Прошкин Евгений Александрович. Эвакуация

   Перенести левую ногу. Поднять правую. Занавеска отодвинута, и если немного подтянуться...
   Аркаша сидел на стуле. Человеку постороннему могло показаться, что он просто задумался, но Олегу хватило и одного взгляда. Он понял все. Он уже видел эту позу и это выражение лица.
   Чтобы заставить соседа очнуться, Олег решил разбить окно. Он размахнулся, но унты вдруг соскользнули, и Карпов повис на одной руке. Он начал отчаянно перебирать ногами и уже нащупал какую-то трубу, уже вытянул вторую руку и почти схватился, когда пальцы, не выдержав веса, разжались. Хотелось крикнуть, но легкие оказались на выдохе и кричать было нечем.
   Часы остановились, поэтому, сколько прошло времени, Карпов не знал.
   Он осторожно пошевелился, боязливо ощупал ребра. Нескладно поднялся в три приема: на четвереньки, на колени, в полный рост. Так, позвоночник держит. Голова не болит, но слегка кружится. Да хрен с ней, с головой.
   Олег посмотрел на свое окно - свет уже не горел. Значит, сосед слинял. Хоть бы скорую вызвал! Карпов оценил траекторию своего полета. Впечатляет. Если б не толстая овчина, синяками не обошлось бы.
   Он сделал несколько шагов по двору. Земля под ногами пошатывалась, но это ерунда. Координация нормальная. Теперь на завод, и как можно быстрее. Там должен кто-то остаться. Не могли же они всех... Нет, не успели бы.
   Карпов очень рассчитывал на Валеру, неунывающего остряка и мастера на все руки, - уж он обязательно должен что-то придумать. Он не может не придумать. Потому что больше идти не к кому. Если они заразили Валеру, тогда точно каюк.
   Не дождавшись автобуса, Олег пошел пешком. Впереди маячила чья-то спина, и он удивился тому, с какой легкостью ее догоняет, - пока не понял, что человек стоит на месте.
   Это была женщина лет сорока. Если не считать ярко-красной хозяйственной сумки, в ее облике не было ничего примечательного.
   Разве что лицо. Лицо было тем самым - тупым и мертвым. Дама стояла посреди тротуара и будто бы чего-то ждала. Карпов обошел ее вокруг, пощелкал у нее перед носом пальцами на манер невропатолога. Женщина не двигалась. Тогда, повинуясь какому-то нелепому желанию пошалить, Олег наклонился к ее уху и гаркнул:
   - Эй!
   Женщина вздрогнула.
   - Добрый день, - улыбнулась она.
   - Здрасьте, - процедил Карпов. - Давно прохлаждаетесь?
   - Извините, я вас не знаю, - нахмурилась прохожая и двинулась вперед настолько уверенно, что Олега это позабавило.
   - Сударыня! Не подскажете, который час?
   - Без пятнадцати четыре, - не оборачиваясь, ответила сударыня с хозяйственной сумкой.
   Ого! Сколько же он провалялся? И ведь ни одна гнида даже не поинтересовалась, жив ли.
   Дама бодро прошла еще метров десять, потом ее движения стали вялыми и неохотными. Через несколько шагов она опять остановилась.
   Понимая, что ведет себя неприлично, Карпов без труда забрал у незнакомки сумку и повесил ей на шею, как ярмо. Затем снял варежку и ущипнул ее за нос.
   Женщина заморгала, повернула голову и, увидев Олега, тепло улыбнулась.
   - Добрый день, - сказала она.
   Карпов согласно кивнул.
   - Ой, мне нужно идти, - спохватилась дама.
   - Понимаю.
   Она вновь устремилась к неизвестной цели, на ходу снимая сумку.
   Как и в прошлый раз, хватило ее ненадолго.
   Олег вздохнул и пошел на работу. Свернув на проспект Космонавтов, он обнаружил еще несколько живых статуй. Карпов сделал подсечку застывшему на перекрестке инспектору и только потом сообразил, что у него можно разжиться оружием.
   Старший лейтенант поднялся с земли и принялся удивленно отряхиваться.
   Олег кашлянул.
   - Добрый день, - приветствовал его инспектор.
   - Продолжайте нести службу, - строго сказал Карпов.
   Инспектор немного потоптался на месте, вроде как согреваясь, и постепенно сник.
   Убедившись, что тот отключился, Олег осторожно расстегнул кобуру и достал оттуда табельный ПМ. Пистолет оказался тяжелым и неимоверно холодным.
   "Вот теперь повоюем!" - подумал он, пряча оружие.
   На душе сразу потеплело. Только одна мысль продолжала тревожить:
   почему его до сих пор не тронули? Всех вокруг инфицировали, а его оставили. С какой целью? Как объект для экспериментов более изощренных? Как заложника? Или у него иммунитет?
   "Глупо тыкаться вслепую, - подумал Карпов. - Проще разговорить одного из этих истуканов. Жалко, нет автомата", - совсем было раздухарился он и вдруг понял, что замершие прохожие - это и есть те самые враги, с которыми он еще недавно собирался поквитаться.
   Ну и что? Собирался, значит, сделает!
   Олег подошел к одной из фигур и вытащил пистолет. Снять с предохранителя, дослать патрон. Делов-то...
   Он хамским подзатыльником сбил с прохожего засаленную ушанку.
   Перед ним стоял старик лет восьмидесяти - еще в силах, судя по тому, что оказался на улице без провожатых. А может, и не очень, просто устал ждать забывчивых внуков и, когда голод стал совсем невыносимым, кое-как выбрался из дома. Или пошел за лекарствами для своей больной бабки. Хорошо еще, если у него на это есть деньги...
   Нет! Жалеть только здоровых! Только здоровых!!
   Олег приставил ствол к морщинистому лбу, усеянному старческими пятнами, и зажмурился.
   Нажать на курок. Трудно в первый раз. Потом будет легче.
   - Добрый день, - услышал он слабый голос и от неожиданности чуть не выстрелил.
   В глазах старика не было ничего, кроме горечи и тоски.
   - Вы хотели меня убить? Вы сможете? - отстраненно спросил он, и Карпов поверил бы в его равнодушие и, возможно, смог бы, если бы не взгляд старика.
   Дед не шевелился, но он не спал, а терпеливо ждал ответа. Ветер раздувал его выцветшие пряди, и Олег только сейчас заметил, какая вокруг тишина. И еще он представил, каково на таком холоде находиться без шапки. Бросив пистолет, он побежал за ушанкой. Та, подхваченная внезапным порывом, катилась к центру города, и Карпову показалось, что во всем Оконечинске осталось только два живых существа - он и этот головной убор. Когда Олег вернулся, старик уже заснул.
   - Я не смогу, дедушка, не смогу! - бормотал Карпов, опускаясь на заснеженный асфальт.
   Он почувствовал, что плачет, и утерся рукавом. Кудрявый отворот с маленькими серыми льдинками поцарапал переносицу, и тогда Олег заревел по-настоящему. Голося на всю улицу, он ползал перед стариком и вымаливал прощение, что-то рассказывал, бесконечно клялся. А потом, окончательно впав в истерику, лежал на тротуаре и тыкался лбом в дедовы поношенные ботинки, пока не понял, что тот зашевелился. Оторвав от земли лицо, Карпов с болью посмотрел на старика.
   - Добрый день, - услышал он в который раз.
   - Будь все проклято! - заорал Олег. - Ну, почему я? Почему?!
   Вскочив, он понесся к заводу. Еще есть Валерка. На всей планете только он один, и с ним такого случиться не может. С кем угодно, только не с ним. Пока он не увидит Валеру зараженным, будет жить надежда, что все еще можно вернуть и поправить.
   Чем ближе был центр, тем больше народу встречалось на улицах, если сломанные куклы можно назвать народом. На него все так же не обращали внимания, и это начинало бесить. Вскоре Карповым овладела веселая неистовая ярость.
   - Эй! Я уже здесь! - вопил он, приближаясь к очередному перекрестку. Я уже иду! Всем команда "добрый день"! Глухие вы, что ли? Совсем оборзели, гады! Але! Рота, подъем!!
   До завода он добрался к пяти, злой и совершенно осипший.
   - Вале-ер! - позвал Карпов, но получилось так тихо, что он сам едва расслышал.
   Вахтерша, в прошлом бойкая, юморная тетка, была похожа на мешок с картофелем. Олег сунул в рот сигарету и перепрыгнул через турникет.
   Заводоуправление казалось не просто заброшенным, а разбитым, разграбленным, поруганным. Даже когда из-за аварии или забастовки работа в цехах останавливалась, здесь все продолжало бурлить: кто-то бегал по коридорам, звонили телефоны, директор громогласно объяснял инженерам, кто на заводе хозяин, поэтому Карпову было вдвойне странно видеть эти пустые кабинеты, бездействующие компьютеры, лежащие без движения документы.
   - Лю-уди-и! - прохрипел он.
   Одна из дверей распахнулась, из-за нее показался взъерошенный Валера.
   - Олег? Ты что здесь делаешь?
   - На работу пришел, - пояснил, пожав плечами, Карпов. - Опоздал вот маленько...
   - Почему ты не в клубе?
   - Где?..
   - Праздник. Все гуляют.
   - Праздник? - апатично спросил Карпов. - То-то я смотрю...
   - Праздник, - повторил Валера. - Ты не в курсе?
   - Да, не в курсе! - взорвался Олег. - Что празднуем-то?
   Апокалипсис?
   - Ну, зачем так мрачно? Просто...
   - Просто? Что просто? - Карпов схватил Валеру за грудки и встряхнул. Тот даже не попытался высвободиться, и Олег начал его раскачивать, как обильно родившую яблоню. - Все у вас просто! Где праздник, где? На улице?! По-твоему, это праздник? Слушай, ты ведь еще вчера был в порядке. Что случилось? Что они с тобой сделали?
   - Пойдем.
   В Валерином голосе послышалась железная уверенность в том, что все происходящее - хорошо и правильно.
   - Ты... меня отведешь? - спросил Олег, не отпуская его пиджака.
   - Да. Я тебя отведу.
   "Чему быть, того не миновать, - бессильно подумал Карпов. - Все равно мне не выжить в этом городе".
   Он ощутил, как остатки воли покидают его, заставляя кулаки разжиматься, а ноги - плестись вслед за Валерой.
   Через некоторое время они подошли к дому культуры со знакомой статуей. Лопата была облеплена снегом, а безликий рабочий выглядел особенно изможденным, будто весь день убирал улицу.
   - В подвал? Или вы уже не прячетесь?
   - "Вы"? - хмыкнул Валера, но больше ничего не сказал.
   В зале на пятьсот мест было пусто, тепло и покойно.
   - Ну? - с нетерпением выдохнул Карпов. - Где?
   - На сцене.
   Олег взбежал по высоким ступенькам, но там тоже ничего не было.
   - Ты ожидал увидеть что-то другое? - спросил Валера.
   Да, он ожидал. Кресло с кожаными захватами, передвижной столик со шприцами и ампулами, на худой конец - таблетку. Тем не менее он был уверен, что его привели именно в святая святых, в то самое место, где здоровый становится больным.
   - Смотри под ноги! - предупредил Валера.
   На полу лежала квадратная черная плита, казавшаяся неимоверно тяжелой. Олег догадался: достаточно на нее подняться, и все закончится, и начнется новое - чуждое, непостижимое. То, что его нынешний разум не способен ни принять, ни оценить, ни осмыслить.
   Олег достал сигарету и закурил. Потом педантично затушил окурок и загнал его в щель между половицами.
   - Что ж, последнее желание исполнено. Зрители могут занимать места в партере и бельэтаже, - заявил он.
   - Откуда столько пессимизма, Пионер?
   - Вы перепутали текст, милейший. В нашей драме нет ни пионеров, ни октябрят - только палач и жертва. И поверженное Человечество в качестве массовки. Ладно, кончай балаган. Так залезать или разуться?
   - Да ты же все забыл! - удивился Валера.
   Не зная, как на это реагировать, Карпов стоял в полной растерянности и теребил ключ от комнаты. В сумрачной глубине зала открылась дверь запасного выхода, и в ярко-желтом квадрате появилась до боли знакомая фигура.
   - Папа?! - воскликнул Олег.
   Он боялся обознаться. Он понимал, что это невозможно, ведь отец болен и вряд ли смог бы приехать в Оконечинск самостоятельно.
   - От эмоций нужно избавляться, Пионер, - доброжелательно сказал батя.
   - Почему ты меня называ...
   - Подготовка завершена, - деловито сообщил тот, кого раньше звали Валерой. - Транспорт готов.
   Вслед за названием из омута памяти всплыло и назначение устройства, которое он принял за чугунную плиту, а через секунду и странное обращение "Пионер" из пустого звука превратилось в имя собственное. Его Собственное Имя.
   Внезапное просветление быстро улетучивалось, оставляя Карпова в мрачной и тяжелой, как каменная глыба, действительности.
   Валера с отцом стояли у сцены, тревожно переглядываясь.
   - Просыпайся, Пионер, просыпайся. Время Рапорта!
   Как он устал от этого кошмара! Понятно, что все вокруг спятили, но почему так быстро и так синхронно?
   Олег презрительно сплюнул на черную платформу. Транспорт?
   Обыкновенный кусок железа. Что он здесь делает? Ах, да, это его эшафот. Можно начинать...
   - Пионер, ты всех задерживаешь.
   "Батя. Как он сюда попал? Почему так рано включили транспорт?"
   В какой-то момент Олегу показалось, что наваждение отступает, и он попытался взять себя в руки.
   - Координатор, нельзя ли на этот раз без меня? Формулу Рапорта я знаю наизусть, - сказал Карпов.
   - Ты обязан присутствовать.
   Олег нехотя вышел из зала. У дома культуры собрался весь Оконечинск. Люди были напряжены и сосредоточены - они жили. Отец забрался на постамент. Его голос донесется до каждого, где бы тот ни находился, но, похоже, Координатор не смог подавить местные поведенческие стереотипы.
   Толпа зашевелилась, но не издала ни звука. Земные традиции отмирали на смену им приходили другие, более привычные. Да и люди, взявшиеся за руки в сладостном ожидании, были не те. Уже не аборигены, но еще не граждане Системы, люди-заготовки, люди-полуфабрикаты, которых ждет долгая дорога познания.
   - Я, Координатор, объявляю о том, что стадия подготовки завершена, произнес отец. - Я, Координатор, объявляю о том, что ареал с самоназванием "Земля" отныне принадлежит вам. Желаю всем стремления к Совершенству.
   Рапорт был стандартным, но, как всегда, слегка адаптированным к местным условиям. Его текст Карпову был знаком так же хорошо, как колыбельная из детства. Вот только чье это было детство?..
   Олег из последних сил пробился сквозь волю посторонней личности, овладевшей его телом. Выкарабкался из бездонного колодца небытия, куда его равнодушно, мимоходом сбросили, и осмотрелся. Дом культуры со всех сторон был окружен неподвижными телами. На грузовиках их, что ли, сюда свозят?
   Кто-то схватил Олега и потянул вниз, в глубину, и он, понимая, что больше не вернется, мертвой хваткой вцепился в ускользающую реальность.
   Папа стоял рядом со скульптурой и, чтобы не свалиться, держался за металлическую лопату, словно собирался ее отнять. Каменный работяга с плоским лицом был на две головы выше отца, однако раствор, из которого его изваяли, давно потрескался, и теперь гиганта мог обидеть любой.
   Батя кивком приказал вернуться в зал, и Олег подчинился.
   - Давай, - сказал Валера. - Я передал, что ты готов.
   - Наверное, это почетно - быть последним, - задумчиво проговорил Карпов.
   - Это опять ты? А где Пионер?
   Карпов попытался что-нибудь съязвить, но чувство юмора осталось висеть в колодце.
   Вот, пожалуй, и все. Он вспомнил, как это начиналось, как игрушечно, неопасно выглядели его первые догадки, и ему вдруг стало смертельно обидно за то, что он так ничего и не сделал. Ведь это он первым почуял неладное и забил тревогу. Впрочем, не стоит себя обманывать. Его окопы так и остались невырытыми, а блиндажи - непостроенными. Чему он посвятил эти два года? Лишь тому, чтобы уцелеть.
   Да, Карпов уцелел. И теперь жалел об этом. А может - перехватило дыхание, - он и был одним из тех, кто нес в себе инфекцию?
   Карпов попробовал плиту ногой. Твердая.
   Через мгновение транспорт перенесет Пионера в новый, неосвоенный мир. А когда очередная цивилизация будет приобщена к Системе, он снова отправится в путь. Пионера не интересуют ни средства, ни сама цель. Процесс - вот его призвание. Он будет исследовать бесконечность до тех пор, пока не доберется до самого конца. Конца Света.
   Олегу захотелось обняться - все равно с кем, лишь бы услышать простое "до свидания". Но на всей Земле даже и на такую малость уже никто не был способен.
   И тогда он сказал самому себе:
   - Прощай.