Страница:
А вот как об этих съемках вспоминает каскадер Ю. Сальников: «Снимали любовную сцену в „Экипаже“. Леня Филатов говорит: приходи, приходи, у меня такая сцена будет! А как это снимается? В павильоне пыльно, грязно, никто не проветривает. Притаскивают старую кровать из загашников, покрывало встряхнули пару раз. Поставили юпитеры, все это начинает нагреваться. По колосникам кто-нибудь пройдет – пыль сыплется. В общем, неприятная обстановка. И вот начинают снимать. То рыбка не так проплыла, то рыбки замерли, то актриса вдруг грудь больше, чем положено, показала. В общем, после 12-го дубля Леня вышел и говорит: „Юр, я не могу уже больше. Ты меня здесь не можешь отдублировать?“ Я ему: „Нет уж, это твоя, актерская судьба. Я тебя там дублирую, а здесь ты должен попахать! Докажи, что ты настоящий мужик!“
И вновь – рассказ А. Митты: «Отсняли и отправились в лабораторию. Утром разразился дикий скандал. Возмущенные редакторы отправились прямо к Сизову: „Митта ночью вместо съемок устраивает оргии и снимает их на камеру“. Меня вызвали к Сизову: „Ты что себе позволяешь?“ Я говорю: „Мы же с вами об этом говорили. Это нормальный рабочий материал. Давайте я вырежу лишнее, и мы посмотрим, что должно войти в картину“. Он говорит: „Нет, на этот раз мы будем смотреть все!“
Сели смотреть. Когда снимаешь – дубль за дублем, камера крутится, – многого не замечаешь, так что производило это впечатление сильное. Редакторы пыхтели, возмущались – как это можно, что же это такое? Выкинуть, забыть, просто смыть! Сизов говорит: «А знаете, мы позволим Александру Наумовичу привести эту сцену в соответствие с нашими этическими нормами. Не будем полностью лишать его этой возможности». Я поклялся привести в полное соответствие…»
11 марта досняли несколько сцен все в той же «квартире Скворцова». На следующий день выехали на натуру, во Внуково, где сняли объект «аэропорт» с участием Васильева, Филатова и Иванес.
13–15 марта вновь вернулись в павильоны, в декорацию «квартира Скворцова» – снимали сцену разрыва Скворцова с его возлюбленной-стюардессой. Помните, та неожиданно приходит к нему домой и застает там его прежнюю девушку (актриса Елена Коренева), которая расхаживает по квартире в ее халате и тапочках. Скворцов пытается объясниться, но все напрасно – стюардесса хлопает дверью.
20 марта съемки объекта «квартира Скворцова» закончились. На съемочной площадке работали двое: Филатов и Иванес. Работали вполне слаженно, хотя у других членов съемочной группы на этот счет были другие мнения. Вспоминает Б. Криштул:
«Через три месяца работы я бы с наслаждением вышиб Сашу Иванес из съемочной группы за капризы. Но приходилось терпеть, на пересъемки не было денег, а от одной мысли, что снова придется искать героиню, бросало в дрожь. Недоучившаяся студентка вытворяла такое, что даже ветераны кино поражались.
Обычный съемочный день. Саша входит в павильон, а на ней платье из другой сцены. Режиссер останавливает съемку:
– В чем дело?
– Художник по костюмам велела, – потупившись, как послушная школьница, отвечает Саша.
Взрывоопасный Митта, страстно выругавшись, бросается к художнице по костюмам.
– Ты почему срываешь съемку? Это платье для другой сцены!
– И я ей сказала то же самое, – побледнев, оправдывается художница, – но актриса заявила, что именно это платье попросили вы…
Митта вплотную приближается к Саше и задушевно спрашивает:
– Признайся, ты ненормальная? Ты идиотка?
Вместо извинений Саша бубнит, что ей в этом платье сниматься удобнее…
– Точно идиотка! – заключает Митта и разряжается отборным матом.
Саша, рыдая, убегает с площадки ко мне в кабинет и жалуется на грубость режиссера. С трудом найденная интонация сложной сцены нелепой выходкой актрисы разрушена вмиг. Несколько часов, пока все не успокоились, камера «отдыхала». Затем съемки возобновились…»
21 марта во Внуково, на борту самолета «Ту-154» переснимали эпизоды с участием Олега Даля. В тот день сняли разговор героев Филатова и Иванес.
22 марта съемки не проводились из-за непогоды. Но группа не простаивала: шли репетиции с актерами, трюкачи репетировали на тренажере эпизод «на хвосте самолета» (макет был установлен на внуковском заводе № 400).
23 марта сняли несколько эпизодов. В первой половине дня была снята сцена «в машине» с участием Филатова и Иванес, во второй – «провинциальный вокзал» с участием Акуловой.
26–27 марта съемочной площадкой фильма «Экипаж» стал салон самолета «Ту-154», выставленный в ремонтном ангаре завода № 400 во Внукове. Там переснимали эпизоды, в которых ранее был занят Олег Даль, а теперь снимался Леонид Филатов.
28 марта сняли комбинированные кадры с участием все того же Филатова.
29–30 марта прошла инфрасъемка во Внукове с участием Филатова, Иванес, Васильева, Павлова.
2 апреля Филатов и Жженов не смогли явиться на съемку из-за занятости в театре, и съемку пришлось отменить.
3 апреля снимали салон «Ту-154» с участием Филатова, Иванес и массовки.
4 апреля съемки в самолете были продолжены.
5–6 апреля съемочная группа переехала в Ялту. Экспедиция была вынужденной. Дело в том, что первоначально в планах группы значились Минеральные Воды, где должны были сниматься эпизоды «аэропорт в Бадри». Но ни в самом городе, ни в его окрестностях не оказалось сильной строительной организации, которая смогла бы потянуть строительство огромной декорации. В итоге «аэропорт в Бадри» решено было снимать в Домодедове. Но там не было в наличии гор, которые по сюжету были необходимы. Поэтому часть эпизодов с горами группа отправилась снимать в Ялту. Однако Филатов приехал туда только 21 апреля, поскольку был занят в театре.
22–23 апреля на Севастопольском шоссе в Ялте снимали эпизод «аэропорт в Африке» с участием Филатова, Иванес, Барабановой и др.
24 апреля снимали инфракадры.
25 апреля в Пушкинском карьере сняли инфракадры с участием трюкачей, а также Филатова, Иванес, Васильева. На следующий день съемочная группа вылетела в Москву.
30 апреля начался монтаж фильма.
Съемки с участием Филатова возобновились 15 мая. В тот день, и в два последующих, во Внукове снимали салон «Ту-154».
17 мая сняли инфракадры с участием Филатова.
В следующий раз наш герой вышел на съемочную площадку 28 мая: в аэропорту сняли эпизод с ним, а также с участием Жженова, Васильева, Иванес и Павлова.
После этого в течение месяца Филатов был свободен от съемок и целиком переключился на работу в театре – «Таганка» гастролировала в Минске.
В конце июня съемки «Экипажа» возобновились. Причем не в Советском Союзе, а в столице Франции городе Париже. Съемочная группа вылетела туда 25 июня, однако Филатов (вместе с Жженовым) прибыли туда три дня спустя. Для нашего героя это было второе посещение Парижа (первое, как мы помним, состоялось почти два года назад во время гастролей «Таганки»). Съемки во Франции продлятся до 30 июня.
Съемки в Советском Союзе были возобновлены 5 июля. В тот день в Шереметьеве сняли инфракадры с участием Жженова, Филатова, Васильева, Иванес.
6 июля во Внукове сняли сложный трюковой эпизод «разлом хвоста». Филатова и Васильева в кадре подменяли дублеры Москалев и Ольшевицкий. По причине плохой погоды съемка велась с восьми вечера до пяти утра.
11 июля сняли инфракадры на борту «Ту-154» с участием Жженова, Филатова и Васильева. На следующий день сняли эпизод «попытка приземления». Далее съемки проходили без участия Филатова.
Чуть позже, вспоминая свою работу в этом фильме и о своих взаимоотношениях с его режиссером, Филатов расскажет следующее: «Надо видеть на площадке Александра Митту, его глаза, его порывистые движения, подчиниться его бурлящему энтузиазму и в то же время в перерывах между съемками, например, во время полетов в Ялту или Париж, где нас ждали объекты съемок, вести с ним нескончаемые разговоры о кино, о литературе, живописи, театре, о природе и о людях, надо смело бросаться вместе с ним в эксперименты, пограничные с „авантюрой“, в самом высоком смысле слова, чтобы понять необходимость для себя стать его другом и единомышленником…»
Тем временем 18–20 июля по Центральному телевидению прошел премьерный показ трехсерийного телеспектакля «Ярость», где наш герой не только играл главную роль – белогвардейца Обольянинова, но и выступал как сценарист. Это было первое соприкосновение Филатова (сценариста и актера) с темой Гражданской войны, поскольку до этого ни в театре, ни на ТВ он с подобной темой не сталкивался. В те годы в советском искусстве эта тема была чрезвычайно популярна, но именно эта популярность ее и выхолостила, поскольку чаще всего на этом поприще снимались поверхностые боевики. Филатов пошел иным путем: он создал психологическую драму, в которой на первом плане стояла сшибка сильных характеров. Он играл трагедию загнанного революцией в угол, яростно сопротивляющегося, внутренне казнящего себя, борющегося с отчаянием человека. Именно поэтому «Ярость» была хорошо принята зрителем и была удостоена положительных откликов в прессе. Режиссером фильма был хорошо известный Филатову человек – Сергей Евлахишвили («Мартин Иден», «Часы с кукушкой» и др.).
На съемочную площадку «Экипажа» Филатов вернулся 29 июля: в тот день сняли инфракадры с ним, а также с участием Жженова и Васильева. На следующий день снимали одну из самых сложных сцен – разлом хвоста. Стоит отметить такой факт: чтобы снять этот эпизод, группе пришлось готовиться к нему в течение полутора лет. Был привлечен специальный конструктор, который приступил к разработке модели самолета «Ту-154» в масштабе 1:10 с электронным устройством, которое по команде отрывало хвост. Работа оказалась очень трудоемкой и заняла больше года, несмотря на то что изготовление модели проходило на базе завода Министерства гражданской авиации. Но там не было модельного цеха, а модель длиной 5 метров делалась впервые. Режиссера и директора принял Генеральный конструктор Туполев и помог в кратчайшие сроки в КБ имени Туполева изготовить модель, которую группа смогла вскоре снимать на инфраэкран.
В тот же день, 30 июля, были сняты также кадры в терпящем бедствие самолете с участием всего экипажа и массовки в количестве 51 человека. На следующий день к делу подключились каскадеры: вместо актеров они забирались на крыло самолета и исправляли неисправность. Не Голливуд, конечно, но тоже лихо смотрелось. «Разлом» снимали до 2 августа.
Тем временем в начале августа на всесоюзный экран вышел фильм Константина Худякова «Иванцов, Петров, Сидоров…», где Филатов фактически играл свою первую крупную роль в большом кинематографе. Откликов в прессе по этой картине хоть и было немного, однако они были в основном благожелательные. Про Филатова писали, что он играет пусть сложного, но одержимого наукой и талантливого человека, достойного продолжателя тех славных дел в советской науке, которые были заложены его предшественниками. Спустя несколько лет, уже при Горбачеве, эта точка зрения претерпит изменения. Вот что напишет по этому поводу Т. Воронецкая:
«Иванцов, Петров, Сидоров…» – фильм, не избежавший схематизма; в нем удивительно просто разрешается сложная проблема – место подвига в науке. Конфликтная ситуация фильма заключается в том, что герой Филатова отказывается от научной темы, которая не соответствует профилю института, к тому же лаборатория не в состоянии ее технически выполнить. Заведующий лабораторией Сидоров по этому поводу говорит Петрову: «Нехорошо говорите, Алексей Петрович: „наш“, „их“, „свое“, „не свое“ – все наше… Можем помочь – помогаем. Вот так… Эка у вас просто, удобно… можно сказать, комфортабельно. Нет условий – значит, подождем. А условия не спешат… а как мы, можно сказать, голыми руками атомную бомбу делали?»
Так и рождается понятие научного подвига в мирное время, когда – «голыми руками». Назревает сложный и важный конфликт, связанный с психологией поколений, техническим развитием общества, морально-нравственным выбором. Мы привыкли к постоянному состоянию штурмовщины, обесцениванию самого ценного – человеческой жизни. В 30-е годы родилось ложное понятие героизма, которое подогревалось в сознании людей и неустанно культивировалось. У всех были просто будни – у нас всегда героические. Героизм был нужен нам для преодоления всех трудностей развития общества только за счет людей. Там, где может работать один экскаватор, у нас трудились сто человек с лопатами. Мы не хотели видеть реальности, так нам было проще. Слишком сложные условия жизни мы еще умудрялись поддерживать и поэтизировать.
В фильме Сидоров – герой, он оперирует понятием «народ», которое всегда сочетается со словом «надо». Хорошо всем известная схема. Подвиг Сидорова осуществляется буквально – он взрывается вместе со своей установкой, сделанной, конечно же, в кратчайший срок. Кстати, Чернобыльская АЭС взорвалась, можно сказать, из-за того же ложно понятого героизма. Экспериментатор решил на день раньше, то есть досрочно, начать эксперимент и остался для работы на станции ночью. Последствия были трагичны. Что стоит за этим геройством Сидорова (артист Глузский) и необходимо ли оно? Если в фильме хотя бы наметился этот вопрос, возник бы иной уровень звучания. Герой Филатова мог бы осуществиться с большей силой и убедительностью. После смерти Сидорова Петров подает заявление об уходе из института – это его протест против подобных методов работы, штурмовщины. Однако он довольно быстро изменит свое решение, верх одержит патетика, романтизация героизма в науке, которая оправдает происшедшее и снимет конфликтность проблемы, минутно осудив отступничество Петрова и утвердив зрителя еще раз в необходимости героизма трудовых будней…
У героев фильма и фамилии-то какие-то слишком распространенные, прямо с образца стендов правил заполнения квитанций. Вот уж поистине тяжкое наследие 30-х годов, когда уникальные способности человека приносились в общий котел безликих коллективов. Как точно назвал это явление критик Юрий Богомолов: «Коллективизация в интеллектуальной сфере». Однако не надо забывать, что фильм вышел на экран в 1979 году, в так называемые годы застоя. К тому же это был распространенный способ построения сценария, в ложных драматургических моделях истинные проблемы, конфликты того времени как бы указывались, но не более того, тем самым они снимались, нивелировались, получая искаженное, порой диаметрально противоположное существующему в жизни разрешение…»
Вот так лихо и безапелляционно критик пригвоздила к позорному столбу «героизм трудовых будней», который воспевал фильм Худякова. Впрочем, тем и отличались горбачевские времена (а именно тогда писалась эта рецензия) от предшествующих, что в них происходила дегероизация советского прошлого, когда почти все победы и свершения советского народа высмеивались и подвергались самой разнузданной обструкции. Вот Воронецкая заявляет: «В 30-е годы родилось ложное понятие героизма… У всех были просто будни – у нас героические». Ей даже в голову не приходит простая мысль, что не будь этого героизма, этой самоотверженности миллионов советских людей, которые и в самом деле, что называется, пахали и сеяли с утра до ночи в будни и праздники ради светлого будущего своих потомков (в том числе, кстати, и Воронецкой), то такой страны, как Советский Союз, не было бы уже в 1941 году.
«Там, где может работать один экскаватор, у нас трудились сто человек с лопатами», – пишет Воронецкая. А откуда было взяться изобилию техники в Советском Союзе в 30-е годы, если сами мы только начали ее производить в массовом количестве, а Запад нам ее продавать отказывался? Поэтому в ноги надо поклониться нашим предшественникам, которые, недоедая и недосыпая, обычными лопатами ковыряли землю, строя Днепрогэс и Магнитку, а не иронизировать над их «ложным героизмом».
Да, возможно, было в том трудовом порыве и много плохого, наносного. Но все это мелочи по сравнению с тем, что сотворили советские люди в далекие 30-е: за 10 лет вывели страну в мировые экономические лидеры. Даже Черчилль не удержался от восхищения: «Сталин принял страну с сохой, а оставил с атомной бомбой!» И в то время как многие западные страны переживали период экономического спада, когда миллионы людей числились в безработных, в Советском Союзе царила атмосфера трудового подъема, когда вся страна жила одной благородной целью – поднять страну из руин. Сначала из руин Гражданской войны, потом Великой Отечественной.
То, что советская пропаганда руками мастеров искусств всячески восхваляла эти подвиги, было вполне естественно с государственной точки зрения. Какая власть этим не занимается? Но таким, как Воронецкая, Любимов, эта героизация как кость в горле. Долгие годы они упорно ее развенчивали, однако ничего путного взамен создать так и не сумели. И вот мы уже 15 лет живем без Советского Союза и, как говорится, движемся без руля и ветрил. Вместо прежних героев (космонавтов и ударников труда) пришли другие (бандиты, проститутки и олигархи). И теперь у нас наступили просто будни – не героические. Хотя как сказать: для большинства россиян эти будни по-прежнему окрашены в героические тона, только с обратным знаком: теперь героизм приходится проявлять в борьбе за элементарное человеческое выживание. Зато для меньшинства это сплошные праздники, метко прозванные в народе «рублевскими» или «куршавельскими».
«Что стоит за геройством Сидорова, необходимо ли оно?» – вопрошает Воронецкая. С точки зрения человека, который самоотверженный подвиг своих предшественников называет «ложным героизмом», в таком подвиге и в самом деле проку мало. Как и в подвиге Александра Матросова, который погиб на вражеском дзоте. А ведь мог, например, отлежаться в стороне и подождать, пока у немцев закончились бы патроны. Но Матросов выбрал единственный вариант – пожертвовал своей жизнью.
То же самое сделал летчик Виктор Талалихин – одним из первых в годы войны совершил таран своим самолетом самолета противника. Опять может возникнуть вопрос: а было ли это так уж необходимо? Не лучше ли было постараться посадить свой самолет на землю, после чего опять вернуться в строй и сражаться с врагом. Но Талалихин выбрал героическую гибель. Как и девушки-зенитчицы из повести «А зори здесь тихие…», которые многократно уступали в силе, выучке и вооружении отборным немецким диверсантам, но ни секунды не колебались в своем выборе: пропустить врага на свою территорию или сразиться с ним, не имея практически ни малейшего шанса выйти живыми из этой схватки. Поэтому не случайно в 1943 году в одном из секретных докладов нацистского руководства Гитлеру говорились следующее:
«Большевизм, неважно какими средствами, вселил в большую часть русского населения непреклонное упорство, которое никогда не встречалось в Первую мировую войну. За боевой мощью врага стоит своеобразная любовь к своему отечеству, своего рода мужество и товарищество, безразличие к жизни, которые надо признать».
Думаете, это разные вещи: подвиг ученого Сидорова и подвиги Матросова, Талалихина или девушек-зенитчиц? Нет, они одного помола. Это тот самый помол, который до сих пор остается не разгаданным ни одним заморским стратегом. И название ему: русский характер. Это во многом иррациональный, неправильный характер, но именно в этой неправильности и заложена огромная сила, которая всегда была и будет не по зубам тем, кто пытается стреножить его, обуздать и сделать ручным. Именно такой характер и играл Леонид Филатов в фильме «Иванцов, Петров, Сидоров…» Когда его герой возвращается в институт, зритель не сомневается, что, случись еще раз такая же критическая ситуация, как с Сидоровым, и он тоже не раздумывая пожертвует своей жизнью ради науки. И пусть им движет патетика, романтизация героизма – лучше уж они, чем голый рационализм, за которым легко спрятать ту же трусость.
Но вернемся в август 1979 года, к съемкам «Экипажа».
5 августа снимали эпизод «аэропорт в Африке» с участием Жженова, Филатова, Васильева и каскадеров.
13 августа в Звездном городке сняли эпизод «встреча с космонавтами».
20 августа на заводе № 400 во Внукове сняли комбинированные кадры с участием Филатова.
3 сентября 1979 года фильм смотрела генеральная дирекция «Мосфильма». В целом картина понравилась, однако без ЦУ не обошлось. В частности, Митту заставили «воскресить» командира экипажа Тимченко, которого он умертвил в финале. Было предложено доснять еще ряд других эпизодов. Но это случится через три недели, а пока 6 сентября Филатов в компании своих коллег по «Таганке» Владимира Высоцкого и Валерия Золотухина отправился с концертами в Тбилиси (через несколько дней туда же приедет и вся труппа театра).
Вспоминает Л. Филатов: «В Тбилиси нас снимало несколько фотографов. Володя (Высоцкий. – Ф.Р.) трогательнейшим образом надевал на меня рубашку, примерял сам: «Нет, не эта…» Я говорю: «Ну вот у меня нормальная». Он говорит: «Какая нормальная, ты что, с ума сошел, рвань! Босяк! Я тебе даю парижскую рубашку, а ты не можешь даже отличить. А ты, Валер, надень вот это…» Одевал как кукол в свои рубашки. «Нет, у тебя штаны не те, это тебе не нужно. Ну притащи, что у тебя еще есть? Нет, у тебя нет ни одной рубахи – это гадость… И брюки у тебя ужасные…» Короче говоря, он нас в свое переодел, мы поснимались и так и эдак… А потом – какие страшные бывают совпадения! – одна из этих фотографий висела на похоронах Володи, висела над гробом в театре. Там, где Володя такой сосредоточенный… А в ту пору я этого не заметил, он был весел, и мы вроде бы как позировали… То ли это так совпало, то ли действительно у гениальных людей, у провидцев всегда есть наряду с весельем и беззаботностью ощущение чего-то трагического впереди. Но почему эта фотография так страшно прозвучала?
А спустя какое-то количество дней пришел фотограф в театр. «Вот, Владимир Семенович, пожалуйста, это вам… А теперь, пожалуйста, не откажите в любезности… У вас есть время?» – «Есть, минут десять». – «Тогда будьте любезны, подпишите мне, пожалуйста». Ну Володя подписал. «Спасибо большое. А теперь, – достает пачку, – будьте любезны, подпишите товарищу такому-то… Это мой товарищ… один – из обкома, второй – с мясокомбината, третий…» Володя бросил ручку и сказал: «Нет, я этого делать не буду, я не знаю этих людей…» – «Ну для меня». – «Нет, ни для кого не буду». – «Как вам не стыдно, я вам столько сделал». И Володя его выгнал, причем выгнал очень резко, сказал: «Не смейте так со мной разговаривать!» И вот по иронии судьбы именно эта фотография оказалась последней… Эту историю я знаю с Володиных слов, а закончилась она, когда вышел потный фотограф… Я пробегаю мимо и говорю: «А где же мои фотографии?» – «Я сделаю, сделаю». Так он и исчез…»
«Мы выступали во Дворце спорта. Но это было очень невыгодное время – шел футбол (19 сентября 1979 года тбилисское «Динамо» встречалось у себя дома с «Ливерпулем» в розыгрыше Кубка европейских чемпионов и выиграло 2:1. – Ф.Р.). Поэтому Дворец спорта был заполнен наполовину… Публика разнородная, все хотят разное, но ходили все-таки на Высоцкого, и он это понимал. Мы просто ему помогали, грубо говоря, отвлекали внимание на себя, давали ему передохнуть… Но работал в основном он. И, естественно, его огорчало то обстоятельство, что зал был не битком, хотя он понимал причину этого…»
Выкроив «окно» в гастролях, Филатов слетал в Москву, чтобы принять участие в досъемках «Экипажа». Так, 24 сентября он вместе с Жженовым снялся в эпизоде «в машине». 28 сентября сняли комбинированные кадры эпизода «перед рейсом» с участием Жженова, Филатова, Иванес и Павлова. Затем Филатов вернулся в Тбилиси.
В начале октября Филатов вернулся в Москву и 12-го на «Мосфильме» были сняты инфракадры для «Экипажа» с участием его, а также Жженова, Васильева, Иванес и Павлова.
16 октября снимали эпизоды на улицах Москвы с участием Филатова, Иванес, Акуловой и Потапова.
25 октября запечатлели на пленку инфракадры с участием Филатова, Иванес и Васильева.
29 октября сняли эпизод в «Ту-154» с участием Филатова и Иванес.
31 октября, в пять часов вечера, директор «Мосфильма» Сизов смотрел полностью смонтированный «Экипаж». Увиденным остался доволен. Но один эпизод все же попросил доснять – в кабине самолета. Эта съемка прошла в воскресенье 11 ноября в Шереметьеве. В ней участвовал весь «экипаж». На этом съемки фильма были благополучно завершены. В тот же день вечером (19.55) Филатов смотрел премьеру по ТВ – 1-ю серию фильма «Место встречи изменить нельзя». Игрой своего товарища и коллеги Владимира Высоцкого он остался очень доволен, о чем и сообщил ему на следующий день.
Между тем 16 ноября фильм «Экипаж» посмотрел председатель Госкино Филипп Ермаш. У него никаких претензий к увиденному не оказалось. А министр гражданской авиации Бугаев и вовсе был в восторге от картины, которую он увидел 29 ноября. «Такого кино у нас еще не было!» – воскликнул он после сеанса.
И вновь – рассказ А. Митты: «Отсняли и отправились в лабораторию. Утром разразился дикий скандал. Возмущенные редакторы отправились прямо к Сизову: „Митта ночью вместо съемок устраивает оргии и снимает их на камеру“. Меня вызвали к Сизову: „Ты что себе позволяешь?“ Я говорю: „Мы же с вами об этом говорили. Это нормальный рабочий материал. Давайте я вырежу лишнее, и мы посмотрим, что должно войти в картину“. Он говорит: „Нет, на этот раз мы будем смотреть все!“
Сели смотреть. Когда снимаешь – дубль за дублем, камера крутится, – многого не замечаешь, так что производило это впечатление сильное. Редакторы пыхтели, возмущались – как это можно, что же это такое? Выкинуть, забыть, просто смыть! Сизов говорит: «А знаете, мы позволим Александру Наумовичу привести эту сцену в соответствие с нашими этическими нормами. Не будем полностью лишать его этой возможности». Я поклялся привести в полное соответствие…»
11 марта досняли несколько сцен все в той же «квартире Скворцова». На следующий день выехали на натуру, во Внуково, где сняли объект «аэропорт» с участием Васильева, Филатова и Иванес.
13–15 марта вновь вернулись в павильоны, в декорацию «квартира Скворцова» – снимали сцену разрыва Скворцова с его возлюбленной-стюардессой. Помните, та неожиданно приходит к нему домой и застает там его прежнюю девушку (актриса Елена Коренева), которая расхаживает по квартире в ее халате и тапочках. Скворцов пытается объясниться, но все напрасно – стюардесса хлопает дверью.
20 марта съемки объекта «квартира Скворцова» закончились. На съемочной площадке работали двое: Филатов и Иванес. Работали вполне слаженно, хотя у других членов съемочной группы на этот счет были другие мнения. Вспоминает Б. Криштул:
«Через три месяца работы я бы с наслаждением вышиб Сашу Иванес из съемочной группы за капризы. Но приходилось терпеть, на пересъемки не было денег, а от одной мысли, что снова придется искать героиню, бросало в дрожь. Недоучившаяся студентка вытворяла такое, что даже ветераны кино поражались.
Обычный съемочный день. Саша входит в павильон, а на ней платье из другой сцены. Режиссер останавливает съемку:
– В чем дело?
– Художник по костюмам велела, – потупившись, как послушная школьница, отвечает Саша.
Взрывоопасный Митта, страстно выругавшись, бросается к художнице по костюмам.
– Ты почему срываешь съемку? Это платье для другой сцены!
– И я ей сказала то же самое, – побледнев, оправдывается художница, – но актриса заявила, что именно это платье попросили вы…
Митта вплотную приближается к Саше и задушевно спрашивает:
– Признайся, ты ненормальная? Ты идиотка?
Вместо извинений Саша бубнит, что ей в этом платье сниматься удобнее…
– Точно идиотка! – заключает Митта и разряжается отборным матом.
Саша, рыдая, убегает с площадки ко мне в кабинет и жалуется на грубость режиссера. С трудом найденная интонация сложной сцены нелепой выходкой актрисы разрушена вмиг. Несколько часов, пока все не успокоились, камера «отдыхала». Затем съемки возобновились…»
21 марта во Внуково, на борту самолета «Ту-154» переснимали эпизоды с участием Олега Даля. В тот день сняли разговор героев Филатова и Иванес.
22 марта съемки не проводились из-за непогоды. Но группа не простаивала: шли репетиции с актерами, трюкачи репетировали на тренажере эпизод «на хвосте самолета» (макет был установлен на внуковском заводе № 400).
23 марта сняли несколько эпизодов. В первой половине дня была снята сцена «в машине» с участием Филатова и Иванес, во второй – «провинциальный вокзал» с участием Акуловой.
26–27 марта съемочной площадкой фильма «Экипаж» стал салон самолета «Ту-154», выставленный в ремонтном ангаре завода № 400 во Внукове. Там переснимали эпизоды, в которых ранее был занят Олег Даль, а теперь снимался Леонид Филатов.
28 марта сняли комбинированные кадры с участием все того же Филатова.
29–30 марта прошла инфрасъемка во Внукове с участием Филатова, Иванес, Васильева, Павлова.
2 апреля Филатов и Жженов не смогли явиться на съемку из-за занятости в театре, и съемку пришлось отменить.
3 апреля снимали салон «Ту-154» с участием Филатова, Иванес и массовки.
4 апреля съемки в самолете были продолжены.
5–6 апреля съемочная группа переехала в Ялту. Экспедиция была вынужденной. Дело в том, что первоначально в планах группы значились Минеральные Воды, где должны были сниматься эпизоды «аэропорт в Бадри». Но ни в самом городе, ни в его окрестностях не оказалось сильной строительной организации, которая смогла бы потянуть строительство огромной декорации. В итоге «аэропорт в Бадри» решено было снимать в Домодедове. Но там не было в наличии гор, которые по сюжету были необходимы. Поэтому часть эпизодов с горами группа отправилась снимать в Ялту. Однако Филатов приехал туда только 21 апреля, поскольку был занят в театре.
22–23 апреля на Севастопольском шоссе в Ялте снимали эпизод «аэропорт в Африке» с участием Филатова, Иванес, Барабановой и др.
24 апреля снимали инфракадры.
25 апреля в Пушкинском карьере сняли инфракадры с участием трюкачей, а также Филатова, Иванес, Васильева. На следующий день съемочная группа вылетела в Москву.
30 апреля начался монтаж фильма.
Съемки с участием Филатова возобновились 15 мая. В тот день, и в два последующих, во Внукове снимали салон «Ту-154».
17 мая сняли инфракадры с участием Филатова.
В следующий раз наш герой вышел на съемочную площадку 28 мая: в аэропорту сняли эпизод с ним, а также с участием Жженова, Васильева, Иванес и Павлова.
После этого в течение месяца Филатов был свободен от съемок и целиком переключился на работу в театре – «Таганка» гастролировала в Минске.
В конце июня съемки «Экипажа» возобновились. Причем не в Советском Союзе, а в столице Франции городе Париже. Съемочная группа вылетела туда 25 июня, однако Филатов (вместе с Жженовым) прибыли туда три дня спустя. Для нашего героя это было второе посещение Парижа (первое, как мы помним, состоялось почти два года назад во время гастролей «Таганки»). Съемки во Франции продлятся до 30 июня.
Съемки в Советском Союзе были возобновлены 5 июля. В тот день в Шереметьеве сняли инфракадры с участием Жженова, Филатова, Васильева, Иванес.
6 июля во Внукове сняли сложный трюковой эпизод «разлом хвоста». Филатова и Васильева в кадре подменяли дублеры Москалев и Ольшевицкий. По причине плохой погоды съемка велась с восьми вечера до пяти утра.
11 июля сняли инфракадры на борту «Ту-154» с участием Жженова, Филатова и Васильева. На следующий день сняли эпизод «попытка приземления». Далее съемки проходили без участия Филатова.
Чуть позже, вспоминая свою работу в этом фильме и о своих взаимоотношениях с его режиссером, Филатов расскажет следующее: «Надо видеть на площадке Александра Митту, его глаза, его порывистые движения, подчиниться его бурлящему энтузиазму и в то же время в перерывах между съемками, например, во время полетов в Ялту или Париж, где нас ждали объекты съемок, вести с ним нескончаемые разговоры о кино, о литературе, живописи, театре, о природе и о людях, надо смело бросаться вместе с ним в эксперименты, пограничные с „авантюрой“, в самом высоком смысле слова, чтобы понять необходимость для себя стать его другом и единомышленником…»
Тем временем 18–20 июля по Центральному телевидению прошел премьерный показ трехсерийного телеспектакля «Ярость», где наш герой не только играл главную роль – белогвардейца Обольянинова, но и выступал как сценарист. Это было первое соприкосновение Филатова (сценариста и актера) с темой Гражданской войны, поскольку до этого ни в театре, ни на ТВ он с подобной темой не сталкивался. В те годы в советском искусстве эта тема была чрезвычайно популярна, но именно эта популярность ее и выхолостила, поскольку чаще всего на этом поприще снимались поверхностые боевики. Филатов пошел иным путем: он создал психологическую драму, в которой на первом плане стояла сшибка сильных характеров. Он играл трагедию загнанного революцией в угол, яростно сопротивляющегося, внутренне казнящего себя, борющегося с отчаянием человека. Именно поэтому «Ярость» была хорошо принята зрителем и была удостоена положительных откликов в прессе. Режиссером фильма был хорошо известный Филатову человек – Сергей Евлахишвили («Мартин Иден», «Часы с кукушкой» и др.).
На съемочную площадку «Экипажа» Филатов вернулся 29 июля: в тот день сняли инфракадры с ним, а также с участием Жженова и Васильева. На следующий день снимали одну из самых сложных сцен – разлом хвоста. Стоит отметить такой факт: чтобы снять этот эпизод, группе пришлось готовиться к нему в течение полутора лет. Был привлечен специальный конструктор, который приступил к разработке модели самолета «Ту-154» в масштабе 1:10 с электронным устройством, которое по команде отрывало хвост. Работа оказалась очень трудоемкой и заняла больше года, несмотря на то что изготовление модели проходило на базе завода Министерства гражданской авиации. Но там не было модельного цеха, а модель длиной 5 метров делалась впервые. Режиссера и директора принял Генеральный конструктор Туполев и помог в кратчайшие сроки в КБ имени Туполева изготовить модель, которую группа смогла вскоре снимать на инфраэкран.
В тот же день, 30 июля, были сняты также кадры в терпящем бедствие самолете с участием всего экипажа и массовки в количестве 51 человека. На следующий день к делу подключились каскадеры: вместо актеров они забирались на крыло самолета и исправляли неисправность. Не Голливуд, конечно, но тоже лихо смотрелось. «Разлом» снимали до 2 августа.
Тем временем в начале августа на всесоюзный экран вышел фильм Константина Худякова «Иванцов, Петров, Сидоров…», где Филатов фактически играл свою первую крупную роль в большом кинематографе. Откликов в прессе по этой картине хоть и было немного, однако они были в основном благожелательные. Про Филатова писали, что он играет пусть сложного, но одержимого наукой и талантливого человека, достойного продолжателя тех славных дел в советской науке, которые были заложены его предшественниками. Спустя несколько лет, уже при Горбачеве, эта точка зрения претерпит изменения. Вот что напишет по этому поводу Т. Воронецкая:
«Иванцов, Петров, Сидоров…» – фильм, не избежавший схематизма; в нем удивительно просто разрешается сложная проблема – место подвига в науке. Конфликтная ситуация фильма заключается в том, что герой Филатова отказывается от научной темы, которая не соответствует профилю института, к тому же лаборатория не в состоянии ее технически выполнить. Заведующий лабораторией Сидоров по этому поводу говорит Петрову: «Нехорошо говорите, Алексей Петрович: „наш“, „их“, „свое“, „не свое“ – все наше… Можем помочь – помогаем. Вот так… Эка у вас просто, удобно… можно сказать, комфортабельно. Нет условий – значит, подождем. А условия не спешат… а как мы, можно сказать, голыми руками атомную бомбу делали?»
Так и рождается понятие научного подвига в мирное время, когда – «голыми руками». Назревает сложный и важный конфликт, связанный с психологией поколений, техническим развитием общества, морально-нравственным выбором. Мы привыкли к постоянному состоянию штурмовщины, обесцениванию самого ценного – человеческой жизни. В 30-е годы родилось ложное понятие героизма, которое подогревалось в сознании людей и неустанно культивировалось. У всех были просто будни – у нас всегда героические. Героизм был нужен нам для преодоления всех трудностей развития общества только за счет людей. Там, где может работать один экскаватор, у нас трудились сто человек с лопатами. Мы не хотели видеть реальности, так нам было проще. Слишком сложные условия жизни мы еще умудрялись поддерживать и поэтизировать.
В фильме Сидоров – герой, он оперирует понятием «народ», которое всегда сочетается со словом «надо». Хорошо всем известная схема. Подвиг Сидорова осуществляется буквально – он взрывается вместе со своей установкой, сделанной, конечно же, в кратчайший срок. Кстати, Чернобыльская АЭС взорвалась, можно сказать, из-за того же ложно понятого героизма. Экспериментатор решил на день раньше, то есть досрочно, начать эксперимент и остался для работы на станции ночью. Последствия были трагичны. Что стоит за этим геройством Сидорова (артист Глузский) и необходимо ли оно? Если в фильме хотя бы наметился этот вопрос, возник бы иной уровень звучания. Герой Филатова мог бы осуществиться с большей силой и убедительностью. После смерти Сидорова Петров подает заявление об уходе из института – это его протест против подобных методов работы, штурмовщины. Однако он довольно быстро изменит свое решение, верх одержит патетика, романтизация героизма в науке, которая оправдает происшедшее и снимет конфликтность проблемы, минутно осудив отступничество Петрова и утвердив зрителя еще раз в необходимости героизма трудовых будней…
У героев фильма и фамилии-то какие-то слишком распространенные, прямо с образца стендов правил заполнения квитанций. Вот уж поистине тяжкое наследие 30-х годов, когда уникальные способности человека приносились в общий котел безликих коллективов. Как точно назвал это явление критик Юрий Богомолов: «Коллективизация в интеллектуальной сфере». Однако не надо забывать, что фильм вышел на экран в 1979 году, в так называемые годы застоя. К тому же это был распространенный способ построения сценария, в ложных драматургических моделях истинные проблемы, конфликты того времени как бы указывались, но не более того, тем самым они снимались, нивелировались, получая искаженное, порой диаметрально противоположное существующему в жизни разрешение…»
Вот так лихо и безапелляционно критик пригвоздила к позорному столбу «героизм трудовых будней», который воспевал фильм Худякова. Впрочем, тем и отличались горбачевские времена (а именно тогда писалась эта рецензия) от предшествующих, что в них происходила дегероизация советского прошлого, когда почти все победы и свершения советского народа высмеивались и подвергались самой разнузданной обструкции. Вот Воронецкая заявляет: «В 30-е годы родилось ложное понятие героизма… У всех были просто будни – у нас героические». Ей даже в голову не приходит простая мысль, что не будь этого героизма, этой самоотверженности миллионов советских людей, которые и в самом деле, что называется, пахали и сеяли с утра до ночи в будни и праздники ради светлого будущего своих потомков (в том числе, кстати, и Воронецкой), то такой страны, как Советский Союз, не было бы уже в 1941 году.
«Там, где может работать один экскаватор, у нас трудились сто человек с лопатами», – пишет Воронецкая. А откуда было взяться изобилию техники в Советском Союзе в 30-е годы, если сами мы только начали ее производить в массовом количестве, а Запад нам ее продавать отказывался? Поэтому в ноги надо поклониться нашим предшественникам, которые, недоедая и недосыпая, обычными лопатами ковыряли землю, строя Днепрогэс и Магнитку, а не иронизировать над их «ложным героизмом».
Да, возможно, было в том трудовом порыве и много плохого, наносного. Но все это мелочи по сравнению с тем, что сотворили советские люди в далекие 30-е: за 10 лет вывели страну в мировые экономические лидеры. Даже Черчилль не удержался от восхищения: «Сталин принял страну с сохой, а оставил с атомной бомбой!» И в то время как многие западные страны переживали период экономического спада, когда миллионы людей числились в безработных, в Советском Союзе царила атмосфера трудового подъема, когда вся страна жила одной благородной целью – поднять страну из руин. Сначала из руин Гражданской войны, потом Великой Отечественной.
То, что советская пропаганда руками мастеров искусств всячески восхваляла эти подвиги, было вполне естественно с государственной точки зрения. Какая власть этим не занимается? Но таким, как Воронецкая, Любимов, эта героизация как кость в горле. Долгие годы они упорно ее развенчивали, однако ничего путного взамен создать так и не сумели. И вот мы уже 15 лет живем без Советского Союза и, как говорится, движемся без руля и ветрил. Вместо прежних героев (космонавтов и ударников труда) пришли другие (бандиты, проститутки и олигархи). И теперь у нас наступили просто будни – не героические. Хотя как сказать: для большинства россиян эти будни по-прежнему окрашены в героические тона, только с обратным знаком: теперь героизм приходится проявлять в борьбе за элементарное человеческое выживание. Зато для меньшинства это сплошные праздники, метко прозванные в народе «рублевскими» или «куршавельскими».
«Что стоит за геройством Сидорова, необходимо ли оно?» – вопрошает Воронецкая. С точки зрения человека, который самоотверженный подвиг своих предшественников называет «ложным героизмом», в таком подвиге и в самом деле проку мало. Как и в подвиге Александра Матросова, который погиб на вражеском дзоте. А ведь мог, например, отлежаться в стороне и подождать, пока у немцев закончились бы патроны. Но Матросов выбрал единственный вариант – пожертвовал своей жизнью.
То же самое сделал летчик Виктор Талалихин – одним из первых в годы войны совершил таран своим самолетом самолета противника. Опять может возникнуть вопрос: а было ли это так уж необходимо? Не лучше ли было постараться посадить свой самолет на землю, после чего опять вернуться в строй и сражаться с врагом. Но Талалихин выбрал героическую гибель. Как и девушки-зенитчицы из повести «А зори здесь тихие…», которые многократно уступали в силе, выучке и вооружении отборным немецким диверсантам, но ни секунды не колебались в своем выборе: пропустить врага на свою территорию или сразиться с ним, не имея практически ни малейшего шанса выйти живыми из этой схватки. Поэтому не случайно в 1943 году в одном из секретных докладов нацистского руководства Гитлеру говорились следующее:
«Большевизм, неважно какими средствами, вселил в большую часть русского населения непреклонное упорство, которое никогда не встречалось в Первую мировую войну. За боевой мощью врага стоит своеобразная любовь к своему отечеству, своего рода мужество и товарищество, безразличие к жизни, которые надо признать».
Думаете, это разные вещи: подвиг ученого Сидорова и подвиги Матросова, Талалихина или девушек-зенитчиц? Нет, они одного помола. Это тот самый помол, который до сих пор остается не разгаданным ни одним заморским стратегом. И название ему: русский характер. Это во многом иррациональный, неправильный характер, но именно в этой неправильности и заложена огромная сила, которая всегда была и будет не по зубам тем, кто пытается стреножить его, обуздать и сделать ручным. Именно такой характер и играл Леонид Филатов в фильме «Иванцов, Петров, Сидоров…» Когда его герой возвращается в институт, зритель не сомневается, что, случись еще раз такая же критическая ситуация, как с Сидоровым, и он тоже не раздумывая пожертвует своей жизнью ради науки. И пусть им движет патетика, романтизация героизма – лучше уж они, чем голый рационализм, за которым легко спрятать ту же трусость.
Но вернемся в август 1979 года, к съемкам «Экипажа».
5 августа снимали эпизод «аэропорт в Африке» с участием Жженова, Филатова, Васильева и каскадеров.
13 августа в Звездном городке сняли эпизод «встреча с космонавтами».
20 августа на заводе № 400 во Внукове сняли комбинированные кадры с участием Филатова.
3 сентября 1979 года фильм смотрела генеральная дирекция «Мосфильма». В целом картина понравилась, однако без ЦУ не обошлось. В частности, Митту заставили «воскресить» командира экипажа Тимченко, которого он умертвил в финале. Было предложено доснять еще ряд других эпизодов. Но это случится через три недели, а пока 6 сентября Филатов в компании своих коллег по «Таганке» Владимира Высоцкого и Валерия Золотухина отправился с концертами в Тбилиси (через несколько дней туда же приедет и вся труппа театра).
Вспоминает Л. Филатов: «В Тбилиси нас снимало несколько фотографов. Володя (Высоцкий. – Ф.Р.) трогательнейшим образом надевал на меня рубашку, примерял сам: «Нет, не эта…» Я говорю: «Ну вот у меня нормальная». Он говорит: «Какая нормальная, ты что, с ума сошел, рвань! Босяк! Я тебе даю парижскую рубашку, а ты не можешь даже отличить. А ты, Валер, надень вот это…» Одевал как кукол в свои рубашки. «Нет, у тебя штаны не те, это тебе не нужно. Ну притащи, что у тебя еще есть? Нет, у тебя нет ни одной рубахи – это гадость… И брюки у тебя ужасные…» Короче говоря, он нас в свое переодел, мы поснимались и так и эдак… А потом – какие страшные бывают совпадения! – одна из этих фотографий висела на похоронах Володи, висела над гробом в театре. Там, где Володя такой сосредоточенный… А в ту пору я этого не заметил, он был весел, и мы вроде бы как позировали… То ли это так совпало, то ли действительно у гениальных людей, у провидцев всегда есть наряду с весельем и беззаботностью ощущение чего-то трагического впереди. Но почему эта фотография так страшно прозвучала?
А спустя какое-то количество дней пришел фотограф в театр. «Вот, Владимир Семенович, пожалуйста, это вам… А теперь, пожалуйста, не откажите в любезности… У вас есть время?» – «Есть, минут десять». – «Тогда будьте любезны, подпишите мне, пожалуйста». Ну Володя подписал. «Спасибо большое. А теперь, – достает пачку, – будьте любезны, подпишите товарищу такому-то… Это мой товарищ… один – из обкома, второй – с мясокомбината, третий…» Володя бросил ручку и сказал: «Нет, я этого делать не буду, я не знаю этих людей…» – «Ну для меня». – «Нет, ни для кого не буду». – «Как вам не стыдно, я вам столько сделал». И Володя его выгнал, причем выгнал очень резко, сказал: «Не смейте так со мной разговаривать!» И вот по иронии судьбы именно эта фотография оказалась последней… Эту историю я знаю с Володиных слов, а закончилась она, когда вышел потный фотограф… Я пробегаю мимо и говорю: «А где же мои фотографии?» – «Я сделаю, сделаю». Так он и исчез…»
«Мы выступали во Дворце спорта. Но это было очень невыгодное время – шел футбол (19 сентября 1979 года тбилисское «Динамо» встречалось у себя дома с «Ливерпулем» в розыгрыше Кубка европейских чемпионов и выиграло 2:1. – Ф.Р.). Поэтому Дворец спорта был заполнен наполовину… Публика разнородная, все хотят разное, но ходили все-таки на Высоцкого, и он это понимал. Мы просто ему помогали, грубо говоря, отвлекали внимание на себя, давали ему передохнуть… Но работал в основном он. И, естественно, его огорчало то обстоятельство, что зал был не битком, хотя он понимал причину этого…»
Выкроив «окно» в гастролях, Филатов слетал в Москву, чтобы принять участие в досъемках «Экипажа». Так, 24 сентября он вместе с Жженовым снялся в эпизоде «в машине». 28 сентября сняли комбинированные кадры эпизода «перед рейсом» с участием Жженова, Филатова, Иванес и Павлова. Затем Филатов вернулся в Тбилиси.
В начале октября Филатов вернулся в Москву и 12-го на «Мосфильме» были сняты инфракадры для «Экипажа» с участием его, а также Жженова, Васильева, Иванес и Павлова.
16 октября снимали эпизоды на улицах Москвы с участием Филатова, Иванес, Акуловой и Потапова.
25 октября запечатлели на пленку инфракадры с участием Филатова, Иванес и Васильева.
29 октября сняли эпизод в «Ту-154» с участием Филатова и Иванес.
31 октября, в пять часов вечера, директор «Мосфильма» Сизов смотрел полностью смонтированный «Экипаж». Увиденным остался доволен. Но один эпизод все же попросил доснять – в кабине самолета. Эта съемка прошла в воскресенье 11 ноября в Шереметьеве. В ней участвовал весь «экипаж». На этом съемки фильма были благополучно завершены. В тот же день вечером (19.55) Филатов смотрел премьеру по ТВ – 1-ю серию фильма «Место встречи изменить нельзя». Игрой своего товарища и коллеги Владимира Высоцкого он остался очень доволен, о чем и сообщил ему на следующий день.
Между тем 16 ноября фильм «Экипаж» посмотрел председатель Госкино Филипп Ермаш. У него никаких претензий к увиденному не оказалось. А министр гражданской авиации Бугаев и вовсе был в восторге от картины, которую он увидел 29 ноября. «Такого кино у нас еще не было!» – воскликнул он после сеанса.