– Из чего сделаны, не сообщалось? На глаз непонятно, картинка не в резкости. Какой материал? Как обрабатывали?
– Не знаю, – вздохнул Каннелони. – Формат видеозаписи записи устарел, сам видишь. Да и чего с нее взять? Стандарт двухсотлетней давности. А «сопроводиловки» нет.
– Хитрая штука. – Рассольников еще раз обошел копье, примерил, как застегнется на талии ремень. Получалось, основание копья ложится чуть выше паха. Платон прикинул, какими движениями копейщик должен наносить удар, ехидно улыбнулся и покосился на ректора.
– Да-да, – рассмеялся Пикко, – именно так я этот файл поначалу и назвал. Потом вспомнил, что придется вызывать его при гостях, и переименовал в «стержень Нептуна». Так как тебе поясное копье, Атлантида?
– Никогда не слышал ни о чем подобном.
– Вот-вот, – кивнул ректор. – Ребята из Пятого Конда прошлись по планетам первыми и собрали все сливки.
– Значит, говоришь, Медузья Дорога? – Рассольников вернулся к креслу, подобрал фужер, потянулся за бутылкой. – Далековато. Собрать людей, три недели туда, три обратно, неделя там… Думаю, со всеми погрузками-разгрузками и форс-мажорами нам понадобится приличный экспедиционный корабль почти на два месяца. Кто-нибудь платит?
– Зачем людей собирать? – удивился профессор. – Там ведь ничего искать не придется. Просто сесть рядом с разбившимся кораблем, перегрузить находки и увезти. Двух человек хватит за глаза и за уши.
– Может, ты и прав, Пикко, – согласился Платон, наполняя фужер, – но легким катером тут все равно не обойтись. Находки на нем не вывезешь.
– Можно поступить иначе, – продолжил свою мысль Каннелони. – Просто отправиться в этот сектор обычным пассажирским рейсом, там взять в аренду небольшой транспорт. Сесть, перегрузить, вывезти. Малыми грузовыми кораблями ты управлять умеешь, я знаю. Сам посадишь, сам до Земли доведешь. Все будет чисто, без всяких посторонних глаз.
– Да уж приходилось на грузовиках полетать, – признал Рассольников. – Я смотрю, Пикко, ты успел продумать все до мелочей? Никак вместе со мной решил прокатиться? – гость опрокинул текилу в рот. – Давно пора! А только и знаешь, что штаны просиживать, да попки детишкам надирать. Поехали. В принципе, если следовать твоему плану, можно уложиться в смету самим. У меня кое-какие сбережения есть, у тебя наверняка не меньше. Вот только «грузовика» в аренду взять будет трудновато. Незнакомым людям без залога не дадут, а такой суммы не то что у нас, у всего вашего университета нет.
– Ты знаешь Теплера Вайта, Атлантида? – осторожно поинтересовался Каннелони.
– Вайта? – удивился Рассольников. – Еще бы! Помниться мы с тобой на Меркурии Плюс не слабо камушками покидались, когда протестовали против подъема его заводов радоновых стержней на орбиту. Это уже потом выяснилось, что этот буржуй – самый крупный и богатенький коллекционер холодного оружия. Я его даже видел пару раз на свадьбах у сестрицы… А-а, понятно. Теплер прослышал про поясное копье и решил прибрать его себе? Тогда с деньгами проблемы быть не должно. Сколько ты с него вытряс?
– Он готов оплатить билеты для полета туда вместе с проводником, на месте нанять компактный корабль, а потом перевезти находки на Землю.
– Что значит: «для полета вместе с проводником»? – поднял брови Платон.
– Понимаешь, Атлантида, – вздохнул ректор. – Вся информация по экспедиции Пятого Конда – у Теплера. А он хочет лично отправиться на место аварии. Правда, что такое экспедиция, как управлять грузовиками, как договариваться с местным населением он не знает, и ему нужен проводник.
– Какого рожна ему надо на Медузьей Дороге? – хмыкнул Рассольников. – Кости давно не ломал? Гробокопатели и сами прекрасно все сделают, лишь бы он счета оплатил!
– Он хочет сам увидеть находки, аж дрожит, – усмехнулся профессор. – Очень хочет. К тому же, боится, что без его присмотра разворуют половину денег и половину находок. Ему приходилось общаться с «черными» археологами и он не склонен верить им на «честное слово». Теплер Вайт хочет забрать в свою коллекцию все оружие, какое найдется на месте крушения. Естественно, для этого нужно увидеть находки самому, и убедиться, что ни один ножичек не «уплыл» на сторону. Вот Вайт и обратился ко мне с просьбой порекомендовать ему честного, опытного археолога. Так что, придется тебе лететь с ним.
– С Теплером? С этим тупым, упрямым громилой? Ни за какие деньги!
– А деньги тебе, кстати, никто и не предлагает.
– Как это? – Рассольников настолько опешил над подобным заявлением, что забыл налить себе еще фужер текилы, хотя уже тянулся за бутылкой.
– А вот так, – ректор с самодовольной улыбкой откинулся в кресле. – Ты невнимательно меня слушал, Атлантида. Теплер хочет забрать себе все оружие, какое найдется на месте крушения. На остальные находки ему плевать. Так что, проводнику может крупно повезти. А если учесть, что Вайт фактически готов к вылету, обогнать его не удастся никому. Даже если вместо тебя он наймет себе самого безмозглого проводника из всех живущих.
– Двенадцать тридцать семь, – сообщил из глубины кабинета звонкий детский голосок.
Каннелони поднялся, сходил к своему столу, налил в стакан немного воды, сделал два глотка, перед каждым подолгу гоняя воду во рту от щеки к щеке, потом вернулся к гостю и продолжил:
– А мне, Атлантида, будет очень обидно, если настенная фонетика, солнечные чаши, поясные наборы и кастовые вымпелы достанутся не тебе, а какому-нибудь кретину. Говорю это не потому, что рассчитываю на подарки нашему музею, а просто действительно обидно. Согласись, Платон, такие удачи, как целый корабль артефактов, случаются от силы раз в жизни.
– Еще неизвестно, есть там хоть что-нибудь, или это обычная историческая утка.
– А чем ты рискуешь? – оживился ректор, ощутив перемену в настроении собеседника. – Вайт обещает отдельную каюту, отдельный номер в гостинице, питание и чаевые за его счет. Ты можешь вообще с ним не встречаться! Сиди себе в каюте или в номере. Когда он арендует транспорт, доведешь «грузовик» до планеты, загрузите его, и вернетесь на Землю. Опять же, в рубку его можешь не пускать. Сам считал – два месяца на все. Вам же неолитические стоянки искать не придется. И курганы вскрывать не понадобится. А ничего не найдете – раньше вернетесь.
– А выпивка?
– Какая выпивка? – в свою очередь запнулся Каннелони.
– Питание за его счет, – напомнил Платон. – А выпивка? Мне почти три недели по каютам и номерам сидеть, пока на место доберемся. Пикко, я что, все это время «объемку» смотреть должен? Так она без литра текилы – полная чухня! Да и с текилой – тоже. Просто не так заметно.
– Если это твое условие, – пожал плечами Каннелони, – я сейчас передам его Теплеру. Он ждет моего ответа примерно в это время.
– Ладно, – поднялся Рассольников со своего места. – Будем считать, что ты меня продал. Сообщи потом, о чем вы договоритесь.
– Ты в нашей гостинице остановился? – на всякий случай уточнил ректор.
– Да, – кивнул Платон, задумчиво глядя на бутылку с остатками текилы, потом решительно отмахнулся и зашагал к двери.
Только приближаясь к лифту он в полной мере осознал, что принятой дозы, пожалуй, маловато для полного расслабления. В конце концов, деловая часть его поездки на старушку Землю завершена. Никаких переговоров больше не предвидится, никаких решений принимать не надо, ни о чем думать не требуется. Можно полностью отключиться от всего мирского и перейти в высшее духовное состояние, обеспечиваемое литром – другим прекрасного ароматного напитка. Получить от Пиноккио посадочный талон и обеспечить доставку в космопорт сможет и гостиничный компьютер.
Приняв столь радикальное решение, Платон Рассольников по прозвищу Атлантида резко изменил направление своего движения, устремившись в университетский бар.
Мягкий полумрак обширного помещения обеспечивался иссиня-черным небом с острыми огоньками звезд и медленно ползущей в невероятной высоте огромной Луной. Впечатление портили только шляпки шурупов, проскальзывающие по лику царицы ночи в обратном ее движению направлении. Стойку подсвечивал светло-голубой туман, клубящейся над головами четырех барменов, деловито снующих вперед-назад вдоль полированного прилавка.
– Текилу! – потребовал Рассольников, выкладывая на стойку свою драгоценную трость.
Бармен недовольно покосился, но ничего не сказал, быстро плеснув в фужер на два пальца напитка и подтолкнув его к клиенту.
– Я просил текилу, – повторил Атлантида.
– Это текила, – кивнул бармен.
– Я просил налить мне текилу, – сделал усилие на последнем слове Рассольников, и до бармена, наконец, дошло: он выхватил из-под прилавка чистый фужер, макнул его в воду, потом в соль, перехватил нетронутый клиентом бокал, перелил текилу в новый, верхний край которого, казалось, покрылся изморозью, насадил сверху кружок лимона и выставил на глянцевую столешницу.
– Спасибо, – кивнул археолог. Он взял фужер в ладони, несколько минут погрел его своим теплом, а потом поднес к губам медленно опрокинул, плавно вращая вокруг своей оси – чтобы живительная жидкость впитала как можно больше соли. Закусил лимоном, прислушался к внутренним ощущениям. По телу прокатилась волна тепла, неся с собой расслабленность и умиротворение. Теперь ему хотелось просто сесть, вытянуть ноги и прикрыть глаза.
– Еще одну, – попросил Рассольников и оглядел зал. Как назло, почти все места были заняты. Похоже, не смотря на самое учебное время, мало кто из школяров желал сидеть в аудиториях и слушать заумствования престарелых профессоров. Атлантида углядел неподалеку только одно бесхозное кресло – правда, за столиком сидело двое девушек и один парень. Возможно, второй кавалер просто отлучился по насущной необходимости.
– Ладно, – буркнул Платон, подхватывая услужливо поданную барменом новую порцию текилы. – Прогонят, пойду в номер. Сам лимончик порежу.
– Вы позволите? – он поставил фужер на стол, положил тросточку рядом и упал в кресло.
Студенты недовольно покосились, но промолчали. Все трое были одеты в облегающие костюмы из термоткани – той самой, что меняет цвет в зависимости от температуры. В свое время Рассольников решил, что это чисто больничная одежда: уж очень удобно по ней определять общее состояние пациента, его температуру и наличие воспаленных областей. А вот поди ж ты! Ненормальные земляне теперь разгуливают в подобном цветастом безобразии едва ли не через одного. Никакого вкуса. Впрочем, ничего удивительного: самые умные и активные уже давно отправились к новым мирам. Естественный отбор во всей красе: остались только ленивые дураки. Земляне…
Платон хмыкнул, перехватил презрительный взгляд, брошенный на его безупречно белый шерстяной пиджак, цветок кактуса в петлице и стройную тросточку и покачал головой:
– Зря вы считаете меня старикашкой, косящего под денди девятнадцатого земного века. Мне эта трость уже три раза жизнь спасала. В нее вделан аварийный передатчик. Компактный, но мощный. Не улыбайтесь, молодой человек, я сам понимаю, что цилиндр диаметром в сантиметр трудно назвать «компактным», но зато свой «SOS» он орет на сферу в четыре парсека. А в нижней трети есть еще вот это…
Атлантида сжал рукоять, и из трости почти под прямым углом в сторону выпрыгнуло немного изогнутое металлокерамическое лезвие пятнадцати сантиметров в длину.
– Осторожнее, не порежьтесь! Нижняя грань заточена, – предупредил он протянувшую руку девушку. – Как видите, это еще и легкий альпеншток. Помнится, на Гвоздике, это планета земного типа в секторе Тетчер, угораздило меня, стоя на носу семидесятиметровой статуи Будды, потянуться к ее глазу. Поскользнулся я, и полетел вниз как миленький. Хорошо, успел клинок в губу вогнать. Минут десять на тросточке висел, пока ребята веревку спустили. Или на Тибете на леднике почти полкилометра на спине прокатился. Тут уже сам смог выбраться, с помощью тросточки и полилингвиста. Правда, компьютерный переводчик после того, как я с его помощью полтора часа лунки для ног выдалбливал, все языки кроме арабского забыл. Не везет мне с переводчиками.
– А это случайно не холодное оружие? – осторожно поинтересовался студент.
– Это одежда, – парировал Атлантида, убирая лезвие обратно в трость. – Я без нее чувствую себя голым. Точнее, я предпочту скорее остаться голым, чем без нее. Больше шансов выжить.
– А что вы делали на Тибете? – полюбопытствовала кудрявая голубоглазая студенточка. – Вы кто, геолог?
– Археолог! – возмущенно зарычал Атлантида и со вкусом осушил бокал с текилой. Прежде, чем отправить в рот лимон, он поинтересовался: – А вы думали, «железную печать» я дома, в подвале лобзиком выпиливал?
– Так вы тот самый Рассольников?! – не поверили своим ушам студенты.
– Простите, забыл представиться, – развел руками Атлантида. – Платон Рассольников, почетный хранитель вашего музея.
– Джарита, – назвала себя голубоглазая кудряшка.
– Забава, – кивнула кареглазая, с длинными прямыми волосами девушка.
– Джорж, – протянул руку парень. – Неужели вы тот самый Рассольников?! – все еще не мог поверить он.
– Какой есть, – доброжелательно усмехнулся Атлантида.
Археолог мысленно поблагодарил господа за то, что он создал всех журналистов безмозглыми баранами, а умных профессоров – наивными чудаками. Стараниями и тех, и других за последние годы Рассольников приобрел репутацию бескорыстного исследователя и щедрого, богатого мецената. Между тем, ни первым, ни вторым так и не пришло в голову, что подаренная им университетскому музею «железная печать», застрахованная на пятнадцать с половиной миллионов оболов, на черном рынке не стоит и двух медных су.
За время полугодичных раскопок на Тибете, Атлантида нашел немало несомненных признаков жизни там неких разумных существ, следы кочевых стоянок, но из реальных вещей раскопал только небольшую медную тонкостенную чашу, кем-то зверски пожеванную, и продолговатый кусок сырого железа с хорошо различимым клеймом. Сопоставляя его рисунок с библиотекой символики, Атлантида с изумлением обнаружил, что клеймо с планеты Тибет удивительно напоминает тавро, которым метили свой скот королевские погонщики древней Бирмы. Это означало, что еще в доисторические времена между двумя планетами могли поддерживаться прямые контакты! Нет ничего удивительного, что клеймо было оценено в такую невероятную сумму, которой Атлантиде, по всей видимости, не удастся заработать за всю оставшуюся жизнь. Однако совершенно ясно и то, что истинную ценность такой артефакт приобретает только в случае его легитимности – то есть, извлечения со всеми соответствующими формальностями: объемной съемкой, ведением протокола, присутствием свидетелей и так далее, и официальной регистрации. Плюс – целая череда последующих экспертиз. Иначе клеймо – просто обычная, ничего не значащая железка. Естественно, столь ярко «засвеченный» артефакт на «черном рынке» уже никому не нужен: кто же признается, что заграбастал себе официальную находку?
Поэтому Атлантида и подарил «железное клеймо» Страдсфорскому университету – выбирая между возможностью просто не заморачиваться бесполезной вещью и забыть про нее, или потратить немного личного времени и подкинуть свой камушек в слепленный кое-как фундамент науки, Рассольников предпочел второе. Зато теперь он имел право на полный пансион в стенах университета, на завистливые взгляды мужчин и восторженные – женщин. Еще бы – человек легко и просто подарил университету пятнадцатимиллионный артефакт. Денег, наверное, голуби не клюют! А еще – на изрядный кусок известности, благодаря которой на регулярных свадьбах сестрицы его узнавал как минимум каждый третий гость.
Вот и сейчас – стоило студентам понять, с кем они имеют дело, как оттенок легкого презрения к тридцатилетнему «старикашке» сменился благоговейным восторгом перед возможностью прикоснуться к «самому» Платону Рассольникову.
– Так что, – предложил Атлантида, – выпьем за знакомство за счет альма-матер?
Предложение было немедленно принято, после чего посыпались обычные в таких случаях вопросы:
– Вы, наверное, всю вселенную облетели?
– Ну что ты, Забава, – рассмеялся Атлантида. – Вселенная немножко великовата для одного человека. Разве только нашим доблестным медикам удастся продлить среднюю продолжительность жизни с трехсот до хотя бы пяти тысяч лет. Тогда можно рассчитывать пробежаться по паре рукавов нашей галактики.
– А вы берете с собой в экспедиции женщин? – покраснев, поинтересовалась Джарита.
– Только таких симпатичных, как ты, – даже литр текилы, успевший разбежаться по венам Атлантиды, не смог лишить его галантности.
– Скажите, Платон, а как вы разыскиваете стоянки разумных существ? – проявил профессиональный интерес Джорж.
– Это довольно просто, – пожал плечами Рассольников. – Оцениваете планету, прикидываете, где именно предпочли бы жить вы сами, пробиваете в этих местах пробные шурфы и делаете послойную квантовую съемку. Или двигаетесь вдоль реки, смотрите, где сами предпочли бы встать на стоянку и опять: шурфы и послойная съемка. Самая проста, самая распространенная и самая надежная методика.
– Подождите, Платон, – удивился студент. – Но ведь таким образом невозможно найти следы других разумных рас! У них другое строение организмов, другие потребности, другое мышление…
– Вы попали точно в яблочко, Джорж! – захлопал в ладони Атлантида. – Мы не умеем мыслить как «чужаки», не умеем их искать. Очень может быть, что именно поэтому наша наука и считает гуманоидов доминирующей расой во вселенной. Ей богу, вы молодец, молодой человек! Я хочу выпить за ваш цепкий интеллект. Закажите нам еще по одной порции. Нет, по две – нам нужно выпит за историю.
Атлантида оседлал своего любимого конька – историческую науку. При наличии заинтересованных слушателей и достаточных запасов текилы он мог говорить о ней часами:
– Мы не умеем искать, друзья мои, просто не умеем искать! В результате воображаем о своем прошлом черт знает что. Возьмите хотя бы Землю. Да, да, нашу исхоженную, изъезженную, ископанную старушку Землю. Вот, например, все знают о нашествии монголов на Европу. Все знают. А ни одной их могилы, ни одного кургана, одинокого мертвеца, ни одного щита или хотя бы наконечника стрелы по сей день выкопать никому не удалось. Где они? Зато где-то под полярным кругом нашлось несколько могил высоких людей явно европейского происхождения с великолепным рыцарским турнирным вооружением. Кто они, откуда? Таких доспехов никто и нигде делать в те времена не умел, а сейчас никто делать не станет. Или Америка. Все знают, что при заселении Северной Америки было начисто истреблено почти десять миллионов индейцев и вместо них поселены европейцы. Кто смог организовать эту бойню? Кто перекинул через океан миллионы поселенцев и построил новую Великую империю, если через океан плавали считанные десятки кораблей пассажировместимостью по полсотни человек? Никаких следов ни флотов, ни военной промышленности нет. Эх, Джорж, давайте выпьем за души тех туземцев, на чьих костях выросли Великие Соединенные Штаты. Впрочем, не нужно смотреть через океан. Вернемся сюда, на Остров. Вы знаете, что в начале столетней войны Эдуард третий выплатил своим солдатам двадцать четыре тонны золота? Двадцать четыре тонны новеньких, свежеотчеканеных золотых монет! Где он взял столько золота в этой глухой, дикой и бедной в то время стране? Сам король утверждал, что его добыли из свинца его личные алхимики. Или вы думаете, алхимики потом почти триста лет просто так всю жизнь за колбами просиживали? Не-ет, они знали, что королю Эдуарду золото кто-то сварил! Но никаких следов ни химических лабораторий, ни золотых рудников найти никому за все прошедшее время не удалось. Вот так, молодые люди, на Земле до сих пор толком не разберемся, кто когда и откуда пришел, и куда сгинул. А в космосе…
– Откуда вы все это знаете? – изумилась Джарита.
– Ах девочка моя, – Атлантида накрыл ее руку своей сухой горячей ладонью. – Ты совсем забыла, что я историк. Или вы считаете, что до Второй Конкисты человечества не существовало?
– Пиноккио! – внезапно громко прошептал Джорж, и студенты кинулись врассыпную. Все, кроме Джариты. Не сумев выдернуть свою ладошку из сильной руки археолога, она пару раз дернулась, как попавший в сеть голубок, и затихла, втянув голову в плечи, опустив лицо вниз и чуть ли не перестав дышать.
– Так и знал, что ты здесь, Платон, – подошел к столику Каннелони. – Я сейчас переговорил с Вайтом. Он про тебя слышал и очень рад, что ты согласился ему помочь. Оказывается, он уже успел снять две каюты на каком-то пароходе. Отлет послезавтра, корабль называется «Ягель»… Впрочем, чего я тебе рассказываю, – профессор кинул на стол пластиковый цилиндр. – Здесь все. И посадочная карта, и данные космопорта, и корабля. Да, кстати, все данные по той экспедиции я тоже на кристалл скинул.
– Спасибо, Дэвид, – Атлантида переправил цилиндрик в карман.
– Слушай, Платон, ты не хочешь навестить музей? Ты все-таки почетный хранитель. Журналисты целый день у парадного входа пасутся. Надеются, ты им что-нибудь подкинешь для свежего номера.
– Разумеется, – кивнул археолог. – Я тут как раз расспрашиваю школяров, насколько хорошо музей работает, нет ли замечаний.
– А-а, – Каннелони еле заметно улыбнулся уголками губ и перевел взгляд на Джариту. – Вы только не очень сгущайте краски, юная леди. Будьте снисходительны к престарелым смотрителям.
– Да, господин ректор, – тихо прошептала девушка.
– Ну, тогда я спокоен, – кивнул профессор. – Надеюсь, Платон, мы еще увидимся до отъезда.
– Обязательно, – пообещал Атлантида и, наконец-то, отпустил руку девушки: – Ну вот, Джарита, и оказалась ты моим общественным инспектором. Придется ехать в музей, раз обещали. Ты не против?
Девушка кивнула.
– Вот и хорошо. Только заглянем ко мне в номер, нужно просмотреть, что там на кристалле записано.
– Ого, у вас окна на улицу выходят! – изумилась Джарита, стоило им войти в номер.
– Да, – согласился Атлантида. То, что под окнами шестого (он же, по мнению лифта, сто пятьдесят шестой), этажа шелестели зеленые кроны парка казалось археологу простым и естественным.
– Нам говорили, что в доме человек или спит, или смотрит объемку, или занимается учебой и потребности в окнах не испытывает.
Атлантида только молча ухмыльнулся – чего только эти земляне не придумают, чтобы оправдать перенаселенность и нужду жить в подземных квартирах. И это в то время, когда во вселенной не то что свободных земель – планет свободных не сосчитать!
Он закинул пластиковый цилиндр с кристаллом в приемник гостиничного терминала и, пока Джарита исследовала номер, быстро пролистал скинутую Пиноккио информацию. Посадочный талон европейского космопорта, подборка статей о Теплере Вайте, картинки с поясным копьем, некими чашами, стенными панелями и странными нарядами. Ничего особенного, но все равно интересно.
– Ого! Гравитационная постель! – послышалось из спальной.
Рассольников дал команду переписать содержимое кристалла к себе в браслет и заглянул в дверь. Девушка, не удержавшись от соблазна, рухнула на казенную койку и теперь покачивалась в воздухе на высоте полуметра. Вообще-то, Атлантида пребывал в уверенности, что новомодная «гравитационная постель» – всего лишь хитрая лазейка гостиничной администрации, возможность сэкономить на постельном белье для постояльцев… Но, судя по реакции Джариты, это было действительно чем-то редкостным и дорогим.
– Тебе нравится? – Атлантида снял свой пиджак, повесил на спинку стула и упал рядом со студенткой. И тут же увидел, как по облегающему платью из термоткани пробежала сверху вниз голубая волна, а на кончиках грудей появились красные пятнышки. – Неужели перегрелись?
Платон протянул руку и осторожно коснулся одного из сосков. Краснота моментально растеклась по всем грудям, появилась внизу платья и опоясала бедра.
– Какое интересное платье! – Атлантида провел ладонями девушке по бокам, на что платье моментально откликнулось желтой вспышкой, которая медленно рассеялась оранжевыми пятнами. Джарита застонала и выгнулась дугой. Платон нашел губам губы, впился в них, проникнув языком между ее зубов, покосился вниз. Платье переливалось зелеными волнами, и только красный пояс чуть ниже талии оставался на своем месте. Рассольников скользнул ладонью между бедер, задирая подол. Пояс налился алым и стал расширяться вниз, навстречу его руке. Одновременно вишневым цветом раскалились груди и плечи.
Атлантида начал целовать ее шею. Его ладонь добралась до трусиков Джариты, рывком сдернула их вниз. Девушка закинула руки за голову. По платью с калейдоскопической скоростью замелькали зеленые, синие, желтые полосы.
– Да-да-да-да-да-да… – тихо зашептала она.
Атлантида торопливо избавился от брюк, уже не особенно заботясь о сохранности безупречной складки, от трусов, встал на колени, зависнув в паре сантиметров над постелью, поднял девушку на уровень своего пояса и резко вошел в нее. Платье откликнулось желтой вспышкой, а Джарита раскинула руки в стороны, жалобно заскулив. Платон совершил новый толчок, потом еще и еще. Каждый раз платье вспыхивало осенней желтизной, которая постепенно смещалась к оранжевым оттенкам, потом к светло-красным, вишневым, темно-бордовым – пока после очередного толчка Джарита, издав вопль ужаса, не вонзила свои острые ногти Платону в руки. Платье полыхнуло чем-то ослепительно белым и медленно растеклось светлой прозрачной зеленью. Девушка обмякла и безвольно повисла над кроватью. Настолько безвольно, что у слегка ободранного Атлантиды пропало желание продолжать свои старания по продолжению человеческого рода и появилось желание пощупать у гостьи пульс. Могучим усилием воли археолог отогнал дурные мысли и отправился в душ замывать царапины.