Вскоре после гастролей Милаев и Галина приехали в Москву. Там они практически сразу получили отдельную квартиру и прописку благодаря помощи Брежнева – он позвонил кому следует, и проблема была решена в два счета. По другой версии, свою лепту в это дело внес Климент Ворошилов, который в ту пору занимал пост председателя по культуре при Совете Министров СССР. Якобы он приехал в цирк на Цветном бульваре, увидел номер с участием Милаева и пришел за кулисы, чтобы лично поблагодарить артистов за выступление. «Как это у вас все лихо получается. По-кавалерийски!» – восторгался Ворошилов. Окрыленный этим отзывом, Милаев решился попросить Ворошилова принять его по личному вопросу. И на этом приеме выложил ему как на духу: мол, мыкаюсь в столице без прописки несколько лет, недавно женился, а жить по существу негде. Ворошилов тут же поднял трубку телефона и отдал соответствующее распоряжение. Так Милаев стал москвичом. А вместе с ним и Галина Брежнева. Впрочем, она могла это сделать и без него: в 1952 году ее отца перевели из Молдавии в Москву и сделали секретарем ЦК КПСС.
Только перебравшись в Москву, родители Галины окончательно убедились, что их дочь попала в надежные руки. Поскольку прислуги в доме Милаева не было, Галине приходилось все делать самой: готовить, стирать, убирать. Милаев по натуре был барином и любил, чтобы к его приходу домой квартира была убрана, еда приготовлена, а жена весела и в любую секунду готова под руку с ним отправиться в гости. Причем Милаев требовал от жены не только порядка в доме, но и чтобы она сама всегда была в отличной форме: прическа, макияж, маникюр.
Вскоре после свадьбы у молодых родился ребенок – дочь Виктория. Но поскольку у Милаева уже было двое детей от первого брака, он посчитал несправедливым обделять их своим вниманием и в 1954 году забрал их от родителей к себе в Москву. С этого момента Галине пришлось справляться не с одним ребенком, а сразу с тремя. Как ни удивительно, но у нее это неплохо получалось. Во всяком случае, никто из детей не жаловался. Милаев тоже это прекрасно видел и при любой возможности выказывал супруге повышенные знаки внимания. Покупал ей роскошные кольца, дивной красоты серьги и колье. Однажды, приехав с зарубежных гастролей, он привез ей шикарную соболью шубу, подобной не было даже в гардеробах самых известных светских дам столицы.
Брак Милаева и Галины длился почти десять лет. И распался по вине Галины. Хотя и вина Милаева в этом тоже была. Несмотря на то что он был женат, периодически он позволял себе ухаживания на стороне. Судя по всему, это были чисто платонические отношения, поскольку по своей натуре Милаев был консерватором и менять свою жизнь не собирался. Однако Галина этого не учла. Когда она узнала, что ее супруг оказывает знаки внимания актрисе Тамаре Соболевской, она решила ему отомстить. И закрутила роман с 18-летним артистом цирка, фокусником Игорем Кио. Случилось это в 1961 году во время гастролей цирка в Японии, куда Галина отправилась в качестве штатной костюмерши. Скрыть это от артистов, естественно, было невозможно, однако многие тогда посчитали, что для Галины это рядовая интрижка. Ошиблись. Когда цирк вернулся на родину, Галина и Игорь продолжили свои встречи. Милаев знал об этом, но его мысли тогда были заняты другим: во время представления в Лужниках упал с лестницы его 13-летний сын Саша и получил серьезное сотрясение мозга. Мальчика положили в больницу, где он пролежал три месяца. Так что Милаева тогда волновали совсем другие проблемы, чем любовные похождения его супруги. Хотя в душе он, конечно, переживал и надеялся, что жена одумается. Увы, интрижка затягивалась.
Летом 1962 года Галина приехала к Кио в Днепропетровск, где он тогда работал, и на квартире одного из ее родственников они могли встречаться. Милаев узнал об этом и пожаловался Брежневу. Тот немедленно позвонил на эту квартиру и приказал Галине прекратить эту связь. На что та нагрубила отцу и бросила трубку.
Когда они вернулись в Москву, Милаев решил лично поговорить с Кио. Силач Милаев, конечно же, мог просто надавать по шее юному коллеге, но он предпочел иной метод воспитания – дал фокуснику дружеский совет. «Игорушка, – сказал Милаев, – я хочу тебя предупредить, что Галина Леонидовна не лучше, чем все остальные бабы. Я тебе советую, если ты ее увидишь на одной стороне улицы – переходи на другую. Она тебе «здрасте» – ты не отвечай. Ты же умный парень, пойми, что тебе этого не надо…» Увы, Кио его не послушал.
В сентябре Галина в одностороннем порядке подала на развод с Милаевым, и сразу после этого они с Кио отправились в Грибоедовский ЗАГС. Свадьбу гуляли в ресторане «Прага» при минимальном количестве гостей. После чего отправились на «медовый месяц» в Сочи. Галина не решилась сообщить своим родителям о случившемся, а отделалась короткой запиской, где сообщалось: «Мама, папа, простите… я полюбила… ему двадцать пять лет…» (сказать правду о том, что ее новому супругу всего 18, она не решилась). Когда Брежнев прочитал эту записку, он только раздраженно махнул рукой: «Ну и пусть!..»
Однако Милаев, которого этот развод ударил по самому больному месту – мужскому самолюбию, так просто решил не сдаваться. Он при-ехал в Грибоедовский ЗАГС и узнал, что Галине выдали свидетельство об их разводе неправильно: не на десятый день, как полагается по закону (десять дней на обжалование), а на восьмой. Вроде бы пустая формальность, но она позволила Милаеву круто изменить ситуацию. Он немедленно сообщил об этом Брежневу, и тот распорядился расторгнуть незаконный брак.
Молодожены пробыли в браке всего девять дней. На десятый в Сочи пришла телеграмма на правительственном бланке. В ней сообщалось, что в связи с поступившими данными о незаконном расторжении предыдущего брака этот брак аннулируется. Сам начальник Сочинского УВД явился к молодым в гостиницу и вежливо забрал у них паспорта. С этой минуты недавние супруги не имели права жить в одном номере. На следующий день сочинский КГБ устроил за молодыми откровенную слежку, причем делалось это специально открыто, чтобы заставить Галину психануть и вернуться в Москву. Чекисты своего добились: Галина уехала. Правда, к Милаеву так и не вернулась, хотя могла бы – он бы ее простил. Много лет спустя, уже на склоне лет, Галина призналась своей дочери Виктории: «Дура я была, что ушла от Милаева. Все, что было у меня в жизни хорошего, было именно с ним».
После развода с Галиной Милаев прожил еще 14 лет. Он умер в сентябре 1983 года.
Георгий МИЛЛЯР
Андрей МИРОНОВ
Только перебравшись в Москву, родители Галины окончательно убедились, что их дочь попала в надежные руки. Поскольку прислуги в доме Милаева не было, Галине приходилось все делать самой: готовить, стирать, убирать. Милаев по натуре был барином и любил, чтобы к его приходу домой квартира была убрана, еда приготовлена, а жена весела и в любую секунду готова под руку с ним отправиться в гости. Причем Милаев требовал от жены не только порядка в доме, но и чтобы она сама всегда была в отличной форме: прическа, макияж, маникюр.
Вскоре после свадьбы у молодых родился ребенок – дочь Виктория. Но поскольку у Милаева уже было двое детей от первого брака, он посчитал несправедливым обделять их своим вниманием и в 1954 году забрал их от родителей к себе в Москву. С этого момента Галине пришлось справляться не с одним ребенком, а сразу с тремя. Как ни удивительно, но у нее это неплохо получалось. Во всяком случае, никто из детей не жаловался. Милаев тоже это прекрасно видел и при любой возможности выказывал супруге повышенные знаки внимания. Покупал ей роскошные кольца, дивной красоты серьги и колье. Однажды, приехав с зарубежных гастролей, он привез ей шикарную соболью шубу, подобной не было даже в гардеробах самых известных светских дам столицы.
Брак Милаева и Галины длился почти десять лет. И распался по вине Галины. Хотя и вина Милаева в этом тоже была. Несмотря на то что он был женат, периодически он позволял себе ухаживания на стороне. Судя по всему, это были чисто платонические отношения, поскольку по своей натуре Милаев был консерватором и менять свою жизнь не собирался. Однако Галина этого не учла. Когда она узнала, что ее супруг оказывает знаки внимания актрисе Тамаре Соболевской, она решила ему отомстить. И закрутила роман с 18-летним артистом цирка, фокусником Игорем Кио. Случилось это в 1961 году во время гастролей цирка в Японии, куда Галина отправилась в качестве штатной костюмерши. Скрыть это от артистов, естественно, было невозможно, однако многие тогда посчитали, что для Галины это рядовая интрижка. Ошиблись. Когда цирк вернулся на родину, Галина и Игорь продолжили свои встречи. Милаев знал об этом, но его мысли тогда были заняты другим: во время представления в Лужниках упал с лестницы его 13-летний сын Саша и получил серьезное сотрясение мозга. Мальчика положили в больницу, где он пролежал три месяца. Так что Милаева тогда волновали совсем другие проблемы, чем любовные похождения его супруги. Хотя в душе он, конечно, переживал и надеялся, что жена одумается. Увы, интрижка затягивалась.
Летом 1962 года Галина приехала к Кио в Днепропетровск, где он тогда работал, и на квартире одного из ее родственников они могли встречаться. Милаев узнал об этом и пожаловался Брежневу. Тот немедленно позвонил на эту квартиру и приказал Галине прекратить эту связь. На что та нагрубила отцу и бросила трубку.
Когда они вернулись в Москву, Милаев решил лично поговорить с Кио. Силач Милаев, конечно же, мог просто надавать по шее юному коллеге, но он предпочел иной метод воспитания – дал фокуснику дружеский совет. «Игорушка, – сказал Милаев, – я хочу тебя предупредить, что Галина Леонидовна не лучше, чем все остальные бабы. Я тебе советую, если ты ее увидишь на одной стороне улицы – переходи на другую. Она тебе «здрасте» – ты не отвечай. Ты же умный парень, пойми, что тебе этого не надо…» Увы, Кио его не послушал.
В сентябре Галина в одностороннем порядке подала на развод с Милаевым, и сразу после этого они с Кио отправились в Грибоедовский ЗАГС. Свадьбу гуляли в ресторане «Прага» при минимальном количестве гостей. После чего отправились на «медовый месяц» в Сочи. Галина не решилась сообщить своим родителям о случившемся, а отделалась короткой запиской, где сообщалось: «Мама, папа, простите… я полюбила… ему двадцать пять лет…» (сказать правду о том, что ее новому супругу всего 18, она не решилась). Когда Брежнев прочитал эту записку, он только раздраженно махнул рукой: «Ну и пусть!..»
Однако Милаев, которого этот развод ударил по самому больному месту – мужскому самолюбию, так просто решил не сдаваться. Он при-ехал в Грибоедовский ЗАГС и узнал, что Галине выдали свидетельство об их разводе неправильно: не на десятый день, как полагается по закону (десять дней на обжалование), а на восьмой. Вроде бы пустая формальность, но она позволила Милаеву круто изменить ситуацию. Он немедленно сообщил об этом Брежневу, и тот распорядился расторгнуть незаконный брак.
Молодожены пробыли в браке всего девять дней. На десятый в Сочи пришла телеграмма на правительственном бланке. В ней сообщалось, что в связи с поступившими данными о незаконном расторжении предыдущего брака этот брак аннулируется. Сам начальник Сочинского УВД явился к молодым в гостиницу и вежливо забрал у них паспорта. С этой минуты недавние супруги не имели права жить в одном номере. На следующий день сочинский КГБ устроил за молодыми откровенную слежку, причем делалось это специально открыто, чтобы заставить Галину психануть и вернуться в Москву. Чекисты своего добились: Галина уехала. Правда, к Милаеву так и не вернулась, хотя могла бы – он бы ее простил. Много лет спустя, уже на склоне лет, Галина призналась своей дочери Виктории: «Дура я была, что ушла от Милаева. Все, что было у меня в жизни хорошего, было именно с ним».
После развода с Галиной Милаев прожил еще 14 лет. Он умер в сентябре 1983 года.
Георгий МИЛЛЯР
Знаменитый исполнитель роли Бабы-Яги слыл в личной жизни человеком достаточно скромным. За ним не водилось громких романов, он не уводил чужих жен от мужей-коллег. А вот у него уводили. Так, например, получилось с первой женой Милляра, на которой он женился в 1933 году, когда ему стукнуло 30 лет. Это была симпатичная молодая актриса, которая купилась на театральную славу Милляра в столице (с 1927 года он работал в Театре Революции). Пожив с мужем каких-нибудь пару лет, молодая жена, что называется, загуляла. Однажды сердобольные коллеги рассказали Георгию, что его благоверная изменила ему с одним известным кинорежиссером прямо в гримерке на съемочной площадке. Милляр в это не поверил. Но спустя несколько месяцев жена вдруг сообщила ему, что скоро у них будет ребенок. Вот тут актер и прозрел: он-то давно знал о диагнозе бесплодия, который ему поставили врачи. Георгий не стал устраивать скандала, а просто собрал вещи жены и отправил ее жить к отцу будущего ребенка. С тех пор он ее больше не видел.
Этот неудачный брак на долгие годы отбил у Милляра охоту общаться с женским полом. В киношной тусовке тех лет ходили упорные слухи, что артист стал чуть ли не монахом, чураясь даже мимолетных романов с женщинами. На этой почве возникла и версия, что Милляр является гомосексуалистом.
А в действительности всеми помыслами актера завладело тогда кино, в котором он стал сниматься с 1938 года (в фильме А. Роу «По щучьему велению» он сыграл Царя Гороха). А еще Милляр был сильно привязан к своей маме, с которой жил в тесной 12-метровой комнатке московской коммуналки на Малой Бронной (до революции вся эта квартира принадлежала матери Георгия, которая была дочерью самого богатого в царской России золотопромышленника Журавлева. Кстати, отцом артиста был французский инженер Франц де Милляр).
Так продолжалось почти тридцать лет. Пока наконец судьбой Милляра не озаботился его «крестный отец» в кинематографе – великий сказочник Александр Роу. Именно он в 1969 году подыскал Георгию подходящую невесту. Это была соседка Александра по коммуналке Мария Васильевна, женщина с тяжелой судьбой. Ее семью в начале 30-х годов раскулачили, после чего она перебралась в Москву. Здесь вышла замуж, родила троих детей от двух разных мужей (с первым она развелась, второй погиб на фронте). Поставив детей на ноги, Мария Васильевна жила теперь одна, не допуская и мыслей о новом замужестве.
И вот в один из летних дней к ней в комнату постучал Милляр и, подталкиваемый сзади Роу, заявил: «Мария Васильевна! Выходите за меня замуж». Женщина удивилась: «Да что вы, Георгий Францевич! Да зачем же мне сейчас уже мужчина нужен?» Милляр ответил со свойственным ему чувством юмора, и его ответ буквально обезоружил женщину: «Да я и не мужчина уже!» Свадьбу сыграли на природе – в лесочке под Звенигородом, где Роу снимал свою очередную сказку – «Варвара-краса, длинная коса». Режиссером свадебного действа был сам Александр Роу, который обставил торжество со свойственным ему размахом. Молодых поздравляли ряженые, на гуслях играли скоморохи, дети в венках водили хороводы. В качестве приданого гости преподнесли молодоженам огромный сундук, который был доверху набит разным скарбом: начиная от одежды и заканчивая кухонной утварью. После свадьбы Милляр заставил жену уйти с работы, и с тех пор она стала сопровождать мужа в его киноэкспедициях.
Вспоминает Мария Милляр: «В Ялте на съемках одного фильма молоденькая актриса решила, что для карьеры ей обязательно нужно затащить кого-нибудь в свою постель. А Милляр ей показался как раз таким – знаменитым и популярным. Она решила, что он сможет устроить ее дальнейшую жизнь. Глупенькая, она даже не представляла, какой Георгий Францевич беспомощный и скромный! И вот как-то идем мы всей группой поздно вечером из ресторана, а эта актрисочка потихоньку уводит Милляра в сторону. Я – за ними. Захожу за дерево и вижу, как девочка пытается расстегнуть ему ремень на штанах, а он хлопает глазами и ойкает. Ну, тут уж я засучила рукава и отходила паршивку как следует! Я же много лет в охране проработала… (Мария Васильевна охраняла раньше какое-то министерство. – Ф.Р.)».
В коммуналке на Малой Бронной Милляры прожили до 1983 года. Потом их дом расселили, и супруги въехали в двухкомнатную квартиру на 18-м этаже панельного дома на окраине Москвы. Жена была этим переселением недовольна, поскольку справедливо считала, что заслуженному артисту РСФСР могли бы подыскать и более приемлемое жилье. А тут мало того что до метро полчаса на троллейбусе добираться, так еще и потолок вечно протекает. Но Милляр по жизни был бессребреником и сроду не беспокоил начальство никакими просьбами. А жене говорил: «Ничего, Манечка-лапочка, мы с тобой и здесь хорошо заживем».
За всю свою долгую карьеру в кино Милляр не приобрел ни дачи, ни машины и даже ни разу не побывал за границей. Причем не только в капстранах, но даже в странах соцлагеря. Вот почему и звание народного артист получил позже всех – в 85-летнем возрасте. А два года спустя – летом 1990 года – любимец советской детворы Георгий Милляр скончался.
Этот неудачный брак на долгие годы отбил у Милляра охоту общаться с женским полом. В киношной тусовке тех лет ходили упорные слухи, что артист стал чуть ли не монахом, чураясь даже мимолетных романов с женщинами. На этой почве возникла и версия, что Милляр является гомосексуалистом.
А в действительности всеми помыслами актера завладело тогда кино, в котором он стал сниматься с 1938 года (в фильме А. Роу «По щучьему велению» он сыграл Царя Гороха). А еще Милляр был сильно привязан к своей маме, с которой жил в тесной 12-метровой комнатке московской коммуналки на Малой Бронной (до революции вся эта квартира принадлежала матери Георгия, которая была дочерью самого богатого в царской России золотопромышленника Журавлева. Кстати, отцом артиста был французский инженер Франц де Милляр).
Так продолжалось почти тридцать лет. Пока наконец судьбой Милляра не озаботился его «крестный отец» в кинематографе – великий сказочник Александр Роу. Именно он в 1969 году подыскал Георгию подходящую невесту. Это была соседка Александра по коммуналке Мария Васильевна, женщина с тяжелой судьбой. Ее семью в начале 30-х годов раскулачили, после чего она перебралась в Москву. Здесь вышла замуж, родила троих детей от двух разных мужей (с первым она развелась, второй погиб на фронте). Поставив детей на ноги, Мария Васильевна жила теперь одна, не допуская и мыслей о новом замужестве.
И вот в один из летних дней к ней в комнату постучал Милляр и, подталкиваемый сзади Роу, заявил: «Мария Васильевна! Выходите за меня замуж». Женщина удивилась: «Да что вы, Георгий Францевич! Да зачем же мне сейчас уже мужчина нужен?» Милляр ответил со свойственным ему чувством юмора, и его ответ буквально обезоружил женщину: «Да я и не мужчина уже!» Свадьбу сыграли на природе – в лесочке под Звенигородом, где Роу снимал свою очередную сказку – «Варвара-краса, длинная коса». Режиссером свадебного действа был сам Александр Роу, который обставил торжество со свойственным ему размахом. Молодых поздравляли ряженые, на гуслях играли скоморохи, дети в венках водили хороводы. В качестве приданого гости преподнесли молодоженам огромный сундук, который был доверху набит разным скарбом: начиная от одежды и заканчивая кухонной утварью. После свадьбы Милляр заставил жену уйти с работы, и с тех пор она стала сопровождать мужа в его киноэкспедициях.
Вспоминает Мария Милляр: «В Ялте на съемках одного фильма молоденькая актриса решила, что для карьеры ей обязательно нужно затащить кого-нибудь в свою постель. А Милляр ей показался как раз таким – знаменитым и популярным. Она решила, что он сможет устроить ее дальнейшую жизнь. Глупенькая, она даже не представляла, какой Георгий Францевич беспомощный и скромный! И вот как-то идем мы всей группой поздно вечером из ресторана, а эта актрисочка потихоньку уводит Милляра в сторону. Я – за ними. Захожу за дерево и вижу, как девочка пытается расстегнуть ему ремень на штанах, а он хлопает глазами и ойкает. Ну, тут уж я засучила рукава и отходила паршивку как следует! Я же много лет в охране проработала… (Мария Васильевна охраняла раньше какое-то министерство. – Ф.Р.)».
В коммуналке на Малой Бронной Милляры прожили до 1983 года. Потом их дом расселили, и супруги въехали в двухкомнатную квартиру на 18-м этаже панельного дома на окраине Москвы. Жена была этим переселением недовольна, поскольку справедливо считала, что заслуженному артисту РСФСР могли бы подыскать и более приемлемое жилье. А тут мало того что до метро полчаса на троллейбусе добираться, так еще и потолок вечно протекает. Но Милляр по жизни был бессребреником и сроду не беспокоил начальство никакими просьбами. А жене говорил: «Ничего, Манечка-лапочка, мы с тобой и здесь хорошо заживем».
За всю свою долгую карьеру в кино Милляр не приобрел ни дачи, ни машины и даже ни разу не побывал за границей. Причем не только в капстранах, но даже в странах соцлагеря. Вот почему и звание народного артист получил позже всех – в 85-летнем возрасте. А два года спустя – летом 1990 года – любимец советской детворы Георгий Милляр скончался.
Андрей МИРОНОВ
В юности Миронов был мальчиком хоть и симпатичным, но уж больно упитанным. А девушкам во все времена нравятся юноши стройные, мускулистые, спортивные. Миронов же внешне был рыхловат и неуклюж. Но он брал другим: скромностью и доброжелательностью. Именно за эти качества его и полюбила одноклассница Галя Дыховичная (дочь известного драматурга Владимира Дыховичного, сестра недавно ушедшего от нас кинорежиссера Ивана Дыховичного). С Андреем они начали учиться вместе лишь с седьмого класса, когда две их школы – мужскую и женскую – объединили в одну (№ 170 на улице Москвина).
Вспоминает Г. Дыховичная: «Андрей не был развязным или избалованным. Он долго меня добивался. Наверное, год. В седьмом классе мы еще как бы приглядывались друг к другу, а потом… Записки писали, стихи. Нет, не смешные, а про любовь. В конце десятого класса нас рассматривали уже как сложившуюся пару.
Наш первый поцелуй случился в школе. Андрей был сильно увлечен мной, хотя другим девчонкам он тоже нравился, и они к нему приставали. Но тогда я была уверена, что я у него одна. Андрей не был красавцем. Пухленький, точно такой же, как в своем первом фильме «А если это любовь?».
Первый раз мы откровенно признались друг другу в любви в Пестове, куда поехали навестить его папу Александра Семеновича. Мы плыли на пароходе, потом шли через лес, вокруг была такая красота… Ну и раскрылись друг другу. Красиво было… Может быть, вы поймете, как это бывает в первый раз.
При всем при том Андрей был правильным и очень упорным. Он даже рано ушел с выпускного вечера, потому что на следующий день ему надо было сдавать экзамен. Он ушел, я осталась одна и страшно тогда обиделась, не поняв этой его правильности. «Вот, любимую девушку оставил одну», – думала я…»
Роман Миронова с Дыховичной закончился по вине Андрея. После школы он поступил в Театральное училище имени Щукина и стал ухаживать уже за тамошними девушками. И Галина ему этого не простила: «Мы поссорились потому, что он… загулял, что ли. Теперь я думаю, что, наверное, в училище девчонки были более раскованные, чем я. Более доступные, что ли. У нас же близости не было, хотя порой и доходило почти что до… Но я была девушкой, может быть, излишне строгих правил…
Расставаться с Андреем было очень жалко. Но в 18 лет предательство не прощается. Я случайно оказалась свидетелем его проделок и не смогла этого пережить. Я сказала: «Все. До свидания, наши дороги разошлись». Он еще делал попытки помириться, но у меня такой характер занозистый… Я очень, конечно, переживала. И родители наши тоже переживали. Потом я устроилась работать на «Мосфильм»…
А может, и хорошо, что мы с Андреем не поженились. Я думаю, рано или поздно мы все равно бы расстались: он ведь оказался потом таким любвеобильным!.. А я со своим характером не смогла бы этого пережить. Мы изредка, но встречались. Однажды он даже приезжал ко мне в гости на Ленинский, когда у меня уже родился ребенок. А я всегда ходила на его премьеры…»
Между тем в молодости Миронов ухаживал не только за своими сверстницами, но и за более зрелыми женщинами. Так, в 1962 году, во время съемок фильма «Три плюс два» он выбрал себе в дамы сердца Наталью Фатееву. Та к тому времени успела побывать замужем за Владимиром Басовым и воспитывала трехлетнего сына. На ухаживания Миронова она сначала отвечала снисходительно, но, как только Андрей признался ей в любви и стал забрасывать письмами, Наталья предпочла перевести их отношения в другую плоскость – чисто дружескую. Хотя маме Андрея, Марии Мироновой, Фатеева как невестка очень даже нравилась. Мама считала, что именно взрослая и опытная женщина могла бы составить ее сыну хорошую партию. Но не сложилось…
В середине 60-х Миронов увлекся восходящей звездой отечественного кинематографа Анастасией Вертинской. Та, как и Фатеева, поначалу тоже ответила ему взаимностью. Но едва в их отношениях наметился поворот в более серьезную сторону, Вертинская тут же нашла себе другого кавалера – Никиту Михалкова. И вскоре вышла за него замуж.
Но самая сильная любовь случилась у Андрея во второй половине 60-х, когда он уже работал в Театре сатиры (пришел туда в 62-м). Летом 1966 года театр гастролировал в Риге, и в одном из спектаклей произошла замена: вместо постоянной исполнительницы роли Салли Хайс в спектакле «Над пропастью во ржи» на сцену вышла дебютантка, неделю назад покинувшая стены Щукинского училища. Это была 22-летняя Татьяна Егорова. Позже она вспоминала:
«За два часа до спектакля, на репетиции, мы с Андреем впервые познакомились. Репетировали нашу сцену. Обстановка деловая – мой срочный ввод, обязательное знание текста, траектория роли, атмосфера, состояние, действие. Артисты, играющие в этом спектакле, репетировали год, а я должна была все усвоить за два часа. Режиссер Шатрин был неожиданно ласков и в мягкой, игривой манере быстро «ввинтил» в меня суть моей роли. Как положено по сцене в спектакле, мы сидим с Андреем на скамейке. Он уже в десятый раз проговаривает свой текст, я – свой.
– До начала спектакля – час. Думаю, все пройдет хорошо, – сказал Шатрин, давая понять, что репетиция окончена. Посмотрел на нас. Мы сидим и не двигаемся, прижавшись друг к другу.
– До вечера! – опять донесся откуда-то его голос. А мы сидим на скамейке, прижавшись друг к другу, и не двигаемся.
– Ну пока… – сказал режиссер, уходя. Вдруг повернулся – мы сидим на скамейке, прижавшись друг к другу, и не двигаемся! Смотрим на него в четыре глаза. Он на нас в два своих посмотрел и внезапно весь озарился улыбкой. По его лицу мы прочли все, что еще не осознали сами. Смутившись, встали, деловито поблагодарили друг друга, простились до вечера, до свидания на сцене. И разошлись…»
После спектакля часть труппы собралась в номере Егоровой в гостинице «Саулите», чтобы отметить ее успешный дебют. Был там и Миронов. Весь вечер Андрей и Татьяна практически не расставались, а под утро и вовсе сбежали от всех на улицу. Их прогулка выглядела весьма романтично. Вот как описывает ее сама Егорова: «Мы добежали до театра и выскочили на бульвар. Кругом цветы. Четыре часа утра. Пустая Рига. И ивы плавно покачивали своими длинными ветвями. Мы прыгали по клумбам, схватившись за руки в экстазе вдохновения, и Андрей кричал на всю Ригу: «Господи, как она похожа на мою мать!»
Утренняя заря – как с картины эпохи Возрождения. Розовая Аврора с факелом и двумя амурами стояла перед нами. Мы обвились длинными ветками ивы и застенчиво поцеловались…»
Вечером того же дня Миронов пригласил Татьяну в популярный ночной ресторан «Лидо». И там во время танца произошло их объяснение в любви. Обняв девушку, Андрей буквально прокричал ей в ухо: «Салли, я влюблен в тебя как ненормальный! Ты единственное, из-за чего я здесь торчу». – «Я тоже тебя люблю», – ответила Егорова-Салли.
После ресторана молодые люди отправились к озеру. Искупавшись, прилегли на берегу. И проспали до самого утра…
Стоит отметить, что в тот момент Егорова была несвободна – у нее был жених, за которого она собиралась выйти замуж. И три дня спустя он специально приехал в Ригу, забрал свою невесту и отправился отдыхать с ней на взморье. Они уехали, а Миронов впал в настоящее отчаяние. В отместку он стал ухлестывать за всеми мало-мальски симпатичными рижанками, однако сердце его все равно принадлежало только Егоровой. Как оказалось, она испытывала те же чувства: спустя три дня Татьяна сбежала от своего жениха и вернулась к Андрею. Но, вернувшись в Москву после гастролей, они едва не поссорились. Дело было так. Устав ждать, когда Миронов вновь обратит на нее внимание (он тогда на время куда-то исчез), Егорова решила принять ухаживания другого мужчины и отправилась к нему на свидание. Однако у Театра имени Вахтангова ее внезапно перехватил Миронов. «Ты куда идешь?» – спросил он. «На свидание», – последовал ответ. А дальше случилось неожиданное. Андрей схватил девушку за шиворот и втолкнул в стоявшую неподалеку «Волгу», где помимо водителя сидели друг Миронова Игорь Кваша и две незнакомые девушки. И вся эта компания рванула в холостяцкую квартиру (18 метров) Миронова в Волковом переулке.
Усаживая Татьяну в машину, Андрей, судя по всему, руководствовался сиюминутным импульсом. Ведь при существующем раскладе девушка была явно лишней. Дома он это окончательно понял. И когда Кваша предложил ему избавиться от «незапланированной» гостьи, Миронов согласился. Но… не тут-то было. Отозвав хозяина на кухню, Егорова закатила ему такой скандал с битьем посуды, что и Кваша, и обе девушки сами стремительно покинули квартиру. Роман Миронова и Егоровой вспыхнул после этого с новой силой.
7 января 1967 года Татьяна была приглашена на день рождения Марии Мироновой – матери своего возлюбленного. Торжество проходило в просторной квартире именинницы в Рахмановском переулке. Гостей было много, все в основном из мира искусства. И там Егорова позволила себе дерзость поспорить с самой хозяйкой. Когда Миронова заявила, что артисты Театра сатиры должны лизать одно место своему режиссеру Валентину Плучеку, девушка вдруг сказала: «Считаю, что это место лизать вообще никому не нужно!» За что немедленно удостоилась ненавидящего взгляда именинницы – спорить с собой та никому не позволяла. С тех пор Мария Миронова буквально возненавидела Егорову. И даже запретила сыну с ней встречаться. Но сын ответил отказом, впервые, наверное, ослушавшись матери, которую всегда жутко боялся. Правда, когда в 1968 году он надумал сочетаться с Егоровой законным браком, а мать категорически запретила ему это, тогда ослушаться ее он уже не посмел. Какие-то пределы его смелость все-таки имела.
Узнав, что Андрей передумал на ней жениться, Егорова решила ему отомстить. И однажды, на одной из вечеринок, позволила себе пококетничать с Владимиром Высоцким. Тот весь вечер не отходил от Егоровой ни на шаг и все песни, которые тогда исполнял, посвящал именно ей. Реакция Миронова была бурной. Вот как об этом вспоминает сама Т. Егорова: «Андрей позвал:
– Идем скорей, на минуточку, мне нужно кое-что тебе показать. Это очень важно!
Я встала, поставила бокал на стол и пошла за Андреем. Мы вышли в темный коридор, свернули налево, прошли несколько шагов в глубину. Не успела я открыть рот, чтобы спросить, куда он меня ведет, как мой рыцарь так врезал мне!.. Из носа хлынула кровь на мою белую кофточку. «И с рыцарей своих в дни испытаний все будет строже спрашивать она», – пронесся в моей голове шлейф песни (песни В. Высоцкого. – Ф.Р.).
Из носа лился поток теплой крови, я закинула голову назад, руки стали липкими. Мы оба были очень испуганы, молчали и только два платка – его и мой, и две руки встречались на территории моего «разбуженного» лица…
Таинственными путями, по колосникам, Андрей провел меня на мужскую сторону, в туалет, посадил на стул, намочил платок холодной водой, приложил к моему носу. Кровь остановилась. Не произнеся больше ни слова, мы незаметно вышли из театра. Светало.
Дома он отрешенно предложил мне:
– Попьем кофейку?
Стал варить кофе. Телефонный звонок в пять утра. Звонит актриса и сообщает, что после банкета, на рассвете, решила прийти к нему и отдаться.
– Ну что ж, раз решила, приходи, отдавайся, – сказал он и засмеялся.
У меня – ноющая боль от удара. Сижу с холодным мокрым полотенцем на переносице, закинув голову назад…
Звонок в дверь. Андрей открывает. В лучах солнца стоит хорошенькая артистка, делает два шага, переступает через порог, смело направляется к комнате – отдаваться, видит меня и… с диким воплем вылетает из квартиры. И еще долго слышен стук каблуков – нервно мчались вниз по лестнице полные ножки. Андрей тихо смеется, осторожно глядя на меня…»
Молодые люди встречались уже два года, когда в конце 1968-го Миронов наконец решился: вопреки воле матери он повел свою возлюбленную в ЗАГС. Регистрация брака была назначена на 15 декабря. Но накануне регистрации у отца Миронова Александра Менакера случился инфаркт.
А спустя еще год Егорова забеременела. Но это событие совпало не с самым светлым периодом отношений наших героев: накануне Нового года они поссорились, праздник Егорова встречала одна.
2 января 1970 года Миронов пришел просить у Татьяны прощения. Она его, конечно, простила, поскольку носила под сердцем его ребенка. Но появиться на свет малышу было не суждено: 11 января Егорова поскользнулась на улице и упала спиной на тротуар. Два дня она провалялась у Миронова в Волковом переулке, после чего у нее начались дикие боли. Ее привезли в больницу, где врачи вынесли страшный вердикт: ребенка спасти нельзя. При этом врач добавил от себя: «Не надо было травиться!» После этого больную кинули в коридоре на потертый кожаный диван с серыми замызганными простынями. Почти сутки Егорова в страшных муках рожала ребенка, заранее зная, что жить ему не суждено. Сама она описывает пережитое так:
«Нянечка постоянно мыла пол вокруг меня и агрессивно опускала в ведро грязную тряпку – в лицо мне летели брызги черной воды вместе с ее осуждениями: «Сначала с мужуками спят, потом детей травят, убивицы!» Я зажимала зубами губы, чтобы не кричать от боли, а в тот момент передо мной прогуливались пузатые пациентки «на сохранении» в байковых халатах, преимущественно расписанных красными маками, в войлочных тапочках. Они ходили вокруг кучками, показывали на меня пальцами, заглядывали в лицо и хором кричали: «Ее вообще надо выбросить отсюда! Таким здесь не место. Травилась! Травилась! Травилась!» В их глазах было столько ненависти, что если бы им разрешили, они, наверное, с удовольствием убили бы меня. Сутки промучившись в коридоре на ненавидщих глазах всей больницы, я осталась без ребенка…»
Так получилось, но в тот день, когда Татьяна родила мертвого ребенка (врач ей сказал, что это был мальчик), случился инсульт у отца Миронова – Александра Менакера. Его тоже увезли в больницу: правда, не в Тушино, а в клинику типа «люкс». Андрею пришлось разрываться между отцом и любимой. Когда числа 17-го он позвонил в больницу, где лежала Егорова, чтобы узнать, когда можно забрать ее домой, кто-то из нянечек по ошибке сообщил ему, что она уже уехала. Миронова прошиб холодный пот: ему почудилось, что Татьяна задумала что-то страшное. «Уж не убилась ли она, бросившись с моста рядом с роддомом?» – подумал он. К счастью, у него хватило ума перезвонить в больницу и поинтересоваться, куда именно и с кем ушла его женщина. Подошедший на этот раз к трубке врач сообщил, что Егорова никуда пока не уходила – ждет, когда ее заберут.
Вспоминает Г. Дыховичная: «Андрей не был развязным или избалованным. Он долго меня добивался. Наверное, год. В седьмом классе мы еще как бы приглядывались друг к другу, а потом… Записки писали, стихи. Нет, не смешные, а про любовь. В конце десятого класса нас рассматривали уже как сложившуюся пару.
Наш первый поцелуй случился в школе. Андрей был сильно увлечен мной, хотя другим девчонкам он тоже нравился, и они к нему приставали. Но тогда я была уверена, что я у него одна. Андрей не был красавцем. Пухленький, точно такой же, как в своем первом фильме «А если это любовь?».
Первый раз мы откровенно признались друг другу в любви в Пестове, куда поехали навестить его папу Александра Семеновича. Мы плыли на пароходе, потом шли через лес, вокруг была такая красота… Ну и раскрылись друг другу. Красиво было… Может быть, вы поймете, как это бывает в первый раз.
При всем при том Андрей был правильным и очень упорным. Он даже рано ушел с выпускного вечера, потому что на следующий день ему надо было сдавать экзамен. Он ушел, я осталась одна и страшно тогда обиделась, не поняв этой его правильности. «Вот, любимую девушку оставил одну», – думала я…»
Роман Миронова с Дыховичной закончился по вине Андрея. После школы он поступил в Театральное училище имени Щукина и стал ухаживать уже за тамошними девушками. И Галина ему этого не простила: «Мы поссорились потому, что он… загулял, что ли. Теперь я думаю, что, наверное, в училище девчонки были более раскованные, чем я. Более доступные, что ли. У нас же близости не было, хотя порой и доходило почти что до… Но я была девушкой, может быть, излишне строгих правил…
Расставаться с Андреем было очень жалко. Но в 18 лет предательство не прощается. Я случайно оказалась свидетелем его проделок и не смогла этого пережить. Я сказала: «Все. До свидания, наши дороги разошлись». Он еще делал попытки помириться, но у меня такой характер занозистый… Я очень, конечно, переживала. И родители наши тоже переживали. Потом я устроилась работать на «Мосфильм»…
А может, и хорошо, что мы с Андреем не поженились. Я думаю, рано или поздно мы все равно бы расстались: он ведь оказался потом таким любвеобильным!.. А я со своим характером не смогла бы этого пережить. Мы изредка, но встречались. Однажды он даже приезжал ко мне в гости на Ленинский, когда у меня уже родился ребенок. А я всегда ходила на его премьеры…»
Между тем в молодости Миронов ухаживал не только за своими сверстницами, но и за более зрелыми женщинами. Так, в 1962 году, во время съемок фильма «Три плюс два» он выбрал себе в дамы сердца Наталью Фатееву. Та к тому времени успела побывать замужем за Владимиром Басовым и воспитывала трехлетнего сына. На ухаживания Миронова она сначала отвечала снисходительно, но, как только Андрей признался ей в любви и стал забрасывать письмами, Наталья предпочла перевести их отношения в другую плоскость – чисто дружескую. Хотя маме Андрея, Марии Мироновой, Фатеева как невестка очень даже нравилась. Мама считала, что именно взрослая и опытная женщина могла бы составить ее сыну хорошую партию. Но не сложилось…
В середине 60-х Миронов увлекся восходящей звездой отечественного кинематографа Анастасией Вертинской. Та, как и Фатеева, поначалу тоже ответила ему взаимностью. Но едва в их отношениях наметился поворот в более серьезную сторону, Вертинская тут же нашла себе другого кавалера – Никиту Михалкова. И вскоре вышла за него замуж.
Но самая сильная любовь случилась у Андрея во второй половине 60-х, когда он уже работал в Театре сатиры (пришел туда в 62-м). Летом 1966 года театр гастролировал в Риге, и в одном из спектаклей произошла замена: вместо постоянной исполнительницы роли Салли Хайс в спектакле «Над пропастью во ржи» на сцену вышла дебютантка, неделю назад покинувшая стены Щукинского училища. Это была 22-летняя Татьяна Егорова. Позже она вспоминала:
«За два часа до спектакля, на репетиции, мы с Андреем впервые познакомились. Репетировали нашу сцену. Обстановка деловая – мой срочный ввод, обязательное знание текста, траектория роли, атмосфера, состояние, действие. Артисты, играющие в этом спектакле, репетировали год, а я должна была все усвоить за два часа. Режиссер Шатрин был неожиданно ласков и в мягкой, игривой манере быстро «ввинтил» в меня суть моей роли. Как положено по сцене в спектакле, мы сидим с Андреем на скамейке. Он уже в десятый раз проговаривает свой текст, я – свой.
– До начала спектакля – час. Думаю, все пройдет хорошо, – сказал Шатрин, давая понять, что репетиция окончена. Посмотрел на нас. Мы сидим и не двигаемся, прижавшись друг к другу.
– До вечера! – опять донесся откуда-то его голос. А мы сидим на скамейке, прижавшись друг к другу, и не двигаемся.
– Ну пока… – сказал режиссер, уходя. Вдруг повернулся – мы сидим на скамейке, прижавшись друг к другу, и не двигаемся! Смотрим на него в четыре глаза. Он на нас в два своих посмотрел и внезапно весь озарился улыбкой. По его лицу мы прочли все, что еще не осознали сами. Смутившись, встали, деловито поблагодарили друг друга, простились до вечера, до свидания на сцене. И разошлись…»
После спектакля часть труппы собралась в номере Егоровой в гостинице «Саулите», чтобы отметить ее успешный дебют. Был там и Миронов. Весь вечер Андрей и Татьяна практически не расставались, а под утро и вовсе сбежали от всех на улицу. Их прогулка выглядела весьма романтично. Вот как описывает ее сама Егорова: «Мы добежали до театра и выскочили на бульвар. Кругом цветы. Четыре часа утра. Пустая Рига. И ивы плавно покачивали своими длинными ветвями. Мы прыгали по клумбам, схватившись за руки в экстазе вдохновения, и Андрей кричал на всю Ригу: «Господи, как она похожа на мою мать!»
Утренняя заря – как с картины эпохи Возрождения. Розовая Аврора с факелом и двумя амурами стояла перед нами. Мы обвились длинными ветками ивы и застенчиво поцеловались…»
Вечером того же дня Миронов пригласил Татьяну в популярный ночной ресторан «Лидо». И там во время танца произошло их объяснение в любви. Обняв девушку, Андрей буквально прокричал ей в ухо: «Салли, я влюблен в тебя как ненормальный! Ты единственное, из-за чего я здесь торчу». – «Я тоже тебя люблю», – ответила Егорова-Салли.
После ресторана молодые люди отправились к озеру. Искупавшись, прилегли на берегу. И проспали до самого утра…
Стоит отметить, что в тот момент Егорова была несвободна – у нее был жених, за которого она собиралась выйти замуж. И три дня спустя он специально приехал в Ригу, забрал свою невесту и отправился отдыхать с ней на взморье. Они уехали, а Миронов впал в настоящее отчаяние. В отместку он стал ухлестывать за всеми мало-мальски симпатичными рижанками, однако сердце его все равно принадлежало только Егоровой. Как оказалось, она испытывала те же чувства: спустя три дня Татьяна сбежала от своего жениха и вернулась к Андрею. Но, вернувшись в Москву после гастролей, они едва не поссорились. Дело было так. Устав ждать, когда Миронов вновь обратит на нее внимание (он тогда на время куда-то исчез), Егорова решила принять ухаживания другого мужчины и отправилась к нему на свидание. Однако у Театра имени Вахтангова ее внезапно перехватил Миронов. «Ты куда идешь?» – спросил он. «На свидание», – последовал ответ. А дальше случилось неожиданное. Андрей схватил девушку за шиворот и втолкнул в стоявшую неподалеку «Волгу», где помимо водителя сидели друг Миронова Игорь Кваша и две незнакомые девушки. И вся эта компания рванула в холостяцкую квартиру (18 метров) Миронова в Волковом переулке.
Усаживая Татьяну в машину, Андрей, судя по всему, руководствовался сиюминутным импульсом. Ведь при существующем раскладе девушка была явно лишней. Дома он это окончательно понял. И когда Кваша предложил ему избавиться от «незапланированной» гостьи, Миронов согласился. Но… не тут-то было. Отозвав хозяина на кухню, Егорова закатила ему такой скандал с битьем посуды, что и Кваша, и обе девушки сами стремительно покинули квартиру. Роман Миронова и Егоровой вспыхнул после этого с новой силой.
7 января 1967 года Татьяна была приглашена на день рождения Марии Мироновой – матери своего возлюбленного. Торжество проходило в просторной квартире именинницы в Рахмановском переулке. Гостей было много, все в основном из мира искусства. И там Егорова позволила себе дерзость поспорить с самой хозяйкой. Когда Миронова заявила, что артисты Театра сатиры должны лизать одно место своему режиссеру Валентину Плучеку, девушка вдруг сказала: «Считаю, что это место лизать вообще никому не нужно!» За что немедленно удостоилась ненавидящего взгляда именинницы – спорить с собой та никому не позволяла. С тех пор Мария Миронова буквально возненавидела Егорову. И даже запретила сыну с ней встречаться. Но сын ответил отказом, впервые, наверное, ослушавшись матери, которую всегда жутко боялся. Правда, когда в 1968 году он надумал сочетаться с Егоровой законным браком, а мать категорически запретила ему это, тогда ослушаться ее он уже не посмел. Какие-то пределы его смелость все-таки имела.
Узнав, что Андрей передумал на ней жениться, Егорова решила ему отомстить. И однажды, на одной из вечеринок, позволила себе пококетничать с Владимиром Высоцким. Тот весь вечер не отходил от Егоровой ни на шаг и все песни, которые тогда исполнял, посвящал именно ей. Реакция Миронова была бурной. Вот как об этом вспоминает сама Т. Егорова: «Андрей позвал:
– Идем скорей, на минуточку, мне нужно кое-что тебе показать. Это очень важно!
Я встала, поставила бокал на стол и пошла за Андреем. Мы вышли в темный коридор, свернули налево, прошли несколько шагов в глубину. Не успела я открыть рот, чтобы спросить, куда он меня ведет, как мой рыцарь так врезал мне!.. Из носа хлынула кровь на мою белую кофточку. «И с рыцарей своих в дни испытаний все будет строже спрашивать она», – пронесся в моей голове шлейф песни (песни В. Высоцкого. – Ф.Р.).
Из носа лился поток теплой крови, я закинула голову назад, руки стали липкими. Мы оба были очень испуганы, молчали и только два платка – его и мой, и две руки встречались на территории моего «разбуженного» лица…
Таинственными путями, по колосникам, Андрей провел меня на мужскую сторону, в туалет, посадил на стул, намочил платок холодной водой, приложил к моему носу. Кровь остановилась. Не произнеся больше ни слова, мы незаметно вышли из театра. Светало.
Дома он отрешенно предложил мне:
– Попьем кофейку?
Стал варить кофе. Телефонный звонок в пять утра. Звонит актриса и сообщает, что после банкета, на рассвете, решила прийти к нему и отдаться.
– Ну что ж, раз решила, приходи, отдавайся, – сказал он и засмеялся.
У меня – ноющая боль от удара. Сижу с холодным мокрым полотенцем на переносице, закинув голову назад…
Звонок в дверь. Андрей открывает. В лучах солнца стоит хорошенькая артистка, делает два шага, переступает через порог, смело направляется к комнате – отдаваться, видит меня и… с диким воплем вылетает из квартиры. И еще долго слышен стук каблуков – нервно мчались вниз по лестнице полные ножки. Андрей тихо смеется, осторожно глядя на меня…»
Молодые люди встречались уже два года, когда в конце 1968-го Миронов наконец решился: вопреки воле матери он повел свою возлюбленную в ЗАГС. Регистрация брака была назначена на 15 декабря. Но накануне регистрации у отца Миронова Александра Менакера случился инфаркт.
А спустя еще год Егорова забеременела. Но это событие совпало не с самым светлым периодом отношений наших героев: накануне Нового года они поссорились, праздник Егорова встречала одна.
2 января 1970 года Миронов пришел просить у Татьяны прощения. Она его, конечно, простила, поскольку носила под сердцем его ребенка. Но появиться на свет малышу было не суждено: 11 января Егорова поскользнулась на улице и упала спиной на тротуар. Два дня она провалялась у Миронова в Волковом переулке, после чего у нее начались дикие боли. Ее привезли в больницу, где врачи вынесли страшный вердикт: ребенка спасти нельзя. При этом врач добавил от себя: «Не надо было травиться!» После этого больную кинули в коридоре на потертый кожаный диван с серыми замызганными простынями. Почти сутки Егорова в страшных муках рожала ребенка, заранее зная, что жить ему не суждено. Сама она описывает пережитое так:
«Нянечка постоянно мыла пол вокруг меня и агрессивно опускала в ведро грязную тряпку – в лицо мне летели брызги черной воды вместе с ее осуждениями: «Сначала с мужуками спят, потом детей травят, убивицы!» Я зажимала зубами губы, чтобы не кричать от боли, а в тот момент передо мной прогуливались пузатые пациентки «на сохранении» в байковых халатах, преимущественно расписанных красными маками, в войлочных тапочках. Они ходили вокруг кучками, показывали на меня пальцами, заглядывали в лицо и хором кричали: «Ее вообще надо выбросить отсюда! Таким здесь не место. Травилась! Травилась! Травилась!» В их глазах было столько ненависти, что если бы им разрешили, они, наверное, с удовольствием убили бы меня. Сутки промучившись в коридоре на ненавидщих глазах всей больницы, я осталась без ребенка…»
Так получилось, но в тот день, когда Татьяна родила мертвого ребенка (врач ей сказал, что это был мальчик), случился инсульт у отца Миронова – Александра Менакера. Его тоже увезли в больницу: правда, не в Тушино, а в клинику типа «люкс». Андрею пришлось разрываться между отцом и любимой. Когда числа 17-го он позвонил в больницу, где лежала Егорова, чтобы узнать, когда можно забрать ее домой, кто-то из нянечек по ошибке сообщил ему, что она уже уехала. Миронова прошиб холодный пот: ему почудилось, что Татьяна задумала что-то страшное. «Уж не убилась ли она, бросившись с моста рядом с роддомом?» – подумал он. К счастью, у него хватило ума перезвонить в больницу и поинтересоваться, куда именно и с кем ушла его женщина. Подошедший на этот раз к трубке врач сообщил, что Егорова никуда пока не уходила – ждет, когда ее заберут.