Страница:
Огромные щиты сомкнулись, закрыв стражу и Ярослава. В первые секунды атаки мы потеряли несколько человек. Еще десятеро были ранены. Для этих поход уже был закончен. Мой кот Голубой Дракон, который только что терпеливо сносил соседство капитана и его обильное слюноотделение, исчез, вероятно, решив, что это не его драка. Вот так всегда – коты мудрее и быстрее нас.
Обстрел – это плохо, но это только начало беды. Толстиков, конечно, попытается продвигаться под огнем и даже уже начал ответный обстрел, только с такими темпами передвижения уланы Лоретты явно поспеют на помощь к своим арбалетчикам куда быстрее, чем Толстикову удастся выйти из-под огня.
На счет «раз» – через вдох после того, как бойцы капитана выпустили очередную порцию кровожадных малюток с перьями и железными наконечниками, – десять метров до угла я пробежал не то чтобы очень быстро – во всяком случае, никто не хлопал в ладоши и не бежал вручать мне медаль. Быстрее я мог, только если бы кто-нибудь отвесил мне хорошенького пинка на старте. Теперь, когда арбалетчикам Лоретты понадобится несколько секунд, чтобы переместиться к другому карнизу, можно почти спокойно добраться до арки дома. Самое дорогое, что у меня есть, – мое тело – осталось без дырок, Данила, рванувший вместе со мной, – отделался царапиной. Щиты – в землю, дальше они будут только мешать. Посмотрим, насколько хороши литовские арбалетчики в ближнем бою.
Подняться на крышу, отдышаться, теперь главное – поймать ритм – не спеша и не мешкая, войти в движение, как в воду. Первый встреченный нами арбалетчик фактически умер от удивления. Интересно, а чего он ждал от людей, которых только что пытался пристрелить? В ближнем бою арбалет куда менее удобен, чем в стрельбе с крыши по проходящим внизу целям. Еще двоих нам с Данилой удалось удивить чуть менее скоро, что, конечно, тут же сказалось. Если бы болт пролетел на пару сантиметров ниже, моему черепу представился бы случай доказать, что он и впрямь так непробиваем, как об этом думают некоторые мои достаточно близкие знакомые.
Мой план по ликвидации не предусматривал затяжных боев с превосходящими силами противника – все должно было быть быстро и эффективно. Вероятно, литовцы попались недостаточно заторможенные или просто из другого анекдота. Когда им надоест тратить боеприпасы на дымоход, за которым мы спрятались, они поменяют диспозицию и постараются приготовить блюдо под названием «Алекс, нафаршированный арбалетными болтами».
Я не успел подумать о том, что в этот момент делает Толстиков. Зачем думать, когда все и так слышно? Оказывается, отличие между тяжело– и легковооруженными действительно существует. Князь Ярослав смог увидеть это отличие собственными глазами в исполнении королевской стражи с одной стороны и арбалетчиков с другой. Исход был понятен с момента появления стражи на крыше. Это как раз тот случай, когда получаешь удовольствие, хотя знаешь, чем всё кончится.
Кстати, кажется, я оказался неправ насчет Толстикова. Сработали мы как по нотам. Теперь между нами и Батыевыми воротами – лишь десяток вражеских трупов и пара кварталов. Будем надеяться, помощь, вызванная арбалетчиками, прибудет уже после того, как мы покинем город.
Глава четвертая
Не думаю, что, когда Батый, отчаявшись вломиться в Киев через Золотые ворота, решил войти в город с другой стороны, он догадывался, что пролом в стене назовут в его честь отнюдь не благодарные потомки. Как бы то ни было, ворота имени великого монгола остались позади. Пока дорога была милостива к нам – мы шли по остаткам брусчатки среди развалин когда-то огромного города. Растениям было трудно пробиться к солнцу сквозь камень, бетон и кирпич, иначе нам пришлось бы идти сквозь чащу. Правда, те же развалины, мешающие жить флоре, дали убежище многочисленной фауне, ведущей преимущественно ночной образ жизни. Счастье, что для большей её части одного рева Толстикова было вполне достаточно, чтобы наш отряд мог чувствовать себя здесь в полной безопасности.
Хуже нет – двигаться после боя. Наши раненые могли смело считать себя счастливчиками. Как раз в тот момент, когда мы всё дальше удалялись от таких вершин цивилизации, как настоящая постель и горячая пища, они должны были их вот-вот достигнуть. Медперсонал Лысой Горы – среди которого не было замечено ни мужчин, ни уродин, – делал эту цель еще более желанной. Единственным пострадавшим, оставшимся с нами, был Данила. У него странное понимание ученичества. Вероятно, он считает, что я всё еще могу его чему-то научить, иначе чем можно объяснить его убежденность в необходимости защиты своего учителя? Голубой Дракон появился в пределах досягаемости сильного и быстрого удара ногой так же незаметно, как исчез накануне нападения арбалетчиков. Наверное, надеется, что мы привлечем внимание особенно большой и вкусной крысы.
Солнце встретило нас на берегу Днепра – у самой кромки льда. Любая ночь пытается все скрыть. Но только зимнее утро все обнажает так безжалостно. Нет жизнерадостной зелени и прочего разноцветья. Развалины, лишенные всякой романтики, остаются всего лишь развалинами, пустыри даже не пытаются притвориться веселыми лужайками. Снег? Снег украшает всё живое и уродует всё мертвое.
Лед в эту зиму был достаточно толстым, чтобы даже самый тяжеловооруженный стражник не опасался повторить судьбу пса-рыцаря. Нам предстояло добраться до левого берега и пройти еще пару километров, прежде чем придется свернуть с дороги. У развилки стоит трактир «Левобережный» – примечательный тем, что это первое обитаемое строение за городской чертой. Не знаю, что заставило хозяина дать ему такое название, то ли полное отсутствие фантазии, то ли глубинное чувство юмора. На левый берег власть Киевской Короны не распространяется. Это не значит, что, хорошенько разозлив князя или ведьм, достаточно пересечь Днепр, чтобы очутиться в безопасности. Гвардия или отряд мечей найдут обидчика, даже если на это придется потратить не один год. Другой вопрос, если речь идет об обидах, нанесенных простым горожанам. В этом случае преступник может быть абсолютно спокоен. Настолько, насколько можно быть спокойным на левом берегу. Кстати, уверен: минимум каждый второй беглец из Киева непременно останавливался в этом трактире. По крайней мере, если бежать он решил на восток. Может быть, в названии «Левобережный» больше смысла, чем это представляется на первый взгляд?
Судя по тому, что даже Толстиков перестал пыхтеть, – весь наш отряд думал примерно об одном и том же.
– Вы, наверное, совсем?
У нее и голос замечательный. На вопросы, заданные таким голосом, можно не отвечать – тогда есть шанс, что вопрос будет повторен – всё тем же чудесным сопрано.
– Или вы заходите, или я закрываю ворота.
На этот раз сопрано молчало, свои условия диктовал баритон, и внешность его обладателя дала ответы на все мои вопросы. Конечно – те же зеленые глаза, и даже черты лица те же, только всё это раз в пять больше, и туловище совершенно пропорционально лицу. С троллями всегда так – как рассказывал мне мой приятель Григорян, большой любитель пива, книг и всевозможных историй, – такой расклад по размерам не случаен. У тролля-мужчины имеется специальная кожаная складка, типа сумки у кенгуру, в которой он, если нужно, прячет свою спутницу и детей. В принципе, это, наверное, лучше, чем оставлять женушку дома и не знать, чем она там занимается, пока ты на работе.
Странно устроены мужские организмы – самая прекрасная женщина еще вчера вряд ли была бы способна обогнать даже кружку пива в рейтинге мужских предпочтений нашего отряда. Сегодня мы не способны отличить тролльчиху от женщины, и, если бы не муж-тролль, не думаю, что происхождение хозяйки трактира кого-то смутило бы.
– Алекс, а вот как у них так получается – он такой большой, она такая маленькая… – Вот ведь не узнает капитан Толстиков ответ на свой вопрос и проживет всю жизнь в муках.
– Капитан, а вы не думали, что, может, под одеждой он не такой и большой или она не такая и маленькая…
Ну вот – воображение Толстикова занято до конца нашего похода. Мне – хуже. Боюсь, мое воображение сейчас будет внушать мне, что я так же накормлен, как стража. Накормить две сотни голодных мужиков – задача, достойная целого выводка троллей, и выводок явно справлялся с ней успешно.
Умение предвидеть не всегда на пользу. Пир горой – в общем зале на первом этаже, а комната князя – на втором. Второй этаж – на самом деле не этаж вовсе, а небольшой балкончик для нескольких комнат и коридорчика с перилами. Данила, стоит справа у дверей комнаты Ярослава – спокоен, как удав на пенсии.
Я стою слева и очень хорошо себе представляю, как всё приготовленное съедается и выпивается и как лейтенант Алекс мучительно пытается заснуть на пустой желудок. Еще этот запах…
В бою всё как-то проще – выжить и постараться убить как можно больше противников. С караульной службой у меня всегда были натянутые отношения.
– Данила, ты бы пошел – поел, а? Я думаю, с пустым коридором я и сам справлюсь.
– Учитель?
Сейчас главное – правильно посмотреть на Данилу. Кажется, получилось. Я поднял на Данилу лицо, в котором постарался на корню удавить любую эмоцию. «…А самое страшное видели – лицо мое, когда я абсолютно спокоен?..» Действует безотказно. Одним мучеником стало меньше. Данила уже был на полпути к блаженству, мои же страдания увеличились безмерно. Всё из-за блюда размером с небольшой стол, которое приближалось ко мне только для того, чтобы тут же скрыться в комнате князя. Жареная картошечка с лучком и, кажется, утка. Я даже не обратил внимания на хозяюшку, умудрившуюся скрыться за всем этим великолепием.
Запах прошел мимо и растворился в покоях князя. Тролльчиха вышла и подленько так улыбнулась. Могла бы хоть косточку принести сторожевому псу.
– Лейтенант?
– Да, ваше высочество? – Вероятно, хочет, чтобы я ему салфетку повязал или что там еще полагается во время княжеской трапезы.
– Алекс, не присоединишься? А то мне самому не управиться, заодно присмотришь, чтобы на меня дичь не набросилась.
Не так плоха караульная служба, как мне это казалось. Особенно когда караульный устав вдруг отменяется.
Глава пятая
Прелесть еды в том, что можно достаточно долго находиться за столом даже с князем, молчать – и в то же время никого не обидеть. Голод только начал отход на заранее подготовленные позиции, а Ярослав уже потерял всякий боевой задор. Ничего – зубы наголо – враг должен быть съеден…
– Почему именно вы? – Князь явно не ценил молчание, а может, его раздражает мое чавканье?
– Что – я? – Иногда я умею моментально отреагировать и в то же время не сказать глупость. Если не знаешь, что ответить, – уточняй вопрос.
– Почему Младшая Хозяйка отправила именно вас? Вы – частный детектив, пусть даже довольно известный, пусть даже в свое время отслужили в гвардии. Почему не мечи, почему не пару ведьм или не Костяное отделение?
Что значит неправильное воспитание. Мне вопросы, начинающиеся на слово «почему», в голову не приходят. Если сказали идти к черту на рога – спрошу параметры рогов, чтобы подготовиться как следует.
– Есть варианты, князь. Первый – нет необходимости в ведьмах, мечах или гвардейцах. Второй – если вдруг с нами будет что-то не так, Хозяйка не хотела бы потерять что-то и вправду ценное. Ну и третий – а вдруг, с точки зрения Лысой Горы, Алекс – это лучшее, что у нее есть для вашей безопасности?
– Есть еще один вариант. – Князь откинулся на подушки дивана. – Младшая Хозяйка хотела бы потерять князя и в то же время сделать это с соблюдением всех приличий…
Я бы тоже с удовольствием откинулся на какие-нибудь подушки, жаль, табуретка, на которой я сидел, если и предусматривала откидывание седока, то только с целью получения сотрясения мозга.
– Если бы ведьмы хотели от вас избавиться, им было бы достаточно просто не принимать вас на Лысой Горе, разве нет? Я, правда, не совсем понимаю, для чего они это сделали. Думаю, с Лореттой они бы в любом случае договорились, несмотря на ее колдунов.
– А вдруг они решили, что я в качестве Великого Князя лучше подхожу Киеву?
Странно устроен наш город. Точнее, до сих пор он был устроен очень даже обычно. Корона решала свои вопросы, главный из которых заключался в исправном выбивании налогов из населения в обмен на относительный порядок на улицах и защиту от внешних угроз. Прелесть этого порядка была в том, что, заплатив налоги, горожанин знал: больше до него властям нет никакого дела. Так же, как и горожанам не было никакого дела, кто именно в этом году носит корону и как именно закончил свои дни предыдущий монарх.
Теперь всё поменялось. Лоретта не справилась с домашним заданием – Ярослав выжил, и за это расплачивается весь город. Вполне возможно, что сам факт выживания Ярослава, юноши, который всерьез думает, что может править, и от этого кому-то станет лучше… – худшее, что могло случиться с Киевом.
– Князь, спасибо за угощение, я, с вашего разрешения, пойду – осмотрюсь? Меня сменит Данила, если что – он за дверьми.
– Я надеюсь, лейтенант, никаких «если что» сегодня ночью не произойдет.
Этот тон, само построение фразы явно были чужими. Ее автор был старше, и, скорее всего, именно он имел неосторожность заснуть в одной постели с Лореттой.
– Всё будет хорошо, князь, я послежу за этим…
Почему-то я твердо знал, что приложу все силы, чтобы у этого до смерти напуганного юноши все-таки был шанс стать нашим монархом. Вероятно, кровь покинула мой головной мозг, чтобы плавно отлить к желудку, где вовсю шла работа по перевариванию ужина. И кстати, чем можно объяснить тот факт, что мне всё время хотелось назвать князя сынком?
Данила занял место у дверей князя, Толстиков расставил остальные посты, а я расположился в комнате, выделенной мне и капитану, чтобы попытаться как следует выспаться. «Как следует» – значит, попробовать за два часа выспаться так, как обычные люди это делают за восемь. Задача привычная – привычно невыполнимая. На этот раз в ней присутствовала особая пикантность – храп капитана. Если у храпов есть категории, то у этого была категория «быстро сматывайся отсюда».
Голубому Дракону было лучше – он мог себе позволить заснуть где угодно и в любое время суток.
В последнее время он приобрел отвратительную манеру изображать манто у меня на плечах. Получалось довольно тепло, но несколько тяжелее, чем хотелось. Сейчас он не спал, раз за разом пытаясь расположить свою тушку у меня на пути. В отличие от обычного кота, попытки добиться, чтобы я об него споткнулся, не были намеком на то, что он хочет есть, пить или просто привлечь мое внимание. Скорее всего, ему действительно было любопытно увидеть мое падение.
Местом, максимально удаленным от покушений кота и храповой угрозы, был камин на первом этаже трактира. Кресла, стоящие рядом с ним, не были предназначены для сна, но я был уверен, что это меня не остановит.
– Наливочки перед сном не хотите?
В этом кресле, отодвинутом мною на приличное расстояние от ласкового пламени, отказаться от наливки было невозможно.
– Если только она не заставит меня проспать свою смену.
– Я вас разбужу…
Огромный хозяин трактира двигался абсолютно бесшумно и… совершенно не пугал. Кирпичи странного зеленоватого оттенка, из которых был сложен камин, придавали пламени и всему, что оно освещало, тот же странный оттенок.
Решивший далеко не отпускать меня Голубой Дракон, осмотревшись, занял позицию между мной и троллем.
– Необычный кот и необычный хозяин… Кажется, он пытается о чем-то предупредить меня? – Кружку с наливкой тролль передал мне только благодаря длине своих рук, не решившись пройти мимо кота.
– Что за кирпич?
– Любой дом нашего народа начинается с камина. Камин всегда делают из осколков зеленого камня, как бы далеко от него нас ни занесло… Память о родных местах. Пламя в камине горит всегда – зимой, летом. Так повелось…
– Никогда не слышал о зеленых камнях… О таких зеленых камнях. Вероятно, нести их пришлось издалека, и это был не самый легкий груз…
– Я не только выгляжу большим, Алекс.
– Я представлялся?
– Твой кот представился за двоих.
Глава шестая
Тролль не обманул. Наливка была крепкой, сладкой, а мой сон настолько глубоким, что, разбуженный через два часа, я не совершил попытки убить существо, решившееся на этот безумный поступок. Оно и к лучшему. Тролля довольно трудно убить.
Как оказалось, еще труднее уговорить тролля поделиться рецептом. Видно, собирался вот-вот запустить линию по производству этой жидкости, а тут – ясное дело, будущий конкурент.
Не то чтобы мне никто никогда не отказывал, просто чаще я прошу о том, что и так отдать не против… Это был явно не тот случай.
Выбравшись из трактира, капитан Толстиков сориентировался по карте и уверенно указал направление в сторону леса. Думаю, он решил идти по прямой. В королевской страже других маршрутов не знают. С точки зрения стражи, круг – это прямая, только довольно толстая – вид с торца.
Прорубаться сквозь частокол пущи – это что-то особенное. Одно дело – размахивать мечом, прокладывая себе дорогу сквозь хлипкие лианы. А вот попробуйте перерубать стволы и ветки нашего леса. И снег. Чтобы, не дай бог, мы не перегрелись, он щедро облеплял с головы до ног, падая с крон потревоженных деревьев, бросаясь под ноги бесконечными сугробами. То, что позади нас сугробов было меньше, было вызвано вовсе не тем, что они растаяли, – мы уносили их на себе. Скорость передвижения отряда уже уступала черепашьей, на очереди были улитки.
В рубке ветвей нет упоения. Они не устают, никогда не сдаются и напрочь лишены страха. Хуже того – совершенно невозможно предсказать, когда они, наконец, закончатся. Бойцы сменяли один другого, тупя мечи и забивая мышцы, а чаща всё не отступала.
После часа упорных трудов мы продвинулись метров на пятьсот. В принципе, с такими темпами можно Ярослава запросто отправить обратно в трактир, чтобы он в тепле дождался, когда мы прорубим достаточно длинную дорогу для будущего Великого Князя. Сам трактир был из-за деревьев не виден, только высокая, сложенная из красного кирпича труба. Я не в первый раз глядел на эту трубу, но только сейчас до меня дошло, что в ней не так. Для довольно холодного зимнего дня труба, из который не идет дым, выглядит достаточно странно. Если добавить к этому рассказ тролля об очаге, который горит и зимой, и летом, странность просто-таки зашкаливала.
– Ваше высочество!
Князь тщетно пытался согреться с помощью неизвестной жидкости, хранившейся во фляге. Судя по обилию блестящих камней на этом сосуде, стоил он примерно как все мои гонорары за ближайшие сто лет.
– Вы только что вспомнили, что взяли с собой ковер-самолет?
– Увы, я только что сообразил, что с нашим трактиром что-то неладно…
Ничем другим, кроме ненависти к рубке деревьев, я не могу объяснить тот факт, что уже через пять минут трактир был окружен по всем правилам военной науки. Стараясь не потревожить два десятка лошадей, в том числе впряженных в огромную фуру, полторы сотни бойцов были готовы продавить двери парадного и черного хода. Сопротивление дверей оказалось единственной проблемой, с которой нам пришлось столкнуться.
У погасшего камина, связанные по рукам и ногам, лежали тролль и его супруга. Еще несколько человек лежали так же неподвижно. Очень трудно шевелиться с оторванной головой. Оставшихся в живых – десяток мужичков угрюмого вида – мы оторвали от довольно вялых попыток отловить отпрысков-троллей. Бандитов было почти что жаль. Тролли – ценный товар на рынках рабов, но их цена чаще всего оказывается слишком высокой. Оставшиеся в живых нападавшие, потерявшие много сил и здоровья в драке с троллями, могли двигаться, но медленно и недолго – как они собирались добираться в таком состоянии до ближайшего невольничьего рынка, осталось загадкой.
Всё, что могло быть разломано в трактире, было разломано в щепы, всё, что могло быть разбито, превратилось в осколки. Кроме заветного бочонка. Думаю, пришедшаяся мне по вкусу наливочка – это как раз то, что было нужно троллю-папе и троллю-маме.
Киевская Корона работорговлю не признает. Поэтому тролли стали свидетелями зрелища, которое нечасто можно увидеть за пределами больших городов. Дедушка Гарик – мастер на все руки, кузнец, столяр и к тому же отличный боец, был взят в нашу экспедицию не для этого, однако виселица у него получилась – загляденье.
В полевых условиях пришлось обойтись без табуреток, люков – всё просто и эффективно. Скромная буква «Г» у дороги и десяток перекинутых веревок. Еще проще было воспользоваться ближайшим деревом, но Ярослав посчитал, что именно виселица метрах в ста от трактира должна послужить символом торжества закона. Наверное, не очень красиво, но точно заставляет задуматься. Резкий рывок, от которого ломается шея, – пожалуй, это наиболее гуманный способ повешения. Данила отвернулся. Я бы и сам отвернулся, но репутацию надо беречь. А вот Голубой Дракон был в явном восторге: ну где найдешь еще такую забаву – десятки болтающихся ног. Конечно, их повесили, чтобы развеселить моего кота…
Вероятно, это было дружеское похлопывание. Я отлетел всего на полтора метра. Как они умудрились его все-таки скрутить?
– Алекс, почему вы вернулись?
Тролль прав. Нам незачем было возвращаться. Что с того, что дым не валит из трубы…
– Я рассказал про обычай твоего народа князю, и он решил, что обычаи хороши только тогда, когда их не нарушают…
– Когда я заливал очаг, я ни на что не надеялся… Князь очень добр…
Пожалуй, десять трупов, болтающихся у дороги, если бы могли, приняли участие в дискуссии о доброте Ярослава.
Небольшое землетрясение прервало мои мысли. Тролль решил привлечь внимание князя падением на колени.
– Как могу отблагодарить? И могу ли просить защиты?
Это хорошо, что между князем и троллем было расстояние. Реакция могла быть разная. Мог с испугу и мечом воспользоваться. Защиты у Ярослава точно еще не просили. Не знаю, как насчет благодарностей… Но голова у князя работала в правильном направлении.
– Плати дань – получишь защиту. Плати дань – и не нужно другой благодарности…
С учетом того, что мне дань никто платить не собирался, бумажка за пазухой с рецептом секретной наливочки – нехудшая благодарность за спасение тролльей шкуры. Думаю, Григорян попробует – будет плакать, как младенец, отпив глоток и понимая, что следующий зависит только от моей доброй воли. До знаменательного момента предстояло еще немного пройтись, но ради слез этого пожирателя пива можно и потерпеть.
Трактир остался достаточно далеко, чтобы мы уже не смогли заметить ни дыма, ни его отсутствия. Но и не глядя я точно знал, что еще через несколько дней над трубой взовьется штандарт молодого князя, который вместе с виселицей послужит нехитрой, но надежной защитой для тролля. Плохо то, что сегодня я тоже решил сразиться с деревьями. Кучность флоры снизилась, и прорубаться стало значительно легче, но еще несколько дней в том же темпе, и можно будет смело возвращаться домой – все равно не успеть.
Если бы я выбирал этот нехитрый маршрут… Скорее всего, я бы его не выбрал. Я остановился бы и подумал, как выкрутиться… Королевская стража упорно шагала вперед. К следующей зиме мы точно будем у цели.
Глава седьмая
Ноги болят дико, но это неважно. За этот переход мы прошли столько же, сколько за предыдущие два дня, а главное – лес вот-вот кончится. Как раз вовремя – сумерки уже затопили округу и с каждой минутой сгущались, чтобы стать тьмой.
С детства у меня всегда так. Когда всё хорошо – не хорошо. Не умею вовремя радоваться. По периметру лагеря уже весело трещали факелы, стража развернула княжеский шатер, капитан Толстиков выставлял караулы, а я все не мог заставить себя расслабиться и занять свое место рядом с князем. Голубой Дракон оккупировал стратегически выгодную позицию на входе в шатер – тело в тепле, голова в холоде – и смотрел на меня, единственного, кто оставался вне лагеря, явно давая понять: дураков видел, такого – никогда.
Обстрел – это плохо, но это только начало беды. Толстиков, конечно, попытается продвигаться под огнем и даже уже начал ответный обстрел, только с такими темпами передвижения уланы Лоретты явно поспеют на помощь к своим арбалетчикам куда быстрее, чем Толстикову удастся выйти из-под огня.
На счет «раз» – через вдох после того, как бойцы капитана выпустили очередную порцию кровожадных малюток с перьями и железными наконечниками, – десять метров до угла я пробежал не то чтобы очень быстро – во всяком случае, никто не хлопал в ладоши и не бежал вручать мне медаль. Быстрее я мог, только если бы кто-нибудь отвесил мне хорошенького пинка на старте. Теперь, когда арбалетчикам Лоретты понадобится несколько секунд, чтобы переместиться к другому карнизу, можно почти спокойно добраться до арки дома. Самое дорогое, что у меня есть, – мое тело – осталось без дырок, Данила, рванувший вместе со мной, – отделался царапиной. Щиты – в землю, дальше они будут только мешать. Посмотрим, насколько хороши литовские арбалетчики в ближнем бою.
Подняться на крышу, отдышаться, теперь главное – поймать ритм – не спеша и не мешкая, войти в движение, как в воду. Первый встреченный нами арбалетчик фактически умер от удивления. Интересно, а чего он ждал от людей, которых только что пытался пристрелить? В ближнем бою арбалет куда менее удобен, чем в стрельбе с крыши по проходящим внизу целям. Еще двоих нам с Данилой удалось удивить чуть менее скоро, что, конечно, тут же сказалось. Если бы болт пролетел на пару сантиметров ниже, моему черепу представился бы случай доказать, что он и впрямь так непробиваем, как об этом думают некоторые мои достаточно близкие знакомые.
Мой план по ликвидации не предусматривал затяжных боев с превосходящими силами противника – все должно было быть быстро и эффективно. Вероятно, литовцы попались недостаточно заторможенные или просто из другого анекдота. Когда им надоест тратить боеприпасы на дымоход, за которым мы спрятались, они поменяют диспозицию и постараются приготовить блюдо под названием «Алекс, нафаршированный арбалетными болтами».
Я не успел подумать о том, что в этот момент делает Толстиков. Зачем думать, когда все и так слышно? Оказывается, отличие между тяжело– и легковооруженными действительно существует. Князь Ярослав смог увидеть это отличие собственными глазами в исполнении королевской стражи с одной стороны и арбалетчиков с другой. Исход был понятен с момента появления стражи на крыше. Это как раз тот случай, когда получаешь удовольствие, хотя знаешь, чем всё кончится.
Кстати, кажется, я оказался неправ насчет Толстикова. Сработали мы как по нотам. Теперь между нами и Батыевыми воротами – лишь десяток вражеских трупов и пара кварталов. Будем надеяться, помощь, вызванная арбалетчиками, прибудет уже после того, как мы покинем город.
Глава четвертая
Пойдешь налево…
С учетом того, сколько человек из ста психически нормальны, норма – это извращение с хорошим пиаром.
Из пособия по теории статистики
Не думаю, что, когда Батый, отчаявшись вломиться в Киев через Золотые ворота, решил войти в город с другой стороны, он догадывался, что пролом в стене назовут в его честь отнюдь не благодарные потомки. Как бы то ни было, ворота имени великого монгола остались позади. Пока дорога была милостива к нам – мы шли по остаткам брусчатки среди развалин когда-то огромного города. Растениям было трудно пробиться к солнцу сквозь камень, бетон и кирпич, иначе нам пришлось бы идти сквозь чащу. Правда, те же развалины, мешающие жить флоре, дали убежище многочисленной фауне, ведущей преимущественно ночной образ жизни. Счастье, что для большей её части одного рева Толстикова было вполне достаточно, чтобы наш отряд мог чувствовать себя здесь в полной безопасности.
Хуже нет – двигаться после боя. Наши раненые могли смело считать себя счастливчиками. Как раз в тот момент, когда мы всё дальше удалялись от таких вершин цивилизации, как настоящая постель и горячая пища, они должны были их вот-вот достигнуть. Медперсонал Лысой Горы – среди которого не было замечено ни мужчин, ни уродин, – делал эту цель еще более желанной. Единственным пострадавшим, оставшимся с нами, был Данила. У него странное понимание ученичества. Вероятно, он считает, что я всё еще могу его чему-то научить, иначе чем можно объяснить его убежденность в необходимости защиты своего учителя? Голубой Дракон появился в пределах досягаемости сильного и быстрого удара ногой так же незаметно, как исчез накануне нападения арбалетчиков. Наверное, надеется, что мы привлечем внимание особенно большой и вкусной крысы.
Солнце встретило нас на берегу Днепра – у самой кромки льда. Любая ночь пытается все скрыть. Но только зимнее утро все обнажает так безжалостно. Нет жизнерадостной зелени и прочего разноцветья. Развалины, лишенные всякой романтики, остаются всего лишь развалинами, пустыри даже не пытаются притвориться веселыми лужайками. Снег? Снег украшает всё живое и уродует всё мертвое.
Лед в эту зиму был достаточно толстым, чтобы даже самый тяжеловооруженный стражник не опасался повторить судьбу пса-рыцаря. Нам предстояло добраться до левого берега и пройти еще пару километров, прежде чем придется свернуть с дороги. У развилки стоит трактир «Левобережный» – примечательный тем, что это первое обитаемое строение за городской чертой. Не знаю, что заставило хозяина дать ему такое название, то ли полное отсутствие фантазии, то ли глубинное чувство юмора. На левый берег власть Киевской Короны не распространяется. Это не значит, что, хорошенько разозлив князя или ведьм, достаточно пересечь Днепр, чтобы очутиться в безопасности. Гвардия или отряд мечей найдут обидчика, даже если на это придется потратить не один год. Другой вопрос, если речь идет об обидах, нанесенных простым горожанам. В этом случае преступник может быть абсолютно спокоен. Настолько, насколько можно быть спокойным на левом берегу. Кстати, уверен: минимум каждый второй беглец из Киева непременно останавливался в этом трактире. По крайней мере, если бежать он решил на восток. Может быть, в названии «Левобережный» больше смысла, чем это представляется на первый взгляд?
* * *
Если женщина, открывшая ворота трактира, – жена хозяина, то я понимаю, почему трактирщик предпочитает жить за пределами города, но не понимаю, почему так близко. И, кстати, где груды тел убитых на дуэли за право снискать взгляд этих зеленых глаз? Неужели в этих местах снега намело достаточно, чтобы скрыть это побоище?Судя по тому, что даже Толстиков перестал пыхтеть, – весь наш отряд думал примерно об одном и том же.
– Вы, наверное, совсем?
У нее и голос замечательный. На вопросы, заданные таким голосом, можно не отвечать – тогда есть шанс, что вопрос будет повторен – всё тем же чудесным сопрано.
– Или вы заходите, или я закрываю ворота.
На этот раз сопрано молчало, свои условия диктовал баритон, и внешность его обладателя дала ответы на все мои вопросы. Конечно – те же зеленые глаза, и даже черты лица те же, только всё это раз в пять больше, и туловище совершенно пропорционально лицу. С троллями всегда так – как рассказывал мне мой приятель Григорян, большой любитель пива, книг и всевозможных историй, – такой расклад по размерам не случаен. У тролля-мужчины имеется специальная кожаная складка, типа сумки у кенгуру, в которой он, если нужно, прячет свою спутницу и детей. В принципе, это, наверное, лучше, чем оставлять женушку дома и не знать, чем она там занимается, пока ты на работе.
Странно устроены мужские организмы – самая прекрасная женщина еще вчера вряд ли была бы способна обогнать даже кружку пива в рейтинге мужских предпочтений нашего отряда. Сегодня мы не способны отличить тролльчиху от женщины, и, если бы не муж-тролль, не думаю, что происхождение хозяйки трактира кого-то смутило бы.
– Алекс, а вот как у них так получается – он такой большой, она такая маленькая… – Вот ведь не узнает капитан Толстиков ответ на свой вопрос и проживет всю жизнь в муках.
– Капитан, а вы не думали, что, может, под одеждой он не такой и большой или она не такая и маленькая…
Ну вот – воображение Толстикова занято до конца нашего похода. Мне – хуже. Боюсь, мое воображение сейчас будет внушать мне, что я так же накормлен, как стража. Накормить две сотни голодных мужиков – задача, достойная целого выводка троллей, и выводок явно справлялся с ней успешно.
Умение предвидеть не всегда на пользу. Пир горой – в общем зале на первом этаже, а комната князя – на втором. Второй этаж – на самом деле не этаж вовсе, а небольшой балкончик для нескольких комнат и коридорчика с перилами. Данила, стоит справа у дверей комнаты Ярослава – спокоен, как удав на пенсии.
Я стою слева и очень хорошо себе представляю, как всё приготовленное съедается и выпивается и как лейтенант Алекс мучительно пытается заснуть на пустой желудок. Еще этот запах…
В бою всё как-то проще – выжить и постараться убить как можно больше противников. С караульной службой у меня всегда были натянутые отношения.
– Данила, ты бы пошел – поел, а? Я думаю, с пустым коридором я и сам справлюсь.
– Учитель?
Сейчас главное – правильно посмотреть на Данилу. Кажется, получилось. Я поднял на Данилу лицо, в котором постарался на корню удавить любую эмоцию. «…А самое страшное видели – лицо мое, когда я абсолютно спокоен?..» Действует безотказно. Одним мучеником стало меньше. Данила уже был на полпути к блаженству, мои же страдания увеличились безмерно. Всё из-за блюда размером с небольшой стол, которое приближалось ко мне только для того, чтобы тут же скрыться в комнате князя. Жареная картошечка с лучком и, кажется, утка. Я даже не обратил внимания на хозяюшку, умудрившуюся скрыться за всем этим великолепием.
Запах прошел мимо и растворился в покоях князя. Тролльчиха вышла и подленько так улыбнулась. Могла бы хоть косточку принести сторожевому псу.
– Лейтенант?
– Да, ваше высочество? – Вероятно, хочет, чтобы я ему салфетку повязал или что там еще полагается во время княжеской трапезы.
– Алекс, не присоединишься? А то мне самому не управиться, заодно присмотришь, чтобы на меня дичь не набросилась.
Не так плоха караульная служба, как мне это казалось. Особенно когда караульный устав вдруг отменяется.
Глава пятая
Варианты для князя
Если хорошенько присмотреться, лучший выбор – лишь лучший из доступных.
Из дневника Дон Жуана
Прелесть еды в том, что можно достаточно долго находиться за столом даже с князем, молчать – и в то же время никого не обидеть. Голод только начал отход на заранее подготовленные позиции, а Ярослав уже потерял всякий боевой задор. Ничего – зубы наголо – враг должен быть съеден…
– Почему именно вы? – Князь явно не ценил молчание, а может, его раздражает мое чавканье?
– Что – я? – Иногда я умею моментально отреагировать и в то же время не сказать глупость. Если не знаешь, что ответить, – уточняй вопрос.
– Почему Младшая Хозяйка отправила именно вас? Вы – частный детектив, пусть даже довольно известный, пусть даже в свое время отслужили в гвардии. Почему не мечи, почему не пару ведьм или не Костяное отделение?
Что значит неправильное воспитание. Мне вопросы, начинающиеся на слово «почему», в голову не приходят. Если сказали идти к черту на рога – спрошу параметры рогов, чтобы подготовиться как следует.
– Есть варианты, князь. Первый – нет необходимости в ведьмах, мечах или гвардейцах. Второй – если вдруг с нами будет что-то не так, Хозяйка не хотела бы потерять что-то и вправду ценное. Ну и третий – а вдруг, с точки зрения Лысой Горы, Алекс – это лучшее, что у нее есть для вашей безопасности?
– Есть еще один вариант. – Князь откинулся на подушки дивана. – Младшая Хозяйка хотела бы потерять князя и в то же время сделать это с соблюдением всех приличий…
Я бы тоже с удовольствием откинулся на какие-нибудь подушки, жаль, табуретка, на которой я сидел, если и предусматривала откидывание седока, то только с целью получения сотрясения мозга.
– Если бы ведьмы хотели от вас избавиться, им было бы достаточно просто не принимать вас на Лысой Горе, разве нет? Я, правда, не совсем понимаю, для чего они это сделали. Думаю, с Лореттой они бы в любом случае договорились, несмотря на ее колдунов.
– А вдруг они решили, что я в качестве Великого Князя лучше подхожу Киеву?
Странно устроен наш город. Точнее, до сих пор он был устроен очень даже обычно. Корона решала свои вопросы, главный из которых заключался в исправном выбивании налогов из населения в обмен на относительный порядок на улицах и защиту от внешних угроз. Прелесть этого порядка была в том, что, заплатив налоги, горожанин знал: больше до него властям нет никакого дела. Так же, как и горожанам не было никакого дела, кто именно в этом году носит корону и как именно закончил свои дни предыдущий монарх.
Теперь всё поменялось. Лоретта не справилась с домашним заданием – Ярослав выжил, и за это расплачивается весь город. Вполне возможно, что сам факт выживания Ярослава, юноши, который всерьез думает, что может править, и от этого кому-то станет лучше… – худшее, что могло случиться с Киевом.
– Князь, спасибо за угощение, я, с вашего разрешения, пойду – осмотрюсь? Меня сменит Данила, если что – он за дверьми.
– Я надеюсь, лейтенант, никаких «если что» сегодня ночью не произойдет.
Этот тон, само построение фразы явно были чужими. Ее автор был старше, и, скорее всего, именно он имел неосторожность заснуть в одной постели с Лореттой.
– Всё будет хорошо, князь, я послежу за этим…
Почему-то я твердо знал, что приложу все силы, чтобы у этого до смерти напуганного юноши все-таки был шанс стать нашим монархом. Вероятно, кровь покинула мой головной мозг, чтобы плавно отлить к желудку, где вовсю шла работа по перевариванию ужина. И кстати, чем можно объяснить тот факт, что мне всё время хотелось назвать князя сынком?
Данила занял место у дверей князя, Толстиков расставил остальные посты, а я расположился в комнате, выделенной мне и капитану, чтобы попытаться как следует выспаться. «Как следует» – значит, попробовать за два часа выспаться так, как обычные люди это делают за восемь. Задача привычная – привычно невыполнимая. На этот раз в ней присутствовала особая пикантность – храп капитана. Если у храпов есть категории, то у этого была категория «быстро сматывайся отсюда».
Голубому Дракону было лучше – он мог себе позволить заснуть где угодно и в любое время суток.
В последнее время он приобрел отвратительную манеру изображать манто у меня на плечах. Получалось довольно тепло, но несколько тяжелее, чем хотелось. Сейчас он не спал, раз за разом пытаясь расположить свою тушку у меня на пути. В отличие от обычного кота, попытки добиться, чтобы я об него споткнулся, не были намеком на то, что он хочет есть, пить или просто привлечь мое внимание. Скорее всего, ему действительно было любопытно увидеть мое падение.
Местом, максимально удаленным от покушений кота и храповой угрозы, был камин на первом этаже трактира. Кресла, стоящие рядом с ним, не были предназначены для сна, но я был уверен, что это меня не остановит.
– Наливочки перед сном не хотите?
В этом кресле, отодвинутом мною на приличное расстояние от ласкового пламени, отказаться от наливки было невозможно.
– Если только она не заставит меня проспать свою смену.
– Я вас разбужу…
Огромный хозяин трактира двигался абсолютно бесшумно и… совершенно не пугал. Кирпичи странного зеленоватого оттенка, из которых был сложен камин, придавали пламени и всему, что оно освещало, тот же странный оттенок.
Решивший далеко не отпускать меня Голубой Дракон, осмотревшись, занял позицию между мной и троллем.
– Необычный кот и необычный хозяин… Кажется, он пытается о чем-то предупредить меня? – Кружку с наливкой тролль передал мне только благодаря длине своих рук, не решившись пройти мимо кота.
– Что за кирпич?
– Любой дом нашего народа начинается с камина. Камин всегда делают из осколков зеленого камня, как бы далеко от него нас ни занесло… Память о родных местах. Пламя в камине горит всегда – зимой, летом. Так повелось…
– Никогда не слышал о зеленых камнях… О таких зеленых камнях. Вероятно, нести их пришлось издалека, и это был не самый легкий груз…
– Я не только выгляжу большим, Алекс.
– Я представлялся?
– Твой кот представился за двоих.
Глава шестая
Защита и благодарность
Шоу-бизнес продолжил свое развитие после изобретения смертной казни только потому, что в Средние века не было телевидения.
Из монографии «Телевидение: ужас-ужас!»
Тролль не обманул. Наливка была крепкой, сладкой, а мой сон настолько глубоким, что, разбуженный через два часа, я не совершил попытки убить существо, решившееся на этот безумный поступок. Оно и к лучшему. Тролля довольно трудно убить.
Как оказалось, еще труднее уговорить тролля поделиться рецептом. Видно, собирался вот-вот запустить линию по производству этой жидкости, а тут – ясное дело, будущий конкурент.
Не то чтобы мне никто никогда не отказывал, просто чаще я прошу о том, что и так отдать не против… Это был явно не тот случай.
Выбравшись из трактира, капитан Толстиков сориентировался по карте и уверенно указал направление в сторону леса. Думаю, он решил идти по прямой. В королевской страже других маршрутов не знают. С точки зрения стражи, круг – это прямая, только довольно толстая – вид с торца.
Прорубаться сквозь частокол пущи – это что-то особенное. Одно дело – размахивать мечом, прокладывая себе дорогу сквозь хлипкие лианы. А вот попробуйте перерубать стволы и ветки нашего леса. И снег. Чтобы, не дай бог, мы не перегрелись, он щедро облеплял с головы до ног, падая с крон потревоженных деревьев, бросаясь под ноги бесконечными сугробами. То, что позади нас сугробов было меньше, было вызвано вовсе не тем, что они растаяли, – мы уносили их на себе. Скорость передвижения отряда уже уступала черепашьей, на очереди были улитки.
В рубке ветвей нет упоения. Они не устают, никогда не сдаются и напрочь лишены страха. Хуже того – совершенно невозможно предсказать, когда они, наконец, закончатся. Бойцы сменяли один другого, тупя мечи и забивая мышцы, а чаща всё не отступала.
После часа упорных трудов мы продвинулись метров на пятьсот. В принципе, с такими темпами можно Ярослава запросто отправить обратно в трактир, чтобы он в тепле дождался, когда мы прорубим достаточно длинную дорогу для будущего Великого Князя. Сам трактир был из-за деревьев не виден, только высокая, сложенная из красного кирпича труба. Я не в первый раз глядел на эту трубу, но только сейчас до меня дошло, что в ней не так. Для довольно холодного зимнего дня труба, из который не идет дым, выглядит достаточно странно. Если добавить к этому рассказ тролля об очаге, который горит и зимой, и летом, странность просто-таки зашкаливала.
– Ваше высочество!
Князь тщетно пытался согреться с помощью неизвестной жидкости, хранившейся во фляге. Судя по обилию блестящих камней на этом сосуде, стоил он примерно как все мои гонорары за ближайшие сто лет.
– Вы только что вспомнили, что взяли с собой ковер-самолет?
– Увы, я только что сообразил, что с нашим трактиром что-то неладно…
Ничем другим, кроме ненависти к рубке деревьев, я не могу объяснить тот факт, что уже через пять минут трактир был окружен по всем правилам военной науки. Стараясь не потревожить два десятка лошадей, в том числе впряженных в огромную фуру, полторы сотни бойцов были готовы продавить двери парадного и черного хода. Сопротивление дверей оказалось единственной проблемой, с которой нам пришлось столкнуться.
У погасшего камина, связанные по рукам и ногам, лежали тролль и его супруга. Еще несколько человек лежали так же неподвижно. Очень трудно шевелиться с оторванной головой. Оставшихся в живых – десяток мужичков угрюмого вида – мы оторвали от довольно вялых попыток отловить отпрысков-троллей. Бандитов было почти что жаль. Тролли – ценный товар на рынках рабов, но их цена чаще всего оказывается слишком высокой. Оставшиеся в живых нападавшие, потерявшие много сил и здоровья в драке с троллями, могли двигаться, но медленно и недолго – как они собирались добираться в таком состоянии до ближайшего невольничьего рынка, осталось загадкой.
Всё, что могло быть разломано в трактире, было разломано в щепы, всё, что могло быть разбито, превратилось в осколки. Кроме заветного бочонка. Думаю, пришедшаяся мне по вкусу наливочка – это как раз то, что было нужно троллю-папе и троллю-маме.
Киевская Корона работорговлю не признает. Поэтому тролли стали свидетелями зрелища, которое нечасто можно увидеть за пределами больших городов. Дедушка Гарик – мастер на все руки, кузнец, столяр и к тому же отличный боец, был взят в нашу экспедицию не для этого, однако виселица у него получилась – загляденье.
В полевых условиях пришлось обойтись без табуреток, люков – всё просто и эффективно. Скромная буква «Г» у дороги и десяток перекинутых веревок. Еще проще было воспользоваться ближайшим деревом, но Ярослав посчитал, что именно виселица метрах в ста от трактира должна послужить символом торжества закона. Наверное, не очень красиво, но точно заставляет задуматься. Резкий рывок, от которого ломается шея, – пожалуй, это наиболее гуманный способ повешения. Данила отвернулся. Я бы и сам отвернулся, но репутацию надо беречь. А вот Голубой Дракон был в явном восторге: ну где найдешь еще такую забаву – десятки болтающихся ног. Конечно, их повесили, чтобы развеселить моего кота…
Вероятно, это было дружеское похлопывание. Я отлетел всего на полтора метра. Как они умудрились его все-таки скрутить?
– Алекс, почему вы вернулись?
Тролль прав. Нам незачем было возвращаться. Что с того, что дым не валит из трубы…
– Я рассказал про обычай твоего народа князю, и он решил, что обычаи хороши только тогда, когда их не нарушают…
– Когда я заливал очаг, я ни на что не надеялся… Князь очень добр…
Пожалуй, десять трупов, болтающихся у дороги, если бы могли, приняли участие в дискуссии о доброте Ярослава.
Небольшое землетрясение прервало мои мысли. Тролль решил привлечь внимание князя падением на колени.
– Как могу отблагодарить? И могу ли просить защиты?
Это хорошо, что между князем и троллем было расстояние. Реакция могла быть разная. Мог с испугу и мечом воспользоваться. Защиты у Ярослава точно еще не просили. Не знаю, как насчет благодарностей… Но голова у князя работала в правильном направлении.
– Плати дань – получишь защиту. Плати дань – и не нужно другой благодарности…
С учетом того, что мне дань никто платить не собирался, бумажка за пазухой с рецептом секретной наливочки – нехудшая благодарность за спасение тролльей шкуры. Думаю, Григорян попробует – будет плакать, как младенец, отпив глоток и понимая, что следующий зависит только от моей доброй воли. До знаменательного момента предстояло еще немного пройтись, но ради слез этого пожирателя пива можно и потерпеть.
Трактир остался достаточно далеко, чтобы мы уже не смогли заметить ни дыма, ни его отсутствия. Но и не глядя я точно знал, что еще через несколько дней над трубой взовьется штандарт молодого князя, который вместе с виселицей послужит нехитрой, но надежной защитой для тролля. Плохо то, что сегодня я тоже решил сразиться с деревьями. Кучность флоры снизилась, и прорубаться стало значительно легче, но еще несколько дней в том же темпе, и можно будет смело возвращаться домой – все равно не успеть.
Если бы я выбирал этот нехитрый маршрут… Скорее всего, я бы его не выбрал. Я остановился бы и подумал, как выкрутиться… Королевская стража упорно шагала вперед. К следующей зиме мы точно будем у цели.
Глава седьмая
Ночь длинных рук
Самые ужасные вещи чаще всего происходят при ярком свете солнца.
Из надписей на манжетах графа Дракулы
Ноги болят дико, но это неважно. За этот переход мы прошли столько же, сколько за предыдущие два дня, а главное – лес вот-вот кончится. Как раз вовремя – сумерки уже затопили округу и с каждой минутой сгущались, чтобы стать тьмой.
С детства у меня всегда так. Когда всё хорошо – не хорошо. Не умею вовремя радоваться. По периметру лагеря уже весело трещали факелы, стража развернула княжеский шатер, капитан Толстиков выставлял караулы, а я все не мог заставить себя расслабиться и занять свое место рядом с князем. Голубой Дракон оккупировал стратегически выгодную позицию на входе в шатер – тело в тепле, голова в холоде – и смотрел на меня, единственного, кто оставался вне лагеря, явно давая понять: дураков видел, такого – никогда.