Боевой порядок должен строиться обязательно с учетом характера местности. Кроме того, боевой порядок надо строить, сообразуясь с числом и боевым порядком противника: пехоту против пехоты, легко вооруженных, конницу и тяжело вооруженных против таких же частей врага. Кто более надеется на свою конницу, тот пусть дает сражение на равнине; у кого лучше пехота, тому лучше сражаться на пересеченной, крутой и труднодоступной местности. Если войск мало, надо выбирать позиции небольшого протяжения по фронту с обеспеченными флангами, чтобы противник на этой местности не мог развернуть всех своих сил и таким образом лишился бы своего численного превосходства.
   Захват инициативы в бою - один из решающих элементов победы. Упреждая врага, надо обеспечивать себе свободу действий. Но будет ошибкой, если главнокомандующий в начале боя сразу введет в дело все свои силы. Необходимо учитывать личные качества военачальника противника, как это делал Ганнибал, погоду, настроение солдат противника. Если в армии врага преобладают лучники, то надо для боя выбирать сырую погоду, так как в это время слабеют тетивы. "Самое же главное в сражении - соблюдение порядка в строю и установленных дистанций"{342}.
   Вопросу закрепления успеха Маврикий уделял большое внимание и требовал гнать неприятеля до полного его рассеяния. Если противник отступает, то надо преследовать его посредством особых отрядов до полного уничтожения или до заключения выгодного мира. В период преследования большое значение имеет сохранение порядка и хорошо организованная разведка, которая должна выяснить, не устроил ли противник замаскированный ров, нет ли засад и не готовит ли он еще какую-нибудь хитрость. Надо остерегаться преследования отступающего врага на местности, удобной для устройства засад. Нельзя доверять ни предложениям противника, ни его притворному бегству. После победы нельзя быть беспечным, следует еще тщательнее охранять себя от внезапных нападений со стороны побежденного. "Кто, разбив неприятеля, станет преследовать его, бегущего в разные стороны, не приведя сначала в порядок своего отряда, тот сам отдаст свою победу в руки противнику"{343}. Интересно отметить, что Маврикий, как и другие древние теоретики, рекомендует избегать полного окружения противника. Если удается окружить врага, то надо оставлять незанятые промежутки, чтобы он мог отступать через них, раздробляя свои силы; иначе опасность может сплотить силы противника, отчаяние породит храбрость и превратит поражение в победу.
   Значительную часть своего труда Маврикий посвятил вопросам деятельности полководца. Он не раз подчеркивал важную роль полководца, дважды ссылаясь на старинную поговорку, которой в свое время воспользовался Ганнибал: "Я лучше желал бы воевать со стадом львов под предводительством оленя, нежели со стадом оленей под водительством льва".
   Главнокомандующий, по мнению автора, должен держать себя просто, быть прямым, любить воинов, как отец, обучать их снисходительно и настойчиво требовать выполнения обязанностей. Необходимо быть твердым, непоколебимым, .справедливым, ко всему относиться спокойно и невозмутимо, быть точным и понятным при разъяснении самых трудных вопросов. Нельзя успокаиваться при удаче и падать духом при неудаче. При неудаче полезно не разглашать несчастье, свое войско не следует приводить в отчаяние упреками, но различными способами надо ободрять его. Главнокомандующий должен тщательно скрывать свои намерения: неприятелю показывать одно, а делать другое; распространять слухи, противоположные тому, что предпринимается; своему войску не объявлять заранее ни дня, ни часа выступления в поход, чтобы оно всегда было готово. "Лучший главнокомандующий не тот, кто славен родом, но тот, кто более опытен в военном деле"{344}. Он должен думать не только о настоящем, но и предвидеть будущее. Главнокомандующему надо заботиться, во-первых, о вооружении, так как победить без оружия невозможно; во-вторых, об управлении войсками, ибо победит тот, кто лучше распорядится своими войсками. Главнокомандующий обязан изучить страну, где ведется война, знать сильные и слабые стороны противника и в то же время хорошо знать личные качества и слабости каждого из своих военачальников. Кое-что полезное можно заимствовать у противника, но на войне надо делать только то, что выгодно своим войскам. "Удобную для действий местность надо выбирать, имея в виду не только вооружение, но и национальные качества войск"{345}. Так, например, парфяне и галлы пригодны для боя на равнине, испанцы и лигурийцы лучше сражаются в гористой и пересеченной местности, британцы - в лесах, а германцы предпочитают болотистую местность. Надо учитывать все эти особенности. Кроме всего этого, главнокомандующий обязан всесторонне обеспечивать свои войска. "Кто не заботится о том, что нужно войску для победы, тот бывает разбит еще до сражения"{346}.
   Контрнаступление, которое было известно по опыту войн со скифами и парфянами, Маврикий считал одним из важных моментов военного искусства. "Отступить во-время, чтобы затем опять перейти в наступление, более всего зависит от искусства полководца"{347}, - пишет он. В генеральное сражение надо вступать лишь в крайнем случае и главным образом при благоприятной обстановке. При решении этого вопроса главнокомандующий не особенно должен доверять получаемым донесениям, иначе он может жестоко ошибиться.
   В своем труде автор выделил действия войск в засадах и ночные действия. К этому вопросу он возвращается часто. Внезапным нападениям должна предшествовать тщательная разведка. Нападать лучше ночью при свете луны или за 2-3 часа до рассвета; можно это делать и днем; в этом случае для маскировки войск рекомендуется гнать впереди его стадо скота.
   Большое место в трактате занимает описание боевых действий ночью. Рекомендуется широко использовать ночь для нападения на противника как пехотой, так и конницей, причем воинов лучше для этого вооружать луками и дротиками. Атаковать противника надо с двух или трех сторон, но не с четырех, чтобы не толкать его на сосредоточение, а способствовать распылению его сил. При ночном нападении необходимо иметь резерв.
   Изучение возможных противников - один из важных вопросов трактата. Интерес к противнику, к его тактике диктовался прежде всего тем, что Восточная Римская империя в войнах со славянами, персами и другими народами часто терпела неудачу. Вольно или невольно автор трактата должен был признать это и сделать отсюда вывод: противника надо не только изучать, но и учиться у него. "Ведь не все народы, - пишет автор, - ведут войну одинаковым способом и не все употребляют одни и те же боевые порядки, отчего нельзя против всех вести войну одинаково, так как одни вследствие чрезмерной отваги действуют более быстротою и натиском, а другие бросаются на врага сомкнуто и в порядке"{348}. Знание вероятных противников необходимо для лучшей подготовки к войне с ними. Новым моментом в военной теории является требование не только учитывать, но и использовать боевой опыт противника, учиться у него.
   Маврикий описывает характер и боевые порядки славян, персов, скифов, турок и "рыжеволосых народов" (франков, лангобардов и др.). Персидский народ, по словам автора, трудолюбив, скрытен и "склонен к рабству", но любит отечество и верен ему.
   Учитывая национальные особенности персов, Маврикий пытается обосновать и оправдать политику порабощения персидского народа. Персы, по его словам, способны скрывать свое горе и мужественно переносить несчастье. Начальству повинуются со страхом, однако на войне стараются действовать сознательно и в соответствии с требованиями военного искусства, строго соблюдая порядок. Персидский воин вынослив, он легко переносит зной, жажду, голод. "Не храбрее других воинственных народов, но все-таки склонен к войне"{349}.
   На вооружении персы имели мечи и стрелы, из защитного вооружения панцыри. Персидский воин - искусный стрелок из лука. Лагери персы обычно не окружали рвом, прибегая к этому лишь перед боем. Боевой порядок их войска состоял из трех частей: середины, правого и левого крыльев. Середину составляли 400-500 отборных воинов, за которыми размещался резерв. Глубина строя была различной, но фронт боевого порядка всегда выровнен и сомкнут.
   Персы стремились избегать боя, на нападение решались не торопясь, разобравшись в обстановке и выбрав удобный момент. Наступая в медленном темпе, они производили несколько атак одну за другой. Отсутствие в персидском войске глубины боевого порядка и обеспечения флангов способствовало организации обходов во фланг или тыл персам. При отступлении персы были плохо защищены, так как не имели копий и щитов и не умели, как скифы, нападать на преследовавшего их противника. Преследование персы вели не беспорядочно, а медленно и стройно{350}.
   Работы военных историков и военных теоретиков Восточной Римской империи, написанные в VI веке, отличаются высоким для своего времени уровнем военно-теоретической мысли. Прокопий и Псевдо-Маврикий не просто копируют своих предшественников, а продолжают и развивают их взгляды на основе опыта современных им войн со славянами, персами, вандалами, готами и другими народами Европы и Азии.
   Псевдо-Маврикий на основе обобщения опыта современных ему войн создал трактат о военном искусстве. По сравнению с Сунь-цзы, Ксенофонтом и Вегецием он затрагивал новые темы: на первый план выдвигались вопросы маневра в период подготовки боя, в ходе его и в период преследования противника. Большое внимание в трактате уделяется вопросам организации боя и взаимодействия составных частей боевого порядка, обеспечению флангов и питанию боя из глубины. Этим было положено начало разработки тактики в собственном смысле слова. Организационные формы подчинялись тактическим требованиям - каждая организационная единица имела определенное тактическое назначение. Излагая способы ведения войны и боя, автор трактата предостерегал от шаблона в военном искусстве. "Не всегда стараются победить неприятеля одним и тем же способом и не всегда употребляют одни и те же правила военного искусства, вследствие чего никто не может нарисовать будущее в определенных чертах. Кроме того, причины войны многочисленны и разнообразны, да и способы ведения ее отличаются один от другого"{351}.
   В трактате разрабатывались вопросы тактики на основе изучения вероятных противников, учета особенностей ведения ими войны и боя. Большим по объему и очень важным по содержанию является раздел, в котором излагаются способы действий на войне и в бою соседних с Восточной Римской империей народов. Автор сумел подметить характерные черты военного искусства славян, персов, франков и показал, что они зависят от характера народа, особенности его занятий, местности. Признание необходимости учебы у врага - тоже новый момент по сравнению с работами древних авторов. В трактате можно видеть первые элементы военной географии как таковой. Описывается не местность или народ вообще, а особенности его военного искусства: "как следовало бы воевать с рыжеволосыми народами", т. е. франками и лангобардами, "как следовало бы воевать со скифами" и т. д.
   Псевдо-Маврикий, по сути дела, не различал стратегию и тактику. В этом отношении он стоит ниже Ксенофонта, который поставил вопрос о различии между стратегом и тактиком и попытался дать ответ на него. В трактате преобладает разработка тактических вопросов: построение боевого порядка, ведение боя и обеспечение боевой деятельности войск. То, что автор трактата называет стратегией, фактически является содержанием тактики. Стратегемы хитрости военного дела - как таковые даны, в тактическом масштабе, преимущественно это вопросы организации засад и внезапных нападений. Стратегические вопросы, т. е. вопросы ведения войны в целом, затрагиваются лишь случайно.
   Автор трактата коснулся и некоторых вопросов морального фактора, учитывая преобладание в армии Восточной Римской империи разноплеменных наемников. Зная их склонность к бунту, он рекомендовал главнокомандующему ряд мероприятий, которые должны были предотвратить возникновение бунта. Эту же цель преследовали рекомендованная им присяга и система наказаний, в которой главное место отводилось смертной казни каждого десятого децимированию. Дисциплинарная практика, таким образом, приобретала однобокий характер: говоря о системе наказаний, автор почти не упоминает о поощрениях.
   * * *
   "Теория военного искусства, - писал английский историк XVIII века Гиббон, - была известна грекам во времена Юстиниана и Маврикия так же хорошо, как и римлянам во времена Юлия Цезаря и Траяна. Искусство выделки оружия; построения и употребления морских судов, метательных орудий и военных машин, укрепления, атака и оборона городов стояли очень высоко; арсеналы были наполнены всякого рода оружием; строй и боевые порядки войск и всякого рода военные стратегемы или хитрости были тщательно изучаемы в сочинениях древних времен греков и римлян. И при всем том варвары постоянно и везде побеждали греков потому, что при крайнем нравственном упадке их все эти внешние, пустые формы, без надлежащего одушевления были как тело без души".
   "Теория" Гиббона, оценивающая военное искусство Восточной Римской империи, до сих пор имеет хождение среди буржуазных военных историков, а поэтому необходимо вскрыть ее порочные основы. Гиббон признает, что на мощной экономической основе в Восточной Римской империи выросла и солидная военная система. Но эта материальная основа, оказывается, по Гиббону, не имеет значения в деле организации победы над врагом. Основу победы Гиббон односторонне видит только в нравственных силах. На самом же деле хорошо технически оснащенная и обученная армия Восточной империи одерживала победы над персами, вандалами, готами, франками и армиями других народов.
   Военно-теоретическая мысль римлян этого времени находилась на довольно высоком уровне. На основе боевого опыта V - VI веков разрабатывались новые вопросы, как это видно из трактата Псевдо-Маврикия и других теоретических работ. Техническое оснащение армии и флота, их обучение, способы ведения войны и боя, военную теорию Гиббон неправильно называет пустыми формами, телом без души, а нравственный элемент считает единственным содержанием военного дела. Это по существу идеалистическая концепция, отрицающая материальные основы военного искусства.
   Положение Восточной Римской империи как большого рынка на стыке Запада и Востока, на морских путях Средиземного и Черного морей с бассейном крупных рек последнего, как центра христианства, которое стало играть крупную роль во внутренней и внешней политике, определяло характер политики правительства Восточной империи и особенности ее стратегии. Во-первых, Восточная империя стремилась обеспечить себе господство на Черном и Средиземном морях с помощью сильного флота и сухопутной армии, которая должна была завоевать побережья морей, закрепляя эти завоевания устройством линий укрепления. Борьба с революционным движением рабов и колонов и с "варварами", опрокинувшими Западную Римскую империю, была второй стратегической задачей, но иного, уже оборонительного характера. Эти задачи приходилось решать в такой обстановке, когда армия не только была орудием политики, но и сама превратилась в политическую силу, свергала императоров и вносила существенные коррективы в их внутреннюю и внешнюю политику. Стратегию римлян VI века нельзя правильно понять на основе анализа только соотношения сил, как это делает Дельбрюк. Стратегия прежде всего определяется внутренней и внешней политической обстановкой. Для решения той или иной частной стратегической задачи, например для борьбы с вандалами, надо было прежде всего прочно обеспечить восточные границы империи. Для успешной борьбы с готами необходимо было закрепиться в Северной Африке и иметь прочный тыл, которым являлся Балканский полуостров, оказавшийся в VI веке под ударами славян. Непрочность тыла определялась прежде всего революционным движением рабов и колонов. Внутреннее и внешнее политическое положение империи и реакционность целей войны прежде всего определяли затяжной характер борьбы с готами. Незначительность сил римлян по сравнению с теми обширными областями, за которые шла борьба, не имела решающего значения. Исход войны с готами решила не стратегия истощения, как пытается доказать Дельбрюк словами Велизария, а поражение в бою их армии.
   Характерными особенностями армии Восточной империи, по утверждению Дельбрюка, было отсутствие деления на виды оружия. Дело, конечно, не в том, что будто бы исчезло деление на рода войск, а в том, что главным родом войск стала конница, а пехота пришла в упадок. Для армии Восточной Римской империи было характерно взаимодействие родов войск в походе и в бою.
   Преобладание конницы, усовершенствование форм организации армии и тактическое ее расчленение позволяли применять большое количество тактических комбинаций. Наличие подвижного противника заставило повысить маневренность армии и уделить серьезное внимание вопросам боевого обеспечения, особенно разведке и службе охранения. Новыми моментами в тактике было также широкое применение земляных оборонительных сооружений в полевом бою, которые служили опорой боевого порядка, и применение в полевом бою искусственных препятствий. В бою при Даре были использованы новые тактические приемы активной полевой обороны с целью решительного разгрома врага.
   Современные американо-английские фальсификаторы истории, стремящиеся доказать свое превосходство в военном деле, замалчивают все достижения военного искусства Восточной Римской империи. Так поступает, например, Митчель в своей "Всеобщей военной истории", где проводится прямая линия развития от Цезаря к Чингис-хану и выбрасывается все, что было между этими периодами. Но за это время, исчисляющееся сотнями лет, военное искусство и военно-теоретическая мысль дали немало нового, без учета которого нельзя правильно понять исторический процесс последующего развития военного искусства.
   Заключение
   Буржуазные историки - идеологи эксплуататорских классов - военное искусство древнего мира сводили только к военному искусству древней Греции и Рима. Их внимание привлекало тысячелетнее господство античных рабовладельцев, захвативших большие территории и поработивших множество племен и народностей. Военные успехи рабовладельцев они относили за счет таланта древних полководцев и хорошей организации ими армии, особенно римской. У греческих и римских полководцев брали уроки военного искусства военные идеологи феодалов и буржуазии. У них искали рецепты для достижения победы военные идеологи немецких империалистов (Шлиффен, Дельбрюк, Эрфурт и др.). Было бы наивно для войн машинного периода брать уроки у военных идеологов мануфактурного периода войны. Тем более бессмысленно в машинный период войны отыскивать рецепты для достижения победы у греческих и римских полководцев. Тем не менее современные военные идеологи американо-английских империалистов пытаются у древних историков найти обоснование современным империалистическим войнам.
   В результате десятилетнего похода македонской армии в Азию было создано большое рабовладельческое государство. Римские рабовладельцы на длительное время поpaбoтили народы бассейна Средиземного моря. Но все эти завоевания не дали мирового господства ни Македонии, ни Риму. Успешно отстаивали свою независимость галльские, германские, британские, скифские племена; не удалось поработить и племена Восточной Европы, Индии, Средней и Южной Африки; независимым оставалось и огромное Китайское государство. Более того, народы объединились и свергли господство римских рабовладельцев. Могущество огромной для того времени Римской империи оказалось непрочным.
   Таким образом, уроки истории говорят не только о победах рабовладельцев, но и о гибели могущественных рабовладельческих государств, основанных на эксплуатации угнетенных классов, племен и народов.
   Известно, что до появления древних государств Греции и Рима существовали большие рабовладельческие деспотии Востока (Египет, Вавилон, Ассирия, Урарту, Китай). Успешно боролись за свою независимость племена Скифии, Урарту, Индии и многие другие. Военное искусство этих древнейших племен и государств, возникшее раньше, чем у греков и римлян, в той или иной степени оказывало на них свое влияние. Военно-теоретическая мысль, например Китая, самостоятельно развиваясь, достигла очень высокого уровня для своего времени; военное искусство скифов оказывало влияние на греков; парфяне искусно применили контрнаступление и т. п.
   Советская военно-историческая наука установила, что в развитии военного искусства древнего мира большое значение имели войны египтян, племен двуречья и Урарту, скифов и племен Индии, Китая, Армении, Парфии и многих других государств. Поэтому военное искусство рабовладельческого общества нельзя сводить только к военному искусству греков и римлян.
   В данной работе сделана попытка выявить роль всех крупнейших древних народов в развитии военного искусства, показать, что достижения современной исторической науки позволяют опровергнуть буржуазных фальсификаторов истории военного искусства.
   Немецкий военный теоретик Клаузевиц считал, что военная история древних народов не содержит в себе ничего поучительною. Чем дальше от нас удалена эпоха, говорил он, тем меньше имеется образцов и опытных данных, пригодных для сегодняшнего дня. В то же время Клаузевиц отмечал поучительные примеры из второй Пунической войны. Отрицая в целом значение военного искусства древнего мира, Клаузевиц пытался доказать, что основоположниками военного искусства являются немцы XVIII века и прежде всего Фридрих II. Историю военного искусства Клаузевиц сводил к сумме примеров.
   В свою очередь историк Дельбрюк военное искусство древнего мира свел к военному искусству греков и римлян. Он призывал империалистическую буржуазию учиться у римских рабовладельцев искусству угнетения и порабощения народов. Стремясь представить родоначальниками военной науки немецких военных идеологов, Дельбрюк отрицал положительную роль древних военных теоретиков в развитии военной науки. Идеализируя древних германцев, Дельбрюк фальсифицировал историю военного искусства рабовладельческого общества.
   Идеолог английских империалистов историк Уолбенк изображает рабовладельческий Рим как государство, "способное навести порядок", "организовать дела в Греции и обеспечить греческую свободу". Он заявлляет, что римляне были передовым и одаренным народом, который нес цивилизацию "варварам " и устранял отсталые, уже одряхлевшие государства. Классовая сущность этих рассуждений заключается в стремлении доказать неизбежность установления мирового господства избранной расы, целесообразность подчинения народов мира "передовой" расе.
   Исторически доказано, что "извечно великого Рима" не существовало. Над римскими легионами одерживали победы карфагеняне, рабы под командованием Спартака, армяне, парфяне, скифы, древние германцы и многие другие племена и народности.
   Идеологи воинствующего империализма, отыскивая рецепты достижения победы в современных войнах, обращают свои взоры к полководцам древности. Так, Митчель в книге "Очерки всемирной военной истории" военное искусство древнего мира свел к полководческому искусству Александра Македонского, Ганнибала, Юлия Цезаря и некоторых римских императоров. Митчель, выражая интересы современных империалистов, стремится доказать, что мировое господство обеспечивали полководцы, создавшие сильные армии. Этим самым он пытается оправдать гонку вооружений, создание военно-политических блоков, ведущих к новым войнам.