Успела полностью отмобилизоваться только авиация. 31 августа польские эскадрильи передислоцировались с баз мирного времени на замаскированные полевые аэродромы. Приготовились к неравной борьбе и слабые силы на побережье и военно-морской флот. 30 августа три эскадренных миноносца ушли из польского порта Гдыня, чтобы присоединиться к британскому флоту.
Приказ - "Начало атаки - 1 сентября 1939 г. Время атаки - 4:30 утра" был подписан Гитлером 31 августа. В тот же вечер немецкие войска вторглись в Данциг, а отряд Гиммлера, одетый в форму польских пограничников, провокационным налетом на немецкую радиостанцию в Глейвице дал последний пропагандистский повод для начала агрессии.
Простые люди во всех странах еще хотели в эти последние дни верить в разум тех, кто управлял государствами. Но что было вождям империалистического мира до желаний и надежд простых людей?! Политика британского и французского правительств зашла в тупик.
22 августа Гитлер объявил в Оберзальцберге командующим, что уничтожение Польши является его главной целью, даже если на Западе начнется война. Ровно через сутки в Париже открылось заседание Совета национальной обороны Франции. Министр иностранных дел Боннэ начал свою вступительную речь вопросом: "Какова должна быть наша позиция? Должны ли мы только слепо выполнять наш союз с Польшей? Не лучше было бы толкнуть Варшаву на компромисс?"
Какая зловещая гармония звучала в словах Гитлера и Боннэ! Один требовал, другой готовился удовлетворить требование, искал компромисса, едва возникла угроза необходимости выполнить взятые обязательства. Лишь одно сдерживало Боннэ. "Компромисс, - продолжал он, - имеет опасность ослабить франко-польский союз. А этот союз являлся всегда главнейшим для обороны самой Франции". Поэтому окончательное решение откладывалось до того момента, когда станут ясными реальные возможности Гитлера и сила польского сопротивления. Для истории остается особенно важным признание на этом заседании Гамелена и адмирала Дарлана о готовности французской армии и флота. Через неделю они скажут полякам, что армия не готова и не может прийти им на помощь.
Итак, международный империализм, прежде всего американский, английский, французский, подготовил Вторую Мировую войну, а его ударный кулак германский фашизм - приступил к исполнению замыслов мировой реакции. На шесть долгих лет эта война погрузила во мрак континенты и многие страны мира, стоила десятков миллионов жизней и неисчислимых материальных затрат и в конце концов еще и еще раз с ужасающей яркостью раскрыла античеловеческую сущность империализма.
Над Европой опустилась последняя ночь мира. На рассвете 1 сентября впервые во Второй Мировой войне солдаты страны, подвергшейся агрессии, поднялись в своих окопах, чтобы отразить германский натиск.
Глава II.
Агрессия против Польши. Начало войны
1
Первые выстрелы Второй Мировой войны произвел в 4 часа 45 минут 1 сентября линейный корабль "Шлезвиг-Голштейн", заранее прибывший в бухту Гданьска. Он обстрелял казармы и склады пригорода Вестерплатте{58}. Находившийся в последующие семь дней под непрерывным артиллерийским огнем, постоянно атакуемый с воздуха, польский гарнизон отбил 13 сильнейших атак крупных сил немецкой морской пехоты и не отступил ни на шаг.
Одновременно утром 1 сентября германская авиация вторглась в польское воздушное пространство.
В западноевропейской исторической литературе давно принята и почти не подвергается сомнениям точка зрения, будто в первый день войны германская авиация в результате внезапного нападения уничтожила основную часть польских ВВС на аэродромах. Но справедливо ли такое утверждение?
Рассвет 1 сентября был туманным. Над Северной и Центральной Польшей стояла сплошная и густая облачность. Туман стлался по земле, закрывая авиационные цели. 1-й немецко-фашистский воздушный флот смог в эти утренние часы поднять в воздух лишь незначительную часть самолетов. В 4 часа 30 минут был нанесен первый авиационный удар. Объектом служили мост и казармы в пограничном городе Польского коридора Тчев (Диршау){59}. "Операция в районе Диршау, по-видимому, не удалась. Воздушный налет, очевидно, не дал эффективных результатов", - подвел итог этому удару в своем дневнике утром 1 сентября Гальдер.
На южном участке фронта поднялись соединения 4-го воздушного флота. Три авиационные группы атаковали аэродромы в Катовицах, но польских самолетов там не оказалось, и немцы ограничились поджогом ангаров. Поднялось солнце туман рассеялся, погода улучшилась. В атаки включились новые воздушные эскадры. Действия были активными, но первые удары не дали ожидаемых результатов. Распыленность воздушных атак по множеству целей, потеря внезапности ограничили эффект авиационного наступления. Часть польских стационарных аэродромов была повреждена, но авиация успела главными силами своевременно перебазироваться на запасные аэродромы.
Попытка застигнуть польские ВВС врасплох в полной мере не удалась. У поляков оказалось достаточно времени, чтобы провести как активные мероприятия - подготовку истребительной и зенитной обороны, так и пассивные - перемещение соединений на запасные аэродромы. Вследствие раздробленности боевых действий германских ВВС они не смогли атаковать польские авиабазы одновременно.
Господство в воздухе было захвачено германской авиацией в последующие дни только благодаря количественному и особенно техническому превосходству немецких самолетов над польскими. В многочисленных воздушных боях польские самолеты терпели поражение, так как были тихоходными и плохо вооруженными.
С началом атак военно-воздушных сил перешли в наступление и немецко-фашистские наземные войска. Они пересекли границу и, нанеся свой первый удар, завязали бои с польскими частями, оборонявшими передовые позиции.
На северных участках польско-германского фронта образовалось три главных очага борьбы. Один - в районе Млавы, где армия "Модлин" вступила в сражение против главных сил 3-й немецкой армии, наступавших из Восточной Пруссии на юг; второй - северо-восточнее Грудзяндза, где правофланговые соединения польской армии "Поморже" вели бои с немецким 21-м армейским корпусом той же 3-й армии; третий - в районе Польского коридора. Здесь левофланговая группировка армии "Поморже" встретила атаки главных сил 4-й германской армии.
Фронтальные атаки трех немецких пехотных и одной танковой дивизий млавских оборонительных позиций, стойко защищаемых на 15-километровом фронте польскими 20-й пехотной дивизией и Мазовецкой кавалерийской бригадой, не принесли немцам ожидаемого успеха. Стремительного прорыва 3-й немецкой армии на Пултуск - Варшаву не получилось. Особенно много потерь понесло танковое соединение "Восточная Пруссия", которое использовалось неумело в лобовых атаках. Командующий 3-й армией должен был вывести танки из боя. Польская группа "Восток" также вполне успешно отразила атаки 21-го армейского корпуса на Грудзяндзи.
Наступавшая из Померании через коридор 4-я немецкая армия имела в качестве ударной группы 19-й танковый корпус. Противостоявшая ей армия "Поморже" располагала войска в Польском коридоре без ясно выраженного плана. В западной части коридора, где угроза германской атаки была наибольшей, "Поморже" имела только самые незначительные силы, которые рассматривались штабом армии как прикрытие с запада. Здесь растянутая на 70-километровом фронте 9-я пехотная дивизия и расположенная севернее оперативная группа "Черск" создавали слабый и ненадежный заслон. На их боевые построения с рассветом и двинулись немецкие две моторизованные и одна танковая дивизии 19-го моторизованного корпуса, а также две пехотные дивизии. Превосходство немцев в пехоте было здесь пятикратным, в артиллерии - семикратным. Против более чем 300 немецких танков поляки имели немногочисленную артиллерию и свою кавалерию, готовую атаковать даже немецкие танковые соединения. В воздухе господствовала германская авиация, и польским войскам не приходилось надеяться на помощь своих самолетов.
Тем не менее поляков не смутило немецкое превосходство. Наступление гитлеровцев на первых порах было встречено упорным сопротивлением, на которое были способны польские войска, смутно представлявшие новый характер сражений, но готовые к борьбе до конца. Уланский полк Поморской кавалерийской бригады атаковал в старых кавалерийских построениях немецкую 20-ю моторизованную дивизию. Встреченный огнем бронемашин, полк погиб во главе со своим командиром{60}, но задержал немцев. Передовой отряд польской 9-й пехотной дивизии дважды отбивал атаки крупных немецких сил, а затем отошел на главную позицию.
В штабе армии "Поморже" с раннего утра все внимание было привлечено к "корпусу вторжения". Основных событий ждали на севере, в районе Данцига, где накал политических событий накануне войны достиг высшей точки. Поэтому известие, полученное штабом от воздушной разведки, о выдвижении крупной немецкой танковой колонны на юге, из района Сепольно, оказалось для командующего армией генерала Бортновского и его штаба полной неожиданностью. Немцы с наступлением темноты сломили сопротивление польской пехоты и передовым танковым отрядом прорвались на 90 км до Свекатово. Парировать удар в глубине было нечем. Сравнительно легкой ценой германские войска достигли в коридоре успеха.
На южном участке польско-германского фронта главный удар наносила 10-я армия, располагавшая, помимо пехотных соединений, тремя моторизованными корпусами. Командующий армией отдал перед наступлением приказ, согласно которому армия должна была "разбить противостоящие слабые силы противника, чтобы достигнуть свободы оперативного маневра в излучине Вислы, в районах Краков, Демблин, Варшава, Бзура"{61}.
10-й армии противостояли главные силы польской армии "Лодзь" и часть сил армии "Краков", принявшие на себя всю тяжесть удара немецкой группировки. К утру 1 сентября армия "Лодзь" еще не успела закончить развертывание на передовых позициях. Ее войска оборонялись в 100-километровой полосе и частично находились на марше.
Армия "Краков" занимала оборону также на широком фронте, с большими разрывами между соединениями. Ее правофланговая 7-я пехотная дивизия была растянута на 40 км, причем оба открытых фланга дивизии противник мог легко обойти. Соотношение сил и здесь по всем показателям было в пользу немцев. Особенно катастрофическим оказалось положение с резервами, столь необходимыми для обороны широкого фронта{62}. К началу войны командующий армией имел в резерве только 10-ю танко-моторизованную бригаду западнее Кракова и часть сил 6-й пехотной дивизии, Не случайно в главном штабе и штабе армии говорили в те дни о "кризисе резервов".
Автор исследования о подготовке армии "Краков" к военным действиям В. Стеблик пишет: "Таким образом, за два дня до начала войны в связи, во-первых, с увеличением угрозы со стороны Татр и, во-вторых, неготовностью дивизий второго эшелона, которые должны были создать резервы малопольского крыла, - создался заколдованный круг: что делать в этой трагической обстановке? То ли создавать искусственные резервы за счет ослабления и так уже ослабленного первого эшелона и этим самым обречь его на поражение или же занимать первую линию, как было спланировано, почти совсем отказавшись от резервов?"{63} Понятно, что при отсутствии минимально необходимых сил никакие ухищрения помочь не могли.
С рассветом 1 сентября войска 10-й и 8-й немецко-фашистских армий пересекли польскую границу. Особенно упорные бои завязались на том участке фронта, где 10-я армия наносила удар 16-м моторизованным корпусом (1-я и 4-я танковые дивизии){64}. 4-я танковая дивизия с 8 часов в районе Мокры атаковала Волынскую кавалерийскую бригаду. Немецкий передовой отряд был решительно отброшен уланским полком. Через два часа тот же кавалерийский полк отразил артиллерийским огнем повторную танковую атаку. На поле боя осталось 12 немецких танков{65}. Около полудня немецкие части вновь перешли в атаку без разведки. Танки двигались густыми построениями и попали под огонь польских батарей. Танковая дивизия потеряла 20 легких танков и была вынуждена отступить. Польские потери превышали 100 человек и несколько орудий. Бой первой половины дня показал, что не имеющие боевого опыта немецкие командиры бросают в сражение танки густыми массами, не ведя разведку, что, несмотря на большие потери, они упорно фронтально атакуют позиции обороняющегося.
Около 15 часов 4-я танковая дивизия возобновила атаки Волынской бригады. Компактная масса немецких танков и мотопехоты при поддержке огня шести батарей атаковала 12-й и 21-й уланские полки восточнее деревни Мокра и вскоре достигла района Клобуцка. Вечерело. Командир польской кавалерийской бригады организовал контратаку. Смелая контратака и меткий огонь принесли успех. В боевых порядках немецких танков произошло замешательство. Танки, наступавшие сзади, продолжали двигаться вперед, в то время как головные машины стали поворачивать назад. Дошло до взаимного обстрела. Вся танковая масса отступила. По утверждению Руммеля, на поле боя осталось до 150 немецких танков и бронетранспортеров{66}.
Эта цифра, возможно, преувеличивает действительные потери, но все же не вызывает сомнения тот факт, что польские части нанесли здесь немецкой 4-й танковой дивизии большой урон.
На левом фланге армии "Лодзь", в 8-километровое открытое пространство на стыке с армией "Краков", наступала 1-я немецкая танковая дивизия. Продвигаясь вперед, она создавала угрозу флангам армий "Лодзь" и "Краков". Командующий армией "Лодзь", несмотря на требования из Варшавы, отказался отступить к северо-востоку, на главные оборонительные позиции вдоль реки Прозна, Варта и Видавка.
В то же самое время вступили в действие войска армии "Краков", встретившие удар непосредственно на главных позициях, выдвинутых здесь к границе. К вечеру северный и центральный участки армии оказались прорванными. Наступающий вдоль долины реки Черный Дунаец 22-й моторизованный корпус двинулся на Тарнув.
Так заканчивался первый день войны.
Что касается верховного командования, то здесь с польской стороны наблюдается в первый день чрезвычайно любопытная реакция, ставшая затем характерной для генеральных штабов Франции, Норвегии и некоторых других стран: относительное спокойствие, уверенно оптимистический взгляд на события и как бы автоматическое продолжение идей и замыслов мирного времени. В Варшаве, в польском Главном штабе, вечером 31 августа царила атмосфера полного хладнокровия. Несмотря на тревожные события последних дней, ответственные офицеры, как обычно, разошлись по домам. Дежурить по штабу должен был заместитель начальника Главного штаба подполковник Яклич, однако, сославшись на недомогание, уехал и он.
Еще не занялся рассвет, когда оставшийся вместо Яклича подполковник Окулицкий принял сообщение из Данцига о том, что немцы в городе явно готовятся начать вооруженное выступление. В 5 часов 30 минут из штаба армии "Поморже" доложили о налете немецких бомбардировщиков на Тчев и о нарушении германскими войсками границы вблизи Грудзяндза. В 5 часов 45 минут Окулицкий объявил тревогу.
Война застала Главный штаб неотмобилизованным. Все его отделы, все органы управления находились на положении мирного времени. Чтобы сделать Главный штаб военным штабом главнокомандующего, как это предусматривалось мобилизационным планом, предстояло пополнить его отделы офицерами, сформировать в его составе штабы артиллерии, связи, военно-воздушных сил и противотанковой обороны{67}.
Особо плохо обстояло со связью верховного командования. Рота связи Главного штаба заканчивала мобилизацию только на третий день, то есть вечером 2 сентября. Когда через несколько часов после объявления тревоги офицеры Главного штаба приступили к делу, оказалось, что в их распоряжении имеется лишь несколько телефонов, один телеграфный аппарат и одна радиостанция, пользоваться которой было невероятно трудно, так как ее передающее устройство находилось далеко от штаба, в районе Повонски, а приемник, соединенный кабелем с передатчиком, - в личном укрытии Рыдз-Смиглы, куда входить считалось не совсем удобным. Правда, вскоре на десяти автомашинах прибыла в форт Пилсудского еще одна радиостанция (типа А-1), однако ввиду своих огромных размеров, не позволявших разместить аппаратуру в укрытии, радиостанция могла начать работать лишь через сутки. 2 сентября немецкая авиация вывела из строя передатчик радиостанции. С тех пор станцией А-1 можно было пользоваться только на прием. Неудивительно, что уже на второй день войны отмечалась потеря связи с соединениями; в частности, вести переговоры из Главного штаба с армией "Краков" оказалось невозможным. На третий день войны длительные перерывы в связи отмечались со всеми армиями.
После объявления тревоги Главный штаб перешел в подвал одного из зданий на Раковецкой улице и приступил к работе.
Верховный главнокомандующий, прибыв в штаб, прежде всего заинтересовался положением 27-й пехотной дивизии армии "Поморже", выдвинутой в район Данцига, привлекавший накануне войны внимание всего мира. После переговоров с командующим армией Рыдз-Смиглы приказал оттянуть дивизию к югу. Затем он обратил внимание на дислокацию "главного резерва" - армии "Прусы". Двигавшиеся в эшелонах войска армии получили новое направление. Лишь во второй половине дня Главный штаб впервые начал заниматься югом. Уже вечерело, когда командующий армией "Лодзь" генерал Руммель сообщил в Варшаву о большом скоплении немецких танков севернее Ченстохова и просил бомбить их авиацией. Генерал Шиллинг - командующий армией "Краков" - доложил в пессимистических тонах о слабости обороны армии и о почти полном отсутствии резервов. Настроение на Раковецкой улице стало несколько более тревожным. Сообщение Шиллинга вызвало вскоре нервный разговор по телефону между ним и начальником Главного штаба Стахевичем, который старался узнать, "почему господин генерал имеет такие слабые резервы", и указывал на необходимость "охранять стык с армией "Лодзь".
В Главном штабе лишь постепенно становилось ясным, что на юге, вблизи Ченстохова, наступает сильная немецкая танковая группировка.
Очевидно, что первый удар в германо-польской войне не принес немцам всех ожидаемых результатов. Его эффект был значительно ниже потенциальных возможностей вермахта. Но он создал предпосылки для успешного развития в последующие дни первоначальных операций.
Первый день войны весьма характерен не только в оперативном, но и в военно-психологическом отношении. Действия руководителей всех рангов, особенно тех, кто располагался дальше от поля боя, как мы уже отмечали, автоматически соответствовали идеям и тенденциям мирного времени. В предвоенной политической борьбе Польский коридор и Данциг были проблемой № 1. "Главный резерв" рассматривался перед войной как опора центрального и южного участков фронта, и поэтому с началом войны польское верховное командование уделяет ему больше внимания, чем армиям, вступившим в сражение. Медленно вырисовывались в высших штабах контуры происходящих событий. Последующие дни покажут, насколько польское верховное командование смогло понять эти события и перестроить свое мышление в соответствии с их требованиями.
Немецкие и в некоторой степени польские руководители начинают войну уверенно. Немцы убеждены в своих принципах - военных, идеологических, пропагандистских. Они не сомневаются в прочности и надежности своей военной системы. У обеих сторон в первый день - спокойствие и неторопливость, которые, как только прояснится ход событий, сменятся тревогами, а у польского руководства - растерянностью и паникой.
Чем быстрее в начале войны стратегическое и оперативное командование входит в курс развивающихся событий и отрешается от убеждений и гипноза мирного времени, тем больше оно приносит пользы и тем меньше можно ждать от него ошибок.
2
После того как в первый день войны достигнуть решительных результатов в уничтожении польской авиации не удалось, гитлеровское командование начало серьезно колебаться в вопросе о дальнейшем использовании своих военно-воздушных сил. С одной стороны, казалось необходимым для подавления польских ВВС осуществить новые, более эффективные удары. С другой отсутствие решительного успеха наземных войск заставило перенацеливать все больше авиации на поддержку сухопутных сил и на срыв интенсивных польских железнодорожных перевозок, проводимых для завершения мобилизации. Начиная со второго дня войны немецкая авиация наносит удары по многим объектам одновременно{68}. Все эти удары, конечно, имели немалый эффект, но уничтожить польскую авиацию по-прежнему не удавалось. Штаб германских военно-воздушных сил, подводя итоги второго дня войны, констатировал, что посредством атак немецкой авиации удалось вытеснить польскую военную авиацию с ее авиабаз мирного времени и, в связи с ее рассредоточением на неподготовленных аэродромах, сильно ограничить возможности использования польских военно-воздушных сил.
Итак, даже теперь штаб Геринга не осмеливается говорить об "уничтожении" польской авиации. Немногочисленная и слабая, она продолжала сражаться против всей гитлеровских "Люфтваффе", хотя и не имела надежд на успех.
Поняв, что попытки атаковать одновременно множество объектов не могут принести серьезного результата, штаб вермахта решает начиная с 3 сентября "подавить с применением самых больших сил передвижение войск противника". Главные силы авиации теперь почти целиком переключаются на удары по железным дорогам и на поддержку наземных войск, наступление которых все еще не получило широкого развития. Массированными ударами против польских железных дорог гитлеровская авиация серьезно затруднила подвоз резервов и дальнейшее развертывание польской армии.
События в Польском коридоре, где 4-я немецко-фашистская армия в последующие несколько дней вела операцию по "установлению связи" между Померанией и Восточной Пруссией, завершились для поляков трагически. Успех, достигнутый 3-й танковой дивизией, прорвавшейся в первый день в Свекатово, дополнился наступлением 20-й моторизованной дивизии из района Тухель в направлении севернее Грудзяндза. Немцы осуществляли двойной охват польских войск, оборонявших коридор. Командующий этими войсками генерал Бортновский с утра 2 сентября потерял связь со своими дивизиями. Армия "Поморже", рассеченная пополам, сражалась в двух группах: южной и северной. Немногочисленная южная группировка заняла оборону на предмостном укреплении севернее Быдгоща. Здесь же находился бежавший с севера генералитет командующий армией, командиры 27-й пехотной дивизии и группы "Черск". Северная группировка попала в окружение. Немецкие 3-я танковая и 20-я моторизованная дивизии прорвались к Висле, а пехота сжимала кольцо на севере. В штабе армии "Поморже" царила паника. Бортновский, считая, что все потеряно, ждал немедленного удара немецких танков на Быдгощ и Торунь. Он решил отвести остатки армии к югу, а сам бежал от войск в Торунь. Здесь злополучный командарм встретил генерала Кутшебу, командующего армией "Познань", который, беспокоясь о положении на своем северном фланге, уже давно разыскивал Бортновского. Кутшеба хотел уяснить, что же произошло на севере и что следует предпринять. Посовещавшись, генералы решили, что уцелевшие войска армии "Поморже" отступят за Вислу к Торуни. 5 сентября последовал приказ главного командования, предлагавший оставшимся частям армии "Поморже" "маршировать за армией "Познань"... на Варшаву"{69}. Немецкие танки, а с ними и пехота заняли коридор и стали поворачивать к югу.
Одновременно продолжалась борьба на млавских оборонительных позициях. Наступление 3-й немецко-фашистской армии из Восточной Пруссии к югу в течение трех суток не получало развития из-за упорного сопротивления частей армии "Модлин". Оказались безуспешными и попытки сломить оборону ударами авиации. Но в ходе этих боев польские войска понесли значительные потери. Генерал Пшедзимирский, командующий армией "Модлин", подобно своему соседу, потерял связь с дивизиями. Мазовецкая кавалерийская бригада под натиском корпуса Водрига отступила к югу, обнажив правый фланг млавских позиций. Вскоре покинули свои позиции 20 и 8-я пехотные дивизии, исчерпавшие свои боевые возможности после трехдневной обороны млавских позиций{70}. Сопровождаемые атаками германской авиации, обе дивизии отходили к переправам через Вислу у Модлина и Вышогруда. В центре армии "Модлин" образовалась 30-километровая брешь. Резервы отсутствовали. Генерал Пшедзимирский решил 4 сентября отвести войска за Вислу, реорганизовать их и принять меры к удержанию вислинского и буго-наревского рубежей.
Отход польских войск за Вислу хотя и был вынужденным, но сопровождался на ряде участков таким сопротивлением, что в конечном счете сорвал планы немецко-фашистской группы армий "Север", стремившейся, в соответствии с общим замыслом, ликвидировать польскую армию на левобережье Вислы, не допустив ее отступления за реку. Западногерманский автор книги "Поход в Польшу", бывший гитлеровский генерал и участник событий в Польше Форман пишет по этому поводу: "...в группе армий "Север" появилось сомнение в том, возможно ли еще уничтожить польские вооруженные силы западнее Вислы и нет ли необходимости изменить цели, поставленные первоначальным планом"{71}. Весьма знаменательно! Начиная признавать на третий-четвертый день войны иллюзорность своих расчетов, немецкое командование постепенно изменяет оперативные планы. Командование группы армий "Север" приходит к выводу о необходимости полной перегруппировки сил и создания новой ударной массы, теперь уже не в центре, а на восточном фланге группы армий. Наступление на Варшаву по обе стороны Вислы предполагается отныне вести только 3-м армейским корпусом 4-й армии, остальные же силы армии - 19-й моторизованный корпус (3-я танковая, 2-я и 20-я моторизованные дивизии), 21-й армейский корпус, вновь прибывшие 10-ю танковую и две пехотные дивизии - планируется перебросить к востоку для глубокого обхода отошедших за Вислу польских группировок. Главное командование сухопутных сил, убедившись, что польская армия не столь слаба, как это ему казалось до войны, начинает бояться слишком глубокого удара восточнее Вислы. Оно не хочет рисковать. Директива Браухича от 5 сентября о задачах группы "Север" гласила: "В намерения ОКХ входит наступление 4-й армии по обе стороны Вислы на Варшаву, 3-й армии правым флангом на Варшаву, левым флангом - на Острув-Мазовецки. Намерение группы армий усилить 3-ю армию путем переброски сил - особенно подвижных из 4-й армии соответствует мнению ОКХ. Нужно избегать далекого размаха движения восточного фланга и ограничить продвижение на линии Варшава Острув-Мазовецки"{72}. Это довольно осторожное решение ОКХ - серьезный аргумент против тех, кто рисует ныне ход германо-польской войны, в частности действия на севере, как одну-единственную операцию германской армии, проведенную от начала и до конца на всех участках фронта с какой-то необычайной смелостью и стремительностью, как блестящее, чуть ли не автоматическое осуществление всех довоенных планов гитлеровского командования. Директива от 5 сентября положила начало подготовке новой, второй по счету операции на севере, что означало срыв первой. В соответствии с директивой, штаб группы армий "Север" в приказе от 5 сентября значительно сократил глубину и размах планируемого нового наступления.
Приказ - "Начало атаки - 1 сентября 1939 г. Время атаки - 4:30 утра" был подписан Гитлером 31 августа. В тот же вечер немецкие войска вторглись в Данциг, а отряд Гиммлера, одетый в форму польских пограничников, провокационным налетом на немецкую радиостанцию в Глейвице дал последний пропагандистский повод для начала агрессии.
Простые люди во всех странах еще хотели в эти последние дни верить в разум тех, кто управлял государствами. Но что было вождям империалистического мира до желаний и надежд простых людей?! Политика британского и французского правительств зашла в тупик.
22 августа Гитлер объявил в Оберзальцберге командующим, что уничтожение Польши является его главной целью, даже если на Западе начнется война. Ровно через сутки в Париже открылось заседание Совета национальной обороны Франции. Министр иностранных дел Боннэ начал свою вступительную речь вопросом: "Какова должна быть наша позиция? Должны ли мы только слепо выполнять наш союз с Польшей? Не лучше было бы толкнуть Варшаву на компромисс?"
Какая зловещая гармония звучала в словах Гитлера и Боннэ! Один требовал, другой готовился удовлетворить требование, искал компромисса, едва возникла угроза необходимости выполнить взятые обязательства. Лишь одно сдерживало Боннэ. "Компромисс, - продолжал он, - имеет опасность ослабить франко-польский союз. А этот союз являлся всегда главнейшим для обороны самой Франции". Поэтому окончательное решение откладывалось до того момента, когда станут ясными реальные возможности Гитлера и сила польского сопротивления. Для истории остается особенно важным признание на этом заседании Гамелена и адмирала Дарлана о готовности французской армии и флота. Через неделю они скажут полякам, что армия не готова и не может прийти им на помощь.
Итак, международный империализм, прежде всего американский, английский, французский, подготовил Вторую Мировую войну, а его ударный кулак германский фашизм - приступил к исполнению замыслов мировой реакции. На шесть долгих лет эта война погрузила во мрак континенты и многие страны мира, стоила десятков миллионов жизней и неисчислимых материальных затрат и в конце концов еще и еще раз с ужасающей яркостью раскрыла античеловеческую сущность империализма.
Над Европой опустилась последняя ночь мира. На рассвете 1 сентября впервые во Второй Мировой войне солдаты страны, подвергшейся агрессии, поднялись в своих окопах, чтобы отразить германский натиск.
Глава II.
Агрессия против Польши. Начало войны
1
Первые выстрелы Второй Мировой войны произвел в 4 часа 45 минут 1 сентября линейный корабль "Шлезвиг-Голштейн", заранее прибывший в бухту Гданьска. Он обстрелял казармы и склады пригорода Вестерплатте{58}. Находившийся в последующие семь дней под непрерывным артиллерийским огнем, постоянно атакуемый с воздуха, польский гарнизон отбил 13 сильнейших атак крупных сил немецкой морской пехоты и не отступил ни на шаг.
Одновременно утром 1 сентября германская авиация вторглась в польское воздушное пространство.
В западноевропейской исторической литературе давно принята и почти не подвергается сомнениям точка зрения, будто в первый день войны германская авиация в результате внезапного нападения уничтожила основную часть польских ВВС на аэродромах. Но справедливо ли такое утверждение?
Рассвет 1 сентября был туманным. Над Северной и Центральной Польшей стояла сплошная и густая облачность. Туман стлался по земле, закрывая авиационные цели. 1-й немецко-фашистский воздушный флот смог в эти утренние часы поднять в воздух лишь незначительную часть самолетов. В 4 часа 30 минут был нанесен первый авиационный удар. Объектом служили мост и казармы в пограничном городе Польского коридора Тчев (Диршау){59}. "Операция в районе Диршау, по-видимому, не удалась. Воздушный налет, очевидно, не дал эффективных результатов", - подвел итог этому удару в своем дневнике утром 1 сентября Гальдер.
На южном участке фронта поднялись соединения 4-го воздушного флота. Три авиационные группы атаковали аэродромы в Катовицах, но польских самолетов там не оказалось, и немцы ограничились поджогом ангаров. Поднялось солнце туман рассеялся, погода улучшилась. В атаки включились новые воздушные эскадры. Действия были активными, но первые удары не дали ожидаемых результатов. Распыленность воздушных атак по множеству целей, потеря внезапности ограничили эффект авиационного наступления. Часть польских стационарных аэродромов была повреждена, но авиация успела главными силами своевременно перебазироваться на запасные аэродромы.
Попытка застигнуть польские ВВС врасплох в полной мере не удалась. У поляков оказалось достаточно времени, чтобы провести как активные мероприятия - подготовку истребительной и зенитной обороны, так и пассивные - перемещение соединений на запасные аэродромы. Вследствие раздробленности боевых действий германских ВВС они не смогли атаковать польские авиабазы одновременно.
Господство в воздухе было захвачено германской авиацией в последующие дни только благодаря количественному и особенно техническому превосходству немецких самолетов над польскими. В многочисленных воздушных боях польские самолеты терпели поражение, так как были тихоходными и плохо вооруженными.
С началом атак военно-воздушных сил перешли в наступление и немецко-фашистские наземные войска. Они пересекли границу и, нанеся свой первый удар, завязали бои с польскими частями, оборонявшими передовые позиции.
На северных участках польско-германского фронта образовалось три главных очага борьбы. Один - в районе Млавы, где армия "Модлин" вступила в сражение против главных сил 3-й немецкой армии, наступавших из Восточной Пруссии на юг; второй - северо-восточнее Грудзяндза, где правофланговые соединения польской армии "Поморже" вели бои с немецким 21-м армейским корпусом той же 3-й армии; третий - в районе Польского коридора. Здесь левофланговая группировка армии "Поморже" встретила атаки главных сил 4-й германской армии.
Фронтальные атаки трех немецких пехотных и одной танковой дивизий млавских оборонительных позиций, стойко защищаемых на 15-километровом фронте польскими 20-й пехотной дивизией и Мазовецкой кавалерийской бригадой, не принесли немцам ожидаемого успеха. Стремительного прорыва 3-й немецкой армии на Пултуск - Варшаву не получилось. Особенно много потерь понесло танковое соединение "Восточная Пруссия", которое использовалось неумело в лобовых атаках. Командующий 3-й армией должен был вывести танки из боя. Польская группа "Восток" также вполне успешно отразила атаки 21-го армейского корпуса на Грудзяндзи.
Наступавшая из Померании через коридор 4-я немецкая армия имела в качестве ударной группы 19-й танковый корпус. Противостоявшая ей армия "Поморже" располагала войска в Польском коридоре без ясно выраженного плана. В западной части коридора, где угроза германской атаки была наибольшей, "Поморже" имела только самые незначительные силы, которые рассматривались штабом армии как прикрытие с запада. Здесь растянутая на 70-километровом фронте 9-я пехотная дивизия и расположенная севернее оперативная группа "Черск" создавали слабый и ненадежный заслон. На их боевые построения с рассветом и двинулись немецкие две моторизованные и одна танковая дивизии 19-го моторизованного корпуса, а также две пехотные дивизии. Превосходство немцев в пехоте было здесь пятикратным, в артиллерии - семикратным. Против более чем 300 немецких танков поляки имели немногочисленную артиллерию и свою кавалерию, готовую атаковать даже немецкие танковые соединения. В воздухе господствовала германская авиация, и польским войскам не приходилось надеяться на помощь своих самолетов.
Тем не менее поляков не смутило немецкое превосходство. Наступление гитлеровцев на первых порах было встречено упорным сопротивлением, на которое были способны польские войска, смутно представлявшие новый характер сражений, но готовые к борьбе до конца. Уланский полк Поморской кавалерийской бригады атаковал в старых кавалерийских построениях немецкую 20-ю моторизованную дивизию. Встреченный огнем бронемашин, полк погиб во главе со своим командиром{60}, но задержал немцев. Передовой отряд польской 9-й пехотной дивизии дважды отбивал атаки крупных немецких сил, а затем отошел на главную позицию.
В штабе армии "Поморже" с раннего утра все внимание было привлечено к "корпусу вторжения". Основных событий ждали на севере, в районе Данцига, где накал политических событий накануне войны достиг высшей точки. Поэтому известие, полученное штабом от воздушной разведки, о выдвижении крупной немецкой танковой колонны на юге, из района Сепольно, оказалось для командующего армией генерала Бортновского и его штаба полной неожиданностью. Немцы с наступлением темноты сломили сопротивление польской пехоты и передовым танковым отрядом прорвались на 90 км до Свекатово. Парировать удар в глубине было нечем. Сравнительно легкой ценой германские войска достигли в коридоре успеха.
На южном участке польско-германского фронта главный удар наносила 10-я армия, располагавшая, помимо пехотных соединений, тремя моторизованными корпусами. Командующий армией отдал перед наступлением приказ, согласно которому армия должна была "разбить противостоящие слабые силы противника, чтобы достигнуть свободы оперативного маневра в излучине Вислы, в районах Краков, Демблин, Варшава, Бзура"{61}.
10-й армии противостояли главные силы польской армии "Лодзь" и часть сил армии "Краков", принявшие на себя всю тяжесть удара немецкой группировки. К утру 1 сентября армия "Лодзь" еще не успела закончить развертывание на передовых позициях. Ее войска оборонялись в 100-километровой полосе и частично находились на марше.
Армия "Краков" занимала оборону также на широком фронте, с большими разрывами между соединениями. Ее правофланговая 7-я пехотная дивизия была растянута на 40 км, причем оба открытых фланга дивизии противник мог легко обойти. Соотношение сил и здесь по всем показателям было в пользу немцев. Особенно катастрофическим оказалось положение с резервами, столь необходимыми для обороны широкого фронта{62}. К началу войны командующий армией имел в резерве только 10-ю танко-моторизованную бригаду западнее Кракова и часть сил 6-й пехотной дивизии, Не случайно в главном штабе и штабе армии говорили в те дни о "кризисе резервов".
Автор исследования о подготовке армии "Краков" к военным действиям В. Стеблик пишет: "Таким образом, за два дня до начала войны в связи, во-первых, с увеличением угрозы со стороны Татр и, во-вторых, неготовностью дивизий второго эшелона, которые должны были создать резервы малопольского крыла, - создался заколдованный круг: что делать в этой трагической обстановке? То ли создавать искусственные резервы за счет ослабления и так уже ослабленного первого эшелона и этим самым обречь его на поражение или же занимать первую линию, как было спланировано, почти совсем отказавшись от резервов?"{63} Понятно, что при отсутствии минимально необходимых сил никакие ухищрения помочь не могли.
С рассветом 1 сентября войска 10-й и 8-й немецко-фашистских армий пересекли польскую границу. Особенно упорные бои завязались на том участке фронта, где 10-я армия наносила удар 16-м моторизованным корпусом (1-я и 4-я танковые дивизии){64}. 4-я танковая дивизия с 8 часов в районе Мокры атаковала Волынскую кавалерийскую бригаду. Немецкий передовой отряд был решительно отброшен уланским полком. Через два часа тот же кавалерийский полк отразил артиллерийским огнем повторную танковую атаку. На поле боя осталось 12 немецких танков{65}. Около полудня немецкие части вновь перешли в атаку без разведки. Танки двигались густыми построениями и попали под огонь польских батарей. Танковая дивизия потеряла 20 легких танков и была вынуждена отступить. Польские потери превышали 100 человек и несколько орудий. Бой первой половины дня показал, что не имеющие боевого опыта немецкие командиры бросают в сражение танки густыми массами, не ведя разведку, что, несмотря на большие потери, они упорно фронтально атакуют позиции обороняющегося.
Около 15 часов 4-я танковая дивизия возобновила атаки Волынской бригады. Компактная масса немецких танков и мотопехоты при поддержке огня шести батарей атаковала 12-й и 21-й уланские полки восточнее деревни Мокра и вскоре достигла района Клобуцка. Вечерело. Командир польской кавалерийской бригады организовал контратаку. Смелая контратака и меткий огонь принесли успех. В боевых порядках немецких танков произошло замешательство. Танки, наступавшие сзади, продолжали двигаться вперед, в то время как головные машины стали поворачивать назад. Дошло до взаимного обстрела. Вся танковая масса отступила. По утверждению Руммеля, на поле боя осталось до 150 немецких танков и бронетранспортеров{66}.
Эта цифра, возможно, преувеличивает действительные потери, но все же не вызывает сомнения тот факт, что польские части нанесли здесь немецкой 4-й танковой дивизии большой урон.
На левом фланге армии "Лодзь", в 8-километровое открытое пространство на стыке с армией "Краков", наступала 1-я немецкая танковая дивизия. Продвигаясь вперед, она создавала угрозу флангам армий "Лодзь" и "Краков". Командующий армией "Лодзь", несмотря на требования из Варшавы, отказался отступить к северо-востоку, на главные оборонительные позиции вдоль реки Прозна, Варта и Видавка.
В то же самое время вступили в действие войска армии "Краков", встретившие удар непосредственно на главных позициях, выдвинутых здесь к границе. К вечеру северный и центральный участки армии оказались прорванными. Наступающий вдоль долины реки Черный Дунаец 22-й моторизованный корпус двинулся на Тарнув.
Так заканчивался первый день войны.
Что касается верховного командования, то здесь с польской стороны наблюдается в первый день чрезвычайно любопытная реакция, ставшая затем характерной для генеральных штабов Франции, Норвегии и некоторых других стран: относительное спокойствие, уверенно оптимистический взгляд на события и как бы автоматическое продолжение идей и замыслов мирного времени. В Варшаве, в польском Главном штабе, вечером 31 августа царила атмосфера полного хладнокровия. Несмотря на тревожные события последних дней, ответственные офицеры, как обычно, разошлись по домам. Дежурить по штабу должен был заместитель начальника Главного штаба подполковник Яклич, однако, сославшись на недомогание, уехал и он.
Еще не занялся рассвет, когда оставшийся вместо Яклича подполковник Окулицкий принял сообщение из Данцига о том, что немцы в городе явно готовятся начать вооруженное выступление. В 5 часов 30 минут из штаба армии "Поморже" доложили о налете немецких бомбардировщиков на Тчев и о нарушении германскими войсками границы вблизи Грудзяндза. В 5 часов 45 минут Окулицкий объявил тревогу.
Война застала Главный штаб неотмобилизованным. Все его отделы, все органы управления находились на положении мирного времени. Чтобы сделать Главный штаб военным штабом главнокомандующего, как это предусматривалось мобилизационным планом, предстояло пополнить его отделы офицерами, сформировать в его составе штабы артиллерии, связи, военно-воздушных сил и противотанковой обороны{67}.
Особо плохо обстояло со связью верховного командования. Рота связи Главного штаба заканчивала мобилизацию только на третий день, то есть вечером 2 сентября. Когда через несколько часов после объявления тревоги офицеры Главного штаба приступили к делу, оказалось, что в их распоряжении имеется лишь несколько телефонов, один телеграфный аппарат и одна радиостанция, пользоваться которой было невероятно трудно, так как ее передающее устройство находилось далеко от штаба, в районе Повонски, а приемник, соединенный кабелем с передатчиком, - в личном укрытии Рыдз-Смиглы, куда входить считалось не совсем удобным. Правда, вскоре на десяти автомашинах прибыла в форт Пилсудского еще одна радиостанция (типа А-1), однако ввиду своих огромных размеров, не позволявших разместить аппаратуру в укрытии, радиостанция могла начать работать лишь через сутки. 2 сентября немецкая авиация вывела из строя передатчик радиостанции. С тех пор станцией А-1 можно было пользоваться только на прием. Неудивительно, что уже на второй день войны отмечалась потеря связи с соединениями; в частности, вести переговоры из Главного штаба с армией "Краков" оказалось невозможным. На третий день войны длительные перерывы в связи отмечались со всеми армиями.
После объявления тревоги Главный штаб перешел в подвал одного из зданий на Раковецкой улице и приступил к работе.
Верховный главнокомандующий, прибыв в штаб, прежде всего заинтересовался положением 27-й пехотной дивизии армии "Поморже", выдвинутой в район Данцига, привлекавший накануне войны внимание всего мира. После переговоров с командующим армией Рыдз-Смиглы приказал оттянуть дивизию к югу. Затем он обратил внимание на дислокацию "главного резерва" - армии "Прусы". Двигавшиеся в эшелонах войска армии получили новое направление. Лишь во второй половине дня Главный штаб впервые начал заниматься югом. Уже вечерело, когда командующий армией "Лодзь" генерал Руммель сообщил в Варшаву о большом скоплении немецких танков севернее Ченстохова и просил бомбить их авиацией. Генерал Шиллинг - командующий армией "Краков" - доложил в пессимистических тонах о слабости обороны армии и о почти полном отсутствии резервов. Настроение на Раковецкой улице стало несколько более тревожным. Сообщение Шиллинга вызвало вскоре нервный разговор по телефону между ним и начальником Главного штаба Стахевичем, который старался узнать, "почему господин генерал имеет такие слабые резервы", и указывал на необходимость "охранять стык с армией "Лодзь".
В Главном штабе лишь постепенно становилось ясным, что на юге, вблизи Ченстохова, наступает сильная немецкая танковая группировка.
Очевидно, что первый удар в германо-польской войне не принес немцам всех ожидаемых результатов. Его эффект был значительно ниже потенциальных возможностей вермахта. Но он создал предпосылки для успешного развития в последующие дни первоначальных операций.
Первый день войны весьма характерен не только в оперативном, но и в военно-психологическом отношении. Действия руководителей всех рангов, особенно тех, кто располагался дальше от поля боя, как мы уже отмечали, автоматически соответствовали идеям и тенденциям мирного времени. В предвоенной политической борьбе Польский коридор и Данциг были проблемой № 1. "Главный резерв" рассматривался перед войной как опора центрального и южного участков фронта, и поэтому с началом войны польское верховное командование уделяет ему больше внимания, чем армиям, вступившим в сражение. Медленно вырисовывались в высших штабах контуры происходящих событий. Последующие дни покажут, насколько польское верховное командование смогло понять эти события и перестроить свое мышление в соответствии с их требованиями.
Немецкие и в некоторой степени польские руководители начинают войну уверенно. Немцы убеждены в своих принципах - военных, идеологических, пропагандистских. Они не сомневаются в прочности и надежности своей военной системы. У обеих сторон в первый день - спокойствие и неторопливость, которые, как только прояснится ход событий, сменятся тревогами, а у польского руководства - растерянностью и паникой.
Чем быстрее в начале войны стратегическое и оперативное командование входит в курс развивающихся событий и отрешается от убеждений и гипноза мирного времени, тем больше оно приносит пользы и тем меньше можно ждать от него ошибок.
2
После того как в первый день войны достигнуть решительных результатов в уничтожении польской авиации не удалось, гитлеровское командование начало серьезно колебаться в вопросе о дальнейшем использовании своих военно-воздушных сил. С одной стороны, казалось необходимым для подавления польских ВВС осуществить новые, более эффективные удары. С другой отсутствие решительного успеха наземных войск заставило перенацеливать все больше авиации на поддержку сухопутных сил и на срыв интенсивных польских железнодорожных перевозок, проводимых для завершения мобилизации. Начиная со второго дня войны немецкая авиация наносит удары по многим объектам одновременно{68}. Все эти удары, конечно, имели немалый эффект, но уничтожить польскую авиацию по-прежнему не удавалось. Штаб германских военно-воздушных сил, подводя итоги второго дня войны, констатировал, что посредством атак немецкой авиации удалось вытеснить польскую военную авиацию с ее авиабаз мирного времени и, в связи с ее рассредоточением на неподготовленных аэродромах, сильно ограничить возможности использования польских военно-воздушных сил.
Итак, даже теперь штаб Геринга не осмеливается говорить об "уничтожении" польской авиации. Немногочисленная и слабая, она продолжала сражаться против всей гитлеровских "Люфтваффе", хотя и не имела надежд на успех.
Поняв, что попытки атаковать одновременно множество объектов не могут принести серьезного результата, штаб вермахта решает начиная с 3 сентября "подавить с применением самых больших сил передвижение войск противника". Главные силы авиации теперь почти целиком переключаются на удары по железным дорогам и на поддержку наземных войск, наступление которых все еще не получило широкого развития. Массированными ударами против польских железных дорог гитлеровская авиация серьезно затруднила подвоз резервов и дальнейшее развертывание польской армии.
События в Польском коридоре, где 4-я немецко-фашистская армия в последующие несколько дней вела операцию по "установлению связи" между Померанией и Восточной Пруссией, завершились для поляков трагически. Успех, достигнутый 3-й танковой дивизией, прорвавшейся в первый день в Свекатово, дополнился наступлением 20-й моторизованной дивизии из района Тухель в направлении севернее Грудзяндза. Немцы осуществляли двойной охват польских войск, оборонявших коридор. Командующий этими войсками генерал Бортновский с утра 2 сентября потерял связь со своими дивизиями. Армия "Поморже", рассеченная пополам, сражалась в двух группах: южной и северной. Немногочисленная южная группировка заняла оборону на предмостном укреплении севернее Быдгоща. Здесь же находился бежавший с севера генералитет командующий армией, командиры 27-й пехотной дивизии и группы "Черск". Северная группировка попала в окружение. Немецкие 3-я танковая и 20-я моторизованная дивизии прорвались к Висле, а пехота сжимала кольцо на севере. В штабе армии "Поморже" царила паника. Бортновский, считая, что все потеряно, ждал немедленного удара немецких танков на Быдгощ и Торунь. Он решил отвести остатки армии к югу, а сам бежал от войск в Торунь. Здесь злополучный командарм встретил генерала Кутшебу, командующего армией "Познань", который, беспокоясь о положении на своем северном фланге, уже давно разыскивал Бортновского. Кутшеба хотел уяснить, что же произошло на севере и что следует предпринять. Посовещавшись, генералы решили, что уцелевшие войска армии "Поморже" отступят за Вислу к Торуни. 5 сентября последовал приказ главного командования, предлагавший оставшимся частям армии "Поморже" "маршировать за армией "Познань"... на Варшаву"{69}. Немецкие танки, а с ними и пехота заняли коридор и стали поворачивать к югу.
Одновременно продолжалась борьба на млавских оборонительных позициях. Наступление 3-й немецко-фашистской армии из Восточной Пруссии к югу в течение трех суток не получало развития из-за упорного сопротивления частей армии "Модлин". Оказались безуспешными и попытки сломить оборону ударами авиации. Но в ходе этих боев польские войска понесли значительные потери. Генерал Пшедзимирский, командующий армией "Модлин", подобно своему соседу, потерял связь с дивизиями. Мазовецкая кавалерийская бригада под натиском корпуса Водрига отступила к югу, обнажив правый фланг млавских позиций. Вскоре покинули свои позиции 20 и 8-я пехотные дивизии, исчерпавшие свои боевые возможности после трехдневной обороны млавских позиций{70}. Сопровождаемые атаками германской авиации, обе дивизии отходили к переправам через Вислу у Модлина и Вышогруда. В центре армии "Модлин" образовалась 30-километровая брешь. Резервы отсутствовали. Генерал Пшедзимирский решил 4 сентября отвести войска за Вислу, реорганизовать их и принять меры к удержанию вислинского и буго-наревского рубежей.
Отход польских войск за Вислу хотя и был вынужденным, но сопровождался на ряде участков таким сопротивлением, что в конечном счете сорвал планы немецко-фашистской группы армий "Север", стремившейся, в соответствии с общим замыслом, ликвидировать польскую армию на левобережье Вислы, не допустив ее отступления за реку. Западногерманский автор книги "Поход в Польшу", бывший гитлеровский генерал и участник событий в Польше Форман пишет по этому поводу: "...в группе армий "Север" появилось сомнение в том, возможно ли еще уничтожить польские вооруженные силы западнее Вислы и нет ли необходимости изменить цели, поставленные первоначальным планом"{71}. Весьма знаменательно! Начиная признавать на третий-четвертый день войны иллюзорность своих расчетов, немецкое командование постепенно изменяет оперативные планы. Командование группы армий "Север" приходит к выводу о необходимости полной перегруппировки сил и создания новой ударной массы, теперь уже не в центре, а на восточном фланге группы армий. Наступление на Варшаву по обе стороны Вислы предполагается отныне вести только 3-м армейским корпусом 4-й армии, остальные же силы армии - 19-й моторизованный корпус (3-я танковая, 2-я и 20-я моторизованные дивизии), 21-й армейский корпус, вновь прибывшие 10-ю танковую и две пехотные дивизии - планируется перебросить к востоку для глубокого обхода отошедших за Вислу польских группировок. Главное командование сухопутных сил, убедившись, что польская армия не столь слаба, как это ему казалось до войны, начинает бояться слишком глубокого удара восточнее Вислы. Оно не хочет рисковать. Директива Браухича от 5 сентября о задачах группы "Север" гласила: "В намерения ОКХ входит наступление 4-й армии по обе стороны Вислы на Варшаву, 3-й армии правым флангом на Варшаву, левым флангом - на Острув-Мазовецки. Намерение группы армий усилить 3-ю армию путем переброски сил - особенно подвижных из 4-й армии соответствует мнению ОКХ. Нужно избегать далекого размаха движения восточного фланга и ограничить продвижение на линии Варшава Острув-Мазовецки"{72}. Это довольно осторожное решение ОКХ - серьезный аргумент против тех, кто рисует ныне ход германо-польской войны, в частности действия на севере, как одну-единственную операцию германской армии, проведенную от начала и до конца на всех участках фронта с какой-то необычайной смелостью и стремительностью, как блестящее, чуть ли не автоматическое осуществление всех довоенных планов гитлеровского командования. Директива от 5 сентября положила начало подготовке новой, второй по счету операции на севере, что означало срыв первой. В соответствии с директивой, штаб группы армий "Север" в приказе от 5 сентября значительно сократил глубину и размах планируемого нового наступления.