Раткевич Элеонора. Парадоксы Младшего Патриарха

   Интай кое-как обхватил мои ноги и резко дернул. Сильно дернул, я чуть не упал. Смешно даже… разве такая малость может удержать меня?
   Губы нетерпеливо сжались и вновь приоткрылись. Каменный шепот обрушился на остатки моего сознания.
   – Сволочь! – не своим каким-то, высоким и тонким голосом, крикнул Интай и вскочил.
   Он ринулся между мною и шепчущим ртом, неисповедимым чудом исхитрившись встрять в немыслимо малый промежуток между нами. Нет, он больше не пытался оттащить меня или оттолкнуть – где уж ему, с его-то весом! – нет, он другое сделал. Как и прежде, когда он, не задумываясь, отвешивал тумака взбесившемуся мечу или околдованному учителю, не задумался он и теперь. Он размахнулся, сколько места хватило, и дал брезгливо подобравшейся каменной губе здоровенного пинка.
   – Получай, сво… – выкрикнул он… а больше ничего крикнуть не успел.
   Слишком уж быстро тело его взялось камнем.
   Мускулы его взбугрила нечеловеческая боль, жилы неистово вспухали, пытаясь протолкнуть ненужную уже кровь вдоль окаменевших мышц – и тоже каменели, змеясь вокруг желваков, сведенных мучительной гранитной судорогой. Горло еще выгибалось в предсмертном усилии, но крик его – крик уже застыл, и злые слезы застыли, и даже ненависть его и отвага застыли и сделались маской на каменном лице.
   Интай окаменел почти сразу, вдоха за два.
   Но мне этих двух вдохов хватило. Пинок, нанесенный каменному рту, освободил меня. Как не бывало тумана, лишавшего меня воли и чувств – я ощущал явственно и резко. Словно сорвали присохшую к ране повязку, сорвали с кровью, с мясом, и обнаженная рана вновь истекает живой кровью… живой… я живой… а Интай – мертвый. И я даже отомстить за него не могу… нету у меня ничего, никакого оружия, ничегошеньки у меня нету, а губы вновь слегка приотомкнулись… ах ты, мразь… землей бы могильной тебя накормить, трупоеда, железом холодным…
   Железом.
   Рука моя рванула осколок меча со связки амулетов.
   – Получай, сволочь! – зачем-то заорал я то, что не успел крикнуть Интай, и швырнул осколок прямо в приоткрывшийся рот, в уже начавшийся шепот.
   Вы никогда не слышали, как визжит умирающий камень? Я тоже не слышал. Это невозможно услышать – разве что телом. Запредельный каменный шепот сменился визгом, он пронизывал мое тело насквозь, холодный, тяжелый и кремнисто острый. Чудовищный рот искривился такой зверской гримасой боли, что от него откололись кусочки… а вот еще… сквозь губы протолкнулась струйка пыли – слюна?.. кровь?.. рвота?..
   Нижняя губа разломилась пополам, обрушилась грудой щебенки, но верхняя еще подергивалась, и песок продолжал неудержимо течь.
   Меня так и вынесло наружу.
   Я рухнул на траву и покатился, пытаясь подавить тошнотный спазм… помню, я молотил по земле руками и ногами… кажется, молотил… и внутри меня камень визжал и выл, визжал и выл… и таяла, таяла перед моим мысленным взором опустевшая оболочка, подмигивая напоследок подбитым глазом… и цепенел мертвым холодом Интай… и мерзкий визг старался разодрать мое сердце в клочья, но так и не разодрал… а потом он смолк, и все вокруг смолкло, и сделалось тихо.
   И тишина эта слезами заструилась по моим щекам.
   Я мог не стыдиться своих слез и не прятать их, потому что Интай их все равно уже не увидит. Он и вовсе ничего уже не увидит… зачем, зачем мы только встретились? Зачем я, на его беду, пожалел голодного мальчишку? Разве не могла милосердная судьба позволить нам разминуться… а теперь у него никакой судьбы уже не будет, ни милосердной, ни лихой… никакой… за что? Боги, за что? Эй, Боги – вы меня слышите?
   Нет, конечно. Довольно с вас и той милости, что вы оказали. Довольно и того, что Оршану малыш не достался. Потому что Оршана больше не было. Я знал это твердо, вне намека на сомнение, я не только умом – всем телом своим знал, что Оршана нет. И не только здесь, а и вообще нигде. Совсем нет. Наверняка ведь Боги считали, что один каменный мальчишка – ничтожно малая плата за избавление от Пожирателя Душ.
   Боги, может, и считали… а я – нет.
   Потому что Богам невдомек, что значит “насовсем” и “никогда”. А я всего лишь человек, и я знаю, что это такое. Или я только думал, что знаю… я ведь думал, что Интай – последний мой ученик, а оказалось, это я у него последний учитель. И ведь ничему-то я его толком и не научил. Так, руками-ногами дрыгать. А когда действовать нужно, вся моя наука с непривычки девается невесть куда, и все равно он плюхи навешивает или пенделей дает… зато вовремя, а это само по себе дорогого стоит. Настолько вовремя, что впору в нем не талант бойца заподозрить, а совсем другой. Волшебное просто чутье на своевременность… а что, если и вправду? Тогда ему не у меня, ему у Кеану учиться следовало… при прочих Интаевых замашках – о-ох… могу себе представить: Мастер Магического Подзатыльника, прошу любить и жаловать… да, а ведь Кеану в такой просьбе не отказал бы. Ему и самому наверняка любопытно будет… вот как вернусь, непременно с ним переговорю…
   А-а, проваль…
   Как ни странно, никогда прежде я не думал о будущем. Слишком уж много забот наваливалось на меня в настоящем. Я всегда был здесь и сейчас. Пожалуй, иногда мне случалось подумать о прошлом, чтобы понять, отчего и как из него проистекло настоящее, но о будущем – ни разу.
   А теперь я сидел и впервые в жизни думал о будущем.
   О будущем, в котором не было Интая.
   В котором я не стану просить Кеану принять Интая своим подмастерьем… странно – никогда прежде мне еще не доводилось передавать своих учеников в другие руки… Интай был бы первым… если бы не…
   Будущее виделось мне ослепительно огромным… но во всем его просторе не было места для одного-единственного мальчишки. Нет – оно было маленьким, крохотным, как острие иглы. Иглы вызова, который мне и бросить некому… потому что враг уже повержен… а Интай мертв.
   Тихо прошелестела и смолкла трава.
   Я поднял голову.
   Ко мне обычной своей нетерпеливой походкой шел Кеану.
   – Перелинял? – бесцветным усталым голосом спросил я. Не знаю, зачем спросил. Зачем и вообще задавать вежливые вопросы о том, что разумеется само собой.
   Вместо ответа Кеану втянул воздух сквозь зубы и прищурился.
   – Рассказывай, – велел он.
   Как и я, он не тратил лишнего времени на приветствия – и меня это не удивило. Здороваться, раскланиваться… действия из другого какого-то мира. Мира, где совершенно неважное считается важным. Возможно, такой мир и неплох, но я оставил его… или это он покинул меня?
   А, проваль… да какая разница!
   Странно, что Кеану – плоть от плоти того, прежнего мира – остался в моем… или не странно?
   – Рассказывай, – с нажимом повторил Кеану.
   – Я тебе лучше покажу, – проговорил я, с усилием подымаясь.
   Кеану в моем водительстве не нуждался. Покуда я воздвигал себя прямо, он вошел в пещеру и крикнул мне оттуда: “Лучше не лезь под руку, слышишь? Погоди снаружи!”
   Хорошо, Кеану, я не буду лезть под руку. Я подожду снаружи. Я не против, я хоть всю свою оставшуюся жизнь готов прождать снаружи. Мне нечего ждать… но ты прав… прав…
   Немного погодя Кеану выбрался из пещеры, на ходу цепляя на связку дрожащими руками сразу четыре амулета. Лицо его резко осунулось; глаза блестели остро и сухо.
   – А теперь садись, – потребовал он, утомленно опускаясь на согретый солнцем валун, – и все-таки рассказывай. Подробно.
   Тело мое внезапно показалось мне таким тяжелым, словно по жилам его тек вместо крови жидкий свинец.
   – Подробнее, – перебил меня Кеану на второй же фразе, выдавленной с чудовищными запинками. – С самого начала. С первого дня пути.
   Кеану… нет, я знаю, что ты прав… что так нужно… я сейчас… сейчас…
   Одно счастье, что глядел Кеану не на меня, а куда-то в сторону. Иначе я и слова сказать бы не смог.
   – Так по клинку и врезал? – молвил он отсутствующим голосом. – Да… уже странно. Продолжай.
   Я повиновался.
   – Поленом по хребту, – задумчиво повторил следом за мной молодой маг, сцепив узкие пальцы. – Понятно. Необыкновенно талантливый мальчик.
   Значит, прав я оказался в своей догадке! Прав… к чему теперь вся моя правота?
   Я попытался сглотнуть – и не смог.
   Кеану протянул руку и коснулся моего лба.
   – Продолжай, – вновь велел он, отчего-то слегка задыхаясь.
   Я рассказал ему все и замолчал. Теперь ведь уже можно, правда? Можно больше ничего не говорить?
   – Редкостный талант, – помолчав, вздохнул Кеану. – Просто на удивление. Самородок. Тебя он спас, это вне сомнений. Жаль, я не знаю, сумеешь ли ты спасти его…
   Мне показалось, что я ослышался. Или ослышался, или… нет, Кеану никогда не стал бы шутить подобными вещами!
   – Ему еще можно помочь? – сиплым от внезапной надежды голосом спросил я.
   Кеану молча глядел на меня в упор.
   – Да отвечай же! – взмолился я.
   Кеану по-прежнему молчал.
   – А ну, говори! – взвыл я. – Или я тебя просто убью.
   – Не убьешь, – возразил Кеану. – Один раз уже убивал – не убил. И ничего я тебе не скажу сейчас. Слишком многое от тебя в этом деле зависит – а ты в себя, в горе свое с головой ушел. Я буду над тобой измываться, пока ты из себя не выйдешь. Хотя бы настолько, чтобы дать мне подзатыльник. Тогда и поговорим.
   – Я очень быстро выхожу из себя, – мрачно пообещал я. – Тебе все еще нужен подзатыльник?
   Кеану оценивающе взглянул на меня.
   – Пожалуй, нет, – признал он и на всякий случай слегка отодвинулся.
   Он снова умолк, но теперь уже явно не в издевку, а приводя мысли в порядок.
   – Спасти парнишку можно, – тщательно подбирая слова, произнес он. – Теперь, когда Оршан убит полностью и бесповоротно…
   – Что значит – полностью? – перебил я его, хотя и знал ответ… но мало ли что я знал. Мне нужно было услышать подтверждение из уст настоящего мага.
   – Полностью – значит, совсем, – терпеливо разъяснил Кеану. – Когда Лиах накормил Его ножом, Оршан был ранен, но и только. А ты Оршану не просто железяку скормил. Кстати, ты мог и не хоронить остальные осколки клинка так старательно. Они безопасны. Если волшебная вещь ломается, вся магия всегда остается в том обломке, который владелец уносит с собой. Этот осколок посильней целого меча оказался. Не знаю, смог бы ты целым мечом убить Оршана не только здесь, но и там. А осколок убил Его во всех мирах.
   Вот оно, значит, как. Не только жизнью, но и победой я обязан Интаю. Не вздумай он посмотреть на волшебный меч… и ведь осколок тоже он отыскал…
   – Очень талантливый парнишка, – словно прочитав мои мысли, эхом подхватил Кеану. – Тебе очень повезло, что ты его встретил.
   – Ему зато – не очень, – отрезал я.
   – От тебя зависит, – напомнил Кеану. – Теперь, когда Оршан убит – только от тебя.
   – Говори, – попросил я. – Пожалуйста. Я все сделаю, все…
   – Если сумеешь, – осадил меня Кеану. – Тут одной доблести недостаточно. А желание жизнью пожертвовать и вовсе не при чем.
   А что нужно? Что?!
   – Интая еще можно вызвать из камня, – медленно и внятно говорил Кеану. – Только позвать надо правильно.
   – Что значит – правильно? – спросил я, ибо Кеану вновь умолк.
   – Правильно… – Кеану криво усмехнулся. – Одну и ту же молодую женщину один мужчина зовет “любимая”, другой – “невестка”, третий – “сестра”, четвертый – “доченька”, пятый – “мама”… правильно – это значит, правильно.
   – Понимаю, – кивнул я.
   – Хорошо, если так, – вздохнул Кеану. – Потому что звать его придется тебе. Я ведь его живым даже не видел ни разу. И у тебя есть только три попытки. Не сумеешь – быть ему камнем навеки.
   У меня пересохло в горле.
   – Подумай хорошенько, – предложил мне Кеану. – Не торопись.
   Я молча затряс головой. думать я могу хоть до старости, хоть до смерти… и что надумаю? Которое слово – единственное – окажется правильным?
   Но я должен, я обязан его найти.
   Их слишком много, они толпятся, тесня друг друга, оттирая и отталкивая… которое?
   Интай, мы ведь победили – слышишь? Мы победили… неужто лишь затем, чтобы ты навек остался памятником собственной победе? Я иду, я иду уже… слышишь?
   Сам не упомню, как оказался в пещере. Узкий солнечный луч щекотал каменное крошево на полу. Часть обломков истончилась уже до щебенки, кое-где и до песка… понятно, откуда взялась пыль, покрывающая босые каменные ноги Интая.
   Я крепился, что было сил – но при виде этой пыли самообладание разом покинуло меня.
   – Мальчик мой… – судорожно выдохнул я. – Боги милосердные…
   Ладонь Кеану запечатала мой рот с размаху. Свирепый удар разбил мне губу… и только ощутив солоноватый привкус крови, я понял, что натворил.
   – Ты, придурок, – шипел Кеану, от ярости позабыв все и всяческие хорошие манеры. – Ты только что использовал две попытки! Маг, уже проявивший свой дар, не мальчик – запомни! А уж Богами он всяко не может быть. Даже милосердными.
   Я хотел отвести его руку – и не сделал этого. Кеану сам отнял руку, когда мои слезы покатились по его пальцам.
   Две попытки!
   Кеану – тот бы на моем месте мигом бы сообразил, а я…
   А я молчу – чтобы моя ошибка не стала непоправимой.
   Интай, я не могу, я не должен тебя подвести. Я не могу допустить, чтобы ты остался камнем. Чтобы для тебя так никогда и не сбылось никакого “завтра”. Это ведь не я, а ты заслужил завтрашний день! Это ты вручил мне осколок… и ты не дал мне уйти прямиком Оршану в пасть… и снова не дал мне уйти… это я должен был оттолкнуть тебя, заслонить, а не ты меня, я – слышишь? Напрасно ты звал меня мастером… я не исполнил своего долга. Подумаешь, научил мальчишку руками махать, вовремя дышать да правильно стоять… какая, в сущности, жалкая малость! Вот я за время пути и впрямь многому от тебя научился… да только спасибо сказать за науку уже некому…
   Научился …
   Понимание ледяным ознобом окатило мою спину.
   Теперь я знал .
   Вот что хотел сказать и не сказал Ирхада в день моего Посвящения!
   Сам поймешь. Да.
   На то нам и ученики, чтобы было у кого учиться.
   Верно, Спящий Патриарх?
   Можешь не отвечать. Я и сам знаю, что верно.
   Я резко выдохнул, сделал новый вдох и шагнул вперед.
   – Учитель, – позвал я без тени сомнения.
   Первая трещина кривой улыбкой рассекла неподвижность камня. Вторая наотмашь полоснула наискосок, от плеча к поясу. Гранит морщился и отслаивался, словно короста, отпадая сухими розовато-серыми болячками, все быстрее и быстрее, потом и вовсе торопливо распался облаком пыли.
   – Ты меня звал? – спросил Интай, вышагнув мне навстречу из каменной пыли и оглушительно чихнул. – Где… апчхи!.. где эта мерзость? Что случилось?
   – Уже нигде, – ответил я, не зная, то ли поклон ему отдать, то ли просто сгрести в охапку. – Оршан убит. И… тебя не послышалось. именно тебя я и звал.
 
   * * *
 
   Осталось досказать совсем немногое.
   В школе меня встретили как после обычной отлучки, без криков и суматохи. Кеану, даром что линял, озаботился послать письмо Тхиа с просьбой одолжить Патриарха для какого-то семейного дела. Да и не так я долго пробыл в отсутствии, как мне показалось.
   Я волей-неволей тоже взялся за перо. Должен же я был отписать Ларрану, вассалу своему и господину, что он может приехать за ответом на свой Священный вопрос. Ведь теперь я знаю, кто я есть и быть не перестану никогда, даже если стану кем-нибудь еще.
   За время моих шляний по дорогам Кэраи на пару с Тхиа добились невероятных успехов. Долгожданный перелом наконец-то произошел. Они, правда, так не считают, но мне виднее. На то я и Патриарх. Теперь их подопечных уже без всяких оговорок можно смело именовать людьми. Какими – это другой вопрос, но все же людьми, а не вещами… а уж сделать их людьми, достойными этого именования – моя забота.
   Интай под водительством Кеану тоже добился успехов – ого, и еще каких! Нет, я не перестал его обучать – ибо суть его магии, корчась в воспаленном бреду невыносимого горя, я угадал верно. И магические подзатыльники, и волшебные пенделя, и чародейные оплеухи заставляют полагать, что Интай будет не просто сильным, но и единственным в своем роде магом.
   Сам Интай – ученик Королевской школы и подмастерье мага одновременно – полностью доволен жизнью… за вычетом одной малости: неразгаданная тайна до сих пор томит его душу.
   Дело в том, что я так и не сказал ему, какое правильное имя вернуло его к жизни. А Кеану и подавно смолчал. И теперь Интай постоянно пытается вызнать у нас, что же за слово я тогда произнес, как назвал его, постоянно принимается мучить расспросами то меня, то Кеану.
   Но мы ему ни за что не скажем.
   Со временем сам поймет. Да.
   И, наконец, самое последнее, что я должен – нет, что я непреложно обязан сказать…
   … вы уверены, что я это всерьез? Нет, вы действительно уверены?
   Тогда расслабьтесь и смените стойку, прежняя вам больше не понадобится