Страница:
- 1
- 2
- 3
- 4
- 5
- 6
- 7
- 8
- Следующая »
- Последняя >>
Двадцать лет спустя (с половиной)
Предисловие к читателям.
Ну, вот и наступил тот момент, которого ждали многие (поверьте мне). По многочисленным просьбам моих бывших сокурсников и прочих друзей, а также приравненных к ним лиц, я решился и написал продолжение великой пародии на великого Дюма.
Многие претензии к первому труду про мушкетеров были учтены. Так, самой главной претензией был объем пародии. Всем нравилась пародия, но не нравилось, что она была не очень большая по объему. По их просьбам вторая часть трилогии по объему превзошла первую почти в два с половиной раза (надеюсь, что не в ущерб качеству). Тем читателям, которым, о радость мне, понравится и вторая часть, хочу сообщить добрую для них весть. Уже написана (правда, в рукописном виде) и третья часть трилогии. Осталось только ее забить в комп в виде файла и продать издателям, как можно дороже. Поэтому прошу Вас, бомбардируйте издательства с требованием непременно издать третью часть трилогии, особо напирая на то, что это великий труд, достойный занять место на полках домашних библиотек рядом с Дюма.
Если все закончится так же удачно, как и с первыми двумя частями, то вы еще не раз обхохочетесь, читая про невероятные приключения времен шпаг и кинжалов.
С наилучшими пожеланиями,
ваш любимый скромняга
Ал Райвизхем.
Многие претензии к первому труду про мушкетеров были учтены. Так, самой главной претензией был объем пародии. Всем нравилась пародия, но не нравилось, что она была не очень большая по объему. По их просьбам вторая часть трилогии по объему превзошла первую почти в два с половиной раза (надеюсь, что не в ущерб качеству). Тем читателям, которым, о радость мне, понравится и вторая часть, хочу сообщить добрую для них весть. Уже написана (правда, в рукописном виде) и третья часть трилогии. Осталось только ее забить в комп в виде файла и продать издателям, как можно дороже. Поэтому прошу Вас, бомбардируйте издательства с требованием непременно издать третью часть трилогии, особо напирая на то, что это великий труд, достойный занять место на полках домашних библиотек рядом с Дюма.
Если все закончится так же удачно, как и с первыми двумя частями, то вы еще не раз обхохочетесь, читая про невероятные приключения времен шпаг и кинжалов.
С наилучшими пожеланиями,
ваш любимый скромняга
Ал Райвизхем.
Глава 1.
Итак, мать вашу так, прошло двадцать с половиной лет. Любой идиот поймет, что за это время многое должно было бы измениться. А если не понял, значит это не идиот, а дебил.
Обратим взгляд на кардинальский дворец, спустя эти чертовы двадцать лет (с половиной). В одном из покоев, за столом с покосившимися ножками и проеденной молью скатертью, сидел человек в красной сутане и кардинальской шапочке, покрой которой напоминал берет десантника, и просматривал журналы с, судя по всему, непристойным содержанием. На его лице застыла скабрезная улыбка, и изредка доносилось довольное покряхтывание, переходившее, когда колени неизвестного начинали дергаться, в зловредное хихиканье.
Может, это была тень великого кардинала Ширелье? Нет! Ни хрена это не Ширелье! Это был новый кардинал, и в нем не было ни той мощи, ни той величественности, что так была присуща этому покойному интригану Ширелье.
Звали этого нового кардинала Замарини. Он чувствовал себя одиноким и бессильным (так как театр стриптиза, дававший каждый день представления, объявил забастовку...). Правда нашлись два штрейкбрехера, изъявивших желание заменить танцовщиц, однако, едва взглянув на их лица, на которых явно была написана их принадлежность к сексуальным меньшинствам, Замарини приказал расстрелять их по обвинению в неуплате налогов.
С улицы доносились крики типа “Янки, убирайтесь домой!”, “Замарини долой!”, “Судью на мыло” и “Шайбу-шайбу!”. Изредка, между криками расстреливаемых штрейкбрехеров и звуками волынки, на которой играл кто-то из приговоренных к пожизненному заключению, слышались пулеметные очереди. Это народ грабил банки, чтобы показать власти, что и у него тоже есть оружие.
Этот Замарини в данный момент был не только кардиналом и первым министром, но и любовником Ее Величества. Это во многом помогало Замарини удерживаться у власти. Однако сейчас он попал в трудное положение. Подстрекаемый своими благородными устремлениями, кардинал вновь, в третий раз за месяц, увеличил налоги. Народ же, слабо разбираясь в экономике, как всегда обзывал эти благородные устремления “гнусной жадностью” и, в знак протеста, вешал сборщиков налогов, если получалось.
Если не получалось, подоспевший на крики сборщиков патруль хватал первых попавшихся под руку людей и затем выбивал у них признания в участках.
Обратим взгляд на кардинальский дворец, спустя эти чертовы двадцать лет (с половиной). В одном из покоев, за столом с покосившимися ножками и проеденной молью скатертью, сидел человек в красной сутане и кардинальской шапочке, покрой которой напоминал берет десантника, и просматривал журналы с, судя по всему, непристойным содержанием. На его лице застыла скабрезная улыбка, и изредка доносилось довольное покряхтывание, переходившее, когда колени неизвестного начинали дергаться, в зловредное хихиканье.
Может, это была тень великого кардинала Ширелье? Нет! Ни хрена это не Ширелье! Это был новый кардинал, и в нем не было ни той мощи, ни той величественности, что так была присуща этому покойному интригану Ширелье.
Звали этого нового кардинала Замарини. Он чувствовал себя одиноким и бессильным (так как театр стриптиза, дававший каждый день представления, объявил забастовку...). Правда нашлись два штрейкбрехера, изъявивших желание заменить танцовщиц, однако, едва взглянув на их лица, на которых явно была написана их принадлежность к сексуальным меньшинствам, Замарини приказал расстрелять их по обвинению в неуплате налогов.
С улицы доносились крики типа “Янки, убирайтесь домой!”, “Замарини долой!”, “Судью на мыло” и “Шайбу-шайбу!”. Изредка, между криками расстреливаемых штрейкбрехеров и звуками волынки, на которой играл кто-то из приговоренных к пожизненному заключению, слышались пулеметные очереди. Это народ грабил банки, чтобы показать власти, что и у него тоже есть оружие.
Этот Замарини в данный момент был не только кардиналом и первым министром, но и любовником Ее Величества. Это во многом помогало Замарини удерживаться у власти. Однако сейчас он попал в трудное положение. Подстрекаемый своими благородными устремлениями, кардинал вновь, в третий раз за месяц, увеличил налоги. Народ же, слабо разбираясь в экономике, как всегда обзывал эти благородные устремления “гнусной жадностью” и, в знак протеста, вешал сборщиков налогов, если получалось.
Если не получалось, подоспевший на крики сборщиков патруль хватал первых попавшихся под руку людей и затем выбивал у них признания в участках.
Глава 2.
Тем временем, напившись до бесчувствия и наколовшись наркотиками, около восьмисот парижских купцов избрали на своем всеобщем собрании десять делегатов, которые еще могли ворочать языком, и отправили их к герцогу Орлеанскому, который по своему обыкновению, заигрывал с народом перед выборами в парламент. Десять делегатов, забыв, что они должны потребовать снижения налогов, начали петь непристойные песни, громко ругаться и рыгать. Однако герцог, обшарив карманы делегатов, нашел кроме кошельков и драгоценностей, пачку использованных презервативов, карту местности с перечнем всех публичных домов в округе и туалетную бумагу с текстом обращения парижских купцов.
Убедившись, что в карманах делегатов ничего не осталось, герцог Орлеанский присвоил себе все содержимое карманов купцов, за исключением пачки использованных презервативов, приказал выгнать всех взашей, напутствуя делегатов обещанием “Посмотрим”.
Со своей стороны, парламентские докладчики явились на следующий день к самому кардиналу. Один из докладчиков, страдая от похмелья, так смело говорил и требовал, размахивая рукой, пальцы которой, словно держали в руках стакан, что Замарини, вопреки обыкновению не приказал их всех посадить или повесить, а отпустил, навешав, правда, таких ..., что делегаты отправились в страховую компанию требовать возмещения за увечья.
- Посмотрим, - кричал им вслед Замарини, - появитесь ли вы здесь еще разок!
Убедившись, что в карманах делегатов ничего не осталось, герцог Орлеанский присвоил себе все содержимое карманов купцов, за исключением пачки использованных презервативов, приказал выгнать всех взашей, напутствуя делегатов обещанием “Посмотрим”.
Со своей стороны, парламентские докладчики явились на следующий день к самому кардиналу. Один из докладчиков, страдая от похмелья, так смело говорил и требовал, размахивая рукой, пальцы которой, словно держали в руках стакан, что Замарини, вопреки обыкновению не приказал их всех посадить или повесить, а отпустил, навешав, правда, таких ..., что делегаты отправились в страховую компанию требовать возмещения за увечья.
- Посмотрим, - кричал им вслед Замарини, - появитесь ли вы здесь еще разок!
Глава 3.
Поразмыслив немного, Замарини решил все-таки посмотреть и созвать совет; послали за управляющим финансами Д’Эмери.
Народ ненавидел этого Д’Эмери: во-первых, потому что он управлял финансами, а управляющих финансами всегда ненавидят; во-вторых, потому что надо кого-нибудь ненавидеть; в-третьих, такого говнюка надо было утопить еще в детстве, пока он еще не стал грабить народ, роясь во всех карманах, до которых могли дотянуться его руки, приговаривая при этом: “Так повелел мне господь и его управляющий финансами”.
Это был сын известного бандита и головореза Жулино, повешенного после того, как он объявил о том, что решил стать честным человеком и открыть фирму по производству гробов. Разъяренная толпа пассажиров почтового экспресса, который он ограбил минуты за три до того, без лишних разговоров повесила его на дорожном указателе, указывавшем в сторону кладбища. После этого маленький Джулио переменил фамилию на Д’Эмери. Кардинал Ширелье, заметив в нем большие финансовые возможности (после того, как получил от него взятку) представил его Блюдовнику Тринадцатому. Тот, в это время размахнулся печатью, намереваясь убить муху, сидевшую на столе, и кардинал вовремя успел подсунуть под удар указ о назначении Д’Эмери писарем в финансовое управление.
Этот самый писарь и был теперь управляющим финансами.
Послали, значит за Д’Эмери, а он послал всех и прислал на заседание вместо себя дрессированную кошку, которая голосовала ничуть не хуже самого Д’Эмери, и вдобавок нагадила в кресло, на котором сидела.
Тем временем во дворец в ободранном нижнем белье явился гвардейский офицер де Коменж и рапортовал, что народ взбунтовался и напал на него, отняв всю зарплату, казенное обмундирование, пустили лошадь на шашлыки и надавали ему по морде. В связи с этим, он просит всех здесь присутствующих скинуться ему по полпистоля на новую шпагу, чтобы он смог искромсать эту чернь на кусочки. Если же ему, де Коменжу, сей же момент, не одолжат денег на почти новые трусы с заплаткой, он (де Коменж) все здесь разнесет нахрен (на самом деле де Коменж проигрался в пух и прах в карты и, напившись для храбрости, пошел стрелять деньги).
Де Коменж нашел в лице собрания сочувствие. Покачав головой, кардинал пообещал ему разобраться, и попросил его зайти попозже. Выглядело это сочувствие примерно так:
- Пошел вон, придурок! – сказал Замарини и выгнал за дверь, ударив в глаз на прощание, после чего пинул своего лакея в пах, объяснив это необходимостью тренировки ног. Согнувшись пополам, Бернуин с посиневшим лицом выслушал доводы кардинала и, видимо согласившись с ними, упал лицом в половую тряпку у двери, сказав что-то типа “ы-ы”.
Нехорошо улыбнувшись, Замарини закрыл заседание, несмотря на удивленные крики собравшихся, обнаруживших пропажу кошельков, драгоценностей, карманных часов и кредитных карточек.
- Ай-яй-яй-яй-яй, - посокрушался для вида Замарини, - Следить надо за своими вещами. Но мы это обязательно расследуем, я сейчас может быть, даже указ какой-нибудь подпишу, - пообещал он на прощание, выталкивая всех за дверь. Последней из кабинета вылетела кошка Д’Эмери, которую напоили слабительным, причем доза была настолько велика, что когда карета с кошкой затормозила у крыльца особняка, Д’Эмери с огорчением узнал, что отныне карету можно использовать разве что для перевозки навоза.
Вот в каком трудном положении был кардинал Замарини, когда мы ввели читателя в его кабинет (сцена начинается со слов “Итак, мать вашу так...”).
Народ ненавидел этого Д’Эмери: во-первых, потому что он управлял финансами, а управляющих финансами всегда ненавидят; во-вторых, потому что надо кого-нибудь ненавидеть; в-третьих, такого говнюка надо было утопить еще в детстве, пока он еще не стал грабить народ, роясь во всех карманах, до которых могли дотянуться его руки, приговаривая при этом: “Так повелел мне господь и его управляющий финансами”.
Это был сын известного бандита и головореза Жулино, повешенного после того, как он объявил о том, что решил стать честным человеком и открыть фирму по производству гробов. Разъяренная толпа пассажиров почтового экспресса, который он ограбил минуты за три до того, без лишних разговоров повесила его на дорожном указателе, указывавшем в сторону кладбища. После этого маленький Джулио переменил фамилию на Д’Эмери. Кардинал Ширелье, заметив в нем большие финансовые возможности (после того, как получил от него взятку) представил его Блюдовнику Тринадцатому. Тот, в это время размахнулся печатью, намереваясь убить муху, сидевшую на столе, и кардинал вовремя успел подсунуть под удар указ о назначении Д’Эмери писарем в финансовое управление.
Этот самый писарь и был теперь управляющим финансами.
Послали, значит за Д’Эмери, а он послал всех и прислал на заседание вместо себя дрессированную кошку, которая голосовала ничуть не хуже самого Д’Эмери, и вдобавок нагадила в кресло, на котором сидела.
Тем временем во дворец в ободранном нижнем белье явился гвардейский офицер де Коменж и рапортовал, что народ взбунтовался и напал на него, отняв всю зарплату, казенное обмундирование, пустили лошадь на шашлыки и надавали ему по морде. В связи с этим, он просит всех здесь присутствующих скинуться ему по полпистоля на новую шпагу, чтобы он смог искромсать эту чернь на кусочки. Если же ему, де Коменжу, сей же момент, не одолжат денег на почти новые трусы с заплаткой, он (де Коменж) все здесь разнесет нахрен (на самом деле де Коменж проигрался в пух и прах в карты и, напившись для храбрости, пошел стрелять деньги).
Де Коменж нашел в лице собрания сочувствие. Покачав головой, кардинал пообещал ему разобраться, и попросил его зайти попозже. Выглядело это сочувствие примерно так:
- Пошел вон, придурок! – сказал Замарини и выгнал за дверь, ударив в глаз на прощание, после чего пинул своего лакея в пах, объяснив это необходимостью тренировки ног. Согнувшись пополам, Бернуин с посиневшим лицом выслушал доводы кардинала и, видимо согласившись с ними, упал лицом в половую тряпку у двери, сказав что-то типа “ы-ы”.
Нехорошо улыбнувшись, Замарини закрыл заседание, несмотря на удивленные крики собравшихся, обнаруживших пропажу кошельков, драгоценностей, карманных часов и кредитных карточек.
- Ай-яй-яй-яй-яй, - посокрушался для вида Замарини, - Следить надо за своими вещами. Но мы это обязательно расследуем, я сейчас может быть, даже указ какой-нибудь подпишу, - пообещал он на прощание, выталкивая всех за дверь. Последней из кабинета вылетела кошка Д’Эмери, которую напоили слабительным, причем доза была настолько велика, что когда карета с кошкой затормозила у крыльца особняка, Д’Эмери с огорчением узнал, что отныне карету можно использовать разве что для перевозки навоза.
Вот в каком трудном положении был кардинал Замарини, когда мы ввели читателя в его кабинет (сцена начинается со слов “Итак, мать вашу так...”).
Глава 4.
Замарини поднял мегафон и, надев наушники, свистнул два раза.
В комнату вошел слуга в черном, тряся головой, и, пытаясь просверлить дырку в ухе своим указательным пальцем.
Кардинал не обернулся. Он знал, что на два свистка должен был войти Бернуин.
- Бернуин, что за мушкетеры дежурят во дворе?
- Судя по всему, де тервильской роты, - ответил слуга, переспросив предварительно вопрос кардинала два раза.
- Почему ты так думаешь? - спросил кардинал, одеваясь в костюм мушкетера.
- Да у них на груди написано название команды, то есть роты, - объяснил Бернуин, прислушиваясь к пьяным крикам во дворе.
- Сам знаю, - поблагодарил Бернуина кардинал и пнул того носком кованых сапог по коленной чашечке. - Иди и позови мне какого-нибудь офицера.
Бернуин, прыгая на одной ноге и крича от боли “слушаюсь Ваше Преосвященство, ы-ы!”, доскакал до лестницы и скатился во двор. Через минуту он заглянул к кардиналу.
- Господин Д’Арнатьян! - доложил он, влетая в кабинет, получив под зад от вошедшего.
- Вы господин Д’Арнатьян ? - спросил кардинал, прочитав на рукаве гасконца хвастливый девиз рода “Д’Арнатьяны - короли”.
- Какого хера, - начал было гасконец, увидев на незнакомце мундир рядового мушкетера. - А, это Вы, Ваше преосвященство, - воскликнул он, взглянув в лицо неизвестного. - Очень рад, очень рад, - воскликнул лейтенант королевских мушкетеров, пожимая руку кардинала с золотым перстнем на пальце. Когда он отнял руку, на пальце у кардинала уже ничего не было.
Кардинал испытующе посмотрел на нашего старого знакомого, пытаясь понять что-либо по бесстрастно наглой физиономии гасконского дворянина.
- Я хочу прогуляться по Парижу и не получить по морде, - сказал наконец Замарини, - Но сейчас вроде бы опасно, вы слышали, что произошло с де Коменжем?
- Да, конечно слышал, он кому-то проиграл в карты сто пистолей, - широкая ухмылка гасконца не оставляла сомнений в том, кому проиграл сто пистолей месье де Коменж.
- Вы беретесь охранять меня? - спросил кардинал, уверившись в том, что Д’Арнатьяну можно доверять. - Сколько человек вы возьмете с собой?
- Ни одного, сир, - заявил гасконец, прикидывая, не может ли по дороге что-нибудь случиться с Его Преосвященством. - Вам даже я не нужен, езжайте прямо вон до того переулка, - махнул рукой гасконец в сторону ближайшего темного переулка, из которого выбегал ручеек крови. - Только денег с собой возьмите побольше.
- Нет, Вы все-таки поедете со мной, - твердо сказал Замарини, похлопывая при этом Д’Арнатьяна по плечу жирными после еды руками.
В комнату вошел слуга в черном, тряся головой, и, пытаясь просверлить дырку в ухе своим указательным пальцем.
Кардинал не обернулся. Он знал, что на два свистка должен был войти Бернуин.
- Бернуин, что за мушкетеры дежурят во дворе?
- Судя по всему, де тервильской роты, - ответил слуга, переспросив предварительно вопрос кардинала два раза.
- Почему ты так думаешь? - спросил кардинал, одеваясь в костюм мушкетера.
- Да у них на груди написано название команды, то есть роты, - объяснил Бернуин, прислушиваясь к пьяным крикам во дворе.
- Сам знаю, - поблагодарил Бернуина кардинал и пнул того носком кованых сапог по коленной чашечке. - Иди и позови мне какого-нибудь офицера.
Бернуин, прыгая на одной ноге и крича от боли “слушаюсь Ваше Преосвященство, ы-ы!”, доскакал до лестницы и скатился во двор. Через минуту он заглянул к кардиналу.
- Господин Д’Арнатьян! - доложил он, влетая в кабинет, получив под зад от вошедшего.
- Вы господин Д’Арнатьян ? - спросил кардинал, прочитав на рукаве гасконца хвастливый девиз рода “Д’Арнатьяны - короли”.
- Какого хера, - начал было гасконец, увидев на незнакомце мундир рядового мушкетера. - А, это Вы, Ваше преосвященство, - воскликнул он, взглянув в лицо неизвестного. - Очень рад, очень рад, - воскликнул лейтенант королевских мушкетеров, пожимая руку кардинала с золотым перстнем на пальце. Когда он отнял руку, на пальце у кардинала уже ничего не было.
Кардинал испытующе посмотрел на нашего старого знакомого, пытаясь понять что-либо по бесстрастно наглой физиономии гасконского дворянина.
- Я хочу прогуляться по Парижу и не получить по морде, - сказал наконец Замарини, - Но сейчас вроде бы опасно, вы слышали, что произошло с де Коменжем?
- Да, конечно слышал, он кому-то проиграл в карты сто пистолей, - широкая ухмылка гасконца не оставляла сомнений в том, кому проиграл сто пистолей месье де Коменж.
- Вы беретесь охранять меня? - спросил кардинал, уверившись в том, что Д’Арнатьяну можно доверять. - Сколько человек вы возьмете с собой?
- Ни одного, сир, - заявил гасконец, прикидывая, не может ли по дороге что-нибудь случиться с Его Преосвященством. - Вам даже я не нужен, езжайте прямо вон до того переулка, - махнул рукой гасконец в сторону ближайшего темного переулка, из которого выбегал ручеек крови. - Только денег с собой возьмите побольше.
- Нет, Вы все-таки поедете со мной, - твердо сказал Замарини, похлопывая при этом Д’Арнатьяна по плечу жирными после еды руками.
Глава 5.
Д’Арнатьян с гиканьем выпрыгнул из окна, срезав на лету кинжалом около метра ткани из шелковых занавесок. Опыт не подвел бравого лейтенанта королевских мушкетеров, и он приземлился прямо в седло чьей-то лошади, стоявшей у крыльца особняка кардинала.
- Постойте, Д’Арнатьян, - воскликнул кардинал, спустившись вниз по лестнице. - Это же моя лошадь!
- Тысяча извинений, - недовольно ответил гасконец, с сожалением вылезая из мягкого седла. Горечь Д’Арнатьяна была несколько скрашена мелким бриллиантом из уздечки лошади, который случайно оказался в его кармане.
Д’Арнатьян влез на своего коня и. подняв его на дыбы, поскакал по улице вслед за его Преосвященством.
По мере продвижения вперед, народу вокруг становилось все больше и больше. Кардиналу вскоре стало не по себе от присутствия прохожих и от приставаний коня Д’Арнатьяна к его кобыле. Гасконец же, нисколько не боялся мрачных взглядов, смело направляя своего коня на зазевавшихся прохожих.
- Хороший прохожий - мертвый прохожий! - пояснил правила уличного движения гасконец.
Вдруг за углом послышались чьи-то крики и ругань. В воздухе появились летучие мыши, фотографирующие местность.
Кардинал хотел было вернуться во дворец, однако, увидев как его провожатый безмятежно проскакал за угол, последовал за ним, опасаясь возвращаться обратно в одиночку.
За углом его взору предстала следующая картина: толпа зевак пинала гвардейца де Коменжа, крича что-то о пяти тузах и о костях-неваляшках. Вокруг на деревьях сидели два десятка гвардейцев, которые, увидев прибывшую помощь в лице Д’Арнатьяна, поспешили слезть и помочь де Коменжу. В считанные секунды поле боя опустело.
- Этого повесить, этого в участок, - начал распоряжаться Коменж, указывая на двух прохожих, выходящих из магазина по продаже женского белья в кредит.
- Правильно! - заявил кардинал, появляясь, как чертик из коробочки. - А деньги в казну! - быстро сориентировался он.
- Кардинал! - в ужасе воскликнул де Коменж, роняя мешочек с пистолями в урну. - Никаких денег, к сожалению, не обнаружено, - отрапортовал он кардиналу, плюнув для маскировки в урну.
Замарини насмешливо кивнул и, не слезая с лошади, сачком для ловли бабочек вытащил мешочек с пистолями из урны.
Из дома напротив высунулся какой-то человек и заплетающимся языком пропел:
- Остановитесь! - повелительно приказал Замарини, сыпанув перца в глаза коня де Коменжа. Конь взвился на дыбы, и незадачливый стрелок рухнул лицом в лужу. - Надеюсь, Вы не расквасили себе морду? - заботливо поинтересовался кардинал у Коменжа. - Я знаю французов, если они поют - значит, веселятся, если веселятся - значит, будут платить, - объяснил кардинал, сплевывая жвачку на шляпу Коменжа, откатившуюся в сторону. С гиканьем кардинал и гасконец ускакали, проехав по тому месту, где лежала злополучная шляпа.
- Я и забыл, - поднимаясь, сказал де Коменж, к лицу которого прилип чей-то окурок, - Платить да платить, больше ему ничего не надо, - со вздохом пиная урну. Если бы урна могла говорить, то она бы сказала, что сделана из чугуна, и пинать ее дело ненужное, но господь не дал ей дара речи и бедный гвардеец принялся прыгать на одной ноге, изрыгая патриотические нецензурные лозунги, вперемешку с упоминанием имени матери кардинала.
Замарини же в сопровождении Д’Арнатьяна посетил одни из нелегальных домов терпимости и изъял всю незаконную выручку, после чего. окончательно придя в хорошее настроение, вернулся во дворец. Ему глубоко запала отвага гасконца.
- В конце концов, без помощников трудно, а жулик он кажется большой, - подумал кардинал, обнаружив пропажу кольца, бриллианта в уздечке, метра полтора занавески и разных безделиц со стен и стола на сумму в полпистоля.
Окончательно приняв решение, Его Преосвященство пошел в тайную комнату, где у него хранился банк данных на подданных Его Величества, созданный еще самим Ширелье. Набрав на клавиатуре имя Д’Арнатьяна, он нажал Еnter и увидел на экране голую девицу. Затем заиграла музыка и появилась надпись “Заплати полтинник, урод”. Страшным ударом кардинал попытался пройти внезапную преграду, однако это не помогло, надпись на экране сменилась другой. “Ты че, тупой? Гони полтинник!” - появилось на экране.
- Бернуин! - заорал кардинал. - Ну-ка, разберись с ним, - он показал на компьютер.
Бесшумно возник подслушивавший, как всегда, Бернуин и, набрав слово “полтинник”, нажал Enter.
- Я сам знал, - заявил кардинал, ударив Бернуина в ухо. - Пошел вон!
Однако данных на Д’Арнатьяна было немного. “Спросить Рофшора” - гласил архив Ширелье.
- Постойте, Д’Арнатьян, - воскликнул кардинал, спустившись вниз по лестнице. - Это же моя лошадь!
- Тысяча извинений, - недовольно ответил гасконец, с сожалением вылезая из мягкого седла. Горечь Д’Арнатьяна была несколько скрашена мелким бриллиантом из уздечки лошади, который случайно оказался в его кармане.
Д’Арнатьян влез на своего коня и. подняв его на дыбы, поскакал по улице вслед за его Преосвященством.
По мере продвижения вперед, народу вокруг становилось все больше и больше. Кардиналу вскоре стало не по себе от присутствия прохожих и от приставаний коня Д’Арнатьяна к его кобыле. Гасконец же, нисколько не боялся мрачных взглядов, смело направляя своего коня на зазевавшихся прохожих.
- Хороший прохожий - мертвый прохожий! - пояснил правила уличного движения гасконец.
Вдруг за углом послышались чьи-то крики и ругань. В воздухе появились летучие мыши, фотографирующие местность.
Кардинал хотел было вернуться во дворец, однако, увидев как его провожатый безмятежно проскакал за угол, последовал за ним, опасаясь возвращаться обратно в одиночку.
За углом его взору предстала следующая картина: толпа зевак пинала гвардейца де Коменжа, крича что-то о пяти тузах и о костях-неваляшках. Вокруг на деревьях сидели два десятка гвардейцев, которые, увидев прибывшую помощь в лице Д’Арнатьяна, поспешили слезть и помочь де Коменжу. В считанные секунды поле боя опустело.
- Этого повесить, этого в участок, - начал распоряжаться Коменж, указывая на двух прохожих, выходящих из магазина по продаже женского белья в кредит.
- Правильно! - заявил кардинал, появляясь, как чертик из коробочки. - А деньги в казну! - быстро сориентировался он.
- Кардинал! - в ужасе воскликнул де Коменж, роняя мешочек с пистолями в урну. - Никаких денег, к сожалению, не обнаружено, - отрапортовал он кардиналу, плюнув для маскировки в урну.
Замарини насмешливо кивнул и, не слезая с лошади, сачком для ловли бабочек вытащил мешочек с пистолями из урны.
Из дома напротив высунулся какой-то человек и заплетающимся языком пропел:
- Разрешите, я его пристрелю, монсеньер, - попросил де Коменж, искавший на ком бы сорвать зло. Не дожидаясь, пока кардинал кивнет, гвардеец выстрелил из пистолета. Фонарь, стоявший метрах в пяти от заветного окна разлетелся и потух.
Я сегодня не такой, как вчера,
Налоги надо снизить!
Слышь кардинал, ропот повсюду раздается -
Замарини, так его растак, долой!
- Остановитесь! - повелительно приказал Замарини, сыпанув перца в глаза коня де Коменжа. Конь взвился на дыбы, и незадачливый стрелок рухнул лицом в лужу. - Надеюсь, Вы не расквасили себе морду? - заботливо поинтересовался кардинал у Коменжа. - Я знаю французов, если они поют - значит, веселятся, если веселятся - значит, будут платить, - объяснил кардинал, сплевывая жвачку на шляпу Коменжа, откатившуюся в сторону. С гиканьем кардинал и гасконец ускакали, проехав по тому месту, где лежала злополучная шляпа.
- Я и забыл, - поднимаясь, сказал де Коменж, к лицу которого прилип чей-то окурок, - Платить да платить, больше ему ничего не надо, - со вздохом пиная урну. Если бы урна могла говорить, то она бы сказала, что сделана из чугуна, и пинать ее дело ненужное, но господь не дал ей дара речи и бедный гвардеец принялся прыгать на одной ноге, изрыгая патриотические нецензурные лозунги, вперемешку с упоминанием имени матери кардинала.
Замарини же в сопровождении Д’Арнатьяна посетил одни из нелегальных домов терпимости и изъял всю незаконную выручку, после чего. окончательно придя в хорошее настроение, вернулся во дворец. Ему глубоко запала отвага гасконца.
- В конце концов, без помощников трудно, а жулик он кажется большой, - подумал кардинал, обнаружив пропажу кольца, бриллианта в уздечке, метра полтора занавески и разных безделиц со стен и стола на сумму в полпистоля.
Окончательно приняв решение, Его Преосвященство пошел в тайную комнату, где у него хранился банк данных на подданных Его Величества, созданный еще самим Ширелье. Набрав на клавиатуре имя Д’Арнатьяна, он нажал Еnter и увидел на экране голую девицу. Затем заиграла музыка и появилась надпись “Заплати полтинник, урод”. Страшным ударом кардинал попытался пройти внезапную преграду, однако это не помогло, надпись на экране сменилась другой. “Ты че, тупой? Гони полтинник!” - появилось на экране.
- Бернуин! - заорал кардинал. - Ну-ка, разберись с ним, - он показал на компьютер.
Бесшумно возник подслушивавший, как всегда, Бернуин и, набрав слово “полтинник”, нажал Enter.
- Я сам знал, - заявил кардинал, ударив Бернуина в ухо. - Пошел вон!
Однако данных на Д’Арнатьяна было немного. “Спросить Рофшора” - гласил архив Ширелье.
Глава 6.
Замарини походил по комнате и, решившись, выбежал в туалет. Вскоре он вновь вернулся в комнату и, под звуки хрипевшего от недостатка воды унитазного бачка, написал что-то на клочке туалетной бумаги, после чего вышел в приемную. Там, на кожаном диване, спал его новый телохранитель, улыбаясь во сне. Под голову он положил надувную резиновую подушку, которую всегда носил с собой в походы.
Кардинал вышел на секунду и тут же вернулся с ведром воды. Проколов резиновую подушку булавкой, Замарини выплеснул ведро на ничего не подозревавшего гасконца и заорал прямо в ухо:
- ВСТАТЬ! СМИРНО! ТРИДЦАТЬ ОТЖИМАНИЙ ОТ ПОЛА! Раз-два, раз-два, - с усмешкой командовал кардинал, наблюдая за Д’Арнатьяном. Затем он вручил Д’Арнатьяну клочок туалетной бумаги и, направив того на дверь лицом, дал сильного пинка. Д’Арнатьян пролетел в дверной проем, словно человек, спешащий в туалет, пружина вернула дверь в исходное положение.
- Какой хороший день! - воскликнул Его Преосвященство, отправляясь в спальню, чтобы отдохнуть.
В записке, которую получил Д’Арнатьян, было написано:
Комендант Бастилии, получив от Д’Арнатьяна расписку в получении узника в количестве одна штука, воровато огляделся по сторонам и отправился на женскую половину тюрьмы.
- Хе, это же Рофшор, - приглушенно воскликнул Д’Арнатьян, рассыпая кнопки по сиденью кареты. - Узника сюда! Рофшор, сколько лет, сколько зим! - сказал гасконец, зажимая нос рукой, - Ты совсем не изменился.
- А ты все еще лейтенант, - уколол Рофшор.
- Да я чуть было не стал капитаном, - начал оправдываться Д’Арнатьян, - Всего три пистоля не хватило. А тебя за что замели, вонючка гребаная?
- Да я сам не знаю, - Рофшор за двадцать лет привык не обижаться, - Ведь не могу же я, в самом деле, сидеть за то, в чем меня обвиняют.
- А в чем тебя обвиняют? - спросил Д’Арнатьян, в глубине души, не веря ни одному слову Рофшора.
- В скотоложестве со смертельным исходом, мой дорогой друг, - криво улыбнулся Рофшор, - Но Вы сами понимаете, за это у нас не сажают.
- Вам повезло больше чем мне, - грустно сказал Д’Арнатьян, вдоволь насмеявшись над Рофшором. - О Вас помнят, за вами посылает кардинал, а я двадцать лет, как лейтенант и перспектив нет никаких. Взяток не беру (никто не дает).
- Ну, что ж, может я смогу помочь Вам, замолвив о Вас словечко, - попытался подбодрить гасконца Рофшор, любивший давать обещания и не выполнять их.
Вскоре карета подкатила к дворцу кардинала.
- Кстати, - сказал Рофшор, - Когда мы ехали, вокруг было столько народу, что стоило мне крикнуть о помощи, меня бы непременно освободили.
- Почему же Вы этого не сделали? - насмешливо спросил Д’Арнатьян, выстрелив из пистолета в Рофшора. Пуля взвизгнула у самого уха. - Муха, - объяснил свой поступок гасконец, перезаряжая пистолет.
- Просто мы теперь друзья, - солгал Рофшор, звеня кандалами. При этом у него из-за пазухи выпал напильник.
- Очень рад иметь такого друга (не приведи господь), - фальшиво улыбнулся Д’Арнатьян. - Кстати, кардинал просил снять с Вас наручники, но я, к сожалению, потерял ключи, - извинился наш благородный герой. Как бы в подтверждение его слов, когда он выходил из кареты, в кармане что-то забренчало, из него даже выскочил брелок на цепочке с надписью “наручники королевские, 3-й размер”.
- Да ладно, - махнул рукой Рофшор и плюхнулся лицом в грязь - это Д’Арнатьян нечаянно наступил Рофшору на ремешок сандалий.
- К кардиналу, - распорядился лейтенант мушкетеров, подбирая выпавшую из карманов Рофшора пачку “Мальборо”.
Кардинал вышел на секунду и тут же вернулся с ведром воды. Проколов резиновую подушку булавкой, Замарини выплеснул ведро на ничего не подозревавшего гасконца и заорал прямо в ухо:
- ВСТАТЬ! СМИРНО! ТРИДЦАТЬ ОТЖИМАНИЙ ОТ ПОЛА! Раз-два, раз-два, - с усмешкой командовал кардинал, наблюдая за Д’Арнатьяном. Затем он вручил Д’Арнатьяну клочок туалетной бумаги и, направив того на дверь лицом, дал сильного пинка. Д’Арнатьян пролетел в дверной проем, словно человек, спешащий в туалет, пружина вернула дверь в исходное положение.
- Какой хороший день! - воскликнул Его Преосвященство, отправляясь в спальню, чтобы отдохнуть.
В записке, которую получил Д’Арнатьян, было написано:
“Коменданту Бастилии. Конь же один эф три. Передай привет жене, она поймет.- На коня! - заорал Д’Арнатьян, воспользовавшись мегафоном, который он позаимствовал у кардинала. Оглушенные мушкетеры выполнили приказ. Прихватив по пути карету-такси, предварительно выбросив кучера с козел, мушкетеры помчались за своим командиром, невзирая на толпы старушек, переходящих улицы.
P.S. Передай этому прощелыге узника № 372. НЕ ПЕРЕПУТАЙ!!!
“Мое ВысокоПреосвященство Замарини”
Комендант Бастилии, получив от Д’Арнатьяна расписку в получении узника в количестве одна штука, воровато огляделся по сторонам и отправился на женскую половину тюрьмы.
- Хе, это же Рофшор, - приглушенно воскликнул Д’Арнатьян, рассыпая кнопки по сиденью кареты. - Узника сюда! Рофшор, сколько лет, сколько зим! - сказал гасконец, зажимая нос рукой, - Ты совсем не изменился.
- А ты все еще лейтенант, - уколол Рофшор.
- Да я чуть было не стал капитаном, - начал оправдываться Д’Арнатьян, - Всего три пистоля не хватило. А тебя за что замели, вонючка гребаная?
- Да я сам не знаю, - Рофшор за двадцать лет привык не обижаться, - Ведь не могу же я, в самом деле, сидеть за то, в чем меня обвиняют.
- А в чем тебя обвиняют? - спросил Д’Арнатьян, в глубине души, не веря ни одному слову Рофшора.
- В скотоложестве со смертельным исходом, мой дорогой друг, - криво улыбнулся Рофшор, - Но Вы сами понимаете, за это у нас не сажают.
- Вам повезло больше чем мне, - грустно сказал Д’Арнатьян, вдоволь насмеявшись над Рофшором. - О Вас помнят, за вами посылает кардинал, а я двадцать лет, как лейтенант и перспектив нет никаких. Взяток не беру (никто не дает).
- Ну, что ж, может я смогу помочь Вам, замолвив о Вас словечко, - попытался подбодрить гасконца Рофшор, любивший давать обещания и не выполнять их.
Вскоре карета подкатила к дворцу кардинала.
- Кстати, - сказал Рофшор, - Когда мы ехали, вокруг было столько народу, что стоило мне крикнуть о помощи, меня бы непременно освободили.
- Почему же Вы этого не сделали? - насмешливо спросил Д’Арнатьян, выстрелив из пистолета в Рофшора. Пуля взвизгнула у самого уха. - Муха, - объяснил свой поступок гасконец, перезаряжая пистолет.
- Просто мы теперь друзья, - солгал Рофшор, звеня кандалами. При этом у него из-за пазухи выпал напильник.
- Очень рад иметь такого друга (не приведи господь), - фальшиво улыбнулся Д’Арнатьян. - Кстати, кардинал просил снять с Вас наручники, но я, к сожалению, потерял ключи, - извинился наш благородный герой. Как бы в подтверждение его слов, когда он выходил из кареты, в кармане что-то забренчало, из него даже выскочил брелок на цепочке с надписью “наручники королевские, 3-й размер”.
- Да ладно, - махнул рукой Рофшор и плюхнулся лицом в грязь - это Д’Арнатьян нечаянно наступил Рофшору на ремешок сандалий.
- К кардиналу, - распорядился лейтенант мушкетеров, подбирая выпавшую из карманов Рофшора пачку “Мальборо”.
Глава 7.
Спустя три минуты Рофшор, получив пинок, влетел головою в дверь кабинета, которая за миг до этого была закрыта кем-то изнутри на засов. Замарини, осознав ошибку, открыл дверь и посторонился, дав Рофшору упасть.
- А, Вы, наверное, господин Рофшор? - спросил кардинал. Не получив ответа, кардинал немного попинал лежащего, пытаясь привести его в чувство. Однако граф все еще не приходил в себя. Тогда Замарини пожал плечами и тщательно обшарил Рофшора. К восторгу кардинала, он нашел толстую тетрадку с характеристиками на друзей и врагов Ширелье. Его Преосвященство. найдя данные на Д’Арнатьяна, с усмешкой спрятал тетрадку.
Рофшор тем временем пришел в себя и поднялся на ноги.
- Вы хотели видеть меня монсеньер, чтобы что-то спросить? - попытался намекнуть на свою полезность Рофшор.
- Да! - уверенно сказал Замарини, - я хочу спросить у Вас, не знаете ли Вы который сейчас час?
- Нет, - удивленно пробормотал граф де Рофшор.
- Я так и думал, - сказал Замарини. - Увести! - последнее он адресовал двум мушкетерам, появившимся в дверях.
- Вы позвали меня только для этого? - спросил огорошенный Рофшор.
- Да, конечно, - уверенно подтвердил Замарини.
- Но за что хоть меня посадили? - спросил Рофшор, пытаясь разгадать хоть эту загадку.
- Не отказались ли Вы три года назад отравить некоего господина Соранье (по просьбе королевы)? - вопросом на вопрос ответил ему Замарини. - Я же сказал, увести его, мать вашу так!
Мушкетеры прикладами мушкетов вытолкали Рофшора из кабинета.
- Позовите Д’Арнатьяна, а этого вонючку пусть увезет Коменж.
- Ну-ну, - сказал сам себе Рофшор, - раз меня не стережет Д’Арнатьян, то ставлю пистоль против двух, что сегодня я буду ночевать на свободе.
Тем временем кардинал открыл досье и прочел следующее:
- А кольцо я вычту у него из зарплаты, - злорадно решил кардинал, и приказал позвать Д’Арнатьяна.
- А, Вы, наверное, господин Рофшор? - спросил кардинал. Не получив ответа, кардинал немного попинал лежащего, пытаясь привести его в чувство. Однако граф все еще не приходил в себя. Тогда Замарини пожал плечами и тщательно обшарил Рофшора. К восторгу кардинала, он нашел толстую тетрадку с характеристиками на друзей и врагов Ширелье. Его Преосвященство. найдя данные на Д’Арнатьяна, с усмешкой спрятал тетрадку.
Рофшор тем временем пришел в себя и поднялся на ноги.
- Вы хотели видеть меня монсеньер, чтобы что-то спросить? - попытался намекнуть на свою полезность Рофшор.
- Да! - уверенно сказал Замарини, - я хочу спросить у Вас, не знаете ли Вы который сейчас час?
- Нет, - удивленно пробормотал граф де Рофшор.
- Я так и думал, - сказал Замарини. - Увести! - последнее он адресовал двум мушкетерам, появившимся в дверях.
- Вы позвали меня только для этого? - спросил огорошенный Рофшор.
- Да, конечно, - уверенно подтвердил Замарини.
- Но за что хоть меня посадили? - спросил Рофшор, пытаясь разгадать хоть эту загадку.
- Не отказались ли Вы три года назад отравить некоего господина Соранье (по просьбе королевы)? - вопросом на вопрос ответил ему Замарини. - Я же сказал, увести его, мать вашу так!
Мушкетеры прикладами мушкетов вытолкали Рофшора из кабинета.
- Позовите Д’Арнатьяна, а этого вонючку пусть увезет Коменж.
- Ну-ну, - сказал сам себе Рофшор, - раз меня не стережет Д’Арнатьян, то ставлю пистоль против двух, что сегодня я буду ночевать на свободе.
Тем временем кардинал открыл досье и прочел следующее:
Характеристика на члена НДС (п)* Д’АрнатьянаЗамарини с воплем взглянул на палец. Золотой перстень исчез так же безвозвратно, как и вещи, перечисленные на 23 страницах. Кардинал не на шутку разозлился и дал такого пинка своему верному лакею Бернуину, что тот скатился по лестнице вниз на целый этаж.
Истинный партиец. Родился в 1604 г. Первые десять лет провел под домашним арестом, после чего был отправлен в исправительную школу. В 1623 году прибыл в Париж, где завел интрижку с некоей Бонасье, служанкой королевы (кличка служанки - “подстилка”) Бережлив. Не дает денег в долг. Вместе со своими друзьями, некими Отосом, он же граф де Ла Фер, Потросом. он же дю Баллон и Амарисом, он же Д’Эрблю, он же “святоша”, он же “Отпускатель” (грехов) , хорошо играет в карты против богатых гвардейцев.
В 1623 году принял участие в операции “Подвески”. Спас королеву, привезя ей подвески, увезенные ее любовником.
Деньги хранит в резиновом кошельке. За храбрость при битве у Ля Рошель, произведен в лейтенанты. После его ухода загадочно исчезают вещи, которые плохо лежат (список пропавших вещей прилагается на 23 страницах).
___________________________________
НДС (п) - Национал Дворянский Союз (партия) - был создан в 14 веке обществом масонской ложи имени Буратино, с целью выкупить из тюрьмы злостных неплательщиков налогов.
После войны друзья Д’Арнатьяна ушли в отставку. Оставшись один, Д’Арнатьян открыл частную школу выживания, запатентовав новую методику обучения, которая заключается в рассказывании ученикам хвастливых неправдоподобных историй о своих подвигах. После окончания курса лекций, ученики сдают экзамен по предмету “русская рулетка”. Лучшим учеником школы является трехкратный выпускник, некий Планше, разыскиваемый по подозрению в скупках краденого.
P.S. Если Д’Арнатьян пожимал Вам руку, купите себе новое кольцо.
Ширелье
- А кольцо я вычту у него из зарплаты, - злорадно решил кардинал, и приказал позвать Д’Арнатьяна.
Глава 8.
- Лейтенант Д’Арнатьян! - доложил Бернуин, вытянувшись в струнку у стены рядом с дверью. Кто-то снаружи, тем временем, так наподдал по двери ногой, что та, распахнувшись, скрыла Бернуина из вида. На пороге стоял Д’Арнатьян.
- Какого хера, - начал было Д’Арнатьян, и тут же осекся. - А, это Вы, Ваше Преосвященство. Мое почтеньице!
Дверь захлопнулась при последних словах гасконца, и взору кардинала предстал несчастный Бернуин с разбитым носом.
- Я позвал Вас, сказать, что Вы достойны большего, нежели двадцать лет носить одни и те же погоны, - начал свою речь кардинал, запуская в Бернуина чернильницу, чтобы тот убрался вон.
- Долго же он собирался сказать мне это, - подумал наш герой, окидывая комнату подозрительным взглядом.
- Я вижу, что Вы окидываете комнату подозрительным взглядом, но знайте, что мне все известно про историю с подвесками! - сдерживаясь от нетерпения узнать эту историю поподробнее, заявил Замарини. Он окинул взглядом комнату, чтобы убедиться в том, что со стен и со столов убраны все мало-мальски ценные безделушки. - Мне все рассказала королева, - соврал он, чтобы придать достоверность своим словам.
- Какого хера, - начал было Д’Арнатьян, и тут же осекся. - А, это Вы, Ваше Преосвященство. Мое почтеньице!
Дверь захлопнулась при последних словах гасконца, и взору кардинала предстал несчастный Бернуин с разбитым носом.
- Я позвал Вас, сказать, что Вы достойны большего, нежели двадцать лет носить одни и те же погоны, - начал свою речь кардинал, запуская в Бернуина чернильницу, чтобы тот убрался вон.
- Долго же он собирался сказать мне это, - подумал наш герой, окидывая комнату подозрительным взглядом.
- Я вижу, что Вы окидываете комнату подозрительным взглядом, но знайте, что мне все известно про историю с подвесками! - сдерживаясь от нетерпения узнать эту историю поподробнее, заявил Замарини. Он окинул взглядом комнату, чтобы убедиться в том, что со стен и со столов убраны все мало-мальски ценные безделушки. - Мне все рассказала королева, - соврал он, чтобы придать достоверность своим словам.