Страница:
«...огонь, меч, войну...» Нужен глубокий внутренний конфликт. Вам нельзя впадать в летаргию, нельзя рас-слабляться, пока расслабление не случится само собой — а это совершенно другое. Вы должны бороться, вызвать конфликт и трение. Трение — наиболее подходящее слово для обозначения внутренней войны. Гурджиев дейст-вовал через трение, он создавал трение в теле. Вы, может быть, не замечаете этого сейчас, но помните: однажды вы поймете, что в вашем теле есть много слоев энергии. Если в вас нет трения, тогда вы используете только по-верхностный слой. Если возникает тяжелый конфликт, поверхностный слой истощается, и тогда начинает дейст-вовать второй слой. Проверьте это так: вы всегда ложитесь спать в десять часов вечера. В десять вы чувствуете, что вас охватывает сонливость — не ложитесь спать. Суфии часто пользовались этим методом бдения, и Иисус тоже использовал его: он не спал всю ночь; в пустыне он не спал сорок дней и сорок ночей, он оставался на хол-мах один и не спал. Что происходит? Если вы не засыпаете в десять, несколько минут вы чувствуете себя очень сонным, летаргичным, все более и более сонным. Но если вы противитесь этому и боретесь со сном, возникает трение, вы раздваиваетесь, становитесь двумя; один хочет спать, а другой не хочет. Теперь эти две части борются между собой. Если вы настаиваете и не сдаетесь, то вдруг обнаруживаете, что вся сонливость прошла и вы стали таким свежим, каким никогда не бывали утром. Вдруг прошла вся сонливость, вы свежи, и даже если вы захоти-те заснуть, теперь это будет трудно. Что произошло? Было всего две возможности, и благодаря трению между ни-ми возникла энергия.
Энергия всегда возникает из трения. Вся наука основана на создании трения, которое в свою очередь создает энергию. Все динамо-машины — просто устройства, использующие трение, чтобы вызвать борьбу, войну между двумя вещами. Когда ваше тело хочет спать, а вы не хотите спать, вы вызываете войну; налицо трение, и созда-ется энергия.
Если вы сдадитесь, это будет очень плохо, потому что если вы сдались, победило тело, а сознание потерпело поражение. Так что, если вы будете пробовать это, делайте это с умом, полным решимости не сдаваться — иначе лучше не пытаться. Методы, использующие трение, опасны: если вы делаете попытку, вы должны победить. Ес-ли вы не победили — вы проиграли, потому что тогда вы утратите уверенность в себе. Ваше сознание станет сла-бее, а тело — сильней. Если вы много раз потерпите поражение, у вас будет все меньше и меньше возможности победить.
Раз вы используете любой из методов трения, поставьте себе цель победить. Тут нельзя проиграть, этот бой нужно выиграть. А выиграв, вы достигнете другого слоя энергии. Тогда вы можете заметить, что если вы побе-дили, вы восприняли в себя энергию, принадлежащую другой части, и стали сильнее. И тогда каждый бой сделает вас сильнее, пока не настанет момент, когда вся энергия тела перешла к вашему «Я».
Гурджиев очень глубоко использовал трение, и его способы были невероятно опасны. Когда он был очень стар, за несколько лет до смерти, он допустил очень опасную автомобильную катастрофу. Он совершил это — это было на самом деле не случайное происшествие. В жизни такого человека, как Гурджиев, нет случайных проис-шествий. Он так внимателен, так сознателен, что случайности невозможны. Но он может допустить опасное про-исшествие или даже вызвать его — и он действительно вызвал его.
Он всегда водил машину с большой скоростью, и за всю его жизнь не было ни одного происшествия. Он был очень опасным водителем; все те, кто сидел в его машине, всегда были на грани, каждый миг... Он был совер-шенно ненормальный, не верил ни в какие дорожные правила и вообще ни во что. Он ехал, как попало на пре-дельной скорости, и каждый миг могло случиться что угодно — но никогда не случалось.
Однажды утром, когда он отправлялся в Париж из своего ашрама в Фонтенбло, кто-то спросил его: «Когда Вас ждать обратно?»
Он ответил: «Если все будет так, как я думаю, то к вечеру; иначе трудно сказать». А вечером, когда он воз-вращался, случилась эта катастрофа. Она была такой серьезной и опасной, что врачи говорили, что никто не мог остаться живым. Невозможно! Вся машина была разбита вдребезги.
Но Гурджиева нашли. У него было шестьдесят переломов по всему телу — он был почти мертв. Но его нашли в полном сознании лежащим под деревом очень далеко от машины. Он перешел в тень и лежал там, в полном соз-нании. Он не потерял сознания. В больницу его привезли в полном сознании. Это было величайшее трение, какое он когда-либо вызвал в своем теле: тело было на краю смерти, он вызвал всю эту ситуацию и хотел быть в пол-ном сознании.
Он оставался сознательным, бодрствующим, внимательным, и в тот момент он достиг величайшего центри-рования, доступного человеку: он стал центрированным в своем сознании — земной слой был совершенно отде-лен. Этот слой стал проводником: он мог его использовать, но быть не отождествленным с ним.
Вот что имеет в виду Иисус, говоря: «Я принес огонь, меч, войну — хотя люди, наверное, думают, что я при-шел, чтобы принести на землю мир...»
«Ибо пятеро будут в доме: трое будут против двоих, и двое против троих; отец против сына, и сын против отца; и будут они стоять, как единственные».
«Ибо пятеро будут в доме». Это притча: в вашем теле есть «пятеро в доме» — пять чувств, пять индрий. Дей-ствительно, глубоко внутри вас есть пять тел, потому что каждое чувство имеет собственный центр. И каждое чувство все время направляет вас в своем направлении: глаза говорят: «Смотри, это красиво»; рука говорит: «прикоснись, это приятно». Глаз совершенно не заинтересован в прикосновении; рука совершенно не заинтересо-вана во взгляде на красивого человека, красивое тело или красивое дерево.
Все пять чувств существуют, как пять раздельных центров, а ваш ум — просто координатор, он все время ко-ординирует то, что получает от этих пяти. Когда вы смотрите на меня и слушаете меня, вы слышите ушами и видите глазами — глаза не слышат, уши не смотрят; так как же вы решаете, что слышите того же человека, что и видите? Как вы можете так считать? Ум все время координирует, он — это компьютер: все, что получают гла-за, все, что получают уши, он сопоставляет и дает вам решение. Гурджиев использовал метод трения, так же по-ступал Иисус... и те, кто знает самые глубокие тайны жизни Иисуса, говорят, что его не распяли, а он устроил так, чтобы его распяли, точно так же, как Гурджиев. Он устроил свое распятие — это была драма, поставленная им. Те, кто распинали его, думали, что убивают его, но такого человека, как Иисус, нельзя заставить умереть. Он очень легко мог избежать этого, ведь было хорошо известно, что его должны схватить. Он мог уйти из столицы или вообще из страны, это было нетрудно — но он пришел в столицу. Говорят, что он все это сыграл, и что Иуда был не врагом ему, а другом, который помог ему быть схваченным. Всю эту историю устроил и контролировал он сам. То, что произошло на кресте, было последней внутренней войной, последним и величайшим трением: когда он умирал, но не утрачивал доверия к Божеству; когда земля падала обратно к земле, когда разделение было аб-солютным, полным — он совершенно не был отождествлен. Он позволил этому случиться.
Гурджиев говорил, что распятие Иисуса было спектаклем, и подлинным автором спектакля был не Понтий Пилат, не еврейский первосвященник, а сам Иисус. Он устроил все это, и устроил так прекрасно, что до сих пор не раскрыто, что же произошло, что и как в точности случилось. Вы не можете себе представить, что устраиваете собственное распятие, но это и есть религия: устройство собственного распятия. Восшествие на крест означает достижение предельного трения — когда наступает смерть.
Иисус сказал: «Ибо пятеро будут в доме: трое будут против двоих и двое против троих…» Нужно создать тре-ние. Чувства должны бороться между собой, и эту борьбу нужно сделать сознательной. Они борются постоянно, но борьба не осознается; вы в глубоком сне, а борьба продолжается. Глаз все время борется с ухом, ухо борется с глазом — ведь они конкуренты.
Замечали ли вы, что у слепого слух лучше, чем у зрячего? Поэтому слепые становятся прекрасными музыкан-тами и певцами. Почему это так? Их одаренность в отношении звуков, ритма больше, их уши чувствительнее. Почему? Потому что глаза больше не конкурируют с ушами; та энергия, которую потребляли глаза, теперь дос-тупна ушам. Ваши глаза потребляют восемьдесят процентов вашей энергии, и только двадцать процентов оста-ется на другие чувства, они голодают. Они постоянно борются за энергию.
Глаз стал верховной силой, диктатором. Вы живете глазами, и некоторые чувства совершенно отмерли; у мно-гих людей нет обоняния, оно отмерло. Но их это не волнует — они даже не замечают, что не могут чувствовать запахи. Глаза полностью обобрали нос, ведь они так близко, что могут обирать друг друга. У детей есть обоняние, но постепенно оно утрачивается, потому что глаза потребляют все больше и больше энергии. Глаз стал центром вашего существа, а это плохо.
Методы трения направляют чувства друг против друга. Существовали методы… искатели совершенно отсе-кали одно чувство, конкурирующее с другим; так вызывалась борьба. Многие методы предлагают искателю не открывать глаз в течение месяцев. Энергия начинает передвигаться, и вы можете это чувствовать. Если в тече-ние трех месяцев ваши глаза будут полностью закрыты, вы сможете почувствовать, как энергия движется к ушам, к носу — у вас может снова появиться обоняние, вы можете начать чувствовать запахи! Если вы на три месяца закроете уши, и будете только видеть и ничего не слышать, вы почувствуете постоянное течение энергии.
А если вы можете видеть, как борются ваши чувства, вы станете отдельным от них, потому что станете свиде-телем. Вы больше не глаза, не уши, не руки, вы больше не тело — вы свидетель. В теле продолжается борьба, а вы наблюдатель. Вот смысл этой притчи, но она верна также в других смыслах.
«...отец против сына, и сын против отца; и будут они стоять, как единственные».
Это верно и в другом смысле: в семье из пяти человек три будут против двух, и двое против трех; потому что когда в семье появляется религиозный человек, возникает трение, ведь религиозный человек для семьи — опас-нейший человек. Семья может стерпеть все — кроме религии, потому что как только вы стали религиозным, вы не отождествляетесь с телом.
Семья связана с телом: ваш отец — отец вам из-за тела. Если выдумаете, что вы есть тело, тогда вы в родстве со своим отцом. Но если вы узнаете, что вы не тело, тогда кто ваш отец? Как вы связаны с ним? Ваша мать роди-ла ваше тело, но не вас. Вы настолько отождествили себя с телом, что думаете, что ваша мать родила вас. Когда ваше отождествление разбито, кто ваша мать? Она родила не вас, а только это тело, которое умрет. Так что мать не дала вам жизнь, скорее наоборот, она дала вам еще одну смерть. Ваш отец дал вам не жизнь, он дал вам еще одну возможность умереть. Как только вы перестали отождествляться с телом, вы отпали от семьи, вырваны с корнем.
Так что семья может стерпеть, что вы ходите к проститутке. Все нормально, в этом нет ничего плохого. На-оборот, вы все больше и больше отождествляетесь со своим телом. Если вы стали алкоголиком — это нормально, потому что вы более и более отождествляетесь с телом; в этом нет ничего дурного. Но если вы медитируете, стали саньясином, это плохо. Тогда это трудно принять, ведь ваши корни вырваны. Семья больше не властна над вами; вы больше не часть семьи, потому что вы больше не часть этого мира.
Поэтому Иисус говорит: «Отец будет против сына, сын будет против отца. И я пришел разделить, возмутить, вызвать борьбу и трение».
Это правда. Вы можете поклоняться Будде, но спросите отца Будды — он против него; спросите родственников Будды — они против него, ведь этот человек ушел из-под их контроля. И не только это: он еще и другим помогает выйти из-под контроля общества, семьи.
Семья — основная единица общества. Когда вы выходите из общества, вам придется выйти и из семьи, но это не значит, что вы должны ненавидеть ее — дело не в этом; это не значит также, что вы должны идти против нее — дело не в этом тоже. Это и так случится: как только вы начнете находить себя, все, что было раньше, возму-тится, нарушится, возникнет хаос. Так что же вам делать? Вас будут тянуть обратно, постараются вернуть вас, приложат к этому все усилия. Что же делать?
Есть два пути: первый — старый путь, он состоит в том, чтобы сбежать от них, не давать им такой возможно-сти — но я думаю, что он больше не применим. Другой путь состоит в том, чтобы быть с ними, но как актер: не давайте им возможности узнать, что вы уходите от них. Идите! Пусть это будет внутреннее путешествие, но внеш-не выполняйте все формальности: касайтесь ног своего отца и своей матери, и будьте хорошим актером.
Старым путем не могут идти многие. Вот почему мир не смог стать религиозным — ведь, сколько людей мо-гут выйти из общества? И даже если они вышли из общества, общество должно заботиться о них. Когда жили Будда, Махавира или Иисус, тысячи людей ушли из своих семей. Но все же только тысячи — миллионы остались, и они должны были заботиться об ушедших... Весь мир не может стать религиозным, если это единственный путь, а этот путь не так уж хорош. Это можно сделать более красиво, и этот красивый путь — быть хорошим актером.
Саньясин должен быть хорошим актером. Под этим я подразумеваю, что вы совершенно не связаны, но про-должаете выполнять обязанности, формальности. В глубине ваш корень вырван, но вы даже намека не подаете, что не укоренены. И какой толк подавать намек? Ведь тогда начнут пытаться перевоспитать вас. Не давайте им никакой возможности; пусть это будет внутреннее путешествие, а внешне выполняйте все обязанности. Тогда они будут довольны, ведь они живут формальностями. Они живут во внешнем, им не нужно внутреннее поклонение, не нужна ваша внутренняя любовь — достаточно просто спектакля.
Таковы эти два пути: первый — путь Будды и Иисуса, второй — Джанака и мой. Будьте там, где вы есть. Не создавайте внешней видимости, что вы изменяетесь и становитесь религиозным, потому что это вызовет затруд-нения, а вы, может быть, еще недостаточно сильны. Вызывайте конфликт внутри, но не создавайте его вовне. Внутреннего конфликта более чем достаточно; он даст вам нужный рост, нужную зрелость.
«...отец против сына и сын против отца; и будут они стоять, как единственные».
Слово «единственные» нужно глубоко понять. Когда вы становитесь религиозным, вы становитесь одиноким, тогда для вас нет общества, вы — один. И принять то, что вы один — величайшая трансформация, которая может с вами случиться, потому что ум боится быть одиноким, уму нужен еще кто-то, чтобы опереться на него, хватать-ся за него. Когда вы одиноки, вы чувствуете дрожь, вас охватывает страх; когда вы одиноки, вы немедленно уст-ремляетесь к обществу — в клуб, на конференцию, в секту, в церковь; куда-нибудь, где есть толпа, где вы можете не чувствовать себя одиноким, где можно затеряться в толпе. Вот почему толпа приобрела такое значение: вы идете на скачки, в кино — вам нужна толпа, где вы можете расслабиться.
Однако религиозный человек одинок, потому что он пытается достичь высочайшей вершины. Не его дело те-рять себя в других. Он должен помнить, должен стать более осознанным, сознательным, внимательным и бодрст-вующим — и он должен принять истину. А истина такова: каждый человек одинок, и невозможна никакая общ-ность. Ваше сознание — оди¬нокая вершина, но в этом его красота, и вы напрасно этого боитесь. Вообразите себе Эверест в толпе других Эверестов — пропала вся его красота. Эверест прекрасен и притягателен, потому что он одинокий пик. Религиозный человек подобен Эвересту: он становится одинокой вершиной, и он живет и наслаж-дается этим.
Это не значит, что он не будет действовать в обществе, это не значит, что он не будет любить. Наоборот, толь-ко он и может любить, только он и может действовать в обществе, потому что он есть. Вас нет — как же вы мо-жете любить? Он может любить, и его любовь не наркотик, он не пропадает в ней. Он может делиться тем, что имеет, может отдать себя полностью и все же остаться самим собой. Он может отдать себя вам и все же не про-пасть, потому что его постоянная устремленность, контроль над собой, остаются главным в глубине его сущно-сти. Никто не проникает туда, никто не может туда проникнуть.
В самой глубинной сердцевине своего существа вы одиноки — чистота одиночества и красота одиночества...
Но вы, наоборот, чувствуете страх. Ведь вы жили в обществе, родились в обществе, воспитывались в нем — и потому совершенно забыли, что можете быть одиноким. Поэтому уйти на несколько дней в одиночество просто, чтобы почувствовать свое одиночество — прекрасно. Потом идите в мир, но принесите туда свое одиночество. Не теряйте себя там. Оставайтесь сознательным, внимательным и бодрствующим. Идите в общество, в толпу, но оставайтесь одиноким. Если вы хотите, вы можете быть одиноким в толпе; если вы хотите, вы можете быть в толпе, когда вы один: можете уйти в Гималаи, сидеть там и думать о базаре — и вы в толпе.
Случилось так: Джунаид пришел к своему Мастеру, а тот сидел в храме. Когда Джунаид вошел, Мастер был один, и он сказал: «Джунаид, приходи один! Не приводи с собой эту толпу!» Джунаид оглянулся, потому что он, конечно, подумал, что с ним вошел кто-то — еще. Но никого не было. Мастер рассмеялся и сказал: «Не смотри назад, смотри внутрь». И Джунаид закрыл глаза и понял, что Мастер был прав. Он оставил свою жену, но его ум стремился к ней; он оставил своих детей, но их образы были с ним; и друзья, которые пришли, чтобы в последний раз проститься с ним, они все еще были с ним, в его уме.
Мастер сказал: «Выйди и приходи один, потому что как я могу говорить с этой толпой?» И Джунаиду при-шлось год ждать вне храма, чтобы освободиться от этой «толпы». А через год Мастер позвал его: «Теперь, Джу-наид, ты готов, войди. Теперь ты один, и возможен диалог».
Можно нести в себе толпу; можно быть в толпе, и все же одиноким. Попробуйте: в следующий раз, когда буде-те идти в большой толпе на базаре, просто чувствуйте, что вы один — а вы и есть один, так что это не трудно, вы можете это чувствовать. А раз вы можете чувствовать, что вы один, вы стали одиноким. И Иисус говорит, что он пришел, чтобы сделать вас одиноким, стоящими одиноко.
Иисус сказал: «Я дам вам то, что не видел глаз, и чего не слышало ухо, и чего не коснулась рука, и что не рожда-лось в сердце человеческом».
Ваши глаза могут видеть то, что снаружи, они не могут видеть того, что внутри, у них нет такой способности. Ваши уши могут слышать то, что снаружи, они не могут слышать то, что внутри, у них нет такой способности. Они направлены вовне, все чувства направлены вовне. Нет ни одного чувства, направленного внутрь. Так что, когда все чувства перестают работать, вы вдруг оказываетесь внутри.
Иисус говорит:
«Я дам вам то, чего не видел глаз», — но сначала станьте одинокими. Именно этот смысл я вкладываю в слово саньясин — одинокий. Станьте сначала саньясином, поймите сначала, что вы — один, и пусть вам будет легко и хорошо в этом одиночестве. Не пугайтесь. Наоборот, наслаждайтесь им, увидьте красоту одиночества, и его мол-чание, и чистоту, и невинность. Никакая грязь никогда не проникала туда, потому что никто не входил в это свя-тилище. Оно осталось извечно чистым, никто еще не был там.
Ваша невинность скрыта внутри вас. Станьте саньясином, одиноким, и тогда, говорит Иисус: «Я дам вам то, чего не видел глаз».
Когда вы становитесь одиноким, когда вы совершенно один, вы вдруг постигаете то, чего никакой глаз не мо-жет видеть, никакое ухо не может слышать, и чего не касалась никакая рука. Как вы можете коснуться своего «Я»? Вы можете прикоснуться к телу, но это не ваше «Я». Рука не может проникнуть внутрь, она не может кос-нуться вашего сознания — такой возможности нет.
И последняя фраза, самая прекрасная из когда-либо произнесенных человеком в этом мире:
«…то, что не рождалось в сердце человеческом».
Ведь ваша душа превосходит даже ваше сердце. Конечно, ваше сердце глубоко внутри; но все же, по отноше-нию к душе, оно тоже снаружи, но не внутри. Снаружи руки, снаружи глаза, сердце тоже снаружи, на периферии. Даже сердце не наиболее глубинная сердцевина. Голод рождается в вашем теле, любовь рождается в вашем сердце — но не молитва.
Молитва еще глубже, она глубже, чем сердце. Голод — телесная потребность; любовь — потребность сердца; бог — потребность Запредельного, даже не сердца. Нужно превзойти ум, нужно превзойти и сердце тоже. Нужно пре-взойти все периферии, чтобы остался центр.
И что не рождалось в сердце человеческом? Бог не рождался в нем. В уме рождается наука, рождается филосо-фия; в сердце рождается искусство, поэзия — но не религия. Религия рождается в более глубоком слое, в глубо-чайшем, дальше которого нет цели, в самом вашем центре, который даже не сердце.
«Я дам вам то, что не рождалось в сердце человеческом», — то, что далеко за всеми пределами. Вы не можете видеть это, вы не можете слышать это, не можете ухватить, не можете даже чувствовать. Здесь Иисус идет даль-ше даже мистиков от сердца.
Есть три типа мистиков: во-первых, мистики от головы — они говорят понятиями теологии, философии, у них есть доказательства бытия Бога. Нет никакого доказательства, или же, все — есть доказательство. Но нет ну-жды в доказательстве, и все равно нельзя доказать Бога, потому что обо всех доказательствах можно спорить и можно доказать, что любое доказательство неверно. Далее, есть мистики от сердца: они говорят о любви, о люби-мом, о божестве, о Кришне; они говорят песнями, поэзией — это ро¬мантики. Их поиск глубже, чем у мистиков от головы, но все же недостаточно глубок.
Иисус говорит: «Я дам вам нечто, что не рождалось даже в сердце, нечто такое, чего не достигнет никакая тео-логия, чей проблеск не видит ни¬какая поэзия; ни логика, ни любовь — где останавливаются Обе. Я дам вам то, что не рождалось в сердце человеческом».
Это глубочайшая, самая глубокая возможность — и Иисус открывает ее. Но в христианстве она утрачена. Христианство стало плести теории вокруг нее, оно стало делом головы — даже не делом сердца, оно стало делом головы. Из христиан вышли глубокие теологи. Посмотрите на «Сумму теологии» Фомы Аквинского, — сотни то-мов теологии. Но они промахнулись, ведь Иисус — не в голове. И из-за этих умственных теологов мистики от сердца, которые были несколько глубже, были изгнаны из церкви. Экхарт и Франциск были изгнаны. Их считали дураками, или сумасшедшими, или еретиками — ведь они говорили о сердце, они говорили о любви.
Но Иисуса не поняли ни те, ни другие, потому что он не ориентировал ни на голову, ни на сердце — он не ори-ентировал вообще. Он говорит, чтобы вы выбросили все ориентации, выбросили все внешнее и вошли в самую сердцевину, где есть только вы, где пульсирует только ваше существо, где есть только Бытие. Вы можете придти к этому; а если вы пришли к этому, тогда раскрыта каждая тайна и открыты все двери. Но даже у са¬мой двери вы можете ошибиться. Если вы останетесь ориентированными на голову, вы останетесь стаять у двери, теорети-зируя, или же вы можете остаться у самой двери и заниматься поэзией — говорить стихами и петь песни.
Я слыхал, что однажды Мулла Насреддин пришел к психиатру и сказал: «Я очень озадачен, сделайте что-нибудь. Это стало невыносимым. Каждую ночь я вижу один и тот же сон, будто я стою у двери и толкаю ее, тол-каю и толкаю. На двери есть надпись, а я все толкаю ее, но безрезультатно. Каждую ночь я просыпаюсь в поту, а дверь никак не открывается».
Психиатр стал записывать все, что говорит мулла. После получасовой беседы он спросил его: «А теперь скажи мне, Насреддин, что написано на двери?»
И Насреддин ответил: «Там написано: „Тяните“.
Если на двери написано «тяните», не стойте и не толкайте ее. Иначе это будет повторяющимся сном, вы будете толкать вечно! И ведь ничего сложного тут нет, просто прочтите, что написано на двери. Иисус говорит, что на двери написано не «голова» и не «сердце» — там то, что превосходит их.
Так что знайте одно: идите за пределы. Не становитесь жертвой логики и рассудка, и не становитесь жертвой эмоций, сентиментальности: идите за пределы. Голова находится в теле, и сердце находится в теле — идите даль-ше, превзойдите их. А что там, дальше? Там — простое бытие, вы просто есть.
У бытия нет никаких атрибутов. Это простое бытие и есть дхиан, это простое бытие, есть медитация — и вот это написано на двери.
Дверь вдруг открывается, когда вы просто существо — не эмоция, не мысли; вокруг вас нет никакого облака, вы разоблачены; никакого дыма вокруг пламени, только пламя — и вы вступили.
«...и что не рождалось в сердце человеческом, я дам вам».
Изречение третье...
Энергия всегда возникает из трения. Вся наука основана на создании трения, которое в свою очередь создает энергию. Все динамо-машины — просто устройства, использующие трение, чтобы вызвать борьбу, войну между двумя вещами. Когда ваше тело хочет спать, а вы не хотите спать, вы вызываете войну; налицо трение, и созда-ется энергия.
Если вы сдадитесь, это будет очень плохо, потому что если вы сдались, победило тело, а сознание потерпело поражение. Так что, если вы будете пробовать это, делайте это с умом, полным решимости не сдаваться — иначе лучше не пытаться. Методы, использующие трение, опасны: если вы делаете попытку, вы должны победить. Ес-ли вы не победили — вы проиграли, потому что тогда вы утратите уверенность в себе. Ваше сознание станет сла-бее, а тело — сильней. Если вы много раз потерпите поражение, у вас будет все меньше и меньше возможности победить.
Раз вы используете любой из методов трения, поставьте себе цель победить. Тут нельзя проиграть, этот бой нужно выиграть. А выиграв, вы достигнете другого слоя энергии. Тогда вы можете заметить, что если вы побе-дили, вы восприняли в себя энергию, принадлежащую другой части, и стали сильнее. И тогда каждый бой сделает вас сильнее, пока не настанет момент, когда вся энергия тела перешла к вашему «Я».
Гурджиев очень глубоко использовал трение, и его способы были невероятно опасны. Когда он был очень стар, за несколько лет до смерти, он допустил очень опасную автомобильную катастрофу. Он совершил это — это было на самом деле не случайное происшествие. В жизни такого человека, как Гурджиев, нет случайных проис-шествий. Он так внимателен, так сознателен, что случайности невозможны. Но он может допустить опасное про-исшествие или даже вызвать его — и он действительно вызвал его.
Он всегда водил машину с большой скоростью, и за всю его жизнь не было ни одного происшествия. Он был очень опасным водителем; все те, кто сидел в его машине, всегда были на грани, каждый миг... Он был совер-шенно ненормальный, не верил ни в какие дорожные правила и вообще ни во что. Он ехал, как попало на пре-дельной скорости, и каждый миг могло случиться что угодно — но никогда не случалось.
Однажды утром, когда он отправлялся в Париж из своего ашрама в Фонтенбло, кто-то спросил его: «Когда Вас ждать обратно?»
Он ответил: «Если все будет так, как я думаю, то к вечеру; иначе трудно сказать». А вечером, когда он воз-вращался, случилась эта катастрофа. Она была такой серьезной и опасной, что врачи говорили, что никто не мог остаться живым. Невозможно! Вся машина была разбита вдребезги.
Но Гурджиева нашли. У него было шестьдесят переломов по всему телу — он был почти мертв. Но его нашли в полном сознании лежащим под деревом очень далеко от машины. Он перешел в тень и лежал там, в полном соз-нании. Он не потерял сознания. В больницу его привезли в полном сознании. Это было величайшее трение, какое он когда-либо вызвал в своем теле: тело было на краю смерти, он вызвал всю эту ситуацию и хотел быть в пол-ном сознании.
Он оставался сознательным, бодрствующим, внимательным, и в тот момент он достиг величайшего центри-рования, доступного человеку: он стал центрированным в своем сознании — земной слой был совершенно отде-лен. Этот слой стал проводником: он мог его использовать, но быть не отождествленным с ним.
Вот что имеет в виду Иисус, говоря: «Я принес огонь, меч, войну — хотя люди, наверное, думают, что я при-шел, чтобы принести на землю мир...»
«Ибо пятеро будут в доме: трое будут против двоих, и двое против троих; отец против сына, и сын против отца; и будут они стоять, как единственные».
«Ибо пятеро будут в доме». Это притча: в вашем теле есть «пятеро в доме» — пять чувств, пять индрий. Дей-ствительно, глубоко внутри вас есть пять тел, потому что каждое чувство имеет собственный центр. И каждое чувство все время направляет вас в своем направлении: глаза говорят: «Смотри, это красиво»; рука говорит: «прикоснись, это приятно». Глаз совершенно не заинтересован в прикосновении; рука совершенно не заинтересо-вана во взгляде на красивого человека, красивое тело или красивое дерево.
Все пять чувств существуют, как пять раздельных центров, а ваш ум — просто координатор, он все время ко-ординирует то, что получает от этих пяти. Когда вы смотрите на меня и слушаете меня, вы слышите ушами и видите глазами — глаза не слышат, уши не смотрят; так как же вы решаете, что слышите того же человека, что и видите? Как вы можете так считать? Ум все время координирует, он — это компьютер: все, что получают гла-за, все, что получают уши, он сопоставляет и дает вам решение. Гурджиев использовал метод трения, так же по-ступал Иисус... и те, кто знает самые глубокие тайны жизни Иисуса, говорят, что его не распяли, а он устроил так, чтобы его распяли, точно так же, как Гурджиев. Он устроил свое распятие — это была драма, поставленная им. Те, кто распинали его, думали, что убивают его, но такого человека, как Иисус, нельзя заставить умереть. Он очень легко мог избежать этого, ведь было хорошо известно, что его должны схватить. Он мог уйти из столицы или вообще из страны, это было нетрудно — но он пришел в столицу. Говорят, что он все это сыграл, и что Иуда был не врагом ему, а другом, который помог ему быть схваченным. Всю эту историю устроил и контролировал он сам. То, что произошло на кресте, было последней внутренней войной, последним и величайшим трением: когда он умирал, но не утрачивал доверия к Божеству; когда земля падала обратно к земле, когда разделение было аб-солютным, полным — он совершенно не был отождествлен. Он позволил этому случиться.
Гурджиев говорил, что распятие Иисуса было спектаклем, и подлинным автором спектакля был не Понтий Пилат, не еврейский первосвященник, а сам Иисус. Он устроил все это, и устроил так прекрасно, что до сих пор не раскрыто, что же произошло, что и как в точности случилось. Вы не можете себе представить, что устраиваете собственное распятие, но это и есть религия: устройство собственного распятия. Восшествие на крест означает достижение предельного трения — когда наступает смерть.
Иисус сказал: «Ибо пятеро будут в доме: трое будут против двоих и двое против троих…» Нужно создать тре-ние. Чувства должны бороться между собой, и эту борьбу нужно сделать сознательной. Они борются постоянно, но борьба не осознается; вы в глубоком сне, а борьба продолжается. Глаз все время борется с ухом, ухо борется с глазом — ведь они конкуренты.
Замечали ли вы, что у слепого слух лучше, чем у зрячего? Поэтому слепые становятся прекрасными музыкан-тами и певцами. Почему это так? Их одаренность в отношении звуков, ритма больше, их уши чувствительнее. Почему? Потому что глаза больше не конкурируют с ушами; та энергия, которую потребляли глаза, теперь дос-тупна ушам. Ваши глаза потребляют восемьдесят процентов вашей энергии, и только двадцать процентов оста-ется на другие чувства, они голодают. Они постоянно борются за энергию.
Глаз стал верховной силой, диктатором. Вы живете глазами, и некоторые чувства совершенно отмерли; у мно-гих людей нет обоняния, оно отмерло. Но их это не волнует — они даже не замечают, что не могут чувствовать запахи. Глаза полностью обобрали нос, ведь они так близко, что могут обирать друг друга. У детей есть обоняние, но постепенно оно утрачивается, потому что глаза потребляют все больше и больше энергии. Глаз стал центром вашего существа, а это плохо.
Методы трения направляют чувства друг против друга. Существовали методы… искатели совершенно отсе-кали одно чувство, конкурирующее с другим; так вызывалась борьба. Многие методы предлагают искателю не открывать глаз в течение месяцев. Энергия начинает передвигаться, и вы можете это чувствовать. Если в тече-ние трех месяцев ваши глаза будут полностью закрыты, вы сможете почувствовать, как энергия движется к ушам, к носу — у вас может снова появиться обоняние, вы можете начать чувствовать запахи! Если вы на три месяца закроете уши, и будете только видеть и ничего не слышать, вы почувствуете постоянное течение энергии.
А если вы можете видеть, как борются ваши чувства, вы станете отдельным от них, потому что станете свиде-телем. Вы больше не глаза, не уши, не руки, вы больше не тело — вы свидетель. В теле продолжается борьба, а вы наблюдатель. Вот смысл этой притчи, но она верна также в других смыслах.
«...отец против сына, и сын против отца; и будут они стоять, как единственные».
Это верно и в другом смысле: в семье из пяти человек три будут против двух, и двое против трех; потому что когда в семье появляется религиозный человек, возникает трение, ведь религиозный человек для семьи — опас-нейший человек. Семья может стерпеть все — кроме религии, потому что как только вы стали религиозным, вы не отождествляетесь с телом.
Семья связана с телом: ваш отец — отец вам из-за тела. Если выдумаете, что вы есть тело, тогда вы в родстве со своим отцом. Но если вы узнаете, что вы не тело, тогда кто ваш отец? Как вы связаны с ним? Ваша мать роди-ла ваше тело, но не вас. Вы настолько отождествили себя с телом, что думаете, что ваша мать родила вас. Когда ваше отождествление разбито, кто ваша мать? Она родила не вас, а только это тело, которое умрет. Так что мать не дала вам жизнь, скорее наоборот, она дала вам еще одну смерть. Ваш отец дал вам не жизнь, он дал вам еще одну возможность умереть. Как только вы перестали отождествляться с телом, вы отпали от семьи, вырваны с корнем.
Так что семья может стерпеть, что вы ходите к проститутке. Все нормально, в этом нет ничего плохого. На-оборот, вы все больше и больше отождествляетесь со своим телом. Если вы стали алкоголиком — это нормально, потому что вы более и более отождествляетесь с телом; в этом нет ничего дурного. Но если вы медитируете, стали саньясином, это плохо. Тогда это трудно принять, ведь ваши корни вырваны. Семья больше не властна над вами; вы больше не часть семьи, потому что вы больше не часть этого мира.
Поэтому Иисус говорит: «Отец будет против сына, сын будет против отца. И я пришел разделить, возмутить, вызвать борьбу и трение».
Это правда. Вы можете поклоняться Будде, но спросите отца Будды — он против него; спросите родственников Будды — они против него, ведь этот человек ушел из-под их контроля. И не только это: он еще и другим помогает выйти из-под контроля общества, семьи.
Семья — основная единица общества. Когда вы выходите из общества, вам придется выйти и из семьи, но это не значит, что вы должны ненавидеть ее — дело не в этом; это не значит также, что вы должны идти против нее — дело не в этом тоже. Это и так случится: как только вы начнете находить себя, все, что было раньше, возму-тится, нарушится, возникнет хаос. Так что же вам делать? Вас будут тянуть обратно, постараются вернуть вас, приложат к этому все усилия. Что же делать?
Есть два пути: первый — старый путь, он состоит в том, чтобы сбежать от них, не давать им такой возможно-сти — но я думаю, что он больше не применим. Другой путь состоит в том, чтобы быть с ними, но как актер: не давайте им возможности узнать, что вы уходите от них. Идите! Пусть это будет внутреннее путешествие, но внеш-не выполняйте все формальности: касайтесь ног своего отца и своей матери, и будьте хорошим актером.
Старым путем не могут идти многие. Вот почему мир не смог стать религиозным — ведь, сколько людей мо-гут выйти из общества? И даже если они вышли из общества, общество должно заботиться о них. Когда жили Будда, Махавира или Иисус, тысячи людей ушли из своих семей. Но все же только тысячи — миллионы остались, и они должны были заботиться об ушедших... Весь мир не может стать религиозным, если это единственный путь, а этот путь не так уж хорош. Это можно сделать более красиво, и этот красивый путь — быть хорошим актером.
Саньясин должен быть хорошим актером. Под этим я подразумеваю, что вы совершенно не связаны, но про-должаете выполнять обязанности, формальности. В глубине ваш корень вырван, но вы даже намека не подаете, что не укоренены. И какой толк подавать намек? Ведь тогда начнут пытаться перевоспитать вас. Не давайте им никакой возможности; пусть это будет внутреннее путешествие, а внешне выполняйте все обязанности. Тогда они будут довольны, ведь они живут формальностями. Они живут во внешнем, им не нужно внутреннее поклонение, не нужна ваша внутренняя любовь — достаточно просто спектакля.
Таковы эти два пути: первый — путь Будды и Иисуса, второй — Джанака и мой. Будьте там, где вы есть. Не создавайте внешней видимости, что вы изменяетесь и становитесь религиозным, потому что это вызовет затруд-нения, а вы, может быть, еще недостаточно сильны. Вызывайте конфликт внутри, но не создавайте его вовне. Внутреннего конфликта более чем достаточно; он даст вам нужный рост, нужную зрелость.
«...отец против сына и сын против отца; и будут они стоять, как единственные».
Слово «единственные» нужно глубоко понять. Когда вы становитесь религиозным, вы становитесь одиноким, тогда для вас нет общества, вы — один. И принять то, что вы один — величайшая трансформация, которая может с вами случиться, потому что ум боится быть одиноким, уму нужен еще кто-то, чтобы опереться на него, хватать-ся за него. Когда вы одиноки, вы чувствуете дрожь, вас охватывает страх; когда вы одиноки, вы немедленно уст-ремляетесь к обществу — в клуб, на конференцию, в секту, в церковь; куда-нибудь, где есть толпа, где вы можете не чувствовать себя одиноким, где можно затеряться в толпе. Вот почему толпа приобрела такое значение: вы идете на скачки, в кино — вам нужна толпа, где вы можете расслабиться.
Однако религиозный человек одинок, потому что он пытается достичь высочайшей вершины. Не его дело те-рять себя в других. Он должен помнить, должен стать более осознанным, сознательным, внимательным и бодрст-вующим — и он должен принять истину. А истина такова: каждый человек одинок, и невозможна никакая общ-ность. Ваше сознание — оди¬нокая вершина, но в этом его красота, и вы напрасно этого боитесь. Вообразите себе Эверест в толпе других Эверестов — пропала вся его красота. Эверест прекрасен и притягателен, потому что он одинокий пик. Религиозный человек подобен Эвересту: он становится одинокой вершиной, и он живет и наслаж-дается этим.
Это не значит, что он не будет действовать в обществе, это не значит, что он не будет любить. Наоборот, толь-ко он и может любить, только он и может действовать в обществе, потому что он есть. Вас нет — как же вы мо-жете любить? Он может любить, и его любовь не наркотик, он не пропадает в ней. Он может делиться тем, что имеет, может отдать себя полностью и все же остаться самим собой. Он может отдать себя вам и все же не про-пасть, потому что его постоянная устремленность, контроль над собой, остаются главным в глубине его сущно-сти. Никто не проникает туда, никто не может туда проникнуть.
В самой глубинной сердцевине своего существа вы одиноки — чистота одиночества и красота одиночества...
Но вы, наоборот, чувствуете страх. Ведь вы жили в обществе, родились в обществе, воспитывались в нем — и потому совершенно забыли, что можете быть одиноким. Поэтому уйти на несколько дней в одиночество просто, чтобы почувствовать свое одиночество — прекрасно. Потом идите в мир, но принесите туда свое одиночество. Не теряйте себя там. Оставайтесь сознательным, внимательным и бодрствующим. Идите в общество, в толпу, но оставайтесь одиноким. Если вы хотите, вы можете быть одиноким в толпе; если вы хотите, вы можете быть в толпе, когда вы один: можете уйти в Гималаи, сидеть там и думать о базаре — и вы в толпе.
Случилось так: Джунаид пришел к своему Мастеру, а тот сидел в храме. Когда Джунаид вошел, Мастер был один, и он сказал: «Джунаид, приходи один! Не приводи с собой эту толпу!» Джунаид оглянулся, потому что он, конечно, подумал, что с ним вошел кто-то — еще. Но никого не было. Мастер рассмеялся и сказал: «Не смотри назад, смотри внутрь». И Джунаид закрыл глаза и понял, что Мастер был прав. Он оставил свою жену, но его ум стремился к ней; он оставил своих детей, но их образы были с ним; и друзья, которые пришли, чтобы в последний раз проститься с ним, они все еще были с ним, в его уме.
Мастер сказал: «Выйди и приходи один, потому что как я могу говорить с этой толпой?» И Джунаиду при-шлось год ждать вне храма, чтобы освободиться от этой «толпы». А через год Мастер позвал его: «Теперь, Джу-наид, ты готов, войди. Теперь ты один, и возможен диалог».
Можно нести в себе толпу; можно быть в толпе, и все же одиноким. Попробуйте: в следующий раз, когда буде-те идти в большой толпе на базаре, просто чувствуйте, что вы один — а вы и есть один, так что это не трудно, вы можете это чувствовать. А раз вы можете чувствовать, что вы один, вы стали одиноким. И Иисус говорит, что он пришел, чтобы сделать вас одиноким, стоящими одиноко.
Иисус сказал: «Я дам вам то, что не видел глаз, и чего не слышало ухо, и чего не коснулась рука, и что не рожда-лось в сердце человеческом».
Ваши глаза могут видеть то, что снаружи, они не могут видеть того, что внутри, у них нет такой способности. Ваши уши могут слышать то, что снаружи, они не могут слышать то, что внутри, у них нет такой способности. Они направлены вовне, все чувства направлены вовне. Нет ни одного чувства, направленного внутрь. Так что, когда все чувства перестают работать, вы вдруг оказываетесь внутри.
Иисус говорит:
«Я дам вам то, чего не видел глаз», — но сначала станьте одинокими. Именно этот смысл я вкладываю в слово саньясин — одинокий. Станьте сначала саньясином, поймите сначала, что вы — один, и пусть вам будет легко и хорошо в этом одиночестве. Не пугайтесь. Наоборот, наслаждайтесь им, увидьте красоту одиночества, и его мол-чание, и чистоту, и невинность. Никакая грязь никогда не проникала туда, потому что никто не входил в это свя-тилище. Оно осталось извечно чистым, никто еще не был там.
Ваша невинность скрыта внутри вас. Станьте саньясином, одиноким, и тогда, говорит Иисус: «Я дам вам то, чего не видел глаз».
Когда вы становитесь одиноким, когда вы совершенно один, вы вдруг постигаете то, чего никакой глаз не мо-жет видеть, никакое ухо не может слышать, и чего не касалась никакая рука. Как вы можете коснуться своего «Я»? Вы можете прикоснуться к телу, но это не ваше «Я». Рука не может проникнуть внутрь, она не может кос-нуться вашего сознания — такой возможности нет.
И последняя фраза, самая прекрасная из когда-либо произнесенных человеком в этом мире:
«…то, что не рождалось в сердце человеческом».
Ведь ваша душа превосходит даже ваше сердце. Конечно, ваше сердце глубоко внутри; но все же, по отноше-нию к душе, оно тоже снаружи, но не внутри. Снаружи руки, снаружи глаза, сердце тоже снаружи, на периферии. Даже сердце не наиболее глубинная сердцевина. Голод рождается в вашем теле, любовь рождается в вашем сердце — но не молитва.
Молитва еще глубже, она глубже, чем сердце. Голод — телесная потребность; любовь — потребность сердца; бог — потребность Запредельного, даже не сердца. Нужно превзойти ум, нужно превзойти и сердце тоже. Нужно пре-взойти все периферии, чтобы остался центр.
И что не рождалось в сердце человеческом? Бог не рождался в нем. В уме рождается наука, рождается филосо-фия; в сердце рождается искусство, поэзия — но не религия. Религия рождается в более глубоком слое, в глубо-чайшем, дальше которого нет цели, в самом вашем центре, который даже не сердце.
«Я дам вам то, что не рождалось в сердце человеческом», — то, что далеко за всеми пределами. Вы не можете видеть это, вы не можете слышать это, не можете ухватить, не можете даже чувствовать. Здесь Иисус идет даль-ше даже мистиков от сердца.
Есть три типа мистиков: во-первых, мистики от головы — они говорят понятиями теологии, философии, у них есть доказательства бытия Бога. Нет никакого доказательства, или же, все — есть доказательство. Но нет ну-жды в доказательстве, и все равно нельзя доказать Бога, потому что обо всех доказательствах можно спорить и можно доказать, что любое доказательство неверно. Далее, есть мистики от сердца: они говорят о любви, о люби-мом, о божестве, о Кришне; они говорят песнями, поэзией — это ро¬мантики. Их поиск глубже, чем у мистиков от головы, но все же недостаточно глубок.
Иисус говорит: «Я дам вам нечто, что не рождалось даже в сердце, нечто такое, чего не достигнет никакая тео-логия, чей проблеск не видит ни¬какая поэзия; ни логика, ни любовь — где останавливаются Обе. Я дам вам то, что не рождалось в сердце человеческом».
Это глубочайшая, самая глубокая возможность — и Иисус открывает ее. Но в христианстве она утрачена. Христианство стало плести теории вокруг нее, оно стало делом головы — даже не делом сердца, оно стало делом головы. Из христиан вышли глубокие теологи. Посмотрите на «Сумму теологии» Фомы Аквинского, — сотни то-мов теологии. Но они промахнулись, ведь Иисус — не в голове. И из-за этих умственных теологов мистики от сердца, которые были несколько глубже, были изгнаны из церкви. Экхарт и Франциск были изгнаны. Их считали дураками, или сумасшедшими, или еретиками — ведь они говорили о сердце, они говорили о любви.
Но Иисуса не поняли ни те, ни другие, потому что он не ориентировал ни на голову, ни на сердце — он не ори-ентировал вообще. Он говорит, чтобы вы выбросили все ориентации, выбросили все внешнее и вошли в самую сердцевину, где есть только вы, где пульсирует только ваше существо, где есть только Бытие. Вы можете придти к этому; а если вы пришли к этому, тогда раскрыта каждая тайна и открыты все двери. Но даже у са¬мой двери вы можете ошибиться. Если вы останетесь ориентированными на голову, вы останетесь стаять у двери, теорети-зируя, или же вы можете остаться у самой двери и заниматься поэзией — говорить стихами и петь песни.
Я слыхал, что однажды Мулла Насреддин пришел к психиатру и сказал: «Я очень озадачен, сделайте что-нибудь. Это стало невыносимым. Каждую ночь я вижу один и тот же сон, будто я стою у двери и толкаю ее, тол-каю и толкаю. На двери есть надпись, а я все толкаю ее, но безрезультатно. Каждую ночь я просыпаюсь в поту, а дверь никак не открывается».
Психиатр стал записывать все, что говорит мулла. После получасовой беседы он спросил его: «А теперь скажи мне, Насреддин, что написано на двери?»
И Насреддин ответил: «Там написано: „Тяните“.
Если на двери написано «тяните», не стойте и не толкайте ее. Иначе это будет повторяющимся сном, вы будете толкать вечно! И ведь ничего сложного тут нет, просто прочтите, что написано на двери. Иисус говорит, что на двери написано не «голова» и не «сердце» — там то, что превосходит их.
Так что знайте одно: идите за пределы. Не становитесь жертвой логики и рассудка, и не становитесь жертвой эмоций, сентиментальности: идите за пределы. Голова находится в теле, и сердце находится в теле — идите даль-ше, превзойдите их. А что там, дальше? Там — простое бытие, вы просто есть.
У бытия нет никаких атрибутов. Это простое бытие и есть дхиан, это простое бытие, есть медитация — и вот это написано на двери.
Дверь вдруг открывается, когда вы просто существо — не эмоция, не мысли; вокруг вас нет никакого облака, вы разоблачены; никакого дыма вокруг пламени, только пламя — и вы вступили.
«...и что не рождалось в сердце человеческом, я дам вам».
Изречение третье...
Иисус сказал:
Я встал посреди мира
И я явился им во плоти.
Я нашел всех их пьяными
И не нашел никого из них жаждущими.