Пулман Филип. Тень 'Полярной звезды' (Салли Локхарт - 2)

   - Только не он. Я никогда не видел человека с таким беспощадным лицом. Кроме того, он обзавелся могущественными друзьями - он богат, у него связи, я же всего-навсего жалкий фокусник. О, что же мне делать?
   Борясь с обуревавшими его сомнениями, Джим встал и покинул комнату, чтобы вдохнуть свежего воздуха. Он чувствовал, что ему все труднее справляться с раздражением, которое вызывал у него этот человек. Джим сам не мог понять, в чем тут дело, но он редко встречал людей, настолько ему неприятных.
   Он сидел на заднем дворе и бросал камешки в незастекленное окно новой студии, которую строил Вебстер, пока не услышал, что к фасаду подъехал вызванный для Макиннона кеб. Поняв, что фокусник уехал, он вернулся в дом. Вебстер раскуривал трубку от лучинки из камина, а Фредерик сматывал магниевую ленту в карманный осветительный прибор.
   Фредерик взглянул на Джима и сказал:
   - Загадочная историйка, Джим. Почему ты ушел?
   Джим плюхнулся в кресло.
   - Этот тип стал действовать мне на нервы, - сказал он. - И я сам не понимаю почему, так что не спрашивай. Лучше бы я бросил его и не рисковал сломать себе шею, таская его по крышам. "О-о, я баю-усь высоты-ы! О, па-звольте мне астаться внизу-у!" И этот его идиотский снобизм: "Разумеется, са мной абращаются точно так, как и с другими гастями..." Большой, дрожащий от страха дурачок Том. Ведь вы не взяли его, Фред? Как клиента, я имею в виду?
   - Он и не хотел этого, действительно не хотел. Он желал, чтобы мы только следовали за ним по пятам, а не расследовали дело, и я сказал ему, что за это мы не беремся. Но адрес его я записал и сказал, что будем начеку, если что. Не знаю, что мы можем сделать еще на этой стадии.
   - Пошлите его к черту для начала, - буркнул Джим. - Скажите, пусть сам выкручивается, как хочет.
   - Но почему? Если он говорит правду, это интересно, если лжет, еще интереснее. Насколько я понимаю, ты считаешь, что он лжет.
   - Ясное дело, - сказал Джим. - Никогда не слышал такого нагромождения бессовестного вранья.
   - Ты имеешь в виду психометрию? - спросил Вебстер, усаживаясь на софу. - А что скажешь об этом его маленьком представлении? Может, на тебя оно и не подействовало, а на меня так даже очень.
   - Ну, вы-то легкая добыча, - сказал Джим. - Вы и на трюк с тремя картами попадетесь, как пить дать. Он же фокусник, так? Ему известно об этих хитроумных механических штучках больше, чем даже Фреду. Он знал этот аппарат и видел вон ту фотографию, которой ты так гордишься. Он сложил вместе два и два и обвел вас вокруг пальца, как двух простаков.
   Вебстер поднял глаза на каминную доску, над которой Фредерик прикрепил одну из фотографий, сделанных ими в опиумном притоне, расхохотался и запустил в Джима подушкой, которую тот ловко поймал и подложил себе под голову.
   - Ладно, - сказал Фредерик, - на этот раз твоя взяла. Но другая история, про лес и убийство на снегу, - что ты можешь из нее накрутить?
   - Бедный ты недотепа! - сказал Джим. - Неужели ты все-таки поверил? Я в отчаянии, Фред. Я-то думал, в твоем кокосе все же есть немножко молока. Что ж, если ты не способен видеть очевидное, я обязан растолковать тебе. Он поймал на чем-то этого типа, ну, того гостя. Шантаж, понял? Естественно, тот парень хочет убрать его с дороги, и я его за это не осуждаю. А если тебе не по нраву это объяснение, послушай вот такое: он затеял игру в кошки-мышки с женой того типа, и его застукали.
   - Вот это мне нравится больше всего в рассуждениях Джима, - сказал Фредерик Вебстеру, - он всегда глядит прямо в корень. Никаких завитушек, никаких тебе высоких мотивов...
   Джим ехидно ухмыльнулся:
   - Значит, ты и впрямь ему поверил! Ты становишься слабаком, приятель, это точно. Салли на такие сказки не клюнула бы. Оно и понятно: у нее-то есть голова на плечах.
   Лицо Фредерика потемнело.
   - Не хочу ничего слышать об этой напыщенной гусыне, - сказал он.
   - Напыщенная гусыня! Вот так отмочил! Как ты ее называл в последний раз? Фанатичной, узколобой счетной машиной. А она тебя - бесполезным, безмозглым фантазером, а ты ее...
   - Хватит, черт возьми! Мне больше нет до нее дела. Лучше расскажи мне о...
   - Спорим, ты еще на этой неделе поплетешься к ней!
   - Ладно. Ставлю полгинеи, что не пойду.
   Они ударили по рукам.
   - Так ты веришь ему, Фред?
   - Мне нет нужды верить ему, чтобы удивляться увиденному. Я только что сказал, хотя Джим и не помнит этого: если он лжет, от этого вся история становится еще интереснее, вот и все. В данный момент меня занимает спиритизм. Когда возникают такого рода совпадения, я воспринимаю это как знак: что-то происходит.
   - Бедный старина Фред, - сказал Джим. - Закат великолепного интеллекта.
   - Ну, так что же насчет спиритизма? - спросил Вебстер. - Что-нибудь в этом все-таки есть?
   - И немало, - ответил Фредерик, плеснув еще виски в свой стакан. - Есть мошенничество, есть легковерие, есть страх - не столько страх смерти, сколько страх того, что после нее ничего не будет... И среди всего этого, возможно, есть и что-то реальное.
   - Да поди ты, - сказал Джим. - Все это вздор.
   - Что ж, если хочешь в этом разобраться, завтра вечером будет собрание Лиги спиритов города Стритхема и его окрестностей...
   - Куча болванов!
   - ... которое может заинтересовать твой широкий, весьма симпатичный и всегда открытый ум. Особенно, когда происходит что-то странное. Может, все-таки пойдешь и посмотришь своими глазами?
   Глава четвертая
   Нелли Бад
   Фредерик был отнюдь не единственным, кто давно уже интересовался спиритизмом. Спиритизм стал одной из жгучих тем того времени. В скромных гостиных, модных художественных салонах и университетских лабораториях только и говорилось о легких постукиваниях и громких ударах, коими духи, которым больше нечего было делать, пытались наладить связь с живущими; ходили слухи даже о куда более странных проявлениях - каких-то потусторонних голосах, запредельных трубных звуках и о медиумах, способных выделять мистическую субстанцию, именуемую эктоплазмой...
   Речь тут шла о весьма высоких материях. Есть ли жизнь после смерти? Действительно ли существуют фантомы и призраки? Находится ли человечество на пороге величайшего события в истории? Умнейшие люди относились ко всему этому вполне серьезно, но серьезнее всех - Лига спиритов города Стритхема и его окрестностей, члены которой встречались в доме миссис Джеймисон Уилкокс, вдовы почтенного бакалейщика.
   Фредерика пригласил на бдения Лиги один из ее членов, чиновник из Сити, обеспокоенный кое-чем, услышанным им во время сеанса. Он настоял на том, чтобы Фредерик представился собранию не тем, кем он был; самому ему неловко было шпионить за своими друзьями, но он объяснил Фредерику, что вопрос серьезный, речь идет о фантастических финансовых махинациях, и он не вправе это игнорировать. Фредерик с готовностью согласился. Итак, на этот вечер он превратился в ученого, а Джим - в его ассистента.
   - Единственная твоя задача, - сказал Фредерик другу, - просто слушать. Запоминай каждое слово. Не обращай внимания на летающие бубны и руки призраков - это все детские игрушки, - сконцентрируйся на том, что будет говорить медиум.
   С помощью брильянтина он пригладил волосы; огромные совиные очки странно сидели на его сломанном носу. Джим, невольно заинтересованный, нес небольшую коробку с латунными застежками и ящик с электробатареей, ворча всю дорогу до Стритхема, какой он тяжелый.
   К семи часам парадная гостиная миссис Джеймисон Уилкокс наполнилась. Двенадцать гостей сидели тесно, словно сельди в бочке, так что едва могли пошевельнуться. Все не слишком массивные предметы обстановки были вынесены из комнаты, но в ней оставались весьма внушительный стол, фортепиано, три кресла и другие тяжелые вещи, а также буфет, на котором стоял задрапированный черным портрет покойного мистера Джеймисона, соседствуя с внушительным ананасом.
   В комнате было тепло, чтобы не сказать жарко. Газовые рожки в декоративных бра давали высокие язычки пламени, в камине ярко горел уголь. Немалую толику телесного тепла излучали и сами собравшиеся в гостиной спириты, уже успевшие подкрепиться плотным ужином с чаем; в воздухе витали тяжелые запахи консервированного лосося, холодного языка, креветок из банки, сладкой свеклы и бланманже. Всяческих ужимок и шуток было вдоволь, однако никому и в голову не пришло хотя бы на минуту расстегнуть смокинг или расслабить галстук.
   Само собрание должно было начаться в половине восьмого, и когда подошло время, представительный и властный джентльмен открыл крышку карманных часов и громко кашлянул, чтобы привлечь внимание собравшихся. Это был мистер Фримен Хамфриз, удалившийся от дел торговец текстильными товарами и президент Лиги.
   - Леди и джентльмены! - начал он. - Друзья и соратники, взыскующие правды! Позвольте мне прежде всего поблагодарить от вашего имени миссис Джеймисон Уилкокс за основательное и восхитительное угощение, коим мы все только что насладились. (Негромкое гудение в знак согласия.) Далее позвольте мне приветствовать миссис Бад, хорошо известного нам медиума и ясновидящую, чьи послания произвели такое впечатление и так утешили нас в нашу прошлую встречу. - Он обернулся и отвесил легкий поклон пышной черноволосой женщине с проказливыми глазками, которая дерзко ему улыбнулась. Мистер Хамфриз кашлянул еще раз и полистал свои заметки. - И наконец, я уверен, что все вы будете рады познакомиться с доктором Гербертом Семплом и его помощником из Королевского общества. Итак, я приглашаю доктора Семпла объяснить причину нашей сегодняшней встречи и немного рассказать нам о его исследованиях.
   Настала очередь Фредерика. Он встал и обвел взглядом переполненную комнату: владельцев магазинчиков, чиновников, их жен, мертвенно-бледного молодого человека с презрительной миной и мертвенно-бледную молодую женщину с гагатовым ожерельем на шее, миссис Бад, медиума (чьи глаза с восхищением оглядели его стройную фигуру во фраке), миссис Джеймисон Уилкокс и ананас.
   - Благодарю вас, мистер Хамфриз, - заговорил он. - Великолепный чай и все прочее, миссис Уилкокс. Превосходное угощение. Итак, леди и джентльмены, я чрезвычайно вам благодарен за приглашение. Мой ассистент и я с некоторых пор с большим интересом занимаемся исследованиями состояния транса, особенно же интересует нас электропроводимость кожи. Эта коробка, - Джим поставил ее на стол, и Фредерик открыл крышку, демонстрируя медную проволочную спираль, огромный моток проволоки, медные клеммы и большой стеклянный циферблат с круговой шкалой, - эта коробка является усовершенствованным вариантом электродермографа, изобретенного профессором Шнайдером из Бостона и исследующего реакции дермы, то есть кожи.
   Он передал конец длинной проволоки Джиму, чтобы он подсоединил ее к батарее, находившейся в принесенном ими ящике, потом отмотал еще четыре отрезка проволоки, каждый из которых оканчивался маленьким латунным диском. Все они были подсоединены к медной катушке.
   - Эти проволочки прикрепляются к лодыжкам и запястьям медиума, объяснил он, - сопротивление указывает стрелка на циферблате. Итак, могу я подсоединить вас, миссис Бад?
   - Вы можете подсоединять меня когда угодно, дорогой мой, - игриво отозвалась миссис Бад.
   Фредерик неловко кашлянул:
   - Хорошо. Могу ли я попросить одну из дам укрепить проволочки на лодыжках миссис Бад? Я понимаю, задание деликатное...
   Однако миссис Бад отнюдь не волновали проблемы деликатности.
   - Ах, нет, - воскликнула она, - я предпочла бы, чтобы вы проделали это сами, любовь моя, так я буду уверена, что меня не ударит током. К тому же вы обладаете даром, не правда ли? Я увидела это, как только вы вошли, душа моя, - от вас исходит духовное сияние.
   - О, - сказал Фредерик, спиной чувствуя, что Джим ухмыляется во весь рот. - Ну, что ж, в таком случае...
   Вытягивая проволочки, Фредерик нырнул под скатерть, а леди и джентльмены Лиги спиритов, сознавая всю непристойность того, что молодой человек в данную минуту касается пары женских лодыжек, но при этом не сомневаясь в явной духовной одаренности обеих сторон, покашливали и благовоспитанно отводили глаза. Минуту спустя Фредерик появился из-под стола и объявил, что проволочки подсоединены.
   - Ах, но как нежно вы это проделали! - вскричала миссис Бад. - Я едва ощущала ваши прикосновения. Какие артистичные пальцы!
   - Итак, - сказал Фредерик, свирепо лягнув Джима по щиколотке, - сейчас мы опробуем аппарат, не так ли?
   Он включил прибор, и стрелка, тотчас подскочив вверх, задрожала на середине циферблата.
   - Потрясающе! - сказала миссис Бад. - Меня даже не кольнуло.
   - О, не беспокойтесь, миссис Бад, ток очень слабый. А теперь, леди и джентльмены, не пора ли нам занять свои места вокруг стола?
   Стулья придвинули, и спириты вместе с гостями постарались более или менее удобно, насколько позволяла теснота, расположиться вокруг стола. Фредерик сел слева от миссис Бад, поставив перед собой электродермограф; Джим, не успев улизнуть, был схвачен сильными пальцами, унизанными кольцами, и решительно усажен справа от нее.
   - Свет, если можно, миссис Уилкокс, - сказал мистер Фримен Хамфриз.
   Хозяйка завернула один за другим газовые рожки, после чего села сама. Лишь слабое мерцание догоравшего в камине угля тускло освещало комнату. Воцарилось молчание.
   - Видите ли вы ваш аппарат, мистер Семпл? - вопросил президент каким-то нездешним голосом.
   - Прекрасно вижу, благодарю вас. Стрелка покрыта люминесцентной краской. Если вы готовы, миссис Бад, то я тоже.
   - Спасибо, мой милый, - сказала она безмятежным тоном. - Соедините руки, леди и джентльмены.
   Все на ощупь отыскали руки друг друга и, ладонь в ладонь, положили их по краю стола. Круг замкнулся. Фредерик устремил глаза на коробку, его правая рука была зажата в теплой, потной руке миссис Бад, в левую вцепились костлявые пальцы мертвенно-бледной девицы, сидевшей с другой стороны.
   Стояла полная тишина.
   Прошла минута; миссис Бад издала долгий прерывистый вздох. Ее голова упала вперед, казалось, она задремала. Но вдруг проснулась и заговорила... мужским голосом.
   - Элла? - спросила она. - Элла, дорогая?
   Голос был богатый, сочный, и многие из сидящих вокруг стола почувствовали, как волосы на затылке встают дыбом. Миссис Джеймисон затрепетала и проговорила чуть слышно:
   - О! Чарльз!.. Чарльз! Это ты?
   - Конечно, я, дорогая! - отозвался голос; это и вправду был голос мужчины, женщина имитировать такой голос не может, он напоен был шестидесятисемилетним общением с портвейном, сыром и изюмом.
   - Элла, дорогая моя, хотя мой уход и разлучил нас, наша любовь не должна охладеть...
   - О, никогда, Чарльз! Никогда!
   - Я с тобой постоянно, днем и ночью, моя милая. Скажи Филкинсу в лавке, чтобы он позаботился о сыре.
   - Позаботился о сыре... да-да...
   - И будь внимательнее с нашим мальчиком, Виктором. Боюсь, приятели оказывают на него дурное влияние.
   - О, Чарльз, дорогой, что я могу...
   - Не бойся, Элла. Благословенный свет сияет, блаженный мир призывает меня, я должен возвращаться... не забудь про сыр, Элла. Филкинс недостаточно аккуратен с салфетками. Я ухожу... Я отправляюсь...
   - О, Чарльз! О, Чарльз! Прощай, любовь моя!
   Послышался вздох, и дух бакалейщика удалился. Миссис Бад потрясла головой, словно желая прочистить ее; миссис Джеймисон Уилкокс тихо плакала в носовой платочек с черной каймой, затем круг снова сомкнулся.
   Фредерик оглядел собравшихся. В полутьме было невозможно разглядеть лица, но атмосфера изменилась: все были возбуждены, все напряженно ожидали чего-то, готовые верить всему. Эта женщина была великолепна. Фредерик не сомневался, что она плутует, но он пришел сюда не для того, чтобы слушать наказы покойного бакалейщика по поводу сыра.
   И тут это произошло.
   Миссис Бад вдруг конвульсивно содрогнулась и заговорила низким голосом - на сей раз своим голосом, но дрожащим от ужаса.
   - Вспышка... - проговорила она. - Там проволока... и счетчик, он кружит - сто один, сто два, сто... о, нет, нет, нет... Колокол. Колокола. Мужчина... колокол. Какой красивый пароход, и маленькая девочка, мертвая... Это не Хопкинсон, но они не должны знать. Нет. Пусть это скроется в тени. Шпага в лесу - о, кровь на снегу, и лед - он все еще там, всё в стеклянном гробу... Регулятор. Триста фунтов... четыреста... Полярная звезда! Тень на севере... мгла, все в огне... пар - пар несет смерть... смерть в трубах... в них пар... под Полярной звездой - о, какой ужас...
   Ее исполненный бесконечной печали голос слабел, удалялся и, наконец, замолк совсем.
   Фредерик пришел сюда именно ради этого, и, хотя он ничего не понимал, от ее голоса по спине бежали мурашки: то был голос человека, терзаемого ночным кошмаром.
   Остальные спириты сидели, исполненные почтительного внимания. Никто не шевельнулся. Но тут миссис Бад громко вздохнула, просыпаясь, и опять взялась за дело.
   От фортепьяно послышался громкий аккорд. Все подскочили, и три фотографии в серебряных рамках на крышке завибрировали в знак солидарности.
   Из центра стола раздался яростный стук. Все головы судорожно дернулись от неожиданности, спириты смотрели теперь вверх, где разливалось бледное трепещущее сияние, материализовавшееся на потолке. Миссис Бад с закрытыми глазами, казалось, была в центре невидимой бури. Фредерик понимал, что она контролирует происходящее, но все же это производило впечатление: хлопали шторы, струны фортепьяно яростно рокотали - и тут тяжелый стол под камчатной скатертью приподнялся и закачался, словно лодка в бурном море. Бубен на каминной доске звякнул и, дребезжа, рухнул в камин.
   - Физическое проявление! - воскликнул мистер Хамфриз. - Прошу всех соблюдать спокойствие! Наблюдайте за редчайшим феноменом. Духи не причинят нам зла...
   Однако же в отношении электродермографа у духов явно были иные намерения: из него вдруг выплеснулась ослепительная вспышка, раздался треск и запахло гарью. Миссис Бад испуганно вскрикнула, и Фредерик поспешно вскочил на ноги.
   - Свет! Миссис Уилкокс, пожалуйста, свет!
   Как только хозяйка дома, в поднявшейся суматохе, отвернула краник ближайшего к ней газового рожка, Фредерик наклонился к медиуму и быстро убрал проволочки с ее запястий и лодыжек.
   - Потрясающий результат! - говорил он. - Миссис Бад, вы превзошли все ожидания! Беспримерная запись... вы не пострадали? Нет, конечно же, нет. Машина испорчена, но это неважно. Она не справилась с записью! Ее зашкалило! Великолепно!
   Сияя и торжествуя, он кивал ошеломленным спиритам, моргавшим отвыкшими от света глазами. Джим отцепил проволочку от аккумулятора. Миссис Бад потирала запястья.
   - Прошу прощения за все, миссис Уилкокс, - продолжал Фредерик. - Я не хотел испортить вам сеанс, но, видите ли, это же научное доказательство! Когда я опубликую свою статью, сегодняшнее собрание Лиги спиритов Стритхема будет признано поворотным пунктом в истории психологических исследований. О, меня это отнюдь не удивило бы. Потрясающий результат!
   Вознагражденный этим кружок спиритов распался, а миссис Джеймисон Уилкокс, чья природа в кризисные моменты автоматически обращалась к поддержанию жизненных сил, предложила всем по чашке чая. Вскоре чай принесли; миссис Бад окружила небольшая кучка поклонников, а Фредерик и мистер Хамфриз углубились в серьезную беседу у камина, пока Джим упаковывал электродермограф с помощью самой хорошенькой из присутствовавших девиц.
   Кое-кто из гостей собрался уходить, и Фредерик встал вместе с ними. Он обошел всех, пожимая руки, оторвал Джима от его девицы и, прежде чем покинуть собрание, отдал особую дань восхищения миссис Бад.
   Худощавый нервный мужчина средних лет покинул дом одновременно с ними, будто бы случайно, и все трое направились к станции. Как только они повернули за угол, Фредерик остановился и снял очки.
   - Вот теперь лучше, - сказал он, протирая глаза. - Итак, мистер Прайс, это то, что вы ожидали? Ее обычная программа?
   Мистер Прайс кивнул головой:
   - Я глубоко сожалею... ваша машина...
   Похоже было, что он постоянно о чем-нибудь сожалеет.
   - Тут жалеть нечего. Что вам известно об электричестве?
   - Боюсь, совершенно ничего не известно.
   - Как и почти всем. Я мог бы прицепить проволоку к огурцу и сказать им, что в нем находится душа их дядюшки Альберта, и, если бы стрелка подпрыгнула, они ничего бы не заподозрили. Нет, это просто фотографическая камера.
   - О! Но я полагал, что для съемки вам требовались какие-то химикалии и все такое...
   - Обычно да, если работаешь с уже устаревшими влажными коллодиевыми пластинками. Их приходится каждый раз освежать заново. Но здесь вставлена желатиновая пластинка - новейшее изобретение. Гораздо удобнее.
   - Ах, так...
   - И вспышка - моих рук дело. Не мог же я снимать в темноте. Как только проявлю пластинку, непременно съезжу к миссис Бад, побеседую с ней о ее трюках... А вот что касается всей этой истории со вспышкой, тенями и Полярной звездой... Тут было что-то совсем другое.
   - В самом деле, мистер Гарланд. Как раз это и встревожило меня больше всего. Сегодня я видел миссис Бад в четвертый раз, и каждый раз она впадала в транс, вроде этого, совершенно от личного от всего ее представления... при этом она упоминала кое-какие детали финансовых сделок, известных мне, поскольку я служу в Сити... и других историй, вроде сегодняшней... а между тем некоторые из них абсолютно секретны. Это необъяснимо.
   - Вы и сегодня услышали нечто подобное? Например, кто такой Хопкинсон?
   - Это имя мне ни о чем не говорит, мистер Гарланд. Сегодня ее речь была темна и невнятна. Только вот насчет колоколов и Полярной звезды...
   - И что же?
   - Она сказала "мужчина... колокол", если вы помните. Ну, так вот, фамилия моего нанимателя - мистер Беллман*. [Фамилию Беллман можно перевести как "звонарь" (Bell - по-англ. колокол; man - человек).] Аксель Беллман, шведский финансист. А "Полярная звезда" - название новой компании, им созданной. Я боюсь, если что-то из этого выйдет наружу... понимаете, мистер Гарланд... подозрение падет на меня... А ведь единственное достояние чиновника - его доброе имя. Моя жена не совсем здорова, и если что-нибудь со мной случится, мне страшно подумать...
   - Да-да, я понимаю.
   - Боюсь, эта бедная женщина - я имею в виду миссис Бад - находится под влиянием некоего бесплотного интеллекта, - проговорил мистер Прайс, щурясь на свет газового фонаря под моросящим дождем.
   - Вполне возможно, - сказал Фредерик. - Вы показали мне нечто действительно интересное, мистер Прайс. Все останется между нами - об этом не тревожьтесь.
   - Ну, что ж, - сказал Джим в поезде десять минут спустя. - Я изменил свое мнение. В этом действительно что-то есть.
   Фредерик, держа камеру на коленях, читал то, что Нелли Бад говорила в трансе. Джим записал все прекрасно; он помнил каждое слово и сумел все записать. Притом заметил нечто неожиданное.
   - Это как-то связано с Макинноном! - сказал он, перечитывая свои записи.
   - Не говори глупостей, - сказал Фредерик.
   - Черт побери, так оно и есть, дружище. Послушай. "Шпага в лесу - о, кровь на снегу, и лед... Он всё еще там, всё в стеклянном гробу..."
   Фредерик колебался.
   - Может, и так. Хотя этот "стеклянный гроб"... не понимаю. Я подумал, может, она говорит о Спящей красавице? Кровь на снегу... Это, возможно, как ее там, Белоснежка, или Красная Шапочка, или еще кто. Волшебные сказки. Но я думал, ты ему не веришь?
   - Не обязательно верить, чтобы заметить связь, правильно? Это же действительно часть того, что говорил Макиннон. Ставлю десять шиллингов.
   - О, нет! Там, где дело касается Макиннона, я не заключаю пари. Похоже, он выскакивает отовсюду. Хочу поскорей проявить эту пластинку. Отвези батарею на Бёртон-стрит, а я возьму кеб и наведаюсь к Чарли на Пикадилли.
   Глава пятая
   Консультация по финансовым вопросам
   С. Локхарт, консультант по финансовым вопросам, работала до позднего вечера. В Сити за стенами ее офиса было уже темно и тихо, в камине догорал уголь. Ковер был усыпан бумагами, некоторые листы, решительно смятые, валялись, не долетев до корзины для бумаг, остальные были сложены неровными стопками по какой-то сложной системе. Салли сидела за столом, у одного локтя - ножницы и клейстер, у другого - кипа газет, писем, сертификатов, папок; атлас, открытый на Балтийском море и странах вокруг него, лежал на запачканном блокноте с промокательной бумагой.
   Чака, как обычно, устроился перед камином, лениво опустив огромную голову, его передние лапы иногда подергивались во сне.
   Волосы постоянно мешали Салли; они все время лезли в глаза, и она то и дело откидывала их назад нетерпеливой рукой. Глаза устали. Она в двадцатый раз поглядывала на газовый рожок, измеряя расстояние от него до письменного стола и размышляя о том, стоит ли тратить силы, чтобы подвинуть стол поближе к нему и тем разрушить определенный порядок в лежавших на полу бумагах. Решив, что не стоит, она опять повернулась к атласу с увеличительным стеклом в руке. Внезапно пес сел и зарычал.
   - В чем дело, Чака? - спросила она ласково и прислушалась. Немного погодя стук в выходившую на улицу дверь внизу повторился. Салли встала, зажгла свечу от газового рожка и вставила ее в небольшой фонарь, чтобы не задуло на сквозняке. - Пошли, мальчик, - сказала она, взяв со стола ключ. Посмотрим, кто там.
   Огромное животное поднялось, зевнуло, широко раскрыв красную пасть, потянулось и поплелось за ней на первый этаж. Пустое здание выглядело пугающе темным и молчаливым, и только маленькое пятнышко света перемещалось по лестнице вниз; но Салли хорошо здесь ориентировалась, бояться ей было нечего.