Остров Сальваджо оставался на карте-до самой середины XVI столетия, но к этому времени его начали вытеснять два других варианта острова Сатанаксио. Существовал остров Сантана - интригующее пересечение слов "святой" и "сатана", хотя, возможно, его название произошло от Святой Анны (смотри выше). Каким бы ни был источник его происхождения, Меркатор, а после него Ортелий обозначили остров в центре Атлантики восточнее и немного севернее Бермудских островов. На карте он, по-видимому, продержался недолго. Колонизация Бермудских островов англичанами в начале XVII столетия и связанное с ней интенсивное судоходство в этом районе развеяли миф о существовании острова Сантана. "Дьявольские острова" в районе Ньюфаундленда - Лабрадора просуществовали дольше. Впервые они появились на карте Иоганна Руйша в 1507 году в виде двух островов, непосредственно к северу от Лабрадора при входе в пролив, теперь называемый Гудзоновым. Они изображены с чертенятами, прыгающими по всей их территории. Вслед за этим на английской карте 1544 года, приписываемой Себастьяну Каботу, прибежищем дьявола становится единственный остров у побережья Лабрадора. Еще одна карта, опубликованная в 1550 году как приложение к классическому собранию путешествий итальянского ученого Рамузио, сохраняет этот единственный остров, но передвигает его на юг, к северному берегу Ньюфаундленда. Оба столпа картографии XVI века, Меркатор и Ортелий, тоже изобразили на своих картах Землю дьявола. Они снова разделили ее на два острова: Меркатор в 1569 году все еще обозначает их к северу от Ньюфаундленда, а Ортелий в 1571 году передвигает свои "дьявольские острова" к северу от прежнего их местонахождения у Лабрадора. "Дьявольские острова" едва дожили до следующего столетия. Во время своих плаваний англичане и датчане не обнаружили ничего, что могло бы подтвердить их существование, к тому же эти путешественникипротестанты чрезвычайно скептически относились к папским суевериям. Тем не менее уже около 1620 года Вильгельм Блау и Михаэль Меркатор все еще копировали их с более старых карт и располагали где-нибудь у Лабрадора. Однако к 1645 году, когда Блау выпустил в свет свою большую карту полярных районов, он их исключил. По существу, у побережья Лабрадора нет островов, кроме нескольких небольших прибрежных островков. Однако при входе в пролив, отделяющий Ньюфаундленд от Лабрадора, на месте, указанном Меркатором и упомянутой уже картой 1550 года, есть два острова: Белл-Айл и соседний, гораздо меньшего размера, Кирпон. По-видимому, французские рыбаки XVI века действительно считали их островами дьяволов. Было ли такое отношение к ним основано на том, что так они изображались на карте, или наоборот, изображение на карте появилось под влиянием рассказов рыбаков, сказать трудно. В этой главе уже упоминались некоторые традиционные источники и верования, которые, возможно, способствовали укоренению (или по крайней мере возникновению) веры в сверхъестественные острова где-то в Северной Атлантике. Остается нерешенной проблема, почему особым районом демонической активности стали места по соседству с Ньюфаундлендом и Лабрадором. Суровый климат и часто поистине дьявольские ледовые условия могли бы сами по себе быть ответом на этот вопрос. Некоторые замечания моряков, характеризующие это место, возможно, были восприняты каким-нибудь картографом слишком буквально. "Дьявольские острова" впервые появились в четком и легко распознаваемом виде на карте Руйша 1507 года. Незадолго до этого, в 1501 году, часть экспедиции Гашпара Кортириала возвратилась в Европу после того, как ее участники открыли землю, которую они назвали Лабрадор (глава 9). Рассказ одного из людей Кортириала, возможно, повлиял на Руйша, который и поместил острова на свою карту. Возможно, что и северные источники способствовали появлению "дьявольских островов" в Северной Атлантике. Средневековые скандинавы верили, что Земля плоская, а Атлантика замкнутое море, если не считать Скаггифьорда щели, через которую Атлантика вытекает в Великий океан, окружающий мир. Это вытекание и втекание является причиной отливов и приливов. Большинство скандинавов считало, что местоположение Скаггифьорда неясно, но жители Гренландии были уверены, что он находится рядом с ними. Есть основание предполагать, что они знали Гудзонов залив с его огромными неистовыми приливами и были убеждены, что это Скаггифьорд. Вполне возможно, что какие-либо воспоминания о лабрадорском районе как об особенно опасном и страшном месте просочились сквозь века из среды мореходов и продолжали существовать в измененном виде до XVI столетия, оказывая влияние на представления географов. С течением времени такие представления вполне могли измениться под влиянием господствующей религии. К этому можно еще добавить, что скандинавы называли обитателей Северной Америки, с которыми им случалось соприкасаться, скрелингами. Это слово переводили по-разному, чаще всего как "крикуны". Потом скандинавы, по-видимому, произвольно использовали его для обозначения эскимосов. Но эскимосам совершенно не свойственна крикливость, тогда как воинственные клики привычное явление для индейцев, хорошо известное тем, кто побывал в их краях, и весьма вероятно, что "крикуны" - это вымершее ныне племя индейцев беотук, которые в XVI - XVII веках и раньше занимали территорию Ньюфаундленда - Лабрадора. Во времена исследования Северной Америки скандинавами, около 1000 года, границы обитания индейцев племени беотук не были точно известны, поэтому тот факт, что скандинавы, возможно, вступали с ними в контакт, еще не определяет границ их открытий. Французские рыбаки считали современный остров Белл-Айл обиталищем дьявола из-за страшных криков, доносившихся с его берегов. Они вполне могли слышать беотуков во время исполнения ими какого-либо из своих ритуалов. Едва ли существенно, насколько часто это случалось. Достаточно было и одного раза для того, чтобы слух о таком событии распространился и оказал влияние на формирование суеверий моряков и концепций картографов. Сообщений о подобных случаях слишком мало, поэтому они могут стать лишь поводом для размышлений. И вполне вероятно, что название Белл-Айл (Прекрасный остров) было чем-то вроде своеобразного очищения, желания изгнать зло и дать этому месту доброе имя.
"Остров Жены художника"
Представляется уместным главу о различных островах закончить рассказом об "острове Жены художника". Где именно появился "остров Жены художника", сейчас трудно сказать, но это забавная история, и ее лучше всего передать словами Питера Хейлина из его "Космографии" 1659 года: "Остров Жены художника" - это остров, упоминаемый сэром Уолгером Рэлеем в его "Истории мира". О нем сэру Уолтеру рассказал Педро де Сармиенто, испанец, который по поручению короля должен был основать несколько колоний у Магелланова пролива. По дороге домой он был захвачен в плен сэром Уолтером, и тот спросил его о некоторых островах, которые были изображены на картах в районе пролива и могли бы ему очень пригодиться. На это Сармиенто весело ответил, что их следует назвать "островами Жены художника", потому что, когда художник рисовал эту карту, сидевшая рядом с ним жена попросила его нанести на карту одну землю для нее, чтобы она в своем воображении могла стать обладательницей острова. По всей вероятности, у жены художника много островов, а возможно, есть и страны на континенте, которые изображены на наших обычных картах, но которые невозможно обнаружить даже в результате самых тщательных поисков".
Глава 6. От Семи городов до нуля
Эта глава содержит три не связанных друг с другом географических мифа: миф о Семи городах, миф о Сиволе и миф о Кивире. Но хотя между ними и нет органической близости, они в известном смысле обусловили друг друга и в такой зависимости просуществовали целое тысячелетие. Большинству читателей, возможно, известно, что смутные слухи о Семи городах Сиволы побудили Коронадо заняться исследованием юго-западной части Америки в поисках Кивиры, которую он считал просто другим названием того же района. Но это произошло не так просто. Подлинные события значительно сложнее и гораздо интереснее. Все началось в VIII столетии в Испании. В 711 году североафриканские мавры завоевали государство вестготов. Их войска с огнем и мечом прошли по современной территории Испании и Португалии вплоть до Пиренеев. Беженцы-христиане вынуждены были скрываться. Есть основание предполагать, что некоторые из них пытались добраться на судах до Канарских островов, а может быть, и до островов Мадейра, о которых до них доходили смутные слухи. Так возникла легенда, которая просуществовала на протяжении всех средних веков. В ней говорилось о том, что семи португальским епископам с большим числом прихожан удалось бежать и добраться на корабле до какого-то острова в Атлантическом океане, что там они основали семь городов и что в один прекрасный день жители этих городов вернутся и помогут своим соотечественникам-испанцам победить мавров. Распространились ли эти слухи одновременно с событиями или это было предание, возникшее через века? Сейчас это проверить невозможно. Во всяком случае, легенда об острове Семи городов сохранилась не только в Испании, но, очевидно, стала известна и в других местах. В XII веке арабский географ Идриси упомянул об острове Сахелия в Атлантическом океане, на котором когдато было семь городов. Города эти простояли до тех пор, пока их жители не убили друг друга в междоусобных войнах. К концу XIV столетия на испанских и итальянских картах в Северной Атлантике начали появляться один за другим воображаемые острова - предполагаемые места расположения семи городов. Иногда семь городов обозначали на Бразиле, но чаще на острове Антилия. Французская карта 1546 года была, повидимому, первой, на которой в Атлантике был помещен специальный остров Семи городов. На этом месте ему предстояло продержаться около полустолетия. Однако еще до этого на анонимной и недатированной карте, которая в настоящее время находится в Британском музее, относящейся, как полагают, ко времени около 1508 года, обозначено семь городов, расположенных вдоль восточного побережья Северной Америки. Но этот район представлен в искаженном виде таким образом, что берег оказывается скорее южным, чем восточным. Каков был источник информации, повлиявший на подобное расположение городов, неизвестно. Возможно, что он не оказал никакого влияния на последующую интерпретацию, но был отражением господствовавшей в то время концепции. Как же обстояло дело с исследованием этого района? В 1430-х и 1440-х годах ходили слухи о двух экспедициях (возможно, это была одна и та же), которые были сбиты ураганом со своего курса и пристали к острову Семи городов; на этом острове люди якобы все еще говорили на португальском языке и спрашивали у вновь прибывших, по-прежнему ли мавры управляют землей их предков. В сообщениях и той и другой экспедиции говорилось, что с берегов этого острова был привезен песок, который, как оказалось по возвращении домой, содержит много золота. Существует и более достоверный документ, а именно просьба некоего Фернана Дулму, написанная в 1486 году и обращенная к королю Португалии Жуану II о дозволении вступить во владение островом Семи городов, но нигде не зафиксировано, было ли в связи с этим что-либо предпринято. Кроме того, в отчете испанского посла в Англии Педро де Аяла 1498 года говорится, что бристольцы за последние семь лет подготовили одну (или несколько) экспедиций на поиски Бразила и Семи городов. Однако сомнительно, чтобы практичные бристольские купцы посылали экспедиции в погоню за иберийскими легендами, и то, что испанский посол включил в свое перечисление целей экспедиции Семь городов, возможно, отражает его собственное предположение о том месте, где эти города следует искать. Можно сказать, что впервые ощутимая связь Семи городов с Североамериканским континентом наметилась в 1528 году. Это был год, когда Панфило де Нарваэс начал осуществлять свою неразумную попытку создания колоний на берегах Мексиканского залива. Экспедиция потерпела неудачу, большинство людей погибло, а те немногие, что остались в живых, попали в плен к индейцам. Среди них был и Альваро Нуньес Кавеса де Вака. История его скитаний, длившихся восемь лет, слишком длинная для того, чтобы рассказывать о ней здесь. Он завоевал симпатии индейцев, выдавая себя за исцелителя. При всяком удобном случае он пользовался своим положением для спасения попадавших в плен испанцев и в конце концов в 1536 году появился на северной границе захваченной испанцами Мексики с тремя людьми, которых ему удалось освободить из индейского плена. Среди них был негр по имени Эстеванико, отщепенец из экспедиции Нарваэса. Пограничная стража подобрала этих бродяг и доставила их в город Мехико. Рассказ Кавесы де Вака привлек к себе внимание некоторыми деталями, вроде "горбатого скота" (первого упоминания испанцев о буйволах), но в общем в нем не было ничего, что могло бы возбудить у кого-нибудь желание посетить этот край. Эти сообщения не удовлетворили испанские власти, и они продолжали расспрашивать пришельца. В конце концов они вытянули из него неясные воспоминания о том, как индейцы, у которых он был в плену, рассказывали о гораздо более богатых индейских племенах, живших севернее и восточнее. Запоздалые завоеватели Мексики усмотрели в этих рассказах то, во что им самим хотелось верить. Возможно, что рассказ де Вака, пусть косвенно, послужил толчком к началу исследований юга Северной Америки. Эрнандо де Сото, рассчитывавший найти здесь несметные сокровища, нашел только трудности, вражду и смерть. Де Сото не ставил себе целью поиски Семи городов. Да и нет оснований предполагать, что в это время испанцы всерьез верили в их существование на Американском континенте или что они вообще все еще верили в причудливую древнюю легенду. Но они, несомненно, были убеждены в том, что существуют более богатые индейские царства, которые можно завоевать, и любопытно, что многие легенды северных индейцев, доходившие до них, совпадали с их собственными. Существовала, например, легенда ацтеков о Семи пещерах, находящихся где-то на севере, откуда пришли их предки. Передавался рассказ безымянного индейского раба о его богатой золотом родине на севере и о соседней земле, которую он однажды посетил со своим отцом, где было семь городов, каждый не меньше Мехико, и в каждом из них была улица серебряных дел мастеров. Было что-то сверхъестественное в постоянном повторении числа семь, и испанцы, памятуя о легенде своих предков, по-видимому, поддались суеверию и поверили в возможность разыскать семь каких-нибудь поселений. Таким образом, миф о Семи городах слился воедино с мифом о Сиволе, которому предстояло вот-вот появиться. Человек, на которого пал выбор произвести предварительную разведку Семи городов, был уроженец Ниццы, францисканский монах Марко де Ниса. К нему примкнул Эстеванико, негр, о котором упоминалось выше, предложивший свои услуги в качестве разведчика. Эстеванико, нищий и голодный, уже пересек эту страну с де Бака, а теперь возвращался туда с шиком в сопровождении эскорта индейцев. Он разоделся в царственный наряд из перьев, ракушек и бирюзы, набрал целый гарем индейских девушек и весело проводил время. Жизнь его была беспечной, но короткой, так как он, очевидно, восстановил против себя индейцев, и они его убили. Это было в 1539 году. Еще в начале путешествия Эстеванико условился с монахом Марко о том, что будет передавать известия о своих находках через индейских гонцов. Если он что-нибудь обнаруживал, он должен был отправлять со своим курьером крест, соответствующий размерам открытия. Приблизительно к тому времени, как Эстеванико лишился жизни, его посланник-индеец добрался до монаха Марко с крестом в рост человека - условленным сигналом, означавшим, что Эстеванико обнаружил нечто, равное по значению ацтекскому городу Мехико. Посланный сообщил со слов Эстеванико, что тот достиг страны Сивола с семью большими и богатыми городами и Марко следует немедленно приступить к исследованию страны. Так появилась Сивола. То было первое зафиксированное название этой страны. Возможно, что оно происходит от индейского поселка под названием Shi-no-nа, от слова, которое на языке ацтеков значит "буйвол", а может быть, это плод богатой фантазии Эстеванико или все, вместе взятое. То, что случилось позднее, слишком хорошо известно и не требует подробного изложения. Посещение монахом Марко страны Сивола, его возвращение в Мехико и доклад о том, что он видел, и огромные экспедиционные силы под командованием Франсиско Васкеса де Коронадо в 1540 году выступили в поход с намерением обследовать страну в поисках богатых городов обо всем этом можно прочесть в любом учебнике истории для средней школы. Они вскоре нашли страну Сивола, о которой докладывал монах Марко. Там было немного бирюзы, но не было никаких ослепительных сокровищ из золота и драгоценных камней. Сообщения монаха Марко де Ниса были опровергнуты, и последующие историки долго считали его лжецом. Правда, нужно сказать, что в основном его сообщения были правильными, но он был так восхищен индейцами пуэбло и их культурой, что говорил о них в восторженных выражениях, а испанцы снова интерпретировали его рассказ в соответствии с тем, что они ожидали услышать. Исследование района Аризоны - Нью-Мексико привело к открытию в числе других интересных мест Большого Каньона, но никаких богатых царств обнаружено не было. Миф о Сиволе рассеялся почти в момент своего появления. Несколько упоминаний о ней в иностранных источниках указывает на то, что в эту страну еще верили некоторое время в других местах, но испанцы, которые действовали на месте предполагаемого существования Сиволы, быстро о ней забыли. Возможно, что экспедиция Коронадо сразу же вернулась бы обратно, если бы не один индеец, которого члены экспедиции почему-то прозвали "Турком". Он рассказал им о своей родине, которую называл словом, воспринятым испанцами как Кивира. По рассказам Турка Кивиру стоило посетить. Она находилась где-то на северо-востоке, но ней протекала река в две мили шириной, в которой обитали рыбы, размерами не уступавшие лошадям, а но поверхности реки плыли роскошные сорокавесельные галеры. Ее жители ели на золотой посуде, а верховный вождь проводил свой дневной отдых под деревом, увешанным маленькими золотыми колокольчиками, которые убаюкивали его своим нежным звоном. Если эту историю выдумал Турок, то его воображению можно позавидовать. Коронадо двинулся на северо-восток и лучшую часть года обшаривал страну в поисках Кивиры. В конце концов Турок под сильным нажимом сознался, что все, рассказанное им, было вымыслом. Индейцы страны Покос поручили ему навести испанцев на ложный след, чтобы избавиться от них и ослабить до такой степени, чтобы они уже не могли угрожать этим районам, если смогут туда вернуться. Коропадо приказал повесить Турка (его солдаты дюжинами сжигали индейцев у столбов, но сам Коронадо был, по-видимому, довольно "гуманным" для конкистадора). Несмотря на такой оборот дела, Коронадо провозгласил эту территорию испанской, назвал ее Кивира и вернулся в город Мехико, где его ожидал довольно холодный прием. Надежды на то, что будут найдены Семь городов, были так велики, что неудача лишила Коронадо геройского ореола. Его сообщение о Кивире принесло разочарование, но это слово тем не менее вошло в обиход. Тем временем экспедиция де Сото все еще продолжала продвигаться па восток и, видимо, разошлась с Коронадо всего на несколько миль. В 1542 году де Сото умер, и его лейтенант Луис Москосо де Альварадо взял на себя командование. Ему удалось убедить грозивших ему индейцев, что де Сото в очередной раз отправился на небо, но что он скоро вернется. Таким образом он выиграл время, и ему удалось уйти на запад в современную Оклахому и Техас. Это были неисследованные территории, на которых еще могли таиться богатые царства, к тому же они находились на пути в Мехико. Альварадо подобрал несколько человек Коропадо, отставших по пути, и, не найдя желаемого, вернулся к реке Миссисипи, а затем в Мехико. Так закончились реальные поиски Сиволы и Кивиры. Более десятилетия после возвращения Коронадо Сивола и Кивира были еще не мифом, а чистейшей выдумкой. Центральный район Великих равнин нужно было как-нибудь назвать. Имя Кивира было не хуже других. Если бы оно закрепилось за тем местом, которое так назвал Коронадо, оно могло бы продолжать оставаться на карте, и сейчас мог бы существовать американский штат Кивира. Но этому названию не суждено было остаться здесь. Прежде чем заняться мифом о Кивире, имеет смысл проследить дальнейшую судьбу Семи городов и страны Сивола. Географические представления того времени были путаными. Едва ли испанцы свою легенду о Семи городах отождествляли с какой-либо реальной землей, но какие-то общие представления подобного характера, очевидно, имели свои последствия. Как уже говорилось выше, остров Семи городов впервые появился на карте, созданной в 1546 году. через четыре года после экспедиции Коронадо. Связь Семи городов с Сиволой и Кивирой, как и миф об Эльдорадо, были, очевидно, особенностью испано-американской культурной среды. Остров Семи городов был помещен на карте мира Ортелия (1571) и Меркатора (1587). но более поздние составители карт его опускают. Остров Сан-Мигель, относящийся к группе Азорских островов, был известен до настоящего времени как остров Семи городов, и происхождение этого названия остается загадкой. По явному наследнику острова Семи городов суждено было обнаружиться еще раз. В 1639 году в Лиссабоне появилась группа францисканцев, путешествовавших на острова Мадейра; они клятвенно заверяли, что их сбило с курса ураганом и унесло на незнакомый остров. Там они нашли большой город со странно малым количеством жителей и без каких бы то ни было признаков священника или монаха. В городе был антикварного вида круглый дворец, над которым возвышался маяк. Их встретили люди, говорившие по-португальски и называвшие португальцев "народом, избранным богом". Их представили Верховному патриарху королю острова. Во дворце висели картины, на которых были изображены битвы между португальцами и маврами, а статуи королей образовывали целую галерею. На территории дворца помещалась часовня, охраняемая львами. В этой часовне стояла статуя Пресвятой Девы с мечом в руке. Францисканцы сказали, что этот остров находится на расстоянии одного дня пути от островов Мадейра, но не уточнили, в каком именно направлении. Рассказчики не упомянули о Семи городах, но легендарное происхождение этого рассказа, видимо, не подлежит сомнению. По-видимому, никто не принял этой истории всерьез. Что касается страны Сивола, то в испанской среде с ней было покончено сразу же и там же, где эта легенда возникла. Но само название и история, связанная с ним, просочились дальше и некоторое время продолжали существовать за пределами Испании. На карте Ортелия 1571 года появился город Ceuola в стране Totoneac. В 1622 году Генри Бриггс, профессор Оксфордского университета, рассказывал о "больших государствах Сивола и Кивира", в которых есть "большие города с большим количеством жителей, чьи дома, как говорят, имеют пять этажей, а внутри - колонны из бирюзы". Бриггс поместил Сиволу на своей карте, которая была опубликована в 1625 году. После этого Сивола исчезла с карт, но ее название сохранилось в истории Америки как объект поисков Коронадо. На этом кончается история Семи городов и Сиволы. Но Кивира еще долго продолжала существовать, хотя и в ином виде. В 1542 году, как раз ко времени возвращения Коронадо, Хуан Родригес де Кабрильо был направлен с двумя кораблями из Мехико на обследование калифорнийского побережья. Кабрильо был португальцем на службе у испанцев, хорошим солдатом, но не имел никакого опыта морских путешествий. Он поплыл на север мимо Калифорнии: в то время под этим названием подразумевался полуостров Нижняя Калифорния, но Кабрильо продолжал пользоваться им для обозначения всей страны (двумя столетиями позднее, когда испанцы заселили эту территорию, они стали проводить различие между Верхней Калифорнией и Нижней Калифорнией). Исследователи не заметили залива Сан-Франциско, вероятно, из-за тумана, но в ноябре они разглядели прибрежный горный хребет, на самых высоких вершинах которого лежал снег. и дали ему название Сьерра-Невада (Снежная гора). Позднее это название было присвоено совсем другому горному хребту внутри страны. Отброшенные назад штормами, они перезимовали на нынешнем острове Сан-Мигель к северу от острова СантаКаталина, где Кабрильо и умер. Его помощник, Бартоломео Феррело, возобновил поиски весной 1543 года. Он миновал большой мыс Мендосино и продолжал двигаться к северу, но затем повернул назад, так как счел неразумным идти дальше на своих ненадежных кораблях. По возвращении в Мехико Феррело сделал превосходный доклад о западном побережье, который, повидимому, и послужил толчком к созданию нового мифа о Кивире. В докладе можно усмотреть два момента, послуживших такими толчками. Во-первых, доклад был первой информацией о зоне к северу от мыса Мендосино с невыносимо плохой погодой, из-за которой мореплаватели долго не могли проникнуть в этот район, и мыс оставался самой дальней точкой западного побережья Америки, которую можно было считать обследованной. Таким образом, территория к северу от этого мыса была очень удобной и вполне подходящей почвой для всяких слухов и домыслов. Во-вторых, в докладе сообщалось, что индейцы на побережье (сейчас это район СантаБарбары) рассказывали участникам экспедиции о "людях, похожих на испанцев, носящих одежду и не бреющих бороды, рыскающих по континенту".
"Остров Жены художника"
Представляется уместным главу о различных островах закончить рассказом об "острове Жены художника". Где именно появился "остров Жены художника", сейчас трудно сказать, но это забавная история, и ее лучше всего передать словами Питера Хейлина из его "Космографии" 1659 года: "Остров Жены художника" - это остров, упоминаемый сэром Уолгером Рэлеем в его "Истории мира". О нем сэру Уолтеру рассказал Педро де Сармиенто, испанец, который по поручению короля должен был основать несколько колоний у Магелланова пролива. По дороге домой он был захвачен в плен сэром Уолтером, и тот спросил его о некоторых островах, которые были изображены на картах в районе пролива и могли бы ему очень пригодиться. На это Сармиенто весело ответил, что их следует назвать "островами Жены художника", потому что, когда художник рисовал эту карту, сидевшая рядом с ним жена попросила его нанести на карту одну землю для нее, чтобы она в своем воображении могла стать обладательницей острова. По всей вероятности, у жены художника много островов, а возможно, есть и страны на континенте, которые изображены на наших обычных картах, но которые невозможно обнаружить даже в результате самых тщательных поисков".
Глава 6. От Семи городов до нуля
Эта глава содержит три не связанных друг с другом географических мифа: миф о Семи городах, миф о Сиволе и миф о Кивире. Но хотя между ними и нет органической близости, они в известном смысле обусловили друг друга и в такой зависимости просуществовали целое тысячелетие. Большинству читателей, возможно, известно, что смутные слухи о Семи городах Сиволы побудили Коронадо заняться исследованием юго-западной части Америки в поисках Кивиры, которую он считал просто другим названием того же района. Но это произошло не так просто. Подлинные события значительно сложнее и гораздо интереснее. Все началось в VIII столетии в Испании. В 711 году североафриканские мавры завоевали государство вестготов. Их войска с огнем и мечом прошли по современной территории Испании и Португалии вплоть до Пиренеев. Беженцы-христиане вынуждены были скрываться. Есть основание предполагать, что некоторые из них пытались добраться на судах до Канарских островов, а может быть, и до островов Мадейра, о которых до них доходили смутные слухи. Так возникла легенда, которая просуществовала на протяжении всех средних веков. В ней говорилось о том, что семи португальским епископам с большим числом прихожан удалось бежать и добраться на корабле до какого-то острова в Атлантическом океане, что там они основали семь городов и что в один прекрасный день жители этих городов вернутся и помогут своим соотечественникам-испанцам победить мавров. Распространились ли эти слухи одновременно с событиями или это было предание, возникшее через века? Сейчас это проверить невозможно. Во всяком случае, легенда об острове Семи городов сохранилась не только в Испании, но, очевидно, стала известна и в других местах. В XII веке арабский географ Идриси упомянул об острове Сахелия в Атлантическом океане, на котором когдато было семь городов. Города эти простояли до тех пор, пока их жители не убили друг друга в междоусобных войнах. К концу XIV столетия на испанских и итальянских картах в Северной Атлантике начали появляться один за другим воображаемые острова - предполагаемые места расположения семи городов. Иногда семь городов обозначали на Бразиле, но чаще на острове Антилия. Французская карта 1546 года была, повидимому, первой, на которой в Атлантике был помещен специальный остров Семи городов. На этом месте ему предстояло продержаться около полустолетия. Однако еще до этого на анонимной и недатированной карте, которая в настоящее время находится в Британском музее, относящейся, как полагают, ко времени около 1508 года, обозначено семь городов, расположенных вдоль восточного побережья Северной Америки. Но этот район представлен в искаженном виде таким образом, что берег оказывается скорее южным, чем восточным. Каков был источник информации, повлиявший на подобное расположение городов, неизвестно. Возможно, что он не оказал никакого влияния на последующую интерпретацию, но был отражением господствовавшей в то время концепции. Как же обстояло дело с исследованием этого района? В 1430-х и 1440-х годах ходили слухи о двух экспедициях (возможно, это была одна и та же), которые были сбиты ураганом со своего курса и пристали к острову Семи городов; на этом острове люди якобы все еще говорили на португальском языке и спрашивали у вновь прибывших, по-прежнему ли мавры управляют землей их предков. В сообщениях и той и другой экспедиции говорилось, что с берегов этого острова был привезен песок, который, как оказалось по возвращении домой, содержит много золота. Существует и более достоверный документ, а именно просьба некоего Фернана Дулму, написанная в 1486 году и обращенная к королю Португалии Жуану II о дозволении вступить во владение островом Семи городов, но нигде не зафиксировано, было ли в связи с этим что-либо предпринято. Кроме того, в отчете испанского посла в Англии Педро де Аяла 1498 года говорится, что бристольцы за последние семь лет подготовили одну (или несколько) экспедиций на поиски Бразила и Семи городов. Однако сомнительно, чтобы практичные бристольские купцы посылали экспедиции в погоню за иберийскими легендами, и то, что испанский посол включил в свое перечисление целей экспедиции Семь городов, возможно, отражает его собственное предположение о том месте, где эти города следует искать. Можно сказать, что впервые ощутимая связь Семи городов с Североамериканским континентом наметилась в 1528 году. Это был год, когда Панфило де Нарваэс начал осуществлять свою неразумную попытку создания колоний на берегах Мексиканского залива. Экспедиция потерпела неудачу, большинство людей погибло, а те немногие, что остались в живых, попали в плен к индейцам. Среди них был и Альваро Нуньес Кавеса де Вака. История его скитаний, длившихся восемь лет, слишком длинная для того, чтобы рассказывать о ней здесь. Он завоевал симпатии индейцев, выдавая себя за исцелителя. При всяком удобном случае он пользовался своим положением для спасения попадавших в плен испанцев и в конце концов в 1536 году появился на северной границе захваченной испанцами Мексики с тремя людьми, которых ему удалось освободить из индейского плена. Среди них был негр по имени Эстеванико, отщепенец из экспедиции Нарваэса. Пограничная стража подобрала этих бродяг и доставила их в город Мехико. Рассказ Кавесы де Вака привлек к себе внимание некоторыми деталями, вроде "горбатого скота" (первого упоминания испанцев о буйволах), но в общем в нем не было ничего, что могло бы возбудить у кого-нибудь желание посетить этот край. Эти сообщения не удовлетворили испанские власти, и они продолжали расспрашивать пришельца. В конце концов они вытянули из него неясные воспоминания о том, как индейцы, у которых он был в плену, рассказывали о гораздо более богатых индейских племенах, живших севернее и восточнее. Запоздалые завоеватели Мексики усмотрели в этих рассказах то, во что им самим хотелось верить. Возможно, что рассказ де Вака, пусть косвенно, послужил толчком к началу исследований юга Северной Америки. Эрнандо де Сото, рассчитывавший найти здесь несметные сокровища, нашел только трудности, вражду и смерть. Де Сото не ставил себе целью поиски Семи городов. Да и нет оснований предполагать, что в это время испанцы всерьез верили в их существование на Американском континенте или что они вообще все еще верили в причудливую древнюю легенду. Но они, несомненно, были убеждены в том, что существуют более богатые индейские царства, которые можно завоевать, и любопытно, что многие легенды северных индейцев, доходившие до них, совпадали с их собственными. Существовала, например, легенда ацтеков о Семи пещерах, находящихся где-то на севере, откуда пришли их предки. Передавался рассказ безымянного индейского раба о его богатой золотом родине на севере и о соседней земле, которую он однажды посетил со своим отцом, где было семь городов, каждый не меньше Мехико, и в каждом из них была улица серебряных дел мастеров. Было что-то сверхъестественное в постоянном повторении числа семь, и испанцы, памятуя о легенде своих предков, по-видимому, поддались суеверию и поверили в возможность разыскать семь каких-нибудь поселений. Таким образом, миф о Семи городах слился воедино с мифом о Сиволе, которому предстояло вот-вот появиться. Человек, на которого пал выбор произвести предварительную разведку Семи городов, был уроженец Ниццы, францисканский монах Марко де Ниса. К нему примкнул Эстеванико, негр, о котором упоминалось выше, предложивший свои услуги в качестве разведчика. Эстеванико, нищий и голодный, уже пересек эту страну с де Бака, а теперь возвращался туда с шиком в сопровождении эскорта индейцев. Он разоделся в царственный наряд из перьев, ракушек и бирюзы, набрал целый гарем индейских девушек и весело проводил время. Жизнь его была беспечной, но короткой, так как он, очевидно, восстановил против себя индейцев, и они его убили. Это было в 1539 году. Еще в начале путешествия Эстеванико условился с монахом Марко о том, что будет передавать известия о своих находках через индейских гонцов. Если он что-нибудь обнаруживал, он должен был отправлять со своим курьером крест, соответствующий размерам открытия. Приблизительно к тому времени, как Эстеванико лишился жизни, его посланник-индеец добрался до монаха Марко с крестом в рост человека - условленным сигналом, означавшим, что Эстеванико обнаружил нечто, равное по значению ацтекскому городу Мехико. Посланный сообщил со слов Эстеванико, что тот достиг страны Сивола с семью большими и богатыми городами и Марко следует немедленно приступить к исследованию страны. Так появилась Сивола. То было первое зафиксированное название этой страны. Возможно, что оно происходит от индейского поселка под названием Shi-no-nа, от слова, которое на языке ацтеков значит "буйвол", а может быть, это плод богатой фантазии Эстеванико или все, вместе взятое. То, что случилось позднее, слишком хорошо известно и не требует подробного изложения. Посещение монахом Марко страны Сивола, его возвращение в Мехико и доклад о том, что он видел, и огромные экспедиционные силы под командованием Франсиско Васкеса де Коронадо в 1540 году выступили в поход с намерением обследовать страну в поисках богатых городов обо всем этом можно прочесть в любом учебнике истории для средней школы. Они вскоре нашли страну Сивола, о которой докладывал монах Марко. Там было немного бирюзы, но не было никаких ослепительных сокровищ из золота и драгоценных камней. Сообщения монаха Марко де Ниса были опровергнуты, и последующие историки долго считали его лжецом. Правда, нужно сказать, что в основном его сообщения были правильными, но он был так восхищен индейцами пуэбло и их культурой, что говорил о них в восторженных выражениях, а испанцы снова интерпретировали его рассказ в соответствии с тем, что они ожидали услышать. Исследование района Аризоны - Нью-Мексико привело к открытию в числе других интересных мест Большого Каньона, но никаких богатых царств обнаружено не было. Миф о Сиволе рассеялся почти в момент своего появления. Несколько упоминаний о ней в иностранных источниках указывает на то, что в эту страну еще верили некоторое время в других местах, но испанцы, которые действовали на месте предполагаемого существования Сиволы, быстро о ней забыли. Возможно, что экспедиция Коронадо сразу же вернулась бы обратно, если бы не один индеец, которого члены экспедиции почему-то прозвали "Турком". Он рассказал им о своей родине, которую называл словом, воспринятым испанцами как Кивира. По рассказам Турка Кивиру стоило посетить. Она находилась где-то на северо-востоке, но ней протекала река в две мили шириной, в которой обитали рыбы, размерами не уступавшие лошадям, а но поверхности реки плыли роскошные сорокавесельные галеры. Ее жители ели на золотой посуде, а верховный вождь проводил свой дневной отдых под деревом, увешанным маленькими золотыми колокольчиками, которые убаюкивали его своим нежным звоном. Если эту историю выдумал Турок, то его воображению можно позавидовать. Коронадо двинулся на северо-восток и лучшую часть года обшаривал страну в поисках Кивиры. В конце концов Турок под сильным нажимом сознался, что все, рассказанное им, было вымыслом. Индейцы страны Покос поручили ему навести испанцев на ложный след, чтобы избавиться от них и ослабить до такой степени, чтобы они уже не могли угрожать этим районам, если смогут туда вернуться. Коропадо приказал повесить Турка (его солдаты дюжинами сжигали индейцев у столбов, но сам Коронадо был, по-видимому, довольно "гуманным" для конкистадора). Несмотря на такой оборот дела, Коронадо провозгласил эту территорию испанской, назвал ее Кивира и вернулся в город Мехико, где его ожидал довольно холодный прием. Надежды на то, что будут найдены Семь городов, были так велики, что неудача лишила Коронадо геройского ореола. Его сообщение о Кивире принесло разочарование, но это слово тем не менее вошло в обиход. Тем временем экспедиция де Сото все еще продолжала продвигаться па восток и, видимо, разошлась с Коронадо всего на несколько миль. В 1542 году де Сото умер, и его лейтенант Луис Москосо де Альварадо взял на себя командование. Ему удалось убедить грозивших ему индейцев, что де Сото в очередной раз отправился на небо, но что он скоро вернется. Таким образом он выиграл время, и ему удалось уйти на запад в современную Оклахому и Техас. Это были неисследованные территории, на которых еще могли таиться богатые царства, к тому же они находились на пути в Мехико. Альварадо подобрал несколько человек Коропадо, отставших по пути, и, не найдя желаемого, вернулся к реке Миссисипи, а затем в Мехико. Так закончились реальные поиски Сиволы и Кивиры. Более десятилетия после возвращения Коронадо Сивола и Кивира были еще не мифом, а чистейшей выдумкой. Центральный район Великих равнин нужно было как-нибудь назвать. Имя Кивира было не хуже других. Если бы оно закрепилось за тем местом, которое так назвал Коронадо, оно могло бы продолжать оставаться на карте, и сейчас мог бы существовать американский штат Кивира. Но этому названию не суждено было остаться здесь. Прежде чем заняться мифом о Кивире, имеет смысл проследить дальнейшую судьбу Семи городов и страны Сивола. Географические представления того времени были путаными. Едва ли испанцы свою легенду о Семи городах отождествляли с какой-либо реальной землей, но какие-то общие представления подобного характера, очевидно, имели свои последствия. Как уже говорилось выше, остров Семи городов впервые появился на карте, созданной в 1546 году. через четыре года после экспедиции Коронадо. Связь Семи городов с Сиволой и Кивирой, как и миф об Эльдорадо, были, очевидно, особенностью испано-американской культурной среды. Остров Семи городов был помещен на карте мира Ортелия (1571) и Меркатора (1587). но более поздние составители карт его опускают. Остров Сан-Мигель, относящийся к группе Азорских островов, был известен до настоящего времени как остров Семи городов, и происхождение этого названия остается загадкой. По явному наследнику острова Семи городов суждено было обнаружиться еще раз. В 1639 году в Лиссабоне появилась группа францисканцев, путешествовавших на острова Мадейра; они клятвенно заверяли, что их сбило с курса ураганом и унесло на незнакомый остров. Там они нашли большой город со странно малым количеством жителей и без каких бы то ни было признаков священника или монаха. В городе был антикварного вида круглый дворец, над которым возвышался маяк. Их встретили люди, говорившие по-португальски и называвшие португальцев "народом, избранным богом". Их представили Верховному патриарху королю острова. Во дворце висели картины, на которых были изображены битвы между португальцами и маврами, а статуи королей образовывали целую галерею. На территории дворца помещалась часовня, охраняемая львами. В этой часовне стояла статуя Пресвятой Девы с мечом в руке. Францисканцы сказали, что этот остров находится на расстоянии одного дня пути от островов Мадейра, но не уточнили, в каком именно направлении. Рассказчики не упомянули о Семи городах, но легендарное происхождение этого рассказа, видимо, не подлежит сомнению. По-видимому, никто не принял этой истории всерьез. Что касается страны Сивола, то в испанской среде с ней было покончено сразу же и там же, где эта легенда возникла. Но само название и история, связанная с ним, просочились дальше и некоторое время продолжали существовать за пределами Испании. На карте Ортелия 1571 года появился город Ceuola в стране Totoneac. В 1622 году Генри Бриггс, профессор Оксфордского университета, рассказывал о "больших государствах Сивола и Кивира", в которых есть "большие города с большим количеством жителей, чьи дома, как говорят, имеют пять этажей, а внутри - колонны из бирюзы". Бриггс поместил Сиволу на своей карте, которая была опубликована в 1625 году. После этого Сивола исчезла с карт, но ее название сохранилось в истории Америки как объект поисков Коронадо. На этом кончается история Семи городов и Сиволы. Но Кивира еще долго продолжала существовать, хотя и в ином виде. В 1542 году, как раз ко времени возвращения Коронадо, Хуан Родригес де Кабрильо был направлен с двумя кораблями из Мехико на обследование калифорнийского побережья. Кабрильо был португальцем на службе у испанцев, хорошим солдатом, но не имел никакого опыта морских путешествий. Он поплыл на север мимо Калифорнии: в то время под этим названием подразумевался полуостров Нижняя Калифорния, но Кабрильо продолжал пользоваться им для обозначения всей страны (двумя столетиями позднее, когда испанцы заселили эту территорию, они стали проводить различие между Верхней Калифорнией и Нижней Калифорнией). Исследователи не заметили залива Сан-Франциско, вероятно, из-за тумана, но в ноябре они разглядели прибрежный горный хребет, на самых высоких вершинах которого лежал снег. и дали ему название Сьерра-Невада (Снежная гора). Позднее это название было присвоено совсем другому горному хребту внутри страны. Отброшенные назад штормами, они перезимовали на нынешнем острове Сан-Мигель к северу от острова СантаКаталина, где Кабрильо и умер. Его помощник, Бартоломео Феррело, возобновил поиски весной 1543 года. Он миновал большой мыс Мендосино и продолжал двигаться к северу, но затем повернул назад, так как счел неразумным идти дальше на своих ненадежных кораблях. По возвращении в Мехико Феррело сделал превосходный доклад о западном побережье, который, повидимому, и послужил толчком к созданию нового мифа о Кивире. В докладе можно усмотреть два момента, послуживших такими толчками. Во-первых, доклад был первой информацией о зоне к северу от мыса Мендосино с невыносимо плохой погодой, из-за которой мореплаватели долго не могли проникнуть в этот район, и мыс оставался самой дальней точкой западного побережья Америки, которую можно было считать обследованной. Таким образом, территория к северу от этого мыса была очень удобной и вполне подходящей почвой для всяких слухов и домыслов. Во-вторых, в докладе сообщалось, что индейцы на побережье (сейчас это район СантаБарбары) рассказывали участникам экспедиции о "людях, похожих на испанцев, носящих одежду и не бреющих бороды, рыскающих по континенту".