Тэмпл почувствовала, что узел простыни слабеет, и поспешно согласилась.
— Я буду носить это.
— Мудрое решение, — иронично заметил шейх, развернулся и вышел из комнаты.
Тэмпл судорожно принялась надевать на себя новые одежды, но в это время в комнату неожиданно вернулся Шариф.
— В здешних условиях чистота — это не прихоть, а необходимость… — Он сделал паузу и обежал взглядом все тело Тэмпл. — Или вы будете принимать ванну сами… или мне придется выкупать вас.
Глава 11
Глава 12
Глава 13
— Я буду носить это.
— Мудрое решение, — иронично заметил шейх, развернулся и вышел из комнаты.
Тэмпл судорожно принялась надевать на себя новые одежды, но в это время в комнату неожиданно вернулся Шариф.
— В здешних условиях чистота — это не прихоть, а необходимость… — Он сделал паузу и обежал взглядом все тело Тэмпл. — Или вы будете принимать ванну сами… или мне придется выкупать вас.
Глава 11
Приближался полдень. Тэмпл чувствовала себя совершенно потерянной. Элегантное желтое платье, шелковое белье, отделанное кружевами, вышитые золотом голубые бархатные тапочки — все было не просто новым, а точно соответствовало ее размеру. Казалось, они действительно были куплены специально для нее человеком, который знал о ней все.
Но разве это возможно? Во-первых, откуда арабскому шейху знать, что носят женщины в Европе? И откуда он может знать, какого размера вещи она носит?
Но, с другой стороны, где этот шейх научился говорить по-английски бегло и без всякого акцента? Возможно, у своего слуги Тариза. Но где тогда Тариз выучился языку?
Теряясь в догадках, Тэмпл провела рукой по платью. Тот, кто его выбрал, обладал изысканным вкусом.
После утренней ванны Тэмпл чувствовала себя превосходно и, надев на себя желтое платье с вырезом и короткими рукавами, отважилась выйти из спальни в так называемую гостиную. Никого. И слава Богу!
Гадая, куда подевался шейх, Тэмпл понадеялась, что он не вернется до вечера. Ей вовсе не хотелось проводить с этим человеком день за днем в его роскошной золотой клетке. Она припомнила его утреннее прикосновение и повела плечом. Чтобы вознаградить себя за перенесенное унижение, Тэмпл представила себе, как он с непокрытой головой жарится под полуденным солнцем пустыни, и улыбнулась.
Улыбка медленно сползла с ее губ, едва в шатер пошел шейх. Он страдал от жары. На лбу его блестели капельки пота, белая рубашка словно приклеилась к спине. Сквозь влажную рубашку можно было даже рассмотреть завитки волос на его груди.
Шариф взглянул прямо в глаза своей пленнице, но о чем он думает, догадаться было невозможно. Тэмпл становилось не по себе. Его манеры, его гибкость пантеры, его бесшумная походка заставляли ее нервничать. Внутренняя тревога только возросла, когда, едва кивнув молодой женщине, шейх пересек комнату и принялся расстегивать рубашку. Потом он поднял руки и одним мощным движением освободился от одежд, сковывающих движение.
— Что вы делаете? — запинаясь, спросила Тэмпл.
— Собираюсь принять ванну, — спокойно, не смущаясь, ответил Шейх.
— Здесь? — в ужасе переспросила Тэмпл.
— А где же еще?
Тэмпл состроила гримасу, давая понять этому варвару, что он отвратителен. Но, выразив недовольство, она осталась стоять на месте, не сводя с него глаз. Она ласкала взором изгибы и выпуклости его гармонично развитого тела, его загорелую кожу цвета зрею щей маслины. Молодой шейх смахнул с груди пот влажной рубашкой, и у Тэмпл вспыхнули щеки. Теперь она ненавидела его еще и за то, что он красив! Американка заставила себя посмотреть в глаза своему неприятелю. Она поймала его взгляд, сморщила носик и отвернулась.
— Если вы можете мыться только здесь, то я выйду из шатра, чтобы не смущать вас.
Тэмпл помедлила секунду, надеясь, что он отпустит ее с миром, потому что сбежать она не могла, вокруг шатра бродили его многочисленные подданные.
— Вы никуда не пойдете, — тихо и твердо сказал араб. Она и не заметила, как он подкрался к ней сзади.
От него пахло солнцем, песком и еще чем-то очень мужским. У Тэмпл даже слегка закружилась голова.
— Если вы попытаетесь выйти, — вкрадчиво продолжал мужчина, — вас приведут обратно и заставят сидеть возле ванны, пока я моюсь.
Тэмпл пришла в ярость, забыла о том, что он стоит позади нее, и в гневе повернулась. И уперлась лицом прямо в его обнаженную грудь. Она покачнулась и, чтобы не упасть, прижалась к нему всем телом.
— Что вы наделали? — тут же подняла шум Тэмпл. — Вы испортили мое новое платье! Что мне теперь носить? — Действительно, желтый лиф платья оказался испачкан.
— Вы просто-напросто наденете другое, — спокойно ответил шейх и отошел.
— Другое платье? — нервно переспросила Тэмпл. — У меня нет другого.
— Ошибаетесь, у вас есть и другие платья.
Шейх направился к выходу, кликнул Тариза, который, в свою очередь, отдал еще кому-то распоряжение по-арабски. Через минуту в шатер, сгибаясь под тяжестью ноши, вошли два дюжих бедуина и поставили на ковер невероятных размеров саквояж. Сначала шатер покинули носильщики, последним, кланяясь и улыбаясь, попятился к выходу Тариз.
— Что это такое? — подозрительно спросила Тэмпл.
Шариф откинул крышку чемодана.
— Одежда, — коротко ответил он. — Для вас.
Девушка не сделала ни одного движения, которое выдало бы обычное женское любопытство. Тогда шейх сам взялся за дело. Сначала он достал матово-белое шелковое вечернее платье и небрежно бросил его на крышку чемодана. За ним последовало дневное хлопчатобумажное платье, отделанное ирландскими кружевами. Из чемодана было извлечено изумрудное шифоновое вечернее платье, которое, прежде чем последовать за предыдущими нарядами, долго кружилось в воздухе.
— Это все ваше, — сказал шейх, доставая нечто, похожее на поднос, отделанный бархатом и наполненный до краев драгоценностями.
На подносе горой лежали ожерелья, браслеты, серьги из жемчуга, рубинов и изумрудов. Шейх поставил его на низенький столик возле дивана, потом вернулся к чемодану, запустил в него обе руки, достал цветные и белые ночные сорочки — все, что нужно молодой женщине.
— Надеюсь, — он бросил груду белья обратно в чемодан, — здесь вы найдете все необходимое.
Шейх сделал паузу, ожидая услышать из уст Тэмпл слова благодарности. Она молчала. Ее внимание привлекли не платья, не белье, не драгоценности — она не могла оторвать взгляд от молодого араба.
Он заставил ее провести ужасную ночь совершенно обнаженной. Вчера она ненавидела его всей силой своего существа. А сегодня он предлагал ей одежду и драгоценности, словно она была его самой любимой наложницей. А она ненавидела его все больше и больше.
— Ты тупой арабский дурак, — сквозь зубы прошипела Тэмпл, — ты думаешь купить меня парой красивых платьев и драгоценными безделушками? — Глаза полыхали изумрудным пламенем, сравнимым с блеском драгоценных камней на подносе.
— Вовсе нет, — спокойно ответил шейх. — Выполнять мои приказания тебе придется вне зависимости от камней и одежды. Ты будешь делать то, что нравится мне. — Губы его изогнулись в жестокой улыбке.
Сказав это, он повернулся к женщине спиной, давая понять, что ее мнение его не беспокоит.
— Черта с два! — выпалила Тэмпл, подождав, пока раб отойдет на почтительное расстояние.
Но разве это возможно? Во-первых, откуда арабскому шейху знать, что носят женщины в Европе? И откуда он может знать, какого размера вещи она носит?
Но, с другой стороны, где этот шейх научился говорить по-английски бегло и без всякого акцента? Возможно, у своего слуги Тариза. Но где тогда Тариз выучился языку?
Теряясь в догадках, Тэмпл провела рукой по платью. Тот, кто его выбрал, обладал изысканным вкусом.
После утренней ванны Тэмпл чувствовала себя превосходно и, надев на себя желтое платье с вырезом и короткими рукавами, отважилась выйти из спальни в так называемую гостиную. Никого. И слава Богу!
Гадая, куда подевался шейх, Тэмпл понадеялась, что он не вернется до вечера. Ей вовсе не хотелось проводить с этим человеком день за днем в его роскошной золотой клетке. Она припомнила его утреннее прикосновение и повела плечом. Чтобы вознаградить себя за перенесенное унижение, Тэмпл представила себе, как он с непокрытой головой жарится под полуденным солнцем пустыни, и улыбнулась.
Улыбка медленно сползла с ее губ, едва в шатер пошел шейх. Он страдал от жары. На лбу его блестели капельки пота, белая рубашка словно приклеилась к спине. Сквозь влажную рубашку можно было даже рассмотреть завитки волос на его груди.
Шариф взглянул прямо в глаза своей пленнице, но о чем он думает, догадаться было невозможно. Тэмпл становилось не по себе. Его манеры, его гибкость пантеры, его бесшумная походка заставляли ее нервничать. Внутренняя тревога только возросла, когда, едва кивнув молодой женщине, шейх пересек комнату и принялся расстегивать рубашку. Потом он поднял руки и одним мощным движением освободился от одежд, сковывающих движение.
— Что вы делаете? — запинаясь, спросила Тэмпл.
— Собираюсь принять ванну, — спокойно, не смущаясь, ответил Шейх.
— Здесь? — в ужасе переспросила Тэмпл.
— А где же еще?
Тэмпл состроила гримасу, давая понять этому варвару, что он отвратителен. Но, выразив недовольство, она осталась стоять на месте, не сводя с него глаз. Она ласкала взором изгибы и выпуклости его гармонично развитого тела, его загорелую кожу цвета зрею щей маслины. Молодой шейх смахнул с груди пот влажной рубашкой, и у Тэмпл вспыхнули щеки. Теперь она ненавидела его еще и за то, что он красив! Американка заставила себя посмотреть в глаза своему неприятелю. Она поймала его взгляд, сморщила носик и отвернулась.
— Если вы можете мыться только здесь, то я выйду из шатра, чтобы не смущать вас.
Тэмпл помедлила секунду, надеясь, что он отпустит ее с миром, потому что сбежать она не могла, вокруг шатра бродили его многочисленные подданные.
— Вы никуда не пойдете, — тихо и твердо сказал араб. Она и не заметила, как он подкрался к ней сзади.
От него пахло солнцем, песком и еще чем-то очень мужским. У Тэмпл даже слегка закружилась голова.
— Если вы попытаетесь выйти, — вкрадчиво продолжал мужчина, — вас приведут обратно и заставят сидеть возле ванны, пока я моюсь.
Тэмпл пришла в ярость, забыла о том, что он стоит позади нее, и в гневе повернулась. И уперлась лицом прямо в его обнаженную грудь. Она покачнулась и, чтобы не упасть, прижалась к нему всем телом.
— Что вы наделали? — тут же подняла шум Тэмпл. — Вы испортили мое новое платье! Что мне теперь носить? — Действительно, желтый лиф платья оказался испачкан.
— Вы просто-напросто наденете другое, — спокойно ответил шейх и отошел.
— Другое платье? — нервно переспросила Тэмпл. — У меня нет другого.
— Ошибаетесь, у вас есть и другие платья.
Шейх направился к выходу, кликнул Тариза, который, в свою очередь, отдал еще кому-то распоряжение по-арабски. Через минуту в шатер, сгибаясь под тяжестью ноши, вошли два дюжих бедуина и поставили на ковер невероятных размеров саквояж. Сначала шатер покинули носильщики, последним, кланяясь и улыбаясь, попятился к выходу Тариз.
— Что это такое? — подозрительно спросила Тэмпл.
Шариф откинул крышку чемодана.
— Одежда, — коротко ответил он. — Для вас.
Девушка не сделала ни одного движения, которое выдало бы обычное женское любопытство. Тогда шейх сам взялся за дело. Сначала он достал матово-белое шелковое вечернее платье и небрежно бросил его на крышку чемодана. За ним последовало дневное хлопчатобумажное платье, отделанное ирландскими кружевами. Из чемодана было извлечено изумрудное шифоновое вечернее платье, которое, прежде чем последовать за предыдущими нарядами, долго кружилось в воздухе.
— Это все ваше, — сказал шейх, доставая нечто, похожее на поднос, отделанный бархатом и наполненный до краев драгоценностями.
На подносе горой лежали ожерелья, браслеты, серьги из жемчуга, рубинов и изумрудов. Шейх поставил его на низенький столик возле дивана, потом вернулся к чемодану, запустил в него обе руки, достал цветные и белые ночные сорочки — все, что нужно молодой женщине.
— Надеюсь, — он бросил груду белья обратно в чемодан, — здесь вы найдете все необходимое.
Шейх сделал паузу, ожидая услышать из уст Тэмпл слова благодарности. Она молчала. Ее внимание привлекли не платья, не белье, не драгоценности — она не могла оторвать взгляд от молодого араба.
Он заставил ее провести ужасную ночь совершенно обнаженной. Вчера она ненавидела его всей силой своего существа. А сегодня он предлагал ей одежду и драгоценности, словно она была его самой любимой наложницей. А она ненавидела его все больше и больше.
— Ты тупой арабский дурак, — сквозь зубы прошипела Тэмпл, — ты думаешь купить меня парой красивых платьев и драгоценными безделушками? — Глаза полыхали изумрудным пламенем, сравнимым с блеском драгоценных камней на подносе.
— Вовсе нет, — спокойно ответил шейх. — Выполнять мои приказания тебе придется вне зависимости от камней и одежды. Ты будешь делать то, что нравится мне. — Губы его изогнулись в жестокой улыбке.
Сказав это, он повернулся к женщине спиной, давая понять, что ее мнение его не беспокоит.
— Черта с два! — выпалила Тэмпл, подождав, пока раб отойдет на почтительное расстояние.
Глава 12
Нагиб был доволен.
С тех пор как он покинул лагерь шейха Шарифа Азиза Хамида, прошло четыре дня. За это время ему встретилась только пара маленьких семейных караванов.
Довольный собой, Нагиб скакал вдоль бескрайних дюн и время от времени гордо ударял себя в грудь. У сердца покоился маленький конверт, врученный ему господином. Не пройдет и суток, как он окажется в шумном городе Багдаде и прежде всего, отправит телеграмму.
Когда же он получит уведомление о получении, то немедленно сожжет письмо и конверт.
Когда от двух листков останется горстка пепла, он пойдет в центр города и станет глазами и ушами своего господина.
Сначала долг — потом развлечения. Нагиб улыбнулся. Он уже начал подумывать о развлечениях, которые послужат наградой за хорошо сделанное дело. День клонился к вечеру, а Нагиб широко улыбался, мечтая о красавицах с миндалевидными глазами, вкусной еде и прохладных гостиничных номерах. Огромный красный шар солнца исчез в песках, оставив на горизонте только оранжевые отблески.
Нагиб поднялся на следующий бархан и тут увидел их. Прямо на него неслась шайка вооруженных бандитов. В Нагибе еще теплилась надежда на то, эти люди принадлежат дружественному племени. Впрочем, скоро все станет ясно.
Нагиб нервно нащупал конверт под одеждой, потом выбросил руку в приветствии. Не получив ответа на: свое приветствие, он понял, что его тридцативосьмилетнему существованию на этой земле пришел конец. Нагиб бросил последний взгляд вслед заходящему солнцу, зная, что рассвета он уже не увидит.
Попрощавшись с солнцем, Нагиб круто развернул жеребца и поскакал в противоположном направлении. В ушах его уже раздавались голоса бандитов, которые проклинали его на все лады, и топот копыт.
Нагибу не оставалось ничего другого, как воззвать к Аллаху. Его волновало вовсе не спасение собственной жизни — Бог с ней, он должен был спрятать конверт и письмо, написанное лично его господином. Он намеревался вынуть конверт из-за пазухи, сунуть его в рот и сжевать прежде, чем его поймают бандиты.
Но этому не суждено было сбыться. Жеребец мчался изо всех сил, но кони преследователей были резвее и выносливее. Нагиба поймали, стащили его с лошади и вырвали из рук конверт.
Надежда оставила Нагиба, когда он услышал турецкую речь. Он разобрал всего несколько слов, но среди них прозвучало имя человека, которым они хотели запугать его. Ненавистный сын старого турецкого султана, презренный Мустафа ибн Хусейн.
Нагиб умер тотчас, не мучаясь. Несколько секунд понадобилось туркам, чтобы раздеть его и оставить труп жаркому солнцу. Песок вокруг тела был усеян отстрелянными гильзами, на которых красовалось новенькое клеймо «Дю-Пи».
Тэмпл в который уже раз пыталась разгадать загадку: почему шейх держал ее в плену? Может, он надеялся получить выкуп? Ее семья сказочно богата. Ее родственники с радостью заплатят за ее жизнь любую цену. Пусть назовет сумму, и деньги его. Но шейх не выказывал никакого интереса к деньгам.
Первые несколько дней и ночей ее плена были по-настоящему устрашающими. Она не знала, чего ожидать. Она не знала, что несговорчивый шейх собирается с ней сделать.
Когда молодой араб находился в шатре, Тэмпл всегда нервничала, взвинченная его отчужденностью, гадая, о чем он думает. Часто она ловила на себе его взгляд, холодный и безразличный. Она отвечала ему пылающей ненавистью. Но его это совершенно не беспокоило. Выражение его лица оставалось неизменным. Иногда он презрительно смотрел на нее, и губы его кривились в унизительной усмешке, В глазах его зажигались огоньки злобы. Казалось, он ненавидит ее.
Но Тэмпл не могла расслабиться, даже когда шейх покидал шатер. Она не знала, когда его ожидать. Она не могла вполне насладиться утренней ванной, потому что опасалась, что шейх войдет и застанет ее за этим интимным занятием. Она не могла даже вздремнуть, опасаясь, что он бесшумно войдет в спальню и застанет ее неодетой.
Большую часть времени Тэмпл проводила, расхаживая по комнате, то и дело бросая взгляды в сторону входа в ожидании своего похитителя.
Долгие темные ночи были много хуже, чем кошмарные дни. Молча лежать в кромешной тьме, будучи отделенной от молодого здорового мужчины всего несколькими футами, было хуже смертельной агонии. Вслушиваясь и вглядываясь в темноту, Тэмпл так напрягала все мускулы своего тела, что наутро ощущала физическую боль. Она ни на одну секунду не забывала, что оба они лежат обнаженными каждый на своем месте и что, кроме них, в шатре никого нет. Последнее обстоятельство особенно тревожило девушку. Но соскочить с постели и покинуть шатер она не могла. Этот варвар все предусмотрел. На ночь у нее отбирали одежду. Она была лишена возможности носить прелестные ночные сорочки, изысканное белье и прочие женские штучки, которые он царственно достал из сундука. Ночью Тэмпл не позволялось надевать все это.
Как и в первую ночь в шатре, она должна была всякий раз сдавать свою одежду Рикии и ложиться спать обнаженной. Каждое следующее утро Рикия приходила в шатер, держа в руках новое платье.
Каждый вечер, затаив дыхание, девушка лежала на диване, дожидаясь, пока уснет ее хозяин, а потом прислушивалась, боясь, что он проснется.
Даже во сне он производил впечатление опасного человека. У Тэмпл мурашки пробегали по спине, когда она думала о нем. Он был похож на неприрученное дикое животное, которое даже во сне не спускает глаз со своей жертвы и каждую секунду готово вскочить и схватить ее длинными лапами. Тэмпл бодрствовала, пока сон не смыкал ей ресницы. Самое неприятное заключалось в том, что он мог держать ее в этом оазисе до скончания жизни. Ее жизни.
Со временем Тэмпл поняла, что ее похищение заранее спланировано. Вся ее жизнь, до мельчайших подробностей, была известна шейху. Он знал, какого стиля в одежде она придерживается. Он знал ее излюбленные цвета и оттенки. Теперь она не сомневалась, что прекрасные платья и ночные сорочки были сшиты для нее на заказ. Молодой араб знал размер ее стопы и нижнего белья. Специально для нее он привез флаконы ее любимых духов.
Книги в кожаных переплетах, стоявшие в шкафу, были изданы на английском языке и предназначались ей. Спокойная, готовая услужить Рикия исполняла любое желание госпожи. Загорелый, улыбчивый Тариз с удовольствием развлекал ее. Казалось, все давно ожидали ее прибытия в пустыню.
В одинокой темноте ночи к Тэмпл пришло осознание многих неприятных вещей.
Если шейх Шариф Азиз Хамид хочет держать ее в пустыне, он может это сделать. Ее заключение может длиться месяцами, а то и годами. Продолжительность заточения зависит только от его желания. Когда в назначенный день она не появится в Багдаде, никто все равно не узнает, что с ней случилось. Ее никогда не найдут. Аравийские пустыни обширны и безжалостны. Тысячи квадратных миль пышущей жаром земли. Через некоторое время надежда найти ее развеется, и поиски прекратятся.
Ее оставят на произвол судьбы.
С тех пор как он покинул лагерь шейха Шарифа Азиза Хамида, прошло четыре дня. За это время ему встретилась только пара маленьких семейных караванов.
Довольный собой, Нагиб скакал вдоль бескрайних дюн и время от времени гордо ударял себя в грудь. У сердца покоился маленький конверт, врученный ему господином. Не пройдет и суток, как он окажется в шумном городе Багдаде и прежде всего, отправит телеграмму.
Когда же он получит уведомление о получении, то немедленно сожжет письмо и конверт.
Когда от двух листков останется горстка пепла, он пойдет в центр города и станет глазами и ушами своего господина.
Сначала долг — потом развлечения. Нагиб улыбнулся. Он уже начал подумывать о развлечениях, которые послужат наградой за хорошо сделанное дело. День клонился к вечеру, а Нагиб широко улыбался, мечтая о красавицах с миндалевидными глазами, вкусной еде и прохладных гостиничных номерах. Огромный красный шар солнца исчез в песках, оставив на горизонте только оранжевые отблески.
Нагиб поднялся на следующий бархан и тут увидел их. Прямо на него неслась шайка вооруженных бандитов. В Нагибе еще теплилась надежда на то, эти люди принадлежат дружественному племени. Впрочем, скоро все станет ясно.
Нагиб нервно нащупал конверт под одеждой, потом выбросил руку в приветствии. Не получив ответа на: свое приветствие, он понял, что его тридцативосьмилетнему существованию на этой земле пришел конец. Нагиб бросил последний взгляд вслед заходящему солнцу, зная, что рассвета он уже не увидит.
Попрощавшись с солнцем, Нагиб круто развернул жеребца и поскакал в противоположном направлении. В ушах его уже раздавались голоса бандитов, которые проклинали его на все лады, и топот копыт.
Нагибу не оставалось ничего другого, как воззвать к Аллаху. Его волновало вовсе не спасение собственной жизни — Бог с ней, он должен был спрятать конверт и письмо, написанное лично его господином. Он намеревался вынуть конверт из-за пазухи, сунуть его в рот и сжевать прежде, чем его поймают бандиты.
Но этому не суждено было сбыться. Жеребец мчался изо всех сил, но кони преследователей были резвее и выносливее. Нагиба поймали, стащили его с лошади и вырвали из рук конверт.
Надежда оставила Нагиба, когда он услышал турецкую речь. Он разобрал всего несколько слов, но среди них прозвучало имя человека, которым они хотели запугать его. Ненавистный сын старого турецкого султана, презренный Мустафа ибн Хусейн.
Нагиб умер тотчас, не мучаясь. Несколько секунд понадобилось туркам, чтобы раздеть его и оставить труп жаркому солнцу. Песок вокруг тела был усеян отстрелянными гильзами, на которых красовалось новенькое клеймо «Дю-Пи».
Тэмпл в который уже раз пыталась разгадать загадку: почему шейх держал ее в плену? Может, он надеялся получить выкуп? Ее семья сказочно богата. Ее родственники с радостью заплатят за ее жизнь любую цену. Пусть назовет сумму, и деньги его. Но шейх не выказывал никакого интереса к деньгам.
Первые несколько дней и ночей ее плена были по-настоящему устрашающими. Она не знала, чего ожидать. Она не знала, что несговорчивый шейх собирается с ней сделать.
Когда молодой араб находился в шатре, Тэмпл всегда нервничала, взвинченная его отчужденностью, гадая, о чем он думает. Часто она ловила на себе его взгляд, холодный и безразличный. Она отвечала ему пылающей ненавистью. Но его это совершенно не беспокоило. Выражение его лица оставалось неизменным. Иногда он презрительно смотрел на нее, и губы его кривились в унизительной усмешке, В глазах его зажигались огоньки злобы. Казалось, он ненавидит ее.
Но Тэмпл не могла расслабиться, даже когда шейх покидал шатер. Она не знала, когда его ожидать. Она не могла вполне насладиться утренней ванной, потому что опасалась, что шейх войдет и застанет ее за этим интимным занятием. Она не могла даже вздремнуть, опасаясь, что он бесшумно войдет в спальню и застанет ее неодетой.
Большую часть времени Тэмпл проводила, расхаживая по комнате, то и дело бросая взгляды в сторону входа в ожидании своего похитителя.
Долгие темные ночи были много хуже, чем кошмарные дни. Молча лежать в кромешной тьме, будучи отделенной от молодого здорового мужчины всего несколькими футами, было хуже смертельной агонии. Вслушиваясь и вглядываясь в темноту, Тэмпл так напрягала все мускулы своего тела, что наутро ощущала физическую боль. Она ни на одну секунду не забывала, что оба они лежат обнаженными каждый на своем месте и что, кроме них, в шатре никого нет. Последнее обстоятельство особенно тревожило девушку. Но соскочить с постели и покинуть шатер она не могла. Этот варвар все предусмотрел. На ночь у нее отбирали одежду. Она была лишена возможности носить прелестные ночные сорочки, изысканное белье и прочие женские штучки, которые он царственно достал из сундука. Ночью Тэмпл не позволялось надевать все это.
Как и в первую ночь в шатре, она должна была всякий раз сдавать свою одежду Рикии и ложиться спать обнаженной. Каждое следующее утро Рикия приходила в шатер, держа в руках новое платье.
Каждый вечер, затаив дыхание, девушка лежала на диване, дожидаясь, пока уснет ее хозяин, а потом прислушивалась, боясь, что он проснется.
Даже во сне он производил впечатление опасного человека. У Тэмпл мурашки пробегали по спине, когда она думала о нем. Он был похож на неприрученное дикое животное, которое даже во сне не спускает глаз со своей жертвы и каждую секунду готово вскочить и схватить ее длинными лапами. Тэмпл бодрствовала, пока сон не смыкал ей ресницы. Самое неприятное заключалось в том, что он мог держать ее в этом оазисе до скончания жизни. Ее жизни.
Со временем Тэмпл поняла, что ее похищение заранее спланировано. Вся ее жизнь, до мельчайших подробностей, была известна шейху. Он знал, какого стиля в одежде она придерживается. Он знал ее излюбленные цвета и оттенки. Теперь она не сомневалась, что прекрасные платья и ночные сорочки были сшиты для нее на заказ. Молодой араб знал размер ее стопы и нижнего белья. Специально для нее он привез флаконы ее любимых духов.
Книги в кожаных переплетах, стоявшие в шкафу, были изданы на английском языке и предназначались ей. Спокойная, готовая услужить Рикия исполняла любое желание госпожи. Загорелый, улыбчивый Тариз с удовольствием развлекал ее. Казалось, все давно ожидали ее прибытия в пустыню.
В одинокой темноте ночи к Тэмпл пришло осознание многих неприятных вещей.
Если шейх Шариф Азиз Хамид хочет держать ее в пустыне, он может это сделать. Ее заключение может длиться месяцами, а то и годами. Продолжительность заточения зависит только от его желания. Когда в назначенный день она не появится в Багдаде, никто все равно не узнает, что с ней случилось. Ее никогда не найдут. Аравийские пустыни обширны и безжалостны. Тысячи квадратных миль пышущей жаром земли. Через некоторое время надежда найти ее развеется, и поиски прекратятся.
Ее оставят на произвол судьбы.
Глава 13
Но у Тэмпл зрел план.
Настало утро, когда Рикия разбудила девушку спозаранок. Вместо нового платья услужливая арабка положила возле дивана одежду Тэмпл. Бриджи для верховой езды и белая блузка были тщательно выстираны и безукоризненно отглажены. Начищенные сапожки сияли.
В своей одежде Тэмпл чувствовала себя уютнее, чем в платьях, заказанных шейхом. К ней даже вернулась частичка ее прежней уверенности в себе. Тэмпл проскользнула из спальни в гостиную и тотчас заметила, что входной полог откинут. Решив, что ей позволено покинуть шатер, Тэмпл устремилась к выходу.
Шейх подвел к ней изумительной красоты светло-рыжего жеребца. Изумрудные глаза Тэмпл вспыхнули радостью, когда она увидела это дивной красоты животное. Тэмпл подошла к жеребцу и погладила его бархатную морду.
— Он просто чудо. Как его зовут?
— Его зовут Тоз, — ответил Шариф, глядя на светлокожую гибкую женщину, чьи волосы золотились в лучах восходящего солнца.
— Тоз, — повторила Тэмпл. — Странное имя для лошади. Что оно обозначает?
Вместо шейха ответил Тариз:
— Это имя жеребец получил благодаря своей не обычной масти. Тоз — арабское название тумана, который приходит, когда ветры начинают приносить сюда мелкий песок.
— Это имя ему очень идет, — улыбнулась Тэмпл. Она потрепала гриву жеребца. — Тоз, ты позволишь мне покататься на тебе, а, мальчик?
Жеребец согласно переступал копытами, видимо, предчувствуя скорую прогулку, и несколько раз помаял величественной головой — вверх-вниз. Тэмпл торжествовала.
— Тоз — жеребец для ваших прогулок. Он будет cпокоен или буен в зависимости от вашего желания.
Я сам объезжал его. Если вы его вежливо попросите, и полетит как ветер.
— Я могу покататься на нем сейчас? — спросила Тэмпл.
— Вас будет сопровождать Тариз, — отчеканил шейх, приблизился к женщине, легко поднял ее и осадил в седло.
— Это лишнее, — поставила его на место Тэмпл. — Я езжу с детства и смогла бы сесть на коня без посторонней помощи.
Доля секунды понадобилась упрямому арабу, чтобы приподнять ее над седлом и поставить на песок. Удерживая ее за талию, шейх сказал:
— Прошу прощения. Я позабыл, что вы вовсе не леди. — Казалось, он смаковал эти грубые слова. Потом он сощурился и добавил: — Если вы когда-либо ударите Тоза кнутом, этим же кнутом пройдутся по вашей спине.
Исторгнув из себя угрозу, он отпустил ее, повернулся к женщине спиной и отправился по своим делам.
— Хозяин очень любит своих лошадей, — как бы извиняясь, сказал Тариз.
— Приятно знать, что он любит хоть кого-то, даже если этот кто-то — животное, — рассердилась Тэмпл.
Она крепко ухватилась за луку седла, занесла ногу и в одно мгновение взлетела в седло. Жеребец немного покружился на месте, пока девушка вдевала ноги в тяжелых ботинках в стремена, и понесся вслед удаляющемуся шейху.
Если Шариф и догадывался о том, что его настигает мощный жеребец, который может одним копытом выбить из него дух, он и вида не подал. Шариф не остановился, не замедлил шага и не обернулся. Он даже не бросил взгляда через плечо. Он продолжат медленно, лениво идти вперед.
В самый последний момент он взметнул руку, схватил жеребца под уздцы и пригнул могучую голову животного к земле. Жеребец остановился как вкопанный, и Тэмпл, не ожидавшая этого, вылетела из седла.
Она лежала на песке и, как рыба, хватала ртом воздух.
— С вами все в порядке? — с неожиданным волнением спросил араб.
— Да… я… думаю, да.
Выражение его глаз изменилось незамедлительно. Сострадание уступило место холодности. Он подался перед всем телом и процедил сквозь сжатые губы:
— Постарайтесь больше не забывать, кто я. Я шейх Шариф Азиз Хамид, единственный сын шейха Азиза Ибрагима Хамида, повелителя самого могущественного племени арабов на севере Аравийского полуострова. Каждый мужчина, женщина, ребенок и животное подчиняются мне и контролируются мною. Все делают так, как я этого хочу. Непокорные дорого платят за строптивость. Сказанное относится и к вам. Вы обязаны подчиняться мне. Если вы не станете делать этого по доброй воле, — в голосе шейха прозвучала угроза, — мне придется поучить вас. — Тэмпл поймала себя на том, что согласно кивает головой. — А теперь, — продолжал Шариф, — пообещайте мне, что у Тариза не будет неприятностей с вами, и я отпущу вас на прогулку.
Тэмпл гордо молчала, но взгляд шейха свидетельствовал о том, что, если она не примет его условия, то отправится обратно в шатер.
— У Тариза не будет со мной хлопот, — нехотя процедила молодая женщина.
Уголки губ шейха изогнулись в хищной улыбке.
— Хочу заметить, что вы и не могли уничтожить меня. Тоз слишком хорошо воспитан, чтобы покалечить своего хозяина. — Улыбка его стала еще циничнее. — Для этой цели вам придется подыскать другое оружие.
Тэмпл очень хотелось ударить его в холеное улыбающееся лицо, но она могла позволить себе только сказать:
— Я так и сделаю. Можете на это рассчитывать!
Она развернулась, перенеся всю тяжесть тела на каблуки, вскочила в седло и послала Тоза вперед.
Тариз, сидя на жеребце стального цвета, улыбнулся и сказал:
— Американка — довольно смелая женщина, не правда ли, хозяин?
— Не упускай ее из виду, — посоветовал Таризу шейх, и вассал покорно поспешил выполнять приказание господина.
— Это Руб-эль-Хали, — объяснил Тариз, окидывая взглядом безжизненное пространство вокруг. — Мертвая Земля. Самая большая пустыня в мире. Тысячи квадратных миль песчаной пустоты.
— А люди здесь живут? — поинтересовалась Тэмпл, смежая веки.
— Недолго, — лукаво ответил Тариз. Он усмехнулся своей довольно унылой шутке, улыбнулась и Тэмпл, составляя ему компанию.
Долгие мили отделяли этих двоих от лагеря. Оба они наслаждались продолжительной прогулкой, особенно Тэмпл. С того времени как шейх ее выкрал, это был се первый выход за пределы его шатра. Не представляя, сколько времени пройдет, прежде чем ей позволят отправиться на прогулку в следующий раз, Тэмпл старалась как можно больше выведать о возможности выжить в одиночку в этой безжалостной пустыне.
— Значит, отправиться в Мертвую Землю — это обречь себя на смерть?
Тариз кивнул головой в тюрбане.
— Только самые искусные обитатели пустыни имеют шанс пересечь пустыню и остаться живыми.
— Почему так? — поинтересовалась Тэмпл, вглядываясь в песчаную равнину, простирающуюся перед ней. — Неужели Мертвая Земля так отличается от других пустынь?
— Очень, очень отличается, — закивал головой Тариз. — Мы с вами стоим на границе мертвого пояса пустыни. По сравнению с тем, что дальше, это место — зеленый прохладный оазис.
— Неужели земля эта так враждебна людям?
— Средняя температура воздуха в полдень здесь составляет сто двадцать — сто тридцать градусов по Фаренгейту. Здесь так жарко, что кожа тотчас сморщивается, а глаза начинают болеть. Пересечь эту пустыню можно только после периода дождей, которые льют здесь в декабре и январе, но это под силу лишь опытным путешественникам. — Тариз посмотрел на набегающие друг на друга песчаные дюны и продолжал: — За века жизни в пустынях многие тысячи бедуинов оставили этот мир, пытаясь пересечь безжалостную Мертвую Землю. Много колодцев высохло, но даже если путник знает расположение действующих колодцев, он все равно погибнет от жажды, прежде Чем сумеет отыскать первый. А единственная еда, которую можно здесь отыскать, — это дихаб или джербоа.
— Это какие-то растения?
— Нет. Ящерицы и крысы. — Тэмпл сморщилась, а Тариз продолжал: — Говорят, что торговые пути вымощены костями путников, которым не повезло.
— Гм-м… — протянула Тэмпл и как бы невзначай поинтересовалась: — Итак, отправиться в Мертвую Землю равносильно самоубийству. Скажите, куда бы вы направились, если бы хотели добраться до места назначения?
Тариз улыбнулся.
— Я ездил только на север до… — Тут Тариз спохватился и замолк на полуслове. Похоже, он сказал лишнее.
Тэмпл изнывала от любопытства, но не стала расспрашивать Тариза. Очевидно, ему не велено рассказывать ей о маршрутах передвижения. Итак, не принуждая Тариза продолжить разговор, она подняла руку и спросила:
— А север там?
— Нет, там запад, — весело прищелкнул языком араб и беззаботно принялся объяснять американке, как узнать расположение частей света, не прибегая к помощи компаса. — Взгляните на песок под ногами. Видите складки? Они тянутся с севера на юг. Влажный утренний ветерок веет с залива. То есть с востока. — Тариз протянул руку, указывая на восток, и Тэмпл кивнула. — Мудрый путник пересекает пустыню между полуночью и десятью часами утра. Днем он спит и дает отдых лошадям.
— Понятно, — пробормотала Тэмпл, стараясь не показывать своего явного интереса к словам Тариза. — кроме того, ему надо знать расположение колодцев в пустыне, не правда ли?
— Только глупец отправится в путь, не зная этого.
Тариз с радостью делился с Тэмпл своими знаниями. Тэмпл внимательно слушала рассказ араба о том, по каким приметам можно узнать расположение колодца с чистой водой.
— Запомните, некоторые колодцы высохли, а другие были отравлены мстительными турками.
— А зачем? — наивно удивилась Тэмпл.
Лицо Тариза потемнело.
— Потому что они дьяволы во плоти. — Неожиданно улыбнувшись, он произнес: — Солнце заходит. Надо спешить домой.
Утренние верховые прогулки продолжались, и Тэмпл нашла, что улыбчивый араб — превосходная компания. Он таил в себе бездну полезных знаний. Именно у Тариза Тэмпл почерпнула бесценные сведения о скудной и безжалостной природе пустынь и о повседневной жизни и обычаях арабов. По возвращении в шатер она довольно часто записывала услышанное в дневник.
В отличие от своего молчаливого господина Тариз был добродушен и разговорчив. Тэмпл надеялась когда-либо разгадать загадку своего таинственного похищения и заключения в пустыне, но пока еще она боялась спугнуть Тариза лишними вопросами. Тэмпл понимала, что сначала должна подружиться с маленьким арабом, а потом уже осторожно расспрашивать его. Может, ей удастся настолько приблизить его к себе, что он поможет ей бежать.
Итак, во время прогулки Тэмпл шутила, смеялась и задавала Таризу именно те вопросы, на которые, по ее мнению, он счастлив будет ответить. Таризу никогда не надоедало рассказывать ей о пустыне.
Эти двое быстро стали друзьями. Тэмпл нежно полюбила доброжелательного невысокого араба. Если девушка улыбалась ему, он приходил в восторг, смешил ее и болтал без умолку, как сорока. Тариз относился к чужестранке тепло и по-дружески в отличие от сурового, равнодушного хозяина.
Но Тариз любил и своего молчаливого господина. Он ясно дал ей понять, как он горд должностью личного телохранителя шейха и тем, что свои юные годы его хозяин провел в его, Тариза, обществе. Было более чем очевидно, что Тариз с радостью пожертвует собой ради обожаемого шейха Шарифа Азиза Хамида. Едва Тэмпл сделала робкую попытку разузнать кое-какие секреты шейха, как сразу поняла, что араб будет хранить верность своему господину и не выдает его. Оберегая тайны шейха, Тариз поведал Тэмпл только то, что шейх Шариф Азиз Хамид — мужчина среди мужчин, ученый, вождь и воин.
— Ученый? — переспросила Тэмпл. — Ты смеешься надо мной.
Настало утро, когда Рикия разбудила девушку спозаранок. Вместо нового платья услужливая арабка положила возле дивана одежду Тэмпл. Бриджи для верховой езды и белая блузка были тщательно выстираны и безукоризненно отглажены. Начищенные сапожки сияли.
В своей одежде Тэмпл чувствовала себя уютнее, чем в платьях, заказанных шейхом. К ней даже вернулась частичка ее прежней уверенности в себе. Тэмпл проскользнула из спальни в гостиную и тотчас заметила, что входной полог откинут. Решив, что ей позволено покинуть шатер, Тэмпл устремилась к выходу.
Шейх подвел к ней изумительной красоты светло-рыжего жеребца. Изумрудные глаза Тэмпл вспыхнули радостью, когда она увидела это дивной красоты животное. Тэмпл подошла к жеребцу и погладила его бархатную морду.
— Он просто чудо. Как его зовут?
— Его зовут Тоз, — ответил Шариф, глядя на светлокожую гибкую женщину, чьи волосы золотились в лучах восходящего солнца.
— Тоз, — повторила Тэмпл. — Странное имя для лошади. Что оно обозначает?
Вместо шейха ответил Тариз:
— Это имя жеребец получил благодаря своей не обычной масти. Тоз — арабское название тумана, который приходит, когда ветры начинают приносить сюда мелкий песок.
— Это имя ему очень идет, — улыбнулась Тэмпл. Она потрепала гриву жеребца. — Тоз, ты позволишь мне покататься на тебе, а, мальчик?
Жеребец согласно переступал копытами, видимо, предчувствуя скорую прогулку, и несколько раз помаял величественной головой — вверх-вниз. Тэмпл торжествовала.
— Тоз — жеребец для ваших прогулок. Он будет cпокоен или буен в зависимости от вашего желания.
Я сам объезжал его. Если вы его вежливо попросите, и полетит как ветер.
— Я могу покататься на нем сейчас? — спросила Тэмпл.
— Вас будет сопровождать Тариз, — отчеканил шейх, приблизился к женщине, легко поднял ее и осадил в седло.
— Это лишнее, — поставила его на место Тэмпл. — Я езжу с детства и смогла бы сесть на коня без посторонней помощи.
Доля секунды понадобилась упрямому арабу, чтобы приподнять ее над седлом и поставить на песок. Удерживая ее за талию, шейх сказал:
— Прошу прощения. Я позабыл, что вы вовсе не леди. — Казалось, он смаковал эти грубые слова. Потом он сощурился и добавил: — Если вы когда-либо ударите Тоза кнутом, этим же кнутом пройдутся по вашей спине.
Исторгнув из себя угрозу, он отпустил ее, повернулся к женщине спиной и отправился по своим делам.
— Хозяин очень любит своих лошадей, — как бы извиняясь, сказал Тариз.
— Приятно знать, что он любит хоть кого-то, даже если этот кто-то — животное, — рассердилась Тэмпл.
Она крепко ухватилась за луку седла, занесла ногу и в одно мгновение взлетела в седло. Жеребец немного покружился на месте, пока девушка вдевала ноги в тяжелых ботинках в стремена, и понесся вслед удаляющемуся шейху.
Если Шариф и догадывался о том, что его настигает мощный жеребец, который может одним копытом выбить из него дух, он и вида не подал. Шариф не остановился, не замедлил шага и не обернулся. Он даже не бросил взгляда через плечо. Он продолжат медленно, лениво идти вперед.
В самый последний момент он взметнул руку, схватил жеребца под уздцы и пригнул могучую голову животного к земле. Жеребец остановился как вкопанный, и Тэмпл, не ожидавшая этого, вылетела из седла.
Она лежала на песке и, как рыба, хватала ртом воздух.
— С вами все в порядке? — с неожиданным волнением спросил араб.
— Да… я… думаю, да.
Выражение его глаз изменилось незамедлительно. Сострадание уступило место холодности. Он подался перед всем телом и процедил сквозь сжатые губы:
— Постарайтесь больше не забывать, кто я. Я шейх Шариф Азиз Хамид, единственный сын шейха Азиза Ибрагима Хамида, повелителя самого могущественного племени арабов на севере Аравийского полуострова. Каждый мужчина, женщина, ребенок и животное подчиняются мне и контролируются мною. Все делают так, как я этого хочу. Непокорные дорого платят за строптивость. Сказанное относится и к вам. Вы обязаны подчиняться мне. Если вы не станете делать этого по доброй воле, — в голосе шейха прозвучала угроза, — мне придется поучить вас. — Тэмпл поймала себя на том, что согласно кивает головой. — А теперь, — продолжал Шариф, — пообещайте мне, что у Тариза не будет неприятностей с вами, и я отпущу вас на прогулку.
Тэмпл гордо молчала, но взгляд шейха свидетельствовал о том, что, если она не примет его условия, то отправится обратно в шатер.
— У Тариза не будет со мной хлопот, — нехотя процедила молодая женщина.
Уголки губ шейха изогнулись в хищной улыбке.
— Хочу заметить, что вы и не могли уничтожить меня. Тоз слишком хорошо воспитан, чтобы покалечить своего хозяина. — Улыбка его стала еще циничнее. — Для этой цели вам придется подыскать другое оружие.
Тэмпл очень хотелось ударить его в холеное улыбающееся лицо, но она могла позволить себе только сказать:
— Я так и сделаю. Можете на это рассчитывать!
Она развернулась, перенеся всю тяжесть тела на каблуки, вскочила в седло и послала Тоза вперед.
Тариз, сидя на жеребце стального цвета, улыбнулся и сказал:
— Американка — довольно смелая женщина, не правда ли, хозяин?
— Не упускай ее из виду, — посоветовал Таризу шейх, и вассал покорно поспешил выполнять приказание господина.
— Это Руб-эль-Хали, — объяснил Тариз, окидывая взглядом безжизненное пространство вокруг. — Мертвая Земля. Самая большая пустыня в мире. Тысячи квадратных миль песчаной пустоты.
— А люди здесь живут? — поинтересовалась Тэмпл, смежая веки.
— Недолго, — лукаво ответил Тариз. Он усмехнулся своей довольно унылой шутке, улыбнулась и Тэмпл, составляя ему компанию.
Долгие мили отделяли этих двоих от лагеря. Оба они наслаждались продолжительной прогулкой, особенно Тэмпл. С того времени как шейх ее выкрал, это был се первый выход за пределы его шатра. Не представляя, сколько времени пройдет, прежде чем ей позволят отправиться на прогулку в следующий раз, Тэмпл старалась как можно больше выведать о возможности выжить в одиночку в этой безжалостной пустыне.
— Значит, отправиться в Мертвую Землю — это обречь себя на смерть?
Тариз кивнул головой в тюрбане.
— Только самые искусные обитатели пустыни имеют шанс пересечь пустыню и остаться живыми.
— Почему так? — поинтересовалась Тэмпл, вглядываясь в песчаную равнину, простирающуюся перед ней. — Неужели Мертвая Земля так отличается от других пустынь?
— Очень, очень отличается, — закивал головой Тариз. — Мы с вами стоим на границе мертвого пояса пустыни. По сравнению с тем, что дальше, это место — зеленый прохладный оазис.
— Неужели земля эта так враждебна людям?
— Средняя температура воздуха в полдень здесь составляет сто двадцать — сто тридцать градусов по Фаренгейту. Здесь так жарко, что кожа тотчас сморщивается, а глаза начинают болеть. Пересечь эту пустыню можно только после периода дождей, которые льют здесь в декабре и январе, но это под силу лишь опытным путешественникам. — Тариз посмотрел на набегающие друг на друга песчаные дюны и продолжал: — За века жизни в пустынях многие тысячи бедуинов оставили этот мир, пытаясь пересечь безжалостную Мертвую Землю. Много колодцев высохло, но даже если путник знает расположение действующих колодцев, он все равно погибнет от жажды, прежде Чем сумеет отыскать первый. А единственная еда, которую можно здесь отыскать, — это дихаб или джербоа.
— Это какие-то растения?
— Нет. Ящерицы и крысы. — Тэмпл сморщилась, а Тариз продолжал: — Говорят, что торговые пути вымощены костями путников, которым не повезло.
— Гм-м… — протянула Тэмпл и как бы невзначай поинтересовалась: — Итак, отправиться в Мертвую Землю равносильно самоубийству. Скажите, куда бы вы направились, если бы хотели добраться до места назначения?
Тариз улыбнулся.
— Я ездил только на север до… — Тут Тариз спохватился и замолк на полуслове. Похоже, он сказал лишнее.
Тэмпл изнывала от любопытства, но не стала расспрашивать Тариза. Очевидно, ему не велено рассказывать ей о маршрутах передвижения. Итак, не принуждая Тариза продолжить разговор, она подняла руку и спросила:
— А север там?
— Нет, там запад, — весело прищелкнул языком араб и беззаботно принялся объяснять американке, как узнать расположение частей света, не прибегая к помощи компаса. — Взгляните на песок под ногами. Видите складки? Они тянутся с севера на юг. Влажный утренний ветерок веет с залива. То есть с востока. — Тариз протянул руку, указывая на восток, и Тэмпл кивнула. — Мудрый путник пересекает пустыню между полуночью и десятью часами утра. Днем он спит и дает отдых лошадям.
— Понятно, — пробормотала Тэмпл, стараясь не показывать своего явного интереса к словам Тариза. — кроме того, ему надо знать расположение колодцев в пустыне, не правда ли?
— Только глупец отправится в путь, не зная этого.
Тариз с радостью делился с Тэмпл своими знаниями. Тэмпл внимательно слушала рассказ араба о том, по каким приметам можно узнать расположение колодца с чистой водой.
— Запомните, некоторые колодцы высохли, а другие были отравлены мстительными турками.
— А зачем? — наивно удивилась Тэмпл.
Лицо Тариза потемнело.
— Потому что они дьяволы во плоти. — Неожиданно улыбнувшись, он произнес: — Солнце заходит. Надо спешить домой.
Утренние верховые прогулки продолжались, и Тэмпл нашла, что улыбчивый араб — превосходная компания. Он таил в себе бездну полезных знаний. Именно у Тариза Тэмпл почерпнула бесценные сведения о скудной и безжалостной природе пустынь и о повседневной жизни и обычаях арабов. По возвращении в шатер она довольно часто записывала услышанное в дневник.
В отличие от своего молчаливого господина Тариз был добродушен и разговорчив. Тэмпл надеялась когда-либо разгадать загадку своего таинственного похищения и заключения в пустыне, но пока еще она боялась спугнуть Тариза лишними вопросами. Тэмпл понимала, что сначала должна подружиться с маленьким арабом, а потом уже осторожно расспрашивать его. Может, ей удастся настолько приблизить его к себе, что он поможет ей бежать.
Итак, во время прогулки Тэмпл шутила, смеялась и задавала Таризу именно те вопросы, на которые, по ее мнению, он счастлив будет ответить. Таризу никогда не надоедало рассказывать ей о пустыне.
Эти двое быстро стали друзьями. Тэмпл нежно полюбила доброжелательного невысокого араба. Если девушка улыбалась ему, он приходил в восторг, смешил ее и болтал без умолку, как сорока. Тариз относился к чужестранке тепло и по-дружески в отличие от сурового, равнодушного хозяина.
Но Тариз любил и своего молчаливого господина. Он ясно дал ей понять, как он горд должностью личного телохранителя шейха и тем, что свои юные годы его хозяин провел в его, Тариза, обществе. Было более чем очевидно, что Тариз с радостью пожертвует собой ради обожаемого шейха Шарифа Азиза Хамида. Едва Тэмпл сделала робкую попытку разузнать кое-какие секреты шейха, как сразу поняла, что араб будет хранить верность своему господину и не выдает его. Оберегая тайны шейха, Тариз поведал Тэмпл только то, что шейх Шариф Азиз Хамид — мужчина среди мужчин, ученый, вождь и воин.
— Ученый? — переспросила Тэмпл. — Ты смеешься надо мной.