Сдобная да веселая, "шевелила" мужеский пол на подвиги. Однако назойливых категорически отшивала:
- С головой не договорившись, к заднице не лезь!
И никому не удавалось договориться.
За восемь лет супружеской жизни Николай поменял трех жен, и каждую с ветерком катал на одном и том же мотоцикле. Он бы и в технике искал идеал, кабы мотоцикл так же легко выходило поменять на "Жигули", как разонравившуюся жену - на свежую. От одной супруги избавиться - другую завести, денег много не надо. С техникой такой номер не проходил. По сей причине "Урал" служил верой и правдой Николаю и всем его супругам.
В тот день они с ветерком возвращались с пляжа. Набравшая через край энергию солнца, воды и речного простора, Надежда восседала в люльке. На фоне пролетавших мимо березовых колков мечтала о ванной, борще и мягком, перед телевизором, кресле. Сладкие грезы прервал заглохший мотор. Бензин иссяк. Километра за четыре до бензозаправки и за пять до гаража.
- Придется толкать, - обреченно сказал Николай.
- Я что, трактор "Беларусь"? - отказалась Надежда. - Или бульдозер?
На их счастье, Егор Куколяшев мимо проезжал на своем "Москвиче". Не задним ходом. За рулем он без всяких гвоздей мог передвигаться коленками вперед.
- Дай бензину, - попросил Николай.
- У самого на две затяжки осталось. Давай до бензоколонки дотащу.
Они зацепили мотоцикл тросом.
- Преступление таких женщин на мотокоптилке возить! - укорил Егор Николая, кивая на Надежду. - Ей не каждый "Мерседес" подойдет.
- Перебьется, - отмахнулся от претензий Николай.
- Тогда пускай пешком идет, - заявил Егор, - двоих не утяну.
- Вы что, на мои габариты намекаете? - с кокетливой обидой дернула головой Надежда.
Она была женщиной пышных конституций. Впереди и в бедрах содержалось богато ядреных объемов.
- К габаритам ноу претензий, - с элементами английского галантно заговорил Егор. - Наоборот, вери мач восхищений. Имею в виду, мой мустанг двоих в мотоцикле не утянет. Пусть дама перебирается ко мне.
- Ладно, - согласился Николай.
Не успели Куколяшев с Надеждой сесть в машину, Егор начал с "головой" договариваться.
- Такую королеву физиономией об ветер возить - это вопиющая бесхозяйственность к достоянию государства. Ведь мягкие прелести тазобедренных частей все кочки на дороге соберут. Такие богатства на руках переносить надо.
- Ботало ты.
- А коленки! Чистое дорожно-транспортное происшествие. Руки так и норовят руль бросить и потрогать, несмотря на возможную аварию. Хорошо, если мордой об столб дело кончится, а если в сердце любовь саданет? Оно у меня без того натруженное.
Однако, вопреки изношенности сердечной мышцы, правая рука бросила "баранку" и потянулась к округлой, чуть тронутой загаром сахарно-царственной коленке.
- Но-но! - кокетливо загородила аварийные прелести Надежда. - С головой не договорившись, к заднице не лезь.
- Это верно! Женщинам обязательно надо поначалу мозги запудрить. Знаешь песню:
Все бабы спят, им жабы снятся.
Лишь только я один сидю.
Возьму-ка зонтик прогуляться,
Себе сужетик подыщу.
- Ну ты даешь! - похвалила сольное пение Надежда.
Вдохновленный кавалер заорал во все горло:
Вот он идет, на ем калоши.
И плащ накинут в рукава.
Фуражка мягкая на вате,
Чтоб не озябла голова...
Надежда в долгу не осталась, грянула в ответ:
Эх, девки, бяда
В нашем переулке.
Мужик бабу продавал
За четыре булки!
- За четыре булки меня не продавали, а за сто рублей вторая жена променяла. Я ее с хахалем за ноги в кровати поймал. Хахалю - пинков и по мордасам, ее давай стыдить: ты че, шалава, опупела?! Она бесстыжие зенки вылупила и говорит: "Он на сто рублей больше тебя получает, а в остальном вы все одинаковые". Вот халда была!
- Баб вы мастера хаять! А сам-то, сам! Инфарктник уже, а все "сужетики" по коленкам нашариваешь.
- Против такой королевы разве утерпишь?
За светским разговором они проскочили заправочную, спохватились у ворот гаражного кооператива.
- О, - присвистнул Егор, глянув в зеркало заднего обзора.
Мотоцикл на привязи не просматривался. Вот тебе и "все бабы спят, им жабы снятся"!
- Где его потеряли? - сделал удивленное лицо Егор. - Что значит обворожительная женщина! Весь ум из головы долой!
Возвратившись, застали Николая, зло толкающим мотоцикл.
Его "потеряли", можно сказать, не найдя. Трос оборвался на старте. Егор, очутившись рядом с Надеждой, забыл элементарную вещь: взял на прицеп трогай помалу. А он, одурманенный загорелыми прелестями соседки, рванул с места в карьер.
- Ну что, - зло спросил Николай Егора, - с головой договорился, скоро к заднице перейдешь?
- Дурак! - закричала Надежда, высунувшись из машины.
- Ты за кого меня, Никола, принимаешь? - искренне возмутился Егор. - И в мыслях не было. Я после инфаркта, знаешь, водила какой. Одна дорога в голове. Цепляй по-новой и не выдумывай околесицу.
- У тебя, как я погляжу, только на словах инфаркт.
- Тебе бы такое. Ходить по-человечески не могу. Как рак пячусь...
"Следующую жену из Раков буду брать, - думал Николай, тащимый на прицепе. - По гороскопу идеальная для меня супруга".
Но вдруг вспомнил мудрую формулу из рассказа Шукшина: "Жену выбирай, не выбирай, - все равно ошибешься..." - и крепко засомневался в целесообразности обмена шила на мыло.
БРАЧНЫЙ КОНТРАКТ
- Во, на Западе цивилизовано! - пришел на кухню с газетой Арнольд Петрович Затеряев. На его лице выделялись допотопной оправой "плюсовые" очки и двухдневная пегая щетина. - Прежде чем брачную ночь открыть, навалиться друг на друга с объятиями, они контракт заключают: что и как, если вдруг любовь сдуется.
- Любовь прошла, завяли помидоры, детей об стенку, нам с тобой не по пути! - засыпая картошку в суп, пропела Ангелина Ивановна. - Умные люди, не чета нам, знают, что брак может быть с брачком. Твой кореш, Лагутин, двадцать лет сюсюкался с Наташкой "кошечка" да "лапочка", по всякому вопросу готов был ее в задницу целовать, а начали разводиться, из-за каждой драной тряпки глотку рвал!
- Этой стерве дай волю, она без трусов бы оставила!
- У вас все бабы стервы!
"А нет что ли?" - едва не вырвалось у Арнольда Петровича, но вовремя прикусил язык. Отсек торопыгу от скользкой темы. Повернул повестку дня в другую сторону.
- Гель, а давай свой брачный контракт составим, - Арнольд Петрович приготовил авторучку и лист бумаги.
- Сивый мерин весь, а туда же - прицел на Запад подавай. На кой нам контракт?
- Кому что принадлежит наметим. Понарошку... Холодильник, например, кому запишем?
- Мне, естественно! - без секундных раздумий отрубила Ангелина Ивановна.
- С каких это чебурашек?
- Мы когда его брали? Когда я в положении ходила.
- Ну, - Арнольд Петрович не мог взять в толк, к чему клонит жена.
- Загну. Ты в это время с Лизкой-путанкой скочетался. Забыл?
- Че ты утей гонишь! "Скочетался" я, видите ли...
- Че-че! Кабче! Я с пузом сижу, как памятник изобилию, а он придет затемно и духами Лизкиными за версту разит. У нее одной "Сальвадор Дали" был.
- Мы вечеровали тогда, - быстро нашелся Арнольд Петрович, - как раз "ноль седьмой" заказ осваивали, неисправности валом были. А с Лизкой стол в стол сидели. Нехотя провоняешь.
- Мы с тобой сидели тесно, забеременела честно. Ты мне, сивый мерин, не развешивай лапшу про сверхурочный труд. Не первый год замужем.
"Нужен был Лизке мерин", - подумал Арнольд Петрович, но проглотил не имеющее под собой почву оскорбление и, крепя сердце, записал холодильник в графу "Геля".
- Кухонный гарнитур скажешь тоже тебе? - с вызовом перешел к дележу следующей недвижимости Арнольд Петрович. - Он, если помнишь, на мои деньги, что на шабашке заработал, куплен.
- А доставал кто? Мне его Галка Морозова сделала. Которую ты в подсобке зажимал. Она все рассказала.
"Вот шалава! - с горечью подумал Арнольд Петрович. - А ведь не отбивалась, наоборот, - к себе зазывала. Слон в юбке!"
- Ладно, доставала, так доставала, - недовольно сказал он и записал кухонный гарнитур в ту же графу, что и холодильник. Затем пробежал мысленно по богатству, нажитому в супружестве, и отрубил. - Стенку будем делить по-братски: тебе две секции и мне - три.
- С какого рожна?
- В тот год, как ее купили, - с ехидцей начал Арнольд Петрович,- ты в Москву на курсы повышения квалификации ездила.
- Ездила. И что?
- А то! Приехала, как бревно железное, холодная. Повысилась до ледяного космоса, месяца три валетом спать ложилась. Храплю я, видите. А как обнимать тебя - что Брестскую крепость голыми руками брать.
- Ну, ты вспомнил! - деланно захихикала Ангелина Ивановна. - Что тогда-то молчал? Болела я...
- Замнем про болезнь для ясности, так что мне три секции, даже четыре...
И закрепляя успех со стенкой, открывшей победный счет в графе "Я", Арнольд Петрович занес руку вписать туда еще одну позицию.
- Телевизор тоже мне.
- Облезешь и неровно обрастешь! - оправилась от первой неудачи Ангелина Ивановна. - Забыл, как привет из командировки привез.
- Какой привет? - насторожился супруг.
- Какой-какой! Вен... От дамы. Три пера называется! В переводе французский насморк...
- Ё-мое! По пьянке было-то, дура одна подлезла. Воспользовалась невменяемым состоянием... Изнасиловала почти...
- Пить не надо.
"Что за любовь без питья", - чуть не слетело с языка Арнольда Петровича. Но тормоза самосохранения выручили. Отвлекли пришедшим на память анекдотом: "Доктор, помогите, как выпью - не могу закончить половой акт. Так вы не пейте. - Тогда начать не могу".
Рассказывать супруге жизненный анекдот не стал.
- Мерин сивый! - еще раз оскорбила жена.
- Ты зато кобылка племенная! - защитился Арнольд Петрович и решительно произнес. - Спальный гарнитур себе пишу. Мы его купили в тот год, как ты к художнику бегала.
- Бестолочь ты! - возмутилась Ангелина Ивановна. - Он рисовал меня!
- Не знаю, не знаю, что вы там, в мастерской, наедине живописали?
- Ты же видел мой портрет на выставке! - активно оборонялась Ангелина Ивановна. - Видел!
- Портрет с тетрадку, он его полгода малевал...
- Дурак! Это не фотография, щелкнул и готово. Он же не халявщик. Член Союза художников. Варианты, наброски делал...
- Да-да варианты. То голяком, то в чем мама родила, то в чем в бане ходят!
- Я в глухом платье на портрете...
- Портрет-то до пояса, а дальше, может, обнаженная натура для вдохновения позировала...
- У тебя, сивого мерина, одно на уме! - бросила Ангелина Ивановна и нашла контраргумент в борьбе за спальный гарнитур. - А ты тогда к Верке уходить надумал! Че - не было такого?! "Она мне машину купит!" передразнила мужа.
- И купила бы!
- А че не ушел?
- Че-че! С Манькой дюже горячо! Ладно, хватит! Мне пора на дачу собираться!
Арнольд Петрович встал из-за стола.
- Зна-а-а-ем, зачем ты туда зачастил. С женой Курдупова спать!
- У тебя что - совсем крыша заюзила?!
- Курдупов на дежурство, а ты к ней под жирный бочок прыг! Нет, скажешь? Нет?! Сивый мерин!
- Тебе 62 года, а такой бред косовертишь! Да она дурней тебя в пять и страшнее в десять раз!
- Ах, я страшная! - выхватила у мужа листок с дележом имущества Ангелина Ивановна и разорвала его. - Вот что ты у меня получишь по контракту! Вот!!
И сунула под нос супругу красноречивую - маникюр был ярко-красный фигуру из трех пальцев.
- С головой не договорившись, к заднице не лезь!
И никому не удавалось договориться.
За восемь лет супружеской жизни Николай поменял трех жен, и каждую с ветерком катал на одном и том же мотоцикле. Он бы и в технике искал идеал, кабы мотоцикл так же легко выходило поменять на "Жигули", как разонравившуюся жену - на свежую. От одной супруги избавиться - другую завести, денег много не надо. С техникой такой номер не проходил. По сей причине "Урал" служил верой и правдой Николаю и всем его супругам.
В тот день они с ветерком возвращались с пляжа. Набравшая через край энергию солнца, воды и речного простора, Надежда восседала в люльке. На фоне пролетавших мимо березовых колков мечтала о ванной, борще и мягком, перед телевизором, кресле. Сладкие грезы прервал заглохший мотор. Бензин иссяк. Километра за четыре до бензозаправки и за пять до гаража.
- Придется толкать, - обреченно сказал Николай.
- Я что, трактор "Беларусь"? - отказалась Надежда. - Или бульдозер?
На их счастье, Егор Куколяшев мимо проезжал на своем "Москвиче". Не задним ходом. За рулем он без всяких гвоздей мог передвигаться коленками вперед.
- Дай бензину, - попросил Николай.
- У самого на две затяжки осталось. Давай до бензоколонки дотащу.
Они зацепили мотоцикл тросом.
- Преступление таких женщин на мотокоптилке возить! - укорил Егор Николая, кивая на Надежду. - Ей не каждый "Мерседес" подойдет.
- Перебьется, - отмахнулся от претензий Николай.
- Тогда пускай пешком идет, - заявил Егор, - двоих не утяну.
- Вы что, на мои габариты намекаете? - с кокетливой обидой дернула головой Надежда.
Она была женщиной пышных конституций. Впереди и в бедрах содержалось богато ядреных объемов.
- К габаритам ноу претензий, - с элементами английского галантно заговорил Егор. - Наоборот, вери мач восхищений. Имею в виду, мой мустанг двоих в мотоцикле не утянет. Пусть дама перебирается ко мне.
- Ладно, - согласился Николай.
Не успели Куколяшев с Надеждой сесть в машину, Егор начал с "головой" договариваться.
- Такую королеву физиономией об ветер возить - это вопиющая бесхозяйственность к достоянию государства. Ведь мягкие прелести тазобедренных частей все кочки на дороге соберут. Такие богатства на руках переносить надо.
- Ботало ты.
- А коленки! Чистое дорожно-транспортное происшествие. Руки так и норовят руль бросить и потрогать, несмотря на возможную аварию. Хорошо, если мордой об столб дело кончится, а если в сердце любовь саданет? Оно у меня без того натруженное.
Однако, вопреки изношенности сердечной мышцы, правая рука бросила "баранку" и потянулась к округлой, чуть тронутой загаром сахарно-царственной коленке.
- Но-но! - кокетливо загородила аварийные прелести Надежда. - С головой не договорившись, к заднице не лезь.
- Это верно! Женщинам обязательно надо поначалу мозги запудрить. Знаешь песню:
Все бабы спят, им жабы снятся.
Лишь только я один сидю.
Возьму-ка зонтик прогуляться,
Себе сужетик подыщу.
- Ну ты даешь! - похвалила сольное пение Надежда.
Вдохновленный кавалер заорал во все горло:
Вот он идет, на ем калоши.
И плащ накинут в рукава.
Фуражка мягкая на вате,
Чтоб не озябла голова...
Надежда в долгу не осталась, грянула в ответ:
Эх, девки, бяда
В нашем переулке.
Мужик бабу продавал
За четыре булки!
- За четыре булки меня не продавали, а за сто рублей вторая жена променяла. Я ее с хахалем за ноги в кровати поймал. Хахалю - пинков и по мордасам, ее давай стыдить: ты че, шалава, опупела?! Она бесстыжие зенки вылупила и говорит: "Он на сто рублей больше тебя получает, а в остальном вы все одинаковые". Вот халда была!
- Баб вы мастера хаять! А сам-то, сам! Инфарктник уже, а все "сужетики" по коленкам нашариваешь.
- Против такой королевы разве утерпишь?
За светским разговором они проскочили заправочную, спохватились у ворот гаражного кооператива.
- О, - присвистнул Егор, глянув в зеркало заднего обзора.
Мотоцикл на привязи не просматривался. Вот тебе и "все бабы спят, им жабы снятся"!
- Где его потеряли? - сделал удивленное лицо Егор. - Что значит обворожительная женщина! Весь ум из головы долой!
Возвратившись, застали Николая, зло толкающим мотоцикл.
Его "потеряли", можно сказать, не найдя. Трос оборвался на старте. Егор, очутившись рядом с Надеждой, забыл элементарную вещь: взял на прицеп трогай помалу. А он, одурманенный загорелыми прелестями соседки, рванул с места в карьер.
- Ну что, - зло спросил Николай Егора, - с головой договорился, скоро к заднице перейдешь?
- Дурак! - закричала Надежда, высунувшись из машины.
- Ты за кого меня, Никола, принимаешь? - искренне возмутился Егор. - И в мыслях не было. Я после инфаркта, знаешь, водила какой. Одна дорога в голове. Цепляй по-новой и не выдумывай околесицу.
- У тебя, как я погляжу, только на словах инфаркт.
- Тебе бы такое. Ходить по-человечески не могу. Как рак пячусь...
"Следующую жену из Раков буду брать, - думал Николай, тащимый на прицепе. - По гороскопу идеальная для меня супруга".
Но вдруг вспомнил мудрую формулу из рассказа Шукшина: "Жену выбирай, не выбирай, - все равно ошибешься..." - и крепко засомневался в целесообразности обмена шила на мыло.
БРАЧНЫЙ КОНТРАКТ
- Во, на Западе цивилизовано! - пришел на кухню с газетой Арнольд Петрович Затеряев. На его лице выделялись допотопной оправой "плюсовые" очки и двухдневная пегая щетина. - Прежде чем брачную ночь открыть, навалиться друг на друга с объятиями, они контракт заключают: что и как, если вдруг любовь сдуется.
- Любовь прошла, завяли помидоры, детей об стенку, нам с тобой не по пути! - засыпая картошку в суп, пропела Ангелина Ивановна. - Умные люди, не чета нам, знают, что брак может быть с брачком. Твой кореш, Лагутин, двадцать лет сюсюкался с Наташкой "кошечка" да "лапочка", по всякому вопросу готов был ее в задницу целовать, а начали разводиться, из-за каждой драной тряпки глотку рвал!
- Этой стерве дай волю, она без трусов бы оставила!
- У вас все бабы стервы!
"А нет что ли?" - едва не вырвалось у Арнольда Петровича, но вовремя прикусил язык. Отсек торопыгу от скользкой темы. Повернул повестку дня в другую сторону.
- Гель, а давай свой брачный контракт составим, - Арнольд Петрович приготовил авторучку и лист бумаги.
- Сивый мерин весь, а туда же - прицел на Запад подавай. На кой нам контракт?
- Кому что принадлежит наметим. Понарошку... Холодильник, например, кому запишем?
- Мне, естественно! - без секундных раздумий отрубила Ангелина Ивановна.
- С каких это чебурашек?
- Мы когда его брали? Когда я в положении ходила.
- Ну, - Арнольд Петрович не мог взять в толк, к чему клонит жена.
- Загну. Ты в это время с Лизкой-путанкой скочетался. Забыл?
- Че ты утей гонишь! "Скочетался" я, видите ли...
- Че-че! Кабче! Я с пузом сижу, как памятник изобилию, а он придет затемно и духами Лизкиными за версту разит. У нее одной "Сальвадор Дали" был.
- Мы вечеровали тогда, - быстро нашелся Арнольд Петрович, - как раз "ноль седьмой" заказ осваивали, неисправности валом были. А с Лизкой стол в стол сидели. Нехотя провоняешь.
- Мы с тобой сидели тесно, забеременела честно. Ты мне, сивый мерин, не развешивай лапшу про сверхурочный труд. Не первый год замужем.
"Нужен был Лизке мерин", - подумал Арнольд Петрович, но проглотил не имеющее под собой почву оскорбление и, крепя сердце, записал холодильник в графу "Геля".
- Кухонный гарнитур скажешь тоже тебе? - с вызовом перешел к дележу следующей недвижимости Арнольд Петрович. - Он, если помнишь, на мои деньги, что на шабашке заработал, куплен.
- А доставал кто? Мне его Галка Морозова сделала. Которую ты в подсобке зажимал. Она все рассказала.
"Вот шалава! - с горечью подумал Арнольд Петрович. - А ведь не отбивалась, наоборот, - к себе зазывала. Слон в юбке!"
- Ладно, доставала, так доставала, - недовольно сказал он и записал кухонный гарнитур в ту же графу, что и холодильник. Затем пробежал мысленно по богатству, нажитому в супружестве, и отрубил. - Стенку будем делить по-братски: тебе две секции и мне - три.
- С какого рожна?
- В тот год, как ее купили, - с ехидцей начал Арнольд Петрович,- ты в Москву на курсы повышения квалификации ездила.
- Ездила. И что?
- А то! Приехала, как бревно железное, холодная. Повысилась до ледяного космоса, месяца три валетом спать ложилась. Храплю я, видите. А как обнимать тебя - что Брестскую крепость голыми руками брать.
- Ну, ты вспомнил! - деланно захихикала Ангелина Ивановна. - Что тогда-то молчал? Болела я...
- Замнем про болезнь для ясности, так что мне три секции, даже четыре...
И закрепляя успех со стенкой, открывшей победный счет в графе "Я", Арнольд Петрович занес руку вписать туда еще одну позицию.
- Телевизор тоже мне.
- Облезешь и неровно обрастешь! - оправилась от первой неудачи Ангелина Ивановна. - Забыл, как привет из командировки привез.
- Какой привет? - насторожился супруг.
- Какой-какой! Вен... От дамы. Три пера называется! В переводе французский насморк...
- Ё-мое! По пьянке было-то, дура одна подлезла. Воспользовалась невменяемым состоянием... Изнасиловала почти...
- Пить не надо.
"Что за любовь без питья", - чуть не слетело с языка Арнольда Петровича. Но тормоза самосохранения выручили. Отвлекли пришедшим на память анекдотом: "Доктор, помогите, как выпью - не могу закончить половой акт. Так вы не пейте. - Тогда начать не могу".
Рассказывать супруге жизненный анекдот не стал.
- Мерин сивый! - еще раз оскорбила жена.
- Ты зато кобылка племенная! - защитился Арнольд Петрович и решительно произнес. - Спальный гарнитур себе пишу. Мы его купили в тот год, как ты к художнику бегала.
- Бестолочь ты! - возмутилась Ангелина Ивановна. - Он рисовал меня!
- Не знаю, не знаю, что вы там, в мастерской, наедине живописали?
- Ты же видел мой портрет на выставке! - активно оборонялась Ангелина Ивановна. - Видел!
- Портрет с тетрадку, он его полгода малевал...
- Дурак! Это не фотография, щелкнул и готово. Он же не халявщик. Член Союза художников. Варианты, наброски делал...
- Да-да варианты. То голяком, то в чем мама родила, то в чем в бане ходят!
- Я в глухом платье на портрете...
- Портрет-то до пояса, а дальше, может, обнаженная натура для вдохновения позировала...
- У тебя, сивого мерина, одно на уме! - бросила Ангелина Ивановна и нашла контраргумент в борьбе за спальный гарнитур. - А ты тогда к Верке уходить надумал! Че - не было такого?! "Она мне машину купит!" передразнила мужа.
- И купила бы!
- А че не ушел?
- Че-че! С Манькой дюже горячо! Ладно, хватит! Мне пора на дачу собираться!
Арнольд Петрович встал из-за стола.
- Зна-а-а-ем, зачем ты туда зачастил. С женой Курдупова спать!
- У тебя что - совсем крыша заюзила?!
- Курдупов на дежурство, а ты к ней под жирный бочок прыг! Нет, скажешь? Нет?! Сивый мерин!
- Тебе 62 года, а такой бред косовертишь! Да она дурней тебя в пять и страшнее в десять раз!
- Ах, я страшная! - выхватила у мужа листок с дележом имущества Ангелина Ивановна и разорвала его. - Вот что ты у меня получишь по контракту! Вот!!
И сунула под нос супругу красноречивую - маникюр был ярко-красный фигуру из трех пальцев.