Прест Томас. Варни-вампир

   – Вы правы. Продолжайте.
   – Уважаемый сэр, по моему скромному суждению и с разумной точки зрения на этот вопрос, я могу сказать, что вашему племяннику не следовало бы брать в жены девушку, которая подверглась нападению вампира.
   – Да, это неприятно.
   – Тем более, что юная леди будет впоследствии иметь детей – заметил Джек.
   – Разговорчики!
   – Есть, сэр!
   – А ведь после смерти она может стать вампиршей, – продолжал адвокат. – Что если она начнет пить кровь своих детей?
   – Может стать вампиршей? С чего бы это ей превращаться в такую тварь?
   – Уважаемый сэр, неужели вы не знаете эту отличительную черту вампиров? Каждая укушенная жертва после смерти также становится вампиром.
   – О, черт!
   – Это проверенный факт!
   – Так-так! – присвистнув, воскликнул Джек. – Значит, если она покусает и нас, то мы станем командой вампфигеров!
   – Это плохая новость, – сказал адмирал и, поднявшись с кресла, зашагал по комнате. – Да, плохая, висеть мне на рее!
   – А кто сказал, что это правда? – заметил Джек.
   – Тебя никто не спрашивает!
   – Сэр, я сообщил вам обо всем, что знал, – произнес адвокат. – Могу лишь повторить, что остаюсь вашим покорным слугой и буду счастлив помочь вам в любое время.
   – Спасибо, мистер…
   – Кринклс.
   – Да, Кринклс. Вы еще обо мне услышите. Раз уж я сюда приехал, то разгребу это дело до самого дна, каким бы глубоким оно ни оказалось. Чарльз Голланд – сын моей бедной сестры. Он единственный родственник, который остался у меня на белом свете, и его счастье дороже мне собственного сердца.
   Крепкое вино сделало Кринклса чувствительным к душевным словам, и маленький адвокат, отвернувшись, заморгал глазами.
   – Сэр, благослови вас Бог, за вашу щедрую натуру, – ответил он. – Желаю вам удачи.
   – И вам всего хорошего, дружище.
   – До свидания, мистер адвокат, – добавил Джек. – Держитесь тем же курсом. Вы приличный человек и, сдается мне, сможете дыхнуть на дьявола без всякого зловония, чтобы затем пройти в небесные проливы на полных парусах. Так что не превращайтесь к концу плавания в паршивого ублюдка.
   Старый адмирал со вздохом опустился в кресло.
   – Джек! – позвал он компаньона.
   – На вахте, сэр.
   – Что будем делать?
   Открыв окно, Джек выплюнул слюну, скопившуюся во рту от табака, который он жевал все время, пока адвокат рассказывал о вампире. Обернувшись к адмиралу, он простодушно сказал:
   – Ну что мы можем сделать? Раз уж приехали сюда, давайте найдем нашего Чарльза, расспросим его обо всем, посмотрим на юную леди, а затем разберемся с вампфингером. Короче, перекинем это дело с кормы на нос, свяжем все концы и поразмыслим, чем заняться дальше.
   – Ты прав, Джек. За работу!…
   – Да это ясно, что я прав. А вот куда рулить, вы знаете?
   – Я никогда не плавал в этих широтах, а фарватер выглядит сложным и запутанным. Нам нужен лоцман, Джек. И если он заведет нас не туда, это будет его вина, а не наша.
   – Да! Неплохое утешение, – ответил Джек. – Тогда в поход!

Глава 16
Встреча возлюбленных в саду. – Трогательная сцена. – Внезапный испуг

   Наши читатели помнят, что Флора Баннерворт договорилась с Чарльзом Голландом о свидании в парке. К этой встрече юноша готовился со множеством противоречивых чувств, и поэтому вполне понятно, что час ожидания прошел для него в болезненных сомнениях по поводу предстоявшего разговора.
   Мысль о том, что Флора будет убеждать его разорвать помолвку, казалась самой злой – с такой искренностью и постоянством он любил свою невесту. А Чарльз не сомневался, что Флора будет настаивать на этом разрыве. Хотя для него отказ от данных клятв представлял собой наихудшую возможность.
   – Могу ли я так низко пасть в своей самооценке, – говорил он себе, – в глазах любимой женщины и в мнении уважаемых мной людей, чтобы бросить ее в час отчаяния? Посмею ли я быть таким подлым в своих деяниях и мыслях, чтобы сказать ей: «Флора, когда ваша красота была не замутнена печалью, когда все вокруг лучилось жизнью и радостью, я любил вас за то счастье, которое вы изливали на меня. Но теперь рука злой судьбы легла на ваши плечи, и вы перестали быть желанной для меня, а посему я удаляюсь». Нет, этого не будет никогда! Не будет! Никогда!
   Некоторые наши читатели с философским складом ума уже заметили, что юный Голланд больше полагался на интуицию, чем на размышления. Однако частые ошибки в аргументации Чарльза не мешали близким людям восхищаться благородством его щедрой и бескорыстной души.
   Что же касается Флоры, то только небеса имели понятие о том, каким образом ее интеллект оценивал цепь происшедших событий. Кроме понятного ошеломления, ее умом владели два первостепенных чувства: страх перед новыми визитами вампира и страстное желание освободить Чарльза Голланда от данной им клятвы верности. Но сердце девушки восставало против. Великодушие и любовь молодого человека покорили Флору Баннерворт, сделав Чарльза участником ее судьбы. И в то же время, чем больше он говорил ей о чувстве искренней привязанности, тем сильнее и крепче становилось ее убеждение, что он будет горько страдать, если женится на ней.
   И она была права. Благородство, побуждавшее Чарльза вести к алтарю невесту, на шее которой виднелись следы от клыков вампира, гарантировало и глубину его будущих мучений, потому что тогда бы он взял на себя все последствия их брачных уз.
   Полукруглый участок земли, который в семействе Баннервортов по привычке называли парком, был искусно обсажен деревьями и украшен цветочными клумбами. На парк выходило только несколько окон дома, и его центральная часть оставалась скрытой от посторонних взоров. Именно там находилась беседка, увитая в теплое время года прекрасными декоративными растениями, источавшими восхитительный аромат. Вокруг беседки пламенели соцветия дивных цветов в узорах, которые могла составить лишь рука художника.
   Увы, но в последнее время среди благородных растений появилось немало сорняков, что было еще одним свидетельством плохого благосостояния семейства. Баннерворты больше не держали у себя садовников для ухода за парком и цветниками, которые были некогда гордостью поместья.
   Вот в этом месте красоты и уединения молодая девушка назначила Чарльзу свидание. Как и можно было предполагать, он пришел в беседку задолго до указанного срока и с беспокойством начал ждать свою возлюбленную. Его не прельщали цветы, которые росли здесь в таком изобилии и небрежном благолепии. Увы, бутон, который для него был краше всех, теперь печально увядал, и на щеках его невесты вместо сияющих роз румянца появились белые лилии.
   – О, моя милая Флора! – прошептал молодой человек. – Мне действительно нужно забрать тебя отсюда, ибо это место всегда будет вызывать в твоем уме болезненные воспоминания. Я не считаю мистера Маршдела своим другом, но теперь, когда мой рассудок избавился от оцепенения, совет покинуть дом кажется мне вполне уместным. Впрочем, он мог бы выразить его получше, а не такими фразами, которые вонзились в мое сердце острыми кинжалами. Хотя я готов признать, что по сути дела он оказался прав.
   До него донесся тихий звук шагов на аллее между клумб с цветами. Он повернулся и увидел объект своих размышлений. К нему приближалась Флора.
   Да, это была она, но какая бледная, какая поникшая – апатичная и уставшая от душевных страданий. Куда девалась ее упругая походка? Куда исчез блеск радости, сиявший в ее глазах? Увы, все изменилось. Прелестная форма осталась той же, но свет счастья, наполнявший чарами ее небесной чистоты лицо, угас от дуновения злого рока.
   Чарльз шагнул к ней навстречу. Флора положила ладонь на его плечо, а рука юноши нежно обвила ее талию.
   – Моя любовь, вам лучше? – спросил он девушку. – Скажите, этот сладкий воздух приободрил вас немного?
   Какое-то время Флора не могла говорить. Ее сердце было наполнено скорбью.
   – Моя прекрасная фея, – добавил Чарльз тем тоном, который исходил прямо из души и отличался от притворной нежности. – Поговорите со мной, милая Флора. Скажите мне хотя бы слово.
   – Чарльз! – только и смогла она произнести, а затем, разразившись потоком слез, прильнула к его плечу, как к надежной опоре.
   Этот жест доверия обрадовал и в то же время огорчил молодого Голланда. Он понимал, что его невеста скоро успокоится, но ее печаль была глубока, словно пропасть. Чарльз замолчал, но затем, почувствовав, что этот внезапный всплеск эмоций начинает убывать вместе с рыданиями, он тихой и нежной речью попытался утешить ее измученную и напуганную душу.
   – Моя милая Флора, не забывайте, что рядом с вами есть пылкое сердце, которое любит вас. Ни обстоятельства, ни время не в силах изменить мою привязанность к вам. И никакое зло на белом свете не сможет победить эту любовь, ибо она с высоты своих благородных чувств смеется над любыми бедами.
   – Ах, Чарльз, не говорите так.
   – По какой причине вы хотите заглушить голос искренней нежности? Я люблю вас, как могут любить лишь немногие. Почему же вы запрещаете мне говорить о чувствах, которые переполняют мое сердце?
   – Нет, нет, молчите.
   – Моя мечта, зачем вы говорите «нет»?
   – О, Чарльз, ни слова о любви. Ваши признания терзают мою душу.
   – Но я действительно люблю вас, Флора! И если мой язык, с его жалкой скудностью красноречия произносит какую-то фразу, то глаза расскажут вам целую историю, и любой мой поступок покажет миру, как сильно я вас люблю.
   – Я не должна это слышать. О Боже, дай мне силы исполнить то, что я хотела сделать.
   – О чем вы так пылко молитесь, Флора? И что вы хотели сделать? Но говорю вам сразу, если ваш план идет вразрез величию любви, то лучше забудьте о нем. Любовь – это дар небес. Это самый восхитительный подарок, который был дан земным существам. И небеса не помогут вам в отречении от того, что является важнейшей чертой человечества, спасающей нас от мира зла и порока.
   Флора в отчаянии заломила руки.
   – Чарльз, я знаю, что вас не переубедить. Я не оратор и не обладаю такой способностью выражать свои мысли, чтобы равняться с вами в споре.
   – Но разве я спорю?
   – Вы говорите о любви.
   – Я не могу обуздать свои чувства.
   – Да, да, вы уже упоминали об этом раньше.
   – И повторяю вновь. Ведь прежде вам нравились такие разговоры. Не убеждайте меня в том, что вы настолько изменились.
   – Я изменилась, Чарльз. Ужасно изменилась. Проклятье Бога пало на меня – не знаю, почему. Мне непонятно, какими словами или мыслями я навлекла на себя гнев небес, и все же… вампир…
   – Не позволяйте страху довлеть над вами.
   – Довлеть?! Он меня убивает!
   – Флора, вы боитесь фантома, который, я надеюсь, получит позже свое логичское объяснение.
   – Ну как же мне вас убедить? Я не могу и не смею быть более вашей невестой, пока такой ужасный рок висит надо мной. Если у этого события действительно есть какое-то логическое объяснение, которое было неправильно понято и извращено моей фантазией, то прошу вас, найдите его и спасите меня от отчаяния и сумасшествия.
   К тому времени они вошли в беседку. Флора опустилась на скамью, закрыла лицо ладонями и горько зарыдала.
   – Все ясно, – печально промолвил Чарльз. – Я понял, что вы хотели сказать.
   – Тогда выслушайте и остальное.
   – Я буду терпелив, хотя и чувствую, что ваши слова будут рвать струны моей души.
   – Я должна это сказать, – произнесла она дрожащим голосом. – Все то, что мы считаем добродетелью – религиозность, сострадание, справедливость – взывает ко мне и требует, чтобы я освободила вас от клятв, которые вы дали при совершенно других обстоятельствах.
   – Продолжайте, Флора.
   – Я заклинаю вас, Чарльз, или помогите мне найти себя, или оставьте меня на волю рока, уготовленного небесами. И прошу вас, забудьте несчастную Флору.
   – Говорите, говорите.
   – Мне хочется верить, что вы будете любить меня по-прежнему, даже если мы больше не увидимся. Но лучше не вспоминайте обо мне и найдите себе другую девушку…
   – Флора, вы не можете нарисовать себе такую картину. Эти слова идут не от сердца.
   – Да.
   – Вы же любите меня.
   – Чарльз, не добавляете новые муки к тем, которые уже обосновались в моей душе.
   – Ах, Флора, я бы вырвал из груди свое сердце, если бы добавил вам новую боль. Мне понятно, что девичья скромность опечатала ваши уста, запретив признаваться в любви. И я не надеюсь услышать от вас подобные слова. Но преданный вам человек доволен и тем, что видит истинную страсть в ваших удивительных и прекрасных глазах. Он может чувствовать ее в мелочах, которые для постороннего взора не имеют особого значения. Однако когда вы предложили мне найти другую невесту, в моем трепещущем сердце возник вопрос: «А вы когда-нибудь любили меня, Флора?»
   Эти слова пробудили вулкан эмоций. Какое же колдовство сокрыто в языке любви! И даже прежний румянец вернулся к щекам застенчивой девы. Она смотрела на него с такой любовью, что объяснения были не нужны. Их взоры сплетали кокон счастья.
   Голос юноши затих, будто мелодия на самом изысканном пассаже. Флора сжала его ладонь в своих руках и с мольбой посмотрела в глаза молодого человека. По ее щекам покатились слезы.
   – Чарльз! Мой милый Чарльз! – прошептала она. – Я люблю вас. Люблю.
   – Тогда пусть печаль и злая судьба напрасно развевают немытые локоны, – вскричал юный Голланд. – Сердце к сердцу, рука об руку, мы бросаем им вызов!
   С этими словам он воздел руки к небу, и в тот же миг раздался такой оглушительный гром, что даже земля, казалось, дрогнула на своей оси. Крик ужаса сорвался с уст Флоры, и она испуганно спросила:
   – Что это было?
   – Гром, – ответил Чарльз.
   – Какой ужасный грохот!
   – Но вполне естественный.
   – И как раз в то мгновение, когда вы бросили вызов судьбе! О, Чарльз! Разве это не зловещий знак?
   – Моя дорогая Флора, почему вы поддаетесь таким нелепым фантазиям?
   – И солнце померкло.
   – После этого временного затемнения оно засияет еще ярче. Гроза очистит воздух от вредных испарений, а зигзаги молнии испепелят силы зла. Вот, слышите? Снова!
   Еще один громовой раскат, почти равный по интенсивности первому, потряс окружающий мир. Флора задрожала от страха.
   – Чарльз! – воскликнула она. – Это голос небес. Мы должны расстаться – расстаться навсегда. Я не могу быть вашей невестой.
   – Флора, это безумие! Подумайте только, милая! Временные неудачи сменяются лучшими периодами жизни. Беды, подобно облакам, закрывают порою солнце, но когда проходит гроза, от них не остается и следа. Тепло и свет радости снова будут с нами.
   Внезапно в грозовых облаках образовался небольшой просвет, и оттуда, будто из окна, на землю устремился яркий луч – такой ослепительный и прекрасный, что походил на чудо. Он осветил лицо Флоры, согрел щеки девушки и зажег надежду в ее заплаканных глазах. Беседка озарилась светом, словно рака святого.
   – Взгляните! – воскликнул Чарльз. – Разве это не знак?
   – О, небеса! – вскричала Флора и распростерла руки.
   – Облака, омрачившие вашу душу, уйдут, – сказал молодой человек. – Примите этот солнечный луч, как Божье обещание.
   – Я бы с радостью! Пусть все так и будет.
   – А так оно и будет.
   Облака закрыли небольшую брешь, и вокруг стало еще темнее, чем прежде.
   – Флора, вы разрешите мне остаться с вами? – спросил юный Голланд.
   Девушка позволила ему прижать себя к груди. Она услышала, как бьется его сердце. И оно билось только для нее.
   – Флора, вы позволите мне любить вас, как раньше?
   Она ответила ему, и ее голос походил на чудесную мелодию, какую только может уловить душа:
   – Чарльз, мы будем любить друг друга, пока живы, и умрем в один и тот же день.
   На несколько минут в беседке воцарилась тишина – блаженство радости и счастья. Они не говорили, но Флора с чарующей улыбкой раз за разом дарила Чарльзу нежные взгляды, и его ликование было готово излиться вместе со слезами благодарности.
   Внезапно с уст Флоры сорвался испуганный крик, который перешел в пронзительный визг, наполнивший эхом весь парк. Чарльз изумленно отступил на шаг, а затем в нечленораздельном шепоте девушке с трудом разобрал слова:
   – Вампир! Вампир!

Глава 17
Объяснение. – Визит Варны в особняк. – Сцена смущения и ее последствия

   Такой испуганный и неожиданный крик, да еще во время задушевной беседы, мог бы потрясти любого человека. Немудрено, что Чарльз оцепенел на несколько мгновений. Он механически повернулся ко входу беседки и увидел высокого худощавого мужчину, который был удивительным образом похож на портрет в его спальной. Несмотря на элегантную одежду, вид незнакомца был властным и страшным.
   Мужчина стоял на пороге беседки. По всей вероятности он не хотел вторгаться в убежище влюбленных, но считал неправильным уйти в такой момент. Прежде чем Чарльзу удалось собраться с мыслями и освободиться от рук Флоры, которая пыталась спрятаться за ним, незнакомец сделал вежливый поклон и произнес с едва заметным акцентом:
   – Боюсь, что я вам помешал. Примите мои глубочайшие извинения. Поверьте, сэр, и вы, мадам, что я не ожидал найти кого-нибудь в беседке. Минуту назад хлынул ливень, и я поспешил сюда, надеясь укрыться от небесного потока.
   Эти слова преподносились в такой правдоподобной и вежливой манере, что могли бы быть приняты в любом джентльменском клубе королевства. Однако Флора, не спускавшая глаз с пришельца, конвульсивно сжала руку Чарльза и вновь зашептала:
   – Вампир! Вампир!
   – Мне кажется, мое появление вызвало тревогу у юной леди, – вкрадчивым голосом добавил незнакомец.
   – Успокойтесь, дорогая Флора, – произнес юный Голланд. – Отпустите мою руку, и я с ним разберусь.
   – Нет, не покидайте меня. И не подходите к нему. Это вампир! Ужасный вампир.
   – Но, Флора…
   – Тише. Он хочет что-то сказать.
   – Вы, наверное, удивлены моему появлению в парке, – произнес высокий мужчина. – Фактически, я хотел нанести визит…
   Флора задрожала как лист на ветру.
   – …мистеру Генри Баннерворту, – продолжал незнакомец. – Парковые ворота оказались открытыми. Я вошел в них, но не встретил слуг, о чем теперь глубоко сожалею, так как чем-то напугал и расстроил леди. Мадам, примите мои извинения.
   – Ради Бога, скажите, кто вы такой? – спросил его Чарльз.
   – Моя фамилия Варни.
   – Ах, вот как! Вы сэр Френсис Варни – ближайший сосед, который так похож…
   – Прошу вас, продолжайте. Я весь во внимании.
   – На портрет в одной из комнат особняка.
   – Странно! Хотя я вспоминаю, что мистер Генри Баннерворт упоминал об этом. Какое удивительное совпадение.
   Поблизости раздался звук шагов, и через несколько секунд перед беседкой появились Генри, Джордж и мистер Маршдел. Их вид говорил о чрезвычайной спешке. Генри тут же спросил:
   – Нам показалось, или мы действительно слышали крик о помощи?
   – Вы его слышали, – ответил Чарльз. – Вам знаком этот джентльмен?
   – Сэр Френсис Варни?!
   – Собственной персоной, – с улыбкой отозвался гость.
   Он степенно поклонился вошедшим в беседку мужчинам. Его спокойствие заметно отличалось от поведения собравшихся здесь людей. Даже Чарльз не посмел сказать такому джентльмену: «Сэр, нам кажется, что вы вампир!» Благородство гостя делало эти слова неуместными.
   «Я не могу произнести их вслух, – подумал Голланд. – Но не спущу с него глаз».
   – Уведите меня отсюда, – прошептала Флора. – Я хочу домой. Прошу вас, Чарльз.
   – Успокойтесь, Флора. Это какая-то ошибка. Вас ввело в заблуждение случайное сходство. Давайте не будем вести себя грубо по отношению к этому джентльмену.
   – Он вампир! Вампир!
   – Вы в этом уверены?
   – Разве я путаю вас с другими людьми или со своими братьями? Почему вы мне не верите? Я не могу ошибаться. Уведите меня отсюда. Пожалуйста, Чарльз.
   – Боюсь, что юной леди нездоровится, – с заботой в голосе заметил сэр Френсис. – Если вы обопретесь на мою руку, я сочту это за великую честь.
   – О Боже! Нет! – вскричала Флора.
   – Мадам, я же не настаиваю.
   Варни сделал учтивый поклон, и Чарльз торопливо вывел невесту из беседки.
   – Флора, я не знаю, что думать, – признался он. – Этот мужчина определенно появился на свет после того, как был нарисован портрет в вашей прежней комнате. Неужели вы думаете, что картину рисовали с него?
   – Это он напал на меня! – ответила Флора. – Сэр Френсис Варни – вампир!
   – Великий Боже! Что же нам делать?
   – Не знаю. Я схожу с ума.
   – Успокойтесь, моя любовь. Если он действительно вампир, то мы теперь знаем, откуда исходит зло.
   Все скоро встанет на свои места. Нам надо лишь вести за ним наблюдение.
   – Как я испугалась, увидев его здесь.
   – Похоже, он хочет завладеть вашим домом. У – Ему прямо не терпится.
   – Всё выглядит очень странно. Но ничего не бойтесь. Вы теперь в полной безопасности.
   – Чарльз, вы считаете, что я могу быть уверена в своей защищенности?
   – Конечно, – ответил юный Голланд, помогая девушке подняться на крыльцо. – Ступайте к вашей матушке. Мы на время расстанемся. Я должен вернуться в беседку и присмотреться к этому мужчине.
   – Только будьте благоразумны.
   – Я обещаю.
   – И не позволяйте ему входить в наш дом.
   – Ни за что!
   – Как мог Всевышний разрешить таким существам бродить по земле?
   – Не говорите так, Флора! У нас нет права судить о деяниях Господа.
   – Но зачем Ему понадобилось отдавать невинную девушку в лапы вампира? Разве это справедливо? Чарльз кивнул в печальном согласии.
   – А теперь сэр Варни открыто и нагло явился сюда.
   – Дорогая Флора, успокойтесь. Не забывайте, что единственной уликой против этого мужчины является его сходство с портретом, которое может оказаться случайным. Оставьте это дело мне и будьте уверены, что я теперь имею кое-какие зацепки и постараюсь не терять из виду вампира или, вернее, сэра Френсиса Варни.
   Оставив девушку под опекой ее матери, Чарльз торопливо зашагал к беседке. По пути он увидел компанию мужчин, идущих к особняку. Усилившийся ливень заставил их искать более надежную защиту.
   – Мы решили перейти в дом, – с улыбкой сказал Чарльзу сэр Варни.
   – Мистер Голланд, – произнес Генри Баннерворт, – позвольте мне познакомить вас с нашим соседом, сэром Френсисом Варни.
   Чарльзу пришлось проявить учтивость, хотя он был настроен против этого мужчины. Явная грубость и бестактность не соответствовали его характеру, и потому он решил вести себя с той же изысканной вежливостью, какую демонстрировал предполагаемый вампир.
   «Я буду следить за ним, – подумал Чарльз. – Пока я могу только наблюдать».
   Сэр Френсис Варни оказался начитанным и умным собеседником. Он легко и весело говорил на любые темы, намеренно не касаясь главного вопроса, который занимал сейчас умы собравшихся людей. А ведь он должен был слышать слова, произнесенные Флорой. Это замалчивание вызывало новые подозрения. Чарльз едва сдерживал свою неприязнь к незваному гостю и с дрожью думал о том, что обвинения его невесты могли оказаться правдой.
   «Неужели он вампир, – спрашивал себя Голланд. – Неужели такой вежливый и образованный джентльмен может быть убийцей-кровососом? Какое ужасное предположение!»
   – У вас здесь просто очаровательно, – заметил Варни, любуясь видом, который открывался с крыльца.
   – Наши владения всегда ценились за красоту своих, пейзажей, – ответил Генри.
   – И тому есть причина. Мистер Голланд, я надеюсь, юной леди стало лучше?
   – Да, сэр, – отозвался Чарльз.
   – Жаль, что я не был ей представлен.
   – Это моя вина, – сказал Генри, обращаясь к гостю с оттенком вынужденного радушия. – Но моей сестре не терпелось уйти.
   – Так это ваша сестра?
   – Она самая, сэр.
   – Мне говорили, что она прекрасна. И это правда, хотя должен заметить, что ее бледность встревожила меня. Ей нездоровится?
   – Нет, она в полном здравии.
   – Прекрасно. А тот неприятный случай, который дал повод для стольких сплетен по соседству, не повлиял на ее душевное состояние?
   – Конечно, повлиял.
   – Вы имеете в виду визит вампира? – спросил Чарльз, посмотрев в лицо сэра Френсиса.
   – Да, я говорю о возможном появлении так называемого вампира, – ответил Варни и вернул Голланду взгляд, наполненный такой непоколебимой силой, что молодой человек был вынужден отвести глаза.
   «А он не из трусливых, – подумал Чарльз. – Наверное, уже привык к таким перекрестным вопросам».
   Внезапно Генри вспомнил, что, будучи в доме Варни, он запретил ему приходить в свой особняк. По этой причине юноша едко заметил:
   – Должен признаться, сэр Френсис, что мы не ожидали увидеть вас здесь.
   – Мой дорогой сосед, я это знаю, но вы пробудили во мне любопытство. Вы упомянули о портрете, который якобы поразительно похож на меня.
   – Разве я вам о нем говорил?
   – Да, конечно. Иначе как бы я узнал о нем? Мне хочется взглянуть, насколько это сходство идеально.
   – А вы слышали, сэр, какой вывод сделала моя сестра в связи с подобным сходством? – спросил его Генри.
   – Да, я понял это из ее слов.
   – Тогда прошу вас войти в дом. Мы должны обсудить эту тему.
   – С великим удовольствием Тот, кто ведет монотонную жизнь в захолустье, всегда рад провести какое-то время в обществе. А меня давно уже никто не приглашал. Поскольку мы близкие соседи, я не вижу причин, почему бы нам не стать хорошими друзьями и не обмениваться частыми визитами. Такие любезности особенно ценны в провинции, потому что они раскрашивают наше существование и делают его приятным.