала к бедру и разжалась.
Судорожно вздохнув, он усилием воли заставил себя успокоиться и ровным голосом проговорил:
— Скотт, незачем напрашиваться. Будьте же умницей. Вообразите, что я приехал сюда не разговаривать. Представьте, я приехал пришить вас. — Он ухмыльнулся, нацелил в меня указательный палец, дернул большим «бах-бах!». — И я уезжаю. А вы, Скотт, никогда прежде даже не видели меня.
Я промолчал, а он продолжал:
— Я — продавец из обувного магазина. Да-да, парень, с которым вы встретитесь в следующий раз, точно будет продавцом из обувного магазина. Или нет? Как его вам узнать? Зато мы все вас знаем в лицо. Нас может быть полдюжины или полсотни. И как вы узнаете нас?
— Может, и не узнаю. Однако с этого момента я буду настороже, буду внимательно приглядываться к каждому. Не волнуйтесь, я не забуду вашего лица, дружок! И я запомнил, как выглядит Норрис.
— О да, естественно! И вы будете держаться подальше от него. Вам уже никогда не удастся подойти к «Хижине» ближе, чем на сто ярдов.
Кто-то приближался к нам по тротуару. Я бросил беглый взгляд направо, увидел парня в нескольких футах от нас, шагнул к багажнику машины, чтобы видеть одновременно обоих. Никто уже не подпирал фонарный столб. Парень кивнул, и Циммерман бросил:
— Привет, Слим. Что нового?
Тот остановился, поболтал с минуту о погоде и пошел дальше.
Циммерман открыл дверцу и сказал:
— Его, Скотт, вы тоже не видели никогда прежде? — Он сел в машину и продолжал: — Так что линяйте. Сейчас. Сегодня же ночью. У вас нет ни малейшего шанса.
Он завел двигатель и уехал.
Я стоял на тротуаре и смотрел ему вслед, потом оглянулся. Никого не было видно. Пройдя полквартала к автостоянке больницы, я нашел свой «кадиллак». Первым делом я открыл багажник и проверил, все ли на месте. Там у меня тысячи на три всяких штуковин, которыми я пользуюсь иногда на работе: инфракрасные и электронные приборы, мини-фотокамера, патроны 38-го калибра... Похоже, подонки не заглядывали в багажник — ничего не было тронуто.
Я сел за руль и проехал два квартала до заправочной станции. Пока заливали бак, я позвонил Эмметту Дэйну.
Он удивился, узнав, что я смылся из больницы, и спросил:
— С тобой все в порядке, Шелл?
— Относительно. Местами побаливает, но я в состоянии двигаться. Есть что-нибудь новенькое, Эм? Какие трудности?
— Ничего серьезного. Вместо Реннера приезжал другой тип. Спросил, не передумал ли я? Я пригрозил ему, сказав, что он нарушает границы частных владений, и велел убираться к черту! Тогда он и сообщил мне, что ты в больнице.
Он поинтересовался, что со мной случилось, и я посвятил его в подробности.
— Я тебе сочувствую, Шелл. Если хочешь бросить все, о'кей, я не стану тебя осуждать.
— Что ты собираешься делать, Эм?
Помолчав с минуту, он сказал:
— Ну, вчера я приобрел пушку. Тренировался, стрелял по чайкам. Не попал, только распугал их.
Этого и следовало ожидать от него, вот я и получил ответ на мой вопрос.
— Хорошо бы тебе ограничиться только чайками, Эм. Кстати, что с Бароном и Лилит? Какие-нибудь проблемы?
— Не знаю, Шелл. — В его голосе прозвучала тревога. — Оба здорово обеспокоены. После случившегося с тобой, после гибели Уиста и той передряги с Реннером они в панике.
— Ты говорил с копами?
— Да. Лилит сообщила мне, что вместе с Бароном была в участке и разговаривала с шефом полиции. Барону вроде удалось заставить его шевелиться. Он проверяет тех парней и все сделки по продаже участков. Черт побери! Он заверяет нас, будто у него нет на них ничего, чтобы упрятать их за решетку.
— Я подкину ему кое-что, например, жалобу на Норриса. Она, возможно, хоть будет стоить ему уплаты залога. Послушай, Эм, я приеду позже, а сейчас я хотел бы повидать Барона и Лилит. Где мне найти Барона?
— Вероятно, он все еще в своем офисе на Главной улице. Обычно сидит там до восьми.
Попрощавшись с Дэйном, я нашел в телефонной книге номер офиса Барона, расположенного в «Алмазном доме», и позвонил. Он ответил сразу, и после обмена любезностями я попросил его о встрече. Он предложил мне приехать немедленно.
Семиэтажный «Алмазный дом» находился на Главной улице, в двух кварталах от помоста Красного Креста, вокруг которого сейчас творилось столпотворение. Я вспомнил, что сегодня началась донорская кампания Красного Креста, и понадеялся, что крови горожане сдадут достаточно. Может, и я им помогу? Я знал многих головорезов, которым, с моей точки зрения, следовало бы пустить кровь.
В «Алмазном доме» я поднялся на лифте на седьмой этаж и подошел к двери с номером 712, которая открывала доступ посетителям в офис Барона, состоящий из трех приемных и кабинетов с окнами на Главную улицу. Он поднялся из-за письменного стола с неуверенной улыбкой на несколько мясистом, но красивом лице.
— Мистер Скотт, что же на самом деле произошло с вами?
— Парни Норриса отменно отделали меня. Нехитрый способ заставить убраться из города. Однако неубедительный.
Он поморщился и прикрыл глаза.
— Полагаю, все устроил Норрис. — Он долго смотрел на меня обеспокоенными карими глазами. — Может быть, вам все-таки стоит уехать, мистер Скотт? Вероятно, так будет лучше для...
— Эй! Погодите! Всего несколько минут назад мне велел убираться из города один подонок. Теперь вы. Я-то думал, что мы с вами на одной стороне, Барон.
Он облизнул губы:
— Конечно, но... дела идут не лучше, а хуже после вашего приезда. Скажу вам честно. Все случившееся лишает меня присутствия духа. Я просто боюсь.
— Я тоже, Барон. Но меня больше пугает то, что люди вроде вас, Феллоуза, Прентиса и других признают себя побежденными уже в первом раунде.
Он выглядел несчастным.
— Я не признаю себя побежденным. Однако вы же сами понимаете, что произошло с вами. Себе я такого не желаю. Жизнью я дорожу больше, чем деньгами. И мы, похоже, ничего не можем поделать. Даже полиция не в состоянии что-либо предпринять.
— И это мне кажется весьма странным. Должно быть достаточно...
Он прервал меня:
— Не так уж и странно, мистер Скотт. Не забывайте, я ведь адвокат. Шеф полиции Турмонд иногда выглядит простаком, однако он старается. Но пока что он располагает только заявлениями миссис Уист, вашим, Дэйна, Лилит и моим. Шеф полиции сообщил мне, что у миссис Уист лишь смутное подозрение. Не больше уверенности у Лилит и у меня. Ничего конкретного. Полагаю, то же самое можно сказать и о Эмметте. Я имею в виду улики, фактические доказательства.
— А что скажете о Прентисе и Феллоузе?
— Эмметт говорил мне о них. Но мистер Прентис покинул город. Мистер Феллоуз уверяет, что против него не применяли насилия. Других же доказательств... Я-то надеялся, что вы обнаружите что-нибудь.
— Можно считать, что обнаружил окольными путями.
— Да уж! Пока те люди действовали довольно ловко.
— Я встречал мало людей более неумных, чем Норрис. На меня он не производит впечатления человека, достаточно умного, чтобы стоять за всей этой операцией.
— Возможно. Должно быть, он связан с более интеллигентными людьми.
— Одного такого я встретил сегодня вечером, но и он не намного лучше остальных. Все они подонки, жаждущие сделать баксы любым путем. Ладно, Барон, вы-то что собираетесь делать? Просто, по вашему хотению, они не исчезнут. Вы, Лилит, Дэйн и я вместе плюс некоторые другие — только вместе, не в одиночку — могли бы остановить очень быстро ублюдков. Черт, вас здесь знают, уважают, вы пользуетесь влиянием! Плюс имя семьи Мэннингов. Да вы вдвоем могли бы заручиться поддержкой всего города. — Я встал, походил по кабинету пару минут, потом сел опять. Я и не думал произносить речей. — Но это ведь так просто. Всего-то и нужно немного сплоченности, немного давления, пары статей в «Стар», и никаких проблем.
Он кивнул:
— Пожалуй, вы правы, Скотт. Конечно, вы правы.
— Кстати, что с Лилит? Какое настроение у нее?
— Не знаю. Сегодня я ее не видел. Но вчера она была здорово расстроена. Подумывала уехать из города и забыть про весь этот бардак. Вообще-то ее никогда не влекло в Сиклифф.
«Все верно, — подумалось мне. — Она может послать все к черту и свалить». Стоит только мафии заняться коммерциализацией прибрежной полосы, и земля Лилит резко подскочит в цене. Любопытно, не просчитывала ли она такой вариант? Она-то только выиграла бы. Да и Барон, не прокручивал ли и он столь привлекательную идею? Он вроде говорил о ней в нашу первую встречу.
— Я повидаюсь с ней, — сказал я.
— Сегодня ночью?
Я бросил взгляд на часы: не было еще и девяти.
— Ага. Надеюсь, она еще не легла.
Он задумался, поджав губы, пришел, видимо, к какому-то решению и ухмыльнулся:
— Выдайте ей ту же речь, что и мне. — Он пододвинул к себе телефон и стал набирать номер. — У вас завидная, даже заразительная энергия, мистер Скотт. — Через мгновение он говорил в трубку: — Лилит? Клайд. Я тут беседую с мистером Скоттом... Да, он вышел уже из больницы, сейчас у меня в офисе. Он почти убедил меня, что мы ведем себя, как страусы. — Барон обнажил в улыбке свои крупные ровные зубы. — Полагаю, нам надо встретиться, Лилит, предпринять какие-то конкретные шаги. Может быть, как подсказывает мистер Скотт, опубликовать серию статей в «Стар», ну что-то в этом духе. Вы можете приехать? — Некоторое время он слушал. — У вас? Ладно. Минутку. — Он протянул трубку мне. — Она желает побеседовать с вами.
Я схватил трубку и прокричал:
— Привет!
— Хэлло, мистер Скотт. Я была жутко расстроена, узнав, как вам досталось. Я... думала, что вы собирались... — она рассмеялась, — пообщаться со мной.
— А... да. Но меня неожиданно задержали. К сожалению.
— Вы приедете сюда?
— Обязательно, если не возражаете.
— Разумеется, не возражаю. Томлюсь желанием видеть вас. Может быть, мы закончим наш последний разговор.
— Ну, я-то хотел обсудить...
— Ерунда! — насмешливо бросила она. — Меня не интересует, что вы там собираетесь обсуждать. Просто приезжайте ко мне. Уж мы придумаем, о чем поговорить. Вы знаете, где меня найти?
— Конечно. На улице Винсент.
— Да нет же. Вы найдете меня в бассейне. Приезжайте и запрыгивайте прямо в бассейн.
Я изумленно заморгал ресницами, соображая, о чем, черт возьми, она собиралась говорить со мной?
— Чудесно! — откликнулся я. — Уже еду.
— Пока. Поторопитесь.
Положив трубку, я поднялся со словами:
— Ну, я помчался. Погляжу, как чувствует себя Лилит... что она думает обо всем этом.
На лице Барона появилась застенчивая улыбка и тут же угасла, он поджал губы и задумчиво проговорил:
— Лучшим из того, что вы предложили, мне кажутся статьи в «Стар». По крайней мере, горожане узнают, что происходит. Нам нужно, конечно, избежать обвинений в клевете. Если в заметки не войдет все, что мы хотим, остальное можно было бы опубликовать в виде платных объявлений.
— Прекрасная идея!
Вот какого разговора я ожидал раньше от Барона. Сейчас же мне было назначено свидание, на которое я не мог опаздывать. Но прошло еще пять минут, пока не иссяк поток предложений Барона, разгорячившегося, готового вдруг стать даже пожирателем огня.
В конце концов он исчерпал свое красноречие и заключил:
— В самом деле, я чувствую себя гораздо увереннее благодаря вам, мистер Скотт. Действительно, я поддался слабости, меня обуяла нерешительность. Но теперь я готов на все.
И я! Пожелав ему спокойной ночи, я пустился в путь, мучаясь одним вопросом: удастся ли мне разгорячить Лилит, как Барона?
Глава 8
Особняк был погружен в темноту, когда я припарковался на подъездной дорожке и потрусил вокруг него. Мне показалось, что в воздухе над бассейном мелькнуло что-то белое. Потом я услышал всплеск. Значит, в воздухе мелькнула Лилит, и я сразу вспомнил множество заманчивых движений, которые одновременно производило ее тело в купальнике и за которыми было невозможно уследить. Яркий лунный свет посеребрил поверхность воды, покрывшуюся рябью в том месте, куда нырнула Лилит, оттолкнувшись от трамплина в дальнем конце бассейна.
У бортика бассейна стояли качели под балдахином. Я устроился на их сиденье, когда голова Лилит вынырнула из воды и она быстро поплыла обратно к трамплину. Я открыл было рот, чтобы позвать ее, когда она выбиралась из воды, но сдержался и, прищурившись, напряг зрение. Она находилась ярдах в десяти от меня и, омытая лунным светом, смотрелась упоительно. Хм, интересно... Я встряхнул головой. Должен же быть на ней хоть какой-то купальник. Не может же она быть в чем мама родила. Да нет же! Я прищурился еще сильнее...
Она забралась на трамплин, сделала шаг, подпрыгнула и сделала превосходную ласточку. Я сунул руки под себя, чуть сдвинулся в сторону и нащупал что-то на сиденье. Я поднял руку: белая блузка. Я ощупал сиденье дальше и нашел юбку, нейлоновые чулки, туфли, комбинацию... У меня пересохло в горле.
Я посмотрел на бассейн, чувствуя, что неплохо было бы окатиться холодной водой. В этот момент в шести футах от меня у кромки воды появилась голова Лилит.
— Привет! — воскликнула она. — А вы скрытный. Тихий как мышка, но я вас видела. — Она рассмеялась. — Ласточка предназначалась для вас. Понравилась она вам?
У бортика бассейна стояли качели под балдахином. Я устроился на их сиденье, когда голова Лилит вынырнула из воды и она быстро поплыла обратно к трамплину. Я открыл было рот, чтобы позвать ее, когда она выбиралась из воды, но сдержался и, прищурившись, напряг зрение. Она находилась ярдах в десяти от меня и, омытая лунным светом, смотрелась упоительно. Хм, интересно... Я встряхнул головой. Должен же быть на ней хоть какой-то купальник. Не может же она быть в чем мама родила. Да нет же! Я прищурился еще сильнее...
Она забралась на трамплин, сделала шаг, подпрыгнула и сделала превосходную ласточку. Я сунул руки под себя, чуть сдвинулся в сторону и нащупал что-то на сиденье. Я поднял руку: белая блузка. Я ощупал сиденье дальше и нашел юбку, нейлоновые чулки, туфли, комбинацию... У меня пересохло в горле.
Я посмотрел на бассейн, чувствуя, что неплохо было бы окатиться холодной водой. В этот момент в шести футах от меня у кромки воды появилась голова Лилит.
— Привет! — воскликнула она. — А вы скрытный. Тихий как мышка, но я вас видела. — Она рассмеялась. — Ласточка предназначалась для вас. Понравилась она вам?