Винсон услужливо поддакнул:
— Да, сэр. Конечно!
Он исчез с экрана, а на его месте появилось широкое, мускулистое, с квадратным подбородком лицо. Торстерн уже давно перевалил за отметку среднего возраста. Это был человек с густой белой шевелюрой и с большими мешками под глазами. Несмотря на это, у него еще был довольно привлекательный, мужественный вид. В этих суровых и одновременно интеллигентных и властных чертах лица угадывался его характер.
Проницательный и оценивающий взгляд вначале скользнул по Чарлзу, отмечая все детали внешности с головы до ног, а затем перешел на Дэвида.
Ничем не выдав своего удивления, Торстерн сказал:
— А вас я уже знаю! Буквально несколько минут назад я получил вашу фотографию. Вас зовут Дэвид Рейвен!
Глава 11
Глава 12
— Да, сэр. Конечно!
Он исчез с экрана, а на его месте появилось широкое, мускулистое, с квадратным подбородком лицо. Торстерн уже давно перевалил за отметку среднего возраста. Это был человек с густой белой шевелюрой и с большими мешками под глазами. Несмотря на это, у него еще был довольно привлекательный, мужественный вид. В этих суровых и одновременно интеллигентных и властных чертах лица угадывался его характер.
Проницательный и оценивающий взгляд вначале скользнул по Чарлзу, отмечая все детали внешности с головы до ног, а затем перешел на Дэвида.
Ничем не выдав своего удивления, Торстерн сказал:
— А вас я уже знаю! Буквально несколько минут назад я получил вашу фотографию. Вас зовут Дэвид Рейвен!
Глава 11
Рейвен посмотрел ему прямо в глаза. — А какого черта вам вдруг понадобилась моя фотография?
— Мне она не была нужна, — ответил Торстерн, при этом мысль его была настолько быстрой, что трудно было что-либо уловить. — Мне ее прислали власти нашей планеты, которые могут гордиться своей оперативностью. Вашу фотографию разослали многим. Насколько я понимаю, наша полиция очень жаждет добраться до вас.
— Хотел бы я знать почему, — ответил Рейвен.
Кашлянув, Торстерн продолжил:
— Человек моего уровня оказался бы в очень затруднительном положении, если бы обнаружилось, что тот, кого разыскивают власти, прячется в его доме. Пришлось бы давать объяснения. Поэтому, если у вас есть что сказать, не теряйте времени понапрасну, у вас его очень мало…
— Почему?
Торстерн выразительно пожал плечами. Этот безразличный жест напоминал старых римских императоров, когда они решали судьбу гладиаторов, опуская большой палец вниз…
— Потому что полиция вас заберет, и моя ответственность на этом закончится.
Манера, в которой он это сказал, заставляла думать, что вся полиция находится в него в кармане, в его полном распоряжении. Было очевидно, что Торстерн обладает огромной властью.
— Вы очень важная фигура, — с показным восхищением заявил Рейвен. — Жаль только, что вы посвятили себя лишь разрушению фабрик…
— А вы нахал, — произнес Торстерн. — И ведете себя так намеренно. Вы ожидаете, что мой мозг расслабится и Даст волю ярости. Но я не ребенок. Бессмысленные эмоции — это роскошь, которую могут позволить себе только сумасшедшие.
— Но вы не отрицаете обвинение.
— Я не могу ни подтвердить, ни отрицать его, поскольку это обвинение лишено для меня всякого смысла.
Рейвен вздохнул и продолжил:
— Это делает нашу задачу гораздо более сложной, но не менее важной.
— Какую еще задачу?
— Убедить вас покончить с необъявленной войной, которую вы ведете против Земли.
— О боже!
Торстерн картинно закатил глаза, явно забавляясь.
— Вы хотите меня убедить в том, что Земля послала обычного преступника, вроде вас, поговорить с видным бизнесменом о какой-то абсолютно вымышленной войне?
— Война идет, и именно вы ею руководите при помощи таких же людей и здесь, и на Марсе.
— У вас есть доказательства?
— Я не нуждаюсь в них, — сухо ответил Рейвен.
— Это почему же?
— Потому что вы прекрасно знаете, что я говорю правду, хотя вам и не нравится ее слышать. Доказательства могли бы понадобиться, чтобы убедить третьих лиц. А мы здесь одни.
— Как человек, деловые и финансовые интересы которого очень разнообразны, я неизбежно становлюсь мишенью для сплетен и оскорблений. Я уже привык к этому и не обращаю на них никакого внимания. Так что этим вы ничего не добьетесь. Это цена, которую приходится платить за успех в жизни. Завистники и зануды всегда крутились и будут крутиться вокруг нас. Я считаю их мелкой сошкой, недостойной внимания. Но эта наглая и надуманная клевета о том, что именно я негласно руковожу войной, самая оскорбительная из того, что мне приходилось до сих пор слышать.
— Обвинение не только не надуманное, но и не фантастическое, — возразил ему Дэвид. — К сожалению, это печальный и подлинный факт. К тому же это вас нисколько не оскорбляет. Более того, вы в душе даже гордитесь собой. Вы благодарны тому, кто сумел установить, что подлинный руководитель заговора — это вы. По крайней мере, вы довольны, что в этот раз лавры не достались Волленкоту.
— Волленкот? — повторил Торстерн, абсолютно невозмутимый. — Мне кажется, я начинаю лучше понимать, что происходит. Предполагаю, что Волленкот, самый мелодраматичный и тщеславный из идиотов, которые только существуют, переложил вину на кого-то другого. А вы по глупости ухватились за этот ложный след, который он дал, и вышли прямехонько на меня.
Чарлз зашевелился в кресле и пробормотал в направлении экрана:
— У меня нет привычки идти по ложному следу.
— Нет? — Торстерн в течение секунды изучал его и, не увидев ничего особенного в этом толстом и невыразительном лице с тусклыми глазами, продолжил: — А, так это вам принадлежит честь открытия, что я являюсь основной пружиной вымышленной войны?
— Если это можно назвать честью…
— В этом случае, господин хороший, я вынужден с сожалением заявить вам, что вы не только лжец, но и опасный интриган!
Торстерн сделал царственный жест и продолжил:
— Но для интриганов у меня нет времени. Для меня лучше всего сейчас попрощаться с вами обоими, и пусть полиция побеспокоится о вашем здоровье. Как добропорядочный гражданин я полностью доверяю нашей полиции.
Когда он закончил, лицо его было суровым и бесстрастным.
Чарлз довольно агрессивно ответил:
— Очевидно, вы имеете в виду всю эту находящуюся на вашем содержании свору. Я их хорошо знаю. Вся планета их боится, и не без причины. Но мы их не боимся!
— Возможно, вы измените свое мнение, мой дорогой друг… — Торстерн вновь сосредоточил свое внимание на Рейвене. — Я полностью отвергаю ваши безумные обвинения. И покончим с этим! Если Земля считает, что необходимо подтвердить свой суверенитет и власть над Венерой, то пусть она это делает законным путем. Без всякого сомнения, именно Волленкот является причиной беспокойства Земли. Только каким образом она сможет с ним справиться? Но это уже проблема Земли, а не моя.
— Мы не такие дураки, чтобы дать себя обмануть какому-то обиженному крикуну. Вам понятно это? Если бы мы стали охотиться за Волленкотом, вы похохотали бы от души и тут же заменили бы его на другую марионетку из вашего личного списка. Более того, вы бы использовали наши действия в пропагандистских целях.
— А, даже так? Я бы так поступил?
— Более того, вы бы пальцем не пошевелили, чтобы спасти Волленкота. Наоборот, вокруг него был бы создан ореол первого мученика националистического движения Венеры. Но у Земли и так много дел, чтобы своими руками еще создавать ложных святых для местного божка.
— Местный божок — это я, не так ли? — спросил, улыбаясь, Торстерн.
— Разумеется, — ответил Рейвен. — Мы следуем простой логике: сразу выходить на того, кто водит кукол. Именно поэтому мы здесь. К сожалению, мы видим, что привести вас в чувство мягкими мерами не смогли, а потому вынуждены прибегнуть к более суровым.
— Насколько я понимаю, это угроза, — оскалился Торстерн. — И самое странное, что эта угроза исходит от человека, который находится целиком в моей власти. У меня складывается ощущение, что вы считаете себя абсолютно независимыми и от обстоятельств, и от того, что вас окружает. А разве эти каменные стены не являются тюрьмой, а? Ха-ха-ха!
— Развлекайтесь на здоровье, — посоветовал Рейвен. — Хотя на это у вас уже не остается времени.
— Я начинаю сомневаться в вашей предполагаемой преступной деятельности, — продолжил Торстерн, сделав вид, что не заметил предупреждения. — У меня такое впечатление, что вы представляете интерес скорее для психиатра. Вы вбили себе в голову, что я, Эммануил Торстерн, процветающий коммерсант с Венеры, являюсь своего рода Голиафом, а вы играете роль Давида. — Он опустил глаза на какой-то невидимый на экране стол и закончил едко: — Да. В самом деле вижу, что вы — Давид. Возможно, психологически это обусловлено тем, что вы носите такое же имя.
— Как и вы — имя Торnote 1 или Эммануил.
Это замечание впервые вызвало реакцию, достойную того, чтобы ее отметить. На некоторое время, забыв о своей самодисциплине, Торстерн растерялся. Но даже в этих условиях скорчил гримасу царственной особы.
Он прикусил нижнюю губу и прошипел:
— Я уже ликвидировал многих за гораздо меньшие прегрешения! Я вас сотру в порошок! — В ярости он треснул кулаком по столу. — От них даже следа не осталось в этом мире. Они вернулись туда, откуда пришли, то есть в небытие!
— Так, довольно! Я вижу, что вы знаете значение своих имен.
— Я достаточно образован, чтобы знать это… Но я всего лишь коммерсант, а не фанатик. Это вы, вы одержимые, а не я. Да, я пытаюсь получить власть, но только над материальными вещами. Ваши оскорбления опасны… но не для меня, а для вас самих!
— Ваши угрозы нас не пугают. Истина состоит в том, что вы можете уничтожить отдельных людей, но никогда — Землю. Прекратите эту войну, пока еще есть время…
— А если я этого не сделаю?
— В этом случае Земля сочтет, что всему есть предел, и атакует вас на свой манер. Знаете как?
— Нет, Хотел бы услышать.
— Уничтожат одного за другим, начиная с вас, лидеров оппозиции.
Торстерн не выказал ни испуга, ни раздражения. Пригладив свою белую шевелюру, он посмотрел в какой-то листок и спокойно сказал:
— Как у человека с чистой совестью, у меня нет никаких причин бояться уничтожения. Более того. По закону мы все — земляне. Следовательно, пока против нас не будет убедительных доказательств, мы должны считаться невиновными. А подобные доказательства невозможно представить, поскольку всегда отсутствуют очевидцы, в числе которых находитесь и вы.
— Ответная угроза, — прокомментировал Рейвен.
— Называйте это как хотите. Похоже, вы не осознаете своего положения.
— Напротив, прекрасно осознаем. Мы находимся в мышеловке… то есть, я хотел сказать, что вы так думаете.
— Вы сейчас заперты в помещении с монолитными стенами и без окон. Единственная дверь закрыта при помощи системы многочисленных замков с дистанционным управлением. Открыть ее можно только из комнаты, в которой я нахожусь. Ваша комната как раз и предназначена для бесед с субъектами, обладающими паранормальными, но неизвестными мне способностями. Иногда подобные типы приходят сюда.
— Понятно…
— Я еще не выжил из ума, чтобы доверять только железным воротам, через которые можно перебраться, как это сделали вы. Отсюда вы можете извлечь поучительный урок: тот, кто хочет бороться со мной, может это делать там, где я этого захочу, и тогда, когда мне это будет угодно.
— А вам не кажется, что для честного негоцианта это чрезмерные меры предосторожности? — язвительно спросил Рейвен.
— У меня есть что защищать. То, о чем я сказал, всего лишь часть системы. Вы сейчас находитесь всего лишь на второй линии защиты. — Наклонившись еще больше к экрану, он торжествующим тоном добавил: — Даже в этой комнате, откуда я с вами беседую, вы столкнулись бы с рядом препятствий, если бы захотели на меня напасть. Я неуязвим.
Улыбнувшись, Рейвен заметил:
— Было бы интересно попробовать.
— У вас не будет такой возможности. И постарайтесь хорошенько запомнить: нормальные люди не совсем уж бездарные! Некоторые из них, особенно я, знают, как вести себя и подчинять своей воле мутантов. У нас всегда есть преимущество перед вами в быстроте мышления.
— В данный момент как раз вы отстаете от нас, но об этом не догадываетесь.
Не обращая внимания на замечание Рейвена, Торстерн продолжил:
— Если вы гордитесь вашими телекинетическими способностями, попробуйте проверить их на двери. Если вы гипнотики, попробуйте прочесть мои мысли через телеэкран. Вам это не удастся, не так ли? Вы даже не знаете, где я нахожусь, в каком направлении и на каком расстоянии… Я могу находиться в тридцати футах от вас, но поток моих мыслей замкнут на землю при помощи специальной изоляции, которая экранирует всю комнату. С равным успехом я могу разговаривать с вами с другого конца планеты.
— Похоже, что вы кого-то боитесь.
— Да никого я не боюсь, — ответил Торстерн, и это было правдой. Перед ними было тело Торстерна, но без его сознания. — Но я признаю, что существуют высшие способности, которых мне бог не дал. Вследствие этого я должен быть осторожным. На Марсе или Венере нет другого выхода. На наших планетах число мутантов очень велико. И этот факт должен учитываться Землей, прежде чем пуститься в какую-либо авантюру с непредсказуемыми последствиями.
— Но на Земле есть свои мутанты, — заявил Рейвен. — Больше, чем вы предполагаете. А вы, обитатели этих двух планет, почему-то забываете об этой мелочи, занятые своими собственными делами. В конце концов, кто вас всех поселил на этих планетах? Вся армада космических кораблей до сих пор пилотируется землянами. По двадцать — тридцать лет они бороздят космические просторы, подвергаясь жесточайшему воздействию радиации. Вследствие этого результаты те же. Многие из детей этих пилотов отличаются от своих сверстников.
— Да, я согласен с вами, но если, как вы утверждаете, ведется холодная война, почему тогда Земля не использует своих собственных мутантов против им подобных на наших планетах?
— А кто вам сказал, что Венера использует в своих действиях мутантов? — быстро спросил Рейвен.
Почувствовав, что совершил очевидную ошибку, Торстерн решил исправить ее, спросив с иронией:
— А разве это не так?
— Не так.
— Тогда что же?
— Нечто гораздо худшее. Они используют новый вид облучения, который делает бесплодными земных женщин.
— Это чудовищная ложь! — Щеки Торстерна стали багровыми, а голос прямо прерывался от бешенства.
— Разумеется! — Рейвен не чувствовал угрызений совести. — И вы это знали и сейчас подтвердили. Но возникает вопрос: откуда вам известно, что это ложь?
— Никто бы не отважился на такую низость! — В бессильной злобе от своей второй ошибки, Торстерн решил, что больше не совершит ни одной. — Мне начинает надоедать эта беседа. Она мне ничего не дает, даже не забавляет. Я поступлю с вами так, как поступил бы с любыми другими опасными сумасшедшими, вторгшимися в мой дом.
— Если сможете…
— Раз плюнуть. Все типы мутантов устроены так же, как и обычные смертные. У них есть легкие, они могут впасть в глубокий сон, даже если они «совы». И какими бы талантами они ни обладали, во сне они абсолютно беззащитны, словно новорожденные. В подобной ситуации они перестают воображать себя суперменами. Спящие, они не более чем гора мяса. Любой деревенский олух сможет совладать с ними.
— Вы хотите сказать, что пустите газ, чтобы обезвредить нас?
— Вот именно, — согласился Торстерн, удовлетворенный демонстрацией своего могущества над ними. — В комнату проложены паропроводы, которые предназначены специально для этой цели. Это часть нашей системы защиты. Как видите, у нас голова на плечах не только для шляпы, и мы способны мыслить быстрее, чем вы. — Немного подумав, он добавил: — Мне нравится делать все очень просто, без излишних сложностей.
— Все-таки вы отказываетесь положить конец этой войне?
— Не будьте идиотом. Я не допускаю даже мысли, что идет война, а тем более, что я играю в ней какую-то роль. Ваш воображаемый конфликт не представляет для меня никакого интереса. Я рассматриваю вас как неприятных мне людей, вторгшихся в мой дом. Я позабочусь о том, чтобы полиция извлекла вас отсюда без особых проблем, словно нежелательный груз.
Торстерн наклонился вперед, чтобы дотянуться до чего-то невидимого на экране.
В это время Чарлз, вжавшийся в кресло, бесшумно стал сползать на пол. Его лицо было бледным, глаза закрыты, будто навсегда. Ноги тряслись и сгибались под какими-то неестественными углами.
Рейвен встал и, отвернувшись от экрана, склонился над Чарлзом. Затем поднял его, вновь усадил в кресло и начал делать легкий массаж сердца.
— Очень интересная и хорошо сыгранная пьеска, — саркастически улыбнулся Торстерн. Он все еще наклонялся куда-то вниз, но на мгновение задержал руку. — Толстяк притворяется больным! Вы массируете ему сердце с очень серьезным видом. Затем вы повернетесь ко мне и сообщите, что у вашего друга сердечный приступ или еще что-нибудь в этом роде, а потом добавите, что он умрет, если ничего не предпринять. Далее, вы ожидаете, что в панике или из сострадания я перекрою газ, открою дверь и позову кого-нибудь помочь вам.
Рейвен не ответил, даже не повернул головы. Он продолжал хлопотать возле Чарлза, делая ему массаж сердца.
— Ладно, довольно. Со мной такие фокусы не проходят! — Торстерн произносил слова, словно гвозди вколачивал. — Эти детские трюки не смогут обмануть даже дурака. Я даже считаю это оскорблением для моего интеллекта. Ну а если приступ у толстяка настоящий, то я получу огромное удовольствие, наблюдая, как он умирает. Кто я такой, чтобы мешать провидению?
— Очень хорошо, что вы это сказали, — Рейвен даже не счел нужным повернуться к Торстерну. Дэвид был абсолютно безразличен к возможным действиям хозяина замка. — Люди вроде нас часто чувствуют своеобразный комплекс неполноценности по этическим причинам. Иногда мы теряем уйму времени на то, чтобы убедить других не заставлять нас совершать определенные поступки, которые должны быть совершены. Мы всегда стремимся максимальна отодвинуть неизбежное. Это наша слабость. Там, где мы изводим себя сомнениями, для менее совестливых людей, вроде вас, нет проблем.
— Спасибо за комплимент, — ответил Торстерн.
— Поэтому для нас является большим облегчением, когда предполагаемые жертвы сами прокладывают нам дорогу, произнося фразы вроде той, которую вы недавно изрекли, — добавил Рейвен.
Почувствовав, что настал нужный момент, он повернулся вполоборота и в упор посмотрел на Торстерна своим сияющим серебристым светом взглядом.
— Прощай, Эммануил! Возможно, когда-нибудь мы вновь встретимся!
Торстерн не ответил. Он просто был неспособен это сделать. Его лицо, до этого агрессивное и властное, содрогалось от невыносимой боли. Глаза вылезли из орбит и бессмысленно двигались. Рот открывался и закрывался, словно у рыбы, выброшенной на берег, но без единого звука. По лбу струился обильный пот. Он был похож на человека, которого изнутри какая-то невидимая сила просто раздирала на части.
Заботливо поддерживая распростертое в кресле безвольное тело, Рейвен бесстрастно наблюдал за всем происходящим. С перекошенным лицом Торстерн рухнул на стол перед экраном. Затем на экране показалась рука, судорожно цепляющаяся за край стола. Вновь показалось лицо, которое содрогалось так, что страшно было смотреть. Все это произошло в течение каких-то двадцати секунд.
Затем странный физиономический феномен так же неожиданно прошел, как и возник. Лицевые мышцы расслабились, вновь появилось прежнее выражение, хотя глаза обрели странный блеск, которого раньше не было. Голос стал бесстрастным, спокойным и властным. Это был голос Торстерна, но с какой-то не присущей ему тональностью. Возникало ощущение, что голосовые связки, горло и рот Торстерна использовались кем-то другим. Он был похож на куклу чревовещателя. Торстерн заговорил в микрофон, спрятанный слева от экрана.
— Жесмонд! Мои посетители собираются уходить. Позаботься о том, чтобы им никто не помешал.
Кукла с обличьем Торстерна наклонилась вперед и нажала какую-то кнопку. Замки моментально открылись. Это был последний момент его существования, так как сразу же лицо вновь исказилось, рот открылся, тело затряслось и безжизненно рухнуло. Послышался отдаленный грохот падающего тела.
— Мы должны поторопиться, Дэвид. Я полагал, что он в моих руках, но этот дьявол…
— Да знаю, знаю. Я видел его лицо. Это новое лицо. Пошли!
Подбежав к двери, Рейвен открыл ее и протолкнул Чарлза вперед. Все в комнате осталось по-прежнему, только экран был пуст, хотя и освещен. Закрыв за собой дверь, они пошли по коридору. Впереди никого не было.
— Проклятый дьявол! — все повторял Чарлз, ковыляя следом и задыхаясь от быстрой ходьбы.
— Замолчи. Оставь это, у нас еще будет время поговорить.
Они проскочили дверной проем со светящимся лучом, который не включил сигнал тревоги, и окунулись в заполнивший двор туман. Целая волна мыслей докатилась до них, добавив энергии ногам.
«…А затем балерина приблизилась ко мне словно дрессированная кобра… Рейвен умер. Это я тебе говорю. У него не могло быть… Необходимо было иметь кого-нибудь получше, чем „пиротехники“, чтобы поджечь болото… Он уже поднял руку, чтобы включить газовую систему, как они каким-то образом овладели его сознанием… Они говорят, что пару лет назад послали одноместный экспериментальный аппарат на Юпитер, но мне кажется, что это всего лишь обычные земные сплетни, так как… Они должны быть многоплановыми мутантами, хотя и говорят, что таковых нет во всей Вселенной. И если так будет… С другой стороны горной гряды находится шахта по добыче твердого серебра. Ты даже не представляешь. Этот тип обогащается… Они не должны далеко уйти. Включите тревогу, идиоты!.. Случилось так, что этот марсианский левитатор принялся ходить по потолку. Из его кармана выпала фотография и упала прямо на грудь женщине. Та не стала разбираться… Не подошли еще к воротам. Включите сирену… стреляйте и убейте… Я должен был пойти с туза. Вот те и на! А что это за гул голосов!.. Меня не интересует, кто они и на что способны. Несомненно, они смертны, как любой нормальный человек…»
Жесмонд, тупой как всегда, ожидал их возле ворот. Плохая видимость помешала ему разглядеть их, пока они не подошли вплотную. Увидев их, он округлил глаза:
— Вы?! Но как вам удалось войти?!
— А это тебя касается? Подчиняйся приказу и открывай ворота, — Рейвен сделал быстрый жест в направлении металлической ограды.
— Хорошо, хорошо! Только не злитесь! — Бормоча что-то про себя, Жесмонд начал возиться со сложным замком. События этой ночи сделали его еще большим тюфяком.
— Быстрее… У нас мало времени.
— Ну и что? — Он остановился и с раздражением посмотрел на них. — В конце концов, кто отвечает здесь за службу? Вы или я?
— Я! — ответил Рейвен и нанес сильнейший удар Жесмонду прямо в нос. — Извини, друг.
Удар был такой силы, что охранник рухнул как подкошенный. Из ноздрей вырывались булькающие звуки, глаза были закрыты, а мысли витали среди звезд.
Быстро справившись с замком, Рейвен открыл его, распахнул ворота настежь и сказал Чарлзу:
— Ты уже натворил достаточно. — Пришло время вернуться домой.
— А мне так не кажется! — Чарлз понимающе посмотрел на Дэвида. — Открытые ворота — всего лишь ложный след, в противном случае тебе бы не удалось совладать с этой шумной штуковиной. Ты вернешься назад, и я пойду с тобой, — и с детским восторгом на лице он направился внутрь двора.
В этот момент завыли сирены, расположенные на башенках из черного базальта. Звук становился все громче и громче, переходя в такой вой, который буквально раздирал барабанные перепонки и отдавался эхом далеко в окрестных горах.
— Мне она не была нужна, — ответил Торстерн, при этом мысль его была настолько быстрой, что трудно было что-либо уловить. — Мне ее прислали власти нашей планеты, которые могут гордиться своей оперативностью. Вашу фотографию разослали многим. Насколько я понимаю, наша полиция очень жаждет добраться до вас.
— Хотел бы я знать почему, — ответил Рейвен.
Кашлянув, Торстерн продолжил:
— Человек моего уровня оказался бы в очень затруднительном положении, если бы обнаружилось, что тот, кого разыскивают власти, прячется в его доме. Пришлось бы давать объяснения. Поэтому, если у вас есть что сказать, не теряйте времени понапрасну, у вас его очень мало…
— Почему?
Торстерн выразительно пожал плечами. Этот безразличный жест напоминал старых римских императоров, когда они решали судьбу гладиаторов, опуская большой палец вниз…
— Потому что полиция вас заберет, и моя ответственность на этом закончится.
Манера, в которой он это сказал, заставляла думать, что вся полиция находится в него в кармане, в его полном распоряжении. Было очевидно, что Торстерн обладает огромной властью.
— Вы очень важная фигура, — с показным восхищением заявил Рейвен. — Жаль только, что вы посвятили себя лишь разрушению фабрик…
— А вы нахал, — произнес Торстерн. — И ведете себя так намеренно. Вы ожидаете, что мой мозг расслабится и Даст волю ярости. Но я не ребенок. Бессмысленные эмоции — это роскошь, которую могут позволить себе только сумасшедшие.
— Но вы не отрицаете обвинение.
— Я не могу ни подтвердить, ни отрицать его, поскольку это обвинение лишено для меня всякого смысла.
Рейвен вздохнул и продолжил:
— Это делает нашу задачу гораздо более сложной, но не менее важной.
— Какую еще задачу?
— Убедить вас покончить с необъявленной войной, которую вы ведете против Земли.
— О боже!
Торстерн картинно закатил глаза, явно забавляясь.
— Вы хотите меня убедить в том, что Земля послала обычного преступника, вроде вас, поговорить с видным бизнесменом о какой-то абсолютно вымышленной войне?
— Война идет, и именно вы ею руководите при помощи таких же людей и здесь, и на Марсе.
— У вас есть доказательства?
— Я не нуждаюсь в них, — сухо ответил Рейвен.
— Это почему же?
— Потому что вы прекрасно знаете, что я говорю правду, хотя вам и не нравится ее слышать. Доказательства могли бы понадобиться, чтобы убедить третьих лиц. А мы здесь одни.
— Как человек, деловые и финансовые интересы которого очень разнообразны, я неизбежно становлюсь мишенью для сплетен и оскорблений. Я уже привык к этому и не обращаю на них никакого внимания. Так что этим вы ничего не добьетесь. Это цена, которую приходится платить за успех в жизни. Завистники и зануды всегда крутились и будут крутиться вокруг нас. Я считаю их мелкой сошкой, недостойной внимания. Но эта наглая и надуманная клевета о том, что именно я негласно руковожу войной, самая оскорбительная из того, что мне приходилось до сих пор слышать.
— Обвинение не только не надуманное, но и не фантастическое, — возразил ему Дэвид. — К сожалению, это печальный и подлинный факт. К тому же это вас нисколько не оскорбляет. Более того, вы в душе даже гордитесь собой. Вы благодарны тому, кто сумел установить, что подлинный руководитель заговора — это вы. По крайней мере, вы довольны, что в этот раз лавры не достались Волленкоту.
— Волленкот? — повторил Торстерн, абсолютно невозмутимый. — Мне кажется, я начинаю лучше понимать, что происходит. Предполагаю, что Волленкот, самый мелодраматичный и тщеславный из идиотов, которые только существуют, переложил вину на кого-то другого. А вы по глупости ухватились за этот ложный след, который он дал, и вышли прямехонько на меня.
Чарлз зашевелился в кресле и пробормотал в направлении экрана:
— У меня нет привычки идти по ложному следу.
— Нет? — Торстерн в течение секунды изучал его и, не увидев ничего особенного в этом толстом и невыразительном лице с тусклыми глазами, продолжил: — А, так это вам принадлежит честь открытия, что я являюсь основной пружиной вымышленной войны?
— Если это можно назвать честью…
— В этом случае, господин хороший, я вынужден с сожалением заявить вам, что вы не только лжец, но и опасный интриган!
Торстерн сделал царственный жест и продолжил:
— Но для интриганов у меня нет времени. Для меня лучше всего сейчас попрощаться с вами обоими, и пусть полиция побеспокоится о вашем здоровье. Как добропорядочный гражданин я полностью доверяю нашей полиции.
Когда он закончил, лицо его было суровым и бесстрастным.
Чарлз довольно агрессивно ответил:
— Очевидно, вы имеете в виду всю эту находящуюся на вашем содержании свору. Я их хорошо знаю. Вся планета их боится, и не без причины. Но мы их не боимся!
— Возможно, вы измените свое мнение, мой дорогой друг… — Торстерн вновь сосредоточил свое внимание на Рейвене. — Я полностью отвергаю ваши безумные обвинения. И покончим с этим! Если Земля считает, что необходимо подтвердить свой суверенитет и власть над Венерой, то пусть она это делает законным путем. Без всякого сомнения, именно Волленкот является причиной беспокойства Земли. Только каким образом она сможет с ним справиться? Но это уже проблема Земли, а не моя.
— Мы не такие дураки, чтобы дать себя обмануть какому-то обиженному крикуну. Вам понятно это? Если бы мы стали охотиться за Волленкотом, вы похохотали бы от души и тут же заменили бы его на другую марионетку из вашего личного списка. Более того, вы бы использовали наши действия в пропагандистских целях.
— А, даже так? Я бы так поступил?
— Более того, вы бы пальцем не пошевелили, чтобы спасти Волленкота. Наоборот, вокруг него был бы создан ореол первого мученика националистического движения Венеры. Но у Земли и так много дел, чтобы своими руками еще создавать ложных святых для местного божка.
— Местный божок — это я, не так ли? — спросил, улыбаясь, Торстерн.
— Разумеется, — ответил Рейвен. — Мы следуем простой логике: сразу выходить на того, кто водит кукол. Именно поэтому мы здесь. К сожалению, мы видим, что привести вас в чувство мягкими мерами не смогли, а потому вынуждены прибегнуть к более суровым.
— Насколько я понимаю, это угроза, — оскалился Торстерн. — И самое странное, что эта угроза исходит от человека, который находится целиком в моей власти. У меня складывается ощущение, что вы считаете себя абсолютно независимыми и от обстоятельств, и от того, что вас окружает. А разве эти каменные стены не являются тюрьмой, а? Ха-ха-ха!
— Развлекайтесь на здоровье, — посоветовал Рейвен. — Хотя на это у вас уже не остается времени.
— Я начинаю сомневаться в вашей предполагаемой преступной деятельности, — продолжил Торстерн, сделав вид, что не заметил предупреждения. — У меня такое впечатление, что вы представляете интерес скорее для психиатра. Вы вбили себе в голову, что я, Эммануил Торстерн, процветающий коммерсант с Венеры, являюсь своего рода Голиафом, а вы играете роль Давида. — Он опустил глаза на какой-то невидимый на экране стол и закончил едко: — Да. В самом деле вижу, что вы — Давид. Возможно, психологически это обусловлено тем, что вы носите такое же имя.
— Как и вы — имя Торnote 1 или Эммануил.
Это замечание впервые вызвало реакцию, достойную того, чтобы ее отметить. На некоторое время, забыв о своей самодисциплине, Торстерн растерялся. Но даже в этих условиях скорчил гримасу царственной особы.
Он прикусил нижнюю губу и прошипел:
— Я уже ликвидировал многих за гораздо меньшие прегрешения! Я вас сотру в порошок! — В ярости он треснул кулаком по столу. — От них даже следа не осталось в этом мире. Они вернулись туда, откуда пришли, то есть в небытие!
— Так, довольно! Я вижу, что вы знаете значение своих имен.
— Я достаточно образован, чтобы знать это… Но я всего лишь коммерсант, а не фанатик. Это вы, вы одержимые, а не я. Да, я пытаюсь получить власть, но только над материальными вещами. Ваши оскорбления опасны… но не для меня, а для вас самих!
— Ваши угрозы нас не пугают. Истина состоит в том, что вы можете уничтожить отдельных людей, но никогда — Землю. Прекратите эту войну, пока еще есть время…
— А если я этого не сделаю?
— В этом случае Земля сочтет, что всему есть предел, и атакует вас на свой манер. Знаете как?
— Нет, Хотел бы услышать.
— Уничтожат одного за другим, начиная с вас, лидеров оппозиции.
Торстерн не выказал ни испуга, ни раздражения. Пригладив свою белую шевелюру, он посмотрел в какой-то листок и спокойно сказал:
— Как у человека с чистой совестью, у меня нет никаких причин бояться уничтожения. Более того. По закону мы все — земляне. Следовательно, пока против нас не будет убедительных доказательств, мы должны считаться невиновными. А подобные доказательства невозможно представить, поскольку всегда отсутствуют очевидцы, в числе которых находитесь и вы.
— Ответная угроза, — прокомментировал Рейвен.
— Называйте это как хотите. Похоже, вы не осознаете своего положения.
— Напротив, прекрасно осознаем. Мы находимся в мышеловке… то есть, я хотел сказать, что вы так думаете.
— Вы сейчас заперты в помещении с монолитными стенами и без окон. Единственная дверь закрыта при помощи системы многочисленных замков с дистанционным управлением. Открыть ее можно только из комнаты, в которой я нахожусь. Ваша комната как раз и предназначена для бесед с субъектами, обладающими паранормальными, но неизвестными мне способностями. Иногда подобные типы приходят сюда.
— Понятно…
— Я еще не выжил из ума, чтобы доверять только железным воротам, через которые можно перебраться, как это сделали вы. Отсюда вы можете извлечь поучительный урок: тот, кто хочет бороться со мной, может это делать там, где я этого захочу, и тогда, когда мне это будет угодно.
— А вам не кажется, что для честного негоцианта это чрезмерные меры предосторожности? — язвительно спросил Рейвен.
— У меня есть что защищать. То, о чем я сказал, всего лишь часть системы. Вы сейчас находитесь всего лишь на второй линии защиты. — Наклонившись еще больше к экрану, он торжествующим тоном добавил: — Даже в этой комнате, откуда я с вами беседую, вы столкнулись бы с рядом препятствий, если бы захотели на меня напасть. Я неуязвим.
Улыбнувшись, Рейвен заметил:
— Было бы интересно попробовать.
— У вас не будет такой возможности. И постарайтесь хорошенько запомнить: нормальные люди не совсем уж бездарные! Некоторые из них, особенно я, знают, как вести себя и подчинять своей воле мутантов. У нас всегда есть преимущество перед вами в быстроте мышления.
— В данный момент как раз вы отстаете от нас, но об этом не догадываетесь.
Не обращая внимания на замечание Рейвена, Торстерн продолжил:
— Если вы гордитесь вашими телекинетическими способностями, попробуйте проверить их на двери. Если вы гипнотики, попробуйте прочесть мои мысли через телеэкран. Вам это не удастся, не так ли? Вы даже не знаете, где я нахожусь, в каком направлении и на каком расстоянии… Я могу находиться в тридцати футах от вас, но поток моих мыслей замкнут на землю при помощи специальной изоляции, которая экранирует всю комнату. С равным успехом я могу разговаривать с вами с другого конца планеты.
— Похоже, что вы кого-то боитесь.
— Да никого я не боюсь, — ответил Торстерн, и это было правдой. Перед ними было тело Торстерна, но без его сознания. — Но я признаю, что существуют высшие способности, которых мне бог не дал. Вследствие этого я должен быть осторожным. На Марсе или Венере нет другого выхода. На наших планетах число мутантов очень велико. И этот факт должен учитываться Землей, прежде чем пуститься в какую-либо авантюру с непредсказуемыми последствиями.
— Но на Земле есть свои мутанты, — заявил Рейвен. — Больше, чем вы предполагаете. А вы, обитатели этих двух планет, почему-то забываете об этой мелочи, занятые своими собственными делами. В конце концов, кто вас всех поселил на этих планетах? Вся армада космических кораблей до сих пор пилотируется землянами. По двадцать — тридцать лет они бороздят космические просторы, подвергаясь жесточайшему воздействию радиации. Вследствие этого результаты те же. Многие из детей этих пилотов отличаются от своих сверстников.
— Да, я согласен с вами, но если, как вы утверждаете, ведется холодная война, почему тогда Земля не использует своих собственных мутантов против им подобных на наших планетах?
— А кто вам сказал, что Венера использует в своих действиях мутантов? — быстро спросил Рейвен.
Почувствовав, что совершил очевидную ошибку, Торстерн решил исправить ее, спросив с иронией:
— А разве это не так?
— Не так.
— Тогда что же?
— Нечто гораздо худшее. Они используют новый вид облучения, который делает бесплодными земных женщин.
— Это чудовищная ложь! — Щеки Торстерна стали багровыми, а голос прямо прерывался от бешенства.
— Разумеется! — Рейвен не чувствовал угрызений совести. — И вы это знали и сейчас подтвердили. Но возникает вопрос: откуда вам известно, что это ложь?
— Никто бы не отважился на такую низость! — В бессильной злобе от своей второй ошибки, Торстерн решил, что больше не совершит ни одной. — Мне начинает надоедать эта беседа. Она мне ничего не дает, даже не забавляет. Я поступлю с вами так, как поступил бы с любыми другими опасными сумасшедшими, вторгшимися в мой дом.
— Если сможете…
— Раз плюнуть. Все типы мутантов устроены так же, как и обычные смертные. У них есть легкие, они могут впасть в глубокий сон, даже если они «совы». И какими бы талантами они ни обладали, во сне они абсолютно беззащитны, словно новорожденные. В подобной ситуации они перестают воображать себя суперменами. Спящие, они не более чем гора мяса. Любой деревенский олух сможет совладать с ними.
— Вы хотите сказать, что пустите газ, чтобы обезвредить нас?
— Вот именно, — согласился Торстерн, удовлетворенный демонстрацией своего могущества над ними. — В комнату проложены паропроводы, которые предназначены специально для этой цели. Это часть нашей системы защиты. Как видите, у нас голова на плечах не только для шляпы, и мы способны мыслить быстрее, чем вы. — Немного подумав, он добавил: — Мне нравится делать все очень просто, без излишних сложностей.
— Все-таки вы отказываетесь положить конец этой войне?
— Не будьте идиотом. Я не допускаю даже мысли, что идет война, а тем более, что я играю в ней какую-то роль. Ваш воображаемый конфликт не представляет для меня никакого интереса. Я рассматриваю вас как неприятных мне людей, вторгшихся в мой дом. Я позабочусь о том, чтобы полиция извлекла вас отсюда без особых проблем, словно нежелательный груз.
Торстерн наклонился вперед, чтобы дотянуться до чего-то невидимого на экране.
В это время Чарлз, вжавшийся в кресло, бесшумно стал сползать на пол. Его лицо было бледным, глаза закрыты, будто навсегда. Ноги тряслись и сгибались под какими-то неестественными углами.
Рейвен встал и, отвернувшись от экрана, склонился над Чарлзом. Затем поднял его, вновь усадил в кресло и начал делать легкий массаж сердца.
— Очень интересная и хорошо сыгранная пьеска, — саркастически улыбнулся Торстерн. Он все еще наклонялся куда-то вниз, но на мгновение задержал руку. — Толстяк притворяется больным! Вы массируете ему сердце с очень серьезным видом. Затем вы повернетесь ко мне и сообщите, что у вашего друга сердечный приступ или еще что-нибудь в этом роде, а потом добавите, что он умрет, если ничего не предпринять. Далее, вы ожидаете, что в панике или из сострадания я перекрою газ, открою дверь и позову кого-нибудь помочь вам.
Рейвен не ответил, даже не повернул головы. Он продолжал хлопотать возле Чарлза, делая ему массаж сердца.
— Ладно, довольно. Со мной такие фокусы не проходят! — Торстерн произносил слова, словно гвозди вколачивал. — Эти детские трюки не смогут обмануть даже дурака. Я даже считаю это оскорблением для моего интеллекта. Ну а если приступ у толстяка настоящий, то я получу огромное удовольствие, наблюдая, как он умирает. Кто я такой, чтобы мешать провидению?
— Очень хорошо, что вы это сказали, — Рейвен даже не счел нужным повернуться к Торстерну. Дэвид был абсолютно безразличен к возможным действиям хозяина замка. — Люди вроде нас часто чувствуют своеобразный комплекс неполноценности по этическим причинам. Иногда мы теряем уйму времени на то, чтобы убедить других не заставлять нас совершать определенные поступки, которые должны быть совершены. Мы всегда стремимся максимальна отодвинуть неизбежное. Это наша слабость. Там, где мы изводим себя сомнениями, для менее совестливых людей, вроде вас, нет проблем.
— Спасибо за комплимент, — ответил Торстерн.
— Поэтому для нас является большим облегчением, когда предполагаемые жертвы сами прокладывают нам дорогу, произнося фразы вроде той, которую вы недавно изрекли, — добавил Рейвен.
Почувствовав, что настал нужный момент, он повернулся вполоборота и в упор посмотрел на Торстерна своим сияющим серебристым светом взглядом.
— Прощай, Эммануил! Возможно, когда-нибудь мы вновь встретимся!
Торстерн не ответил. Он просто был неспособен это сделать. Его лицо, до этого агрессивное и властное, содрогалось от невыносимой боли. Глаза вылезли из орбит и бессмысленно двигались. Рот открывался и закрывался, словно у рыбы, выброшенной на берег, но без единого звука. По лбу струился обильный пот. Он был похож на человека, которого изнутри какая-то невидимая сила просто раздирала на части.
Заботливо поддерживая распростертое в кресле безвольное тело, Рейвен бесстрастно наблюдал за всем происходящим. С перекошенным лицом Торстерн рухнул на стол перед экраном. Затем на экране показалась рука, судорожно цепляющаяся за край стола. Вновь показалось лицо, которое содрогалось так, что страшно было смотреть. Все это произошло в течение каких-то двадцати секунд.
Затем странный физиономический феномен так же неожиданно прошел, как и возник. Лицевые мышцы расслабились, вновь появилось прежнее выражение, хотя глаза обрели странный блеск, которого раньше не было. Голос стал бесстрастным, спокойным и властным. Это был голос Торстерна, но с какой-то не присущей ему тональностью. Возникало ощущение, что голосовые связки, горло и рот Торстерна использовались кем-то другим. Он был похож на куклу чревовещателя. Торстерн заговорил в микрофон, спрятанный слева от экрана.
— Жесмонд! Мои посетители собираются уходить. Позаботься о том, чтобы им никто не помешал.
Кукла с обличьем Торстерна наклонилась вперед и нажала какую-то кнопку. Замки моментально открылись. Это был последний момент его существования, так как сразу же лицо вновь исказилось, рот открылся, тело затряслось и безжизненно рухнуло. Послышался отдаленный грохот падающего тела.
— Мы должны поторопиться, Дэвид. Я полагал, что он в моих руках, но этот дьявол…
— Да знаю, знаю. Я видел его лицо. Это новое лицо. Пошли!
Подбежав к двери, Рейвен открыл ее и протолкнул Чарлза вперед. Все в комнате осталось по-прежнему, только экран был пуст, хотя и освещен. Закрыв за собой дверь, они пошли по коридору. Впереди никого не было.
— Проклятый дьявол! — все повторял Чарлз, ковыляя следом и задыхаясь от быстрой ходьбы.
— Замолчи. Оставь это, у нас еще будет время поговорить.
Они проскочили дверной проем со светящимся лучом, который не включил сигнал тревоги, и окунулись в заполнивший двор туман. Целая волна мыслей докатилась до них, добавив энергии ногам.
«…А затем балерина приблизилась ко мне словно дрессированная кобра… Рейвен умер. Это я тебе говорю. У него не могло быть… Необходимо было иметь кого-нибудь получше, чем „пиротехники“, чтобы поджечь болото… Он уже поднял руку, чтобы включить газовую систему, как они каким-то образом овладели его сознанием… Они говорят, что пару лет назад послали одноместный экспериментальный аппарат на Юпитер, но мне кажется, что это всего лишь обычные земные сплетни, так как… Они должны быть многоплановыми мутантами, хотя и говорят, что таковых нет во всей Вселенной. И если так будет… С другой стороны горной гряды находится шахта по добыче твердого серебра. Ты даже не представляешь. Этот тип обогащается… Они не должны далеко уйти. Включите тревогу, идиоты!.. Случилось так, что этот марсианский левитатор принялся ходить по потолку. Из его кармана выпала фотография и упала прямо на грудь женщине. Та не стала разбираться… Не подошли еще к воротам. Включите сирену… стреляйте и убейте… Я должен был пойти с туза. Вот те и на! А что это за гул голосов!.. Меня не интересует, кто они и на что способны. Несомненно, они смертны, как любой нормальный человек…»
Жесмонд, тупой как всегда, ожидал их возле ворот. Плохая видимость помешала ему разглядеть их, пока они не подошли вплотную. Увидев их, он округлил глаза:
— Вы?! Но как вам удалось войти?!
— А это тебя касается? Подчиняйся приказу и открывай ворота, — Рейвен сделал быстрый жест в направлении металлической ограды.
— Хорошо, хорошо! Только не злитесь! — Бормоча что-то про себя, Жесмонд начал возиться со сложным замком. События этой ночи сделали его еще большим тюфяком.
— Быстрее… У нас мало времени.
— Ну и что? — Он остановился и с раздражением посмотрел на них. — В конце концов, кто отвечает здесь за службу? Вы или я?
— Я! — ответил Рейвен и нанес сильнейший удар Жесмонду прямо в нос. — Извини, друг.
Удар был такой силы, что охранник рухнул как подкошенный. Из ноздрей вырывались булькающие звуки, глаза были закрыты, а мысли витали среди звезд.
Быстро справившись с замком, Рейвен открыл его, распахнул ворота настежь и сказал Чарлзу:
— Ты уже натворил достаточно. — Пришло время вернуться домой.
— А мне так не кажется! — Чарлз понимающе посмотрел на Дэвида. — Открытые ворота — всего лишь ложный след, в противном случае тебе бы не удалось совладать с этой шумной штуковиной. Ты вернешься назад, и я пойду с тобой, — и с детским восторгом на лице он направился внутрь двора.
В этот момент завыли сирены, расположенные на башенках из черного базальта. Звук становился все громче и громче, переходя в такой вой, который буквально раздирал барабанные перепонки и отдавался эхом далеко в окрестных горах.
Глава 12
Чарлз и Дэвид бросились в густой туман, холодный и влажный, который лип к лицу, оставлял маслянистые капли на волосах. При выходе из тумана эти капли превращались в маленькие шарики, похожие на хлопок. Типично венерианский ночной запах, напоминающий раздавленные фиалки, стал еще сильнее. Но, похоже, туман абсолютно не мешал им, они двигались уверенно, как ясным днем.
В дальнем конце двора, довольно далеко от двери, через которую они вошли в первый раз, находилась узкая каменная арка с подвешенным на ней фонарем. Сделанный из полированной бронзы по причудливому рисунку, он освещал целый ряд маленьких, размером с булавочную головку, фотоэлементов, размещенных внизу вдоль ступеньки.
Сирены продолжали истерически выть, а Рейвен сосредоточил все свое внимание на проводах, которые вели к пульту управления этим опасным приспособлением. Наконец Рейвен, а следом за ним и Чарлз, двинулись и прошли арку. Через некоторое время вой сирен стих.
— Это заняло больше времени, чем я предполагал, — заметил Рейвен. — Провода проложены по всему дому и возвращаются почти к тому же месту, где прерываются, контролируя большую площадь. Похоже, мне повезло.
— Почему?
— Потому что в момент прерывания луча включается экран… но в тот момент никто на него не смотрел. Представляю, какая паника сейчас там внутри. Все отдают приказы, и никто ничего не понимает.
Прислонившись к стене, Рейвен через арку наблюдал за двором и воротами. В темноте раздался топот ног. Множество фигур бежало от двери к воротам. Стоял такой шум, будто каждый старался друг друга перекричать. Расслышать перепалку не составило никакого труда.
— Слишком поздно. Ворота открыты настежь. А вот и охранник на земле.
— Ладно. Вы трое были в помещении, не так ли? Чем вы занимались, когда ваш приятель подвергся нападению? Играли в джимбо, да?.. Вы только посмотрите на них! Любой мошенник может войти и выйти из этого дома, потому что эти идиоты только и делают, что играют в карты!..
В дальнем конце двора, довольно далеко от двери, через которую они вошли в первый раз, находилась узкая каменная арка с подвешенным на ней фонарем. Сделанный из полированной бронзы по причудливому рисунку, он освещал целый ряд маленьких, размером с булавочную головку, фотоэлементов, размещенных внизу вдоль ступеньки.
Сирены продолжали истерически выть, а Рейвен сосредоточил все свое внимание на проводах, которые вели к пульту управления этим опасным приспособлением. Наконец Рейвен, а следом за ним и Чарлз, двинулись и прошли арку. Через некоторое время вой сирен стих.
— Это заняло больше времени, чем я предполагал, — заметил Рейвен. — Провода проложены по всему дому и возвращаются почти к тому же месту, где прерываются, контролируя большую площадь. Похоже, мне повезло.
— Почему?
— Потому что в момент прерывания луча включается экран… но в тот момент никто на него не смотрел. Представляю, какая паника сейчас там внутри. Все отдают приказы, и никто ничего не понимает.
Прислонившись к стене, Рейвен через арку наблюдал за двором и воротами. В темноте раздался топот ног. Множество фигур бежало от двери к воротам. Стоял такой шум, будто каждый старался друг друга перекричать. Расслышать перепалку не составило никакого труда.
— Слишком поздно. Ворота открыты настежь. А вот и охранник на земле.
— Ладно. Вы трое были в помещении, не так ли? Чем вы занимались, когда ваш приятель подвергся нападению? Играли в джимбо, да?.. Вы только посмотрите на них! Любой мошенник может войти и выйти из этого дома, потому что эти идиоты только и делают, что играют в карты!..