Страница:
Кендл. Грррррр… (Или какой-нибудь другой звук, по усмотрению актера)
Бар внизу теперь открыт. Бистон и Томми обслуживают репортеров, среди которых трое уже известны нам. Все они разговаривают и смеются. В конце коридора разговаривает по телефону разбитная девица – Пенелопа Бейн.
Пенелопа. Дайте мне редакцию… Алло, коммутатор, не прерывайте меня, я разговариваю с Лондоном. «Дейли уайер». Редакция?… Позовите Сэма Филипса… Сэм? Это Пенелопа… Да, я говорю из гостиницы в Скрупе… Конечно, это богом забытая дыра. Ты зачем подстроил мне такую поездку, чудовище?… Пока еще ничего, но сегодня к вечеру ожидают все семейство. Им оставили комнаты – все, какие здесь есть. И сэр Джеффри Брок уже в пути, так что бедному старику скоро достанется… О, сегодня я для тебя вытяну нужные сведения у кого угодно, но не держи меня здесь долго, нужно же иметь сердце!… Национальная галерея и все такое? Да, может получиться грандиозно… О'кей, я жду тебя. Отвезешь меня ночью на машине в Берпул, а утром – обратно… Вот еще! Чтоб я ночью ездила с мальчиками в такси?… И я тебя, Сэмми.
Комната наверху. Сумерки. Идет дождь. Унылая атмосфера. Кендл спит, но очень тревожно. Сиделка Петтон смотрит на него, потом, скучая, выглядывает в окно.
Действие второе
Бар внизу теперь открыт. Бистон и Томми обслуживают репортеров, среди которых трое уже известны нам. Все они разговаривают и смеются. В конце коридора разговаривает по телефону разбитная девица – Пенелопа Бейн.
Пенелопа. Дайте мне редакцию… Алло, коммутатор, не прерывайте меня, я разговариваю с Лондоном. «Дейли уайер». Редакция?… Позовите Сэма Филипса… Сэм? Это Пенелопа… Да, я говорю из гостиницы в Скрупе… Конечно, это богом забытая дыра. Ты зачем подстроил мне такую поездку, чудовище?… Пока еще ничего, но сегодня к вечеру ожидают все семейство. Им оставили комнаты – все, какие здесь есть. И сэр Джеффри Брок уже в пути, так что бедному старику скоро достанется… О, сегодня я для тебя вытяну нужные сведения у кого угодно, но не держи меня здесь долго, нужно же иметь сердце!… Национальная галерея и все такое? Да, может получиться грандиозно… О'кей, я жду тебя. Отвезешь меня ночью на машине в Берпул, а утром – обратно… Вот еще! Чтоб я ночью ездила с мальчиками в такси?… И я тебя, Сэмми.
Комната наверху. Сумерки. Идет дождь. Унылая атмосфера. Кендл спит, но очень тревожно. Сиделка Петтон смотрит на него, потом, скучая, выглядывает в окно.
Действие второе
Ранний вечер. Бар снова открыт. Виден коридор и бар, где шумят посетители. Приехали родные Кендла: сэр Эдмунд со своей дочерью Фелисити, Гермиона (миссис Бикли) с сыном Кеннетом. Сэру Эдмунду лет пятьдесят пять. Это видный чиновник, самодовольный, никогда не улыбающийся человек, ничем не похожий на своего отца. Фелисити – хорошенькая двадцатичетырехлетняя девушка. Она не замужем. Вид у нее очень грустный. Гермионе Бикли – лет под пятьдесят; это добрая, но истеричная и неуравновешенная женщина, много пьет. Кеннет – двадцати двух лет; он очень неряшлив, сентиментален и невоспитан, неплохой, но испорченный и совершенно безвольный юноша. Первым входит сэр Эдмунд, за ним остальные родственники Кендла. Его встречает миссис Бистон.
Сэр Эдмунд. Добрый вечер! Я сэр Эдмунд Кендл. Для нас заказаны комнаты.
Миссис Бистон (виновато). Только две. Вам придется расположиться всем вместе.
Гермиона (вужасе). Всем вместе?! Да вы с ума сошли!
Миссис Бистон. В каждой комнате – по две кровати.
Сэр Эдмунд. В таком случае, Гермиона, ты с Фелисити займешь одну комнату, а мы с Кеннетом – другую. А есть ли у вас какая-нибудь гостиная, которой мы могли бы воспользоваться?
Миссис Бистон. Только небольшая комнатка, мы называем ее приемной. Я покажу ее вам, как только вы осмотрите свои комнаты. Сюда, пожалуйста. (Выходит первая.)
Гермиона отходит в сторону, чтобы пропустить вперед Фели-сити и Кеннета.
Гермиона. Моя сумка у тебя, Кеннет? Фелиси-ти, милая, я догоню вас через минуту. Не закрывайте двери.
Все, кроме Гермионы, выходят. Она подходит к стойке и подзывает Томми.
Томми. Слушаю, мэм.
Гермиона. У вас водка есть?
Томми. Нет, ни капли.
Гермиона. Тогда двойную порцию джина.
Томми. Чем разбавить?
Гермиона. Ничем. Просто джин. Как мой отец?
Появляется молодой репортер из «Берпул пост» с кружкой пива в руке.
Молодой репортер. Я из «Берпул пост». Вы – миссис… э-э…
Гермиона. Бикли…
Молодой репортер. И вы только что прибыли из Лондона, да? Томми, запиши это за мной.
Гермиона (берет джин). Благодарю. Это как раз то, что мне нужно. (Пьет джин)
С другой стороны подходит Пенелопа.
Пенелопа (поспешно). Миссис Бикли, вряд ли вы меня помните, но мы с вами встречались – Пенелопа Бейн из «Дейли уайер». Скажите, за вами посылали или вы сами приехали?
Гермиона. Последнее время мы очень беспокоились за отца. А вчера он исчез, бедняжка… (Допивает джин.)
Пенелопа (быстро). Повторить, Томми. (Гермионе.) Просто взял и скрылся, да?
Комната Кендла. Сэр Эдмунд уже снял пальто и подошел к постели. На нем строгий черный пиджак и полосатые брюки. Кендл проснулся. В глубине комнаты – сиделка Петтон.
Сэр Эдмунд (с упреком). Мы просто терялись в догадках, отец. У меня полдня ушло на розыски. Кстати, министр просил тебе передать наилучшие пожелания. Он сказал, что в случае необходимости он или даже премьер-министр сделают все…
Кендл (язвительно). Э, мой мальчик, единственное, что может сделать для меня правительство, – это оставить меня в покое и не просить у меня больше денег.
Сэр Эдмунд. С нами в поезде ехал сэр Джеффри Брок. Он скоро придет к тебе. Он отправился за здешним врачом – как его зовут?… – за Эджем. В руках Брока ты в безопасности. Очень разумный и положительный человек.
Кендл. Не люблю я очень разумных и положительных людей.
Сэр Эдмунд. Чепуха, отец. Без них государство не могло бы существовать.
Кендл. А вышло бы неплохо, черт побери, если бы мы попробовали существовать без них, прежде чем они окончательно погубят страну или замучают нас до смерти. (Злорадно) У тебя хорошая комната,
Эдмунд?
Сэр Эдмунд. Хуже этой, и я должен жить там вместе с Кеннетом, который вблизи оказался еще более мерзким, чем я предполагал.
Кендл хмыкает и начинает кашлять.
Сиделка Петтон (встает и подходит к Кендлу; обычным для нее тоном). Теперь вам ясно, что вы наделали? (Сэру Эдмунду.) Я думаю, вам лучше уйти, сэр. Вы его волнуете.
Кендл (снова хмыкает, дышит со свистом). Держу пари, тебе никто никогда не говорил ничего подобного, Эдмунд. А теперь больше не волнуй меня.
Стук. Сиделка Петтон открывает дверь. В дверях – миссис Бистон.
Миссис Бистон (спокойно). Сестра, вас просит к телефону доктор.
Сиделка Петтон выходит.
Сэр Эдмунд (подходит ближе к Кендлу; настойчиво, но спокойно). Отец, я должен сказать тебе что-то очень важное. Нам известно, что вчера ты увез с собой два больших ящика с рисунками и картинами. Они в надежном месте? И где они?
Кендл. Не знаю, Эдмунд. Я не могу вспомнить, что случилось вчера в поезде. Я знаю только, что здесь их нет.
Сэр Эдмунд (изумленный). Но это ужасно!
Кендл (весело). Досадно, не правда ли?
Сэр Эдмунд (еще более изумленный). Досадно?
Кендл. Только не вздумай снова волновать меня.
Осторожный стук, затем дверь немного приоткрывается.
Фелисити (за дверью, настойчиво, но мягко). Папа, на минуточку.
Кендл (зовет, в то время как сэр Эдмунд выходит). Это ты, Фелисити?
Фелисити. Да, дед, я сейчас… (Сэру Эдмунду, который уже за дверью) Там внизу, в баре, тетя Гермиона напилась, ее окружили репортеры, бог знает что она им там говорит…
Сэр Эдмунд (пораженный, с ужасом). Это нужно немедленно прекратить… (Поспешно уходит.)
Фелисити (входит в комнату и присаживается на кровать деда, чтобы поговорить с ним). Родной мой, скажи мне правду – как ты себя чувствуешь?
Кендл. Не знаю. Я слишком стар.
Фелисити. Ты просто успокаиваешь меня.
Кендл. Нет, родная, в твои годы человек или вполне здоров, или болен. А в моем возрасте не поймешь, что за чертовщина с тобой происходит и как ты себя на самом деле чувствуешь. А теперь ты мне скажи: как у тебя дела с тем безмозглым парнем? Все еще влюблена в него?
Фелисити. Это ты об Энтони? Нет. Все кончено.
Кендл. Правильно! Не вводи к нам в семью безмозглого мужчину…
Фелисити. Хорошо, обещаю тебе, милый. Но у нас уже есть уроды. Первый – кузен Кеннет. Между прочим, он здесь, если ты захочешь взглянуть на него. Затем – тетя Гермиона, она уже напилась и буйствует там, внизу. Я послала отца, чтобы он спас ее от репортеров.
Кендл. Ага, они уже здесь?
Фелисити. Их там столько набилось, что шагу негде ступить. Должна тебе сказать, дед, милый, ты выбрал не особенно удачное место, а?
Кендл. Я ничего не выбирал, моя родная. Мне сказали, что я, вероятно по ошибке, сел не в тот поезд…
Фелисити. В поезд, который идет до этой станции, можно сесть только по ошибке. Но куда ты ехал? Ты действительно потерял память?
Кендл (уклончиво). Да, иногда случается…
Фелисити (с упреком смотрит на него, чуть не плачет). Дед, по-моему, это предательство…
Кендл. Предательство? Почему?
Фелисити. Ты прекрасно знаешь – если только все решительно не забыл, – мы всегда были друзьями. Мы всегда друг другу все рассказывали. А теперь ты так себя ведешь, будто мы не друзья, будто я заодно с отцом и всей его компанией, будто я не целиком на твоей стороне…
Кендл. Нет-нет, Фелисити. Это просто… (Умолкает.)
Фелисити. Просто – что?
Кендл. Да ничего. Ты вот что мне скажи: как ты думаешь, могла бы ты чем-нибудь помочь молодому человеку по имени Стэн?
Фелисити. Чем-нибудь – да. Только без панибратства. Что до меня, то ни о каких Стэнах не может быть и речи. Это «неприкасаемые».
Кендл (печально). Должно быть, он чувствует то же самое. Поэтому-то вы и погубите Англию…
Фелисити (с полушутливым-полусерьезным отчаянием). О ты, старое чудовище, я знаю, нельзя поднимать шум из-за пустяков, но что ты такое говоришь? Как мы можем погубить Англию? И кто этот Стэн? И почему я должна ему помогать?
Торопливо входит сиделка Петтон.
Сиделка Петтон (сурово). Мне все равно, о чем вы тут говорите, но я не могу разрешить вам оставаться здесь, мисс. Через несколько минут придут врачи, мы не можем допустить, чтобы больной был так взволнован. Я должна еще прибрать здесь…
Фелисити (вскакивая). Хорошо, я ухожу… (Поспешно прикасается губами ко лбу Кендла. Нежно) Спокойной ночи, родной. Я здесь, когда бы ты меня ни позвал.
Кендл (устало). Спокойной ночи, милая.
Фелисити уходит чуть не плача. Сиделка Петтон начинает оправлять постель.
Маленькая комната с надписью на двери «Приемная», о которой говорила миссис Бистон. Кеннет разговаривает с Пенелопой, у обоих в руках рюмки.
Пенелопа. Писатель, да? Что же вы пишете?
Кеннет (очень торжественно, почти мрачно). О, ничего серьезного, эпического. Легкая, остроумная вещица…
Пенелопа. Ну! А что вы уже сделали?
Кеннет. Я закончил первую половину балета об эскимосах, который называется «Жизнь в иглу». А также часть ревю, еще не завершенного, под названием «А нам наплевать».
Пенелопа. Рискованное заглавие.
Кеннет (многозначительно). Написано очень остро, прямо-таки беспощадно. О, хэлло, Фелисити!
Входит Фелисити.
Знакомьтесь: Пенелопа Бейн из «Дейли уайер» – моя кузина Фелисити Кендл.
Пенелопа. Вам удалось повидаться с дедушкой?
Фелисити. Да, но я ничего не узнала. Правда, врачи только что приехали. Так что вам придется подождать. Простите. (Кеннету) Где же наша комната?
Кеннет. Да я как раз туда шел. (Пенелопе.) Извините.
Уходят в гостиную.
Гостиная – маленькая, мрачная, запущенная комната. Сэр Эдмунд сидит за столом, перед ним – какие-то бумаги и большой чиновничий портфель. Он пытается работать, но Гермиона все время с ним заговаривает. Она полупьяна, вид у нее несчастный и жалкий.
Гермиона. Может быть, я ему и не нужна – это я и сама понимаю, – но у меня столько же прав на свидание с отцом, сколько и у тебя. На самом деле – даже больше. Он по-своему любит меня, а тебя терпеть не может, тебя вообще никто терпеть не может – я имею в виду разумных людей, а не политиков, чиновников и джентльменов из «Атенэума». (Замечает Фелисити и Кеннета.) Хэлло, и вы здесь. Вы когда-нибудь видели комнату хуже этой? Ну как, ты была у него, Фелисити?
Фелисити. Только одну минутку. Потом какая-то кошмарная сиделка вышвырнула меня оттуда.
Сэр Эдмунд (задумчиво смотрит на нее). Что он тебе сказал?
Фелисити. Он сказал, что не знает, как он себя чувствует.
Сэр Эдмунд. И это все?
Фелисити (явно не хочет рассказывать). Когда я у него спросила, что все это значит, он начал что-то сбивчиво рассказывать, но тут в комнату ворвалась сиделка.
Сэр Эдмунд (угрюмо). Я полагаю, мы будем вынуждены признать, что рассудок его не совсем в порядке…
Гермиона. Ты считаешь, что только твой рассудок в порядке…
Сэр Эдмунд (раздраженно). Ах, не говори глупостей, Гермиона!
Кеннет (который пытается что-то написать на конверте). Она не глупее тебя. С чем бы срифмовать «аборт»?
Гермиона (быстро). Может быть, «порт»? А это не глупо? Как ты думаешь, Эдмунд? Но, Кеннет, милый, не пиши здесь свои непристойные песенки. (Фелисити.) Он и все его друзья теперь только и делают, что сочиняют непристойные песенки. А потом распевают их до двух часов ночи…
Фелисити. Я проголодалась. Где и когда мы будем есть?
Сэр Эдмунд (торжественно). Я договорился, чтобы нам принесли что-нибудь сюда попозже, после того как мы услышим мнение врачей и поговорим с репортерами. И послушайте, Фелисити, Кеннет, я настаиваю, чтобы ими никто, кроме меня, не занимался. Я знаю, как себя вести с этой публикой, а вы – нет. Запомни это, Гермиона. (Пытается работать.)
Гермиона. Отец никогда не был напыщенным. Мать – тоже. В кого ты такой, Эдмунд? У тебя это еще в школе было.
Сэр Эдмунд (не отрываясь от бумаг). Вздор.
Фелисити. Кеннет, ты знаешь кого-нибудь по имени Стэн?
Кеннет. Знаю. Тенора-саксофона из джаза Джамбо Джексона.
Фелисити. Да нет, идиот! Какого-нибудь Стэна здесь.
Кухня выглядит более или менее так же, как в первой части. Миссис Бистон, разгоряченная и взволнованная, разговаривает со своим сыном Стэн о м. Стэн Бистон – молодой человек лет под тридцать, решительный, хорошего сложения, типичный выпускник технического колледжа; в его речи немного меньше, чем у его родителей, чувствуется местный выговор.
Миссис Бистон. Не беспокойся, Стэн. Сегодня нам нечего бояться. Отец сюда не зайдет до самого закрытия – они там все с ног сбились с этой толпой. А если хочешь мне помочь, сынок, нарежь холодного мяса – я обещала дать им на ужин. Ты знаешь, Стэн, здесь какой-то сумасшедший дом, с тех пор как сюда привезли этого бедного старого джентльмена…
Стэн. Ведь это великий человек, мама. По-настоящему великий человек, а не какой-нибудь подражатель. (Оглядывается и замечает входящего Томми.) Привет, Томми!
Миссис Бистон (довольно резко). Послушай, Томми, мы заняты, да и у тебя много работы. Не болтайся без дела. (Поспешно уходит.)
Томми (в высшей степени доверительным тоном). Стэн, этот мистер Кендл, там, наверху, по-моему, хочет, чтобы ему помогли… без шума. Я ему сказал, что ты – самый подходящий человек. Денег у него уйма, и он не скупится…
Стэн. Мне нет дела до его денег. Он так и сказал, что я могу ему помочь? А его родные тогда были уже здесь?
Томми. Нет, их еще не было. Но, если хочешь знать, это не имеет значения. Держу пари, он ни с кем из них не считается, кроме внучки. Она молодец.
Стэн. Давай-ка, Томми, объясни мне все пояснее. Выкладывай, что он сказал, и поскорее, а то…
Томми. Я ему и говорю: «Если у вас дело серьезное, то у меня смекалки не хватит. Стэн – вот кто вам нужен». А он и говорит: «В этом я не сомневаюсь».
Комната Кендла. Сэр Джеффри Брок, упитанный и видный мужчина, из числа врачей, которые ценят каждое свое слово, только что закончил осмотр Кендла. Доктор Эдж и сиделка Петтон – в глубине комнаты.
Сэр Джеффри. Я старался как можно быстрее закончить осмотр, мистер Кендл. Надеюсь, он вам не показался слишком утомительным. Ваш сын, сэр Эдмунд, насколько мне известно, находится здесь. Вы, вероятно, захотите, чтобы я с ним поговорил?
Кендл (с издевательской усмешкой). Да, сэр Джеффри, захочу…
Сэр Джеффри. По-моему, это очень разумно с вашей стороны.
Кендл. Не знаю, но я думаю, вы оба получите огромное удовольствие от этого совещания.
Сэр Джеффри (не отвечая на его замечание). Утром я снова зайду. Мы сделаем все возможное, чтобы вы хорошо спали ночью. Как обстоит дело с ночной сиделкой, доктор Эдж?
Доктор Эдж. Сиделка есть. Она уже здесь – скоро заменит дневную.
Сэр Джеффри. Отлично! Мы вас покидаем. Спокойной ночи, мистер Кендл. Сестра!
Для сиделки это приказание последовать за ним, что она и исполняет. Они выходят.
Кендл (шепчет). Их хлебом не корми – только дай позаседать! Тра-та-та, сэр Эдмунд, тра-та-та, сэр Джеффри… О боже, о боже, о боже…
Слышно, как отворяется дверь. Кендл поднимает голову. На пороге – две сиделки: Петтон и Сомерсет.
Сиделка Петтон. Мистер Кендл, это сиделка Сомерсет, она меня сменяет. Спокойной ночи. Я приду утром.
Кендл. Спокойной ночи.
В комнату проходит сиделка Сомерсет. Ей около сорока лет, у нее довольно красивое, выразительное лицо, она задумчива и грустна.
Сиделка Сомерсет (подходит к кровати, очень спокойным голосом). Может быть, мне не следует этого говорить, мистер Кендл…
Кендл (которому очень нравится ее внешность). Значит, обязательно скажите.
Сиделка Сомерсет. Я считаю, что это большая честь для меня. Я полюбила ваши картины, когда была еще совсем ребенком.
Кендл. Спасибо, милая. Я верю вам.
Сиделка Сомерсет. К сожалению, я еще не очень опытная сиделка. Хотя, конечно, когда-то я закончила курс обучения.
Кендл. Как вас зовут, когда вы не на работе?
Сиделка Сомерсет. Миссис Сомерсет. Или просто Джудит.
Кендл (очень мягко). Вы должны извинить меня, Джудит. Но я старик, жизнь моя прошла… Расскажите мне о том, что с вами было, что оставило следы на вашем лице, – и мы узнаем друг друга…
Джудит (очень медленно и спокойно, без выражения). Мой муж был врачом в Гонконге. Двое наших детей жили с нами. Потом мужу дали шестимесячный отпуск. Я вылетела раньше, чтобы снять дом. Дом я сняла. Но их самолет разбился при вылете из Карачи. Вот почему я снова стала сиделкой. Может быть, вам дать что-нибудь, мистер Кендл?
Кендл. Нет, Джудит. Мне нужно только новое небо и новая земля.
Джудит. Может быть, вам лучше не разговаривать.
Кендл. Может быть, мне лучше не дышать. Это не слишком легко… (Делает беспокойное движение)
Джудит. Повернитесь на другой бок. Дайте я вам помогу. Для чего же я здесь… (Помогает ему повернуться на другой бок.)
Кендл. Спасибо, милая. Но вы здесь не для этого. Вы будете меня слушать до тех пор, пока не скажете, что с вас довольно. Три часа ночи, когда я не могу заснуть, а вы стараетесь не спать, – это самое подходящее время начать откровенный разговор…
В гостиной сэр Эдмунд, Гермиона, Фелисити и Кеннет, а также сэр Джеффри и доктор Эдж. Сэр Джеффри, по-видимому, председательствовал на этом «совещании» и только что закончил свой доклад. Гермиона тихо плачет, Фелисити подавлена.
Сэр Джеффри. Имеется, конечно, целый ряд… э-э… крайних мер… и… э-э… доктор Эдж сделал необходимые приготовления на случай, если они… э-э… понадобятся. Но усталое сердце может остановиться в любую минуту… часто это случается во время сна. Утром я, конечно, снова его осмотрю…
Сэр Эдмунд. Вы здесь не останетесь?
Сэр Джеффри. Нет, я буду у моего старинного Друга лорда Делби – неподалеку отсюда, в нескольких милях от Берпула. Он прислал за мной машину, и так как она уже довольно долго ждет…
Сэр Эдмунд (настойчиво). В таком случае только два небольших вопроса, сэр Джеффри. Во-первых, этот дом совершенно не подходит. Нельзя ли увезти отсюда отца?
Сэр Джеффри. Уверяю вас, сэр Эдмунд, сейчас об этом не может быть и речи. Надеюсь, вы того же мнения, доктор Эдж?
Доктор Эдж. Я бы не взял на себя такой ответственности.
Сэр Эдмунд. В таком случае придется постараться устроить его здесь получше. Гермиона, я прошу тебя! Второй вопрос – вы понимаете, что это чрезвычайно важно со всех точек зрения: можем ли мы констатировать, что мой отец не в состоянии более вести свои дела?
Сэр Джеффри (с некоторым колебанием). В целом… основываясь на его бессвязных ответах и некоторых признаках амнезии, я полагаю, вы можете считать себя вправе постараться… э-э… освободить его от какой бы то ни было ответственности в ведении своих дел. Полагаю, вы согласитесь со мной, доктор Эдж?
Доктор Эдж. Нет, не совсем. Память у него все еще плохая и может остаться в таком состоянии. Но он гораздо более в своем уме, чем многие мои пациенты.
Сэр Эдмунд (игнорируя замечания доктора Эджа). Сэр Джеффри, надо бы дать репортерам какое-нибудь сообщение…
Сэр Джеффри. Конечно…
Они уходят, не обращая внимания на доктора Эджа.
Доктор Эдж (стоит в дверях; обращаясь то ли к самому себе, то ли к оставшимся в гостиной, с иронией). Не обращайте на меня внимания. Я всего лишь местный врач.
Фелисити (настойчиво). Доктор Эдж, пойдите послушайте, что они говорят, и опровергните их, если они не правы. Прошу вас! Ради моего дедушки.
Он испытующе смотрит на нее, кивает в знак согласия и уходит, закрывая за собой дверь.
Кеннет (хмуро). Завтра приедет еще несколько бонз…
Фелисити. Кто?
Кеннет (неопределенно). О, бонзы из государственных картинных галерей, бонзы-адвокаты, бонзы-комиссионеры по продаже картин. Уже получены и отправлены десятки телеграмм.
Гермиона. Я чувствую себя отвратительно. Через минуту закажу немного бренди. Фелисити, милая, почему ты говорила с доктором Эджем так, будто ты подозреваешь что-то неладное?
Фелисити. Потому что я действительно кое-что подозреваю.
Кеннет. Правильно, черт побери, не спускай глаз с этих бонз.
Входит Томми, в руках у него очень большой поднос с холодным мясом, салатом, картофелем, вилками, ножами и тарелками.
Томми (ставит поднос на стол). Вы тут сами разберетесь, у меня совсем нет времени.
Гермиона. Хорошо. Но вы принесете мне большой стакан бренди, а?
Томми. Конечно. (Делает знак Фелисити, которая поднимается, чтобы расставить тарелки.) Послушайте, мисс!
Она подходит поближе.
(Тихо, но многозначительно) Вас вызывает Стэн.
Фелисити. Ах вот как! Меня вызывает Стэн? Ну так Стэну придется прийти сюда самому.
Томми (таинственно). Это невозможно, мисс. Здесь дело сложное. Он в кухне, возле кладовой. И лучше поторопитесь. Стэн долго ждать не будет. (Поспешно выходит.)
Фелисити (недоуменно смотрит ему вслед). Какая наглость, черт возьми!
Гермиона. Что все это значит, дорогая?
Фелисити (не поворачивая головы). Это известно одному только Богу – или Стэну. (Выходит)
Гермиона (кричит ей вслед). Принеси мне бренди, милая! (Кеннету.) На нее, правда, мало надежды.
Кеннет. Да, она сейчас пойдет командовать. И еще как! Давай-ка ужинать.
Ярко освещенная кладовая с широкими полками для хранения продуктов. Дверь распахнута. Стэн ест большой бутерброд и запивает пивом. На тарелке лежат еще два бутерброда. Стремительно входит Фелисити, видно, что она очень раздражена.
Фелисити (резко). Я Фелисити Кендл. Это вы дали такое нелепое поручение?
Стэн. Нелепых поручений я не давал. Я Стэн Бистон.
Фелисити. И вы всегда передаете: «Вас вызывает Стэн»?
Стэн. Да, занимаюсь этим каждый день на заводе.
Фелисити. Но здесь не завод, и я даже не знакома с вами.
Стэн. Но теперь мы познакомились, не правда ли?
Фелисити. Я пришла только для того, чтобы сказать, какое впечатление произвела на меня ваша наглость.
Стэн. Вы пришли, все остальное не важно. (Очень серьезен.) А теперь послушайте меня, мисс Кендл. Если я могу чем-то помочь вашему дедушке – насколько я понимаю, дело обстоит именно так, – то я буду счастлив и горд сделать все, что в моих силах…
Фелисити (холодно). Но почему? Вы только что прочли о нем в газете?
Стэн (смотрит на нее с презрением). Нет, и не потому, что я очарован милой, вежливой внучкой… (Медленно, бесстрастно.) По профессии я инженер. Но последние два года я по вечерам занимаюсь в художественной студии. Я люблю живопись. А Саймон Кендл – великий, изумительный художник. Я ему многим обязан. И мне бы хотелось что-нибудь для него сделать. Но я вижу, без вашей помощи я сделаю это лучше. Извините за беспокойство! Спокойной ночи…
Фелисити (порывисто). Прошу вас, не обижайтесь! Я вела себя глупо, очень об этом сожалею. Ведь мой дедушка просил меня помочь вам. И ради бога, дайте мне бутерброд. Я просто умираю от голода. (Берет бутерброд.) Что вы хотели мне сказать?
Стэн. Только одно. Я могу взять отпуск на два-три дня: в моем цехе меняют оборудование. У меня есть мотоцикл, и я готов поехать куда угодно. Правда, я не могу прийти сюда днем, когда мой отец здесь, но в доме, где я живу, есть телефон. Вот здесь записан адрес и номер телефона… (Подает ей листок бумаги.) Так что, как только вы узнаете, в чем дело, звоните…
Фелисити (ест). Но, может быть, я сама сумею лучше выполнить это поручение, чем вы…
Стэн. Очень хорошо, мы не будем соперничать, но, если я могу что-нибудь сделать, я охотно это сделаю. Вы не знаете, в чем дело?
Фелисити (медленно, задумчиво). Наверное, речь идет о двух больших ящиках с рисунками и картинами. По-видимому, никто не знает, где они. И мне известно, что это очень беспокоит моего отца. Он считает, что дедушка должен был предоставить ему ведение всех своих дел, потому что последнее время дедушка стал забывчив – он ведь так стар…
Стэн (это скорее утверждение, чем вопрос). Вы его любите.
Фелисити. Больше всех на свете – и всегда любила. Не потому, что он так знаменит, – мне все равно, пусть бы никто и не знал о нем. По правде говоря, я ненавидела его славу. Я люблю его потому, что он такой хороший, удивительный, замечательный человек… (Пристально смотрит на Стэна, будто только сейчас понимает весь ужас происходящего.) А этот кабачок переполнен людьми, которых интересует только одно: когда же он умрет… Сам он их не интересует… Проклятье! Я сейчас заплачу. Ну же, скажите опять какую-нибудь грубость…
Сэр Эдмунд. Добрый вечер! Я сэр Эдмунд Кендл. Для нас заказаны комнаты.
Миссис Бистон (виновато). Только две. Вам придется расположиться всем вместе.
Гермиона (вужасе). Всем вместе?! Да вы с ума сошли!
Миссис Бистон. В каждой комнате – по две кровати.
Сэр Эдмунд. В таком случае, Гермиона, ты с Фелисити займешь одну комнату, а мы с Кеннетом – другую. А есть ли у вас какая-нибудь гостиная, которой мы могли бы воспользоваться?
Миссис Бистон. Только небольшая комнатка, мы называем ее приемной. Я покажу ее вам, как только вы осмотрите свои комнаты. Сюда, пожалуйста. (Выходит первая.)
Гермиона отходит в сторону, чтобы пропустить вперед Фели-сити и Кеннета.
Гермиона. Моя сумка у тебя, Кеннет? Фелиси-ти, милая, я догоню вас через минуту. Не закрывайте двери.
Все, кроме Гермионы, выходят. Она подходит к стойке и подзывает Томми.
Томми. Слушаю, мэм.
Гермиона. У вас водка есть?
Томми. Нет, ни капли.
Гермиона. Тогда двойную порцию джина.
Томми. Чем разбавить?
Гермиона. Ничем. Просто джин. Как мой отец?
Появляется молодой репортер из «Берпул пост» с кружкой пива в руке.
Молодой репортер. Я из «Берпул пост». Вы – миссис… э-э…
Гермиона. Бикли…
Молодой репортер. И вы только что прибыли из Лондона, да? Томми, запиши это за мной.
Гермиона (берет джин). Благодарю. Это как раз то, что мне нужно. (Пьет джин)
С другой стороны подходит Пенелопа.
Пенелопа (поспешно). Миссис Бикли, вряд ли вы меня помните, но мы с вами встречались – Пенелопа Бейн из «Дейли уайер». Скажите, за вами посылали или вы сами приехали?
Гермиона. Последнее время мы очень беспокоились за отца. А вчера он исчез, бедняжка… (Допивает джин.)
Пенелопа (быстро). Повторить, Томми. (Гермионе.) Просто взял и скрылся, да?
Комната Кендла. Сэр Эдмунд уже снял пальто и подошел к постели. На нем строгий черный пиджак и полосатые брюки. Кендл проснулся. В глубине комнаты – сиделка Петтон.
Сэр Эдмунд (с упреком). Мы просто терялись в догадках, отец. У меня полдня ушло на розыски. Кстати, министр просил тебе передать наилучшие пожелания. Он сказал, что в случае необходимости он или даже премьер-министр сделают все…
Кендл (язвительно). Э, мой мальчик, единственное, что может сделать для меня правительство, – это оставить меня в покое и не просить у меня больше денег.
Сэр Эдмунд. С нами в поезде ехал сэр Джеффри Брок. Он скоро придет к тебе. Он отправился за здешним врачом – как его зовут?… – за Эджем. В руках Брока ты в безопасности. Очень разумный и положительный человек.
Кендл. Не люблю я очень разумных и положительных людей.
Сэр Эдмунд. Чепуха, отец. Без них государство не могло бы существовать.
Кендл. А вышло бы неплохо, черт побери, если бы мы попробовали существовать без них, прежде чем они окончательно погубят страну или замучают нас до смерти. (Злорадно) У тебя хорошая комната,
Эдмунд?
Сэр Эдмунд. Хуже этой, и я должен жить там вместе с Кеннетом, который вблизи оказался еще более мерзким, чем я предполагал.
Кендл хмыкает и начинает кашлять.
Сиделка Петтон (встает и подходит к Кендлу; обычным для нее тоном). Теперь вам ясно, что вы наделали? (Сэру Эдмунду.) Я думаю, вам лучше уйти, сэр. Вы его волнуете.
Кендл (снова хмыкает, дышит со свистом). Держу пари, тебе никто никогда не говорил ничего подобного, Эдмунд. А теперь больше не волнуй меня.
Стук. Сиделка Петтон открывает дверь. В дверях – миссис Бистон.
Миссис Бистон (спокойно). Сестра, вас просит к телефону доктор.
Сиделка Петтон выходит.
Сэр Эдмунд (подходит ближе к Кендлу; настойчиво, но спокойно). Отец, я должен сказать тебе что-то очень важное. Нам известно, что вчера ты увез с собой два больших ящика с рисунками и картинами. Они в надежном месте? И где они?
Кендл. Не знаю, Эдмунд. Я не могу вспомнить, что случилось вчера в поезде. Я знаю только, что здесь их нет.
Сэр Эдмунд (изумленный). Но это ужасно!
Кендл (весело). Досадно, не правда ли?
Сэр Эдмунд (еще более изумленный). Досадно?
Кендл. Только не вздумай снова волновать меня.
Осторожный стук, затем дверь немного приоткрывается.
Фелисити (за дверью, настойчиво, но мягко). Папа, на минуточку.
Кендл (зовет, в то время как сэр Эдмунд выходит). Это ты, Фелисити?
Фелисити. Да, дед, я сейчас… (Сэру Эдмунду, который уже за дверью) Там внизу, в баре, тетя Гермиона напилась, ее окружили репортеры, бог знает что она им там говорит…
Сэр Эдмунд (пораженный, с ужасом). Это нужно немедленно прекратить… (Поспешно уходит.)
Фелисити (входит в комнату и присаживается на кровать деда, чтобы поговорить с ним). Родной мой, скажи мне правду – как ты себя чувствуешь?
Кендл. Не знаю. Я слишком стар.
Фелисити. Ты просто успокаиваешь меня.
Кендл. Нет, родная, в твои годы человек или вполне здоров, или болен. А в моем возрасте не поймешь, что за чертовщина с тобой происходит и как ты себя на самом деле чувствуешь. А теперь ты мне скажи: как у тебя дела с тем безмозглым парнем? Все еще влюблена в него?
Фелисити. Это ты об Энтони? Нет. Все кончено.
Кендл. Правильно! Не вводи к нам в семью безмозглого мужчину…
Фелисити. Хорошо, обещаю тебе, милый. Но у нас уже есть уроды. Первый – кузен Кеннет. Между прочим, он здесь, если ты захочешь взглянуть на него. Затем – тетя Гермиона, она уже напилась и буйствует там, внизу. Я послала отца, чтобы он спас ее от репортеров.
Кендл. Ага, они уже здесь?
Фелисити. Их там столько набилось, что шагу негде ступить. Должна тебе сказать, дед, милый, ты выбрал не особенно удачное место, а?
Кендл. Я ничего не выбирал, моя родная. Мне сказали, что я, вероятно по ошибке, сел не в тот поезд…
Фелисити. В поезд, который идет до этой станции, можно сесть только по ошибке. Но куда ты ехал? Ты действительно потерял память?
Кендл (уклончиво). Да, иногда случается…
Фелисити (с упреком смотрит на него, чуть не плачет). Дед, по-моему, это предательство…
Кендл. Предательство? Почему?
Фелисити. Ты прекрасно знаешь – если только все решительно не забыл, – мы всегда были друзьями. Мы всегда друг другу все рассказывали. А теперь ты так себя ведешь, будто мы не друзья, будто я заодно с отцом и всей его компанией, будто я не целиком на твоей стороне…
Кендл. Нет-нет, Фелисити. Это просто… (Умолкает.)
Фелисити. Просто – что?
Кендл. Да ничего. Ты вот что мне скажи: как ты думаешь, могла бы ты чем-нибудь помочь молодому человеку по имени Стэн?
Фелисити. Чем-нибудь – да. Только без панибратства. Что до меня, то ни о каких Стэнах не может быть и речи. Это «неприкасаемые».
Кендл (печально). Должно быть, он чувствует то же самое. Поэтому-то вы и погубите Англию…
Фелисити (с полушутливым-полусерьезным отчаянием). О ты, старое чудовище, я знаю, нельзя поднимать шум из-за пустяков, но что ты такое говоришь? Как мы можем погубить Англию? И кто этот Стэн? И почему я должна ему помогать?
Торопливо входит сиделка Петтон.
Сиделка Петтон (сурово). Мне все равно, о чем вы тут говорите, но я не могу разрешить вам оставаться здесь, мисс. Через несколько минут придут врачи, мы не можем допустить, чтобы больной был так взволнован. Я должна еще прибрать здесь…
Фелисити (вскакивая). Хорошо, я ухожу… (Поспешно прикасается губами ко лбу Кендла. Нежно) Спокойной ночи, родной. Я здесь, когда бы ты меня ни позвал.
Кендл (устало). Спокойной ночи, милая.
Фелисити уходит чуть не плача. Сиделка Петтон начинает оправлять постель.
Маленькая комната с надписью на двери «Приемная», о которой говорила миссис Бистон. Кеннет разговаривает с Пенелопой, у обоих в руках рюмки.
Пенелопа. Писатель, да? Что же вы пишете?
Кеннет (очень торжественно, почти мрачно). О, ничего серьезного, эпического. Легкая, остроумная вещица…
Пенелопа. Ну! А что вы уже сделали?
Кеннет. Я закончил первую половину балета об эскимосах, который называется «Жизнь в иглу». А также часть ревю, еще не завершенного, под названием «А нам наплевать».
Пенелопа. Рискованное заглавие.
Кеннет (многозначительно). Написано очень остро, прямо-таки беспощадно. О, хэлло, Фелисити!
Входит Фелисити.
Знакомьтесь: Пенелопа Бейн из «Дейли уайер» – моя кузина Фелисити Кендл.
Пенелопа. Вам удалось повидаться с дедушкой?
Фелисити. Да, но я ничего не узнала. Правда, врачи только что приехали. Так что вам придется подождать. Простите. (Кеннету) Где же наша комната?
Кеннет. Да я как раз туда шел. (Пенелопе.) Извините.
Уходят в гостиную.
Гостиная – маленькая, мрачная, запущенная комната. Сэр Эдмунд сидит за столом, перед ним – какие-то бумаги и большой чиновничий портфель. Он пытается работать, но Гермиона все время с ним заговаривает. Она полупьяна, вид у нее несчастный и жалкий.
Гермиона. Может быть, я ему и не нужна – это я и сама понимаю, – но у меня столько же прав на свидание с отцом, сколько и у тебя. На самом деле – даже больше. Он по-своему любит меня, а тебя терпеть не может, тебя вообще никто терпеть не может – я имею в виду разумных людей, а не политиков, чиновников и джентльменов из «Атенэума». (Замечает Фелисити и Кеннета.) Хэлло, и вы здесь. Вы когда-нибудь видели комнату хуже этой? Ну как, ты была у него, Фелисити?
Фелисити. Только одну минутку. Потом какая-то кошмарная сиделка вышвырнула меня оттуда.
Сэр Эдмунд (задумчиво смотрит на нее). Что он тебе сказал?
Фелисити. Он сказал, что не знает, как он себя чувствует.
Сэр Эдмунд. И это все?
Фелисити (явно не хочет рассказывать). Когда я у него спросила, что все это значит, он начал что-то сбивчиво рассказывать, но тут в комнату ворвалась сиделка.
Сэр Эдмунд (угрюмо). Я полагаю, мы будем вынуждены признать, что рассудок его не совсем в порядке…
Гермиона. Ты считаешь, что только твой рассудок в порядке…
Сэр Эдмунд (раздраженно). Ах, не говори глупостей, Гермиона!
Кеннет (который пытается что-то написать на конверте). Она не глупее тебя. С чем бы срифмовать «аборт»?
Гермиона (быстро). Может быть, «порт»? А это не глупо? Как ты думаешь, Эдмунд? Но, Кеннет, милый, не пиши здесь свои непристойные песенки. (Фелисити.) Он и все его друзья теперь только и делают, что сочиняют непристойные песенки. А потом распевают их до двух часов ночи…
Фелисити. Я проголодалась. Где и когда мы будем есть?
Сэр Эдмунд (торжественно). Я договорился, чтобы нам принесли что-нибудь сюда попозже, после того как мы услышим мнение врачей и поговорим с репортерами. И послушайте, Фелисити, Кеннет, я настаиваю, чтобы ими никто, кроме меня, не занимался. Я знаю, как себя вести с этой публикой, а вы – нет. Запомни это, Гермиона. (Пытается работать.)
Гермиона. Отец никогда не был напыщенным. Мать – тоже. В кого ты такой, Эдмунд? У тебя это еще в школе было.
Сэр Эдмунд (не отрываясь от бумаг). Вздор.
Фелисити. Кеннет, ты знаешь кого-нибудь по имени Стэн?
Кеннет. Знаю. Тенора-саксофона из джаза Джамбо Джексона.
Фелисити. Да нет, идиот! Какого-нибудь Стэна здесь.
Кухня выглядит более или менее так же, как в первой части. Миссис Бистон, разгоряченная и взволнованная, разговаривает со своим сыном Стэн о м. Стэн Бистон – молодой человек лет под тридцать, решительный, хорошего сложения, типичный выпускник технического колледжа; в его речи немного меньше, чем у его родителей, чувствуется местный выговор.
Миссис Бистон. Не беспокойся, Стэн. Сегодня нам нечего бояться. Отец сюда не зайдет до самого закрытия – они там все с ног сбились с этой толпой. А если хочешь мне помочь, сынок, нарежь холодного мяса – я обещала дать им на ужин. Ты знаешь, Стэн, здесь какой-то сумасшедший дом, с тех пор как сюда привезли этого бедного старого джентльмена…
Стэн. Ведь это великий человек, мама. По-настоящему великий человек, а не какой-нибудь подражатель. (Оглядывается и замечает входящего Томми.) Привет, Томми!
Миссис Бистон (довольно резко). Послушай, Томми, мы заняты, да и у тебя много работы. Не болтайся без дела. (Поспешно уходит.)
Томми (в высшей степени доверительным тоном). Стэн, этот мистер Кендл, там, наверху, по-моему, хочет, чтобы ему помогли… без шума. Я ему сказал, что ты – самый подходящий человек. Денег у него уйма, и он не скупится…
Стэн. Мне нет дела до его денег. Он так и сказал, что я могу ему помочь? А его родные тогда были уже здесь?
Томми. Нет, их еще не было. Но, если хочешь знать, это не имеет значения. Держу пари, он ни с кем из них не считается, кроме внучки. Она молодец.
Стэн. Давай-ка, Томми, объясни мне все пояснее. Выкладывай, что он сказал, и поскорее, а то…
Томми. Я ему и говорю: «Если у вас дело серьезное, то у меня смекалки не хватит. Стэн – вот кто вам нужен». А он и говорит: «В этом я не сомневаюсь».
Комната Кендла. Сэр Джеффри Брок, упитанный и видный мужчина, из числа врачей, которые ценят каждое свое слово, только что закончил осмотр Кендла. Доктор Эдж и сиделка Петтон – в глубине комнаты.
Сэр Джеффри. Я старался как можно быстрее закончить осмотр, мистер Кендл. Надеюсь, он вам не показался слишком утомительным. Ваш сын, сэр Эдмунд, насколько мне известно, находится здесь. Вы, вероятно, захотите, чтобы я с ним поговорил?
Кендл (с издевательской усмешкой). Да, сэр Джеффри, захочу…
Сэр Джеффри. По-моему, это очень разумно с вашей стороны.
Кендл. Не знаю, но я думаю, вы оба получите огромное удовольствие от этого совещания.
Сэр Джеффри (не отвечая на его замечание). Утром я снова зайду. Мы сделаем все возможное, чтобы вы хорошо спали ночью. Как обстоит дело с ночной сиделкой, доктор Эдж?
Доктор Эдж. Сиделка есть. Она уже здесь – скоро заменит дневную.
Сэр Джеффри. Отлично! Мы вас покидаем. Спокойной ночи, мистер Кендл. Сестра!
Для сиделки это приказание последовать за ним, что она и исполняет. Они выходят.
Кендл (шепчет). Их хлебом не корми – только дай позаседать! Тра-та-та, сэр Эдмунд, тра-та-та, сэр Джеффри… О боже, о боже, о боже…
Слышно, как отворяется дверь. Кендл поднимает голову. На пороге – две сиделки: Петтон и Сомерсет.
Сиделка Петтон. Мистер Кендл, это сиделка Сомерсет, она меня сменяет. Спокойной ночи. Я приду утром.
Кендл. Спокойной ночи.
В комнату проходит сиделка Сомерсет. Ей около сорока лет, у нее довольно красивое, выразительное лицо, она задумчива и грустна.
Сиделка Сомерсет (подходит к кровати, очень спокойным голосом). Может быть, мне не следует этого говорить, мистер Кендл…
Кендл (которому очень нравится ее внешность). Значит, обязательно скажите.
Сиделка Сомерсет. Я считаю, что это большая честь для меня. Я полюбила ваши картины, когда была еще совсем ребенком.
Кендл. Спасибо, милая. Я верю вам.
Сиделка Сомерсет. К сожалению, я еще не очень опытная сиделка. Хотя, конечно, когда-то я закончила курс обучения.
Кендл. Как вас зовут, когда вы не на работе?
Сиделка Сомерсет. Миссис Сомерсет. Или просто Джудит.
Кендл (очень мягко). Вы должны извинить меня, Джудит. Но я старик, жизнь моя прошла… Расскажите мне о том, что с вами было, что оставило следы на вашем лице, – и мы узнаем друг друга…
Джудит (очень медленно и спокойно, без выражения). Мой муж был врачом в Гонконге. Двое наших детей жили с нами. Потом мужу дали шестимесячный отпуск. Я вылетела раньше, чтобы снять дом. Дом я сняла. Но их самолет разбился при вылете из Карачи. Вот почему я снова стала сиделкой. Может быть, вам дать что-нибудь, мистер Кендл?
Кендл. Нет, Джудит. Мне нужно только новое небо и новая земля.
Джудит. Может быть, вам лучше не разговаривать.
Кендл. Может быть, мне лучше не дышать. Это не слишком легко… (Делает беспокойное движение)
Джудит. Повернитесь на другой бок. Дайте я вам помогу. Для чего же я здесь… (Помогает ему повернуться на другой бок.)
Кендл. Спасибо, милая. Но вы здесь не для этого. Вы будете меня слушать до тех пор, пока не скажете, что с вас довольно. Три часа ночи, когда я не могу заснуть, а вы стараетесь не спать, – это самое подходящее время начать откровенный разговор…
В гостиной сэр Эдмунд, Гермиона, Фелисити и Кеннет, а также сэр Джеффри и доктор Эдж. Сэр Джеффри, по-видимому, председательствовал на этом «совещании» и только что закончил свой доклад. Гермиона тихо плачет, Фелисити подавлена.
Сэр Джеффри. Имеется, конечно, целый ряд… э-э… крайних мер… и… э-э… доктор Эдж сделал необходимые приготовления на случай, если они… э-э… понадобятся. Но усталое сердце может остановиться в любую минуту… часто это случается во время сна. Утром я, конечно, снова его осмотрю…
Сэр Эдмунд. Вы здесь не останетесь?
Сэр Джеффри. Нет, я буду у моего старинного Друга лорда Делби – неподалеку отсюда, в нескольких милях от Берпула. Он прислал за мной машину, и так как она уже довольно долго ждет…
Сэр Эдмунд (настойчиво). В таком случае только два небольших вопроса, сэр Джеффри. Во-первых, этот дом совершенно не подходит. Нельзя ли увезти отсюда отца?
Сэр Джеффри. Уверяю вас, сэр Эдмунд, сейчас об этом не может быть и речи. Надеюсь, вы того же мнения, доктор Эдж?
Доктор Эдж. Я бы не взял на себя такой ответственности.
Сэр Эдмунд. В таком случае придется постараться устроить его здесь получше. Гермиона, я прошу тебя! Второй вопрос – вы понимаете, что это чрезвычайно важно со всех точек зрения: можем ли мы констатировать, что мой отец не в состоянии более вести свои дела?
Сэр Джеффри (с некоторым колебанием). В целом… основываясь на его бессвязных ответах и некоторых признаках амнезии, я полагаю, вы можете считать себя вправе постараться… э-э… освободить его от какой бы то ни было ответственности в ведении своих дел. Полагаю, вы согласитесь со мной, доктор Эдж?
Доктор Эдж. Нет, не совсем. Память у него все еще плохая и может остаться в таком состоянии. Но он гораздо более в своем уме, чем многие мои пациенты.
Сэр Эдмунд (игнорируя замечания доктора Эджа). Сэр Джеффри, надо бы дать репортерам какое-нибудь сообщение…
Сэр Джеффри. Конечно…
Они уходят, не обращая внимания на доктора Эджа.
Доктор Эдж (стоит в дверях; обращаясь то ли к самому себе, то ли к оставшимся в гостиной, с иронией). Не обращайте на меня внимания. Я всего лишь местный врач.
Фелисити (настойчиво). Доктор Эдж, пойдите послушайте, что они говорят, и опровергните их, если они не правы. Прошу вас! Ради моего дедушки.
Он испытующе смотрит на нее, кивает в знак согласия и уходит, закрывая за собой дверь.
Кеннет (хмуро). Завтра приедет еще несколько бонз…
Фелисити. Кто?
Кеннет (неопределенно). О, бонзы из государственных картинных галерей, бонзы-адвокаты, бонзы-комиссионеры по продаже картин. Уже получены и отправлены десятки телеграмм.
Гермиона. Я чувствую себя отвратительно. Через минуту закажу немного бренди. Фелисити, милая, почему ты говорила с доктором Эджем так, будто ты подозреваешь что-то неладное?
Фелисити. Потому что я действительно кое-что подозреваю.
Кеннет. Правильно, черт побери, не спускай глаз с этих бонз.
Входит Томми, в руках у него очень большой поднос с холодным мясом, салатом, картофелем, вилками, ножами и тарелками.
Томми (ставит поднос на стол). Вы тут сами разберетесь, у меня совсем нет времени.
Гермиона. Хорошо. Но вы принесете мне большой стакан бренди, а?
Томми. Конечно. (Делает знак Фелисити, которая поднимается, чтобы расставить тарелки.) Послушайте, мисс!
Она подходит поближе.
(Тихо, но многозначительно) Вас вызывает Стэн.
Фелисити. Ах вот как! Меня вызывает Стэн? Ну так Стэну придется прийти сюда самому.
Томми (таинственно). Это невозможно, мисс. Здесь дело сложное. Он в кухне, возле кладовой. И лучше поторопитесь. Стэн долго ждать не будет. (Поспешно выходит.)
Фелисити (недоуменно смотрит ему вслед). Какая наглость, черт возьми!
Гермиона. Что все это значит, дорогая?
Фелисити (не поворачивая головы). Это известно одному только Богу – или Стэну. (Выходит)
Гермиона (кричит ей вслед). Принеси мне бренди, милая! (Кеннету.) На нее, правда, мало надежды.
Кеннет. Да, она сейчас пойдет командовать. И еще как! Давай-ка ужинать.
Ярко освещенная кладовая с широкими полками для хранения продуктов. Дверь распахнута. Стэн ест большой бутерброд и запивает пивом. На тарелке лежат еще два бутерброда. Стремительно входит Фелисити, видно, что она очень раздражена.
Фелисити (резко). Я Фелисити Кендл. Это вы дали такое нелепое поручение?
Стэн. Нелепых поручений я не давал. Я Стэн Бистон.
Фелисити. И вы всегда передаете: «Вас вызывает Стэн»?
Стэн. Да, занимаюсь этим каждый день на заводе.
Фелисити. Но здесь не завод, и я даже не знакома с вами.
Стэн. Но теперь мы познакомились, не правда ли?
Фелисити. Я пришла только для того, чтобы сказать, какое впечатление произвела на меня ваша наглость.
Стэн. Вы пришли, все остальное не важно. (Очень серьезен.) А теперь послушайте меня, мисс Кендл. Если я могу чем-то помочь вашему дедушке – насколько я понимаю, дело обстоит именно так, – то я буду счастлив и горд сделать все, что в моих силах…
Фелисити (холодно). Но почему? Вы только что прочли о нем в газете?
Стэн (смотрит на нее с презрением). Нет, и не потому, что я очарован милой, вежливой внучкой… (Медленно, бесстрастно.) По профессии я инженер. Но последние два года я по вечерам занимаюсь в художественной студии. Я люблю живопись. А Саймон Кендл – великий, изумительный художник. Я ему многим обязан. И мне бы хотелось что-нибудь для него сделать. Но я вижу, без вашей помощи я сделаю это лучше. Извините за беспокойство! Спокойной ночи…
Фелисити (порывисто). Прошу вас, не обижайтесь! Я вела себя глупо, очень об этом сожалею. Ведь мой дедушка просил меня помочь вам. И ради бога, дайте мне бутерброд. Я просто умираю от голода. (Берет бутерброд.) Что вы хотели мне сказать?
Стэн. Только одно. Я могу взять отпуск на два-три дня: в моем цехе меняют оборудование. У меня есть мотоцикл, и я готов поехать куда угодно. Правда, я не могу прийти сюда днем, когда мой отец здесь, но в доме, где я живу, есть телефон. Вот здесь записан адрес и номер телефона… (Подает ей листок бумаги.) Так что, как только вы узнаете, в чем дело, звоните…
Фелисити (ест). Но, может быть, я сама сумею лучше выполнить это поручение, чем вы…
Стэн. Очень хорошо, мы не будем соперничать, но, если я могу что-нибудь сделать, я охотно это сделаю. Вы не знаете, в чем дело?
Фелисити (медленно, задумчиво). Наверное, речь идет о двух больших ящиках с рисунками и картинами. По-видимому, никто не знает, где они. И мне известно, что это очень беспокоит моего отца. Он считает, что дедушка должен был предоставить ему ведение всех своих дел, потому что последнее время дедушка стал забывчив – он ведь так стар…
Стэн (это скорее утверждение, чем вопрос). Вы его любите.
Фелисити. Больше всех на свете – и всегда любила. Не потому, что он так знаменит, – мне все равно, пусть бы никто и не знал о нем. По правде говоря, я ненавидела его славу. Я люблю его потому, что он такой хороший, удивительный, замечательный человек… (Пристально смотрит на Стэна, будто только сейчас понимает весь ужас происходящего.) А этот кабачок переполнен людьми, которых интересует только одно: когда же он умрет… Сам он их не интересует… Проклятье! Я сейчас заплачу. Ну же, скажите опять какую-нибудь грубость…