Страница:
- Откуда я знаю? Проще всего предположить, что изменения в генотипе были, но при анализе их не заметили. Или не придали значения. Или это были такие изменения, которые наша наука не способна заметить. Какая разница, если мы все равно это не узнаем? Действительно, какая разница?
Следующим пунктом в моей программе значится церковь. В глубине души я не верю, что антихрист не может ступить на освященную землю, а при появлении мессии на освященной земле невидимые ангелы начинают петь осанну, но чем черт не шутит? В худшем случае я зря потрачу время.
Я вышел из дома. Минута, и я стою у края тротуара, обозревая проезжающие машины как бы в задумчивости. Вот в потоке появилась древняя десятка, и я взмахнул рукой, как бы импульсивно. Со стороны это должно выглядеть, будто я принял внезапное решение не вызывать такси, а воспользоваться первой попавшейся машиной. Это запрещено, в Москве только таксопарки, имеющие соответствующую лицензию, имеют право заниматься частным извозом, но сколько менты ни пытаются придушить незаконный бизнес небогатых автовладельцев, ничего у ментов не получается. Наверное, это национальная черта русского характера - ради копеечного заработка наплевать на возможные неприятности с законом, надеясь на «авось пронесет». Десятка затормозила, я распахнул дверь и сказал:
- Метро «Юго-Западная», чуть не доезжая, сотня.
Молодая и симпатичная девушка, сидевшая за рулем, согласилась и с маршрутом, и с ценой, я сел в машину и мы поехали.
Я сразу почувствовал какое-то неуловимое ощущение неправильности. Незаконным извозом почти всегда занимаются мужчины, и то, что мне попалась девушка, странно само по себе. А еще более странно то, какая девушка мне попалась. Лет двадцать пять, среднего роста, спортивного телосложения, черноволосая, коротко стриженная. Черты лица очень похожи на Маринкины, вообще, если бы Маринка работала не проституткой в борделе, а инструктором в спортивном клубе, она могла бы стать такой лет через семь. По общепринятым стандартам эту девушку нельзя назвать писаной красавицей, но на мой вкус она прекрасна. Она спросила:
- Не доезжая метро - это куда?
- Там будет светофор напротив церкви, остановите около него.
- Хорошо, - и почти без паузы, - все обвинения против вас сняты. Мне показалось, что я не расслышал.
- Чего?
- Все обвинения, выдвинутые против вас, сняты. Вас больше не разыскивают спецслужбы. То есть, вас, конечно, разыскивают, но не для того, чтобы арестовать.
- Вы что, работаете в ФР?
- В ФСБ. В московской управе. Непохожа на ФСБшницу?
- Мне не с кем сравнивать. Как вы меня нашли?
- В местах вашего вероятного появления была расставлена аппаратура слежения.
- Но я же уничтожил все жучки!
- И тем самым ясно сообщили, где вы находитесь.
** *** ****! Похоже, я никогда не научусь играть в шпионские игры на равных с бандитами и спецслужбами. И мои способности здесь ни при чем. Хоттабыч тоже был практически всемогущ, но сотворить работающий телефон было ему не по силам.
- Хорошо, вы сообразили, что я приехал домой, успели оцепить дом, установить наблюдение, но почему я остановил именно ту машину, в которой сидели вы?
- Все очень просто. Вы хотели куда-то поехать, но не хотели телепортироваться. Вы упорно не желаете пользоваться личным счетом, значит, будете расплачиваться наличными и поэтому общественный транспорт отпадает. Остается такси или незаконный извоз, второе для вас предпочтительнее - таксисты не любят, когда их останавливают на дороге, а не заказывают через диспетчерскую, а потом еще расплачиваются наличными - это выглядит подозрительно и таксист обязан сообщить в милицию о странном клиенте. А извозчику на все наплевать. Поэтому меня посадили в машину, подходящую для извоза, и отправили к вам.
- А если бы остановилась другая машина?
- За поворотом стоит патруль ГИБДД. Нарушить закон через считанные секунды после того, как видел мента, психологически трудно. Другая машина не остановилась бы.
Я вспомнил слова Бормана про психологическое воздействие. Кажется, оно уже началось.
- Что вы от меня хотите? - спросил я.
- Ничего. Конечно, нам хотелось бы, чтобы вы согласились лечь на обследование в кремлевскую больницу, но на этом никто не настаивает. Если вы не готовы к этому, вы можете не сотрудничать с нами. Вы можете вести обычную жизнь, никто не имеет к вам никаких претензий.
- А к моим близким?
- Вы имеете ввиду Марину Тимофееву? К ней вообще не может быть никаких претензий, она перестала заниматься проституцией, а кроме этого ничего противозаконного она не совершала.
- А ее мать?
- Аналогично. Более того, мы больше не настаиваем на ее медицинском обследовании. Очевидно, что оно ничего не даст, обследовать-то надо вас.
- Мой отец?
- Он нарушил подписку о неразглашении, но принято решение не наказывать его за это. Он даже не узнает, что нам известно об этом нарушении.
- Стоп-стоп-стоп! Откуда вам это известно? Вы что, слушали и наш последний разговор?
Девица удивлена и смущена. Она допустила ошибку, она сказала лишнее. Она говорит:
- Ну да, слушали.
- Но я же уничтожил все жучки!
- Не обязательно ставить жучок, чтобы прослушать разговор. Есть же направленные микрофоны, лазерный интерферометр, в конце концов.
Действительно, лазерный интерферометр. Эта штука ставится на крыше соседнего дома, нацеливается на оконное стекло и его колебания, инициированные звуками в комнате, преобразуются в интерференцию лазерного луча. Остается только уловить и расшифровать эту интерференцию, но это совсем несложно. Так что, мне теперь придется блокировать работу всех интерферометров в окрестностях? А как быть с другими средствами подслушивания? Воистину в нашем мире невозможно ничего скрыть! И какого черта они ко мне привязались?! Я спросил:
- Значит, вам от меня ничего не нужно?
- Было бы очень хорошо, если бы вы согласились сотрудничать, но мы не можем вас заставить. Остается только наблюдение.
- Не боитесь, что я отдам какой-нибудь глобальный приказ, вроде того чтобы все ваши приборы автоматически ломались при попытках за мной следить?
- Пока что вы стараетесь пользоваться своими способностями по минимуму. Не думаю, что вы отдадите такой приказ. И я не уверена, что он будет исполнен. Все ваши сверхъестественные действия до настоящего времени были одномоментными. И даже если такой приказ будет выполнен, я почти уверена, что его можно будет обойти. Но… зачем вам это? Вы же должны понимать, до тех пор, пока вы не начнете сотрудничать с нами, вы постоянно будете под наблюдением. Вы слишком важны и слишком интересны, чтобы оставить вас без присмотра.
- А если я скроюсь в тихой гавани?
- Найти вас там - это вопрос времени. Заброшенных деревень вокруг Москвы очень много, но их число конечно. Если подключить разведывательные спутники, вас найдут за считанные часы.
- Так что же, мне остается только сдаться?
- Ну почему же сдаться? Начать сотрудничество. Я знаю, вы боитесь, что вас посадят в какую-то секретную тюрьму-лабораторию и будут относиться к вам, как к подопытному кролику. Могу вас заверить - этого не будет. Не только потому, что это неэтично, это попросту неэффективно. Вы помните, чем кончился фильм про воспламеняющую взглядом? Нам совсем не нужно, чтобы с одной из наших лабораторий произошло то же самое.
- Наших лабораторий? Разве у московской управы ФСБ есть свои лаборатории?
- Сейчас я представляю не только московскую управу. Вашим делом занимается Совет Безопасности.
- России или ООН? Моя собеседница вымученно улыбнулась.
- России. Иностранцы не в курсе.
- Не собираетесь их просвещать?
- Не собираемся. Да и зачем? В любой системе понятий это наше внутреннее дело.
- А если я - посланец Марса?
- Это почти исключено. Если бы генотип вашего отца был искажен на Марсе, вы бы не родились. В таких случаях делают необратимую стерилизацию.
- А если я - антихрист?
- Вы же сами в это не верите.
- Чисто гипотетически?
- Тогда нам всем пора расходиться по монастырям. Но нет никаких фактов, указывающих на то, что вы - антихрист.
Тем временем мы уже выехали на проспект Путина. До конечной цели путешествия осталось не более пяти минут. Девушка, похожая на Маринку, сказала мне:
- У меня к вам есть личная просьба. Верните Бориса. Поверьте, к вам сразу станут относиться гораздо лучше. Ведь это обвинение на самом деле не снято. Оно заморожено, но оно никогда не будет окончательно снято. Я ничего не понял.
- Какого Бориса?
- Царькова.
- Откуда вернуть?
- Оттуда, куда вы его телепортировали.
- Я не телепортировал его, я убил его. Глаза моей собеседницы расширились.
- Но…
- Я не хотел его убивать. Но он не оставил мне выбора. Вы видели запись?
- Да. И на этой записи прекрасно видно, что в обоих случаях визуальные эффекты совершенно одинаковы.
- В каких обоих случаях?
- Когда исчез Борис, и когда исчезли вы.
- Вы считаете, что это была телепортация?
- Ну да. А вы изначально давали приказ на убийство?
- Я мысленно описал это словом «ликвидация».
- Телепортация в никуда - чем не ликвидация?
- Может быть. И вы думаете, что его можно телепортировать обратно?
- Можно хотя бы попробовать. Я помолчал.
- Я не хочу пробовать.
- Почему? Я знаю, что он обошелся с вами не самым лучшим образом, но он не такой плохой человек, как вам кажется. Он вел себя отвратительно, но такая у нас работа - иногда приходится изображать мерзавца. Понимаете, Борис думал, что вы агент «Аль-Адха».
- Что это такое - «Аль-Адха»?
- Исламская террористическая организация. У них есть свои научные лаборатории, они достигли серьезных успехов в психологии и кибернетике. Многие считают, что когда они начнут действовать, это будет четвертая мировая война.
- Хорошо, он считал, что я террорист. Значит, террористов можно избивать, над террористами можно издеваться?
- К террористам применимы чрезвычайные меры. Поправка к УПК РФ от 2005 года.
- Разве там упомянуты пытки?
- Игорь, не надо утрировать!
- Я не утрирую! Кстати, как вас зовут?
- Ольга. Кстати, может, перейдем на ты?
- Перейдем. Так вот, Ольга, послушай меня внимательно. Я твердо убежден, что избивать беззащитного человека - плохо. Неважно, что он террорист, да будь он хоть Джек-потрошитель, это все равно плохо. Так делать нельзя. Нельзя уподобляться тем, от кого хочешь избавить мир. Цель не всегда оправдывает средства. Я мог бы оправдать его, если бы он бил меня в расстроенных чувствах, но ты же сама говоришь, он просто изображал мерзавца, потому что этот путь казался ему самым простым. Есть вещи, которые нельзя делать, потому что их нельзя делать никогда. И человек, который их делает, просто не имеет права на жизнь. Ольга вздохнула.
- Не все так просто, Игорь. Борис действительно потерял контроль над собой. У него личные счеты с «Аль-Адха», боевики «Аль-Адха» убили жену его друга. Это была сложная многоходовая комбинация, общий результат был признан положительным, но женщина погибла. Ни в чем не повинная женщина, которая просто оказалась не в том месте не в то время. Борис давно ее знал, они дружили семьями, он не одобрял ее решение участвовать в оперативной игре, но это было действительно необходимо. Ее убили, убили очень жестоко. Ее муж прошел психокоррекцию, он больше не может работать в ФСБ, и он постепенно спивается. У Бориса тоже был нервный срыв, но он оправился. Выходит, не совсем. Это спорный вопрос, все ли средства хороши, когда приходится близко общаться с террористами, и лично я уюеждена, что терроризм - это такое всеобъемлющее зло, что ограничивать себя в средствах нельзя. Или ты, или они. Только во втором случае результат будет не в твою пользу. Я пробормотал себе под нос:
- Кто погубит душу в мое имя, тот спасет, а кто спасет, тот погубит. Ольга обрадовалась.
- Именно! Наша работа не дает сохранить душу в чистоте. У любого человека на дне души живут демоны, но у оперативников… хочешь, я расскажу, как я соблазнила тринадцатилетнюю девочку, а потом посадила ее на иглу?
- Ты лесбиянка?
- У меня традиционная ориентация. Просто не всегда можно сохранить душу в чистоте.
Мы приехали. Машина стояла напротив церкви, но я оставался внутри. Мне казалось, что, если я выйду, я предам что-то важное, а если останусь, то предам что-то столь же важное. Попробуем найти компромисс.
- Значит, ты хочешь сотрудничества? - спросил я Ольгу, и мой голос прозвучал непривычно жестко.
- Конечно.
- Мне нужны все материалы об изменениях в психике людей, побывавших на Марсе. Как насчет такого сотрудничества? Ольга выглядела сбитой с толку.
- Но, Игорь, это материалы НАСА, а это же международная организация. Получить их не так просто… Но ведь ты умеешь творить чудеса, направленные на познание, тебе проще получить их самостоятельно, официальная процедура займет несколько недель.
- Тогда пусть это будет неофициальная процедура.
- Я не могу ничего гарантировать…
- Я тоже. Считай, что это жест доброй воли с твоей стороны. Ты говоришь, что вы готовы к сотрудничеству, но сотрудничество всегда обоюдно, иначе это уже не сотрудничество. Это рабство. А в рабство я не продамся. Когда я получу эти материалы, мы будем разговаривать. Ольга прикусила губу.
- Я попробую. Но сначала ты должен вернуть Бориса. Считай, что это жест доброй воли с твоей стороны.
- Хорошо.
Мы пожали друг другу руки, я сказал «рэкс-пэкс-пэкс» и в следующую секунду на заднем сиденье материализовался господин Царьков собственной персоной. А еще через секунду мир почернел и схлопнулся. Глава десятая, в которой я перехожу на второй уровень
Темнота, чернота, пустота. Я не чувствую своего тела, будто в центре вечности кто-то выключил свет. В центре моей души распухает что-то большое, темное и бесформенное. Я слышу разноголосые голоса, и я слышу, как в них нарастает паника. Они говорят, кричат и умоляют, они требуют перехода на второй уровень, чтобы это ни означало. Это длится целую вечность, и, наконец, новый голос, уверенный и торжественный, величественно произносит:
- Второй уровень инициации.
И чернота сворачивается, сминается, коллапсирует. Мир голубеет, и я вижу, что лежу на спине и смотрю в безоблачное небо. Справа от меня на небосвод наползает туча. Я встаю, и движение отзывается оглушительной опустошающей болью в черепе. Мир наливается кровью, и я понимаю, что кровь заливает мои глаза. Я приказываю себе восстановиться, и убийственный укол боли-оглушения-паралича валит меня с ног. Я прихожу в сознание через доли секунды, я еще не успел упасть, я выставляю руки и каким-то чудом удерживаюсь на корточках. Наверное, со стороны я похож на бойца у-шу в одной из оборонительных стоек. Этакая школа лягушки. Я снова встаю и на этот раз со мной все в порядке.
У обочины припаркован «Кинг-конг», возможно, тот самый, в котором я катался по Москве вчера утром. Я вижу, как незнакомые мне мужики грузят в джип Царькова, а его лицо растерянно… скорее даже, потеряно. Ольга стоит рядом со мной, ее поза неуловимо напоминает боевую стойку, руки сжаты в кулаки, грудь яростно вздымается. Кругом какие-то незнакомые люди, они пытаются помочь мне, поддержать меня, чтобы я не упал еще раз.
Я ругаюсь. Громко, нецензурно и витиевато. Люди отступают в растерянности. Я утираю кровь с лица, и, спохватившись, даю короткий приказ, и кровь бесследно исчезает. Краем глаза я вижу, как ко мне бросается Ольга. Она кричит:
- Игорь, это ошибка! Я не обманывала тебя! Не делай этого! Это этот идиот все испортил!
Как ни странно, я прекрасно понимаю этот косноязычный поток сознания. Второй уровень? Я во всех подробностях понимаю, что только что произошло со мной. Этот идиот, как метко выразилась Ольга, ничего не понял. В том месте, где он провел все это время (небытие?) время не идет, для него не прошло и секунды, только что он раскалывал террориста, и вот он приходит в сознание на заднем сиденье машины в компании этого самого террориста и незнакомой девушки, внешне так похожей на террористку. Я ощущаю невольное уважение к его профессиональной подготовке. Убить человека одним ударом, без замаха, из неудобной позиции - это круто. И вовсе он не дурак, Ольга права - это было неудачное стечение обстоятельств. Я вижу людей вокруг, и про каждого из них я знаю все. Этот благообразный пожилой мужчина командует операцией, это он управлял Ольгой, пока мы разговаривали в машине, глупо было думать, что молоденькую девчонку отправили уговаривать меня без внешнего контроля над нервной системой. Но я поверил в это, я ведь тогда находился только на первом уровне.
Еще один мужик - он мастер цигуна. Об этом никто не знает, официально считается, что это искусство сгинуло в веках, но это неправда, правда всегда где-то рядом, и этот непримечательный мужичок хранит тайну, которая, возможно, опаснее и страшнее, чем все мои способности. А его начальники, коллеги, друзья? Они думают, что он классно дерется, что ему чертовски много и часто везет, но они не знают его тайну. Я знаю его тайну, но я не раскрою ее. Тайны на то и тайны, чтобы оставаться скрытыми в тени.
А ведь Ольга солгала мне. Когда она соблазняла дочку наркобарона, ей это понравилось по-настоящему. Она лжет и себе, она думает, это было удовольствие от хорошо выполненного задания, но на самом деле ей нравится нарушать правила. Все правила, какие есть. Кто из нас чудовище? Я, убивший четырех человек, или она, мечтающая поставить раком весь мир?
Чувства захлестывают меня. Я постигаю весь мир, все сущее вокруг. Тьюринг был неправ, для познания нет предела. Нужно только перейти на второй уровень. Я пропускаю через себя мировые потоки, меня наполняет прана или мана или ци или благодать или Великая Сила, какая разница, как это называть?
Пожилой благообразный мужчина, его зовут Борис Федорович, он полковник ФСБ, он мог бы стать генералом, но в мирное время для этого нужны совсем другие способности, он понимает это, но иногда ему снятся странные сны. Он трясет меня за плечи, он что-то кричит мне, он думает, что я не слышу, а я действительно не слышу, зачем слышать то, что ты знаешь и так? Я отстраняю его, я хочу сказать то, что я думаю, но это нельзя выразить словами. И я направляю ему мысль. Она вспучивает его душу, как взрыв глубинной бомбы вздымает клубы водяной пыли на ледяной поверхности океана. Он отступает, а я разворачиваюсь и иду к церкви. Лестница слишком далеко и я иду напрямик, преодолевая крутой склон. Это символично.
Я потянул дверь на себя, и она открылась. Из двери не ударила молния и не испепелила меня. Я все-таки не антихрист. Конечно же, я не антихрист. Это кажется мне таким естественным, а слово «антихрист» - таким глупым. Люди нуждаются в словах, чтобы выразить то, что нельзя выразить словами. Это как проекция шестимерного куба на двумерную поверхность. Лишь взглянув из шестого измерения, понимаешь, как мало разницы между мессией и антихристом. И как наивно ожидать конца света после второго пришествия. И как глупо ждать спецэффектов от вторжения антихриста на святую землю.
Я вошел в церковь, я перекрестился на пороге, это глупый жест, но так положено. Я как будто играюсь в песочнице, стараясь слепить идеальный куличик, потому что все хорошие люди лепят хорошие куличики. Ну и что? Раз в нашем мире положено лепить хорошие куличики, почему бы не попытаться слепить хороший куличик? Это стоит не так много труда.
Я огляделся по сторонам. Никто не обратил на меня внимания. Женщина неопределенного возраста в черном платке, торгующая свечками (что там говорил Христос про торгующих в храме?), две одинаковые старушки, мелко и суетливо кланяющиеся перед разными иконами, как болванчики (мне бы их проблемы), красивая женщина средних лет с одухотворенным лицом, стоящая на коленях перед иконостасом (замаливает супружескую измену, пусть, если ей это поможет стать чуть-чуть счастливее). Сапоги на высоком каблуке выглядят очень глупо, когда их хозяйка стоит на коленях, в этом есть что-то извращенно-порнографичное, но хрен с ней, меня не волнует ее облик, я вижу ее суть, и она не так уж и плоха.
Люди глупы, люди неразумны, люди злы, но это их/ваши проблемы. Я не хочу вмешиваться в ваш маленький бизнес, я не хочу брать на себя ваши грехи, я не хочу подводить ваши итоги. Пусть это сделает тот, у кого достаточно силы и веры. Веры в то, что ты прав. Пусть у того, кто имеет веру, горы движутся перед глазами, мне это не нужно. У меня другая вера, у меня другие дела. Мне осталось сделать совсем мало.
Я подошел к алтарю и раскинул руки. Мое новое чувство сообщило мне, что все смотрят на меня, смущенно-неодобрительно, как на человека, который ковыряет в носу в общественном месте, но мне наплевать. Я повернул мир вокруг себя. Маринка и Юлия Георгиевна в мгновение ока перенеслись из тихой гавани в московскую квартиру, им будет непросто, но это их путь, их крест и их судьба. И если огонь в небе сжигает песочные замки, это их замки. Они могут надеяться на чью-то помощь, но помощь всегда вторична. Если у того, кому помогают, нет своей внутренней силы, помощь не стоит ничего. И поэтому я никогда не стану мессией, помогать людям так слишком жестоко и унизительно.
Я не стану антихристом, глупо мстить тому, от чего можно просто уйти. Это прагматизм, может быть, даже цинизм, но, по-моему, это правильнее всего. Лепите куличики, завидуйте тем, у кого это получается лучше, меня это больше не интересует, потому что я на втором уровне.
Я ухожу, меня ждет центр вечности. Но знайте - я люблю вас всех. Слабую и глупую девочку Маринку, с которой судьба/жизнь/бог (на втором уровне нет разницы) обошлась так жестоко, ее маму, злобную и стервозную, но это только панцирь черепахи, под которой кроется мягкое и уязвимое нутро, мою маму, так привыкшую быть серой мышкой, что она больше не видит для себя другого пути, моего папу, отказавшегося подняться в небо по внезапно открывшейся лестнице. Он думает, что даже не увидел ее, но правда в том, что он все-таки увидел эту лестницу. Он сделал выбор и это его выбор. Я люблю Бормана, ищущего спасения души в глупых правилах религии, он искренне считает, что его душа погублена, но он неправ. Капитана Царькова, обладающего невероятным талантом попадать в самые глупые и мерзкие ситуации. Я знаю, в чем причина, но я не буду действовать. Это его причина. Я люблю всех, добрых и злых, умных и глупых, мятущихся и неподвижных, сильных и слабых. Я люблю вас, но я ухожу, потому что я не хочу изменять мир, и я не хочу, чтобы мир изменил меня. Возможно, когда-нибудь я вернусь, посмотрю на родившую меня Землю и скажу «мама, я возвращаюсь домой». Но это время еще не наступило. Мир завершил оборот и я ушел.
Я заглянул внутрь себя, и увидел мой мир, и понял, что он хорош. Я склонился над моей Землей и ощутил ее теплоту, и я знаю теперь, это хорошо. Я должен это знать.
Конец. Мнение персонажей не всегда совпадает с мнением автора.
ГРОГ И МИРАНДА
ГЛАВА ПЕРВАЯ
1.
* * *
Следующим пунктом в моей программе значится церковь. В глубине души я не верю, что антихрист не может ступить на освященную землю, а при появлении мессии на освященной земле невидимые ангелы начинают петь осанну, но чем черт не шутит? В худшем случае я зря потрачу время.
Я вышел из дома. Минута, и я стою у края тротуара, обозревая проезжающие машины как бы в задумчивости. Вот в потоке появилась древняя десятка, и я взмахнул рукой, как бы импульсивно. Со стороны это должно выглядеть, будто я принял внезапное решение не вызывать такси, а воспользоваться первой попавшейся машиной. Это запрещено, в Москве только таксопарки, имеющие соответствующую лицензию, имеют право заниматься частным извозом, но сколько менты ни пытаются придушить незаконный бизнес небогатых автовладельцев, ничего у ментов не получается. Наверное, это национальная черта русского характера - ради копеечного заработка наплевать на возможные неприятности с законом, надеясь на «авось пронесет». Десятка затормозила, я распахнул дверь и сказал:
- Метро «Юго-Западная», чуть не доезжая, сотня.
Молодая и симпатичная девушка, сидевшая за рулем, согласилась и с маршрутом, и с ценой, я сел в машину и мы поехали.
Я сразу почувствовал какое-то неуловимое ощущение неправильности. Незаконным извозом почти всегда занимаются мужчины, и то, что мне попалась девушка, странно само по себе. А еще более странно то, какая девушка мне попалась. Лет двадцать пять, среднего роста, спортивного телосложения, черноволосая, коротко стриженная. Черты лица очень похожи на Маринкины, вообще, если бы Маринка работала не проституткой в борделе, а инструктором в спортивном клубе, она могла бы стать такой лет через семь. По общепринятым стандартам эту девушку нельзя назвать писаной красавицей, но на мой вкус она прекрасна. Она спросила:
- Не доезжая метро - это куда?
- Там будет светофор напротив церкви, остановите около него.
- Хорошо, - и почти без паузы, - все обвинения против вас сняты. Мне показалось, что я не расслышал.
- Чего?
- Все обвинения, выдвинутые против вас, сняты. Вас больше не разыскивают спецслужбы. То есть, вас, конечно, разыскивают, но не для того, чтобы арестовать.
- Вы что, работаете в ФР?
- В ФСБ. В московской управе. Непохожа на ФСБшницу?
- Мне не с кем сравнивать. Как вы меня нашли?
- В местах вашего вероятного появления была расставлена аппаратура слежения.
- Но я же уничтожил все жучки!
- И тем самым ясно сообщили, где вы находитесь.
** *** ****! Похоже, я никогда не научусь играть в шпионские игры на равных с бандитами и спецслужбами. И мои способности здесь ни при чем. Хоттабыч тоже был практически всемогущ, но сотворить работающий телефон было ему не по силам.
- Хорошо, вы сообразили, что я приехал домой, успели оцепить дом, установить наблюдение, но почему я остановил именно ту машину, в которой сидели вы?
- Все очень просто. Вы хотели куда-то поехать, но не хотели телепортироваться. Вы упорно не желаете пользоваться личным счетом, значит, будете расплачиваться наличными и поэтому общественный транспорт отпадает. Остается такси или незаконный извоз, второе для вас предпочтительнее - таксисты не любят, когда их останавливают на дороге, а не заказывают через диспетчерскую, а потом еще расплачиваются наличными - это выглядит подозрительно и таксист обязан сообщить в милицию о странном клиенте. А извозчику на все наплевать. Поэтому меня посадили в машину, подходящую для извоза, и отправили к вам.
- А если бы остановилась другая машина?
- За поворотом стоит патруль ГИБДД. Нарушить закон через считанные секунды после того, как видел мента, психологически трудно. Другая машина не остановилась бы.
Я вспомнил слова Бормана про психологическое воздействие. Кажется, оно уже началось.
- Что вы от меня хотите? - спросил я.
- Ничего. Конечно, нам хотелось бы, чтобы вы согласились лечь на обследование в кремлевскую больницу, но на этом никто не настаивает. Если вы не готовы к этому, вы можете не сотрудничать с нами. Вы можете вести обычную жизнь, никто не имеет к вам никаких претензий.
- А к моим близким?
- Вы имеете ввиду Марину Тимофееву? К ней вообще не может быть никаких претензий, она перестала заниматься проституцией, а кроме этого ничего противозаконного она не совершала.
- А ее мать?
- Аналогично. Более того, мы больше не настаиваем на ее медицинском обследовании. Очевидно, что оно ничего не даст, обследовать-то надо вас.
- Мой отец?
- Он нарушил подписку о неразглашении, но принято решение не наказывать его за это. Он даже не узнает, что нам известно об этом нарушении.
- Стоп-стоп-стоп! Откуда вам это известно? Вы что, слушали и наш последний разговор?
Девица удивлена и смущена. Она допустила ошибку, она сказала лишнее. Она говорит:
- Ну да, слушали.
- Но я же уничтожил все жучки!
- Не обязательно ставить жучок, чтобы прослушать разговор. Есть же направленные микрофоны, лазерный интерферометр, в конце концов.
Действительно, лазерный интерферометр. Эта штука ставится на крыше соседнего дома, нацеливается на оконное стекло и его колебания, инициированные звуками в комнате, преобразуются в интерференцию лазерного луча. Остается только уловить и расшифровать эту интерференцию, но это совсем несложно. Так что, мне теперь придется блокировать работу всех интерферометров в окрестностях? А как быть с другими средствами подслушивания? Воистину в нашем мире невозможно ничего скрыть! И какого черта они ко мне привязались?! Я спросил:
- Значит, вам от меня ничего не нужно?
- Было бы очень хорошо, если бы вы согласились сотрудничать, но мы не можем вас заставить. Остается только наблюдение.
- Не боитесь, что я отдам какой-нибудь глобальный приказ, вроде того чтобы все ваши приборы автоматически ломались при попытках за мной следить?
- Пока что вы стараетесь пользоваться своими способностями по минимуму. Не думаю, что вы отдадите такой приказ. И я не уверена, что он будет исполнен. Все ваши сверхъестественные действия до настоящего времени были одномоментными. И даже если такой приказ будет выполнен, я почти уверена, что его можно будет обойти. Но… зачем вам это? Вы же должны понимать, до тех пор, пока вы не начнете сотрудничать с нами, вы постоянно будете под наблюдением. Вы слишком важны и слишком интересны, чтобы оставить вас без присмотра.
- А если я скроюсь в тихой гавани?
- Найти вас там - это вопрос времени. Заброшенных деревень вокруг Москвы очень много, но их число конечно. Если подключить разведывательные спутники, вас найдут за считанные часы.
- Так что же, мне остается только сдаться?
- Ну почему же сдаться? Начать сотрудничество. Я знаю, вы боитесь, что вас посадят в какую-то секретную тюрьму-лабораторию и будут относиться к вам, как к подопытному кролику. Могу вас заверить - этого не будет. Не только потому, что это неэтично, это попросту неэффективно. Вы помните, чем кончился фильм про воспламеняющую взглядом? Нам совсем не нужно, чтобы с одной из наших лабораторий произошло то же самое.
- Наших лабораторий? Разве у московской управы ФСБ есть свои лаборатории?
- Сейчас я представляю не только московскую управу. Вашим делом занимается Совет Безопасности.
- России или ООН? Моя собеседница вымученно улыбнулась.
- России. Иностранцы не в курсе.
- Не собираетесь их просвещать?
- Не собираемся. Да и зачем? В любой системе понятий это наше внутреннее дело.
- А если я - посланец Марса?
- Это почти исключено. Если бы генотип вашего отца был искажен на Марсе, вы бы не родились. В таких случаях делают необратимую стерилизацию.
- А если я - антихрист?
- Вы же сами в это не верите.
- Чисто гипотетически?
- Тогда нам всем пора расходиться по монастырям. Но нет никаких фактов, указывающих на то, что вы - антихрист.
Тем временем мы уже выехали на проспект Путина. До конечной цели путешествия осталось не более пяти минут. Девушка, похожая на Маринку, сказала мне:
- У меня к вам есть личная просьба. Верните Бориса. Поверьте, к вам сразу станут относиться гораздо лучше. Ведь это обвинение на самом деле не снято. Оно заморожено, но оно никогда не будет окончательно снято. Я ничего не понял.
- Какого Бориса?
- Царькова.
- Откуда вернуть?
- Оттуда, куда вы его телепортировали.
- Я не телепортировал его, я убил его. Глаза моей собеседницы расширились.
- Но…
- Я не хотел его убивать. Но он не оставил мне выбора. Вы видели запись?
- Да. И на этой записи прекрасно видно, что в обоих случаях визуальные эффекты совершенно одинаковы.
- В каких обоих случаях?
- Когда исчез Борис, и когда исчезли вы.
- Вы считаете, что это была телепортация?
- Ну да. А вы изначально давали приказ на убийство?
- Я мысленно описал это словом «ликвидация».
- Телепортация в никуда - чем не ликвидация?
- Может быть. И вы думаете, что его можно телепортировать обратно?
- Можно хотя бы попробовать. Я помолчал.
- Я не хочу пробовать.
- Почему? Я знаю, что он обошелся с вами не самым лучшим образом, но он не такой плохой человек, как вам кажется. Он вел себя отвратительно, но такая у нас работа - иногда приходится изображать мерзавца. Понимаете, Борис думал, что вы агент «Аль-Адха».
- Что это такое - «Аль-Адха»?
- Исламская террористическая организация. У них есть свои научные лаборатории, они достигли серьезных успехов в психологии и кибернетике. Многие считают, что когда они начнут действовать, это будет четвертая мировая война.
- Хорошо, он считал, что я террорист. Значит, террористов можно избивать, над террористами можно издеваться?
- К террористам применимы чрезвычайные меры. Поправка к УПК РФ от 2005 года.
- Разве там упомянуты пытки?
- Игорь, не надо утрировать!
- Я не утрирую! Кстати, как вас зовут?
- Ольга. Кстати, может, перейдем на ты?
- Перейдем. Так вот, Ольга, послушай меня внимательно. Я твердо убежден, что избивать беззащитного человека - плохо. Неважно, что он террорист, да будь он хоть Джек-потрошитель, это все равно плохо. Так делать нельзя. Нельзя уподобляться тем, от кого хочешь избавить мир. Цель не всегда оправдывает средства. Я мог бы оправдать его, если бы он бил меня в расстроенных чувствах, но ты же сама говоришь, он просто изображал мерзавца, потому что этот путь казался ему самым простым. Есть вещи, которые нельзя делать, потому что их нельзя делать никогда. И человек, который их делает, просто не имеет права на жизнь. Ольга вздохнула.
- Не все так просто, Игорь. Борис действительно потерял контроль над собой. У него личные счеты с «Аль-Адха», боевики «Аль-Адха» убили жену его друга. Это была сложная многоходовая комбинация, общий результат был признан положительным, но женщина погибла. Ни в чем не повинная женщина, которая просто оказалась не в том месте не в то время. Борис давно ее знал, они дружили семьями, он не одобрял ее решение участвовать в оперативной игре, но это было действительно необходимо. Ее убили, убили очень жестоко. Ее муж прошел психокоррекцию, он больше не может работать в ФСБ, и он постепенно спивается. У Бориса тоже был нервный срыв, но он оправился. Выходит, не совсем. Это спорный вопрос, все ли средства хороши, когда приходится близко общаться с террористами, и лично я уюеждена, что терроризм - это такое всеобъемлющее зло, что ограничивать себя в средствах нельзя. Или ты, или они. Только во втором случае результат будет не в твою пользу. Я пробормотал себе под нос:
- Кто погубит душу в мое имя, тот спасет, а кто спасет, тот погубит. Ольга обрадовалась.
- Именно! Наша работа не дает сохранить душу в чистоте. У любого человека на дне души живут демоны, но у оперативников… хочешь, я расскажу, как я соблазнила тринадцатилетнюю девочку, а потом посадила ее на иглу?
- Ты лесбиянка?
- У меня традиционная ориентация. Просто не всегда можно сохранить душу в чистоте.
Мы приехали. Машина стояла напротив церкви, но я оставался внутри. Мне казалось, что, если я выйду, я предам что-то важное, а если останусь, то предам что-то столь же важное. Попробуем найти компромисс.
- Значит, ты хочешь сотрудничества? - спросил я Ольгу, и мой голос прозвучал непривычно жестко.
- Конечно.
- Мне нужны все материалы об изменениях в психике людей, побывавших на Марсе. Как насчет такого сотрудничества? Ольга выглядела сбитой с толку.
- Но, Игорь, это материалы НАСА, а это же международная организация. Получить их не так просто… Но ведь ты умеешь творить чудеса, направленные на познание, тебе проще получить их самостоятельно, официальная процедура займет несколько недель.
- Тогда пусть это будет неофициальная процедура.
- Я не могу ничего гарантировать…
- Я тоже. Считай, что это жест доброй воли с твоей стороны. Ты говоришь, что вы готовы к сотрудничеству, но сотрудничество всегда обоюдно, иначе это уже не сотрудничество. Это рабство. А в рабство я не продамся. Когда я получу эти материалы, мы будем разговаривать. Ольга прикусила губу.
- Я попробую. Но сначала ты должен вернуть Бориса. Считай, что это жест доброй воли с твоей стороны.
- Хорошо.
Мы пожали друг другу руки, я сказал «рэкс-пэкс-пэкс» и в следующую секунду на заднем сиденье материализовался господин Царьков собственной персоной. А еще через секунду мир почернел и схлопнулся. Глава десятая, в которой я перехожу на второй уровень
Темнота, чернота, пустота. Я не чувствую своего тела, будто в центре вечности кто-то выключил свет. В центре моей души распухает что-то большое, темное и бесформенное. Я слышу разноголосые голоса, и я слышу, как в них нарастает паника. Они говорят, кричат и умоляют, они требуют перехода на второй уровень, чтобы это ни означало. Это длится целую вечность, и, наконец, новый голос, уверенный и торжественный, величественно произносит:
- Второй уровень инициации.
И чернота сворачивается, сминается, коллапсирует. Мир голубеет, и я вижу, что лежу на спине и смотрю в безоблачное небо. Справа от меня на небосвод наползает туча. Я встаю, и движение отзывается оглушительной опустошающей болью в черепе. Мир наливается кровью, и я понимаю, что кровь заливает мои глаза. Я приказываю себе восстановиться, и убийственный укол боли-оглушения-паралича валит меня с ног. Я прихожу в сознание через доли секунды, я еще не успел упасть, я выставляю руки и каким-то чудом удерживаюсь на корточках. Наверное, со стороны я похож на бойца у-шу в одной из оборонительных стоек. Этакая школа лягушки. Я снова встаю и на этот раз со мной все в порядке.
У обочины припаркован «Кинг-конг», возможно, тот самый, в котором я катался по Москве вчера утром. Я вижу, как незнакомые мне мужики грузят в джип Царькова, а его лицо растерянно… скорее даже, потеряно. Ольга стоит рядом со мной, ее поза неуловимо напоминает боевую стойку, руки сжаты в кулаки, грудь яростно вздымается. Кругом какие-то незнакомые люди, они пытаются помочь мне, поддержать меня, чтобы я не упал еще раз.
Я ругаюсь. Громко, нецензурно и витиевато. Люди отступают в растерянности. Я утираю кровь с лица, и, спохватившись, даю короткий приказ, и кровь бесследно исчезает. Краем глаза я вижу, как ко мне бросается Ольга. Она кричит:
- Игорь, это ошибка! Я не обманывала тебя! Не делай этого! Это этот идиот все испортил!
Как ни странно, я прекрасно понимаю этот косноязычный поток сознания. Второй уровень? Я во всех подробностях понимаю, что только что произошло со мной. Этот идиот, как метко выразилась Ольга, ничего не понял. В том месте, где он провел все это время (небытие?) время не идет, для него не прошло и секунды, только что он раскалывал террориста, и вот он приходит в сознание на заднем сиденье машины в компании этого самого террориста и незнакомой девушки, внешне так похожей на террористку. Я ощущаю невольное уважение к его профессиональной подготовке. Убить человека одним ударом, без замаха, из неудобной позиции - это круто. И вовсе он не дурак, Ольга права - это было неудачное стечение обстоятельств. Я вижу людей вокруг, и про каждого из них я знаю все. Этот благообразный пожилой мужчина командует операцией, это он управлял Ольгой, пока мы разговаривали в машине, глупо было думать, что молоденькую девчонку отправили уговаривать меня без внешнего контроля над нервной системой. Но я поверил в это, я ведь тогда находился только на первом уровне.
Еще один мужик - он мастер цигуна. Об этом никто не знает, официально считается, что это искусство сгинуло в веках, но это неправда, правда всегда где-то рядом, и этот непримечательный мужичок хранит тайну, которая, возможно, опаснее и страшнее, чем все мои способности. А его начальники, коллеги, друзья? Они думают, что он классно дерется, что ему чертовски много и часто везет, но они не знают его тайну. Я знаю его тайну, но я не раскрою ее. Тайны на то и тайны, чтобы оставаться скрытыми в тени.
А ведь Ольга солгала мне. Когда она соблазняла дочку наркобарона, ей это понравилось по-настоящему. Она лжет и себе, она думает, это было удовольствие от хорошо выполненного задания, но на самом деле ей нравится нарушать правила. Все правила, какие есть. Кто из нас чудовище? Я, убивший четырех человек, или она, мечтающая поставить раком весь мир?
Чувства захлестывают меня. Я постигаю весь мир, все сущее вокруг. Тьюринг был неправ, для познания нет предела. Нужно только перейти на второй уровень. Я пропускаю через себя мировые потоки, меня наполняет прана или мана или ци или благодать или Великая Сила, какая разница, как это называть?
Пожилой благообразный мужчина, его зовут Борис Федорович, он полковник ФСБ, он мог бы стать генералом, но в мирное время для этого нужны совсем другие способности, он понимает это, но иногда ему снятся странные сны. Он трясет меня за плечи, он что-то кричит мне, он думает, что я не слышу, а я действительно не слышу, зачем слышать то, что ты знаешь и так? Я отстраняю его, я хочу сказать то, что я думаю, но это нельзя выразить словами. И я направляю ему мысль. Она вспучивает его душу, как взрыв глубинной бомбы вздымает клубы водяной пыли на ледяной поверхности океана. Он отступает, а я разворачиваюсь и иду к церкви. Лестница слишком далеко и я иду напрямик, преодолевая крутой склон. Это символично.
* * *
Я потянул дверь на себя, и она открылась. Из двери не ударила молния и не испепелила меня. Я все-таки не антихрист. Конечно же, я не антихрист. Это кажется мне таким естественным, а слово «антихрист» - таким глупым. Люди нуждаются в словах, чтобы выразить то, что нельзя выразить словами. Это как проекция шестимерного куба на двумерную поверхность. Лишь взглянув из шестого измерения, понимаешь, как мало разницы между мессией и антихристом. И как наивно ожидать конца света после второго пришествия. И как глупо ждать спецэффектов от вторжения антихриста на святую землю.
Я вошел в церковь, я перекрестился на пороге, это глупый жест, но так положено. Я как будто играюсь в песочнице, стараясь слепить идеальный куличик, потому что все хорошие люди лепят хорошие куличики. Ну и что? Раз в нашем мире положено лепить хорошие куличики, почему бы не попытаться слепить хороший куличик? Это стоит не так много труда.
Я огляделся по сторонам. Никто не обратил на меня внимания. Женщина неопределенного возраста в черном платке, торгующая свечками (что там говорил Христос про торгующих в храме?), две одинаковые старушки, мелко и суетливо кланяющиеся перед разными иконами, как болванчики (мне бы их проблемы), красивая женщина средних лет с одухотворенным лицом, стоящая на коленях перед иконостасом (замаливает супружескую измену, пусть, если ей это поможет стать чуть-чуть счастливее). Сапоги на высоком каблуке выглядят очень глупо, когда их хозяйка стоит на коленях, в этом есть что-то извращенно-порнографичное, но хрен с ней, меня не волнует ее облик, я вижу ее суть, и она не так уж и плоха.
Люди глупы, люди неразумны, люди злы, но это их/ваши проблемы. Я не хочу вмешиваться в ваш маленький бизнес, я не хочу брать на себя ваши грехи, я не хочу подводить ваши итоги. Пусть это сделает тот, у кого достаточно силы и веры. Веры в то, что ты прав. Пусть у того, кто имеет веру, горы движутся перед глазами, мне это не нужно. У меня другая вера, у меня другие дела. Мне осталось сделать совсем мало.
Я подошел к алтарю и раскинул руки. Мое новое чувство сообщило мне, что все смотрят на меня, смущенно-неодобрительно, как на человека, который ковыряет в носу в общественном месте, но мне наплевать. Я повернул мир вокруг себя. Маринка и Юлия Георгиевна в мгновение ока перенеслись из тихой гавани в московскую квартиру, им будет непросто, но это их путь, их крест и их судьба. И если огонь в небе сжигает песочные замки, это их замки. Они могут надеяться на чью-то помощь, но помощь всегда вторична. Если у того, кому помогают, нет своей внутренней силы, помощь не стоит ничего. И поэтому я никогда не стану мессией, помогать людям так слишком жестоко и унизительно.
Я не стану антихристом, глупо мстить тому, от чего можно просто уйти. Это прагматизм, может быть, даже цинизм, но, по-моему, это правильнее всего. Лепите куличики, завидуйте тем, у кого это получается лучше, меня это больше не интересует, потому что я на втором уровне.
Я ухожу, меня ждет центр вечности. Но знайте - я люблю вас всех. Слабую и глупую девочку Маринку, с которой судьба/жизнь/бог (на втором уровне нет разницы) обошлась так жестоко, ее маму, злобную и стервозную, но это только панцирь черепахи, под которой кроется мягкое и уязвимое нутро, мою маму, так привыкшую быть серой мышкой, что она больше не видит для себя другого пути, моего папу, отказавшегося подняться в небо по внезапно открывшейся лестнице. Он думает, что даже не увидел ее, но правда в том, что он все-таки увидел эту лестницу. Он сделал выбор и это его выбор. Я люблю Бормана, ищущего спасения души в глупых правилах религии, он искренне считает, что его душа погублена, но он неправ. Капитана Царькова, обладающего невероятным талантом попадать в самые глупые и мерзкие ситуации. Я знаю, в чем причина, но я не буду действовать. Это его причина. Я люблю всех, добрых и злых, умных и глупых, мятущихся и неподвижных, сильных и слабых. Я люблю вас, но я ухожу, потому что я не хочу изменять мир, и я не хочу, чтобы мир изменил меня. Возможно, когда-нибудь я вернусь, посмотрю на родившую меня Землю и скажу «мама, я возвращаюсь домой». Но это время еще не наступило. Мир завершил оборот и я ушел.
* * *
Я заглянул внутрь себя, и увидел мой мир, и понял, что он хорош. Я склонился над моей Землей и ощутил ее теплоту, и я знаю теперь, это хорошо. Я должен это знать.
Конец. Мнение персонажей не всегда совпадает с мнением автора.
ГРОГ И МИРАНДА
ГЛАВА ПЕРВАЯ
1.
Обстановка в парке, как обычно, была идиллической. Тут и там прогуливались влюбленные парочки, откуда-то издали доносились пьяные, но добродушные вопли подгулявшей компании, и даже многочисленные рекламные плакаты, нервно пестрящие всеми цветами радуги, почти не действовали на нервы.
- Достань еще пивка, - попросил Барс.
Грог воровато огляделся по сторонам, убедился, что за ними никто не наблюдает, и сделал сложный и замысловатый жест обеими руками. В руках у него материализовалась пол-литровая бутылка светлого "Хольстена", уже открытая.
- Жалко, что ты чипсы так не умеешь, - констатировал Барс.
- Жалко, - согласился Грог.
- Может, все-таки расскажешь?
- Что расскажешь?
- Ну, как ты это…
- Учите ассемблер, юноша, - добродушно произнес Грог и этим ограничился.
Фокус с пивом, по сути своей, очень прост. Это даже не фокус, это побочный эффект трояна, которого Грог подсадил на сервер Виртуального Парка Джорджа Буша Младшего (или, по-простому - дурацкого леса) еще в позапрошлом году, во время очередной глобальной эпидемии. Тогда многочисленные зомби [1]многочисленных кулхацкеров буквально перепахивали интернет, засовывая в каждый непропатченный компьютер недоделанные ублюдочные программы, предмет гордости разработчиков. Грог тоже поучаствовал во всеобщей вакханалии, но в отличие от малолетних кретинов, составляющих основную часть хакерской толпы, Грог не ограничивался тем, чтобы скачать из интернета эксплойт посвежее и с его помощью повесить на какой-нибудь сервер баннер "Здесь был Вася", а потом много лет гордиться своей крутизной. Грог вообще не занимался ручным взломом, он просто закачал на своих зомби свору программных агентов (естественно, это были не общедоступные программы, а коллекционные образцы, которые не ловятся никакими антивирусами), а все остальное было их заботой. К концу эпидемии Грог контролировал около трех тысяч компьютеров Сети, из которых реальный интерес представляли от силы двадцать. В качестве побочного эффекта Грог получил несанкционированный доступ к внутренним ресурсам нескольких серверов виртуальной реальности. Пользы от этого не было никакой (разве что ламерам пыль в глаза пускать), но и вреда тоже.
Мимо проехал жизнерадостный негр в инвалидной коляске на электрическом ходу. Даже на расстоянии было слышно, что в его наушниках играет оглушительный рэп.
- Достань еще пивка, - попросил Барс.
Грог воровато огляделся по сторонам, убедился, что за ними никто не наблюдает, и сделал сложный и замысловатый жест обеими руками. В руках у него материализовалась пол-литровая бутылка светлого "Хольстена", уже открытая.
- Жалко, что ты чипсы так не умеешь, - констатировал Барс.
- Жалко, - согласился Грог.
- Может, все-таки расскажешь?
- Что расскажешь?
- Ну, как ты это…
- Учите ассемблер, юноша, - добродушно произнес Грог и этим ограничился.
Фокус с пивом, по сути своей, очень прост. Это даже не фокус, это побочный эффект трояна, которого Грог подсадил на сервер Виртуального Парка Джорджа Буша Младшего (или, по-простому - дурацкого леса) еще в позапрошлом году, во время очередной глобальной эпидемии. Тогда многочисленные зомби [1]многочисленных кулхацкеров буквально перепахивали интернет, засовывая в каждый непропатченный компьютер недоделанные ублюдочные программы, предмет гордости разработчиков. Грог тоже поучаствовал во всеобщей вакханалии, но в отличие от малолетних кретинов, составляющих основную часть хакерской толпы, Грог не ограничивался тем, чтобы скачать из интернета эксплойт посвежее и с его помощью повесить на какой-нибудь сервер баннер "Здесь был Вася", а потом много лет гордиться своей крутизной. Грог вообще не занимался ручным взломом, он просто закачал на своих зомби свору программных агентов (естественно, это были не общедоступные программы, а коллекционные образцы, которые не ловятся никакими антивирусами), а все остальное было их заботой. К концу эпидемии Грог контролировал около трех тысяч компьютеров Сети, из которых реальный интерес представляли от силы двадцать. В качестве побочного эффекта Грог получил несанкционированный доступ к внутренним ресурсам нескольких серверов виртуальной реальности. Пользы от этого не было никакой (разве что ламерам пыль в глаза пускать), но и вреда тоже.
Мимо проехал жизнерадостный негр в инвалидной коляске на электрическом ходу. Даже на расстоянии было слышно, что в его наушниках играет оглушительный рэп.