Страница:
Поскольку современное цивилизованное общество основано на патриархальной семье и поскольку понятие о женской верности возникло вследствие необходимости существования патриархальной семьи, требуется исследовать естественные побуждения, приведшие к появлению чувства отцовства. Вопрос этот не так прост, как могло бы показаться людям, не привыкшим размышлять. Чувство, связующее мать и ребенка, легко понять, поскольку между нею и ребенком существует физическая связь, по крайней мере, в течение всего периода кормления грудью. Но отношение отца к ребенку, никак не связанное с физиологией, является непрямым, гипотетическим и головным; оно объясняется его уверенностью в ненарушимой верности его жены и настолько принадлежит к интеллектуальной области, что его нельзя рассматривать как истинный инстинкт. Могло бы показаться, что дело обстоит именно так, поскольку отцовское чувство направлено только на своих собственных детей. Однако этот вывод не является необходимым. Среди жителей Меланезии понятие отцовства неизвестно, и все-таки мужчины любят здесь детей, считая их своими. Понятие и психология отцовства были во многом разъяснены благодаря книгам Малиновского о жителях Тробриандских островов. Особенно важными для понимания сложного чувства, которое мы называем отцовским, являются три его книги: «Секс и репрессивное чувство в примитивном обществе», «Отцовское чувство в связи с примитивной психологией» и «Половая жизнь дикарей в Северо-Западной Меланезии» [9]. Им было показано, что имеются две совершенно различные причины, благодаря которым у мужчины возникает отцовское чувство к ребенку: во-первых, тогда, когда он уверен, что это его ребенок; во-вторых, тогда, когда ребенка родила его жена. Вторая причина становится существенной, если вопрос об отцовстве сомнителен.
Малиновским было совершенно определенно установлено, что жителям островов неизвестно, кто их отец. Он, например, наблюдал такие случаи, когда вернувшийся из продолжительного – год и более – путешествия мужчина обнаруживал, что его жена родила в его отсутствие ребенка. Мужчина очень этому радовался и никак не мог понять намеки европейцев на неверность его жены. Малиновский рассказывает еще об одном случае, вероятно, более убедительном: у одного из островитян было большое стадо свиней; когда владелец стада кастрировал самцов, он никак не мог понять, почему в стаде не растет поголовье. Островитяне думают, что детей приносят духи, что дети имплантированы духами в матерей. Им хорошо известно, что девственницы не могут зачать ребенка, но они объясняют это тем, что девственная плева мешает действиям духов. Между холостыми мужчинами и девушками существуют отношения свободной любви, но по какой-то неизвестной причине девушки очень редко беременеют. Когда же это иногда случается, это навлекает на девушку позор, хотя, казалось бы, она не сделала ничего такого, что противоречит обычаям. Рано или поздно девушке наскучивает свободная любовь, и она выходит замуж. Она уходит жить к мужу, в другую деревню, но она сама и ее дети считаются выходцами из той деревни, что и она сама. Считается, что ее муж не находится в кровном родстве с ее детьми, и родство прослеживается только по женской линии. Вместо принятого у нас авторитета отца у островитян для детей становится авторитетом дядя со стороны матери. Здесь следует отметить еще одно весьма любопытное обстоятельство: на отношения между братьями и сестрами наложено чрезвычайно суровое табу: им запрещено вести между собой какие-либо разговоры, касающиеся половых отношений. Хотя дяде со стороны матери и дано право власти над детьми, он может им воспользоваться лишь в тех случаях, когда дети гостят у него. Эта удивительная и достойная восхищения система воспитания детей позволяет им расти без строгой дисциплины и в обстановке нежной любви. Их отец любит играть с детьми и гладить их по головке, но не может приказывать им; в то же время их дядя мог бы заставить детей что-то делать, но его никогда нет на месте.
Довольно странно также и то, что, несмотря на общее мнение об отсутствии кровной связи между ребенком и мужем матери, считается, что дети похожи на него, а не на мать или на братьев и сестер. Более того, считается дурным тоном говорить о том, что брат похож на сестру или ребенок – на мать, и даже самое очевидное сходство начисто отрицается. По мнению Малиновского, вера в то, что дети похожи на отца, а не на мать, ведет к усилению отцовского чувства. Он обнаружил, что между отцом и сыном существуют удивительно гармоничные, нежные отношения и что в этих отношениях нет и следа Эдипова комплекса, как это могло бы показаться[10].
Несмотря на все попытки представить убедительные доказательства, Малиновскому не удалось привить своим друзьям островитянам понимание идеи отцовства. Его доводы они воспринимали как глупые истории, придуманные миссионерами. В самом деле христианство является патриархальной религией; оно не может быть ни эмоционально, ни интеллектуально воспринято людьми, в сознании которых отсутствует идея отцовства. Вместо «Бога-Отца» здесь следовало бы говорить о «Боге-Дяде со стороны матери», но это лишено малейшего смысла, поскольку идея отцовства предполагает неразрывно связанные власть и любовь, тогда как у островитян власть принадлежит дяде со стороны матери, а любовь – это чувство, которое отец испытывает к своим детям. Идея, что Бог есть Отец, а люди – его дети, также не может быть привита островитянам, потому что им непонятна прямая связь между ребенком и зачавшим его мужчиной. В результате этого миссионеры вынуждены были сообщить прежде факты физиологии, а затем приступить к учению Евангелия. Согласно Малиновскому, они потерпели неудачу в самом начале и не смогли перейти к проповеди христианства.
Малиновский утверждает – и я думаю он прав, – что в том случае, когда мужчина остается с женщиной во время ее беременности и кормления ребенка, у него появляется чувство отцовской любви к ребенку. «Это чувство, – пишет он, – которое никак не связано с основами биологии, очевидно, глубоко коренится в естественной предрасположенности и органически необходимо». Однако он полагает, что в тех случаях, когда мужчина отсутствует в период беременности жены, чувство любви к ребенку появляется у него далеко не сразу, но постепенно пробуждается благодаря обычаю и племенной этике отношений. Для всех важнейших отношений между людьми характерно то, что поступки, желательные для общества, но лишь в малой мере являющиеся инстинктивными, считаются прекрасными с точки зрения этики, и это верно как для цивилизованного общества, так и для дикарей. Обычай требует, чтобы муж заботился о детях своей жены, пока они маленькие, и этот обычай находит себе поддержку благодаря инстинкту.
Этот инстинкт, которым, по мнению Малиновского, объясняется чувство привязанности отца к детям, замеченное им у дикарей Меланезии, на мой взгляд, является гораздо более общим, чем это ему кажется. Думаю, что и у женщины и у мужчины появляется нежное чувство всякий раз, как он или она берут ребенка на руки. Не так уж важно, какие причины заставили взрослого взять на себя заботу о ребенке, в любом случае важен тот факт, что у него появляется чувство любви к ребенку. Безусловно, оно еще более интенсивно, когда ребенок рожден женщиной, которую мужчина любит. Следовательно, дикари ведут себя весьма разумно, когда они нежно заботятся о детях, рожденных их женами; нет никакого сомнения, что и у мужчин, живущих в цивилизованном обществе, есть это чувство любви к своим детям. Малиновский утверждает – и его мнение довольно трудно опровергнуть, – что человечество в своем развитии должно было пройти фазу, когда представления об отцовстве еще не существовало. У животных также существует нечто похожее на семью, где самец заботится о детенышах. Следовательно, и здесь мы имеем то же основное чувство; только у людей после этой первой фазы появляется то чувство отцовства, которое принимает уже знакомые нам формы.
Глава III
Глава IV
Малиновским было совершенно определенно установлено, что жителям островов неизвестно, кто их отец. Он, например, наблюдал такие случаи, когда вернувшийся из продолжительного – год и более – путешествия мужчина обнаруживал, что его жена родила в его отсутствие ребенка. Мужчина очень этому радовался и никак не мог понять намеки европейцев на неверность его жены. Малиновский рассказывает еще об одном случае, вероятно, более убедительном: у одного из островитян было большое стадо свиней; когда владелец стада кастрировал самцов, он никак не мог понять, почему в стаде не растет поголовье. Островитяне думают, что детей приносят духи, что дети имплантированы духами в матерей. Им хорошо известно, что девственницы не могут зачать ребенка, но они объясняют это тем, что девственная плева мешает действиям духов. Между холостыми мужчинами и девушками существуют отношения свободной любви, но по какой-то неизвестной причине девушки очень редко беременеют. Когда же это иногда случается, это навлекает на девушку позор, хотя, казалось бы, она не сделала ничего такого, что противоречит обычаям. Рано или поздно девушке наскучивает свободная любовь, и она выходит замуж. Она уходит жить к мужу, в другую деревню, но она сама и ее дети считаются выходцами из той деревни, что и она сама. Считается, что ее муж не находится в кровном родстве с ее детьми, и родство прослеживается только по женской линии. Вместо принятого у нас авторитета отца у островитян для детей становится авторитетом дядя со стороны матери. Здесь следует отметить еще одно весьма любопытное обстоятельство: на отношения между братьями и сестрами наложено чрезвычайно суровое табу: им запрещено вести между собой какие-либо разговоры, касающиеся половых отношений. Хотя дяде со стороны матери и дано право власти над детьми, он может им воспользоваться лишь в тех случаях, когда дети гостят у него. Эта удивительная и достойная восхищения система воспитания детей позволяет им расти без строгой дисциплины и в обстановке нежной любви. Их отец любит играть с детьми и гладить их по головке, но не может приказывать им; в то же время их дядя мог бы заставить детей что-то делать, но его никогда нет на месте.
Довольно странно также и то, что, несмотря на общее мнение об отсутствии кровной связи между ребенком и мужем матери, считается, что дети похожи на него, а не на мать или на братьев и сестер. Более того, считается дурным тоном говорить о том, что брат похож на сестру или ребенок – на мать, и даже самое очевидное сходство начисто отрицается. По мнению Малиновского, вера в то, что дети похожи на отца, а не на мать, ведет к усилению отцовского чувства. Он обнаружил, что между отцом и сыном существуют удивительно гармоничные, нежные отношения и что в этих отношениях нет и следа Эдипова комплекса, как это могло бы показаться[10].
Несмотря на все попытки представить убедительные доказательства, Малиновскому не удалось привить своим друзьям островитянам понимание идеи отцовства. Его доводы они воспринимали как глупые истории, придуманные миссионерами. В самом деле христианство является патриархальной религией; оно не может быть ни эмоционально, ни интеллектуально воспринято людьми, в сознании которых отсутствует идея отцовства. Вместо «Бога-Отца» здесь следовало бы говорить о «Боге-Дяде со стороны матери», но это лишено малейшего смысла, поскольку идея отцовства предполагает неразрывно связанные власть и любовь, тогда как у островитян власть принадлежит дяде со стороны матери, а любовь – это чувство, которое отец испытывает к своим детям. Идея, что Бог есть Отец, а люди – его дети, также не может быть привита островитянам, потому что им непонятна прямая связь между ребенком и зачавшим его мужчиной. В результате этого миссионеры вынуждены были сообщить прежде факты физиологии, а затем приступить к учению Евангелия. Согласно Малиновскому, они потерпели неудачу в самом начале и не смогли перейти к проповеди христианства.
Малиновский утверждает – и я думаю он прав, – что в том случае, когда мужчина остается с женщиной во время ее беременности и кормления ребенка, у него появляется чувство отцовской любви к ребенку. «Это чувство, – пишет он, – которое никак не связано с основами биологии, очевидно, глубоко коренится в естественной предрасположенности и органически необходимо». Однако он полагает, что в тех случаях, когда мужчина отсутствует в период беременности жены, чувство любви к ребенку появляется у него далеко не сразу, но постепенно пробуждается благодаря обычаю и племенной этике отношений. Для всех важнейших отношений между людьми характерно то, что поступки, желательные для общества, но лишь в малой мере являющиеся инстинктивными, считаются прекрасными с точки зрения этики, и это верно как для цивилизованного общества, так и для дикарей. Обычай требует, чтобы муж заботился о детях своей жены, пока они маленькие, и этот обычай находит себе поддержку благодаря инстинкту.
Этот инстинкт, которым, по мнению Малиновского, объясняется чувство привязанности отца к детям, замеченное им у дикарей Меланезии, на мой взгляд, является гораздо более общим, чем это ему кажется. Думаю, что и у женщины и у мужчины появляется нежное чувство всякий раз, как он или она берут ребенка на руки. Не так уж важно, какие причины заставили взрослого взять на себя заботу о ребенке, в любом случае важен тот факт, что у него появляется чувство любви к ребенку. Безусловно, оно еще более интенсивно, когда ребенок рожден женщиной, которую мужчина любит. Следовательно, дикари ведут себя весьма разумно, когда они нежно заботятся о детях, рожденных их женами; нет никакого сомнения, что и у мужчин, живущих в цивилизованном обществе, есть это чувство любви к своим детям. Малиновский утверждает – и его мнение довольно трудно опровергнуть, – что человечество в своем развитии должно было пройти фазу, когда представления об отцовстве еще не существовало. У животных также существует нечто похожее на семью, где самец заботится о детенышах. Следовательно, и здесь мы имеем то же основное чувство; только у людей после этой первой фазы появляется то чувство отцовства, которое принимает уже знакомые нам формы.
Глава III
Власть отца
Как только отцовство осознается как факт физиологии, в первичном чувстве любви мужчины к детям появляется совершенно новый элемент, который приводит почти повсюду к возникновению патриархального общества. Когда мужчина осознает, что ребенок – говоря словами Библии – есть плод его «семени», его чувство любви двукратно возрастает благодаря тому, что у него появляются ощущение родительской власти и желание победить смерть в том смысле, что достижения его потомков продолжают его достижения и их жизнь есть продолжение его жизни. Чувство тщеславия не исчезает вместе с его жизнью, но передается потомкам на неопределенное время. Посмотрите, как доволен был Авраам, когда узнал, что племя «от семени его» завладеет землей Ханаанской. Во времена матриархата семейное тщеславие, вероятно, наблюдалось только у женщин; но поскольку они не принимают участия в войне, это желание славы для своей семьи было у них гораздо более слабым, чем у мужчин. Повидимому, новое отцовское чувство сделало общество более динамичным и деятельным, внесло в него элемент соревнования и борьбы, которых не было в обществе матриархата. Кроме этого воздействия, до некоторой степени гипотетического, была новая и гораздо большей важности причина, послужившая основанием для требования соблюдения верности жен. Заметим, что в чувстве ревности чисто инстинктивный элемент не так значителен, как мы воображаем.
То, что чувство ревности было таким сильным в патриархальном обществе, объясняется прежде всего страхом подмены прямых наследников бастардами. Это можно подтвердить следующим примером. Мужчине надоела его жена, и у него появилась любовница, которую он страстно любит; тем не менее он будет испытывать гораздо большее чувство ревности к своей жене – если есть для этого основания, – чем к своей любовнице, если у него вдруг появится соперник. Рожденный в браке ребенок есть продолжение мужского ego, и нежное чувство мужчины к ребенку – одна из форм эгоизма; если же у жены родится ребенок не от него, он чувствует себя обманутым и негодует, потому что должен заботиться о ребенке, с которым у него нет кровной связи.
Появившаяся в обществе идея отцовства привела к подчиненному положению женщин, поскольку теперь мужчины могли быть уверены в верности женщин; сначала оно было чисто физическим, но потом сказалось и на умственном развитии женщин; последствия такого положения достигли высшей точки в викториан скую эпоху[11]. Вследствие этого даже в культурном обществе отношения между мужем и женой утратили искренность и нежность; в этих отношениях со стороны мужа появилась снисходительность, со стороны жены осталось лишь чувство долга. Мужчины стали скрытными и себе на уме, поскольку мысли вслух о веселой жизни могли побудить жену к измене мужу. В цивилизованном обществе женщинам был почти заказан путь к умст венному развитию и участию в делах; искусственно создавалось положение, когда женщины выглядели глупыми и неинтересными. После чтения диалогов Платона создается впечатление, что у него и у его друзей чувство любви могло появиться только по отношению к мужчинам. В этом нет ничего удивительного, если принять во внимание тот факт, что вопросы, которые интересовали Платона и его друзей, были чужды и совершенно недоступны для понимания в среде афинских женщин. Точно такое же положение дел сложилось и оставалось до недавнего времени в Китае, таким оно было в Иране во времена создания великой поэзии – и во многих странах в течение веков. Чувство любви между мужчиной и женщиной почти перестало существовать только из-за того, что появилась необходимость быть уверенным в законности родившегося ребенка. Вместе с этим чувством для женщин была похоронена возможность внести свой вклад в развитие цивилизации и культуры.
Естественно, что вместе с возникновением нового понимания родства изменилась и экономическая система[12]. В обществе матриархата наследство передается по линии дяди со стороны матери; в патриархальном обществе оно передается по линии отца. В этом обществе между отцом и сыном возникают гораздо более близкие отношения, чем те, что были в обществе матриархата. Как уже говорилось в предыдущей главе, при матриархате обязанности по отношению к ребенку были разделены между его отцом и дядей со стороны матери. Отец должен был любить и заботиться о ребенке; дядя имел над ним власть, и его собственность переходила к ребенку после его смерти. Вполне очевидно, что патриархальная семья связана гораздо более тесными узами, чем семья в первобытном обществе.
Вероятно, переход к обществу с патриархальной семь ей привел к тому, что мужчины стали требовать, чтобы их невесты были девственницами. Ведь в обществе матриархата девушки столь же свободно вступают в половые отношения, как и молодые люди; подобный порядок не мог быть долее терпим, и женщины вынуждены были согласиться с тем, что половые отношения вне брака порочны.
Отцы, почувствовав всю прелесть власти, довели ее до крайних пределов. История цивилизации есть история постепенного упадка власти отцов, которая достигла своего максимума в наиболее развитых странах незадолго до появления исторических источников. Культ предков, который сохранился до наших дней в Китае и Японии, является одной из главных характеристик древней цивилизации. Отцовская власть над детьми стала абсолютной, и отцу предоставлялось право, как это было в Древнем Риме, позволить ребенку жить или умереть. Повсеместно дочерям позволялось выйти замуж, а сыновьям жениться только с согласия отца, и ему обычно предоставлялось право выбора жениха или невесты. Вся жизнь женщины проходила в состоянии постоянной зависимости – сначала от воли отца, потом от воли мужа. В то же самое время старые женщины обрели почти деспотическую власть над своими домочадцами, т. е. над сыновьями и их женами; снохи находились в их полном подчинении. Еще и сейчас в Китае бывают случаи, когда молодые женщины, доведенные свекровью до отчаяния, кончают жизнь самоубийством; подобное встречалось не только в Китае, но и во многих странах Европы и Азии в весьма недавнее время[13]. Когда Христос сказал, что Он пришел, чтобы восстановить сына против отца и сноху против свекрови, он, очевидно, имел в виду отношения между домочадцами, которые до сих пор сохраняются на Дальнем Востоке.
Власть отца, достигнутая в первую очередь благодаря большой физической силе, получила поддержку еще и со стороны религии, для большинства форм которой, вероятно, подошло бы определение: это вера в то, что боги всегда на стороне Власти. Именно поэтому так широко был распространен культ предков в той или иной форме. Как мы уже видели, в христианстве главной является доктрина о величии и превосходстве отцовской власти. Общество, организованное по монархическому и аристократическому принципам и связанным с этими принципами правовым нормам наследования, было повсюду основано на идее отцовской власти. В древних обществах на эту идею работала и экономическая необходимость. В книге Бытие можно прочесть, как страстно желали люди многочисленного потомства, поскольку это давало им большое преимущество. Иметь множество сыновей было так же важно, как и быть владельцем большого поголовья скота. Именно во времена глубокой древности Яхве потребовал от людей, чтобы они плодились и размножались.
Но с развитием цивилизации менялись и экономические условия, и это привело к тому, что религиозные доктрины, побуждавшие когда-то людей «плодиться и размножаться», стали вызывать у них раздражение. В тот период, когда Древний Рим достиг своего расцвета, аристократические семейства стали уже небольшими. Затем в течение нескольких веков величия и могущества Рима древние патрицианские роды начали вымирать, несмотря на призывы и сетования моралистов, которые не привели тогда ни к чему, равно как и теперь. Развод стал обычным явлением, женщины из верхнего класса стали почти равными в правах с мужчинами, и patria potestas становилась все слабее и слабее.
Это весьма похоже на то, что происходит в наши дни, но тогда дело касалось лишь верхнего класса, и те, кто к нему не принадлежал и, значит, был беден, были возмущены таким ходом вещей. Античная цивилизация в отличие от нашей характеризовалась тем, что численность населения была сравнительно небольшой. Следствием этого было то, что ее существование все время оставалось ненадежным, и она в конце концов была опрокинута мощным взрывом суеверий, идущим снизу. Культура и идеология греко-римской цивилизации были разрушены благодаря христианству и вторжению варваров. Несмотря на то что отцовская власть осталась и после крушения античной цивилизации и даже вначале усилилась по сравнению с властью отцов в аристократических семьях Древнего Рима, она вынуждена была смириться с той точкой зрения на половые отношения, которая была характерна для христианской религии, и с тем индивидуализмом, который был следствием христианской доктрины о спасении души. В результате биологические основы цивилизации остались в христианском обществе в тени в отличие от античного общества или от обществ Востока. Индивидуализм христианской теологии постепенно воздействовал на государственную систему христианских стран; в то же время благодаря учению о личном бессмертии ослабло стремление к продолжению рода, которое прежде было единственной возможностью обеспечить себе бессмертие.
Современное общество, в котором сохранились и отцовская власть и семья, придает гораздо меньшее значение власти отца, чем общества древности. Да и семейные узы уже не так чудовищно сильны, как это было раньше. Сегодня надежды и честолюбивые стремления людей коренным образом отличаются от тех, что владели патриархами книги Бытие. Теперь люди желают достичь известности и славы благодаря своему положению в государственной системе, а не благодаря многочисленному потомству. Это стало причиной того, что традиционная мораль и теология уже не имеют того влияния, какое у них было раньше. Эти перемены, безусловно, обязаны своим появлением христианской тео логии. Теперь нам пришло время рассмотреть, как все это произошло и как религия воздействовала на взгляды людей в вопросах, связанных с браком и семейными отношениями.
То, что чувство ревности было таким сильным в патриархальном обществе, объясняется прежде всего страхом подмены прямых наследников бастардами. Это можно подтвердить следующим примером. Мужчине надоела его жена, и у него появилась любовница, которую он страстно любит; тем не менее он будет испытывать гораздо большее чувство ревности к своей жене – если есть для этого основания, – чем к своей любовнице, если у него вдруг появится соперник. Рожденный в браке ребенок есть продолжение мужского ego, и нежное чувство мужчины к ребенку – одна из форм эгоизма; если же у жены родится ребенок не от него, он чувствует себя обманутым и негодует, потому что должен заботиться о ребенке, с которым у него нет кровной связи.
Появившаяся в обществе идея отцовства привела к подчиненному положению женщин, поскольку теперь мужчины могли быть уверены в верности женщин; сначала оно было чисто физическим, но потом сказалось и на умственном развитии женщин; последствия такого положения достигли высшей точки в викториан скую эпоху[11]. Вследствие этого даже в культурном обществе отношения между мужем и женой утратили искренность и нежность; в этих отношениях со стороны мужа появилась снисходительность, со стороны жены осталось лишь чувство долга. Мужчины стали скрытными и себе на уме, поскольку мысли вслух о веселой жизни могли побудить жену к измене мужу. В цивилизованном обществе женщинам был почти заказан путь к умст венному развитию и участию в делах; искусственно создавалось положение, когда женщины выглядели глупыми и неинтересными. После чтения диалогов Платона создается впечатление, что у него и у его друзей чувство любви могло появиться только по отношению к мужчинам. В этом нет ничего удивительного, если принять во внимание тот факт, что вопросы, которые интересовали Платона и его друзей, были чужды и совершенно недоступны для понимания в среде афинских женщин. Точно такое же положение дел сложилось и оставалось до недавнего времени в Китае, таким оно было в Иране во времена создания великой поэзии – и во многих странах в течение веков. Чувство любви между мужчиной и женщиной почти перестало существовать только из-за того, что появилась необходимость быть уверенным в законности родившегося ребенка. Вместе с этим чувством для женщин была похоронена возможность внести свой вклад в развитие цивилизации и культуры.
Естественно, что вместе с возникновением нового понимания родства изменилась и экономическая система[12]. В обществе матриархата наследство передается по линии дяди со стороны матери; в патриархальном обществе оно передается по линии отца. В этом обществе между отцом и сыном возникают гораздо более близкие отношения, чем те, что были в обществе матриархата. Как уже говорилось в предыдущей главе, при матриархате обязанности по отношению к ребенку были разделены между его отцом и дядей со стороны матери. Отец должен был любить и заботиться о ребенке; дядя имел над ним власть, и его собственность переходила к ребенку после его смерти. Вполне очевидно, что патриархальная семья связана гораздо более тесными узами, чем семья в первобытном обществе.
Вероятно, переход к обществу с патриархальной семь ей привел к тому, что мужчины стали требовать, чтобы их невесты были девственницами. Ведь в обществе матриархата девушки столь же свободно вступают в половые отношения, как и молодые люди; подобный порядок не мог быть долее терпим, и женщины вынуждены были согласиться с тем, что половые отношения вне брака порочны.
Отцы, почувствовав всю прелесть власти, довели ее до крайних пределов. История цивилизации есть история постепенного упадка власти отцов, которая достигла своего максимума в наиболее развитых странах незадолго до появления исторических источников. Культ предков, который сохранился до наших дней в Китае и Японии, является одной из главных характеристик древней цивилизации. Отцовская власть над детьми стала абсолютной, и отцу предоставлялось право, как это было в Древнем Риме, позволить ребенку жить или умереть. Повсеместно дочерям позволялось выйти замуж, а сыновьям жениться только с согласия отца, и ему обычно предоставлялось право выбора жениха или невесты. Вся жизнь женщины проходила в состоянии постоянной зависимости – сначала от воли отца, потом от воли мужа. В то же самое время старые женщины обрели почти деспотическую власть над своими домочадцами, т. е. над сыновьями и их женами; снохи находились в их полном подчинении. Еще и сейчас в Китае бывают случаи, когда молодые женщины, доведенные свекровью до отчаяния, кончают жизнь самоубийством; подобное встречалось не только в Китае, но и во многих странах Европы и Азии в весьма недавнее время[13]. Когда Христос сказал, что Он пришел, чтобы восстановить сына против отца и сноху против свекрови, он, очевидно, имел в виду отношения между домочадцами, которые до сих пор сохраняются на Дальнем Востоке.
Власть отца, достигнутая в первую очередь благодаря большой физической силе, получила поддержку еще и со стороны религии, для большинства форм которой, вероятно, подошло бы определение: это вера в то, что боги всегда на стороне Власти. Именно поэтому так широко был распространен культ предков в той или иной форме. Как мы уже видели, в христианстве главной является доктрина о величии и превосходстве отцовской власти. Общество, организованное по монархическому и аристократическому принципам и связанным с этими принципами правовым нормам наследования, было повсюду основано на идее отцовской власти. В древних обществах на эту идею работала и экономическая необходимость. В книге Бытие можно прочесть, как страстно желали люди многочисленного потомства, поскольку это давало им большое преимущество. Иметь множество сыновей было так же важно, как и быть владельцем большого поголовья скота. Именно во времена глубокой древности Яхве потребовал от людей, чтобы они плодились и размножались.
Но с развитием цивилизации менялись и экономические условия, и это привело к тому, что религиозные доктрины, побуждавшие когда-то людей «плодиться и размножаться», стали вызывать у них раздражение. В тот период, когда Древний Рим достиг своего расцвета, аристократические семейства стали уже небольшими. Затем в течение нескольких веков величия и могущества Рима древние патрицианские роды начали вымирать, несмотря на призывы и сетования моралистов, которые не привели тогда ни к чему, равно как и теперь. Развод стал обычным явлением, женщины из верхнего класса стали почти равными в правах с мужчинами, и patria potestas становилась все слабее и слабее.
Это весьма похоже на то, что происходит в наши дни, но тогда дело касалось лишь верхнего класса, и те, кто к нему не принадлежал и, значит, был беден, были возмущены таким ходом вещей. Античная цивилизация в отличие от нашей характеризовалась тем, что численность населения была сравнительно небольшой. Следствием этого было то, что ее существование все время оставалось ненадежным, и она в конце концов была опрокинута мощным взрывом суеверий, идущим снизу. Культура и идеология греко-римской цивилизации были разрушены благодаря христианству и вторжению варваров. Несмотря на то что отцовская власть осталась и после крушения античной цивилизации и даже вначале усилилась по сравнению с властью отцов в аристократических семьях Древнего Рима, она вынуждена была смириться с той точкой зрения на половые отношения, которая была характерна для христианской религии, и с тем индивидуализмом, который был следствием христианской доктрины о спасении души. В результате биологические основы цивилизации остались в христианском обществе в тени в отличие от античного общества или от обществ Востока. Индивидуализм христианской теологии постепенно воздействовал на государственную систему христианских стран; в то же время благодаря учению о личном бессмертии ослабло стремление к продолжению рода, которое прежде было единственной возможностью обеспечить себе бессмертие.
Современное общество, в котором сохранились и отцовская власть и семья, придает гораздо меньшее значение власти отца, чем общества древности. Да и семейные узы уже не так чудовищно сильны, как это было раньше. Сегодня надежды и честолюбивые стремления людей коренным образом отличаются от тех, что владели патриархами книги Бытие. Теперь люди желают достичь известности и славы благодаря своему положению в государственной системе, а не благодаря многочисленному потомству. Это стало причиной того, что традиционная мораль и теология уже не имеют того влияния, какое у них было раньше. Эти перемены, безусловно, обязаны своим появлением христианской тео логии. Теперь нам пришло время рассмотреть, как все это произошло и как религия воздействовала на взгляды людей в вопросах, связанных с браком и семейными отношениями.
Глава IV
Фаллический культ, аскетизм и понятие греха
С того момента, как отцовская власть стала фактом существования, религия никогда не оставляла своим вниманием отношения между полами. Это, конечно, следовало ожидать, поскольку религия занимается как вещами таинственными, так и весьма важными. Урожай зерновых культур, поголовье скота, плодовитость женщин – это вопросы первостепенной важности, волновавшие людей в земледельческую и пастушескую эпохи: земля не всегда дает богатый урожай, и половой акт не всегда заканчивается беременностью. Поэтому люди прибегали к религии и магии, чтобы получить желаемый результат. Согласно обычным взглядам на магию, подобное порождает подобное. Поэтому люди считали: чем будет многочисленнее потомство, тем будет плодороднее почва, богаче урожай. Да и многочисленность потомства в большинстве первобытных общин была необходимым фактором выживания и поощрялась различными религиозными и магическими обрядами. Например, в Древнем Египте, где земледельческая цивилизация сформировалась в конце эпохи матриархата, сексуальный момент в религии выражался не в культе фаллоса, а в культе женских гениталий: считалось, что морская ракушка каури, похожая на женские гениталии, обладает магическими свойствами; эта ракушка использовалась также как денежная единица. Однако в более позднюю эпоху и в Древнем Египте, как и в большинстве древних цивилизаций, сексуальный момент в религии принял форму фаллического культа. В этой связи может быть полезен прекрасный, хотя и короткий очерк Робера Бриффо (Robert Briffault) в книге «Половые отношения и цивилизация»[14]. Вот что мы там находим.
Можно было бы предположить, что этот конфликт является просто спором о грамматическом роде слова «луна», которое принадлежит, например, к мужскому роду в современном немецком языке. Интересно, что культ солнца и культ луны оставили свой след и в христианстве: рождение Христа приходится на зимнее солн цестояние, тогда как его Воскресение – на Пасху, праздник, связанный с фазами луны. Хотя было бы абсурдным видеть хоть какие-то признаки рациональности в примитивных обществах, нельзя не прийти к заключению, что сторонники солнечного культа одержали победу благодаря тому, что именно солнце, а не луна, оказывает определяющее влияние на развитие растений. Именно поэтому сатурналии были весенним праздником[18].
Земледельческие праздники, в особенности те, что были связаны с периодом сева или жатвы, могут служить в любом регионе земли и в любую эпоху впечатляющим примером половой распущенности… Например, в Алжире население аграрных районов протестует против любых ограничений, направленных против половой распущенности женщин, на том основании, что введение строгих моральных норм в области отношений между полами вызвало бы крах любой земледельческой активности. В древних Афинах Thesmophoria, праздник сева, сохранил, хотя и в ослабленной форме, первоначальный характер магического культа плодородия. Во время праздничной церемонии женщины несли фаллические эмблемы, выкрикивая непристойности. Праздник сатурналий в Древнем Риме был также праздником сева. В южной Европе его сменил праздник карнавала, отличительной чертой которого были до недавнего времени фаллические символы, мало чем отличающиеся от тех, что мы находим у племени сиу или в Дагомее[15].Во многих частях света было распространено суеверие, будто луна (это слово рассматривалось как существительное мужского рода) является истинным отцом детей[16]. Это представление, безусловно, связано с культом луны. Хотя это не имеет никакого отношения к предмету нашего обсуждения, остановимся на любопытном факте конфликта между лунным и солнечным культами и разницы между лунным и солнечным календарями. Во все времена вопросы, связанные с календарем, относились к компетенции религии. Великобритания вплоть до XVIII столетия и Россия до марта 1918 г. жили по юлианскому неточному календарю на том основании, что они считали более точный григорианский календарь папистским. Точно также лунный календарь повсюду находил поддержку у жрецов лунного культа, что мешало принятию солнечного календаря. В Древнем Египте этот конфликт стал причиной гражданской войны[17].
Можно было бы предположить, что этот конфликт является просто спором о грамматическом роде слова «луна», которое принадлежит, например, к мужскому роду в современном немецком языке. Интересно, что культ солнца и культ луны оставили свой след и в христианстве: рождение Христа приходится на зимнее солн цестояние, тогда как его Воскресение – на Пасху, праздник, связанный с фазами луны. Хотя было бы абсурдным видеть хоть какие-то признаки рациональности в примитивных обществах, нельзя не прийти к заключению, что сторонники солнечного культа одержали победу благодаря тому, что именно солнце, а не луна, оказывает определяющее влияние на развитие растений. Именно поэтому сатурналии были весенним праздником[18].