Пока они огибали порт, Федор Чайка разглядывал все, что попадалось на глаза. Сначала город, огни которого становились все более тусклыми, растворяясь в лучах рассвета. Затем огни маяка и четыре колоссальных сухогруза, стоявших в море на якорях в ожидании разрешения войти в порт. Два судна были под турецким, один под греческим флагом. А четвертый Федор не распознал. Наверное, какая-нибудь Малайзия или Папуа Новая Гвинея, которая, в конечном итоге, могла оказаться зафрахтованной обычными русскими контрабандистами.
Оставив порт за кормой, шаланда Валентиныча прошла примерно пару миль вдоль берега, который представлял собой скалы с тонкой прибрежной полосой, усеянной отдельными крупными обломками. Днем здесь загорали нудисты и гуляли многочисленные дикие туристы, не желавшие ограничиваться суетливыми городскими пляжами Туапсе. Сейчас на берегу было пустынно. Лодка плыла всего в сотне метров от берега, и Федор даже без бинокля рассмотрел несколько палаток.
– Дикари, – пояснил Леха, проследив за взглядом товарища. – Встанем пока здесь. Проверим место.
Они кинул в воду якорь на длинной веревке, ушедшей в воду метров на десять. Федору приятель определил спиннинг, а сам, достав удочку, стал прилаживать снасти. Покончив с первым занятием, переключился на изготовление странной наживки из какой-то смеси, прихваченной в гараже. Пока он этим занимался, Федор уже несколько раз закинул блесну, но безрезультатно.
– Сержант, – предложил Леха, погладив мешок с едой, в котором что-то призывно булькнуло, – может, махнем за удачу по стопарику?
Федор посмотрел на поднимавшееся солнце, предвещавшее жару, и отказался. Тогда Леха, не задумываясь, махнул в одно лицо: сделал пару глотков из бутылки водки, которая обнаружилась в мешке вместе с железной банкой тушенки, завернутой в бумагу колбасой, хлебом и огурчиками.
– Ты воды захватил? – уточнил Федор, прикидывая, какой сушняк у них обоих скоро начнется.
– Обижаешь, командир, – Леха предъявил две пластиковые бутыли минеральной воды «Нарзан».
– И то дело, – кивнул Федор, сматывая леску и снова закидывая спиннинг.
Леха тем временем капнул в свою хитрую смесь масла из специального пузырька. Накатал липких шариков, наживил один на крючок и тоже закинул удочку. Ярко-красный поплавок поплясал среди зеленых волн минут пять и вдруг неожиданно ушел на глубину. Довольный морпех подсек, вытащив добычу – небольшого скользкого «бычка». Глядя на его страшную морду, Федор решил, что такую рыбу надо снимать в фильмах ужасов.
– Неплохо для начала, – объявил Леха и насадил новый шарик.
За полчаса Леха натаскал пяток «бычков» и несколько плоских серебристых рыбок, походивших на плотву. Затем клев прекратился. Федор же так ничего и не вытащил.
– Надо место менять, – назидательно сказал Леха и завел мотор.
Они прошли вдоль берега в сторону Крыма еще несколько миль, проверив не один десяток мест. Но рыбы было очень мало, да и попадалась все больше мелочь.
– Не клюет ни черта, – пожаловался Леха, когда они перекусывали прихваченной снедью, – надо дальше в море идти. Вся крупная рыба там.
В очередной раз, отстояв часок на новом месте, друзья поймали всего одного бычка.
– И твой катран там ловиться? – уточнил сержант, с безнадегой глядя на неуловистый спиннинг.
– Там и акулы ловятся, – пошутил Леха.
– А бензина на обратную дорогу хватит? – спросил Федор.
– Хватит, – успокоил Леха, привычным движением запуская движок, – и туда, и обратно. Я запасную канистрочку захватил на всякий случай. А, если что, на парусе дойдем. Ветер с моря дует.
– Ладно, – махнул рукой Федр, глянув на часы, которые показывали уже второй час дня, – поплыли.
И хотя их главной целью было просто провести этот жаркий день в море, его уже против воли захватил рыбацкий азарт. А какой рыбак стерпит, что у него не клюет, и друг его давно обошел в добыче?
За пару часов приятели отошли от берега на приличное расстояние, так, что тот стал едва заметной полоской, и дрейфовали теперь по ветру. Пару раз Федору даже улыбнулась удача, он поймал-таки катрана, которого местные величали не иначе как черноморской акулой. Но и здесь, посреди открытого всем ветрам пространства, клевало как-то не слишком удачно. К тому же после выпитого вчерашней ночью больше хотелось прилечь, нежели размахивать спиннингом. За день болтанки жесткая скамейка натерла на мягком месте вполне приличную мозоль.
– Ладно, Леха, – предложил Федор, посмотрев на часы, которые показывали начало шестого, – пора к берегу двигать. На алиби мы уже наплавали. Скоро смеркаться начнет, а наша посудина не предназначена для кругосветных круизов.
– Уговорил, сержант, – Леха быстро смотал удочки, – мне и самому надоело. Не клюет, хоть ты тресни. Но зато будет что вспомнить, это ж твоя первая морская рыбалка получается, как ни крути.
– Получается, – согласился Федор.
– До дому дойдем – отметим, – добавил неугомонный Леха.
С ловкостью обезьяны он пробрался с носа на корму и дернул трос. Никаких звуков Федор не услышал, привычного утробного тарахтения не раздалось. Только ветер посвистывал в ушах. Леха удивился и дернул еще раз. Тот же результат.
– Что с мотором? – напрягся сержант, вспомнив вчерашний рассказ Валентиныча.
– Черт его знает, – ответил Леха. – Сейчас гляну.
Он подхватил валявшуюся на дне холщовую сумку с ремкомплектом и достал оттуда отвертку. Быстро снял крышку мотора и долго возился в нем, несмотря на то, что волны раскачивали рыбацкое суденышко довольно прилично. Ветер начал свежеть. Через полчаса вынужденного наблюдения за волнами сержант перестал ждать радостных реляций. Кроме того, он заметил на горизонте, затуманившемся и почти уже не разделяющем небо и море, одну очень неприятную тучу, быстро приближавшуюся к ним.
– Эй, моторист, – крикнул он, – кончай возню. Давай, парус ставь. Что-то мне эта рыбалка перестает нравиться.
Леха не спорил. По его перемазанному маслом лицу было видно, что он сделал все, что мог. И даже больше. Для человека, который в моторах почти не разбирался. Он привязал потрепанный временем парус к веревке и парой ловких движений поднял его вверх. Ветер мгновенно надул парусину. Лодка ожила, и ее бессмысленный дрейф сменился направленным движением к берегу, сейчас едва различаемому по правому борту. И, несмотря на ясный вечер, уже начавшему скрываться в легкой дымке.
Леха устроился у руля и, поглядывая на подозрительные тучи, выраставшие над морем, выдерживал нужный курс. Что, впрочем, не составляло труда – все вооружение лодки ограничивалось одним парусом, управлять которым при необходимости мог и сам кормчий. Федор собрался было как-то поучаствовать, помочь Лехе, но тот и сам неплохо обходился.
Минуть двадцать они шли ровно, и сержант уже стал успокаиваться, радуясь в душе медленному приближению берега, но ветер все свежел. Волнение усиливалось. И, наконец, неожиданно налетевший шквал перебросил парус со всей оснасткой на другую сторону, чуть не сметя Чайку за борт. Тот едва успел пригнуться. Лодка резко накренилась, уйдя с курса, и рулевой долго не мог вернуть ее в нужное положение.
– Едрена мать, сержант! – крикнул Леха. – Нас сносит в сторону.
Ветер, так долго и плавно дувший в сторону берега, стал вдруг резким и порывистым. Он несколько раз менял направление, а потом, словно определившись, почти изменил его на противоположное. Теперь их гнало вдоль берега и даже, скорее, от него, в открытое море. Погода портилась на глазах. Еще через полчаса, пока приятели упорно боролись с ветром, воздух вокруг потемнел – их догнали низкие облака с дождем.
– Леха, – попытался пошутить сержант, – ты прогноз вчера случайно не смотрел?
Но Леха шутки не оценил. Да и Федору скоро стало как-то не по себе. Видимость резко снизилась, берег пропал во влажных сумерках. Дождь уже не накрапывал, а сек косыми струями. С бортов захлестывали разъярившиеся волны. Чтобы не перевернуться и сохранить хотя бы слабую надежду на спасение, они убрали парус и даже сняли мачту, бросив все это на дно лодки, рядом с валявшимся там мотком веревки. Затем надели спас-жилеты.
Вцепившись в обшарпанный край борта и глядя в низкое серое небо, которое уже почти смыкалось с волнами, Федор припомнил невеселую шутку из арсенала северных рыбаков. «Мы надеваем спас-жилет, – говорил ему как-то один из них, – только для того, чтобы потом нашли наши трупы. Вода-то все равно холодная. Двадцать минут и готово». Оставалось надеяться на то, что в Черном море вода намного теплее.
Теперь их швыряло по волнам как оторвавшийся поплавок. Морпехи безрадостно прикидывали, что налететь на камни было бы не самым плохим вариантом. Это могло означать, что берег все-таки близко, выберутся. Но лодку продолжало нести неизвестно куда. Скоро совсем стемнело, и начался настоящий кошмар. Ветер, по ощущениям, был узлов сорок, а то и все пятьдесят[4], выл между скамьями, играючи смахнул за борт мешок из-под продуктов и остатки Лехиной наживки. Безвольную посудинку бросало с волны на волну, и Федор ждал, что она вот-вот разломится пополам. А когда раздался хруст, и мотор ушел на дно, волны стали захлестывать не только через борт, но и через корму, у которой оторвало верхнюю кромку. Пришлось вычерпывать воду консервной банкой, оставшейся после наживки.
Как долго это длилось, Федор не смог бы сказать. В кромешной тьме он потерял счет минутам, а может, и часам. Потом они оба одновременно прекратили совершенно бесперспективное сражение с захватывающей все новые плацдармы стихией. Бутылки с «Нарзаном» всплыли и стали больно колотить по ногам. Один раз Федора приложило по ребрам незакрепленной мачтой. Спустя время смыло за борт оба весла. Чтобы с ними не случилось того же, измученные бойцы привязали себя веревками к скамейкам, легли на них и стали молиться морским богам.
[5]. Или пентеры, как их еще называли древние мореплаватели. Не самые маленькие, дажедля нынешнего времени, боевые корабли. А по античным меркам это вообще были пятипалубные линкоры, на которые даже не всегда ставили тараны, поскольку на борту хватало метательных машин, чтобы уничтожить вражеское судно задолго до того, как оно успеет приблизиться.
Две мощные мачты, с прямоугольными парусами, наполненными ветром и увенчанными штандартами с изображением диска и полумесяца, влекли пентеры вперед. Чайка помнил, что у них должны быть и весла, причем в несколько рядов. Сколько именно, сейчас не разобрать: все порты задраены. Над самой водой что-то тускло поблескивало вдоль всего грандиозного корпуса, заканчивавшегося кормой в виде загнутой вверх и вперед балки, слега напоминавшей хвост не то животного, не то рыбы. Присмотревшись, Федор с удивлением понял, что это металлические плиты – бронирование от таранного удара. А на носу, на выступавшей вперед на несколько метров балке угадывался и сам таран.
Федор перевел взгляд повыше – на палубе вдоль поручней были закреплены овальные щиты. За ними сержант с трудом, но различил несколько человек в доспехах. Видимо, капитан корабля и его помощники. Или командир морпехов, отряд которых неизменно входил в команду подобного корабля.
– Ни черта не понимаю, – пробормотал Чайка, отрываясь от бинокля.
– Ну, что там видно, сержант? – уточнил Леха. – Иностранцы?
– Не уверен. Больше всего это похоже на античный караван грузовых судов под охраной военных, – пробормотал ошарашенный Федор. – Может, киношники? Тогда точно не наши. У наших на такую декорацию денег не хватит. Проще на компьютере нарисовать…
– Может, клуб любителей древних кораблей? – неожиданно высказал здравую мысль Леха, не меняя курса. – Сейчас таких немало. Забугорные в основном. Я слыхал. Строят черте что за бешеные деньги, сами в доспехи разные наряжаются, а потом рассекают на деревянных баржах по морям, что твои древние греки. Рекорды устанавливают. Выясняют, может эта посудина плавать или сразу потонет? – он даже сплюнул за борт. – Хотя, нам-то какая разница? Главное, чтобы до Туапсе дотащили, а не к себе за границу.
– Ну да, – рассеянно согласился Федор, вцепившись в борт и припоминая, где он мог видеть этот штандарт с диском и полумесяцем[6]? В Риме, кажется, таких не было. В Греции тоже. Но с уверенностью он сказать не мог. Не настолько хорошо успел изучить вопрос.
Между тем, они сближались с этим странным караваном и даже слегка его обгоняли. Леха прикинул на глаз скорость, с которой они шли, и выдал расчет:
– Успеем. Аккурат на первые корабли выходим, если не свернут. Скоро войдем в контакт. Давай маши руками, сержант, а то вдруг не заметят?
Он посмотрел на приближавшиеся корабли, облизнул соленые губы и, как ни в чем не бывало, продолжал держать курс. Похоже, Леху совсем не волновал их странный и вычурный вид. Корабли как корабли. С парусами – и ладно. Грести не придется. Федор даже позавидовал полному отсутствию воображения у своего друга. А вдруг они сейчас участниками киносъемок окажутся? Или масштабной инсценировки? Или вообще во время шторма в далекое прошлое провалились? Вот уж тогда точно смешно получится…
Когда до квинкерем оставалось не больше сотни метров, их, наконец, заметили. Федор отчетливо разглядел трех черноволосых и бородатых мужиков, стоявших у ограждения на борту «грузовика». Одетые в серые балахоны, они с интересом разглядывали тельняшки изможденных морпехов – сине-белые полоски морской души. Единственное, что осталось на друзьях из военной формы.
Первый корабль на полном ходу прошел мимо, не смотря на дикие крики, которые издавали оба друга, и яростное жестикулирование.
– Подойди ближе, – неуверенно посоветовал Федор, хотя лодку с развернутым парусом любой раззява не проглядел бы даже ночью.
Леха выполнил приказ и приблизился еще метров на пятьдесят, а потом даже свернул на параллельный с караваном курс. Но неизвестные мореплаватели, с интересом разглядывавшие морпехов, желания помочь незадачливым рыбакам не выказывали.Второй и третий «сухогрузы», разрезая килем волны, также величаво прошествовали мимо к неведомой цели.
– Черт побери, – не выдержал Леха, когда четвертый корабль родил мощную волну, на которой их лодка вознеслась вверх на несколько метров, – да они что слепые, что ли? Пялятся на нас и хоть бы кто притормозил. Сволочи нерусские!
– Может, у них приказ, – безрадостно заметил Федор, – никого на борт не брать.
– Да что они там везут, золото что ли? – заерзал Леха у руля.
– Кто их знает, – ответил Федор, разглядывая приближавшуюся квинкерему, – может, и золото. Не зря же с ними охрану послали.
– Какую охрану? – вскинулся Леха.
– Да вот этот корабль, со щитами на борту, – показал Федор. – Это военные.
– Сержант, ты перегрелся? Какие военные? Это же парусники! – Леха привстал и заорал, бросив руль: – Эй, братишки! Не дайте погибнуть!
Но, заметив, что мощный корабль, вспарывавший волны тараном, над которым виднелись огромные раскосые глаза, намалеванные на обшивке носовой части, тоже не собирается замедлять ход, снова схватился за руль и крутанул его в сторону. Лодка, повинуясь, вильнула и пошла поперек хода квинкеремы.
– Уж теперь точно заметят, – мстительно пообещал дембель.
Военный корабль приближался. Между ними было не больше сорока метров, когда лодка морпехов оказалась прямо перед ним по курсу. Еще немного – и массивный корпус навалится, раздавит их утлое суденышко, словно каток лягушку. Но Леха и не думал сворачивать. Даже наоборот, повернулся к приближавшемуся судну кормой.
– Ты чего творишь? – рявкнул Федор. – Он же нас в щепки разнесет! Уходи с курса!
– Ни хрена! – заявил Леха. – Пусть давит, сволочь! Или на борт возьмет.
На высоко вздернутом носу квинкеремы, возвышавшемся над водой на несколько метров, действительно началась суматоха. Их заметили. Но произошло совсем не то, на что рассчитывал Леха. На площадке, находившейся сразу за высоким носом, появились двое лучников в кожаных куртках. Они быстро натянули тетиву своих луков и тут же в борт лодки, в десяти сантиметрах от левой ноги рулевого, с мокрым стуком впилось две стрелы. Лучники выждали несколько секунд и снова взялись за свое оружие.
– Это предупредительный! – дошло до Федора. – Сворачивай, а то убьют к чертовой матери! И так дойдем, на своем парусе.
Леха, увидев стрелы в реальной близости от голени, мгновенно осознал угрозу и навалился на руль. Спасать их, похоже, никто не собирался. Не убили бы – и то ладно.
– Хорошо стреляют, сволочи, – заметил он, оглядываясь на странные суда с не менее странной командой.
В последний момент лодка соскользнула с тарана квинкеремы, отброшенная боковой волной. Над головой промелькнули доспехи, щиты, несколько скуластых лиц. Боевой корабль неизвестной страны прошел мимо, оставив их за кормой, над которой возвышалась какая-то палатка. Но и оттуда за ними наблюдали. Несколько облаченных в доспехи человек, с выделявшимся среди них седовласым и бородатым в серо-синем одеянии. Доспехов на нем не было. Зато была золотая цепь на груди с какой-то бляхой или амулетом. Она так сверкала на солнце, что Федор заметил ее даже с расстояния в сотню метров.
– Обезьяны зажратые! – погрозил кулаком Леха, вставая во весь рост. – Ну, попадитесь вы мне. Я вас на куски порву! Бросили помирать, сволочи, посреди моря.