Страница:
– Я насчет этого и приехал, – значительно произнес Вор. – Ты веришь, что я в людях разбираюсь, Алексеич? Что Вором стал не за красивые глазки?
– Странные вопросы, – недовольно буркнул Пручаев, подбирая полы халата. – Естественно, верю! Тюремные университеты, они, знаешь, стоят многого…
– Колоться они не будут, – пристально глядя на собеседника, сообщил Вор. – Не те люди.
– То есть? – удивился Пручаев. – Ты ж их еще не пытал… Откуда такая уверенность?
– Надо их отпустить, – выдал Кошель. – Это самый лучший вариант.
– Перенапрягся? – озабоченно поинтересовался Пручаев. – Нет, я понимаю – бессонная ночь, волнение…
– Я могу неделю без сна пахать, – отмахнулся Вор. – Лишь бы водка с чифиром были да курево поплоше… Тут не в этом суть. Ты че – не догоняешь?
– Объяснись, – потребовал Пручаев, обидчиво поджав губы. Вор никогда еще не упрекал его в отсутствии сообразительности. Поводов не было. Стареет, что ли?
– Щас поеду, обниму всех и скажу – непонятка вышла, пацаны, – объяснил Кошель. – Нашли, мол, кое-что, к вам больше претензий нет. Вот ваши стволы – топайте на все четыре… И каждому целую кодлу на хвосты посажу. Людей у меня хватит.
– А-а-а, вон оно что, – скептически протянул Пручаев. – Ну-ну… А у тебя шпионская оптика имеется, подслушивающие устройства и так далее… Да?
– Мне не нужна никакая оптика, – отказался Вор. – За каждым их шагом без всякой оптики будут сечь – отвечаю.
– За Толхаевым тоже секли, – напомнил Пручаев. – И где он?
– Тут не в оптике дело, – недовольно поморщился Кошель. – У него тачка – одна такая на всю область. Была бы у моих пацанов такая же – я те отвечаю…
– Если бы у бабки был фуй – она была бы дедом, – невежливо перебил Пручаев, зевая во весь рот. – Ты знаешь – я деловой человек. По результату сужу об успехе дела, а не по тем возможностям, которые возникали, но почему-то не были использованы. Еще что скажешь?
– Прокололся один раз – теперь до смерти попрекать будешь, – горько вымолвил Вор. – Я те отвечаю: мы будем знать о каждом шаге этих собачников. Ну ты че, в натуре, не веришь мне? Если не веришь – хер с тобой. Поеду запытаю насмерть этих фуцанов, Саранов с Улюмом новых найдут, а мы не будем знать кого. Ты каждую ночь будешь вздрагивать и, выходя из дому, вертеть башкой по сторонам. Этого хочешь?
– Я с утра плохо соображаю, – ворчливо произнес Пручаев. – Это же надо обдумать, взвесить все. Нельзя вот так сразу… Вот что – посиди в столовой, тебе кофе подадут. А я действительно приму водные процедуры, с мыслями соберусь…
Спустя пятнадцать минут хозяин дома присоединился к скучавшему в столовой Кошелю. Банкир заметно посвежел, был бодр и даже насвистывал какую-то неприятную для слуха мелодию, что позволяло заподозрить его в хорошем расположении духа.
– Ну, в общем-то, трезвая мысль – отпустить, – с ходу выдал он, присаживаясь за стол и наливая кофе. – Пусть твои, как ты выражаешься, секут за ними. А для пущего результата я кое-что добавлю. Поставлю задачу своему начальнику СБ: пусть организует прослушку номеров Саранова и Улюма – и мобильных тоже. Позвоню в «Белогорпротект», чтобы выделили несколько пар приличных наблюдателей с аппаратурой. Вот прямо сейчас и позвоню – пока ты до места доедешь, они уже будут работать. Это не проблема. Меня другое заботит…
– Толхаев? – понимающе приподнял бровь Вор.
– Он самый, – кивнул Пручаев. – Насчет киллеров – это вполне понятно. Злоба лютая, желание отомстить, стремление занять ведущее место… Но при чем тут Толхаев? Зачем они его убрали?
– Не поделили чего-то. – Вор неопределенно пожал плечами. – Ну, мало ли… А вот это, кстати, мы могли бы узнать – если бы не хотели Пса отпустить. Попытали бы только насчет этого – покололся бы. Но мы журавля хотим – синица нам без надобности. Так?
– Верно, – согласился Пручаев. – Верно… Давай – езжай, обнимай, отпускай… Только смотри – чтобы все натурально выглядело. Хлопцы, так я понял, далеко не дураки – и так с оглядкой ходить будут. А если фальшь учуют – вообще на дно лягут. Так что…
– Да ты не боись, Алексеич, – задорно подмигнул Вор набрякшим веком. – Сделаем все в лучшем виде…
…В отличие от лидера Первого альянса Руслан Владимирович Саранов не спал. Он вообще не сомкнул глаз всю эту ночь – переживал. Улюма встретил у крыльца своего дома, нервно топтался на месте, пока большой бандит степенно высаживался из машины.
– Совсем плохой, – пожалел Улюм компаньона, отметив, что за ночь тот постарел лет на десять. – Зря ты так – бывают вещи и похуже. А если, допустим, твое барахло конфискуют, а самого посадят годков этак на двадцать?
– Пошел ты… – придушенно всхлипнул коннозаводчик, даже не сымитировав попытки улыбнуться, развернулся и прошлепал на террасу, где стоял накрытый для утреннего кофе стол.
– Шутка, – поспешил успокоить Улюм. – Таких, как ты и я, давно не садят – категория не та. Таких, как ты и я, просто мочат – если рылом не вышли или дорогу кому перебежали. Поэтому не стоит так переживать, смерть от пули – это нормально. Шлеп! – два раза ногами дернул и привет. И никаких мучений…
– А я не хочу «шлеп!», – мрачно буркнул Саранов. – У меня все есть – желать нечего. Я здоров и сравнительно молод… А у тебя из-под носа увели наши деньги. Почему? Я же тебя предупреждал…
– Виноват – исправлюсь, – не стал обижаться Улюм. – Вернее, уже исправляюсь. Предупреждал, спасибо… А ты знаешь, что Пес трудился не сам по себе, а за мощной спиной?
– То есть? – Саранов замер с кофе у рта – слышно было, как подрагивает о фарфоровый борт забытая в чашке ложка.
– Димон – пацан Кошеля, живет на окраине Северо-западного района, – принялся перечислять Улюм. – На самом отшибе, у лесополосы. Сейчас там вся воровская кодла собралась – мои сидят, смотрят. Пес, естественно, тоже там. В этом самом районе – в заброшенных дачах – отпидарасили Жеку, а потом яйца отстрелили. Жека сдал Кулькина – и дальше покатило, сам знаешь…
– И что? – Саранов осторожно поставил кофе на стол, сцепил руки перед собой, стараясь унять нервную дрожь, сосредоточенно уставился на собеседника. – Район не улика. Бывают совпадения…
– Ты знаешь, какие у меня «быки» – оторви да брось, – продолжил Улюм. – Эксперты сказали, что Жека умер в девятом часу утра от потери крови, то есть драли его, прости Господи, от семи до восьми. В два смычка – судя по анализу спермы…
– Слушай – давай к делу! – не выдержал Саранов. – Ты чего вокруг да около елозишь? Заезжай!
– Заезжаю, – согласился Улюм, машинально улыбнувшись: как-то они с Сарановым на пару развлекались с несколькими хорошенькими девицами – выражение напомнило ему о смешном эпизоде той славной групповушки. – Ты попробуй подыми любых двоих из моих «быков» в семь утра и заставь оттарабанить здоровенного мужика – такого, как Жека. Я тебе отвечаю: хоть застрели их – ничего не получится! А почему? У меня все пацаны либо вообще параши не нюхали, либо оттащили незначительные сроки – Бог миловал. А для такого зверства надо минимум чирик оттащить! Ты понял, нет?
– В смысле, лет десять отсидеть? – уточнил Саранов и, лихорадочно сверкнув глазами, развил мысль соратника: – Чтобы, значит, это вошло в привычку, стало второй натурой, если угодно – потребностью… Чтобы это было самопроизвольно, как… как утренняя эрекция, что ли. Да, я все понял. С Рудиным действовали матерые уголовники, можно сказать, отпетые. Или даже так: в случае с Жекой и Кулькиным… Рудина там вообще не было. Это люди Кошеля развлекались. Все выведали, затем каким-то образом купили Рудина, и…
– И сейчас сидят там всей кодлой, бабки считают, – желчно скрипнул Улюм. – У-у-у твари, бля! Ей-Богу, хочется глупость сотворить! Собрать бригаду, подскочить туда и с ходу покрошить всех в капусту. Там всего полтора десятка стволов…
– Вор тоже там, – напомнил Саранов, отчего-то перестав нервно дрожать пальцами. – И полтора десятка стволов… Нет, будет очень шумно. Скандал – на всю Россию…
– Вот то-то же, что Вор там, – угрюмо буркнул Улюм. – Я уже все варианты перебрал – никак не катит. Если бы он убрался оттуда – хотя бы на полчаса – да забрал половину своей кодлы…
– И что тогда? – живо подхватил Саранов, с надеждой уставившись на «силовика». – Ты бы их того… А?
– Того, – согласился Улюм. – Взял бы пару пацанов покруче – есть у меня такие, взял бы стволы с глушаками… В общем, перемочил по-тихому всех там, бабки бы забрал… а Пса с его козлами вывез бы на промзону. Врубаешься?
– Ты хочешь сказать, что инсценировал бы внутреннюю разборку с последующим побегом Рудина и его команды? – уточнил Саранов. – Правильно я понял?
– Правильно, ты вообще понятливый, – похвалил Улюм. – Я бы сделал так, что ни одна тварь бы не прискреблась – все чисто… А Пса с козлами завалил бы и затарил на промзоне – хер бы нашли. Нормально?
– Нормально, – эхом отозвался Саранов, обдумывая все последствия этой славной задумки. – Нормально… Если кто-то из людей Вора останется в живых – нам с тобой придется немедленно удирать из страны. Хотя и там достанут… Ты об этом подумал?
– А как же, – тяжко вздохнул Улюм. – И об этом тоже… Но бабки надо вернуть – сам понимаешь.
– Понимаю. – Саранов налил себе еще кофе и начал медленно болтать ложкой в чашке. – Понимаю… Однако Вор может и не убраться оттуда в ближайшее время. Что тогда?
– Тогда выставлю круглосуточный пост наблюдения, поеду домой и завалюсь спать, – невозмутимо пожал плечами Улюм. – Вечно торчать он там не будет. А бабки… Я думаю, в ближайшее время бабки оттуда перемещать они не будут – нет смысла.
– Боюсь я, Коля, – честно признался Саранов, глядя на нагрудный карман куртки своего собеседника, откуда торчала антенна мобильного телефона. – Ты знаешь – это не моя сфера… Сейчас твой мобильный звякнет: скажут – уехал Вор, забрал с собой людей… И начнется. Не на жизнь, а на смерть. Никогда я еще не бывал в таких передрягах…
Телефон в кармане Улюма, словно решив подыграть Саранову, надсадно тренькнул. Улюм удивленно покачал головой, нехорошо хмыкнул и взял трубку.
– Это Буханка, – доложил старший наблюдательного поста возбужденным голосом. – Они свалили. Что делать?
– Кто именно? – уточнил Улюм.
– Вор сел в свою тачку – поехал. За ним укатили остальные – у ограды остался один «БМВ» темно-синего цвета. Номер надо?
– Да на кой хер мне их номер! Хотя… А ты его видишь?
– Ага. Вот – 351. Буквы расплывчато – грязный номер.
– Что выносили? – живо поинтересовался Улюм. – Момент выхода вы не проглядели?
– А выходил только Вор, – поспешил успокоить начальника Буханка. – Остальные у ограды были – в тачках и так. Вор вышел, сел – сказал им что-то. И все – уехали. Сейчас этот «БМВ» один стоит – пустой.
– Сидите там, смотрите, – завершил Улюм. – Если что – немедленно звоните.
– Что? Что ты хочешь делать? – встревожился Саранов.
– Больше всего на свете хочу принять душ, хлопнуть пару стаканов водяры и завалиться спать, – возбужденно сверкнул глазами Улюм, вставая с плетеного кресла и с хрустом потягиваясь. – Но грех упускать такой случай. Поеду я, поработаю…
…После ухода Вора в бане воцарилось тягостное молчание. Пацаны у двери общаться не желали, имея на этот счет определенные указания. Рудин также не торопился вступать в диалог со стражами: с такими самый лучший диалог – активный обмен автоматными очередями. Спустя пять минут приперся сухощавый пожилой дядька с огромным плешивым черепом, притащил кожаный баул, уселся за стол и принялся раскладывать поблескивавшие в скудном свете оконца инструменты. Рассмотрев железяки, пленники переглянулись и синхронно передернули плечами – у любого идиота хватило бы ума понять, для чего предназначена эта коллекция.
– Это ты детектор? – не выдержал, поинтересовался Рудин. – Фимозис натуралес…
– Не ругайся – обижу. – Сухощавый плешоган прищурился на Рудина и мелодично позвонил хирургическим скальпелем по стакану с недопитым чаем. – Словечко-то какое выдумал… Читаешь, поди, много?
– Зубы лечить будем? – проигнорировал вопрос Рудин.
– И зубы тоже, – ласково прошамкал дядька. – Смотря как колоться будете. С пальчиков начнем – с ноготков. А там поглядим…
– Не нравится мне это дело, – признался Рудин, печально вздохнув. – С детства пыток не люблю. У меня от них подмышки потеют и вообще настроение портится.
Двое у двери переглянулись и заржали – последняя тирада Рудина им явно понравилась.
– Мужиком держится, – заметил здоровенный Димон. – Молоток, братуха, я таких люблю.
– Посмотрим, как он закукарекает, когда Штырь его резать начнет, – сказал второй страж – рыжий веснушчатый крепыш. – Как с ними по-человечьи, они все бакланить мастера…
– Да за что резать-то?! – вскинулся Рудин. – Ну было бы за что – понятно… Но ведь ничего не делали мы – могу чем хотите поклясться! Это же явная подстава – неужели не ясно?
– Ты лучше рот закрой и сиди тихо, – посоветовал рыжий напарник Димона. – А то врежу прикладом промеж глаз. Тоже мне, честный фраер нашелся! Вон пацаны твои – сидят спокойно, не выделываются. И ты давай – не доводи до греха…
Рудин умолк – перспектива получить прикладом промеж глаз его не прельщала. Мрачная тоска исподволь, потихоньку, заползала в душу воина. Он отвык функционировать в режиме «война» – последние три года жил как все нормальные граждане, изредка подогревая кровь воскресными «сафари», отвык делить людей на «своих» и «противника». А сейчас получалось так, что по воле какого-то проходимца простой директор собачьей школы вынужден сделать шаг назад – в свою военную эпоху. Потому что ласковый плешоган – явный враг. Скоро вернется Вор, и этот дядечка начнет профессионально причинять Рудину и его команде адские страдания. И те двое, что сидят сейчас у двери, не просто сограждане. Вон, автоматы держат – готовы пустить их в ход без малейшего колебания. Кстати – неправильно держат: оружие на предохранителе, меж колен – этак и до беды недолго…
Медленно повернув голову к сидевшему ближе к столу Соловью, Рудин показал глазами на палача. Соловей удивленно хлопнул ресницами, разинул было рот, но тут же опустил голову – понял. Толкнув коленом сидевшего рядом с ним Масло, Сергей показательно тяжело вздохнул и жалобно попросил дрогнувшим голосом:
– Парни… Мне бы в туалет. Че-то по-большому захотелось…
– Сиди, не дергайся! – живо отреагировал рыжий. – Может, тебе еще водяры и бабу?
– Испужался хлопчик, – неожиданно подыграл плешивый дядька. – Оно завсегда так: хорохорятся оне, пока инструмент раскладываю, потом рассмотрят хорошенько, сообразят, что больно будет, – и сразу срать тянет. Не ты первый, хлопчик… Однако как работать начну – точно пообсераются. Вонять будет. Вы бы их вывели по одному, а то говна будет – море.
– Не позорьте, пацаны, – тоскливо подтянул Рудин. – Ну что вам стоит? Вор же не запрещал насчет туалета…
– Давай – выведи, – распорядился Димон. – По одному. А то загадят всю баню – как я потом париться буду?
– А он опасный, – не спешил выполнять команду вредный рыжий. – Кош сказал. Может броситься.
– Со связанными руками? – нехорошо прищурился Димон. – Там во дворе Салуян с Вохой. Че ж он – совсем дурак, на троих со стволами бросаться да со связанными руками?!
– Не бросишься? – спросил рыжий, нехотя вставая с табурета и отступая от двери на шаг, автомат удобно повесил на плечо, перпендикулярно полу. – А то смотри!
– Да мне бы только до сортира добраться… – Сергей осторожно встал с лавки и засеменил к двери, прижимая связанные руки к животу… – Мне бы только…
Бац! Поравнявшись с рыжим, Рудин резко пнул его в пах: здоровяк хекнул, переломился в поясе и скрючился на получетвереньках – оброненный автомат тяжело стукнул о неокрашенные доски.
– Масло – твой! – выдохнул Рудин, хватая за шиворот рыжего и отшвыривая его к лавке.
Димон мгновенно забыл, что он вооруженный воин, – сработали приобретенные инстинкты уголовника. Выпустив автомат, он шустро выдернул из-за пазухи здоровенный тесак, мрачно блеснувший качественной сталью, и шагнул к Рудину, выставив лезвие перед собой.
Сзади кто-то хрипел, раздавались тупые чмокающие удары – парни занимались со своими «номерами», с ходу, без раскачки переключившись в боевой режим. Не оглядываясь, Рудин примерился, прыгнул, хватая запястье с ножом, невероятным усилием успел отвести в сторону смертоносную сталь и тяжело рухнул на Димона.
– Помогите! – прохрипел воин, чувствуя, что не может удержать рвущееся из-под него мощное тело. – По черепу! Дайте по черепу!
Соратникам было не до того – видимо, не успели еще управиться с доставшимися на их долю противниками. Димон сжался для решающего рывка – Сергей ощутил, как окаменели могучие мышцы уголовника: сейчас отшвырнет, вскочит, схватит автомат…
– Ар-р-р… – зарычал Рудин, подался вперед и вцепился в горло противника зубами, изо всех сил сжав челюсти. На секунду он ослеп: плеснула обжигающая кровь, брызнула в глаза, погрузив все вокруг в мрачный вишневый колер. Димон выронил нож, забил ногами и спустя несколько секунд перестал сопротивляться – большое тело обмякло под Рудиным.
Сергей протер глаза, схватил нож Димона, перерезал веревку и, завладев автоматом, осмотрелся. Соратники тоже управились – рыжий у стола и плешивый палач не подавали признаков жизни.
– Если б ты щас видел свою рожу, Пес! – ошеломленно пробормотал Соловей, пытаясь перерезать веревки на запястьях скальпелем из набора палача. – Ты ж его загрыз, бля…
– Во дворе – двое, – проигнорировал замечание Рудин. – Однако мы тут маленько шумели – почему они не заскочили? Соловей, бери автомат. Прыгаем во двор и мочим всех подряд, кто там есть. Что-то мы тут подзадержались…
…Улюм приблизился к калитке двора Димона, натянул на голову вязаную шапочку с дырами для глаз. Громко постучал и встал сбоку, держа наготове «ТТ» с глушителем. В затылок ему жарко дышал Буханка, с другой стороны застыл Болт, как всегда, монументально спокойный.
– Чего хачу? – Калитка распахнулась – показалась бритая башка с большим горбатым носом. Приставив глушитель к башке, Улюм нажал на спусковой крючок, перепрыгнул через падавшее назад тело и влетел во двор – «быки» не замедлили присоединиться, выстроившись за предводителем в колонну по одному.
У дома на лавке сидел еще один бритый с автоматом – но с нормальным носом, славянин. На вторжение отреагировал весьма медленно: не ожидал. Пока вставал, Улюмовы хлопцы успели несколько раз пальнуть: бритый, отброшенный выстрелами назад, испортил кровью беленную мелом стену и сполз под лавку.
– В баню! – прошипел Улюм, дернув за руку сунувшегося было на крыльцо Болта. – Вы в дверь – я к окну.
– Почему в баню? – удивился Болт.
– На дверь посмотри! – досадливо буркнул Улюм, мотнув головой в сторону входной двери дома, на которой красовался амбарный замок. – Нету там никого… Давай залетели – один сел на колено, второй стоя, чтоб в двух уровнях. Давай ломитесь! – а сам метнулся к небольшому оконцу в банной стене.
– Ложись!!! – в один голос заорали «быки», вваливаясь в баню и поводя стволами. – Кто стоит – мочим! – Болт для пущего эффекта пальнул в потолок, забыв, что глушитель на стволе: получился весьма неубедительный хлопок.
– А это что еще за пи…братия? – удивился Рудин, щелкнув предохранителем. – Ну давай, фимозы, – чьи пушки круче…
– Кто обернется – мочу, – раздался голос из оконца. – Всех не успею, но кому-то достанется. Давай – медленно положите стволы и – к стене. Лицом. Пес – ты у меня на мушке. Давай!
– Не мужское это дело – давать, – огорченно пробормотал Рудин, кладя автомат и становясь лицом к стене, соратники нехотя присоединились. – Что-то голосок знакомый… Это ты, Николай?
– Ага, – не стал отпираться Улюм. – Я тебя сильно люблю, но пристрелю моментом – только дернись. А ну, пацаны, соберите стволы.
Болт шустро забрал автоматы, прихватил лежавшие в углу три «ИЖа», «зубр» с инкрустацией и потащил во двор: Буханка, направив ствол на Рудина, контролировал пленников.
– Неудачный денек, Николай, – посетовал Рудин, наблюдая краем глаза, как Улюм входит в дверь. – Только мы освободились, собирались двигать отсюда – тут вы… А вы что к нам имеете?
– Ноги шире расставьте, пацаны, – распорядился Улюм. – Всем – шаг назад, упритесь руками в стену.
Пленники, полагая, что их собираются обыскивать, выполнили команду. Улюм поставил пистолет на предохранитель, приблизился к Рудину сзади и крепко пнул его между ног, целясь в промежность. Сергей скрючился и рухнул на пол, корчась от невыносимой боли. Улюм сделал шаг к Соловью, долбанул рукояткой пистолета в затылок, затем переместился к Маслу и его угостил подобным же образом – парни медленно сползли по стене и замерли без движения.
– Гад! – вымученно простонал Рудин. – Что ж ты делаешь, а?!
– А ты больно прыткий – я в курсе. Вон мужика загрыз – вся рожа в крови, – миролюбиво пояснил Улюм, доставая из куртки наручники и протягивая их Буханке. – Окольцуй его – только сзади. Он не бросится – занят.
Буханка надел Рудину наручники и отошел в сторону. Болт озадаченно рассматривал остатки веревок, которыми были связаны пленники, – капроновые обрывки явно не годились для использования.
– Во дворе бельевая веревка. – Улюм кивнул на валявшийся у стола нож. – Быстро.
Буханка схватил нож, метнулся во двор и спустя несколько секунд притащил веревку. На пару с Болтом они принялись пеленать конечности Маслу и Соловью, пребывавшим в бессознательном состоянии.
– У нас очень мало времени, – веско сообщил Улюм. – Есть два варианта. Первый: ты говоришь, где бабки, мы их забираем, забираем вас и сваливаем отсюда. Второй: если ты начинаешь думать, я жду полминуты – вот часы. Потом пристрелю одного из них. – Короткий тычок пистолетом в сторону лежавших на полу. – Потом жду еще полминуты – вот часы – и пристрелю второго. Тебя забираю с собой, везу в надежное место и там пытаю – где бабки. Ты с Сашей Рубцом знаком?
– Вот это мы попали… – потерянно пробормотал Рудин, приваливаясь спиной к стене и подтягивая колени к груди, – боль уходила медленными толчками, не желая сразу отпускать травмированный орган. – Вот это влипли… А может, у меня избирательная амнезия? Может, я какие-то фрагменты своего существования не помню?
– Хорошо – складно, – одобрил Улюм. – А Гриша, царствие небесное, говорил, что ты молчун – кроме мата, слова путного не скажешь.
– А что с Гришей? – уцепился Рудин. – Что?
– А это тебя надо спросить, козла кусок, – нахмурился бандитский вожак. – И – все, нету времени терпеть твои выкрутасы. Полминуты даю – думай, где бабки…
Присев на колено, Улюм направил ствол в голову лежавшего на полу Соловья и вывернул левую руку так, чтобы был виден циферблат часов.
Рудин пытливо уставился на большого бандита – пытался за короткий промежуток отведенного ему времени определить, насколько серьезны его намерения. Имелось острое желание назадавать кучу вопросов. Какие деньги? Чьи деньги? Сколько денег? И вообще, черт подери, каким боком он с парнями к этим проклятым деньгам?! Рациональное мышление цивилизованного человека настоятельно требовало ответа на вышеперечисленные вопросы: без этого дальнейший процесс общения утрачивал свой смысл и заходил в тупик. Но стрелка под хрустальным стеклом Улюмова «Ролекса» бежала удивительно быстро – Рудин со своего места хорошо ее видел, – а прочитать на непроницаемом лице бандита степень серьезности его намерений не представлялось возможным. Если все это не дурная шутка, Ваня будет мертв. И тогда уже не будет иметь значения, что Рудин не знал ответа на свои вопросы…
Стрелка быстро проскочила половину циферблата: Улюм начал медленно выдавливать слабину на спусковом крючке и инстинктивно прищурился.
– Сдаюсь, – выдохнул Рудин. – Бабки в промзоне.
– Уважаю, – сказал Улюм, облегченно вздыхая и опуская ствол. – Мужик. Братуха дороже бабок – уважаю. Я б тебя взял к себе в команду – отвечаю. Где конкретно?
– На сталелитейном, – не раздумывая назвал Рудин самую удаленную от трассы точку. – Ну, сам понимаешь – он большой, показывать надо…
– Покажешь, – согласился Улюм. – Ложись на пол – лицом вниз.
Рудин, кряхтя и охая, выполнил команду. Улюм обшарил карманы загрызенного Димона, выудил связку ключей, отделил автомобильный и, бросив его Буханке, распорядился:
– Тащи этих в Димонову тачку. Болт – ты тут, на контроле. Если этот дернется – стреляй по ногам. Мочить нельзя – нужен. Буханка – надо очень быстро, времени в обрез. Давайте, я в хату сгоняю – гляну.
Выскочив во двор, Улюм заглянул в крошечную летнюю кухню, дернул за кольцо люк подпола – пусто, даже крыс нет. Покинув кухню, взлетел на крыльцо, отомкнул замок. В доме было убого: прихожка без мебели, две небольшие комнаты, одна из которых служила спальней – судя по наличию некоего подобия кровати, – тут же стоял «Хай блэк тринитрон», видак, платяной шкаф – и более ничего. Вторая комната была пуста, пахло нежитью, паутина висела по углам – махровая такая, с разжиревшими наглыми пауками. Бегло осмотревшись, Улюм решил, что спрятать здесь такое количество денег невозможно, и присоединился к компании.
– Странные вопросы, – недовольно буркнул Пручаев, подбирая полы халата. – Естественно, верю! Тюремные университеты, они, знаешь, стоят многого…
– Колоться они не будут, – пристально глядя на собеседника, сообщил Вор. – Не те люди.
– То есть? – удивился Пручаев. – Ты ж их еще не пытал… Откуда такая уверенность?
– Надо их отпустить, – выдал Кошель. – Это самый лучший вариант.
– Перенапрягся? – озабоченно поинтересовался Пручаев. – Нет, я понимаю – бессонная ночь, волнение…
– Я могу неделю без сна пахать, – отмахнулся Вор. – Лишь бы водка с чифиром были да курево поплоше… Тут не в этом суть. Ты че – не догоняешь?
– Объяснись, – потребовал Пручаев, обидчиво поджав губы. Вор никогда еще не упрекал его в отсутствии сообразительности. Поводов не было. Стареет, что ли?
– Щас поеду, обниму всех и скажу – непонятка вышла, пацаны, – объяснил Кошель. – Нашли, мол, кое-что, к вам больше претензий нет. Вот ваши стволы – топайте на все четыре… И каждому целую кодлу на хвосты посажу. Людей у меня хватит.
– А-а-а, вон оно что, – скептически протянул Пручаев. – Ну-ну… А у тебя шпионская оптика имеется, подслушивающие устройства и так далее… Да?
– Мне не нужна никакая оптика, – отказался Вор. – За каждым их шагом без всякой оптики будут сечь – отвечаю.
– За Толхаевым тоже секли, – напомнил Пручаев. – И где он?
– Тут не в оптике дело, – недовольно поморщился Кошель. – У него тачка – одна такая на всю область. Была бы у моих пацанов такая же – я те отвечаю…
– Если бы у бабки был фуй – она была бы дедом, – невежливо перебил Пручаев, зевая во весь рот. – Ты знаешь – я деловой человек. По результату сужу об успехе дела, а не по тем возможностям, которые возникали, но почему-то не были использованы. Еще что скажешь?
– Прокололся один раз – теперь до смерти попрекать будешь, – горько вымолвил Вор. – Я те отвечаю: мы будем знать о каждом шаге этих собачников. Ну ты че, в натуре, не веришь мне? Если не веришь – хер с тобой. Поеду запытаю насмерть этих фуцанов, Саранов с Улюмом новых найдут, а мы не будем знать кого. Ты каждую ночь будешь вздрагивать и, выходя из дому, вертеть башкой по сторонам. Этого хочешь?
– Я с утра плохо соображаю, – ворчливо произнес Пручаев. – Это же надо обдумать, взвесить все. Нельзя вот так сразу… Вот что – посиди в столовой, тебе кофе подадут. А я действительно приму водные процедуры, с мыслями соберусь…
Спустя пятнадцать минут хозяин дома присоединился к скучавшему в столовой Кошелю. Банкир заметно посвежел, был бодр и даже насвистывал какую-то неприятную для слуха мелодию, что позволяло заподозрить его в хорошем расположении духа.
– Ну, в общем-то, трезвая мысль – отпустить, – с ходу выдал он, присаживаясь за стол и наливая кофе. – Пусть твои, как ты выражаешься, секут за ними. А для пущего результата я кое-что добавлю. Поставлю задачу своему начальнику СБ: пусть организует прослушку номеров Саранова и Улюма – и мобильных тоже. Позвоню в «Белогорпротект», чтобы выделили несколько пар приличных наблюдателей с аппаратурой. Вот прямо сейчас и позвоню – пока ты до места доедешь, они уже будут работать. Это не проблема. Меня другое заботит…
– Толхаев? – понимающе приподнял бровь Вор.
– Он самый, – кивнул Пручаев. – Насчет киллеров – это вполне понятно. Злоба лютая, желание отомстить, стремление занять ведущее место… Но при чем тут Толхаев? Зачем они его убрали?
– Не поделили чего-то. – Вор неопределенно пожал плечами. – Ну, мало ли… А вот это, кстати, мы могли бы узнать – если бы не хотели Пса отпустить. Попытали бы только насчет этого – покололся бы. Но мы журавля хотим – синица нам без надобности. Так?
– Верно, – согласился Пручаев. – Верно… Давай – езжай, обнимай, отпускай… Только смотри – чтобы все натурально выглядело. Хлопцы, так я понял, далеко не дураки – и так с оглядкой ходить будут. А если фальшь учуют – вообще на дно лягут. Так что…
– Да ты не боись, Алексеич, – задорно подмигнул Вор набрякшим веком. – Сделаем все в лучшем виде…
…В отличие от лидера Первого альянса Руслан Владимирович Саранов не спал. Он вообще не сомкнул глаз всю эту ночь – переживал. Улюма встретил у крыльца своего дома, нервно топтался на месте, пока большой бандит степенно высаживался из машины.
– Совсем плохой, – пожалел Улюм компаньона, отметив, что за ночь тот постарел лет на десять. – Зря ты так – бывают вещи и похуже. А если, допустим, твое барахло конфискуют, а самого посадят годков этак на двадцать?
– Пошел ты… – придушенно всхлипнул коннозаводчик, даже не сымитировав попытки улыбнуться, развернулся и прошлепал на террасу, где стоял накрытый для утреннего кофе стол.
– Шутка, – поспешил успокоить Улюм. – Таких, как ты и я, давно не садят – категория не та. Таких, как ты и я, просто мочат – если рылом не вышли или дорогу кому перебежали. Поэтому не стоит так переживать, смерть от пули – это нормально. Шлеп! – два раза ногами дернул и привет. И никаких мучений…
– А я не хочу «шлеп!», – мрачно буркнул Саранов. – У меня все есть – желать нечего. Я здоров и сравнительно молод… А у тебя из-под носа увели наши деньги. Почему? Я же тебя предупреждал…
– Виноват – исправлюсь, – не стал обижаться Улюм. – Вернее, уже исправляюсь. Предупреждал, спасибо… А ты знаешь, что Пес трудился не сам по себе, а за мощной спиной?
– То есть? – Саранов замер с кофе у рта – слышно было, как подрагивает о фарфоровый борт забытая в чашке ложка.
– Димон – пацан Кошеля, живет на окраине Северо-западного района, – принялся перечислять Улюм. – На самом отшибе, у лесополосы. Сейчас там вся воровская кодла собралась – мои сидят, смотрят. Пес, естественно, тоже там. В этом самом районе – в заброшенных дачах – отпидарасили Жеку, а потом яйца отстрелили. Жека сдал Кулькина – и дальше покатило, сам знаешь…
– И что? – Саранов осторожно поставил кофе на стол, сцепил руки перед собой, стараясь унять нервную дрожь, сосредоточенно уставился на собеседника. – Район не улика. Бывают совпадения…
– Ты знаешь, какие у меня «быки» – оторви да брось, – продолжил Улюм. – Эксперты сказали, что Жека умер в девятом часу утра от потери крови, то есть драли его, прости Господи, от семи до восьми. В два смычка – судя по анализу спермы…
– Слушай – давай к делу! – не выдержал Саранов. – Ты чего вокруг да около елозишь? Заезжай!
– Заезжаю, – согласился Улюм, машинально улыбнувшись: как-то они с Сарановым на пару развлекались с несколькими хорошенькими девицами – выражение напомнило ему о смешном эпизоде той славной групповушки. – Ты попробуй подыми любых двоих из моих «быков» в семь утра и заставь оттарабанить здоровенного мужика – такого, как Жека. Я тебе отвечаю: хоть застрели их – ничего не получится! А почему? У меня все пацаны либо вообще параши не нюхали, либо оттащили незначительные сроки – Бог миловал. А для такого зверства надо минимум чирик оттащить! Ты понял, нет?
– В смысле, лет десять отсидеть? – уточнил Саранов и, лихорадочно сверкнув глазами, развил мысль соратника: – Чтобы, значит, это вошло в привычку, стало второй натурой, если угодно – потребностью… Чтобы это было самопроизвольно, как… как утренняя эрекция, что ли. Да, я все понял. С Рудиным действовали матерые уголовники, можно сказать, отпетые. Или даже так: в случае с Жекой и Кулькиным… Рудина там вообще не было. Это люди Кошеля развлекались. Все выведали, затем каким-то образом купили Рудина, и…
– И сейчас сидят там всей кодлой, бабки считают, – желчно скрипнул Улюм. – У-у-у твари, бля! Ей-Богу, хочется глупость сотворить! Собрать бригаду, подскочить туда и с ходу покрошить всех в капусту. Там всего полтора десятка стволов…
– Вор тоже там, – напомнил Саранов, отчего-то перестав нервно дрожать пальцами. – И полтора десятка стволов… Нет, будет очень шумно. Скандал – на всю Россию…
– Вот то-то же, что Вор там, – угрюмо буркнул Улюм. – Я уже все варианты перебрал – никак не катит. Если бы он убрался оттуда – хотя бы на полчаса – да забрал половину своей кодлы…
– И что тогда? – живо подхватил Саранов, с надеждой уставившись на «силовика». – Ты бы их того… А?
– Того, – согласился Улюм. – Взял бы пару пацанов покруче – есть у меня такие, взял бы стволы с глушаками… В общем, перемочил по-тихому всех там, бабки бы забрал… а Пса с его козлами вывез бы на промзону. Врубаешься?
– Ты хочешь сказать, что инсценировал бы внутреннюю разборку с последующим побегом Рудина и его команды? – уточнил Саранов. – Правильно я понял?
– Правильно, ты вообще понятливый, – похвалил Улюм. – Я бы сделал так, что ни одна тварь бы не прискреблась – все чисто… А Пса с козлами завалил бы и затарил на промзоне – хер бы нашли. Нормально?
– Нормально, – эхом отозвался Саранов, обдумывая все последствия этой славной задумки. – Нормально… Если кто-то из людей Вора останется в живых – нам с тобой придется немедленно удирать из страны. Хотя и там достанут… Ты об этом подумал?
– А как же, – тяжко вздохнул Улюм. – И об этом тоже… Но бабки надо вернуть – сам понимаешь.
– Понимаю. – Саранов налил себе еще кофе и начал медленно болтать ложкой в чашке. – Понимаю… Однако Вор может и не убраться оттуда в ближайшее время. Что тогда?
– Тогда выставлю круглосуточный пост наблюдения, поеду домой и завалюсь спать, – невозмутимо пожал плечами Улюм. – Вечно торчать он там не будет. А бабки… Я думаю, в ближайшее время бабки оттуда перемещать они не будут – нет смысла.
– Боюсь я, Коля, – честно признался Саранов, глядя на нагрудный карман куртки своего собеседника, откуда торчала антенна мобильного телефона. – Ты знаешь – это не моя сфера… Сейчас твой мобильный звякнет: скажут – уехал Вор, забрал с собой людей… И начнется. Не на жизнь, а на смерть. Никогда я еще не бывал в таких передрягах…
Телефон в кармане Улюма, словно решив подыграть Саранову, надсадно тренькнул. Улюм удивленно покачал головой, нехорошо хмыкнул и взял трубку.
– Это Буханка, – доложил старший наблюдательного поста возбужденным голосом. – Они свалили. Что делать?
– Кто именно? – уточнил Улюм.
– Вор сел в свою тачку – поехал. За ним укатили остальные – у ограды остался один «БМВ» темно-синего цвета. Номер надо?
– Да на кой хер мне их номер! Хотя… А ты его видишь?
– Ага. Вот – 351. Буквы расплывчато – грязный номер.
– Что выносили? – живо поинтересовался Улюм. – Момент выхода вы не проглядели?
– А выходил только Вор, – поспешил успокоить начальника Буханка. – Остальные у ограды были – в тачках и так. Вор вышел, сел – сказал им что-то. И все – уехали. Сейчас этот «БМВ» один стоит – пустой.
– Сидите там, смотрите, – завершил Улюм. – Если что – немедленно звоните.
– Что? Что ты хочешь делать? – встревожился Саранов.
– Больше всего на свете хочу принять душ, хлопнуть пару стаканов водяры и завалиться спать, – возбужденно сверкнул глазами Улюм, вставая с плетеного кресла и с хрустом потягиваясь. – Но грех упускать такой случай. Поеду я, поработаю…
…После ухода Вора в бане воцарилось тягостное молчание. Пацаны у двери общаться не желали, имея на этот счет определенные указания. Рудин также не торопился вступать в диалог со стражами: с такими самый лучший диалог – активный обмен автоматными очередями. Спустя пять минут приперся сухощавый пожилой дядька с огромным плешивым черепом, притащил кожаный баул, уселся за стол и принялся раскладывать поблескивавшие в скудном свете оконца инструменты. Рассмотрев железяки, пленники переглянулись и синхронно передернули плечами – у любого идиота хватило бы ума понять, для чего предназначена эта коллекция.
– Это ты детектор? – не выдержал, поинтересовался Рудин. – Фимозис натуралес…
– Не ругайся – обижу. – Сухощавый плешоган прищурился на Рудина и мелодично позвонил хирургическим скальпелем по стакану с недопитым чаем. – Словечко-то какое выдумал… Читаешь, поди, много?
– Зубы лечить будем? – проигнорировал вопрос Рудин.
– И зубы тоже, – ласково прошамкал дядька. – Смотря как колоться будете. С пальчиков начнем – с ноготков. А там поглядим…
– Не нравится мне это дело, – признался Рудин, печально вздохнув. – С детства пыток не люблю. У меня от них подмышки потеют и вообще настроение портится.
Двое у двери переглянулись и заржали – последняя тирада Рудина им явно понравилась.
– Мужиком держится, – заметил здоровенный Димон. – Молоток, братуха, я таких люблю.
– Посмотрим, как он закукарекает, когда Штырь его резать начнет, – сказал второй страж – рыжий веснушчатый крепыш. – Как с ними по-человечьи, они все бакланить мастера…
– Да за что резать-то?! – вскинулся Рудин. – Ну было бы за что – понятно… Но ведь ничего не делали мы – могу чем хотите поклясться! Это же явная подстава – неужели не ясно?
– Ты лучше рот закрой и сиди тихо, – посоветовал рыжий напарник Димона. – А то врежу прикладом промеж глаз. Тоже мне, честный фраер нашелся! Вон пацаны твои – сидят спокойно, не выделываются. И ты давай – не доводи до греха…
Рудин умолк – перспектива получить прикладом промеж глаз его не прельщала. Мрачная тоска исподволь, потихоньку, заползала в душу воина. Он отвык функционировать в режиме «война» – последние три года жил как все нормальные граждане, изредка подогревая кровь воскресными «сафари», отвык делить людей на «своих» и «противника». А сейчас получалось так, что по воле какого-то проходимца простой директор собачьей школы вынужден сделать шаг назад – в свою военную эпоху. Потому что ласковый плешоган – явный враг. Скоро вернется Вор, и этот дядечка начнет профессионально причинять Рудину и его команде адские страдания. И те двое, что сидят сейчас у двери, не просто сограждане. Вон, автоматы держат – готовы пустить их в ход без малейшего колебания. Кстати – неправильно держат: оружие на предохранителе, меж колен – этак и до беды недолго…
Медленно повернув голову к сидевшему ближе к столу Соловью, Рудин показал глазами на палача. Соловей удивленно хлопнул ресницами, разинул было рот, но тут же опустил голову – понял. Толкнув коленом сидевшего рядом с ним Масло, Сергей показательно тяжело вздохнул и жалобно попросил дрогнувшим голосом:
– Парни… Мне бы в туалет. Че-то по-большому захотелось…
– Сиди, не дергайся! – живо отреагировал рыжий. – Может, тебе еще водяры и бабу?
– Испужался хлопчик, – неожиданно подыграл плешивый дядька. – Оно завсегда так: хорохорятся оне, пока инструмент раскладываю, потом рассмотрят хорошенько, сообразят, что больно будет, – и сразу срать тянет. Не ты первый, хлопчик… Однако как работать начну – точно пообсераются. Вонять будет. Вы бы их вывели по одному, а то говна будет – море.
– Не позорьте, пацаны, – тоскливо подтянул Рудин. – Ну что вам стоит? Вор же не запрещал насчет туалета…
– Давай – выведи, – распорядился Димон. – По одному. А то загадят всю баню – как я потом париться буду?
– А он опасный, – не спешил выполнять команду вредный рыжий. – Кош сказал. Может броситься.
– Со связанными руками? – нехорошо прищурился Димон. – Там во дворе Салуян с Вохой. Че ж он – совсем дурак, на троих со стволами бросаться да со связанными руками?!
– Не бросишься? – спросил рыжий, нехотя вставая с табурета и отступая от двери на шаг, автомат удобно повесил на плечо, перпендикулярно полу. – А то смотри!
– Да мне бы только до сортира добраться… – Сергей осторожно встал с лавки и засеменил к двери, прижимая связанные руки к животу… – Мне бы только…
Бац! Поравнявшись с рыжим, Рудин резко пнул его в пах: здоровяк хекнул, переломился в поясе и скрючился на получетвереньках – оброненный автомат тяжело стукнул о неокрашенные доски.
– Масло – твой! – выдохнул Рудин, хватая за шиворот рыжего и отшвыривая его к лавке.
Димон мгновенно забыл, что он вооруженный воин, – сработали приобретенные инстинкты уголовника. Выпустив автомат, он шустро выдернул из-за пазухи здоровенный тесак, мрачно блеснувший качественной сталью, и шагнул к Рудину, выставив лезвие перед собой.
Сзади кто-то хрипел, раздавались тупые чмокающие удары – парни занимались со своими «номерами», с ходу, без раскачки переключившись в боевой режим. Не оглядываясь, Рудин примерился, прыгнул, хватая запястье с ножом, невероятным усилием успел отвести в сторону смертоносную сталь и тяжело рухнул на Димона.
– Помогите! – прохрипел воин, чувствуя, что не может удержать рвущееся из-под него мощное тело. – По черепу! Дайте по черепу!
Соратникам было не до того – видимо, не успели еще управиться с доставшимися на их долю противниками. Димон сжался для решающего рывка – Сергей ощутил, как окаменели могучие мышцы уголовника: сейчас отшвырнет, вскочит, схватит автомат…
– Ар-р-р… – зарычал Рудин, подался вперед и вцепился в горло противника зубами, изо всех сил сжав челюсти. На секунду он ослеп: плеснула обжигающая кровь, брызнула в глаза, погрузив все вокруг в мрачный вишневый колер. Димон выронил нож, забил ногами и спустя несколько секунд перестал сопротивляться – большое тело обмякло под Рудиным.
Сергей протер глаза, схватил нож Димона, перерезал веревку и, завладев автоматом, осмотрелся. Соратники тоже управились – рыжий у стола и плешивый палач не подавали признаков жизни.
– Если б ты щас видел свою рожу, Пес! – ошеломленно пробормотал Соловей, пытаясь перерезать веревки на запястьях скальпелем из набора палача. – Ты ж его загрыз, бля…
– Во дворе – двое, – проигнорировал замечание Рудин. – Однако мы тут маленько шумели – почему они не заскочили? Соловей, бери автомат. Прыгаем во двор и мочим всех подряд, кто там есть. Что-то мы тут подзадержались…
…Улюм приблизился к калитке двора Димона, натянул на голову вязаную шапочку с дырами для глаз. Громко постучал и встал сбоку, держа наготове «ТТ» с глушителем. В затылок ему жарко дышал Буханка, с другой стороны застыл Болт, как всегда, монументально спокойный.
– Чего хачу? – Калитка распахнулась – показалась бритая башка с большим горбатым носом. Приставив глушитель к башке, Улюм нажал на спусковой крючок, перепрыгнул через падавшее назад тело и влетел во двор – «быки» не замедлили присоединиться, выстроившись за предводителем в колонну по одному.
У дома на лавке сидел еще один бритый с автоматом – но с нормальным носом, славянин. На вторжение отреагировал весьма медленно: не ожидал. Пока вставал, Улюмовы хлопцы успели несколько раз пальнуть: бритый, отброшенный выстрелами назад, испортил кровью беленную мелом стену и сполз под лавку.
– В баню! – прошипел Улюм, дернув за руку сунувшегося было на крыльцо Болта. – Вы в дверь – я к окну.
– Почему в баню? – удивился Болт.
– На дверь посмотри! – досадливо буркнул Улюм, мотнув головой в сторону входной двери дома, на которой красовался амбарный замок. – Нету там никого… Давай залетели – один сел на колено, второй стоя, чтоб в двух уровнях. Давай ломитесь! – а сам метнулся к небольшому оконцу в банной стене.
– Ложись!!! – в один голос заорали «быки», вваливаясь в баню и поводя стволами. – Кто стоит – мочим! – Болт для пущего эффекта пальнул в потолок, забыв, что глушитель на стволе: получился весьма неубедительный хлопок.
– А это что еще за пи…братия? – удивился Рудин, щелкнув предохранителем. – Ну давай, фимозы, – чьи пушки круче…
– Кто обернется – мочу, – раздался голос из оконца. – Всех не успею, но кому-то достанется. Давай – медленно положите стволы и – к стене. Лицом. Пес – ты у меня на мушке. Давай!
– Не мужское это дело – давать, – огорченно пробормотал Рудин, кладя автомат и становясь лицом к стене, соратники нехотя присоединились. – Что-то голосок знакомый… Это ты, Николай?
– Ага, – не стал отпираться Улюм. – Я тебя сильно люблю, но пристрелю моментом – только дернись. А ну, пацаны, соберите стволы.
Болт шустро забрал автоматы, прихватил лежавшие в углу три «ИЖа», «зубр» с инкрустацией и потащил во двор: Буханка, направив ствол на Рудина, контролировал пленников.
– Неудачный денек, Николай, – посетовал Рудин, наблюдая краем глаза, как Улюм входит в дверь. – Только мы освободились, собирались двигать отсюда – тут вы… А вы что к нам имеете?
– Ноги шире расставьте, пацаны, – распорядился Улюм. – Всем – шаг назад, упритесь руками в стену.
Пленники, полагая, что их собираются обыскивать, выполнили команду. Улюм поставил пистолет на предохранитель, приблизился к Рудину сзади и крепко пнул его между ног, целясь в промежность. Сергей скрючился и рухнул на пол, корчась от невыносимой боли. Улюм сделал шаг к Соловью, долбанул рукояткой пистолета в затылок, затем переместился к Маслу и его угостил подобным же образом – парни медленно сползли по стене и замерли без движения.
– Гад! – вымученно простонал Рудин. – Что ж ты делаешь, а?!
– А ты больно прыткий – я в курсе. Вон мужика загрыз – вся рожа в крови, – миролюбиво пояснил Улюм, доставая из куртки наручники и протягивая их Буханке. – Окольцуй его – только сзади. Он не бросится – занят.
Буханка надел Рудину наручники и отошел в сторону. Болт озадаченно рассматривал остатки веревок, которыми были связаны пленники, – капроновые обрывки явно не годились для использования.
– Во дворе бельевая веревка. – Улюм кивнул на валявшийся у стола нож. – Быстро.
Буханка схватил нож, метнулся во двор и спустя несколько секунд притащил веревку. На пару с Болтом они принялись пеленать конечности Маслу и Соловью, пребывавшим в бессознательном состоянии.
– У нас очень мало времени, – веско сообщил Улюм. – Есть два варианта. Первый: ты говоришь, где бабки, мы их забираем, забираем вас и сваливаем отсюда. Второй: если ты начинаешь думать, я жду полминуты – вот часы. Потом пристрелю одного из них. – Короткий тычок пистолетом в сторону лежавших на полу. – Потом жду еще полминуты – вот часы – и пристрелю второго. Тебя забираю с собой, везу в надежное место и там пытаю – где бабки. Ты с Сашей Рубцом знаком?
– Вот это мы попали… – потерянно пробормотал Рудин, приваливаясь спиной к стене и подтягивая колени к груди, – боль уходила медленными толчками, не желая сразу отпускать травмированный орган. – Вот это влипли… А может, у меня избирательная амнезия? Может, я какие-то фрагменты своего существования не помню?
– Хорошо – складно, – одобрил Улюм. – А Гриша, царствие небесное, говорил, что ты молчун – кроме мата, слова путного не скажешь.
– А что с Гришей? – уцепился Рудин. – Что?
– А это тебя надо спросить, козла кусок, – нахмурился бандитский вожак. – И – все, нету времени терпеть твои выкрутасы. Полминуты даю – думай, где бабки…
Присев на колено, Улюм направил ствол в голову лежавшего на полу Соловья и вывернул левую руку так, чтобы был виден циферблат часов.
Рудин пытливо уставился на большого бандита – пытался за короткий промежуток отведенного ему времени определить, насколько серьезны его намерения. Имелось острое желание назадавать кучу вопросов. Какие деньги? Чьи деньги? Сколько денег? И вообще, черт подери, каким боком он с парнями к этим проклятым деньгам?! Рациональное мышление цивилизованного человека настоятельно требовало ответа на вышеперечисленные вопросы: без этого дальнейший процесс общения утрачивал свой смысл и заходил в тупик. Но стрелка под хрустальным стеклом Улюмова «Ролекса» бежала удивительно быстро – Рудин со своего места хорошо ее видел, – а прочитать на непроницаемом лице бандита степень серьезности его намерений не представлялось возможным. Если все это не дурная шутка, Ваня будет мертв. И тогда уже не будет иметь значения, что Рудин не знал ответа на свои вопросы…
Стрелка быстро проскочила половину циферблата: Улюм начал медленно выдавливать слабину на спусковом крючке и инстинктивно прищурился.
– Сдаюсь, – выдохнул Рудин. – Бабки в промзоне.
– Уважаю, – сказал Улюм, облегченно вздыхая и опуская ствол. – Мужик. Братуха дороже бабок – уважаю. Я б тебя взял к себе в команду – отвечаю. Где конкретно?
– На сталелитейном, – не раздумывая назвал Рудин самую удаленную от трассы точку. – Ну, сам понимаешь – он большой, показывать надо…
– Покажешь, – согласился Улюм. – Ложись на пол – лицом вниз.
Рудин, кряхтя и охая, выполнил команду. Улюм обшарил карманы загрызенного Димона, выудил связку ключей, отделил автомобильный и, бросив его Буханке, распорядился:
– Тащи этих в Димонову тачку. Болт – ты тут, на контроле. Если этот дернется – стреляй по ногам. Мочить нельзя – нужен. Буханка – надо очень быстро, времени в обрез. Давайте, я в хату сгоняю – гляну.
Выскочив во двор, Улюм заглянул в крошечную летнюю кухню, дернул за кольцо люк подпола – пусто, даже крыс нет. Покинув кухню, взлетел на крыльцо, отомкнул замок. В доме было убого: прихожка без мебели, две небольшие комнаты, одна из которых служила спальней – судя по наличию некоего подобия кровати, – тут же стоял «Хай блэк тринитрон», видак, платяной шкаф – и более ничего. Вторая комната была пуста, пахло нежитью, паутина висела по углам – махровая такая, с разжиревшими наглыми пауками. Бегло осмотревшись, Улюм решил, что спрятать здесь такое количество денег невозможно, и присоединился к компании.