Страница:
– Может, мы неправильно ставим вопросы? – подал голос Юрий Круглов. – Может, упомянутое событие находилось в связи не с личностью Натальи, а с местом? Какие стратегические объекты находились неподалеку?
– Стратегические объекты? – Натс наморщила лобик. – Все произошло на Арьергардной улице в Санкт-Петербурге. Это такое место… Если вы там не бывали, то ничего не потеряли. А если побывали, то ничего не приобрели. Дыра, одним словом. Окраина. Когда ветер юго-восточный, там воняет дерьмом со свиноферм, уж извините за натурализм. А когда ветер северо-западный – то дерьмом человеческим, потому как в той стороне городские очистные сооружения.
– Просто гетто какое-то… – выдохнул Нильский Крокодил.
– Что эти сволочи с русским народом делали в двадцать первом веке! – вторил ему Костяная Голова. – А губернатору хорошего пинка дать не пробовали?
– Я думаю, имеет смысл завладеть машиной времени и подъехать на Арьергардную, подрихтовать голову тамошней власти, – Ильицинский тоже не смог скрыть негодования. – Разъяснительная беседа с предупредительным отрубанием левых рук поможет быстро наладить работу очистных сооружений!
– Подождите вы с отрубанием левых рук! – остановил товарищей Юрий Круглов. – Так что там со стратегическими объектами?
– Из стратегических объектов там… больницы – детская и взрослая… Юнтоловский парк… кинотеатр «Рубеж»… ну, и баня.
– Баня, говоришь? – напрягся Круглов.
– Баня…
– А что такое «баня»?
– Место, где моются.
– Я понял так, что стратегических объектов рядом с тобою не было… – Круглов вернулся к исходной теме разговора.
– Именно так.
– А больница – это не стратегический объект?
– Думаю, нет…
– А кинотеатр «Рубеж» – это что такое?
– Там фильмы показывают. Фильмы – это такое зрелище, типа ваших звездных опер. Только с поправкой на примитивную технику… Плоский экран, звук из колонок-. Люди приходят, садятся в зале в кресла, попкорн едят, пиво пьют, целуются.
– Гм-м-м, а фильмы-то про голых людей? – уточнил на всякий случай Круглов.
– Нет, такие фильмы у нас в кинотеатрах не показывали…
– М-да, значит, объект действительно не стратегический.
Убедившись, что умные вопросы моей братии исчерпаны, я спросил сам:
– Агенты Службы Политической Безопасности потребовали твоего возвращения. Согласна ли ты вернуться?
– Куда? В лабораторию для исследований?
– Не спрашивай меня «куда?» – я этого не знаю! Я только знаю, что они требуют твоей выдачи.
– Я этого не хочу.
– Понятно. Как же рассчитываешь жить и чем заниматься? Если ты из двадцать первого века, что ты можешь знать о нашей жизни?
В разговор вклинился Костяная Голова:
– Шеф, я согласен жениться на ней! А что? Детишки, блинчики с икрой… Она станет моей музой, и я еще порадую вас новыми балладами!
– Не надо нас так радовать! – вскинулся Ильицинский. – Кроме того, ты женат!
– Разведусь!
– Почему это ты вдруг решил на ней жениться? – Нильский Крокодил вытащил из заднего кармана свой легендарный топорик с односторонней заточкой. – Может, это я на ней женюсь? Я старше, опытнее, у меня элементарно больше денег!
– Зато я выше ростом и умею играть на электронном сапоге!
– Тпру, разогнался! А я, как работник пера и топора, сейчас возьму топор для чистки ногтей и сделаю из твоей головы копилку…
– Эй, братишки, стоп! – хлопнул в ладоши Ужас. – Наташа вполне сможет составить и мое счастье. Я научу ее работать атомарным лобзиком и все такое, чем там еще молодожены занимаются. Короче, будем с Наташей нэцкэ тачать из камня! Наташа, я официально приглашаю тебя на свой корабль! Покажу тебе массу замечательных поделок из полудрагоценных камней. Кстати, одну такую штучку хочу подарить тебе прямо сейчас.
Круглов выпростал из интимного места в штанах небольшую вещицу… Маленький слоник с поднятым хоботом из красного полированного камня держал на спине полупрозрачное яйцо, в глубине которого переливались тысячью огней крохотные звездочки. На яйцо была нанесена сетка астрономических координат. Аллегория прозрачная: нынешняя Вселенная опирается на архаичные представления прошлого. Что ж, мило, со вкусом! У меня в загашниках таких подарков не имелось… Наташа несколько секунд потерянно смотрела на протянутую ей вещицу, затем механически взяла слоника с яйцом и, даже не поблагодарив Юру, обернулась ко мне:
– Ты же говорил мне, что институт брака у вас упразднен!
– Он такое сказал?! – взвился Ужас. – Он тебя, Наташенька, в очередной раз обманул. Наш атаман – однолюб! В том смысле, что любит только себя! Эгоист!
– Онанист! – поддакнул Нильский Крокодил.
– Холостяк-извращенец! – усугубил Ильицинский.
– Бессердечный эгоист-однолюб-извращенец, – подвел итог Антон Радаев по кличке Шерстяной.
Однако Натс ждала именно моего ответа.
– Видишь ли, Наташа, – важно начал я, – твой вопрос касался института брака вообще. И я тебя нисколько не обманул, заявив, что ныне никто браком не сочетается. Масоны отменили семью. Но поскольку Донская Степь, где все мы живем, не контролируется масонами, то у нас мужчины и женщины продолжают заключать брачные союзы… Однако, Наташа, я не мог открыто заявить о том, что являюсь «донским казаком». Нас ловят по всей Вселенной, сажают в клетки и… прошу прощения за натурализм, извращенно насилуют наши трупы… Поэтому мы никогда не сдаемся в плен… Так вот, я не мог признаться тебе, что являюсь казаком!.. Вот!
Мои друзья неожиданно зааплодировали, сопровождая свои хлопки сакраментальными замечаниями: «Ловок, шельма!», «Эко вывернулся!», «Брешет, как чешет!»
Наташа скептически рассматривала меня. Наверное, я упал в ее глазах ниже брансвикского ординара. Хотя, признаюсь, в ту минуту я не мог понять причину столь предвзятого отношения к собственной персоне. Чтобы как-то разрядить обстановку, я брякнул:
– А почему, собственно, тебя этот вопрос так волнует?
И Наташа меня просто убила одной-единственной фразой:
– По-моему, Сэмми, ты просто петух ряженый, а не куренной атаман.
Казаки моментально стихли. Каждый из них отдавал себе отчет в том, что скажи он мне в глаза такое, получил бы сразу пару пуль из «чекумаши» в лоб и лобок, как тому учили на занятиях по стрелковому делу в монастырской школе тюремного типа. Но Наташа, видимо, совсем не думала ни о «чекумаше», ни о пуле; она хотела сказать, что я козлина позорный, и сказала это, хотя и немного другими словами.
Обычно, я не теряюсь, но тут растерялся. И не придумал ничего лучше, как ответить:
– Ну да, я – такой!
Казаки дружно выдохнули и припали к своим флягам. Наташа – фыркнула и отвернулась.
Повисло тяжелое молчание. Ситуацию явно требовалось как-то разрядить. С присущим мне врожденным тактом и привитым в монастырской школе политесом, я объявил:
– Предлагаю считать прения закрытыми. Теперь, полагаю, нам надлежит пройти на грузовую палубу «Три-А» для проведения суда над Лориварди Гнуком.
Казаки загрохотали ботинками, проходя к шахте лифта. Я же, дождавшись, когда последний из них вышел из поста управления, схватил Наташу за локоть и жестко притиснул к себе:
– Дорогая моя Натс! Я не позволю подшучивать надо мной и подрывать мой авторитет на моем же собственном корабле. Если подобные саркастические замечания…
– Да? – Ее бровь дугой поднялась вверх, и я вдруг позабыл, что именно хотел сказать.
Я вдруг осознал, что передо мной – потрясающе красивая женщина. Или, говоря иначе, женщина, которая мне очень нравится. Впрочем, одно всегда вытекает из другого. По крайней мере, в жизни половозрелых гетеросексуальных мужчин. Куда же это я смотрел раньше? Одно слово – придурок! Даром что наказной атаман!
– Я хочу сказать, что не надо меня унижать. Я никому этого не позволяю. Если ты и впредь будешь так высказываться, я… я выброшу тебя в космос. Да, именно так! На хрен, в космос!
– В смысле за борт, в вакуум? – уточнила она. – Где сыро, влажно и холодно?
– Там не сыро и не влажно. В остальном все верно…
– Послушай Разорвирубаха, он же Объедалов… – она вздохнула, словно разговаривая с законченным идиотом. – Как думаешь, почему я здесь оказалась? Вообще, почему я тут стою?
– Ты меня об этом спрашиваешь?
– А ты видишь кого-то еще, кто тискает мой локоть?
Я отпустил руку Наташи. Поразительно, сколько сарказма женщина может вложить в одну фразу! Мужикам в этом отношении учиться и учиться! Им проще закатить пяткой в челюсть, нежели оттачивать интонационное богатство своей скудной речи.
– Не надо меня об этом спрашивать! – отрезал я. – Это тебя, а не меня засосала воронка!
– С чего ты взял, что она меня засосала? Я не говорила ничего подобного. Я сказала, что она передо мной появилась… Слушай, ты, правда, ничего не помнишь? Или это какая-то игра со мною? А если не со мною, то с кем?
– Пожалуй, стоит прояснить этот момент! – согласился я. – Я никогда не был на Арьергардной улице в Санкт-Петербурге… Скажу больше! Я никогда не был на Земле вообще. Я никогда не видел вашего Солнца и красных помидоров. Более того, я никогда не видел России, хотя во многих отношениях являюсь русским человеком и потомком настоящих этнических донских казаков. Будучи в твердом уме и светлой памяти, заявляю, что никогда не видел тебя прежде и не понимаю скрытый смысл твоих намеков. Впервые я увидел тебя на Корабле дураков, на рабском рынке. С цепью на шее. В компании с супругами Вэнс.
– Мы познакомились гораздо раньше. И именно из-за тебя я сейчас нахожусь здесь!
– В самом деле?
– В самом деле!
– Хорошо, спрошу о другом: ты знаешь Ксанфа?
– Нет.
– Это белый человек. Весь белый. Волосы, брови, прозрачная кожа с синими прожилками.
– Нет, не знаю такого человека.
– Я видел воронку, о которой ты здесь рассказывала. В другой ситуации я бы не очень-то поверил, но поскольку все это я видел своими глазами, то…
– Ага! Если ты ее видел, как ты можешь утверждать, будто не был знаком со мной до встречи на Корабле дураков?
– Ты меня не поняла! Я эту воронку видел всего пять-шесть часов назад. В твоем доме на Звездном Акапулько. Из этой воронки вышел Ксанф, альбинос. Он подсказал, как мне надлежит действовать, чтобы остаться в живых. Этот человек многое знает обо мне. И о тебе. Его действия осмысленны… Он преследует некую цель. Кто он, и что им движет?
– Не знаю, о ком ты говоришь. Я никогда не общалась ни с кем, похожим на Ксанфа. Я не понимаю, что происходит в моей жизни, но…
– Но?
– Но ты говорил мне, что понимаешь происходящее.
– Где и когда я тебе такое говорил?!
– Двадцатого июля две тысячи шестого года на Арьергардной улице! Ты выразился примерно так: силами, недоступными моему пониманию, запущена цепь событий, которую мы пока не в силах предотвратить или изменить. Но это временно. Вселенский баланс не может быть разрегулирован или отменен.
– И это было сказано мной?!
– Именно.
– Это не мои слова! Слишком много букв! Я не умею так говорить. Даже когда по-настоящему пьян! Это хрень какая-то! Значит, действует мой двойник! Уж и не знаю, откуда он. Не знаю, кто, где и с какой целью его создал… Полный бред!
Мы долго смотрели друг на друга. Я вдруг осознал, что мои друзья заждались, дожидаясь нас в лифте. Еще подумают всякое.
– Поговорим об этом чуть позже! – решил я.
– Позже? – бровь Натс опять поползла вверх. – Это когда ты ко мне в душ полезешь мыться?
– Я?! В душ?! К тебе?!
То ли она надо мной посмеялась, то ли оскорбила!
Ничего-ничего! Надо взять себя в руки, поставить на первое место самоконтроль, на второе – тоже. Ну, а на третье… там пусть остается похоть. Куда ж от нее деться? Как пелось в одной древней песне: «Первым делом мы испортим самолеты, ну а девушек…» То-то!
12.
– Стратегические объекты? – Натс наморщила лобик. – Все произошло на Арьергардной улице в Санкт-Петербурге. Это такое место… Если вы там не бывали, то ничего не потеряли. А если побывали, то ничего не приобрели. Дыра, одним словом. Окраина. Когда ветер юго-восточный, там воняет дерьмом со свиноферм, уж извините за натурализм. А когда ветер северо-западный – то дерьмом человеческим, потому как в той стороне городские очистные сооружения.
– Просто гетто какое-то… – выдохнул Нильский Крокодил.
– Что эти сволочи с русским народом делали в двадцать первом веке! – вторил ему Костяная Голова. – А губернатору хорошего пинка дать не пробовали?
– Я думаю, имеет смысл завладеть машиной времени и подъехать на Арьергардную, подрихтовать голову тамошней власти, – Ильицинский тоже не смог скрыть негодования. – Разъяснительная беседа с предупредительным отрубанием левых рук поможет быстро наладить работу очистных сооружений!
– Подождите вы с отрубанием левых рук! – остановил товарищей Юрий Круглов. – Так что там со стратегическими объектами?
– Из стратегических объектов там… больницы – детская и взрослая… Юнтоловский парк… кинотеатр «Рубеж»… ну, и баня.
– Баня, говоришь? – напрягся Круглов.
– Баня…
– А что такое «баня»?
– Место, где моются.
– Я понял так, что стратегических объектов рядом с тобою не было… – Круглов вернулся к исходной теме разговора.
– Именно так.
– А больница – это не стратегический объект?
– Думаю, нет…
– А кинотеатр «Рубеж» – это что такое?
– Там фильмы показывают. Фильмы – это такое зрелище, типа ваших звездных опер. Только с поправкой на примитивную технику… Плоский экран, звук из колонок-. Люди приходят, садятся в зале в кресла, попкорн едят, пиво пьют, целуются.
– Гм-м-м, а фильмы-то про голых людей? – уточнил на всякий случай Круглов.
– Нет, такие фильмы у нас в кинотеатрах не показывали…
– М-да, значит, объект действительно не стратегический.
Убедившись, что умные вопросы моей братии исчерпаны, я спросил сам:
– Агенты Службы Политической Безопасности потребовали твоего возвращения. Согласна ли ты вернуться?
– Куда? В лабораторию для исследований?
– Не спрашивай меня «куда?» – я этого не знаю! Я только знаю, что они требуют твоей выдачи.
– Я этого не хочу.
– Понятно. Как же рассчитываешь жить и чем заниматься? Если ты из двадцать первого века, что ты можешь знать о нашей жизни?
В разговор вклинился Костяная Голова:
– Шеф, я согласен жениться на ней! А что? Детишки, блинчики с икрой… Она станет моей музой, и я еще порадую вас новыми балладами!
– Не надо нас так радовать! – вскинулся Ильицинский. – Кроме того, ты женат!
– Разведусь!
– Почему это ты вдруг решил на ней жениться? – Нильский Крокодил вытащил из заднего кармана свой легендарный топорик с односторонней заточкой. – Может, это я на ней женюсь? Я старше, опытнее, у меня элементарно больше денег!
– Зато я выше ростом и умею играть на электронном сапоге!
– Тпру, разогнался! А я, как работник пера и топора, сейчас возьму топор для чистки ногтей и сделаю из твоей головы копилку…
– Эй, братишки, стоп! – хлопнул в ладоши Ужас. – Наташа вполне сможет составить и мое счастье. Я научу ее работать атомарным лобзиком и все такое, чем там еще молодожены занимаются. Короче, будем с Наташей нэцкэ тачать из камня! Наташа, я официально приглашаю тебя на свой корабль! Покажу тебе массу замечательных поделок из полудрагоценных камней. Кстати, одну такую штучку хочу подарить тебе прямо сейчас.
Круглов выпростал из интимного места в штанах небольшую вещицу… Маленький слоник с поднятым хоботом из красного полированного камня держал на спине полупрозрачное яйцо, в глубине которого переливались тысячью огней крохотные звездочки. На яйцо была нанесена сетка астрономических координат. Аллегория прозрачная: нынешняя Вселенная опирается на архаичные представления прошлого. Что ж, мило, со вкусом! У меня в загашниках таких подарков не имелось… Наташа несколько секунд потерянно смотрела на протянутую ей вещицу, затем механически взяла слоника с яйцом и, даже не поблагодарив Юру, обернулась ко мне:
– Ты же говорил мне, что институт брака у вас упразднен!
– Он такое сказал?! – взвился Ужас. – Он тебя, Наташенька, в очередной раз обманул. Наш атаман – однолюб! В том смысле, что любит только себя! Эгоист!
– Онанист! – поддакнул Нильский Крокодил.
– Холостяк-извращенец! – усугубил Ильицинский.
– Бессердечный эгоист-однолюб-извращенец, – подвел итог Антон Радаев по кличке Шерстяной.
Однако Натс ждала именно моего ответа.
– Видишь ли, Наташа, – важно начал я, – твой вопрос касался института брака вообще. И я тебя нисколько не обманул, заявив, что ныне никто браком не сочетается. Масоны отменили семью. Но поскольку Донская Степь, где все мы живем, не контролируется масонами, то у нас мужчины и женщины продолжают заключать брачные союзы… Однако, Наташа, я не мог открыто заявить о том, что являюсь «донским казаком». Нас ловят по всей Вселенной, сажают в клетки и… прошу прощения за натурализм, извращенно насилуют наши трупы… Поэтому мы никогда не сдаемся в плен… Так вот, я не мог признаться тебе, что являюсь казаком!.. Вот!
Мои друзья неожиданно зааплодировали, сопровождая свои хлопки сакраментальными замечаниями: «Ловок, шельма!», «Эко вывернулся!», «Брешет, как чешет!»
Наташа скептически рассматривала меня. Наверное, я упал в ее глазах ниже брансвикского ординара. Хотя, признаюсь, в ту минуту я не мог понять причину столь предвзятого отношения к собственной персоне. Чтобы как-то разрядить обстановку, я брякнул:
– А почему, собственно, тебя этот вопрос так волнует?
И Наташа меня просто убила одной-единственной фразой:
– По-моему, Сэмми, ты просто петух ряженый, а не куренной атаман.
Казаки моментально стихли. Каждый из них отдавал себе отчет в том, что скажи он мне в глаза такое, получил бы сразу пару пуль из «чекумаши» в лоб и лобок, как тому учили на занятиях по стрелковому делу в монастырской школе тюремного типа. Но Наташа, видимо, совсем не думала ни о «чекумаше», ни о пуле; она хотела сказать, что я козлина позорный, и сказала это, хотя и немного другими словами.
Обычно, я не теряюсь, но тут растерялся. И не придумал ничего лучше, как ответить:
– Ну да, я – такой!
Казаки дружно выдохнули и припали к своим флягам. Наташа – фыркнула и отвернулась.
Повисло тяжелое молчание. Ситуацию явно требовалось как-то разрядить. С присущим мне врожденным тактом и привитым в монастырской школе политесом, я объявил:
– Предлагаю считать прения закрытыми. Теперь, полагаю, нам надлежит пройти на грузовую палубу «Три-А» для проведения суда над Лориварди Гнуком.
Казаки загрохотали ботинками, проходя к шахте лифта. Я же, дождавшись, когда последний из них вышел из поста управления, схватил Наташу за локоть и жестко притиснул к себе:
– Дорогая моя Натс! Я не позволю подшучивать надо мной и подрывать мой авторитет на моем же собственном корабле. Если подобные саркастические замечания…
– Да? – Ее бровь дугой поднялась вверх, и я вдруг позабыл, что именно хотел сказать.
Я вдруг осознал, что передо мной – потрясающе красивая женщина. Или, говоря иначе, женщина, которая мне очень нравится. Впрочем, одно всегда вытекает из другого. По крайней мере, в жизни половозрелых гетеросексуальных мужчин. Куда же это я смотрел раньше? Одно слово – придурок! Даром что наказной атаман!
– Я хочу сказать, что не надо меня унижать. Я никому этого не позволяю. Если ты и впредь будешь так высказываться, я… я выброшу тебя в космос. Да, именно так! На хрен, в космос!
– В смысле за борт, в вакуум? – уточнила она. – Где сыро, влажно и холодно?
– Там не сыро и не влажно. В остальном все верно…
– Послушай Разорвирубаха, он же Объедалов… – она вздохнула, словно разговаривая с законченным идиотом. – Как думаешь, почему я здесь оказалась? Вообще, почему я тут стою?
– Ты меня об этом спрашиваешь?
– А ты видишь кого-то еще, кто тискает мой локоть?
Я отпустил руку Наташи. Поразительно, сколько сарказма женщина может вложить в одну фразу! Мужикам в этом отношении учиться и учиться! Им проще закатить пяткой в челюсть, нежели оттачивать интонационное богатство своей скудной речи.
– Не надо меня об этом спрашивать! – отрезал я. – Это тебя, а не меня засосала воронка!
– С чего ты взял, что она меня засосала? Я не говорила ничего подобного. Я сказала, что она передо мной появилась… Слушай, ты, правда, ничего не помнишь? Или это какая-то игра со мною? А если не со мною, то с кем?
– Пожалуй, стоит прояснить этот момент! – согласился я. – Я никогда не был на Арьергардной улице в Санкт-Петербурге… Скажу больше! Я никогда не был на Земле вообще. Я никогда не видел вашего Солнца и красных помидоров. Более того, я никогда не видел России, хотя во многих отношениях являюсь русским человеком и потомком настоящих этнических донских казаков. Будучи в твердом уме и светлой памяти, заявляю, что никогда не видел тебя прежде и не понимаю скрытый смысл твоих намеков. Впервые я увидел тебя на Корабле дураков, на рабском рынке. С цепью на шее. В компании с супругами Вэнс.
– Мы познакомились гораздо раньше. И именно из-за тебя я сейчас нахожусь здесь!
– В самом деле?
– В самом деле!
– Хорошо, спрошу о другом: ты знаешь Ксанфа?
– Нет.
– Это белый человек. Весь белый. Волосы, брови, прозрачная кожа с синими прожилками.
– Нет, не знаю такого человека.
– Я видел воронку, о которой ты здесь рассказывала. В другой ситуации я бы не очень-то поверил, но поскольку все это я видел своими глазами, то…
– Ага! Если ты ее видел, как ты можешь утверждать, будто не был знаком со мной до встречи на Корабле дураков?
– Ты меня не поняла! Я эту воронку видел всего пять-шесть часов назад. В твоем доме на Звездном Акапулько. Из этой воронки вышел Ксанф, альбинос. Он подсказал, как мне надлежит действовать, чтобы остаться в живых. Этот человек многое знает обо мне. И о тебе. Его действия осмысленны… Он преследует некую цель. Кто он, и что им движет?
– Не знаю, о ком ты говоришь. Я никогда не общалась ни с кем, похожим на Ксанфа. Я не понимаю, что происходит в моей жизни, но…
– Но?
– Но ты говорил мне, что понимаешь происходящее.
– Где и когда я тебе такое говорил?!
– Двадцатого июля две тысячи шестого года на Арьергардной улице! Ты выразился примерно так: силами, недоступными моему пониманию, запущена цепь событий, которую мы пока не в силах предотвратить или изменить. Но это временно. Вселенский баланс не может быть разрегулирован или отменен.
– И это было сказано мной?!
– Именно.
– Это не мои слова! Слишком много букв! Я не умею так говорить. Даже когда по-настоящему пьян! Это хрень какая-то! Значит, действует мой двойник! Уж и не знаю, откуда он. Не знаю, кто, где и с какой целью его создал… Полный бред!
Мы долго смотрели друг на друга. Я вдруг осознал, что мои друзья заждались, дожидаясь нас в лифте. Еще подумают всякое.
– Поговорим об этом чуть позже! – решил я.
– Позже? – бровь Натс опять поползла вверх. – Это когда ты ко мне в душ полезешь мыться?
– Я?! В душ?! К тебе?!
То ли она надо мной посмеялась, то ли оскорбила!
Ничего-ничего! Надо взять себя в руки, поставить на первое место самоконтроль, на второе – тоже. Ну, а на третье… там пусть остается похоть. Куда ж от нее деться? Как пелось в одной древней песне: «Первым делом мы испортим самолеты, ну а девушек…» То-то!
12.
Когда Нильский Крокодил ворвался на грузовую палубу «Три-А» с громоподобным рыком «Встать, вашу мать! Суд идет!», Лориварди Гнук подпрыгнул в своей клетке. Распрямиться в полный рост он не мог, но поднялся на ноги, да так и застыл вопросительным знаком, вцепившись руками в прутья.
Казаки, сопровождаемые Натальей Тихомировой и мной, встали полукругом вокруг. Каждый внимательно разглядывал человека, дерзнувшего покуситься на святое – на жизнь пьяного куренного атамана. Каждый высказывал замечания, приходившие на ум при рассмотрении арестанта.
– Моим атомарным лобзиком можно здорово снимать кожу, – задумчиво проговорил Ужас. – Нарежем дурака ломтями, пустим на ремни для скафандров.
– Предварительно ему на тело надо будет нанести татуировки с указанием времени суда и вынесенного приговора, – добавил Шерстяной.
– Если будет лгать под присягой, дыроколом прокомпостируем язык, – со знанием дела предложил Инквизитор.
– А вот коли начинать его рубить от больших пальцев ног, – заметил Нильский Крокодил, – то я разделаю его на сорок восемь кусочков за четверть часа. Прошу назначить меня палачом!
– Крокодил, тебе лишь бы людей на куски рубить! Никакой эстетики! – укорил Костяная Голова. – Ты, наверное, в детстве даже игрушечных пупсов на куски рубил?
– Нет, я поджигал им волосы…
Лориварди Гнук с нескрываемым ужасом смотрел на казаков, слыша их невинные шутки. Хотя у нас в Донской Степи говорят, что в каждой шутке есть только доля шутки. В конце концов, Лориварди не знал, где заканчивается хорошее настроение пьяного казака и начинается его мрачная решимость, верно?
– Итак, господа народ, – важно провозгласил я, – выездную сессию куренного суда я, Иван Никодимович Объедалов, наказной атаман куреня, объявляю открытой. Условное общегалактическое время… – я покосился на свои дейтериевые часы, – вторая декада первого тетрацикла, двенадцатый день, ноль часов сорок восемь минут, поправка на условно-земное время: плюс одиннадцать часов. Место действия – борт космического корабля «Фунт изюма». Витас, ты записываешь?
– Так точно, – пискнул бортовой компьютер.
– Итак, предлагаю провести выборы должностных лиц. Прошу высказываться по кандидатурам…
– А чего там высказываться? – подал голос Антон Радаев. – Все как всегда! Ильицинского – в прокуроры, а Сергея Нилова – в палачи.
– А кого в адвокаты? – уточнил я.
– Может, никого и не надо? Может, обвиняемый откажется от защиты? Ну-ка ты, гад, откажись!
– Не-е-ет, – проблеял Гнук. – Судите меня с соблюдением своей… процедуры.
– Я могу быть защитником, – вызвался Костяная Голова. – А что такого? Думаете, я совсем тупой? Не тупее вашего! Как субмезонной пушкой орбитальные станции сбивать да борта под ракеты подставлять – так я гожусь, а как в адвокаты – так нет?
– Годишься, годишься, – утешил я. – Твой нравственный авторитет после двух штофов «Плача новобранца» очень высок и сомнению не подвержен! Голосуем!
Проголосовали. Единогласно. Кто бы в этом сомневался!
Суд пошел по накатанной колее. Сначала присутствующие заслушали запись, сделанную бортовым компьютером в момент покушения. Затем допросили в качестве свидетелей Наташу Тихомирову и меня. Костяная Голова с присущим ему цинизмом предложил обвиняемого не допрашивать по причине полной ясности дела, отказаться от прений сторон, сразу перейти к последнему слову и вынесению приговора. Гнук в эту минуту, полагаю, уже попрощался с жизнью.
– У меня есть смягчающие обстоятельства! – закричал он из своей клетки. – Я готов объяснить!
– Давай, валяй!
Мы услышали уже известный мне рассказ о бригаде «колумбариев», называвших сами себя «кумоду», их руководителе Циклописе Хренакисе, купленном им «торпиллере» и о том, что ныне доблестный бригадир отбывает срок на планете-тюрьме Даннемора.
– Не вижу, как эти показания обвиняемого помогут ему избежать справедливого наказания, – философски заметил Батюшка, он же Инквизитор, он же Евгений Ильицинский. – Настаиваю на том, что Лориварди Гнука надлежит подвергнуть мелкофрагментарному расчленению заживо.
– У моего подзащитного есть право апеллировать к тому, на кого он покушался, – вступился за обвиняемого Костяная Голова. – Если атаман надумает простить Гнука, то даже вынесенный приговор нельзя будет привести в исполнение!
Лориварди завопил:
– Простите меня, господин Сэмми… то есть атаман… простите! Ну, что я могу сделать для вас?! Ну, убьете вы меня, так вообще ничего не получите!
– Это точно, – согласился я. – Давай подумаем, Гнук, каким образом ты сможешь вручить мне «торпиллер»…
– Запросто, господин Сэмми… То есть, атаман! Мы вытащим из Даннеморы Хренакиса, и он отдаст вам эту штуку. Он рад будет с ней расстаться! На что она ему, он сам не знает ее назначение!
– Что ж, метнемся в Даннемору, и ты укажешь на Хренакиса небрежным кивком покуда целой головы, – решил я.
– Нет-нет, господин Сэмми, к этому делу подходить надо иначе. На Даннемору просто так соваться нельзя! Даннемора – такое место, что там… там есть свои секреты, и о них знать следует загодя!
– Какие секреты?
– Даннемора – это ведь тюрьма! Не просто планетка, где правят плохие парни. Там для них особые условия придуманы, чтоб им не слишком весело было париться. Есть человек, который там сиживал и много чего про тамошнюю житуху порассказать может. Его надо послушать, господин атаман… то есть Сэмми… то есть все же атаман!
– Дело толкуешь! Надо этого человетангу послушать. И где он обретается?
– Знаю я ход к нему! Есть такая околозвездная станция, «Путь Карлито» называется. Мы базировались на ней… Мы – это «кумоду», я хочу сказать. Но там и помимо нас разной публики много крутилось. На той станции обреталась любовница Хренакиса. Думаю, и сейчас она там. Зовут ее Глория, а боевое погоняло – Hairy Mouse…
– «Волосатый Мышонок»? Интересная кличка! За что же это ее так?
– Ноги не эпилировала!
– В какие тонкости женского очарования вы, «колумбарии», однако, входите! Ладно, плевать… Так что там с этой Хайри Маус?
– У нее есть человек, который отсидел на Даннеморе. Сам я его не видел. Но у Хайри Маус есть план. Есть деньги, чтобы все организовать. Она еще вам заплатит! Вам надо непременно с ней увидеться! Давайте, я обращусь к ней через «univer-net», пошлю голосовое сообщение! Она его непременно получит и будет вас ждать.
– Ты должен понимать, Гнук, что на переговоры с этой дамой я отправлюсь без тебя, – пояснил я. – Ты будешь сидеть здесь до тех пор, пока вся эта эпопея благополучно не закончится. Считай себя заложником. Если мне не удастся договориться с Хайри Маус, твой жизненный путь пресечется самым трагическим образом.
Лориварди приложил руку к сердцу:
– Клянусь, что не пытаюсь обмануть ваше доверие!
Околозвездная станция «Путь Карлито» располагалась в системе Баумгартен, в галактике Вогезы, примерно в миллиарде километров от светила. Система эта считалась незаселенной. Ни на одной из семи планет, вращавшихся вокруг звезды, постоянных колоний не существовало. Нам это было на руку, поскольку снимало всяческие вопросы со стороны администрации поселений. Точкой следующего рандеву нашего куреня я назначил именно систему Баумгартен. Сейчас же нам надлежало рассыпаться и выдвигаться к месту встречи самостоятельно.
Покуда изрядно набравшийся народ облачался в скафандры, не попадая непослушными членами в нужные рукава и штанины, я занял место в командирском кресле в посту управления. Ко мне поднялась Натс. Я почему-то был уверен, что она пожелает поговорить со мной после суда над Гнуком.
– Послушай, атаман… Меня пригласил в гости Круглов. Как считаешь, это что-нибудь означает?
– Только то, что он пригласил тебя в гости.
– Ну-у… Возможно, имеет намерение… Я хочу сказать, удобно ли мне принять его?
– Ты хочешь узнать, ходят ли приличные девушки в гости к приличным парням? У нас ходят. В наши времена люди уже понимают, что отношения между полами могут быть интимными, дружескими, деловыми и даже враждебными. И один вид отношений вовсе не вытекает из другого.
Наташа призадумалась. Потом глянула озорно:
– Ну, так я съезжу. Посмотрю на его нэцкэ. Они такие забавные…
– Конечно.
Натс помялась:
– Я тебя ничем не обидела?
– Нет, абсолютно. Все нормально.
– Ну… так я пошла?
– До свидания. В точке рандеву сможешь вернуться на мой корабль. Если пожелаешь, конечно.
Сквозь планшетные мониторы, вывешенные над креслом, я наблюдал, как маленькие фигуры в скафандрах рассыпались в бездонной тьме космоса за бортом и двинулись каждая к своему кораблю. «Туарег», «Старец Зосима», «Наварин» и «Днепро-ГЭС», подсвеченные габаритными огнями, висели справа и ниже моего «Фунта изюма». Они были прекрасно различимы на фоне мириад рассыпанных звезд и казались огромными рыбами, дремлющими в облаках светящегося планктона. Никогда я особо не любил подводное плавание, но именно такое сравнение пришло мне на ум в ту минуту.
Убедившись, что все гости отошли от корабля на безопасное расстояние, я включил двигатели и задал конечную точку предстоявшего прыжка.
Чтобы добраться до звезды Баумгартен, мне предстояло совершить три прыжка с двумя промежуточными выходами из «схлопов».
Первый прыжок – длиною в девять с половиной мегапарсек – я совершил в небольшую неправильную галактику Капельмейстер, к звезде Октагон. Там имелась «станция подскока», принадлежавшая правительству планеты Зухрияр. Носила эта станция звучное название «Генерал Зия-уль-Хак». Такой генерал являлся вроде бы лицом вполне историческим. Во всяком случае, знавал я одного выпускника школы прикладного даунизма, который специализировался на истории Земли и всерьез доказывал, будто такой персонаж где-то там фигурировал.
Для меня правда об обладателе смешной фамилии представляла интерес сугубо умозрительный. Мне следовало пополнить запасы позитрония, из которого бортовой синтезатор готовил топливо для хронотипического двигателя.
Прыжок длиной в девять с половиной миллионов парсек прошел вполне удачно.
Очередную идентификационную матрицу корабля я заполнил реквизитами межзвездной яхты «Корейджес», приписанной к сельскохозяйственной планете Колоссус, расположенной очень далеко от галактики Капельмейстер, чуть ли не в ста мегапарсеках. Соответственно, я получил новое имя – Быктванга Акеши. Именно так звали хозяина настоящего «Корейджеса».
«Фунт изюма» сбрасывал скорость, сближаясь со «станцией подскока». Рядом со мною оказался грузовой корабль, двигавшийся параллельным курсом. Автоматическими запросами навигатора он определялся как рудовоз типа «Колхида», приписанный к планете Палтеломео.
Система связи выдала мне сигнал о получении сообщения, отправленного с борта рудовоза. Я включил трансляцию и увидел на экране мрачное и невыразительное лицо мужчины средних лет. Он был облачен в форму «The Militarian Interstellar Fleeta», в просторечии МИФа. «Военный Межзвездный Флот» являлся инструментом вселенской экспансии Земной Цивилизационной Лиги. Орудуя этим военным кулаком, либеральные масоны насаждали во всей освоенной части мира свои представления о свободе, счастье и благополучии людей.
Мужчина флегматично представился:
– С вами говорит командир крейсера «Рональд Рейган», бортовой номер Джей-Джей ноль-одиннадцать. У меня распоряжение оперативного Центра Командования Сил Превентивного Развертывания: требую прекратить маневрирование, остановить корабль и пустить на борт досмотровую партию.
– Планета Колоссус не является членом Земной Цивилизационной Лиги, – отрезал я, – у вас нет права отдавать мне приказы.
– Я остановлю вас силой, – все также флегматично отозвался капитан. – Не вынуждайте меня к этому.
Я не успел ответить. Картинка на мониторе, подвешенном над моим креслом, разделилась надвое – заработал второй канал связи. Через мгновение на второй половинке экрана возникло хорошо знакомое мне лицо астеника в черном. Того самого, что допрашивал меня на планете Нерон вместе с длинноногой дамочкой.
– Сэмми, хорош валять дурака! – сказал он. – Не надо нас лечить про планету Колоссус, суверенитет и признание прав! Останови корабль! Я заберу Тихомирову, ты спокойно полетишь дальше.
О-ба-на!
– Ничем не могу помочь вам, господин-не-знаю-как-вас-там. На борту моего корабля нет никакой Тихомировой! – с присущей мне вежливостью отозвался я.
– Тебе придется остановить корабль и пустить на борт досмотровую партию! Мы знаем, что ты забрал Тихомирову с планеты Звездный Акапулько, и твое нежелание сотрудничать с нами вынуждает меня действовать в отношении тебя строго и непреклонно.
– Сам-то понял, что сказал? – я уже придал разгонный импульс кораблю и рыскнул в сторону от крейсера.
На одном из мониторов я видел, как крейсер, еще недавно столь успешно маскировавшийся под рудовоз, выпустил плутонг легких истребителей и резко увеличил скорость. Расстояние между нами колебалось около отметки в сто тысяч километров. При скоростях наших маневров, его можно преодолеть менее чем за полминуты. По космическим меркам, сущий пустяк, но на таких дальностях противник не мог применить большинство систем своего оружия, за исключением разве что управляемых ракет. Однако как раз их использование не входило в его планы. Конечно, в том случае, если командир «Рональда Рейгана», в самом деле, намеревался захватить меня живьем.
Казаки, сопровождаемые Натальей Тихомировой и мной, встали полукругом вокруг. Каждый внимательно разглядывал человека, дерзнувшего покуситься на святое – на жизнь пьяного куренного атамана. Каждый высказывал замечания, приходившие на ум при рассмотрении арестанта.
– Моим атомарным лобзиком можно здорово снимать кожу, – задумчиво проговорил Ужас. – Нарежем дурака ломтями, пустим на ремни для скафандров.
– Предварительно ему на тело надо будет нанести татуировки с указанием времени суда и вынесенного приговора, – добавил Шерстяной.
– Если будет лгать под присягой, дыроколом прокомпостируем язык, – со знанием дела предложил Инквизитор.
– А вот коли начинать его рубить от больших пальцев ног, – заметил Нильский Крокодил, – то я разделаю его на сорок восемь кусочков за четверть часа. Прошу назначить меня палачом!
– Крокодил, тебе лишь бы людей на куски рубить! Никакой эстетики! – укорил Костяная Голова. – Ты, наверное, в детстве даже игрушечных пупсов на куски рубил?
– Нет, я поджигал им волосы…
Лориварди Гнук с нескрываемым ужасом смотрел на казаков, слыша их невинные шутки. Хотя у нас в Донской Степи говорят, что в каждой шутке есть только доля шутки. В конце концов, Лориварди не знал, где заканчивается хорошее настроение пьяного казака и начинается его мрачная решимость, верно?
– Итак, господа народ, – важно провозгласил я, – выездную сессию куренного суда я, Иван Никодимович Объедалов, наказной атаман куреня, объявляю открытой. Условное общегалактическое время… – я покосился на свои дейтериевые часы, – вторая декада первого тетрацикла, двенадцатый день, ноль часов сорок восемь минут, поправка на условно-земное время: плюс одиннадцать часов. Место действия – борт космического корабля «Фунт изюма». Витас, ты записываешь?
– Так точно, – пискнул бортовой компьютер.
– Итак, предлагаю провести выборы должностных лиц. Прошу высказываться по кандидатурам…
– А чего там высказываться? – подал голос Антон Радаев. – Все как всегда! Ильицинского – в прокуроры, а Сергея Нилова – в палачи.
– А кого в адвокаты? – уточнил я.
– Может, никого и не надо? Может, обвиняемый откажется от защиты? Ну-ка ты, гад, откажись!
– Не-е-ет, – проблеял Гнук. – Судите меня с соблюдением своей… процедуры.
– Я могу быть защитником, – вызвался Костяная Голова. – А что такого? Думаете, я совсем тупой? Не тупее вашего! Как субмезонной пушкой орбитальные станции сбивать да борта под ракеты подставлять – так я гожусь, а как в адвокаты – так нет?
– Годишься, годишься, – утешил я. – Твой нравственный авторитет после двух штофов «Плача новобранца» очень высок и сомнению не подвержен! Голосуем!
Проголосовали. Единогласно. Кто бы в этом сомневался!
Суд пошел по накатанной колее. Сначала присутствующие заслушали запись, сделанную бортовым компьютером в момент покушения. Затем допросили в качестве свидетелей Наташу Тихомирову и меня. Костяная Голова с присущим ему цинизмом предложил обвиняемого не допрашивать по причине полной ясности дела, отказаться от прений сторон, сразу перейти к последнему слову и вынесению приговора. Гнук в эту минуту, полагаю, уже попрощался с жизнью.
– У меня есть смягчающие обстоятельства! – закричал он из своей клетки. – Я готов объяснить!
– Давай, валяй!
Мы услышали уже известный мне рассказ о бригаде «колумбариев», называвших сами себя «кумоду», их руководителе Циклописе Хренакисе, купленном им «торпиллере» и о том, что ныне доблестный бригадир отбывает срок на планете-тюрьме Даннемора.
– Не вижу, как эти показания обвиняемого помогут ему избежать справедливого наказания, – философски заметил Батюшка, он же Инквизитор, он же Евгений Ильицинский. – Настаиваю на том, что Лориварди Гнука надлежит подвергнуть мелкофрагментарному расчленению заживо.
– У моего подзащитного есть право апеллировать к тому, на кого он покушался, – вступился за обвиняемого Костяная Голова. – Если атаман надумает простить Гнука, то даже вынесенный приговор нельзя будет привести в исполнение!
Лориварди завопил:
– Простите меня, господин Сэмми… то есть атаман… простите! Ну, что я могу сделать для вас?! Ну, убьете вы меня, так вообще ничего не получите!
– Это точно, – согласился я. – Давай подумаем, Гнук, каким образом ты сможешь вручить мне «торпиллер»…
– Запросто, господин Сэмми… То есть, атаман! Мы вытащим из Даннеморы Хренакиса, и он отдаст вам эту штуку. Он рад будет с ней расстаться! На что она ему, он сам не знает ее назначение!
– Что ж, метнемся в Даннемору, и ты укажешь на Хренакиса небрежным кивком покуда целой головы, – решил я.
– Нет-нет, господин Сэмми, к этому делу подходить надо иначе. На Даннемору просто так соваться нельзя! Даннемора – такое место, что там… там есть свои секреты, и о них знать следует загодя!
– Какие секреты?
– Даннемора – это ведь тюрьма! Не просто планетка, где правят плохие парни. Там для них особые условия придуманы, чтоб им не слишком весело было париться. Есть человек, который там сиживал и много чего про тамошнюю житуху порассказать может. Его надо послушать, господин атаман… то есть Сэмми… то есть все же атаман!
– Дело толкуешь! Надо этого человетангу послушать. И где он обретается?
– Знаю я ход к нему! Есть такая околозвездная станция, «Путь Карлито» называется. Мы базировались на ней… Мы – это «кумоду», я хочу сказать. Но там и помимо нас разной публики много крутилось. На той станции обреталась любовница Хренакиса. Думаю, и сейчас она там. Зовут ее Глория, а боевое погоняло – Hairy Mouse…
– «Волосатый Мышонок»? Интересная кличка! За что же это ее так?
– Ноги не эпилировала!
– В какие тонкости женского очарования вы, «колумбарии», однако, входите! Ладно, плевать… Так что там с этой Хайри Маус?
– У нее есть человек, который отсидел на Даннеморе. Сам я его не видел. Но у Хайри Маус есть план. Есть деньги, чтобы все организовать. Она еще вам заплатит! Вам надо непременно с ней увидеться! Давайте, я обращусь к ней через «univer-net», пошлю голосовое сообщение! Она его непременно получит и будет вас ждать.
– Ты должен понимать, Гнук, что на переговоры с этой дамой я отправлюсь без тебя, – пояснил я. – Ты будешь сидеть здесь до тех пор, пока вся эта эпопея благополучно не закончится. Считай себя заложником. Если мне не удастся договориться с Хайри Маус, твой жизненный путь пресечется самым трагическим образом.
Лориварди приложил руку к сердцу:
– Клянусь, что не пытаюсь обмануть ваше доверие!
Околозвездная станция «Путь Карлито» располагалась в системе Баумгартен, в галактике Вогезы, примерно в миллиарде километров от светила. Система эта считалась незаселенной. Ни на одной из семи планет, вращавшихся вокруг звезды, постоянных колоний не существовало. Нам это было на руку, поскольку снимало всяческие вопросы со стороны администрации поселений. Точкой следующего рандеву нашего куреня я назначил именно систему Баумгартен. Сейчас же нам надлежало рассыпаться и выдвигаться к месту встречи самостоятельно.
Покуда изрядно набравшийся народ облачался в скафандры, не попадая непослушными членами в нужные рукава и штанины, я занял место в командирском кресле в посту управления. Ко мне поднялась Натс. Я почему-то был уверен, что она пожелает поговорить со мной после суда над Гнуком.
– Послушай, атаман… Меня пригласил в гости Круглов. Как считаешь, это что-нибудь означает?
– Только то, что он пригласил тебя в гости.
– Ну-у… Возможно, имеет намерение… Я хочу сказать, удобно ли мне принять его?
– Ты хочешь узнать, ходят ли приличные девушки в гости к приличным парням? У нас ходят. В наши времена люди уже понимают, что отношения между полами могут быть интимными, дружескими, деловыми и даже враждебными. И один вид отношений вовсе не вытекает из другого.
Наташа призадумалась. Потом глянула озорно:
– Ну, так я съезжу. Посмотрю на его нэцкэ. Они такие забавные…
– Конечно.
Натс помялась:
– Я тебя ничем не обидела?
– Нет, абсолютно. Все нормально.
– Ну… так я пошла?
– До свидания. В точке рандеву сможешь вернуться на мой корабль. Если пожелаешь, конечно.
Сквозь планшетные мониторы, вывешенные над креслом, я наблюдал, как маленькие фигуры в скафандрах рассыпались в бездонной тьме космоса за бортом и двинулись каждая к своему кораблю. «Туарег», «Старец Зосима», «Наварин» и «Днепро-ГЭС», подсвеченные габаритными огнями, висели справа и ниже моего «Фунта изюма». Они были прекрасно различимы на фоне мириад рассыпанных звезд и казались огромными рыбами, дремлющими в облаках светящегося планктона. Никогда я особо не любил подводное плавание, но именно такое сравнение пришло мне на ум в ту минуту.
Убедившись, что все гости отошли от корабля на безопасное расстояние, я включил двигатели и задал конечную точку предстоявшего прыжка.
Чтобы добраться до звезды Баумгартен, мне предстояло совершить три прыжка с двумя промежуточными выходами из «схлопов».
Первый прыжок – длиною в девять с половиной мегапарсек – я совершил в небольшую неправильную галактику Капельмейстер, к звезде Октагон. Там имелась «станция подскока», принадлежавшая правительству планеты Зухрияр. Носила эта станция звучное название «Генерал Зия-уль-Хак». Такой генерал являлся вроде бы лицом вполне историческим. Во всяком случае, знавал я одного выпускника школы прикладного даунизма, который специализировался на истории Земли и всерьез доказывал, будто такой персонаж где-то там фигурировал.
Для меня правда об обладателе смешной фамилии представляла интерес сугубо умозрительный. Мне следовало пополнить запасы позитрония, из которого бортовой синтезатор готовил топливо для хронотипического двигателя.
Прыжок длиной в девять с половиной миллионов парсек прошел вполне удачно.
Очередную идентификационную матрицу корабля я заполнил реквизитами межзвездной яхты «Корейджес», приписанной к сельскохозяйственной планете Колоссус, расположенной очень далеко от галактики Капельмейстер, чуть ли не в ста мегапарсеках. Соответственно, я получил новое имя – Быктванга Акеши. Именно так звали хозяина настоящего «Корейджеса».
«Фунт изюма» сбрасывал скорость, сближаясь со «станцией подскока». Рядом со мною оказался грузовой корабль, двигавшийся параллельным курсом. Автоматическими запросами навигатора он определялся как рудовоз типа «Колхида», приписанный к планете Палтеломео.
Система связи выдала мне сигнал о получении сообщения, отправленного с борта рудовоза. Я включил трансляцию и увидел на экране мрачное и невыразительное лицо мужчины средних лет. Он был облачен в форму «The Militarian Interstellar Fleeta», в просторечии МИФа. «Военный Межзвездный Флот» являлся инструментом вселенской экспансии Земной Цивилизационной Лиги. Орудуя этим военным кулаком, либеральные масоны насаждали во всей освоенной части мира свои представления о свободе, счастье и благополучии людей.
Мужчина флегматично представился:
– С вами говорит командир крейсера «Рональд Рейган», бортовой номер Джей-Джей ноль-одиннадцать. У меня распоряжение оперативного Центра Командования Сил Превентивного Развертывания: требую прекратить маневрирование, остановить корабль и пустить на борт досмотровую партию.
– Планета Колоссус не является членом Земной Цивилизационной Лиги, – отрезал я, – у вас нет права отдавать мне приказы.
– Я остановлю вас силой, – все также флегматично отозвался капитан. – Не вынуждайте меня к этому.
Я не успел ответить. Картинка на мониторе, подвешенном над моим креслом, разделилась надвое – заработал второй канал связи. Через мгновение на второй половинке экрана возникло хорошо знакомое мне лицо астеника в черном. Того самого, что допрашивал меня на планете Нерон вместе с длинноногой дамочкой.
– Сэмми, хорош валять дурака! – сказал он. – Не надо нас лечить про планету Колоссус, суверенитет и признание прав! Останови корабль! Я заберу Тихомирову, ты спокойно полетишь дальше.
О-ба-на!
– Ничем не могу помочь вам, господин-не-знаю-как-вас-там. На борту моего корабля нет никакой Тихомировой! – с присущей мне вежливостью отозвался я.
– Тебе придется остановить корабль и пустить на борт досмотровую партию! Мы знаем, что ты забрал Тихомирову с планеты Звездный Акапулько, и твое нежелание сотрудничать с нами вынуждает меня действовать в отношении тебя строго и непреклонно.
– Сам-то понял, что сказал? – я уже придал разгонный импульс кораблю и рыскнул в сторону от крейсера.
На одном из мониторов я видел, как крейсер, еще недавно столь успешно маскировавшийся под рудовоз, выпустил плутонг легких истребителей и резко увеличил скорость. Расстояние между нами колебалось около отметки в сто тысяч километров. При скоростях наших маневров, его можно преодолеть менее чем за полминуты. По космическим меркам, сущий пустяк, но на таких дальностях противник не мог применить большинство систем своего оружия, за исключением разве что управляемых ракет. Однако как раз их использование не входило в его планы. Конечно, в том случае, если командир «Рональда Рейгана», в самом деле, намеревался захватить меня живьем.