Мечтая о том, чтобы кошмар этот хоть когда-нибудь закончился, Тэмпл отправилась в следующую комнату. Там на нее надели свадебный наряд, расчесали золотистые волосы и украсили их бриллиантами. Ноги Тэмпл обули в белые туфельки, на голову водрузили подобие шляпки с вуалью, которая скрывала от посторонних глаз печальное лицо женщины. Когда в руки Тэмпл вложили традиционный букет невесты из белых орхидей, у нее заныло сердце.
Время свадьбы пришло. Шейха все не было.
Глава 40
Глава 41
Глава 42
Глава 43
Время свадьбы пришло. Шейха все не было.
Глава 40
Церемония, назначенная на полдень, должна была состояться на крыше дворца, расположенного на берегу моря. Ее застелили белыми коврами. На одном конце возвышались два серебряных трона. С наступлением ночи решено было устроить фейерверк.
Рабы и слуги султана надели самые нарядные одежды.
Гости прибывали каждый час. Никто не явился с пустыми руками. Все везли в дар султану гобелены, бесценные картины, скульптуры, драгоценности.
На собственную свадьбу султан надел белую атласную одежду, украшенную на рукавах перьями. Султан дрожал от нетерпения, которое объяснялось прежде всего тем, что для новобрачных и гостей был накрыт ломящийся от яств стол.
Не дождавшись начала церемонии, Мустафа подхватил со стола жирную жареную курицу и с удовольствием впился зубами ей в бок. Его белая атласная одежда вмиг оказалась закапанной куриным жиром. На выручку повелителю бросился Алван, желая вытереть пятна жира.
— Ничего страшного, — отмахнулся Мустафа. — Очень скоро я сброшу эту одежду и насажу на свой вертел мою курочку. — Мустафа причмокнул от удовольствия. Ковыряя в зубах резной деревянной палочкой, он направился прямо к серебряному трону.
Часы отсчитывали последние минуты ее свободы.
Двое нубийцев, подготовив Тэмпл к встрече с супругом, оставили ее одну, не забыв, правда, закрыть на замок комнату, в которой наряжали женщину к свадьбе. Тэмпл с замиранием сердца ждала, когда скрипнет дверь и за ней явятся два стража, чтобы вести ее к будущему супругу. Сидя на скамеечке, покрытой белым атласом, она печально взирала на свое отражение в оконном стекле. Она никак не могла поверить, что все это происходит не во сне.
Она, Тэмпл Дюплесси Лонгуорт, должна стать женой бесчестного турецкого султана. Ее передернуло при одной мысли о том, что ее ждет в дальнейшем. Тэмпл вздохнула и склонила голову. Надежды рухнули.
Дверь скрипнула, но Тэмпл даже не подняла головы. Тем временем высокий страж в зелено-золотой форме уже направился к ней.
— Тэмпл, — раздался его тихий голос.
Женщина тотчас вскинула голову. Концы золотого тюрбана скрывали половину лица стражника, ей были видны только глаза. Но эти глаза она узнала бы из тысячи.
— Шариф, — простонала Тэмпл, боясь, что у нее начались галлюцинации.
— Да, дорогая. — Он опустился перед ней на колени.
Тэмпл нервно откинула вуаль.
— Откуда ты узнал? Как ты меня нашел?
— Я слышал, как ты взывала ко мне, Тэмпл.
— Ах, Шариф, мне так жаль…
— Это я во всем виноват, дорогая…
— Шариф, уходи отсюда! Оставь меня! Торопись, не то они обнаружат тебя. Он может убить тебя… он убьет тебя…
— Тс-с-с… дорогая, я не покину тебя. Я пришел, чтобы спасти тебя.
— Это невозможно, — покачала головой Тэмпл.
— Тэмпл, ты должна верить мне. Я пробрался во дворец, и мы вдвоем выберемся отсюда. Веря и не веря, Тэмпл прошептала:
— Шариф, эти две женщины… мои служанки… они очень страдали…
Шариф улыбнулся.
— Самира и Лейла ждут тебя за дверью. Они пойдут с нами. Но чтобы выбраться из дворца живыми, мы должны захватить с собой и счастливого жениха.
— Султана?!
— Слушай меня внимательно, Тэмпл. — Шариф понизил голос.
Гости с подарками продолжали прибывать.
Незадолго до полудня слуги внесли роскошный золотой сундук. Гости шепотом передавали друг другу известие о том, что это подарок от богатого алжирского бея.
Мустафа приказал мускулистому рабу поставить сундук возле своего серебряного трона. Гигант повиновался и отступил на шаг, держа руку за спиной. Рассчитывая найти в сундуке золотые монеты или слитки, Мустафа уже опустил жирную руку на крышку.
Как раз в это время на залитой солнцем крыше появилась его невеста. Внимание Мустафы отвлек шепот изумления, которым гости встретили златокудрую красавицу невесту. Взглянув на Тэмпл, он забыл даже о золотом сундуке и его содержимом. Сверкая похотливыми глазами, урча от удовольствия, Мустафа поудобнее устроился, сложив на животе руки.
Невеста, от которой нельзя было отвести глаз, направлялась к трону в сопровождении двух девушек-прислужниц. У Мустафы от предвкушения скорого удовольствия даже закапала слюна.
У Тэмпл от страха подгибались колени, когда она делала последние шаги навстречу султану. Бросив взгляд на гиганта, стоявшего позади золотого сундука, она узнала Сархана, которого некогда по ошибке наняла в проводники. Именно Сархан отдал ее в лапы шейха Шарифа. Никогда не думала Тэмпл, что настанет день, когда она обрадуется встрече с Сарханом.
Итак, Тэмпл приблизилась к султану. Лейла и Самира заняли место за троном. Султан подался вперед, чтобы приветствовать невесту. Тэмпл протянула руку, льстиво улыбнулась и сложила губки бантиком. Забыв, что за ним наблюдают сотни людей, Мустафа схватил Тэмпл за плечи, чтобы сильнее поцеловать. За секунду до того как жирные губы султана коснулись губ Тэмпл, одноглазый гигант открыл крышку сундука, и оттуда выскочил высокий человек в форме дворцового стражника. Он выхватил кривую саблю и приставил ее острие прямо к горлу Мустафы.
Все это случилось так быстро, что телохранители султана не успели даже двинуться с места. Прошли Долгие минуты изумленного молчания, прежде чем стражники взвели курки и прицелились в нарушителя спокойствия.
Шейх, который безупречно говорил по-турецки, прошептал прямо в ухо Мустафе:
— Если хочешь жить, прикажи им убрать ружья.
Насмерть перепуганный Мустафа закричал своим солдатам, чтобы они опустили ружья и не вздумали стрелять. Гости не успели прийти в себя, а Шариф, одной рукой прижимая острие сабли к толстой шее Мустафы и держа взведенный «маузер» в другой руке, сбросил дрожащего султана с серебряного трона. Сархан, держа в каждой руке по пистолету и приказав Самире, Тэмпл и Лейле следовать за шейхом, прикрывал процессию.
Один из стражников выстрелил в Шарифа. Пуля просвистела возле уха шейха, и Мустафа в ужасе заверещал, боясь, что сейчас острая сабля пронзит ему шею. Шарифу было достаточно одного выстрела, чтобы навеки усмирить телохранителя.
— Это за мою мать! — выкрикнул шейх. — Следующая пуля — за моего отца!
— Не стреляйте! — молил своих солдат султан. — Опустите ружья. Ну!
Телохранители и дворцовая стража — все побросали оружие и беспомощно стояли, глядя, как на их глазах их господина уводят. Процессия во главе с шейхом миновала дворцовые покои и вышла через главные ворота. Там, в кустах, прятались еще два воина шейха. Один из них подхватил на руки Тэмпл, другой Самиру, и оба начали тотчас спускаться по камням вниз, к морю, где их дожидалась искусно замаскированная лодка.
— Пожалуйста, — захныкал султан, — вы уже вы шли из дворца, вы в безопасности, отпустите меня!
Шейх развернул трусливого властителя так, чтобы можно, было увидеть его глаза. Сверля Мустафу холодным взглядом, он сказал:
— Нет, не отпущу. — Мне следовало убить тебя уже много лет назад.
— Будь великодушен, — лепетал султан. — Взываю к. твоему милосердию.
— Проявить великодушие к тебе — это убить тебя быстро. Если бы у меня было время, я бы помучил тебя и обрек на медленную смерть. Кроме того, я бы позволил всем, кто пострадал от твоей жестокости, насладиться зрелищем твоих мук.
— Деньги… возьми все мои деньги и мою…
— Заткнись! Ты позволил себе прикоснуться к женщине, которую я люблю! Цена этому — смерть!
С выражением ненависти на лице Шариф поднял саблю. Всхлипывая, пуская сопли и слюни, Мустафа отвернулся.
— Смотри на меня, ты, трусливый ублюдок! Пусть последним, что ты видел в этой жизни, будет мое лицо!
Сжав зубы, Шариф занес саблю. Как раз в это время пуля просвистела мимо уха Тэмпл, и она увидела, как из рук Шарифа медленно выпала сабля, как он закрыл глаза и стал опускаться на колени. Меткий выстрел прозвучал из-за хорошо укрепленных стен дворца. Тэмпл вскрикнула и попыталась вырваться из рук верного шейху воина, который нес ее к лодке. Но подданный шейха был полон решимости выполнить приказ господина, чего бы это ему ни стоило.
Услышав выстрел, Сархан тотчас остановился, опустил Лейлу на землю и велел ей спускаться вниз, а сам стал карабкаться наверх, к своему господину. Лейла, не послушавшись, последовала за Сарханом.
Сархан легко, как пушинку, поднял шейха на руки. Лейла подобрала украшенную драгоценностями саблю и взяла на себя роль конвоира толстого султана. Мустафа скользил взглядом по валунам и кустарникам в тщетных поисках возможности скрыться.
Лейла схватила его за грудки и велела встать на колени. Султан униженно просил подарить ему жизнь, обещая взамен невероятные блага. Он обещал ей все земли, если она дарует ему жизнь. Он клялся ей в любви. Он обещал сделать ее султаншей, которой будут завидовать все.
— Грязный, трусливый пес, — как приговор произнесла Лейла и занесла над ним саблю. — Сейчас ты поймешь, каково это, когда тебя убивают. — С этими словами Лейла кривой саблей перерезала ему глотку от уха до уха и опустила оружие, лишь когда мертвая голова врага скатилась к ее ногам.
Рабы и слуги султана надели самые нарядные одежды.
Гости прибывали каждый час. Никто не явился с пустыми руками. Все везли в дар султану гобелены, бесценные картины, скульптуры, драгоценности.
На собственную свадьбу султан надел белую атласную одежду, украшенную на рукавах перьями. Султан дрожал от нетерпения, которое объяснялось прежде всего тем, что для новобрачных и гостей был накрыт ломящийся от яств стол.
Не дождавшись начала церемонии, Мустафа подхватил со стола жирную жареную курицу и с удовольствием впился зубами ей в бок. Его белая атласная одежда вмиг оказалась закапанной куриным жиром. На выручку повелителю бросился Алван, желая вытереть пятна жира.
— Ничего страшного, — отмахнулся Мустафа. — Очень скоро я сброшу эту одежду и насажу на свой вертел мою курочку. — Мустафа причмокнул от удовольствия. Ковыряя в зубах резной деревянной палочкой, он направился прямо к серебряному трону.
Часы отсчитывали последние минуты ее свободы.
Двое нубийцев, подготовив Тэмпл к встрече с супругом, оставили ее одну, не забыв, правда, закрыть на замок комнату, в которой наряжали женщину к свадьбе. Тэмпл с замиранием сердца ждала, когда скрипнет дверь и за ней явятся два стража, чтобы вести ее к будущему супругу. Сидя на скамеечке, покрытой белым атласом, она печально взирала на свое отражение в оконном стекле. Она никак не могла поверить, что все это происходит не во сне.
Она, Тэмпл Дюплесси Лонгуорт, должна стать женой бесчестного турецкого султана. Ее передернуло при одной мысли о том, что ее ждет в дальнейшем. Тэмпл вздохнула и склонила голову. Надежды рухнули.
Дверь скрипнула, но Тэмпл даже не подняла головы. Тем временем высокий страж в зелено-золотой форме уже направился к ней.
— Тэмпл, — раздался его тихий голос.
Женщина тотчас вскинула голову. Концы золотого тюрбана скрывали половину лица стражника, ей были видны только глаза. Но эти глаза она узнала бы из тысячи.
— Шариф, — простонала Тэмпл, боясь, что у нее начались галлюцинации.
— Да, дорогая. — Он опустился перед ней на колени.
Тэмпл нервно откинула вуаль.
— Откуда ты узнал? Как ты меня нашел?
— Я слышал, как ты взывала ко мне, Тэмпл.
— Ах, Шариф, мне так жаль…
— Это я во всем виноват, дорогая…
— Шариф, уходи отсюда! Оставь меня! Торопись, не то они обнаружат тебя. Он может убить тебя… он убьет тебя…
— Тс-с-с… дорогая, я не покину тебя. Я пришел, чтобы спасти тебя.
— Это невозможно, — покачала головой Тэмпл.
— Тэмпл, ты должна верить мне. Я пробрался во дворец, и мы вдвоем выберемся отсюда. Веря и не веря, Тэмпл прошептала:
— Шариф, эти две женщины… мои служанки… они очень страдали…
Шариф улыбнулся.
— Самира и Лейла ждут тебя за дверью. Они пойдут с нами. Но чтобы выбраться из дворца живыми, мы должны захватить с собой и счастливого жениха.
— Султана?!
— Слушай меня внимательно, Тэмпл. — Шариф понизил голос.
Гости с подарками продолжали прибывать.
Незадолго до полудня слуги внесли роскошный золотой сундук. Гости шепотом передавали друг другу известие о том, что это подарок от богатого алжирского бея.
Мустафа приказал мускулистому рабу поставить сундук возле своего серебряного трона. Гигант повиновался и отступил на шаг, держа руку за спиной. Рассчитывая найти в сундуке золотые монеты или слитки, Мустафа уже опустил жирную руку на крышку.
Как раз в это время на залитой солнцем крыше появилась его невеста. Внимание Мустафы отвлек шепот изумления, которым гости встретили златокудрую красавицу невесту. Взглянув на Тэмпл, он забыл даже о золотом сундуке и его содержимом. Сверкая похотливыми глазами, урча от удовольствия, Мустафа поудобнее устроился, сложив на животе руки.
Невеста, от которой нельзя было отвести глаз, направлялась к трону в сопровождении двух девушек-прислужниц. У Мустафы от предвкушения скорого удовольствия даже закапала слюна.
У Тэмпл от страха подгибались колени, когда она делала последние шаги навстречу султану. Бросив взгляд на гиганта, стоявшего позади золотого сундука, она узнала Сархана, которого некогда по ошибке наняла в проводники. Именно Сархан отдал ее в лапы шейха Шарифа. Никогда не думала Тэмпл, что настанет день, когда она обрадуется встрече с Сарханом.
Итак, Тэмпл приблизилась к султану. Лейла и Самира заняли место за троном. Султан подался вперед, чтобы приветствовать невесту. Тэмпл протянула руку, льстиво улыбнулась и сложила губки бантиком. Забыв, что за ним наблюдают сотни людей, Мустафа схватил Тэмпл за плечи, чтобы сильнее поцеловать. За секунду до того как жирные губы султана коснулись губ Тэмпл, одноглазый гигант открыл крышку сундука, и оттуда выскочил высокий человек в форме дворцового стражника. Он выхватил кривую саблю и приставил ее острие прямо к горлу Мустафы.
Все это случилось так быстро, что телохранители султана не успели даже двинуться с места. Прошли Долгие минуты изумленного молчания, прежде чем стражники взвели курки и прицелились в нарушителя спокойствия.
Шейх, который безупречно говорил по-турецки, прошептал прямо в ухо Мустафе:
— Если хочешь жить, прикажи им убрать ружья.
Насмерть перепуганный Мустафа закричал своим солдатам, чтобы они опустили ружья и не вздумали стрелять. Гости не успели прийти в себя, а Шариф, одной рукой прижимая острие сабли к толстой шее Мустафы и держа взведенный «маузер» в другой руке, сбросил дрожащего султана с серебряного трона. Сархан, держа в каждой руке по пистолету и приказав Самире, Тэмпл и Лейле следовать за шейхом, прикрывал процессию.
Один из стражников выстрелил в Шарифа. Пуля просвистела возле уха шейха, и Мустафа в ужасе заверещал, боясь, что сейчас острая сабля пронзит ему шею. Шарифу было достаточно одного выстрела, чтобы навеки усмирить телохранителя.
— Это за мою мать! — выкрикнул шейх. — Следующая пуля — за моего отца!
— Не стреляйте! — молил своих солдат султан. — Опустите ружья. Ну!
Телохранители и дворцовая стража — все побросали оружие и беспомощно стояли, глядя, как на их глазах их господина уводят. Процессия во главе с шейхом миновала дворцовые покои и вышла через главные ворота. Там, в кустах, прятались еще два воина шейха. Один из них подхватил на руки Тэмпл, другой Самиру, и оба начали тотчас спускаться по камням вниз, к морю, где их дожидалась искусно замаскированная лодка.
— Пожалуйста, — захныкал султан, — вы уже вы шли из дворца, вы в безопасности, отпустите меня!
Шейх развернул трусливого властителя так, чтобы можно, было увидеть его глаза. Сверля Мустафу холодным взглядом, он сказал:
— Нет, не отпущу. — Мне следовало убить тебя уже много лет назад.
— Будь великодушен, — лепетал султан. — Взываю к. твоему милосердию.
— Проявить великодушие к тебе — это убить тебя быстро. Если бы у меня было время, я бы помучил тебя и обрек на медленную смерть. Кроме того, я бы позволил всем, кто пострадал от твоей жестокости, насладиться зрелищем твоих мук.
— Деньги… возьми все мои деньги и мою…
— Заткнись! Ты позволил себе прикоснуться к женщине, которую я люблю! Цена этому — смерть!
С выражением ненависти на лице Шариф поднял саблю. Всхлипывая, пуская сопли и слюни, Мустафа отвернулся.
— Смотри на меня, ты, трусливый ублюдок! Пусть последним, что ты видел в этой жизни, будет мое лицо!
Сжав зубы, Шариф занес саблю. Как раз в это время пуля просвистела мимо уха Тэмпл, и она увидела, как из рук Шарифа медленно выпала сабля, как он закрыл глаза и стал опускаться на колени. Меткий выстрел прозвучал из-за хорошо укрепленных стен дворца. Тэмпл вскрикнула и попыталась вырваться из рук верного шейху воина, который нес ее к лодке. Но подданный шейха был полон решимости выполнить приказ господина, чего бы это ему ни стоило.
Услышав выстрел, Сархан тотчас остановился, опустил Лейлу на землю и велел ей спускаться вниз, а сам стал карабкаться наверх, к своему господину. Лейла, не послушавшись, последовала за Сарханом.
Сархан легко, как пушинку, поднял шейха на руки. Лейла подобрала украшенную драгоценностями саблю и взяла на себя роль конвоира толстого султана. Мустафа скользил взглядом по валунам и кустарникам в тщетных поисках возможности скрыться.
Лейла схватила его за грудки и велела встать на колени. Султан униженно просил подарить ему жизнь, обещая взамен невероятные блага. Он обещал ей все земли, если она дарует ему жизнь. Он клялся ей в любви. Он обещал сделать ее султаншей, которой будут завидовать все.
— Грязный, трусливый пес, — как приговор произнесла Лейла и занесла над ним саблю. — Сейчас ты поймешь, каково это, когда тебя убивают. — С этими словами Лейла кривой саблей перерезала ему глотку от уха до уха и опустила оружие, лишь когда мертвая голова врага скатилась к ее ногам.
Глава 41
Пустыня безмолвствовала.
Темная тихая спальня, неподвижный мужчина в кровати. Возле кровати безмолвная, скорбная женщина. В тусклом свете ночника видно, что женщина обеими руками сжимает темную, загорелую руку мужчины, рубин на безымянном пальце которой потерял свой былой блеск. Кроваво-красный рубин стал черным. Совершенно черным.
Последние сутки Тэмпл провела у постели шейха. Она присутствовала при операции, во время которой французский хирург извлек пулю из тела Шарифа, который все это время был без сознания. Она сидела возле шейха, когда у него начался жар и он метался в горячечном бреду, омывала ему лицо прохладной водой и клялась, что не оставит его. Она не оставит его никогда. У Тэмпл ручьем текли слезы, когда Шариф метался по кровати, обезумев от боли, и только повторял: «Нэкседил, Нэкседил». Она догадывалась, что он говорит ей что-то по-арабски, но не могла понять что.
Кроме Тэмпл, в спальне шейха оставался Тариз. Тариз сидел возле постели господина, тихий и безмолвный, как ночь в пустыне. Тариз видел, как сильно страдала Тэмпл. Время от времени она начинала всхлипывать и объяснять бредящему Шарифу, как она виновата перед ним. Когда она не просила прощения у шейха, она каялась перед Таризом. Она говорила, что поступила в высшей степени опрометчиво, ударив его по голове и оставив в пустыне. Она надеялась, что и шейх, и Тариз поверят ее искреннему раскаянию и простят.
Тариз слушал плачущую красавицу и сочувствовал ей.
Тэмпл, взяв за руку прекрасного, но находившегося на волосок от смерти Шарифа, умоляла его открыть глаза, сказать хоть слово.
Тэмпл склонила свое залитое слезами лицо к плечу Шарифа, опустила голову на подушку и стала вспоминать, как она просила его воинов плыть к городу, где их господину могли бы оказать врачебную помощь. Они отказались.
Лодка причалила к берегу, преодолев всего несколько миль. На берегу шейха уже встречали мужчины его племени со свежими лошадями. Четверо из них вызвались доставить Самиру к ее родителям, а Лейлу туда, куда она скажет.
Все остальные помчались в лагерь. Тэмпл пыталась убедить воинов, что скачка только повредит шейху, что он не выживет, если его не доставят к врачу. Но ее никто не слушал.
Тэмпл вздохнула, слегка потерлась щекой о руку Шарифа и пристально взглянула ему в лицо. Человек-загадка. Его подданные слишком точно выполняют его приказания, слишком опасаются нарушить приказ господина. Они слишком боятся его суда. Они слепо выполняют его приказы. Такое бессловесное, бездумное подчинение может стоить шейху жизни. Тэмпл продолжала любоваться лицом Шарифа, не зная, как ей жить, если он умрет. Мысль эта была невыносима.
— Тариз, я люблю его, и я же его убила.
— Нет, Тэмпл. Шейх будет жить. Шариф очень крепок. Его не так-то легко убить.
Женщина улыбнулась.
— Надеюсь, ты прав. Вы, арабы пустыни, физически намного крепче нас.
— Шариф не араб, — улыбнулся Тариз. Тэмпл с удивлением подняла голову.
— Не араб?
Тариз вздохнул и покачал головой.
— Наверное, пришло время вам узнать немного больше о шейхе Шарифе Азизе Хамиде.
Тариз обошел вокруг кровати и устроился на стуле возле Тэмпл. Сердце Тэмпл исполнилось болью и состраданием. Она со слезами на глазах слушала горестную историю о смерти родителей шейха. Только теперь она поняла, что значили слова Шарифа «Это за мою мать!», которые он выкрикнул во время перестрелки во дворце Мустафы.
— Настоящее имя Шарифа Кристиан Телфорд, — продолжал Тариз. — Его родителями были сэр Альберт Телфорд, благородный, титулованный джентльмен, и его жена Маурин. Лорд и леди Данравен. Кристиан был их единственным сыном.
— Но ведь он смугл, как настоящий араб, — в сомнении прошептала Тэмпл.
— Его мать была прелестной темнокожей ирландкой. В ее жилах текла мавританская кровь. Цвет кожи Кристиан унаследовал от нее.
Тариз долго рассказывал Тэмпл, как старый шейх воспитывал найденыша. Он поведал ей, что бездетный шейх растил Шарифа как родного сына. Объяснил, что, выполняя последнюю волю матери, Шарифа-Кристиана отправили учиться в Англию.
— Шариф знает о том, что он приемный сын?
— Знает. Когда ему исполнилось пять лет, старый шейх все рассказал. Перед отъездом Шарифа в Англию его приемный отец сказал, что, если молодой человек не захочет возвращаться обратно в пустыню, его не осудят.
— Но Шариф вернулся. — мягко заметила Тэмпл. — Жизнь кочевника он предпочел…
— Да, — гордо отозвался Тариз. — По рождению он англичанин, но сердце его принадлежит пустыне.
Тэмпл и Тариз продолжали тихо беседовать. Наконец она спросила:
— Скажи, Тариз, почему Шариф решил похитить меня?
— Разве вам не показали письма, написанного Шарифом и адресованного вашему дяде?
— Конечно, показали. Но я все-таки не понимаю, почему Шариф…
— Он не собирался причинять вам вреда. Долгие годы, вернее, десятилетия Дюплесси снабжают оружием презренных турков.
— И тем не менее Шариф…
— Да, он рисковал жизнью, чтобы спасти вас.
— Ах, Шариф… — Тэмпл бросила нежный взгляд на раненого.
— Шариф, как и его приемный отец, много раз пытался объяснить вашей семье, что вместе с оружием они поставляют в пустыню смерть и разрушение. Но к его словам не прислушались.
Тариз поднялся со стула, направился к сундуку из черного дерева и достал оттуда гильзу, которую недавно вынул из окровавленных одежд Шарифа. — Посмотрите.
Тэмпл содрогнулась, когда, взглянув на гильзу, увидела клеймо «Дю-Пи».
— Эта гильза была в руке Шарифа, когда мы нашли его и его мать в пустыне, — объяснил Тариз. — Люди Хусейна убили родителей Шарифа при помощи оружия, произведенного на заводах, принадлежащих вашим родным.
— Господи, нет.
— Презренные турки — безжалостные убийцы. Они замучили и убили многих наших людей. Оружие у них лучшего качества, чем наше, и его намного больше. — Ничего не говоря, Тэмпл смотрела на гильзу. — Говорят, что единственной наследницей своего состояния ваш бездетный дядюшка Джеймс Дюплесси назначил вас, это правда?
— Да, это так.
— Вот поэтому Шариф вас и похитил. Он отправил человека послать телеграмму вашему дяде, зная, что последний сделает все возможное, чтобы облегчить вашу участь. Шариф был уверен, что ради вашего спасения сэр Джеймс распорядится прекратить отгрузку оружия туркам. — Тариз вздохнул. — Как нам теперь известно, телеграмма не дошла до адресата.
Тариз поднялся, ласково похлопал молодую женщину по плечу и сказал:
— Если понадоблюсь, я буду недалеко от шатра.
— Подожди, Тариз, — попросила Тэмпл. — Скажи, что значит «Нэкседил»?
— Моя красавица, — улыбнулся тот.
После ухода Тариза Тэмпл еще долго сидела, перекатывая на ладони гильзу. Шариф застонал, и Тэмпл словно забыла обо всем. Она снова взяла его ладони в свои, принялась целовать и приговаривать, как она любит его, как беспокоится о нем. Она всегда будет любить своего спасителя. Сможет ли он ответить на ее чувство? Хоть немного?
Тэмпл провела всю ночь с раненым шейхом. Она гладила его, целовала, шептала слова любви.
На рассвете шейх открыл глаза, вернувшись из небытия. Он увидел склонившееся над ним полное любви и сострадания лицо Тэмпл.
— Любовь моя, слава Богу, ты проснулся.
— Как ты назвала меня? — слабым голосом спросил Шариф.
— Любовь моя. Шариф, ты моя любовь, хочешь ты этого или нет. Я люблю тебя сейчас и буду любить всегда.
— Нет, Тэмпл, ты не можешь любить меня. Я не позволю тебе любить себя.
— Я не спрашиваю твоего разрешения.
— Разве ты забыла? Я ведь похитил тебя!
— Я ничего не забыла. Это просто не имеет значения.
— Я был жесток и безжалостен.
— Ты рисковал жизнью, чтобы спасти меня.
— Наши культуры…
— Что же наши культуры? — лукаво переспросила Тэмпл.
— Ты американка, я араб.
— Нет, дорогой, ты англичанин. Более того — английский лорд.
— Да… но я ведь живу, как араб, — нахмурился Шариф.
— Я схожу за доктором, — улыбнулась Тэмпл. — Отдыхай, дорогой, а когда ты немного поправишься, я уговорю тебя снова любить меня.
Темная тихая спальня, неподвижный мужчина в кровати. Возле кровати безмолвная, скорбная женщина. В тусклом свете ночника видно, что женщина обеими руками сжимает темную, загорелую руку мужчины, рубин на безымянном пальце которой потерял свой былой блеск. Кроваво-красный рубин стал черным. Совершенно черным.
Последние сутки Тэмпл провела у постели шейха. Она присутствовала при операции, во время которой французский хирург извлек пулю из тела Шарифа, который все это время был без сознания. Она сидела возле шейха, когда у него начался жар и он метался в горячечном бреду, омывала ему лицо прохладной водой и клялась, что не оставит его. Она не оставит его никогда. У Тэмпл ручьем текли слезы, когда Шариф метался по кровати, обезумев от боли, и только повторял: «Нэкседил, Нэкседил». Она догадывалась, что он говорит ей что-то по-арабски, но не могла понять что.
Кроме Тэмпл, в спальне шейха оставался Тариз. Тариз сидел возле постели господина, тихий и безмолвный, как ночь в пустыне. Тариз видел, как сильно страдала Тэмпл. Время от времени она начинала всхлипывать и объяснять бредящему Шарифу, как она виновата перед ним. Когда она не просила прощения у шейха, она каялась перед Таризом. Она говорила, что поступила в высшей степени опрометчиво, ударив его по голове и оставив в пустыне. Она надеялась, что и шейх, и Тариз поверят ее искреннему раскаянию и простят.
Тариз слушал плачущую красавицу и сочувствовал ей.
Тэмпл, взяв за руку прекрасного, но находившегося на волосок от смерти Шарифа, умоляла его открыть глаза, сказать хоть слово.
Тэмпл склонила свое залитое слезами лицо к плечу Шарифа, опустила голову на подушку и стала вспоминать, как она просила его воинов плыть к городу, где их господину могли бы оказать врачебную помощь. Они отказались.
Лодка причалила к берегу, преодолев всего несколько миль. На берегу шейха уже встречали мужчины его племени со свежими лошадями. Четверо из них вызвались доставить Самиру к ее родителям, а Лейлу туда, куда она скажет.
Все остальные помчались в лагерь. Тэмпл пыталась убедить воинов, что скачка только повредит шейху, что он не выживет, если его не доставят к врачу. Но ее никто не слушал.
Тэмпл вздохнула, слегка потерлась щекой о руку Шарифа и пристально взглянула ему в лицо. Человек-загадка. Его подданные слишком точно выполняют его приказания, слишком опасаются нарушить приказ господина. Они слишком боятся его суда. Они слепо выполняют его приказы. Такое бессловесное, бездумное подчинение может стоить шейху жизни. Тэмпл продолжала любоваться лицом Шарифа, не зная, как ей жить, если он умрет. Мысль эта была невыносима.
— Тариз, я люблю его, и я же его убила.
— Нет, Тэмпл. Шейх будет жить. Шариф очень крепок. Его не так-то легко убить.
Женщина улыбнулась.
— Надеюсь, ты прав. Вы, арабы пустыни, физически намного крепче нас.
— Шариф не араб, — улыбнулся Тариз. Тэмпл с удивлением подняла голову.
— Не араб?
Тариз вздохнул и покачал головой.
— Наверное, пришло время вам узнать немного больше о шейхе Шарифе Азизе Хамиде.
Тариз обошел вокруг кровати и устроился на стуле возле Тэмпл. Сердце Тэмпл исполнилось болью и состраданием. Она со слезами на глазах слушала горестную историю о смерти родителей шейха. Только теперь она поняла, что значили слова Шарифа «Это за мою мать!», которые он выкрикнул во время перестрелки во дворце Мустафы.
— Настоящее имя Шарифа Кристиан Телфорд, — продолжал Тариз. — Его родителями были сэр Альберт Телфорд, благородный, титулованный джентльмен, и его жена Маурин. Лорд и леди Данравен. Кристиан был их единственным сыном.
— Но ведь он смугл, как настоящий араб, — в сомнении прошептала Тэмпл.
— Его мать была прелестной темнокожей ирландкой. В ее жилах текла мавританская кровь. Цвет кожи Кристиан унаследовал от нее.
Тариз долго рассказывал Тэмпл, как старый шейх воспитывал найденыша. Он поведал ей, что бездетный шейх растил Шарифа как родного сына. Объяснил, что, выполняя последнюю волю матери, Шарифа-Кристиана отправили учиться в Англию.
— Шариф знает о том, что он приемный сын?
— Знает. Когда ему исполнилось пять лет, старый шейх все рассказал. Перед отъездом Шарифа в Англию его приемный отец сказал, что, если молодой человек не захочет возвращаться обратно в пустыню, его не осудят.
— Но Шариф вернулся. — мягко заметила Тэмпл. — Жизнь кочевника он предпочел…
— Да, — гордо отозвался Тариз. — По рождению он англичанин, но сердце его принадлежит пустыне.
Тэмпл и Тариз продолжали тихо беседовать. Наконец она спросила:
— Скажи, Тариз, почему Шариф решил похитить меня?
— Разве вам не показали письма, написанного Шарифом и адресованного вашему дяде?
— Конечно, показали. Но я все-таки не понимаю, почему Шариф…
— Он не собирался причинять вам вреда. Долгие годы, вернее, десятилетия Дюплесси снабжают оружием презренных турков.
— И тем не менее Шариф…
— Да, он рисковал жизнью, чтобы спасти вас.
— Ах, Шариф… — Тэмпл бросила нежный взгляд на раненого.
— Шариф, как и его приемный отец, много раз пытался объяснить вашей семье, что вместе с оружием они поставляют в пустыню смерть и разрушение. Но к его словам не прислушались.
Тариз поднялся со стула, направился к сундуку из черного дерева и достал оттуда гильзу, которую недавно вынул из окровавленных одежд Шарифа. — Посмотрите.
Тэмпл содрогнулась, когда, взглянув на гильзу, увидела клеймо «Дю-Пи».
— Эта гильза была в руке Шарифа, когда мы нашли его и его мать в пустыне, — объяснил Тариз. — Люди Хусейна убили родителей Шарифа при помощи оружия, произведенного на заводах, принадлежащих вашим родным.
— Господи, нет.
— Презренные турки — безжалостные убийцы. Они замучили и убили многих наших людей. Оружие у них лучшего качества, чем наше, и его намного больше. — Ничего не говоря, Тэмпл смотрела на гильзу. — Говорят, что единственной наследницей своего состояния ваш бездетный дядюшка Джеймс Дюплесси назначил вас, это правда?
— Да, это так.
— Вот поэтому Шариф вас и похитил. Он отправил человека послать телеграмму вашему дяде, зная, что последний сделает все возможное, чтобы облегчить вашу участь. Шариф был уверен, что ради вашего спасения сэр Джеймс распорядится прекратить отгрузку оружия туркам. — Тариз вздохнул. — Как нам теперь известно, телеграмма не дошла до адресата.
Тариз поднялся, ласково похлопал молодую женщину по плечу и сказал:
— Если понадоблюсь, я буду недалеко от шатра.
— Подожди, Тариз, — попросила Тэмпл. — Скажи, что значит «Нэкседил»?
— Моя красавица, — улыбнулся тот.
После ухода Тариза Тэмпл еще долго сидела, перекатывая на ладони гильзу. Шариф застонал, и Тэмпл словно забыла обо всем. Она снова взяла его ладони в свои, принялась целовать и приговаривать, как она любит его, как беспокоится о нем. Она всегда будет любить своего спасителя. Сможет ли он ответить на ее чувство? Хоть немного?
Тэмпл провела всю ночь с раненым шейхом. Она гладила его, целовала, шептала слова любви.
На рассвете шейх открыл глаза, вернувшись из небытия. Он увидел склонившееся над ним полное любви и сострадания лицо Тэмпл.
— Любовь моя, слава Богу, ты проснулся.
— Как ты назвала меня? — слабым голосом спросил Шариф.
— Любовь моя. Шариф, ты моя любовь, хочешь ты этого или нет. Я люблю тебя сейчас и буду любить всегда.
— Нет, Тэмпл, ты не можешь любить меня. Я не позволю тебе любить себя.
— Я не спрашиваю твоего разрешения.
— Разве ты забыла? Я ведь похитил тебя!
— Я ничего не забыла. Это просто не имеет значения.
— Я был жесток и безжалостен.
— Ты рисковал жизнью, чтобы спасти меня.
— Наши культуры…
— Что же наши культуры? — лукаво переспросила Тэмпл.
— Ты американка, я араб.
— Нет, дорогой, ты англичанин. Более того — английский лорд.
— Да… но я ведь живу, как араб, — нахмурился Шариф.
— Я схожу за доктором, — улыбнулась Тэмпл. — Отдыхай, дорогой, а когда ты немного поправишься, я уговорю тебя снова любить меня.
Глава 42
Шейх, стоял в тени огромного полотнища недалеко от шатра. Лицо его перерезали глубокие морщины, взгляд его был прикован к темной точке на горизонте.
Час пришел. Сегодня она его покинет. Сегодня утром…
Шариф ухватился за спасительный шест: у него все еще болела раненая, спина. Но боль под лопаткой не шла ни в какое сравнение с сердечной.
Шариф, вздохнул и вынул сигару из кармана белой льняной рубашки. Втянув дым, он — в который уже раз — принялся убеждать себя в том, что поступает правильно. Он должен думать о благе Тэмпл. Ее счастье должно быть для него важнее собственного благополучия.
Всю минувшую ночь он потратил на то, чтобы убедить в этом Тэмпл. Он говорил ей, что она и ее семья принадлежат другой стране, там живут ее друзья; что у них не может быть общего будущего, ведь она американка, а он араб вне зависимости от того, чья кровь течет в его жилах.
Он отсылал ее прочь. Дни и ночи, проведенные с этой женщиной, были самыми счастливыми в его жизни. И самыми мучительными. Всегда решительный, он превратился в мятущегося, нервного, выжидающего человека. Едва он принимал твердое решение отправить ее на родину, как тут же откладывал его исполнение, потому что не мог расстаться с улыбающейся, преданной Тэмпл. Тэмпл ухаживала за ним, как самая заботливая сиделка, меняя окровавленные повязки, успокаивая его, ласковым словом. Когда он засыпал, то неизменно слышал ее слова:
— Когда проснешься, я буду с тобой. Я никогда тебя не оставлю.
Она развлекала его, как могла. Она сулила ему свою любовь, когда он поправится.
Наконец Шариф смог встать с постели. Вечером этого же дня он твердо сказал: — Я отсылаю тебя домой, Тэмпл. Завтра. Женщина посмотрела на него так, словно он только что больно ударил ее, но ничего не сказала. Он откашлялся и продолжал:
— Дюжина моих воинов доставит тебя на побережье, оттуда ты немедленно отправишься во Францию. Из Франции ты вернешься в Англию, из Англии — в Америку. — Шариф попытался улыбнуться, но понял бессмысленность попытки. После долгого молчания он мягко сказал: — Тэмпл, у нас нет будущего. Эта пустыня стала для меня домом.
— Она может стать домом и мне. — В глазах Тэмпл блестели слезы.
— Старая арабская пословица гласит: «Пересаженные деревья не дают буйной поросли».
Теперь же, стоя в лучах восходящего солнца и вглядываясь в даль, шейх понимал, что смелость и решительность покидают его.
Он чувствовал, что к нему бесшумно приблизилась. Тэмпл и остановилась за спиной. Он чувствовал се присутствие так явственно, словно она подошла и положила руку ему на плечо. Он отбросил окурок подальше, и обернулся.
Тэмпл, одетая в дорожный костюм, смотрела вовсе не на него. Из шатра вышла Рикия, и Тэмпл повернулась, чтобы попрощаться с ней.
К удивлению Шарифа, Рикия расплакалась и принялась обнимать Тэмпл.
— До свидания, Рикия. Спасибо за заботу. — Тэмпл обняла женщину за плечи. — Я знаю, ты не понимаешь моих слов, надеюсь, понимаешь чувства.
Смущенная Рикия поспешила скрыться в шатре.
Пришла очередь Тариза прощаться с госпожой. Юркий араб улыбался все утро. Но сейчас в глазах его не было ни смешинки. Тэмпл радостно улыбнулась Таризу, а он крепко, едва не задушив, обнял ее.
— Я буду очень скучать по тебе, Тариз.
— Мое сердце подобно пустыне, выжженной солнцем.
Тэмпл заметила, что на щеке его сверкнула слеза. Тэмпл потрепала друга по плечу, и он поспешил прочь, утирая слезы концом тюрбана.
Тэмпл увидела, что к шатру направляется группа всадников, мальчик-конюх ведет ей оседланного Тоза. Молодая женщина расправила плечи, глубоко вздохнула и подошла к Шарифу. Слезы текли по ее лицу. Она сказала:
— Дюплесси прекратят поставку оружия туркам. Я обещаю. — Она опустила глаза. — Я обещаю также, что ты будешь скучать по мне до конца своих дней на земле.
— Подожди, — окликнул ее шейх, заметив, что она уходит.
— Нет. И не прикасайся ко мне. Не смотри на меня. Не смотри, как я ухожу.
Слова Тэмпл разбили сердце шейха. Шариф вцепился пальцами в ремень и не мигая смотрел, как красивая женщина с золотистыми волосами уходит от него навсегда. Он стиснул зубы и не окликнул ее.
Старый шейх хорошо воспитал его: Шариф никогда не показывал ни нежности, ни печали, ни сожаления в присутствии верноподданных.
С гордо поднятой головой Тэмпл направлялась к группе ожидавших ее всадников.
Она знала, что любимый смотрит ей вслед. Она спиной чувствовала его взгляд.
Наконец Тэмпл поравнялась с Тозом. Рыжий жеребец пританцовывал на месте, предвкушая скорую прогулку. Он дружелюбно заржал, приветствуя хозяйку. Отказавшись от помощи конюха, Тэмпл приняла у него поводья и взлетела в седло. Тоз тотчас рванулся с места. За Тэмпл последовали сопровождающие.
Шейх, не двигаясь, стоял в тени навеса, глядя, как возлюбленная исчезает навсегда. Он провожал взглядом Тэмпл и ее эскорт, пока всадники не превратились в маленькую черную точку на горизонте.
Большего он вынести не мог. Его сердце готово было разорваться от любви и боли. Громкий крик сорвался с губ шейха. Он приказал подвести себе коня. Через минуту возле него вырос улыбающийся Тариз, держа под уздцы Принца.
— Поторапливайтесь! — широко улыбаясь, сказал Тариз. — Нельзя терять ни секунды.
Старик долго стоял под палящим, солнцем, глядя, как его хозяин мчится по горячим пескам.
Шарифу понадобилось всего несколько минут, чтобы настигнуть караван. Тэмпл, услышав глухие удары копыт о землю, обернулась и, увидев шейха, восторженно улыбнулась. Она стащила с головы пробковый шлем, швырнула его в песок и распустила длинные волосы. Потом она вонзила в бока Тоза носки своих сапог и пустилась наутек, зная наперед, что Шариф выиграет эту скачку.
Летя с бешеной скоростью, шейх очень быстро поравнялся со своими воинами. Он выбросил вперед правую руку, на одном из пальцев которой сверкал кровавый рубин, и подал им знак возвращаться назад. Бедуины дружно закивали головами и с удовольствием выполнили приказ. С улыбкой на губах шейх поскакал вперед.
Тэмпл изо всех сил, понуждала Тоза бежать быстрее, еще быстрее. Ее золотистые волосы развевались на ветру. Она счастливо улыбалась. Погоня длилась не более пяти минут. Некоторое время Тэмпл и Шариф скакали рядом. Потом Шариф накрутил поводья на луку седла и протянул руки Тэмпл. Она с готовностью привстала на стременах, бросилась Шарифу на шею и пересела на Принца.
Смеясь и плача одновременно, Тэмпл принялась целовать загорелое лицо Шарифа. Не сдержавшись, она уколола его:
— Что привело вас сюда, сэр?
— Не называй меня так, Тэмпл, — сказал, шейх, прижимая женщину к себе. — В душе я все равно остаюсь шейхом Шарифом Азизом Хамидом, арабом.
— Поцелуйте меня тогда, повелитель пустынь, и скажите, что сделаете меня своей первой и единственной женой.
— Сделаю, — пообещал Шариф, поворачивая жеребца обратно, в сторону лагеря. — Но с момента, когда ваша семья узнает о нашей свадьбе, вам грозит участь вдовы.
Час пришел. Сегодня она его покинет. Сегодня утром…
Шариф ухватился за спасительный шест: у него все еще болела раненая, спина. Но боль под лопаткой не шла ни в какое сравнение с сердечной.
Шариф, вздохнул и вынул сигару из кармана белой льняной рубашки. Втянув дым, он — в который уже раз — принялся убеждать себя в том, что поступает правильно. Он должен думать о благе Тэмпл. Ее счастье должно быть для него важнее собственного благополучия.
Всю минувшую ночь он потратил на то, чтобы убедить в этом Тэмпл. Он говорил ей, что она и ее семья принадлежат другой стране, там живут ее друзья; что у них не может быть общего будущего, ведь она американка, а он араб вне зависимости от того, чья кровь течет в его жилах.
Он отсылал ее прочь. Дни и ночи, проведенные с этой женщиной, были самыми счастливыми в его жизни. И самыми мучительными. Всегда решительный, он превратился в мятущегося, нервного, выжидающего человека. Едва он принимал твердое решение отправить ее на родину, как тут же откладывал его исполнение, потому что не мог расстаться с улыбающейся, преданной Тэмпл. Тэмпл ухаживала за ним, как самая заботливая сиделка, меняя окровавленные повязки, успокаивая его, ласковым словом. Когда он засыпал, то неизменно слышал ее слова:
— Когда проснешься, я буду с тобой. Я никогда тебя не оставлю.
Она развлекала его, как могла. Она сулила ему свою любовь, когда он поправится.
Наконец Шариф смог встать с постели. Вечером этого же дня он твердо сказал: — Я отсылаю тебя домой, Тэмпл. Завтра. Женщина посмотрела на него так, словно он только что больно ударил ее, но ничего не сказала. Он откашлялся и продолжал:
— Дюжина моих воинов доставит тебя на побережье, оттуда ты немедленно отправишься во Францию. Из Франции ты вернешься в Англию, из Англии — в Америку. — Шариф попытался улыбнуться, но понял бессмысленность попытки. После долгого молчания он мягко сказал: — Тэмпл, у нас нет будущего. Эта пустыня стала для меня домом.
— Она может стать домом и мне. — В глазах Тэмпл блестели слезы.
— Старая арабская пословица гласит: «Пересаженные деревья не дают буйной поросли».
Теперь же, стоя в лучах восходящего солнца и вглядываясь в даль, шейх понимал, что смелость и решительность покидают его.
Он чувствовал, что к нему бесшумно приблизилась. Тэмпл и остановилась за спиной. Он чувствовал се присутствие так явственно, словно она подошла и положила руку ему на плечо. Он отбросил окурок подальше, и обернулся.
Тэмпл, одетая в дорожный костюм, смотрела вовсе не на него. Из шатра вышла Рикия, и Тэмпл повернулась, чтобы попрощаться с ней.
К удивлению Шарифа, Рикия расплакалась и принялась обнимать Тэмпл.
— До свидания, Рикия. Спасибо за заботу. — Тэмпл обняла женщину за плечи. — Я знаю, ты не понимаешь моих слов, надеюсь, понимаешь чувства.
Смущенная Рикия поспешила скрыться в шатре.
Пришла очередь Тариза прощаться с госпожой. Юркий араб улыбался все утро. Но сейчас в глазах его не было ни смешинки. Тэмпл радостно улыбнулась Таризу, а он крепко, едва не задушив, обнял ее.
— Я буду очень скучать по тебе, Тариз.
— Мое сердце подобно пустыне, выжженной солнцем.
Тэмпл заметила, что на щеке его сверкнула слеза. Тэмпл потрепала друга по плечу, и он поспешил прочь, утирая слезы концом тюрбана.
Тэмпл увидела, что к шатру направляется группа всадников, мальчик-конюх ведет ей оседланного Тоза. Молодая женщина расправила плечи, глубоко вздохнула и подошла к Шарифу. Слезы текли по ее лицу. Она сказала:
— Дюплесси прекратят поставку оружия туркам. Я обещаю. — Она опустила глаза. — Я обещаю также, что ты будешь скучать по мне до конца своих дней на земле.
— Подожди, — окликнул ее шейх, заметив, что она уходит.
— Нет. И не прикасайся ко мне. Не смотри на меня. Не смотри, как я ухожу.
Слова Тэмпл разбили сердце шейха. Шариф вцепился пальцами в ремень и не мигая смотрел, как красивая женщина с золотистыми волосами уходит от него навсегда. Он стиснул зубы и не окликнул ее.
Старый шейх хорошо воспитал его: Шариф никогда не показывал ни нежности, ни печали, ни сожаления в присутствии верноподданных.
С гордо поднятой головой Тэмпл направлялась к группе ожидавших ее всадников.
Она знала, что любимый смотрит ей вслед. Она спиной чувствовала его взгляд.
Наконец Тэмпл поравнялась с Тозом. Рыжий жеребец пританцовывал на месте, предвкушая скорую прогулку. Он дружелюбно заржал, приветствуя хозяйку. Отказавшись от помощи конюха, Тэмпл приняла у него поводья и взлетела в седло. Тоз тотчас рванулся с места. За Тэмпл последовали сопровождающие.
Шейх, не двигаясь, стоял в тени навеса, глядя, как возлюбленная исчезает навсегда. Он провожал взглядом Тэмпл и ее эскорт, пока всадники не превратились в маленькую черную точку на горизонте.
Большего он вынести не мог. Его сердце готово было разорваться от любви и боли. Громкий крик сорвался с губ шейха. Он приказал подвести себе коня. Через минуту возле него вырос улыбающийся Тариз, держа под уздцы Принца.
— Поторапливайтесь! — широко улыбаясь, сказал Тариз. — Нельзя терять ни секунды.
Старик долго стоял под палящим, солнцем, глядя, как его хозяин мчится по горячим пескам.
Шарифу понадобилось всего несколько минут, чтобы настигнуть караван. Тэмпл, услышав глухие удары копыт о землю, обернулась и, увидев шейха, восторженно улыбнулась. Она стащила с головы пробковый шлем, швырнула его в песок и распустила длинные волосы. Потом она вонзила в бока Тоза носки своих сапог и пустилась наутек, зная наперед, что Шариф выиграет эту скачку.
Летя с бешеной скоростью, шейх очень быстро поравнялся со своими воинами. Он выбросил вперед правую руку, на одном из пальцев которой сверкал кровавый рубин, и подал им знак возвращаться назад. Бедуины дружно закивали головами и с удовольствием выполнили приказ. С улыбкой на губах шейх поскакал вперед.
Тэмпл изо всех сил, понуждала Тоза бежать быстрее, еще быстрее. Ее золотистые волосы развевались на ветру. Она счастливо улыбалась. Погоня длилась не более пяти минут. Некоторое время Тэмпл и Шариф скакали рядом. Потом Шариф накрутил поводья на луку седла и протянул руки Тэмпл. Она с готовностью привстала на стременах, бросилась Шарифу на шею и пересела на Принца.
Смеясь и плача одновременно, Тэмпл принялась целовать загорелое лицо Шарифа. Не сдержавшись, она уколола его:
— Что привело вас сюда, сэр?
— Не называй меня так, Тэмпл, — сказал, шейх, прижимая женщину к себе. — В душе я все равно остаюсь шейхом Шарифом Азизом Хамидом, арабом.
— Поцелуйте меня тогда, повелитель пустынь, и скажите, что сделаете меня своей первой и единственной женой.
— Сделаю, — пообещал Шариф, поворачивая жеребца обратно, в сторону лагеря. — Но с момента, когда ваша семья узнает о нашей свадьбе, вам грозит участь вдовы.
Глава 43
Дворец в Изумрудном городе на берегу Средиземного моря
Полдень поздней осени 1898 года
Солнечный луч упал на драгоценный камень ярко-красного цвета.
Обладательница «голубиной крови» сидела на огромной белой кровати, усыпанной лепестками алых роз. Женщина молча улыбалась. Она сидела не шевелясь и выглядела как человек, довольный собой и жизнью.
Ее единственным нарядом была нитка рубинов, украшающая шею, — свадебный подарок жениха.
Не больше одежды было и на высоком темноволосом мужчине, приближающемся к ней. Шариф подал Тэмпл только что полученную телеграмму и лег возле 'Нее на шелковое белое покрывало, усыпанное розовыми лепестками. Тэмпл быстро надорвала желтоватый конверт. Положив руку на ее изящное бедро, Шариф слушал, что читала ему вслух Тэмпл. Глаза ее сияли радостью.
Родители поздравляли ее со свадьбой и желали счастья. Дядя клятвенно заверял, что более не станет снабжать турок оружием. Родители и дядя требовали свидания с молодоженами, предлагая встретиться в Америке или в Аравии, по выбору новобрачных.
— Дорогой, не могли бы мы совершить коротенькое путешествие?
Тэмпл с надеждой взглянула в глаза супруга. В открытое окно, выходящее на Средиземное море, влетел прохладный осенний ветерок. Шариф взял из рук Тэмпл телеграмму и отложил ее в сторону. Покрепче обняв жену, он сказал:
— Дорогая, ты же знаешь, что оставить пустыню навсегда я не могу. — Тэмпл кивнула, а он продолжал: — Но чтобы сделать тебе приятное, я согласен провести часть свадебного путешествия в Англии и в Америке.
Тэмпл провела рукой по груди Шарифа и улыбнулась, глядя в его горящие глаза:
— Не уверена, что в Америке я буду чувствовать себя так же счастливо, как раньше. — Тэмпл чмокнула мужа в шею. — Ты испортил меня, араб.
Шейху пришелся по душе ее ответ. Он улыбнулся, крепко обнял Тэмпл за талию и прошептал:
— Нэкседил, красавица моя, я еще и не начинал портить тебя.
Полдень поздней осени 1898 года
Солнечный луч упал на драгоценный камень ярко-красного цвета.
Обладательница «голубиной крови» сидела на огромной белой кровати, усыпанной лепестками алых роз. Женщина молча улыбалась. Она сидела не шевелясь и выглядела как человек, довольный собой и жизнью.
Ее единственным нарядом была нитка рубинов, украшающая шею, — свадебный подарок жениха.
Не больше одежды было и на высоком темноволосом мужчине, приближающемся к ней. Шариф подал Тэмпл только что полученную телеграмму и лег возле 'Нее на шелковое белое покрывало, усыпанное розовыми лепестками. Тэмпл быстро надорвала желтоватый конверт. Положив руку на ее изящное бедро, Шариф слушал, что читала ему вслух Тэмпл. Глаза ее сияли радостью.
Родители поздравляли ее со свадьбой и желали счастья. Дядя клятвенно заверял, что более не станет снабжать турок оружием. Родители и дядя требовали свидания с молодоженами, предлагая встретиться в Америке или в Аравии, по выбору новобрачных.
— Дорогой, не могли бы мы совершить коротенькое путешествие?
Тэмпл с надеждой взглянула в глаза супруга. В открытое окно, выходящее на Средиземное море, влетел прохладный осенний ветерок. Шариф взял из рук Тэмпл телеграмму и отложил ее в сторону. Покрепче обняв жену, он сказал:
— Дорогая, ты же знаешь, что оставить пустыню навсегда я не могу. — Тэмпл кивнула, а он продолжал: — Но чтобы сделать тебе приятное, я согласен провести часть свадебного путешествия в Англии и в Америке.
Тэмпл провела рукой по груди Шарифа и улыбнулась, глядя в его горящие глаза:
— Не уверена, что в Америке я буду чувствовать себя так же счастливо, как раньше. — Тэмпл чмокнула мужа в шею. — Ты испортил меня, араб.
Шейху пришелся по душе ее ответ. Он улыбнулся, крепко обнял Тэмпл за талию и прошептал:
— Нэкседил, красавица моя, я еще и не начинал портить тебя.