В наибольшей степени это относилось к организации системы командования вооруженными силами Франции.
В принципе общее руководство войной осуществлял Верховный совет национальной обороны под председательством президента республики, куда входил в полном составе совет министров и, кроме того, маршал Петэн, по его персональному положению, а также начальник Генерального штаба национальной обороны Гамелен. Непосредственное руководство войной было поручено военному комитету{227}.
Практически Верховный совет национальной обороны никогда не собирался; военный комитет до прихода к власти в марте 1940 г. П. Рейно также не проводил регулярной работы.
Единственным рабочим органом, который функционировал регулярно и в мирное, и в военное время, был постоянный генеральный секретариат Верховного совета национальной обороны, общий также для двух других названных выше органов, во главе с контролером генералом Жакомэ.
Генерал Гамелен, являвшийся в мирное время начальником Генерального штаба армии (с 1931 г.), заместителем председателя Верховного совета национальной обороны (с 1935 г.) и начальником генерального штаба национальной обороны (с 1938 г.), в период мобилизации стал главнокомандующим сухопутных сил, иначе говоря, главнокомандующим сухопутных сил на всех театрах военных действий{228}. Гамелен сосредоточил в своих руках все основные высшие командные должности. Во время мобилизации Гамелен поручил руководство главным - Северо-Восточным - фронтом начальнику Главного штаба генералу Жоржу со званием помощника командующего Северо-Восточным фронтом, а на пост начальника штаба пришел генерал Бино{229}.
В результате сложилась организация, при которой в Венсеннском дворце находился командный пункт генерала Гамелена, командующего сухопутными силами, с малочисленным оперативным штабом, призванным обеспечивать координацию действий сухопутных армий, морских и воздушных сил и взаимоотношения с союзниками. В Ферте-су-Жуар расположился главный штаб сухопутных сил для всех фронтов. Во дворце Бондон, неподалеку от Ла-Ферте, находился командный пункт генерала Жоржа.
В январе 1940 г. была проведена реорганизация управления. Полагая, что было бы лучше передать Северо-Восточный фронт под командование одного начальника, имеющего опыт руководства в качестве помощника командующего, Гамелен добился согласия президента Даладье на назначение генерала Жоржа главнокомандующим Северо-Восточного фронта и на то, чтобы ему, Гамелену, теперь было поручено только лишь "координировать действия разных фронтов, распределять между ними необходимые средства и обеспечивать координацию действий с союзниками"{230}. Эта реорганизация, завершенная 18 января, повлекла за собой раскол главного штаба и уход Гамелена с Северо-Восточного фронта.
Отныне генерал Гамелен командовал всеми фронтами, но на них еще не было противника, за исключением Северо-Восточного фронта, которым он больше не командовал. Позже Гамелен оправдывался там, что хотел избавиться от ответственности за этот фронт и полностью доверял его командующему - Жоржу. В действительности оказалось, что в результате реорганизации Гамелен до 19 мая 1940 г., то есть до дня его ухода с поста главнокомандующего, не интересовался ходом операций на главном направлении - на северо-востоке, переложив всю ответственность на Жоржа. Получилось, пишет Гутар, что "в критический момент, когда решалась судьба страны, крупный военачальник, в котором Франция видела преемника Жоффра и Фоша, смог удовлетвориться ролью "координатора и распределителя средств" между единственным фронтом сражений и другими фронтами, на которых не было сделано ни единого ружейного выстрела"{231}.
Раздел командования между Гамеленом и Жоржем повлек за собой необходимость разделить главный штаб. Одна его часть составила генеральный штаб северо-востока, другая - была подлинным генеральным штабом во главе с генералом Думаном. Что касается Гамелена, то он оставался в Венсенне со своим кабинетом и своим маленьким "оперативным генштабом". Такое решение вызвало протест генерала Жоржа, считавшего, что это разделение рискует "разрушить организм в период его интенсивной работы". И действительно, раскол главного штаба имел пагубные последствия. Так, например, 4-е бюро (транспорт и служба) не могло подвергнуться разделению и осталось полностью в Генеральном штабе, расположившемся в Монтрё. 3-е бюро (оперативное) относилось главным образом к Генеральному штабу северо-востока, поэтому из него в Монтрё было взято только 10 офицеров (из 40). 2-е бюро (разведка) было разделено пополам; офицеры, занимавшиеся Германией, перешли в Генеральный штаб северо-востока, остальные - в Монтрё. Наконец, 1-е бюро (личный состав и организация) также разделилось на две части. Таким образом, начальник Генерального штаба генерал Думай, который должен был заниматься всеми бюро и службами, был вынужден работать по утрам в Монтрё, по вечерам в Генеральном штабе северо-востока, в Ла-Ферте. "Была не только осложнена работа всех бюро, - оценивает создавшееся положение Гутар, - но и выросло движение из конца в конец. С тех пор возник настоящий марш по пробегу машин связи и гонка офицеров между Венсенном, Монтрё, Ла-Ферте, Бондоном и Мо!"{232}.
Сам Гамелен уединился в подвале Венсенпского дворца, куда не проникал дневной свет. Как ни удивительно, но командный пункт главнокомандующего не имел узла радиосвязи. Он не мог ни получать непосредственную информацию от передовых частей, от армий, ни общаться с ними. "В том эшелоне, где я находился, - писал позже Гамелен, - что мы могли бы делать с антенной радиотелефонной службы?.. У нас была, между прочим, связь в главном штабе в 35 километрах от Венсенна, но мы избегали ею пользоваться, чтобы не раскрыть себя"{233}.
Таким образом, главнокомандующий должен был довольствоваться короткой, изредка поступавшей информацией, передававшейся по усмотрению командующего Северо-Восточным фронтом, которая, по мере того как положение ухудшалось, становилась все более обрывочной. В своем подземном командном пункте, настоящей "подводной лодке без перископа", по выражению одного из очевидцев, он не оказывал никакого непосредственного воздействия на сражения.
Политика попустительства агрессору обусловила накануне 1939 г. военную неготовность Англии и Франции. Это было еще одним козырем в пользу оборонительной стратегии. Когда оба правительства, предвидя весной 1939 г. неизбежность конфликта с Германией, приступили к согласованию будущих военных усилий, то в определении совместной генеральной стратегической линии они исходили только из принципа обороны.
Французское верховное командование отмобилизовало к апрелю 1940 г. 113 дивизий и развернуло вооруженные силы на четырех театрах: против Германии Северо-Восточный фронт под командованием генерала Жоржа - 92 французские дивизии, кроме того, 10 английских, 1 польская; всего 103 дивизии; против Италии - Юго-Восточный фронт, возглавляемый генералом Орли, 7 дивизий; Североафриканский фронт во главе с генералом Ногесом - 8 дивизий; Ближневосточный (генерал Вейган) - 3 дивизии. Кроме того, в Норвегии под командованием генерала Одэ оставалось 3 дивизии. В соответствии с таким развертыванием сил распределялись людские ресурсы французской армии{234}.
Главным театром считался Северо-Восточный, включавший основную массу французских войск. В числе 92 французских дивизий, входивших в его состав, имелось 72 пехотные (в том числе 34 кадровые, 22 - серии "А" и 16 - серии "Б"), 3 крепостных, 8 кавалерийских, кроме того, 3 легкие механизированные, 3 моторизованные и 3 бронедивизии.
Процесс планирования военных действий на театре войны против Германии Северо-Восточном - целиком отражал все рассмотренные нами выше политические и военно-стратегические тенденции и взгляды.
Оценивая возможные действия немцев против Северо-Восточного фронта, раскинувшего свои силы от Швейцарии до границы с Бельгией, французское командование считало, что, вероятнее всего, враг нанесет удар своими главными силами, как и в 1914 г., через Бельгию и Голландию для последующего вторжения во Францию с севера. Вспомогательные удары германской армии ожидались против линии Мажино и через территорию Швейцарии. В соответствии с подобными прогнозами для парирования этих ударов войска Северо-Восточного фронта разделялись на три группы армий.
1-я группа армий (2, 9, 1, английская и 7-я армии) под командованием генерала Бийотта численностью в 41 дивизию (в том числе 10 английских и 1 польская) развертывалась от южной границы с Люксембургом до побережья Северного моря в районе Дюнкерка.
2-я группа армий (3, 4 и 5-я армии) во главе с генералом Претла, имевшая 28 дивизий, занимала фронт вдоль линии Мажино до районов южнее Страсбурга.
3-я группа армий (8-я и 6-я армии) генерала Бессона в составе 10 дивизий развертывалась также за линией Мажино и в районе швейцарской границы.
Резервы ставки главнокомандующего силой в 24 дивизии распределялись на широком фронте. Они почти равномерно нацеливались для поддержки каждой из групп армий: для 1-й группы армий - 11 дивизий, для 2-й - 9 дивизий (так называемые "центральные резервы"), для 3-й - 4 дивизии.
Фактически резервы, которые ориентировались на 1-ю и 3-ю группы армий, включались в состав этих групп. Поэтому главное командование реально могло располагать лишь очень слабым резервом в 9 дивизий.
Поскольку главный удар немцев ожидался через Голландию и Центральную Бельгию, основной процесс оперативно-стратегического планирования сводился главным образом к определению действий на северном участке фронта, то есть характера действий 1-й группы армий.
Французский Генеральный штаб твердо верил в неприступность линии Мажино и поэтому был относительно спокоен за участок фронта от Швейцарии до южной границы Люксембурга. Он был убежден в труднопроходимости Арденнских гор. Самые компетентные, самые непререкаемые французские военные авторитеты признавали их непригодными для наступления бронетанковых и моторизованных войск. Оставались уязвимыми Центральная Бельгия и Южная Голландия, поэтому вся проблема оборонительного стратегического планирования постепенно свелась к решению вопросов, на какой рубеж в Бельгии выдвинуть северную группировку франко-английских армий и когда это сделать - до начала германского вторжения в Бельгию или после.
Вступление в Бельгию имело для французского и английского руководства особенно глубокий смысл. В Париже и особенно в Лондоне опасались, что немцы, если их не опередить, быстро захватят Бельгию и Голландию и создадут там авиационные базы для ударов по Англии и по северофранцузским промышленным районам, лишенным достаточной противовоздушной защиты. Захват портов этих стран намного усилил бы германские позиции в Атлантике, поставил бы под угрозу английский и французский флоты и увеличил бы опасность вторжения в Англию по морю и воздуху. Удержать бельгийское побережье значило, особенно для Англии, сохранить позиции в Атлантике, обеспечить связь с континентом и отдалить к востоку линию обороны. Вступление в Бельгию во многом ослабляло бы франко-бельгийские и англо-бельгийские противоречия и решительно перетягивало бы ее на сторону союзников. Оно вынуждало развитую бельгийскую экономику работать также на французские и английские военные нужды. Немалое место в расчетах французского и английского генеральных штабов занимали бельгийская и голландская армии с их 30 дивизия ми, выдвинутыми к востоку. Нельзя было потерять эти боеспособные армии и не соединиться с ними до того момента, когда они вступят в сражение своими главными силами. С другой стороны, представлялось чрезвычайно выгодным использовать хотя бы часть бельгийских сил в качестве выдвинутого вперед эшелона прикрытия, который встретит и примет на себя первый немецкий удар, прикроет выдвижение и развертывание французских и английских армий.
Кроме того, вступление в Бельгию сулило французскому и английскому командованиям возможность вести оборону на значительно более коротком фронте, создаваемом как за счет уменьшения протяженности общей линии обороны, так и за счет передачи некоторой части, этой линии бельгийской армии после ее отхода с передовых позиций. Наконец, выдвижение линии обороны к северу позволяло отдалить фронт от жизненно важных районов Франции, приблизить авиационные базы союзников к Руру и создать ему постоянную угрозу.
Таким образом, поскольку само собой разумеющимся считался удар немцев главным образом лишь через Голландию и Бельгию, ни у французского, ни у английского руководства на протяжении ряда лет не вызывала сомнения необходимость в случае наступления немцев оставить позиции в Северной Франции, ввести свои силы на бельгийскую территорию и создать на севере новый оборонительный фронт, являющийся продолжением линии Мажино и арденнских позиций.
Но где? Рубеж обороны следовало выдвинуть достаточно далеко к востоку, настолько, чтобы надежно прикрыть северофранцузские и бельгийские промышленные районы, порты бельгийского побережья, отдалить германские воздушные базы и поддержать небольшими силами бельгийскую армию на ее позициях; вместе с тем оборону надо было создавать достаточно близко к французской территории, чтобы успеть в случае немецкой атаки занять намеченные позиции, подготовить их, не ввязаться во встречное сражение и предоставить бельгийцам первыми встретить удар.
Вопрос о выборе линии этого оборонительного фронта и о размещении сил на нем дискутировался во французских штабах в течение нескольких лет.
Еще в 1937 г. французский Верховный совет национальной обороны, изучая вопрос о вступлении французских войск в Бельгию в случае немецкой атаки, пришел к выводу о необходимости создать непрерывный фронт франко-бельгийских армий, опирающийся на заблаговременно организованную позицию либо по рубежу Антверпен - река Диль - Намюр, либо западнее этого рубежа, по линии реки Шельды. Предварительные фортификационные работы на избранном рубеже в соответствии с согласованным планом обороны должна была произвести Бельгия. Если она этого не сделает, то, по мнению тогдашнего помощника начальника генерального штаба генерала Жоржа, французская армия рискует получить в Бельгии встречное сражение, которое она на открытых бельгийских пространствах твердо решила не давать. Французские генералы опасались, что более маневренная германская армия будет иметь в таком сражении решающие преимущества{235}.
Спустя два года, в преддверии войны, объединенный франко-английский штаб вновь обсуждал вопрос о будущей линии обороны в Бельгии. Поскольку союзники не имели от бельгийцев информации относительно их планов, а пространство от канала Альберта до Шельды, казалось, не располагало удобными для обороны позициями, французский и английский штабы все больше приходили к выводу, что после вступления в Бельгию необходимо занять оборону ближе к Франции, на Шельде{236}. Но это значило отдать врагу почти всю территорию страны, поставить под угрозу полного разгрома на канале Альберта бельгийскую армию, удаленную в таком случае от союзников в среднем на 130 км, допустить немцев непосредственно к побережью, к портам и к северной границе Франции. Поскольку такое решение было невыгодно прежде всего для Англии, то 18 сентября 1939 г. английские начальники штабов выдвинули новое предложение: в случае, если бельгийцам удастся задержать немцев на Маасе, союзники должны направить свои силы дальше к востоку, к рубежу Мааса и канала Альберта, чтобы прикрыть всю территорию Бельгии. При этом настойчивое требование англичан в любом случае располагать свои войска на левом фланге общего фронта союзников было продиктовано желанием, если будет достигнут успех, иметь перспективы вступления в Рур, а при неудаче - более непосредственную связь с портами для эвакуации в Англию.
Однако французское командование не желало во имя интересов англичан получить даже долю риска вступить во встречное сражение, которое могло возникнуть, если бы союзные армии двинулись слишком далеко на восток, до канала Альберта. Постепенно вопрос о глубине выдвижения на бельгийскую территорию становился центром острых дискуссий. В сентябре - октябре 1939 г. он заслонил собой все другие проблемы стратегического планирования. Никто ни в Париже, ни в Лондоне не подвергал сомнению саму концепцию вступления в Бельгию, никто не подумал о возможности нанесения немцами главного удара где-то помимо Центральной Бельгии или об активизации своих действий до начала германского наступления, чего так опасалось германское командование.
Первый оперативный план, составленный на основе всех предшествующих соображений и дискуссий, был изложен в так называемом "Временном постановлении о безопасности"{237} и секретной инструкции генерала Жоржа от 26 сентября 1939 г. Эта дата интересна тем, что она указывает на отсутствие у союзного командования каких-либо вполне завершенных планов ведения военных действий даже после того, как Франция объявила Германии войну и Польша находилась накануне поражения.
Отсутствие контактов между генеральными штабами не позволило французскому командованию получить какие-либо подробные сведения о расположении главных сил бельгийской армии для решения вопроса о том, какой линии обороны следует достигнуть после вступления на бельгийскую территорию. Было известно лишь, что ядром обороны Бельгии служит район, образуемый укрепленными позициями и водными преградами - каналом Альберта, Маасом от Льежа до Намюра, Самброй и каналом Самбра - Шельда. Здесь находилась первая линия сопротивления, обороняемая на участке от Антверпена до Льежа 12 пехотными и 2 кавалерийскими дивизиями.
Бельгийское командование знало, что эта существовавшая еще с 1930 г. линия обороны недостаточно крепка и вряд ли на ней удастся остановить германское вторжение. Она слишком удалена от Франции, чтобы расположенные на ней войска могли своевременно получить помощь английской и французской армий. Полуэллиптическая конфигурация делала чрезвычайно уязвимыми ее фланги. В 1939 г. было решено рассматривать эту линию в качестве линии прикрытия, а главной оборонительной полосой избрать рубеж по реке Диль, между городами Конингсхойкт и Вавр; отсюда новый рубеж получил название "линии KB"{238}. На ней в середине октября и сосредоточилась основная группировка бельгийской армии - 15 дивизий, отмобилизованных в конце сентября. Районы Арденн южнее Льежа прикрывались одной слабой дивизией егерей{239}.
Данные разведки, полученные французским командованием 20 октября, подтверждали намерение немцев атаковать союзников через нейтральные страны. На северном участке фронта обнаруживалась крупная группировка немецкой армии со штабом в Дюссельдорфе, нацеленная в Центральную Бельгию. Ее наступление ожидалось в самое ближайшее время. Поэтому 24 октября командующий Северо-Восточным фронтом по согласованию с главным командованием подготовил приказ о вступлении двух союзных армий в Бельгию, чтобы принять сражение на Шельде, занимая 7-й французской армией фронт на участке до Гента, английской - далее к югу вдоль реки. Предполагалось, что участок предместных укреплений в районе Гента и крепость Антверпен будут оборонять бельгийские войска. Тревогу французского командования вызывал участок открытой равнины между реками Диль и Маас от Вавра до Намюра, получивший название "разрыв Жамблу". Он казался наиболее пригодным для атаки немецких танков{240}. Чтобы прикрыть этот разрыв, командующий Северо-Восточным фронтом предполагал при благоприятных условиях выдвинуть часть французских сил восточнее Шельды, в район Лувен - Вавр - Намюр{241}.
Все эти расчеты, связанные с "планом Шельда", исходили из более чем сомнительной предпосылки, что союзные войска, занявшие оборону вдоль Шельды, будут находиться во втором эшелоне, прикрытые бельгийской армией. На своей "позиции KB" бельгийцы окажутся своеобразным боевым охранением союзников и примут на себя тяжесть первого удара немцев. Такая нелояльная, своекорыстная позиция командования французской армии по отношению к будущему значительно более слабому союзнику неизбежно обрекала последнего на разгром. Вскоре французское командование поняло невыгодность такой перспективы и начало приходить к заключению, что не следует позволять немцам бить союзников по частям. Постепенно складывалось мнение, что лучше объединить вступающие в Бельгию англо-французские армии с бельгийскими дивизиями, которые займут "рубеж KB"{242}. Следовало не останавливать союзные войска на Шельде, а выдвинуть их еще дальше, примерно до 70-80 км к востоку, и занять оборону на реке Диль. Созданную таким путем общую оборонительную линию можно будет поделить между французской, английской и бельгийской армиями. Помимо объединения сил, такой вариант казался наиболее приемлемым и потому, что позволял сократить линию фронта союзников на 70-80 км, улучшить оборону бельгийских и французских промышленных районов, облегчить условия воздушного базирования. Поэтому Гамелен решил пересмотреть "план Шельда". Он созвал 14 ноября 1939 г. совещание в штабе Жоржа и предложил назначить в качестве конечной линии выдвижения союзных армий в Бельгию рубеж Антверпен - река Диль - Намюр, который следует достигнуть без остановки на Шельде. Здесь, заявил Гамелен, можно будет осуществить "хорошую координацию бельгийских и франко-британских маневров"{243}.
Большинство французских и английских военачальников поддержало Гамелена, и новый план был принят{244}. Правда, и после того "план Шельда" полиостью не отменялся. Сомнения французского и английского командований по поводу возможности глубокого проникновения в Бельгию были настолько велики, что вариант выхода на Шельду (под наименованием "план Е-1") сохранялся на тот случай, если события развернутся неблагоприятно и если марш к реке Диль будет сопряжен с опасностью получить пресловутое встречное сражение. Через два дня после совещания, 16 ноября, Гамелен издал "личную и секретную инструкцию", в которой писал, что изменение военной ситуации в Бельгии, выражающееся в новых мерах по обороне, принятых ею против Германии, позволяет теперь надеяться, что мы будем располагать, если нас бельгийцы призовут на помощь, достаточным временем для того, чтобы как можно быстрее достигнуть позиции Антверпен - Намюр, не задерживаясь на Шельде, если ситуация это позволит, и там закрепиться. Двумя французскими армиями - 9-й и 1-й - предполагалось занять оборону вдоль Мааса на участке Мезьер - Намюр и в "разрыве Жамблу", между Намюром и Вавром. Английским войскам предоставлялся участок реки Диль - Вавр - Лувен, а севернее вплоть до Антверпена оборону своего "национального редута" должны были занять бельгийские войска{245}. 7-й французской армии с началом осуществления "маневра Диль" предстояло двинуться в Голландию, чтобы установить оперативный контакт с голландской армией{246}.
Маневр по выдвижению в Бельгию предполагалось осуществить следующим образом: в первый день авангарды и прикрытия французских легких механизированных дивизий двинутся вперед; за ними в первую ночь последуют главные силы на линию Вавр - Намюр. Во вторую ночь движение на ту же линию должны совершить моторизованные дивизии. Начиная с третьего дня соединения размещаются и укрепляются, чтобы быть в состоянии принять удар врага "без помыслов об отступлении". Легкие механизированные дивизии, прикрывая сосредоточение главных сил союзных армий, должны будут собрать сведения о бельгийской армии и противостоять, если обстоятельства позволят, попыткам противника форсировать Маас между Льежем и Намюром. В случае, если силы бельгийцев будут отброшены, французские легкие механизированные дивизии соединятся позади позиции Лувен, Намюр и вступят в контратаку в ходе оборонительного сражения.
17 ноября Высший военный совет присоединился к решениям, принятым французским и британским военным командованием{247}.
С этого момента "план Диль" (сокращенно "план Д") стал основной стратегической концепцией союзного командования. Он оставался в принципе без существенных изменений все последующие месяцы и, как мы далее увидим, был автоматически включен в действие в то самое раннее утро 10 мая 1940 г., когда в штабе Гамелена раздался телефонный звонок, оповестивший о начале германского вторжения{248}.
Большинство в союзном командовании считало, что "план Диль" представляет собой наилучшее решение всех стратегических проблем. Бельгийцы должны были быть довольны тем, что оборона "линии Диль" предполагала значительно меньшую оккупацию немцами бельгийской территории, чем "рубеж Шельды"; она совпадала с бельгийским "рубежом KB" и, казалось, обеспечивала помощь союзников. Британцы чувствовали удовлетворение, потому что "линия Диль" прикрывала бельгийские и голландские подступы к Англии. Голландцы надеялись, что им перепадет кое-какая помощь со стороны союзников. Наконец, французов удовлетворяло то, что новая линия в Бельгии находится дальше от Северной Франции, чем "линия Шельды", что она почти на 80 км короче французской пограничной линии, что эта линия позволяла использовать часть бельгийских сил в качестве первого эшелона и "не потерять" бельгийскую и голландскую армии, в значительной мере поставив их действия на службу Франции. Французское командование полагало, что в "плане Д" оно нашло прекрасный ответ на новый план Шлиффена.
В принципе общее руководство войной осуществлял Верховный совет национальной обороны под председательством президента республики, куда входил в полном составе совет министров и, кроме того, маршал Петэн, по его персональному положению, а также начальник Генерального штаба национальной обороны Гамелен. Непосредственное руководство войной было поручено военному комитету{227}.
Практически Верховный совет национальной обороны никогда не собирался; военный комитет до прихода к власти в марте 1940 г. П. Рейно также не проводил регулярной работы.
Единственным рабочим органом, который функционировал регулярно и в мирное, и в военное время, был постоянный генеральный секретариат Верховного совета национальной обороны, общий также для двух других названных выше органов, во главе с контролером генералом Жакомэ.
Генерал Гамелен, являвшийся в мирное время начальником Генерального штаба армии (с 1931 г.), заместителем председателя Верховного совета национальной обороны (с 1935 г.) и начальником генерального штаба национальной обороны (с 1938 г.), в период мобилизации стал главнокомандующим сухопутных сил, иначе говоря, главнокомандующим сухопутных сил на всех театрах военных действий{228}. Гамелен сосредоточил в своих руках все основные высшие командные должности. Во время мобилизации Гамелен поручил руководство главным - Северо-Восточным - фронтом начальнику Главного штаба генералу Жоржу со званием помощника командующего Северо-Восточным фронтом, а на пост начальника штаба пришел генерал Бино{229}.
В результате сложилась организация, при которой в Венсеннском дворце находился командный пункт генерала Гамелена, командующего сухопутными силами, с малочисленным оперативным штабом, призванным обеспечивать координацию действий сухопутных армий, морских и воздушных сил и взаимоотношения с союзниками. В Ферте-су-Жуар расположился главный штаб сухопутных сил для всех фронтов. Во дворце Бондон, неподалеку от Ла-Ферте, находился командный пункт генерала Жоржа.
В январе 1940 г. была проведена реорганизация управления. Полагая, что было бы лучше передать Северо-Восточный фронт под командование одного начальника, имеющего опыт руководства в качестве помощника командующего, Гамелен добился согласия президента Даладье на назначение генерала Жоржа главнокомандующим Северо-Восточного фронта и на то, чтобы ему, Гамелену, теперь было поручено только лишь "координировать действия разных фронтов, распределять между ними необходимые средства и обеспечивать координацию действий с союзниками"{230}. Эта реорганизация, завершенная 18 января, повлекла за собой раскол главного штаба и уход Гамелена с Северо-Восточного фронта.
Отныне генерал Гамелен командовал всеми фронтами, но на них еще не было противника, за исключением Северо-Восточного фронта, которым он больше не командовал. Позже Гамелен оправдывался там, что хотел избавиться от ответственности за этот фронт и полностью доверял его командующему - Жоржу. В действительности оказалось, что в результате реорганизации Гамелен до 19 мая 1940 г., то есть до дня его ухода с поста главнокомандующего, не интересовался ходом операций на главном направлении - на северо-востоке, переложив всю ответственность на Жоржа. Получилось, пишет Гутар, что "в критический момент, когда решалась судьба страны, крупный военачальник, в котором Франция видела преемника Жоффра и Фоша, смог удовлетвориться ролью "координатора и распределителя средств" между единственным фронтом сражений и другими фронтами, на которых не было сделано ни единого ружейного выстрела"{231}.
Раздел командования между Гамеленом и Жоржем повлек за собой необходимость разделить главный штаб. Одна его часть составила генеральный штаб северо-востока, другая - была подлинным генеральным штабом во главе с генералом Думаном. Что касается Гамелена, то он оставался в Венсенне со своим кабинетом и своим маленьким "оперативным генштабом". Такое решение вызвало протест генерала Жоржа, считавшего, что это разделение рискует "разрушить организм в период его интенсивной работы". И действительно, раскол главного штаба имел пагубные последствия. Так, например, 4-е бюро (транспорт и служба) не могло подвергнуться разделению и осталось полностью в Генеральном штабе, расположившемся в Монтрё. 3-е бюро (оперативное) относилось главным образом к Генеральному штабу северо-востока, поэтому из него в Монтрё было взято только 10 офицеров (из 40). 2-е бюро (разведка) было разделено пополам; офицеры, занимавшиеся Германией, перешли в Генеральный штаб северо-востока, остальные - в Монтрё. Наконец, 1-е бюро (личный состав и организация) также разделилось на две части. Таким образом, начальник Генерального штаба генерал Думай, который должен был заниматься всеми бюро и службами, был вынужден работать по утрам в Монтрё, по вечерам в Генеральном штабе северо-востока, в Ла-Ферте. "Была не только осложнена работа всех бюро, - оценивает создавшееся положение Гутар, - но и выросло движение из конца в конец. С тех пор возник настоящий марш по пробегу машин связи и гонка офицеров между Венсенном, Монтрё, Ла-Ферте, Бондоном и Мо!"{232}.
Сам Гамелен уединился в подвале Венсенпского дворца, куда не проникал дневной свет. Как ни удивительно, но командный пункт главнокомандующего не имел узла радиосвязи. Он не мог ни получать непосредственную информацию от передовых частей, от армий, ни общаться с ними. "В том эшелоне, где я находился, - писал позже Гамелен, - что мы могли бы делать с антенной радиотелефонной службы?.. У нас была, между прочим, связь в главном штабе в 35 километрах от Венсенна, но мы избегали ею пользоваться, чтобы не раскрыть себя"{233}.
Таким образом, главнокомандующий должен был довольствоваться короткой, изредка поступавшей информацией, передававшейся по усмотрению командующего Северо-Восточным фронтом, которая, по мере того как положение ухудшалось, становилась все более обрывочной. В своем подземном командном пункте, настоящей "подводной лодке без перископа", по выражению одного из очевидцев, он не оказывал никакого непосредственного воздействия на сражения.
Политика попустительства агрессору обусловила накануне 1939 г. военную неготовность Англии и Франции. Это было еще одним козырем в пользу оборонительной стратегии. Когда оба правительства, предвидя весной 1939 г. неизбежность конфликта с Германией, приступили к согласованию будущих военных усилий, то в определении совместной генеральной стратегической линии они исходили только из принципа обороны.
Французское верховное командование отмобилизовало к апрелю 1940 г. 113 дивизий и развернуло вооруженные силы на четырех театрах: против Германии Северо-Восточный фронт под командованием генерала Жоржа - 92 французские дивизии, кроме того, 10 английских, 1 польская; всего 103 дивизии; против Италии - Юго-Восточный фронт, возглавляемый генералом Орли, 7 дивизий; Североафриканский фронт во главе с генералом Ногесом - 8 дивизий; Ближневосточный (генерал Вейган) - 3 дивизии. Кроме того, в Норвегии под командованием генерала Одэ оставалось 3 дивизии. В соответствии с таким развертыванием сил распределялись людские ресурсы французской армии{234}.
Главным театром считался Северо-Восточный, включавший основную массу французских войск. В числе 92 французских дивизий, входивших в его состав, имелось 72 пехотные (в том числе 34 кадровые, 22 - серии "А" и 16 - серии "Б"), 3 крепостных, 8 кавалерийских, кроме того, 3 легкие механизированные, 3 моторизованные и 3 бронедивизии.
Процесс планирования военных действий на театре войны против Германии Северо-Восточном - целиком отражал все рассмотренные нами выше политические и военно-стратегические тенденции и взгляды.
Оценивая возможные действия немцев против Северо-Восточного фронта, раскинувшего свои силы от Швейцарии до границы с Бельгией, французское командование считало, что, вероятнее всего, враг нанесет удар своими главными силами, как и в 1914 г., через Бельгию и Голландию для последующего вторжения во Францию с севера. Вспомогательные удары германской армии ожидались против линии Мажино и через территорию Швейцарии. В соответствии с подобными прогнозами для парирования этих ударов войска Северо-Восточного фронта разделялись на три группы армий.
1-я группа армий (2, 9, 1, английская и 7-я армии) под командованием генерала Бийотта численностью в 41 дивизию (в том числе 10 английских и 1 польская) развертывалась от южной границы с Люксембургом до побережья Северного моря в районе Дюнкерка.
2-я группа армий (3, 4 и 5-я армии) во главе с генералом Претла, имевшая 28 дивизий, занимала фронт вдоль линии Мажино до районов южнее Страсбурга.
3-я группа армий (8-я и 6-я армии) генерала Бессона в составе 10 дивизий развертывалась также за линией Мажино и в районе швейцарской границы.
Резервы ставки главнокомандующего силой в 24 дивизии распределялись на широком фронте. Они почти равномерно нацеливались для поддержки каждой из групп армий: для 1-й группы армий - 11 дивизий, для 2-й - 9 дивизий (так называемые "центральные резервы"), для 3-й - 4 дивизии.
Фактически резервы, которые ориентировались на 1-ю и 3-ю группы армий, включались в состав этих групп. Поэтому главное командование реально могло располагать лишь очень слабым резервом в 9 дивизий.
Поскольку главный удар немцев ожидался через Голландию и Центральную Бельгию, основной процесс оперативно-стратегического планирования сводился главным образом к определению действий на северном участке фронта, то есть характера действий 1-й группы армий.
Французский Генеральный штаб твердо верил в неприступность линии Мажино и поэтому был относительно спокоен за участок фронта от Швейцарии до южной границы Люксембурга. Он был убежден в труднопроходимости Арденнских гор. Самые компетентные, самые непререкаемые французские военные авторитеты признавали их непригодными для наступления бронетанковых и моторизованных войск. Оставались уязвимыми Центральная Бельгия и Южная Голландия, поэтому вся проблема оборонительного стратегического планирования постепенно свелась к решению вопросов, на какой рубеж в Бельгии выдвинуть северную группировку франко-английских армий и когда это сделать - до начала германского вторжения в Бельгию или после.
Вступление в Бельгию имело для французского и английского руководства особенно глубокий смысл. В Париже и особенно в Лондоне опасались, что немцы, если их не опередить, быстро захватят Бельгию и Голландию и создадут там авиационные базы для ударов по Англии и по северофранцузским промышленным районам, лишенным достаточной противовоздушной защиты. Захват портов этих стран намного усилил бы германские позиции в Атлантике, поставил бы под угрозу английский и французский флоты и увеличил бы опасность вторжения в Англию по морю и воздуху. Удержать бельгийское побережье значило, особенно для Англии, сохранить позиции в Атлантике, обеспечить связь с континентом и отдалить к востоку линию обороны. Вступление в Бельгию во многом ослабляло бы франко-бельгийские и англо-бельгийские противоречия и решительно перетягивало бы ее на сторону союзников. Оно вынуждало развитую бельгийскую экономику работать также на французские и английские военные нужды. Немалое место в расчетах французского и английского генеральных штабов занимали бельгийская и голландская армии с их 30 дивизия ми, выдвинутыми к востоку. Нельзя было потерять эти боеспособные армии и не соединиться с ними до того момента, когда они вступят в сражение своими главными силами. С другой стороны, представлялось чрезвычайно выгодным использовать хотя бы часть бельгийских сил в качестве выдвинутого вперед эшелона прикрытия, который встретит и примет на себя первый немецкий удар, прикроет выдвижение и развертывание французских и английских армий.
Кроме того, вступление в Бельгию сулило французскому и английскому командованиям возможность вести оборону на значительно более коротком фронте, создаваемом как за счет уменьшения протяженности общей линии обороны, так и за счет передачи некоторой части, этой линии бельгийской армии после ее отхода с передовых позиций. Наконец, выдвижение линии обороны к северу позволяло отдалить фронт от жизненно важных районов Франции, приблизить авиационные базы союзников к Руру и создать ему постоянную угрозу.
Таким образом, поскольку само собой разумеющимся считался удар немцев главным образом лишь через Голландию и Бельгию, ни у французского, ни у английского руководства на протяжении ряда лет не вызывала сомнения необходимость в случае наступления немцев оставить позиции в Северной Франции, ввести свои силы на бельгийскую территорию и создать на севере новый оборонительный фронт, являющийся продолжением линии Мажино и арденнских позиций.
Но где? Рубеж обороны следовало выдвинуть достаточно далеко к востоку, настолько, чтобы надежно прикрыть северофранцузские и бельгийские промышленные районы, порты бельгийского побережья, отдалить германские воздушные базы и поддержать небольшими силами бельгийскую армию на ее позициях; вместе с тем оборону надо было создавать достаточно близко к французской территории, чтобы успеть в случае немецкой атаки занять намеченные позиции, подготовить их, не ввязаться во встречное сражение и предоставить бельгийцам первыми встретить удар.
Вопрос о выборе линии этого оборонительного фронта и о размещении сил на нем дискутировался во французских штабах в течение нескольких лет.
Еще в 1937 г. французский Верховный совет национальной обороны, изучая вопрос о вступлении французских войск в Бельгию в случае немецкой атаки, пришел к выводу о необходимости создать непрерывный фронт франко-бельгийских армий, опирающийся на заблаговременно организованную позицию либо по рубежу Антверпен - река Диль - Намюр, либо западнее этого рубежа, по линии реки Шельды. Предварительные фортификационные работы на избранном рубеже в соответствии с согласованным планом обороны должна была произвести Бельгия. Если она этого не сделает, то, по мнению тогдашнего помощника начальника генерального штаба генерала Жоржа, французская армия рискует получить в Бельгии встречное сражение, которое она на открытых бельгийских пространствах твердо решила не давать. Французские генералы опасались, что более маневренная германская армия будет иметь в таком сражении решающие преимущества{235}.
Спустя два года, в преддверии войны, объединенный франко-английский штаб вновь обсуждал вопрос о будущей линии обороны в Бельгии. Поскольку союзники не имели от бельгийцев информации относительно их планов, а пространство от канала Альберта до Шельды, казалось, не располагало удобными для обороны позициями, французский и английский штабы все больше приходили к выводу, что после вступления в Бельгию необходимо занять оборону ближе к Франции, на Шельде{236}. Но это значило отдать врагу почти всю территорию страны, поставить под угрозу полного разгрома на канале Альберта бельгийскую армию, удаленную в таком случае от союзников в среднем на 130 км, допустить немцев непосредственно к побережью, к портам и к северной границе Франции. Поскольку такое решение было невыгодно прежде всего для Англии, то 18 сентября 1939 г. английские начальники штабов выдвинули новое предложение: в случае, если бельгийцам удастся задержать немцев на Маасе, союзники должны направить свои силы дальше к востоку, к рубежу Мааса и канала Альберта, чтобы прикрыть всю территорию Бельгии. При этом настойчивое требование англичан в любом случае располагать свои войска на левом фланге общего фронта союзников было продиктовано желанием, если будет достигнут успех, иметь перспективы вступления в Рур, а при неудаче - более непосредственную связь с портами для эвакуации в Англию.
Однако французское командование не желало во имя интересов англичан получить даже долю риска вступить во встречное сражение, которое могло возникнуть, если бы союзные армии двинулись слишком далеко на восток, до канала Альберта. Постепенно вопрос о глубине выдвижения на бельгийскую территорию становился центром острых дискуссий. В сентябре - октябре 1939 г. он заслонил собой все другие проблемы стратегического планирования. Никто ни в Париже, ни в Лондоне не подвергал сомнению саму концепцию вступления в Бельгию, никто не подумал о возможности нанесения немцами главного удара где-то помимо Центральной Бельгии или об активизации своих действий до начала германского наступления, чего так опасалось германское командование.
Первый оперативный план, составленный на основе всех предшествующих соображений и дискуссий, был изложен в так называемом "Временном постановлении о безопасности"{237} и секретной инструкции генерала Жоржа от 26 сентября 1939 г. Эта дата интересна тем, что она указывает на отсутствие у союзного командования каких-либо вполне завершенных планов ведения военных действий даже после того, как Франция объявила Германии войну и Польша находилась накануне поражения.
Отсутствие контактов между генеральными штабами не позволило французскому командованию получить какие-либо подробные сведения о расположении главных сил бельгийской армии для решения вопроса о том, какой линии обороны следует достигнуть после вступления на бельгийскую территорию. Было известно лишь, что ядром обороны Бельгии служит район, образуемый укрепленными позициями и водными преградами - каналом Альберта, Маасом от Льежа до Намюра, Самброй и каналом Самбра - Шельда. Здесь находилась первая линия сопротивления, обороняемая на участке от Антверпена до Льежа 12 пехотными и 2 кавалерийскими дивизиями.
Бельгийское командование знало, что эта существовавшая еще с 1930 г. линия обороны недостаточно крепка и вряд ли на ней удастся остановить германское вторжение. Она слишком удалена от Франции, чтобы расположенные на ней войска могли своевременно получить помощь английской и французской армий. Полуэллиптическая конфигурация делала чрезвычайно уязвимыми ее фланги. В 1939 г. было решено рассматривать эту линию в качестве линии прикрытия, а главной оборонительной полосой избрать рубеж по реке Диль, между городами Конингсхойкт и Вавр; отсюда новый рубеж получил название "линии KB"{238}. На ней в середине октября и сосредоточилась основная группировка бельгийской армии - 15 дивизий, отмобилизованных в конце сентября. Районы Арденн южнее Льежа прикрывались одной слабой дивизией егерей{239}.
Данные разведки, полученные французским командованием 20 октября, подтверждали намерение немцев атаковать союзников через нейтральные страны. На северном участке фронта обнаруживалась крупная группировка немецкой армии со штабом в Дюссельдорфе, нацеленная в Центральную Бельгию. Ее наступление ожидалось в самое ближайшее время. Поэтому 24 октября командующий Северо-Восточным фронтом по согласованию с главным командованием подготовил приказ о вступлении двух союзных армий в Бельгию, чтобы принять сражение на Шельде, занимая 7-й французской армией фронт на участке до Гента, английской - далее к югу вдоль реки. Предполагалось, что участок предместных укреплений в районе Гента и крепость Антверпен будут оборонять бельгийские войска. Тревогу французского командования вызывал участок открытой равнины между реками Диль и Маас от Вавра до Намюра, получивший название "разрыв Жамблу". Он казался наиболее пригодным для атаки немецких танков{240}. Чтобы прикрыть этот разрыв, командующий Северо-Восточным фронтом предполагал при благоприятных условиях выдвинуть часть французских сил восточнее Шельды, в район Лувен - Вавр - Намюр{241}.
Все эти расчеты, связанные с "планом Шельда", исходили из более чем сомнительной предпосылки, что союзные войска, занявшие оборону вдоль Шельды, будут находиться во втором эшелоне, прикрытые бельгийской армией. На своей "позиции KB" бельгийцы окажутся своеобразным боевым охранением союзников и примут на себя тяжесть первого удара немцев. Такая нелояльная, своекорыстная позиция командования французской армии по отношению к будущему значительно более слабому союзнику неизбежно обрекала последнего на разгром. Вскоре французское командование поняло невыгодность такой перспективы и начало приходить к заключению, что не следует позволять немцам бить союзников по частям. Постепенно складывалось мнение, что лучше объединить вступающие в Бельгию англо-французские армии с бельгийскими дивизиями, которые займут "рубеж KB"{242}. Следовало не останавливать союзные войска на Шельде, а выдвинуть их еще дальше, примерно до 70-80 км к востоку, и занять оборону на реке Диль. Созданную таким путем общую оборонительную линию можно будет поделить между французской, английской и бельгийской армиями. Помимо объединения сил, такой вариант казался наиболее приемлемым и потому, что позволял сократить линию фронта союзников на 70-80 км, улучшить оборону бельгийских и французских промышленных районов, облегчить условия воздушного базирования. Поэтому Гамелен решил пересмотреть "план Шельда". Он созвал 14 ноября 1939 г. совещание в штабе Жоржа и предложил назначить в качестве конечной линии выдвижения союзных армий в Бельгию рубеж Антверпен - река Диль - Намюр, который следует достигнуть без остановки на Шельде. Здесь, заявил Гамелен, можно будет осуществить "хорошую координацию бельгийских и франко-британских маневров"{243}.
Большинство французских и английских военачальников поддержало Гамелена, и новый план был принят{244}. Правда, и после того "план Шельда" полиостью не отменялся. Сомнения французского и английского командований по поводу возможности глубокого проникновения в Бельгию были настолько велики, что вариант выхода на Шельду (под наименованием "план Е-1") сохранялся на тот случай, если события развернутся неблагоприятно и если марш к реке Диль будет сопряжен с опасностью получить пресловутое встречное сражение. Через два дня после совещания, 16 ноября, Гамелен издал "личную и секретную инструкцию", в которой писал, что изменение военной ситуации в Бельгии, выражающееся в новых мерах по обороне, принятых ею против Германии, позволяет теперь надеяться, что мы будем располагать, если нас бельгийцы призовут на помощь, достаточным временем для того, чтобы как можно быстрее достигнуть позиции Антверпен - Намюр, не задерживаясь на Шельде, если ситуация это позволит, и там закрепиться. Двумя французскими армиями - 9-й и 1-й - предполагалось занять оборону вдоль Мааса на участке Мезьер - Намюр и в "разрыве Жамблу", между Намюром и Вавром. Английским войскам предоставлялся участок реки Диль - Вавр - Лувен, а севернее вплоть до Антверпена оборону своего "национального редута" должны были занять бельгийские войска{245}. 7-й французской армии с началом осуществления "маневра Диль" предстояло двинуться в Голландию, чтобы установить оперативный контакт с голландской армией{246}.
Маневр по выдвижению в Бельгию предполагалось осуществить следующим образом: в первый день авангарды и прикрытия французских легких механизированных дивизий двинутся вперед; за ними в первую ночь последуют главные силы на линию Вавр - Намюр. Во вторую ночь движение на ту же линию должны совершить моторизованные дивизии. Начиная с третьего дня соединения размещаются и укрепляются, чтобы быть в состоянии принять удар врага "без помыслов об отступлении". Легкие механизированные дивизии, прикрывая сосредоточение главных сил союзных армий, должны будут собрать сведения о бельгийской армии и противостоять, если обстоятельства позволят, попыткам противника форсировать Маас между Льежем и Намюром. В случае, если силы бельгийцев будут отброшены, французские легкие механизированные дивизии соединятся позади позиции Лувен, Намюр и вступят в контратаку в ходе оборонительного сражения.
17 ноября Высший военный совет присоединился к решениям, принятым французским и британским военным командованием{247}.
С этого момента "план Диль" (сокращенно "план Д") стал основной стратегической концепцией союзного командования. Он оставался в принципе без существенных изменений все последующие месяцы и, как мы далее увидим, был автоматически включен в действие в то самое раннее утро 10 мая 1940 г., когда в штабе Гамелена раздался телефонный звонок, оповестивший о начале германского вторжения{248}.
Большинство в союзном командовании считало, что "план Диль" представляет собой наилучшее решение всех стратегических проблем. Бельгийцы должны были быть довольны тем, что оборона "линии Диль" предполагала значительно меньшую оккупацию немцами бельгийской территории, чем "рубеж Шельды"; она совпадала с бельгийским "рубежом KB" и, казалось, обеспечивала помощь союзников. Британцы чувствовали удовлетворение, потому что "линия Диль" прикрывала бельгийские и голландские подступы к Англии. Голландцы надеялись, что им перепадет кое-какая помощь со стороны союзников. Наконец, французов удовлетворяло то, что новая линия в Бельгии находится дальше от Северной Франции, чем "линия Шельды", что она почти на 80 км короче французской пограничной линии, что эта линия позволяла использовать часть бельгийских сил в качестве первого эшелона и "не потерять" бельгийскую и голландскую армии, в значительной мере поставив их действия на службу Франции. Французское командование полагало, что в "плане Д" оно нашло прекрасный ответ на новый план Шлиффена.