Страница:
Эмили прищурилась, перехватив восхищенный взгляд Дэвида. Что за девушка эта Мария, если при одном упоминании о ней лицо Дэвида светлеет? И отчего он не хочет говорить о причинах ее исключения из школы?
— Ах да, Мария, та девушка, с которой я должна подружиться, — пробормотала Эмили. — Расскажите мне о ней, прошу вас. Каким образом у вашего дяди появилась эта… воспитанница?
— Семь лет назад ее отец пришел на плантацию в поисках работы. Я хорошо помню тот день: Мария выглядела жалко, была одета в лохмотья и ни слова не говорила по-английски. Кажется, ее мать умерла при родах, а потом отец таскал девочку за собой из города в город, он был пьяницей и дебоширом.
— Какая жалость!
— К счастью для Марии и ее отца, это случилось, когда еще была жива Оливия. Жена моего дяди вспомнила, что этот человек когда-то работал на ее семью в Хемпстеде и обладал особым даром общения с животными. Она уговорила моего дядю нанять Рамеро и поручить ему конюшню. Увы, этот человек через год исчез, бросив Марию. Конечно, после этого мы взяли девочку в свой дом, а вскоре услышали, что ее отца зарезали в одном из борделей Хьюстона.
— Как это ужасно для Марии! Но со стороны вашей семьи очень благородно было принять ее в дом.
— Да, — кивнул Дэвид. — В другом месте ее бы не приняли. Я хочу сказать, что другие семьи в округе ее бы, без сомнения, выгнали. Вы ведь знаете о глубоко укоренившейся ненависти между техасцами и мексиканцами.
На лице Эмили промелькнуло выражение боли:
— Мексиканцы действительно убили моего отца, хотя я бы никогда не стала винить за это Марию. Собственно говоря, я о таких вещах никогда и не думала. В Хьюстоне живет не так много мексиканцев.
Дэвид грустно рассмеялся:
— Вы не спрашивали себя почему? Эта проблема родилась десятки лет назад, когда белые начали колонизировать штат, который прежде очень долго принадлежал мексиканцам и индейцам. После войны мстительные техасцы преследовали мексиканцев, сгоняли с их земель, даже хладнокровно убивали. Но только не мой дядя. Ведь он многое повидал в Сан-Хасинто.
Эмили знала об ужасной бойне, которую устроили мексиканским солдатам во время битвы в Сан-Хасинто, и не имела желания выслушивать подробности.
— По крайней мере ваш дядя принял Марию. Это свидетельствует в его пользу. Кстати, когда эта девушка вернется домой? Вы поедете за ней в Накогдочес?
Дэвид покачал головой:
— Слава Богу, начальница, миссис Фергюсон, организовала для Марии сопровождение. Она едет в компании пастора и его жены, которые переезжают в Хьюстон. Они втроем отправятся в дорогу на следующей неделе, и Мария будет дома к концу месяца. Я знаю, вы с ней прекрасно поладите. Разница в возрасте между вами не так уж велика, а Мария такая… красивая.
Слушая Дэвида, Эмили ощущала все большую неловкость. Неужели между ним и Марией и правда что-то есть? Без сомнения, он очень предан этой юной леди. Не намерен ли Дэвид жениться на ней?
— Я с нетерпением жду встречи с Марией, — пробормотала Эмили. — Скоро ли мы приедем на плантацию?
Дэвид посмотрел на береговую линию, вдоль которой росли начинающие покрываться листьями платаны.
— Если повезет, через полчаса. Мы уже плывем мимо земель плантации.
Воцарилось молчание, прерываемое лишь пением птиц и мерным, успокаивающим плеском колес идущего против течения парохода. Эмили страстно надеялась, что ее внешность, ее манеры понравятся дяде Дэвида и Марии. Она мысленно представила себе большое зеркало, в котором отражается молодая пара на верхней палубе белого парохода. Молодой человек красив, его светлые волосы искрятся на солнце. Рядом с ним стоит молодая женщина в своем лучшем платье.
Эмили твердо решила, что пора получше узнать Дэвида Эшленда. И она попросила рассказать о его обязанностях на плантации.
— В данный момент у меня их почти нет, — признался Дэвид. — Я довольно часто ездил в Хьюстон и Галвестон, улаживая финансовые и юридические вопросы нашего хлопкового бизнеса. Оставаясь все время на плантации, как дядя, мало что можно сделать. Пока меня не было, наши дела запутались.
— О да, вы говорили, что отсутствовали несколько лет. Где же вы были?
Дэвид улыбнулся:
— Простите, Эмили. Я забыл сказать вам, что недавно окончил Университет Уильяма и Мэри, где изучал право. Дядя твердо решил, что я должен получить образование, так как он отказался от кресла в палате лордов, когда мы эмигрировали.
«В палате лордов», — повторила про себя Эмили. Перспектива встречи с «лордом Эшлендом» пугала ее все больше!
Проследив за взглядом Дэвида, она увидела на берегу всадника. Черный арабский скакун нес на себе могучего мужчину, одетого во все черное. Даже на расстоянии нескольких метров можно было разглядеть дикий блеск его глаз, непокорные черные волосы, летящие по ветру, смуглое, почти демоническое лицо…
— Дядя! — радостно закричал Дэвид.
Всадник обернулся в седле и, посмотрев на парочку, сдержанно отсалютовал хлыстом и так же быстро, как появился, исчез среди деревьев.
Дэвид не отрывал глаз от всадника и поэтому не заметил, как побледнела Эмили. Видение было таким мимолетным, что ей на мгновение показалось, будто это обман зрения.
Под пронзительный вопль пароходного свистка Эмили отвернулась, прижав руки к груди, словно пытаясь удержать в ней свое трепещущее сердце.
Это был он! Он! Он! Тот страшный человек из Гонсалеса!
Эдгар Эшленд!
Глава 5
Глава 6
— Ах да, Мария, та девушка, с которой я должна подружиться, — пробормотала Эмили. — Расскажите мне о ней, прошу вас. Каким образом у вашего дяди появилась эта… воспитанница?
— Семь лет назад ее отец пришел на плантацию в поисках работы. Я хорошо помню тот день: Мария выглядела жалко, была одета в лохмотья и ни слова не говорила по-английски. Кажется, ее мать умерла при родах, а потом отец таскал девочку за собой из города в город, он был пьяницей и дебоширом.
— Какая жалость!
— К счастью для Марии и ее отца, это случилось, когда еще была жива Оливия. Жена моего дяди вспомнила, что этот человек когда-то работал на ее семью в Хемпстеде и обладал особым даром общения с животными. Она уговорила моего дядю нанять Рамеро и поручить ему конюшню. Увы, этот человек через год исчез, бросив Марию. Конечно, после этого мы взяли девочку в свой дом, а вскоре услышали, что ее отца зарезали в одном из борделей Хьюстона.
— Как это ужасно для Марии! Но со стороны вашей семьи очень благородно было принять ее в дом.
— Да, — кивнул Дэвид. — В другом месте ее бы не приняли. Я хочу сказать, что другие семьи в округе ее бы, без сомнения, выгнали. Вы ведь знаете о глубоко укоренившейся ненависти между техасцами и мексиканцами.
На лице Эмили промелькнуло выражение боли:
— Мексиканцы действительно убили моего отца, хотя я бы никогда не стала винить за это Марию. Собственно говоря, я о таких вещах никогда и не думала. В Хьюстоне живет не так много мексиканцев.
Дэвид грустно рассмеялся:
— Вы не спрашивали себя почему? Эта проблема родилась десятки лет назад, когда белые начали колонизировать штат, который прежде очень долго принадлежал мексиканцам и индейцам. После войны мстительные техасцы преследовали мексиканцев, сгоняли с их земель, даже хладнокровно убивали. Но только не мой дядя. Ведь он многое повидал в Сан-Хасинто.
Эмили знала об ужасной бойне, которую устроили мексиканским солдатам во время битвы в Сан-Хасинто, и не имела желания выслушивать подробности.
— По крайней мере ваш дядя принял Марию. Это свидетельствует в его пользу. Кстати, когда эта девушка вернется домой? Вы поедете за ней в Накогдочес?
Дэвид покачал головой:
— Слава Богу, начальница, миссис Фергюсон, организовала для Марии сопровождение. Она едет в компании пастора и его жены, которые переезжают в Хьюстон. Они втроем отправятся в дорогу на следующей неделе, и Мария будет дома к концу месяца. Я знаю, вы с ней прекрасно поладите. Разница в возрасте между вами не так уж велика, а Мария такая… красивая.
Слушая Дэвида, Эмили ощущала все большую неловкость. Неужели между ним и Марией и правда что-то есть? Без сомнения, он очень предан этой юной леди. Не намерен ли Дэвид жениться на ней?
— Я с нетерпением жду встречи с Марией, — пробормотала Эмили. — Скоро ли мы приедем на плантацию?
Дэвид посмотрел на береговую линию, вдоль которой росли начинающие покрываться листьями платаны.
— Если повезет, через полчаса. Мы уже плывем мимо земель плантации.
Воцарилось молчание, прерываемое лишь пением птиц и мерным, успокаивающим плеском колес идущего против течения парохода. Эмили страстно надеялась, что ее внешность, ее манеры понравятся дяде Дэвида и Марии. Она мысленно представила себе большое зеркало, в котором отражается молодая пара на верхней палубе белого парохода. Молодой человек красив, его светлые волосы искрятся на солнце. Рядом с ним стоит молодая женщина в своем лучшем платье.
Эмили твердо решила, что пора получше узнать Дэвида Эшленда. И она попросила рассказать о его обязанностях на плантации.
— В данный момент у меня их почти нет, — признался Дэвид. — Я довольно часто ездил в Хьюстон и Галвестон, улаживая финансовые и юридические вопросы нашего хлопкового бизнеса. Оставаясь все время на плантации, как дядя, мало что можно сделать. Пока меня не было, наши дела запутались.
— О да, вы говорили, что отсутствовали несколько лет. Где же вы были?
Дэвид улыбнулся:
— Простите, Эмили. Я забыл сказать вам, что недавно окончил Университет Уильяма и Мэри, где изучал право. Дядя твердо решил, что я должен получить образование, так как он отказался от кресла в палате лордов, когда мы эмигрировали.
«В палате лордов», — повторила про себя Эмили. Перспектива встречи с «лордом Эшлендом» пугала ее все больше!
Проследив за взглядом Дэвида, она увидела на берегу всадника. Черный арабский скакун нес на себе могучего мужчину, одетого во все черное. Даже на расстоянии нескольких метров можно было разглядеть дикий блеск его глаз, непокорные черные волосы, летящие по ветру, смуглое, почти демоническое лицо…
— Дядя! — радостно закричал Дэвид.
Всадник обернулся в седле и, посмотрев на парочку, сдержанно отсалютовал хлыстом и так же быстро, как появился, исчез среди деревьев.
Дэвид не отрывал глаз от всадника и поэтому не заметил, как побледнела Эмили. Видение было таким мимолетным, что ей на мгновение показалось, будто это обман зрения.
Под пронзительный вопль пароходного свистка Эмили отвернулась, прижав руки к груди, словно пытаясь удержать в ней свое трепещущее сердце.
Это был он! Он! Он! Тот страшный человек из Гонсалеса!
Эдгар Эшленд!
Глава 5
15 марта 1841 года
Прямо за поворотом реки Бразос «Красавица» уткнулась носом в песчаную косу. Матросы сновали взад и вперед по сходням, сгружая товары и загружая лес.
В странном оцепенении Эмили смотрела с верхней палубы, как двое людей внизу погрузили ее старенький сундук в запряженную волами повозку, поджидавшую их на берегу. Она крепко вцепилась в грубые деревянные поручни и смотрела на крутой береговой склон, прорезанный узкой дорогой, которая вела к землям Бразос-Бенда.
Паника, охватившая ее при виде Эдгара Эшленда, перешла в полное отчаяние. Эмили не боялась того, что капитан ее узнает, вряд ли из-за этого он бы прогнал ее с плантации. Но как можно жить в одном доме с таким зверем? Эмили пыталась прогнать страшные воспоминания о смуглых руках, вцепившихся в ее волосы, о безжалостных губах, впившихся в ее губы, о том, как унизительно была переброшена этим мужчиной через седло.
Воздух вокруг был едким, полным дыма. Эмили потерла слезящиеся глаза, огляделась в поисках Дэвида и увидела его внизу, руководящего разгрузкой.
Видимо, почувствовав ее взгляд, он запрокинул назад светловолосую голову и крикнул:
— Спускайтесь к нам, Эмили. Мы готовы сойти на берег.
Они вдвоем спустились по сходням на пристань. Кабриолет, запряженный двумя серыми в яблоках конями, уже ждал их. Когда Дэвид помогал Эмили сесть в коляску, она чуть не упала. Колени ее подгибались, как у новорожденного теленка.
— Как вы себя чувствуете, дорогая? — озабоченно спросил Дэвид, садясь рядом.
— Чудесно, — заикаясь, ответила Эмили, крепко вцепившись в кожаное сиденье. — Просто чудесно.
Дэвид дернул за поводья, и кони стали подниматься по крутой глинистой дороге. За ними потащилась повозка, запряженная быками, в которой сидели Джейкоб и двое негров с плантации, пришедших встретить их. По крайней мере, утешала она себя, Эдгар Эшленд не встретил их у парохода, и содрогнулась, представив себе хмурого дядю Эдгара, одетого в черное, с хлыстом в руке.
Когда кабриолет поднялся на холм, Эмили обернулась и увидела, как «Красавица» отходит от берега. Пронзительный свисток парохода перерезал нити, связывающие ее с прошлым.
Обе упряжки проехали густой лес, и душный, сладкий запах наполнил душу Эмили грустными воспоминаниями о прежней жизни в Гонсалесе. Лошади огибали гигантские узловатые корни и пни, торчащие посреди дороги. Над головой весело щебетал птичий хор, полосы солнечного света падали сквозь увешанные мхом ветви, бросая призрачные отблески на путешественников. Вскоре они выехали из-под растущих вдоль реки деревьев в усыпанную цветами прерию.
— Смотрите! — воскликнул сидящий рядом с ней Дэвид. Эмили проследила за взглядом Дэвида до вершины холма, поднимавшегося на несколько сотен ярдов, и увидела величественный дом из розового кирпича.
— Бразос-Бенд, — гордо объявил Дэвид. — Разве он не великолепен?
— Великолепен! Он… он… — Но Эмили от восхищения ничего не могла сказать.
Таких величественных сооружений просто не существовало в Техасе: двухэтажное, с греческими колоннами, словно перенесенное из глубин Юга, где родилась Эмили.
— Позвольте мне кое-что вам рассказать о нем, — рассмеялся Дэвид. — Бразос-Бенд построен в тысяча восемьсот тридцать втором году, прямо перед… прямо перед тем как были убиты мои родители. Кирпич привезли из Мексики, и клали его мексиканские мастера. Греческие колонны доставили морем из Англии. Дом обошелся в кругленькую сумму, но в те годы дела на рынке хлопка обстояли хорошо и поместье процветало.
Слушая эти сведения, Эмили рассматривала плантаторский дом. Двухэтажное здание венчала крыша из щепы и окружала веранда. Над массивной парадной дверью, по обеим сторонам от которой тянулись симметричные ряды окон со ставнями, был устроен навес на уровне второго этажа. Все внешние детали из дерева выглядели недавно побеленными, и даже издалека стекла в окнах сверкали на солнце. Лужайка перед домом была покрыта ковром цветов, на ней росли редкие кедры, а внешний периметр украшали цветущие олеандры и азалии.
Впечатляющий вид дома лишь ненадолго отвлек Эмили, которая все больше и больше боялась встречи с лордом Эшлендом. Как хозяин поместья отнесется к тому, что Дэвид привез чужую женщину, без гроша в кармане, в его богатое поместье?
Лошади медленно поднимались на холм, Эмили Барет неумолимо влекло в жизнь Эдгара Эшленда.
Отведя взгляд от дома, она попыталась унять тревогу, вдыхая пряный аромат диких цветов, омытых утренней росой. Немного успокоившись, она стала анализировать свой страх перед Эдгаром Эшлендом. Их встреча в Гонсалесе была так коротка, и возможно, его безжалостность была оправданной, учитывая ту опасность, которая им тогда грозила. В мирной обстановке этот человек вряд ли таскает девушек за волосы. Эмили даже рассмеялась при этой мысли.
— Ты довольна? — спросил Дэвид. Эмили прикоснулась к его руке.
— Я очень рада.
Но через несколько минут, когда они вышли из кабриолета, Эмили готова была проглотить собственные слова. Внутри у нее все сжалось, а сердце готово было выпрыгнуть. Девушка заметила, что трое негритят расселись на ветвях большого ореха и оживленно болтали, наблюдая за приехавшими. Эмили охватило безумное желание тоже залезть повыше на дерево, и она несколько истерично хихикнула, вообразив, как взбирается на дерево, путаясь в пышных нижних юбках.
Эмили нетвердым шагом поднялась на крыльцо и вздохнула с облегчением, увидев в дверях старого негра, который пригласил их войти.
— Добро пожаловать домой, мистер Дэвид, — радостно приветствовал их слуга. — С кем это вы? — спросил он, глядя на Эмили черными, как эбонит, глазами.
— Дэниель, мисс Эмили Барет будет жить с нами. Сообщи, пожалуйста, дяде, что мы приехали.
Негр широко улыбнулся:
— Благослови вас Бог, мистер Дэвид! Вы привезли домой златовласого ангела. Теперь здесь снова воцарится радость! — Он обратился к Эмили: — Добро пожаловать, дитя!
— Спасибо, Дэниель, — улыбнулась Эмили.
Дэвид рассмеялся, глядя, как старик поспешно удаляется, крича на бегу:
— Мистер Эшленд, быстрее сюда! Вы должны это увидеть, сэр!
Эмили вцепилась в руку Дэвида, оглядывая великолепный холл. В нем было десять футов в ширину и сорок в длину; дубовые двери отшлифованы песком и отполированы до блеска, гладкое дерево обшитых досками стен покрашено в белый цвет. Мебель была сделана из темного палисандра, с позолоченными краями и мраморными крышками столов. Слева вела наверх подвесная изогнутая лестница, ее перила блестели от воска. Лучи солнца, падающие сквозь витражи над входной дверью, играли на натертом полу. Здесь поддерживали образцовый порядок: свежие цветы стояли в нескольких хрустальных вазах, а турецкие коврики, казалось, только что выбили.
— Вам нравится дом? — спросил Дэвид.
— Просто дух захватывает, — пробормотала Эмили с почтением, отвела взгляд от двойных дверей, ведущих в желтую гостиную, и увидела слева библиотеку с множеством книг на полках вдоль стен.
На мгновение она забыла о своих тревогах.
— Я вижу, племянник, ты привез себе подружку для игр.
Эмили обернулась, увидела стоящего на лестнице Эдгара Эшленда и замерла в оцепенении.
Мужчина был крупнее, чем она его запомнила. Высокий, с широкими и прямыми плечами; его белая полотняная сорочка открывала густые черные волосы на груди. Темные брюки при движении обтягивали мускулистые ноги, а блестящие черные сапоги властно стучали по деревянным ступенькам.
— Добро пожаловать, племянник, — произнес он низким, звучным голосом, пожимая руку Дэвиду. — Добро пожаловать, мисс… э… — Хозяин имения оглядел Эмили, и странный огонек промелькнул в его карих глазах.
Эмили не отвела взгляда. Неужели он побледнел? Неужели узнал ее?
— Дядя, позволь представить тебе мисс Эмили Барет.
Эдгар выгнул черную бровь, глядя на племянника, затем с нескрываемым подозрением стал рассматривать гостью. Но когда его взгляд остановился на ее молочно-белой груди, губы Эдгара изогнулись в насмешливой улыбке.
— Скажи, Дэвид, с какой целью ты привез к нам в дом мисс Барет? — спросил он, не отрывая глаз от скромного выреза на ее платье.
Залившись краской под этим бесстыжим взглядом, она плотно запахнула накидку.
— Я подумал, что Эмили будет идеальной компаньонкой для Марии.
Эдгар запрокинул голову и рассмеялся:
— Компаньонкой для Марии? Последнее, что нужно нашей маленькой примадонне, — это компаньонка. Хотя гувернантка — старая дева с длинным хлыстом была бы очень полезна своенравной девице, ведь она просто живьем глотает своих немецких учительниц. — И снова взглянул на Эмили с циничной усмешкой. — Наверное, будет забавно наблюдать за этими резвыми котятами. Посмотрим, который из них первым выцарапает другому глаза: шелковистый черный или этот золотистый комочек пуха.
Эмили прикусила губу, потрясенная невыносимым самомнением мистера Эшленда, и старалась сдержаться, чтобы не послать его к черту. Но Эдгар подошел к ней, взял ее руки в свои, отчего накидка снова приоткрыла грудь, на которую он тут же нагло уставился и рассмеялся.
— Я забыл о хороших манерах, милочка, — произнес он мягким, успокаивающим тоном, наклонился и быстро поцеловал ее в губы. — Добро пожаловать, моя дорогая, ты очень хорошенькая.
Теперь Эмили вынуждена была посмотреть в пугающую глубину глаз Эдгара Эшленда. Она не помнила этих глаз или, так как в то время была перепуганной шестнадцатилетней девчонкой, не разглядела пожирающего взгляда капитана. Его темно-карие, почти черные глаза, казалось, проникали в самую душу. Эмили почувствовала себя в ловушке. Какая наглость — поцеловать ее в губы! Следовало дать ему пощечину, и все же в нем было нечто завораживающее, какой-то пугающий животный магнетизм. Губы Эмили все еще ощущали прикосновение его усов, а сильные смуглые руки продолжали крепко сжимать ее ладони. Эмили хотелось стряхнуть их демонстративно, грубо, но она напомнила себе, что находится в его доме, и чопорно произнесла:
— Рада познакомиться, сэр.
Эдгар рассмеялся:
— Готов держать пари, что так оно и есть.
Эмили пристально всматривалась в его дерзкие глаза, спрашивая себя, означают ли эти слова, что он ее узнал. Господи, она совсем забыла, что капитан так красив, что у него широкое лицо, прямой нос, высокие скулы. Его черные волнистые волосы на висках тронула седина. Один угол чувственных, полных губ под усами изгибался вниз. От него пахло кожей и табаком.
— Дядя, мне кажется, Эмили устала, — заметно нервничая, вмешался Дэвид.
Эдгар кивнул и отпустил руки Эмили.
— Эвис! — позвал он.
Тотчас же появилась высокая черноволосая женщина. Дэвид кивнул креолке, а Эдгар махнул рукой на Эмили и сказал:
— Эвис, это мисс Эмили Барет, новая компаньонка мисс Марии.
Пара черных глаз бесстрастно оглядела Эмили. Затем женщина повернулась к Эдгару.
— Пардон, месье Эшленд?
— Новая компаньонка мисс Марии, — нетерпеливо повторил Эдгар. — Будьте добры, отведите мисс Барет в голубую комнату.
— Но, месье, эта комната рядом с…
— Черт побери, Эвис, я что, должен повторять все по два раза?
Эмили чуть не подскочила от внезапно резкого тона. Так вот что такое «ужасный характер» дядюшки Эдгара.
Креолка опустила глаза.
— Как пожелаете, месье.
Эдгар Эшленд мрачно улыбнулся:
— Вот так гораздо лучше, Эвис. — С рассеянным видом он повернулся к Дэвиду: — Теперь, племянник, я хочу услышать все подробности о твоих делах в Хьюстоне. Пройдем со мной в кабинет.
— Я — Эвис Жеруар, мадемуазель, — обратилась экономка к гостье, когда мужчины ушли. — Позвольте проводить вас в вашу комнату.
Эмили вздохнула. По крайней мере ее не вышвырнули вон — пока. Она повернулась к экономке.
Креолка оказалась красивой женщиной, единственным недостатком на ее совершенном, с классическими пропорциями лице был слегка длинноватый нос. На вид ей, как и Эдгару, было тридцать с небольшим; черные волосы, аккуратно стянутые в узел на затылке, еще не тронула седина. Она была одета в черное платье, которое освежали лишь белый воротничок и белый кружевной чепчик. Экономка смотрела на мисс Барет враждебно.
— Это было бы чудесно, благодарю вас, — ответила Эмили и последовала за Эвис вверх по лестнице на третий этаж, где спальни были расположены по обеим сторонам широкого коридора.
Открыв вторую дверь слева, креолка впустила ее в большую, приятную комнату, где все было выдержано в прохладных голубых тонах.
— Как красиво! — воскликнула Эмили, увидев изящную кровать под балдахином, кушетку, обитую тканью с золотым шитьем, блестящий чиппендейловский комод и туалетный столик красного дерева.
— Эту комнату обставляла мадам Оливия, — холодно заметила Эвис. — Она выбрала цвета для каждой комнаты в доме.
«Оливия — это покойная жена Эдгара», — вспомнила Эмили.
— Вам что-нибудь нужно, мадемуазель?
Эмили подошла к кровати, потрогала бледно-голубое связанное крючком покрывало и вдруг почувствовала страшную усталость.
— Спасибо, ничего не нужно. Думаю, я отдохну перед ленчем.
— Ленч будет через час, мадемуазель, — сообщила экономка и вышла из комнаты.
Со вздохом облегчения Эмили сняла шляпку и накидку, затем заползла под противомоскитную сетку и упала на подушку. О, этот ужасный человек! Что же теперь делать? Узнал ли он ее? Откровенная чувственность мелькнула в глазах Эдгара. Неужели он ее возненавидел? Наверняка ее дни — нет, часы — в этом доме сочтены! Вряд ли Дэвид сможет противостоять своему дяде-диктатору?
Эмили содрогнулась. Ее ожидания не оправдались. Воображение рисовало старого бородатого фанатика с диким взглядом, который мало говорит и держится особняком. И вдруг она увидела красивого и высокомерного Эдгара Эшленда — того ужасного человека из Гонсалеса!
— Дядя Эдгар! — с сарказмом воскликнула Эмили.
Эдгар Эшленд выглядел слишком молодым, слишком полным сил, чтобы быть чьим-то дядюшкой! То, как он рассматривал ее, вовсе не свидетельствовало о том, что он оплакивает свою жену! Эмили не доверяла этому мужчине: если он не отошлет ее прочь, то, вероятно, потащит к себе в постель! Ведь, по словам Дэвида, у дяди уже пять лет не было женщины. Что за странный человек!
Мрачный, непредсказуемый! О, как она сможет жить с Эдгаром Эшлендом в одном доме? Нет, надо было остаться в Хьюстоне…
Хьюстон — вот решение! Она убедит Дэвида отвезти ее назад! Но как? Эмили нахмурилась, сцепив руки за головой. После того случая с ковбоями Дэвид не позволит ей жить одной в доме бабушки. Нет, если они с Дэвидом и вернутся в Хьюстон, то только мужем и женой.
Мужем и женой! Эмили посмеялась над своими глупыми мечтами. Но она, кажется, полюбила Дэвида, и ничего так не хотела бы, как стать его женой. А испытывает ли этот молодой благородный человек к ней те же чувства?
Эмили знала, что леди не подобает спрашивать о чувствах джентльмена.
Она стиснула зубы. Что ж, ей придется забыть о гордости и самой сказать Дэвиду о своей любви. Может быть, он просто застенчив и нуждается в том, чтобы его подтолкнули в нужном направлении.
Обдумывая план действий, Эмили решила скорее остаться с Дэвидом наедине и предложить ему вернуться в Хьюстон после того, как они поженятся. В конце концов, он изучал право и может открыть там свою контору.
Мисс Барет нахмурилась. А как же юная мексиканка, которой она должна помочь? Услышав от Дэвида трагическую историю Марии, Эмили уверилась в том, что девушка отчаянно нуждается в ее покровительстве и дружбе. Справедливо ли оставлять это дитя в когтях Эдгара Эшленда?
Эмили тяжело вздохнула, поняв, что решить этот вопрос она сейчас не в состоянии. Вероятно, позже придумает, что можно сделать для благополучия девушки, а сейчас надо отдохнуть перед серьезным разговором с Дэвидом. Она закуталась в мягкое покрывало, чувствуя себя очень уставшей и какой-то опустошенной после встречи с Эдгаром Эшлендом. Ничего, скоро она окажется в Хьюстоне, в домике бабушки Розы.
Бабушка Роза! Слезы потекли по щекам Эмили, слезы вины, решила она, вины за то, что она недостаточно сильно любила бабушку и почти не оплакивала ее последние несколько недель. Эмили потребовалось много лет, чтобы смириться с гибелью родителей, а о недавно умершей Розанне она почти не вспоминала. Неожиданно всплыли слова бабушки: «Теперь ты — мой долг, Эмили». Любовь может жить после смерти, а долг?..
— Теперь я сама обязана о себе позаботиться, бабушка, для тебя я больше ничего не могу сделать, — прошептала Эмили, и на ее залитое слезами лицо опустилась черная вуаль сна.
Прямо за поворотом реки Бразос «Красавица» уткнулась носом в песчаную косу. Матросы сновали взад и вперед по сходням, сгружая товары и загружая лес.
В странном оцепенении Эмили смотрела с верхней палубы, как двое людей внизу погрузили ее старенький сундук в запряженную волами повозку, поджидавшую их на берегу. Она крепко вцепилась в грубые деревянные поручни и смотрела на крутой береговой склон, прорезанный узкой дорогой, которая вела к землям Бразос-Бенда.
Паника, охватившая ее при виде Эдгара Эшленда, перешла в полное отчаяние. Эмили не боялась того, что капитан ее узнает, вряд ли из-за этого он бы прогнал ее с плантации. Но как можно жить в одном доме с таким зверем? Эмили пыталась прогнать страшные воспоминания о смуглых руках, вцепившихся в ее волосы, о безжалостных губах, впившихся в ее губы, о том, как унизительно была переброшена этим мужчиной через седло.
Воздух вокруг был едким, полным дыма. Эмили потерла слезящиеся глаза, огляделась в поисках Дэвида и увидела его внизу, руководящего разгрузкой.
Видимо, почувствовав ее взгляд, он запрокинул назад светловолосую голову и крикнул:
— Спускайтесь к нам, Эмили. Мы готовы сойти на берег.
Они вдвоем спустились по сходням на пристань. Кабриолет, запряженный двумя серыми в яблоках конями, уже ждал их. Когда Дэвид помогал Эмили сесть в коляску, она чуть не упала. Колени ее подгибались, как у новорожденного теленка.
— Как вы себя чувствуете, дорогая? — озабоченно спросил Дэвид, садясь рядом.
— Чудесно, — заикаясь, ответила Эмили, крепко вцепившись в кожаное сиденье. — Просто чудесно.
Дэвид дернул за поводья, и кони стали подниматься по крутой глинистой дороге. За ними потащилась повозка, запряженная быками, в которой сидели Джейкоб и двое негров с плантации, пришедших встретить их. По крайней мере, утешала она себя, Эдгар Эшленд не встретил их у парохода, и содрогнулась, представив себе хмурого дядю Эдгара, одетого в черное, с хлыстом в руке.
Когда кабриолет поднялся на холм, Эмили обернулась и увидела, как «Красавица» отходит от берега. Пронзительный свисток парохода перерезал нити, связывающие ее с прошлым.
Обе упряжки проехали густой лес, и душный, сладкий запах наполнил душу Эмили грустными воспоминаниями о прежней жизни в Гонсалесе. Лошади огибали гигантские узловатые корни и пни, торчащие посреди дороги. Над головой весело щебетал птичий хор, полосы солнечного света падали сквозь увешанные мхом ветви, бросая призрачные отблески на путешественников. Вскоре они выехали из-под растущих вдоль реки деревьев в усыпанную цветами прерию.
— Смотрите! — воскликнул сидящий рядом с ней Дэвид. Эмили проследила за взглядом Дэвида до вершины холма, поднимавшегося на несколько сотен ярдов, и увидела величественный дом из розового кирпича.
— Бразос-Бенд, — гордо объявил Дэвид. — Разве он не великолепен?
— Великолепен! Он… он… — Но Эмили от восхищения ничего не могла сказать.
Таких величественных сооружений просто не существовало в Техасе: двухэтажное, с греческими колоннами, словно перенесенное из глубин Юга, где родилась Эмили.
— Позвольте мне кое-что вам рассказать о нем, — рассмеялся Дэвид. — Бразос-Бенд построен в тысяча восемьсот тридцать втором году, прямо перед… прямо перед тем как были убиты мои родители. Кирпич привезли из Мексики, и клали его мексиканские мастера. Греческие колонны доставили морем из Англии. Дом обошелся в кругленькую сумму, но в те годы дела на рынке хлопка обстояли хорошо и поместье процветало.
Слушая эти сведения, Эмили рассматривала плантаторский дом. Двухэтажное здание венчала крыша из щепы и окружала веранда. Над массивной парадной дверью, по обеим сторонам от которой тянулись симметричные ряды окон со ставнями, был устроен навес на уровне второго этажа. Все внешние детали из дерева выглядели недавно побеленными, и даже издалека стекла в окнах сверкали на солнце. Лужайка перед домом была покрыта ковром цветов, на ней росли редкие кедры, а внешний периметр украшали цветущие олеандры и азалии.
Впечатляющий вид дома лишь ненадолго отвлек Эмили, которая все больше и больше боялась встречи с лордом Эшлендом. Как хозяин поместья отнесется к тому, что Дэвид привез чужую женщину, без гроша в кармане, в его богатое поместье?
Лошади медленно поднимались на холм, Эмили Барет неумолимо влекло в жизнь Эдгара Эшленда.
Отведя взгляд от дома, она попыталась унять тревогу, вдыхая пряный аромат диких цветов, омытых утренней росой. Немного успокоившись, она стала анализировать свой страх перед Эдгаром Эшлендом. Их встреча в Гонсалесе была так коротка, и возможно, его безжалостность была оправданной, учитывая ту опасность, которая им тогда грозила. В мирной обстановке этот человек вряд ли таскает девушек за волосы. Эмили даже рассмеялась при этой мысли.
— Ты довольна? — спросил Дэвид. Эмили прикоснулась к его руке.
— Я очень рада.
Но через несколько минут, когда они вышли из кабриолета, Эмили готова была проглотить собственные слова. Внутри у нее все сжалось, а сердце готово было выпрыгнуть. Девушка заметила, что трое негритят расселись на ветвях большого ореха и оживленно болтали, наблюдая за приехавшими. Эмили охватило безумное желание тоже залезть повыше на дерево, и она несколько истерично хихикнула, вообразив, как взбирается на дерево, путаясь в пышных нижних юбках.
Эмили нетвердым шагом поднялась на крыльцо и вздохнула с облегчением, увидев в дверях старого негра, который пригласил их войти.
— Добро пожаловать домой, мистер Дэвид, — радостно приветствовал их слуга. — С кем это вы? — спросил он, глядя на Эмили черными, как эбонит, глазами.
— Дэниель, мисс Эмили Барет будет жить с нами. Сообщи, пожалуйста, дяде, что мы приехали.
Негр широко улыбнулся:
— Благослови вас Бог, мистер Дэвид! Вы привезли домой златовласого ангела. Теперь здесь снова воцарится радость! — Он обратился к Эмили: — Добро пожаловать, дитя!
— Спасибо, Дэниель, — улыбнулась Эмили.
Дэвид рассмеялся, глядя, как старик поспешно удаляется, крича на бегу:
— Мистер Эшленд, быстрее сюда! Вы должны это увидеть, сэр!
Эмили вцепилась в руку Дэвида, оглядывая великолепный холл. В нем было десять футов в ширину и сорок в длину; дубовые двери отшлифованы песком и отполированы до блеска, гладкое дерево обшитых досками стен покрашено в белый цвет. Мебель была сделана из темного палисандра, с позолоченными краями и мраморными крышками столов. Слева вела наверх подвесная изогнутая лестница, ее перила блестели от воска. Лучи солнца, падающие сквозь витражи над входной дверью, играли на натертом полу. Здесь поддерживали образцовый порядок: свежие цветы стояли в нескольких хрустальных вазах, а турецкие коврики, казалось, только что выбили.
— Вам нравится дом? — спросил Дэвид.
— Просто дух захватывает, — пробормотала Эмили с почтением, отвела взгляд от двойных дверей, ведущих в желтую гостиную, и увидела слева библиотеку с множеством книг на полках вдоль стен.
На мгновение она забыла о своих тревогах.
— Я вижу, племянник, ты привез себе подружку для игр.
Эмили обернулась, увидела стоящего на лестнице Эдгара Эшленда и замерла в оцепенении.
Мужчина был крупнее, чем она его запомнила. Высокий, с широкими и прямыми плечами; его белая полотняная сорочка открывала густые черные волосы на груди. Темные брюки при движении обтягивали мускулистые ноги, а блестящие черные сапоги властно стучали по деревянным ступенькам.
— Добро пожаловать, племянник, — произнес он низким, звучным голосом, пожимая руку Дэвиду. — Добро пожаловать, мисс… э… — Хозяин имения оглядел Эмили, и странный огонек промелькнул в его карих глазах.
Эмили не отвела взгляда. Неужели он побледнел? Неужели узнал ее?
— Дядя, позволь представить тебе мисс Эмили Барет.
Эдгар выгнул черную бровь, глядя на племянника, затем с нескрываемым подозрением стал рассматривать гостью. Но когда его взгляд остановился на ее молочно-белой груди, губы Эдгара изогнулись в насмешливой улыбке.
— Скажи, Дэвид, с какой целью ты привез к нам в дом мисс Барет? — спросил он, не отрывая глаз от скромного выреза на ее платье.
Залившись краской под этим бесстыжим взглядом, она плотно запахнула накидку.
— Я подумал, что Эмили будет идеальной компаньонкой для Марии.
Эдгар запрокинул голову и рассмеялся:
— Компаньонкой для Марии? Последнее, что нужно нашей маленькой примадонне, — это компаньонка. Хотя гувернантка — старая дева с длинным хлыстом была бы очень полезна своенравной девице, ведь она просто живьем глотает своих немецких учительниц. — И снова взглянул на Эмили с циничной усмешкой. — Наверное, будет забавно наблюдать за этими резвыми котятами. Посмотрим, который из них первым выцарапает другому глаза: шелковистый черный или этот золотистый комочек пуха.
Эмили прикусила губу, потрясенная невыносимым самомнением мистера Эшленда, и старалась сдержаться, чтобы не послать его к черту. Но Эдгар подошел к ней, взял ее руки в свои, отчего накидка снова приоткрыла грудь, на которую он тут же нагло уставился и рассмеялся.
— Я забыл о хороших манерах, милочка, — произнес он мягким, успокаивающим тоном, наклонился и быстро поцеловал ее в губы. — Добро пожаловать, моя дорогая, ты очень хорошенькая.
Теперь Эмили вынуждена была посмотреть в пугающую глубину глаз Эдгара Эшленда. Она не помнила этих глаз или, так как в то время была перепуганной шестнадцатилетней девчонкой, не разглядела пожирающего взгляда капитана. Его темно-карие, почти черные глаза, казалось, проникали в самую душу. Эмили почувствовала себя в ловушке. Какая наглость — поцеловать ее в губы! Следовало дать ему пощечину, и все же в нем было нечто завораживающее, какой-то пугающий животный магнетизм. Губы Эмили все еще ощущали прикосновение его усов, а сильные смуглые руки продолжали крепко сжимать ее ладони. Эмили хотелось стряхнуть их демонстративно, грубо, но она напомнила себе, что находится в его доме, и чопорно произнесла:
— Рада познакомиться, сэр.
Эдгар рассмеялся:
— Готов держать пари, что так оно и есть.
Эмили пристально всматривалась в его дерзкие глаза, спрашивая себя, означают ли эти слова, что он ее узнал. Господи, она совсем забыла, что капитан так красив, что у него широкое лицо, прямой нос, высокие скулы. Его черные волнистые волосы на висках тронула седина. Один угол чувственных, полных губ под усами изгибался вниз. От него пахло кожей и табаком.
— Дядя, мне кажется, Эмили устала, — заметно нервничая, вмешался Дэвид.
Эдгар кивнул и отпустил руки Эмили.
— Эвис! — позвал он.
Тотчас же появилась высокая черноволосая женщина. Дэвид кивнул креолке, а Эдгар махнул рукой на Эмили и сказал:
— Эвис, это мисс Эмили Барет, новая компаньонка мисс Марии.
Пара черных глаз бесстрастно оглядела Эмили. Затем женщина повернулась к Эдгару.
— Пардон, месье Эшленд?
— Новая компаньонка мисс Марии, — нетерпеливо повторил Эдгар. — Будьте добры, отведите мисс Барет в голубую комнату.
— Но, месье, эта комната рядом с…
— Черт побери, Эвис, я что, должен повторять все по два раза?
Эмили чуть не подскочила от внезапно резкого тона. Так вот что такое «ужасный характер» дядюшки Эдгара.
Креолка опустила глаза.
— Как пожелаете, месье.
Эдгар Эшленд мрачно улыбнулся:
— Вот так гораздо лучше, Эвис. — С рассеянным видом он повернулся к Дэвиду: — Теперь, племянник, я хочу услышать все подробности о твоих делах в Хьюстоне. Пройдем со мной в кабинет.
— Я — Эвис Жеруар, мадемуазель, — обратилась экономка к гостье, когда мужчины ушли. — Позвольте проводить вас в вашу комнату.
Эмили вздохнула. По крайней мере ее не вышвырнули вон — пока. Она повернулась к экономке.
Креолка оказалась красивой женщиной, единственным недостатком на ее совершенном, с классическими пропорциями лице был слегка длинноватый нос. На вид ей, как и Эдгару, было тридцать с небольшим; черные волосы, аккуратно стянутые в узел на затылке, еще не тронула седина. Она была одета в черное платье, которое освежали лишь белый воротничок и белый кружевной чепчик. Экономка смотрела на мисс Барет враждебно.
— Это было бы чудесно, благодарю вас, — ответила Эмили и последовала за Эвис вверх по лестнице на третий этаж, где спальни были расположены по обеим сторонам широкого коридора.
Открыв вторую дверь слева, креолка впустила ее в большую, приятную комнату, где все было выдержано в прохладных голубых тонах.
— Как красиво! — воскликнула Эмили, увидев изящную кровать под балдахином, кушетку, обитую тканью с золотым шитьем, блестящий чиппендейловский комод и туалетный столик красного дерева.
— Эту комнату обставляла мадам Оливия, — холодно заметила Эвис. — Она выбрала цвета для каждой комнаты в доме.
«Оливия — это покойная жена Эдгара», — вспомнила Эмили.
— Вам что-нибудь нужно, мадемуазель?
Эмили подошла к кровати, потрогала бледно-голубое связанное крючком покрывало и вдруг почувствовала страшную усталость.
— Спасибо, ничего не нужно. Думаю, я отдохну перед ленчем.
— Ленч будет через час, мадемуазель, — сообщила экономка и вышла из комнаты.
Со вздохом облегчения Эмили сняла шляпку и накидку, затем заползла под противомоскитную сетку и упала на подушку. О, этот ужасный человек! Что же теперь делать? Узнал ли он ее? Откровенная чувственность мелькнула в глазах Эдгара. Неужели он ее возненавидел? Наверняка ее дни — нет, часы — в этом доме сочтены! Вряд ли Дэвид сможет противостоять своему дяде-диктатору?
Эмили содрогнулась. Ее ожидания не оправдались. Воображение рисовало старого бородатого фанатика с диким взглядом, который мало говорит и держится особняком. И вдруг она увидела красивого и высокомерного Эдгара Эшленда — того ужасного человека из Гонсалеса!
— Дядя Эдгар! — с сарказмом воскликнула Эмили.
Эдгар Эшленд выглядел слишком молодым, слишком полным сил, чтобы быть чьим-то дядюшкой! То, как он рассматривал ее, вовсе не свидетельствовало о том, что он оплакивает свою жену! Эмили не доверяла этому мужчине: если он не отошлет ее прочь, то, вероятно, потащит к себе в постель! Ведь, по словам Дэвида, у дяди уже пять лет не было женщины. Что за странный человек!
Мрачный, непредсказуемый! О, как она сможет жить с Эдгаром Эшлендом в одном доме? Нет, надо было остаться в Хьюстоне…
Хьюстон — вот решение! Она убедит Дэвида отвезти ее назад! Но как? Эмили нахмурилась, сцепив руки за головой. После того случая с ковбоями Дэвид не позволит ей жить одной в доме бабушки. Нет, если они с Дэвидом и вернутся в Хьюстон, то только мужем и женой.
Мужем и женой! Эмили посмеялась над своими глупыми мечтами. Но она, кажется, полюбила Дэвида, и ничего так не хотела бы, как стать его женой. А испытывает ли этот молодой благородный человек к ней те же чувства?
Эмили знала, что леди не подобает спрашивать о чувствах джентльмена.
Она стиснула зубы. Что ж, ей придется забыть о гордости и самой сказать Дэвиду о своей любви. Может быть, он просто застенчив и нуждается в том, чтобы его подтолкнули в нужном направлении.
Обдумывая план действий, Эмили решила скорее остаться с Дэвидом наедине и предложить ему вернуться в Хьюстон после того, как они поженятся. В конце концов, он изучал право и может открыть там свою контору.
Мисс Барет нахмурилась. А как же юная мексиканка, которой она должна помочь? Услышав от Дэвида трагическую историю Марии, Эмили уверилась в том, что девушка отчаянно нуждается в ее покровительстве и дружбе. Справедливо ли оставлять это дитя в когтях Эдгара Эшленда?
Эмили тяжело вздохнула, поняв, что решить этот вопрос она сейчас не в состоянии. Вероятно, позже придумает, что можно сделать для благополучия девушки, а сейчас надо отдохнуть перед серьезным разговором с Дэвидом. Она закуталась в мягкое покрывало, чувствуя себя очень уставшей и какой-то опустошенной после встречи с Эдгаром Эшлендом. Ничего, скоро она окажется в Хьюстоне, в домике бабушки Розы.
Бабушка Роза! Слезы потекли по щекам Эмили, слезы вины, решила она, вины за то, что она недостаточно сильно любила бабушку и почти не оплакивала ее последние несколько недель. Эмили потребовалось много лет, чтобы смириться с гибелью родителей, а о недавно умершей Розанне она почти не вспоминала. Неожиданно всплыли слова бабушки: «Теперь ты — мой долг, Эмили». Любовь может жить после смерти, а долг?..
— Теперь я сама обязана о себе позаботиться, бабушка, для тебя я больше ничего не могу сделать, — прошептала Эмили, и на ее залитое слезами лицо опустилась черная вуаль сна.
Глава 6
15 марта 1841 года
Над ней склонилось лицо. Черные, дьявольские глаза смеялись. Сильные руки обвились вокруг нее. Губы прикоснулись к ее губам.
Она обняла его за шею, приоткрыла губы. Она погибла…
Эмили проснулась, рывком села, в страхе огляделась вокруг. Потом прерывисто вздохнула, испытывая облегчение, оттого что это был всего лишь сон. Поднесла ладонь к губам. Странно, она почти ощущала его прикосновение…
Какая наглость — вторгаться в ее сны!
Она открыла двери на веранду. Полуденный ветерок мгновенно освежил ее, принес аромат жимолости и жужжание пчел. С такой высоты открывался чудесный вид на плантацию: уходящие вдаль цветущие лужайки, хозяйственные постройки за ними, вдалеке аккуратные ряды зеленого хлопка.
Заметив, что солнце стоит уже высоко, Эмили вспомнила про ленч. Но в ридикюле не оказалось щетки для волос, а ей так необходимо было поправить прическу и переодеться. Однако ее сундук еще не подняли наверх.
Эмили как могла разгладила смятое платье и прическу и спустилась в гостиную, где нашла одного Дэвида. Он встал.
— Ты выглядишь отдохнувшей, Эмили.
— Да, я немного вздремнула. — Эмили улыбнулась, окидывая взглядом гостиную и прилегающую к ней столовую.
— Оливия называла ее желтой комнатой, — сказал Дэвид.
— Это очевидно, — рассеянно ответила Эмили.
Снова Оливия! Какую же власть имеет умершая женщина над теми, кого покинула? Очевидно, немалую, так как дом сохранился в том виде, в каком она его оставила. Как и голубая комната, желтая представляла собой этюд в одном цвете с оттенками от теплого огонька свечи до шафранного. И все же она была почему-то лишена индивидуальности.
Хватит этих лирических отступлений, побранила себя Эмили! Она должна не упустить случая и поговорить с Дэвидом!
— Дэвид, мы можем на минуту присесть?
— Конечно!
Он взял ее под руку и подвел к массивному креслу, а сам сел напротив. Их разделяло всего несколько футов, но это расстояние казалось непреодолимым. Эмили рассматривала ножку кресла в виде когтистой лапы, сжимающей шар, и вдруг сказала:
— Дэвид, кажется, мне здесь не рады.
— Ерунда, Эмили, разумеется, тебе рады. Что заставляет тебя так думать?
Эмили подняла на него глаза и прикусила губу.
— Поведение твоего дяди.
Дэвид нахмурился, сосредоточенно обдумал ее утверждение, затем мягко объяснил:
— Эмили, пусть его манеры тебя не пугают. Ты должна привыкнуть к нему, дорогая, поскольку меня часто не будет дома. — Дэвид помолчал, нервно ослабил узел шейного платка. — По правде говоря, я снова должен уехать через два дня. Дядя только что получил письмо из Галвестона: сгорел один из наших складов хлопка. Я не собирался оставлять тебя так скоро, дорогая, но мне необходимо лично уладить это дело.
— Ох нет, Дэвид, ты не можешь… с ним наедине! Нет, Дэвид! Ты должен отвезти меня домой!
— Но, Эмили, теперь твой дом здесь.
— Никто не голоден? — раздался громкий голос. — Или вы предпочитаете поесть в Хьюстоне?
Эмили обернулась и увидела Эдгара Эшленда, небрежно прислонившегося к двери в столовую и рассматривавшего их с насмешливым высокомерием. Как много он слышал? Очевидно, достаточно.
Над ней склонилось лицо. Черные, дьявольские глаза смеялись. Сильные руки обвились вокруг нее. Губы прикоснулись к ее губам.
Она обняла его за шею, приоткрыла губы. Она погибла…
Эмили проснулась, рывком села, в страхе огляделась вокруг. Потом прерывисто вздохнула, испытывая облегчение, оттого что это был всего лишь сон. Поднесла ладонь к губам. Странно, она почти ощущала его прикосновение…
Какая наглость — вторгаться в ее сны!
Она открыла двери на веранду. Полуденный ветерок мгновенно освежил ее, принес аромат жимолости и жужжание пчел. С такой высоты открывался чудесный вид на плантацию: уходящие вдаль цветущие лужайки, хозяйственные постройки за ними, вдалеке аккуратные ряды зеленого хлопка.
Заметив, что солнце стоит уже высоко, Эмили вспомнила про ленч. Но в ридикюле не оказалось щетки для волос, а ей так необходимо было поправить прическу и переодеться. Однако ее сундук еще не подняли наверх.
Эмили как могла разгладила смятое платье и прическу и спустилась в гостиную, где нашла одного Дэвида. Он встал.
— Ты выглядишь отдохнувшей, Эмили.
— Да, я немного вздремнула. — Эмили улыбнулась, окидывая взглядом гостиную и прилегающую к ней столовую.
— Оливия называла ее желтой комнатой, — сказал Дэвид.
— Это очевидно, — рассеянно ответила Эмили.
Снова Оливия! Какую же власть имеет умершая женщина над теми, кого покинула? Очевидно, немалую, так как дом сохранился в том виде, в каком она его оставила. Как и голубая комната, желтая представляла собой этюд в одном цвете с оттенками от теплого огонька свечи до шафранного. И все же она была почему-то лишена индивидуальности.
Хватит этих лирических отступлений, побранила себя Эмили! Она должна не упустить случая и поговорить с Дэвидом!
— Дэвид, мы можем на минуту присесть?
— Конечно!
Он взял ее под руку и подвел к массивному креслу, а сам сел напротив. Их разделяло всего несколько футов, но это расстояние казалось непреодолимым. Эмили рассматривала ножку кресла в виде когтистой лапы, сжимающей шар, и вдруг сказала:
— Дэвид, кажется, мне здесь не рады.
— Ерунда, Эмили, разумеется, тебе рады. Что заставляет тебя так думать?
Эмили подняла на него глаза и прикусила губу.
— Поведение твоего дяди.
Дэвид нахмурился, сосредоточенно обдумал ее утверждение, затем мягко объяснил:
— Эмили, пусть его манеры тебя не пугают. Ты должна привыкнуть к нему, дорогая, поскольку меня часто не будет дома. — Дэвид помолчал, нервно ослабил узел шейного платка. — По правде говоря, я снова должен уехать через два дня. Дядя только что получил письмо из Галвестона: сгорел один из наших складов хлопка. Я не собирался оставлять тебя так скоро, дорогая, но мне необходимо лично уладить это дело.
— Ох нет, Дэвид, ты не можешь… с ним наедине! Нет, Дэвид! Ты должен отвезти меня домой!
— Но, Эмили, теперь твой дом здесь.
— Никто не голоден? — раздался громкий голос. — Или вы предпочитаете поесть в Хьюстоне?
Эмили обернулась и увидела Эдгара Эшленда, небрежно прислонившегося к двери в столовую и рассматривавшего их с насмешливым высокомерием. Как много он слышал? Очевидно, достаточно.