Страница:
Своей первой Сталинской премии Орлова удостоилась накануне войны – в 1941 году (за фильмы «Цирк» и «Волга-Волга»). А вот фильм «Светлый путь» Сталину не слишком понравился и поэтому никакими наградами отмечен не был. Как и фильм «Весна», который звездный тандем Александров – Орлова сняли в 1946 году. И только четыре года спустя они были удостоены второй «Сталинки» – за картину «Встреча на Эльбе», где Орлова вновь сыграла американку – Джанет Шервуд.
К тому времени Орлова уже явственно почувствовала, что ее время в кинематографе иссякает. Ей требовалось новое место для приложения своих творческих сил, и этим местом должен был стать театр. Конкретно – Театр имени Моссовета. Первой ролью Орловой на сцене этого театра стала опять же роль иностранки – Джесси Смит в спектакле «Русский вопрос» по пьесе К. Симонова.
Еще при жизни Орловой многие отмечали, что про нее никогда не ходило грязных сплетен. Ее союз с Александровым был настолько прочен и идеален, что ни одна худая молва к ним не приставала. В связи с этим можно отметить даже такой беспрецедентный нюанс в биографии актрисы: ни в одном фильме ее героини ни с кем не целуются!
Между тем уже тогда среди киношной братии ходили разговоры о том, что великая любовь Орловой и Александрова не что иное, как легенда, которую они сами усиленно пестуют. Во всяком случае, многие из тех, кто бывал в их доме, удивлялись тому, что супруги спят на разных кроватях в разных комнатах, обращаются друг к другу исключительно на «вы». Хотя вполне вероятно, что подобные разговоры вели завистники звездной четы, которых всегда было предостаточно.
Практически всю свою кинокарьеру Орлова боролась за то, чтобы выглядеть на экране красивой. С годами это превратилось чуть ли не в маниакальную болезнь. Александров, снимая ее, прибегал к различным ухищрениям: например, он с помощью специальной подставки поднимал ее стул, чтобы софит светил ей в лицо. Таким образом свет разглаживал ее морщины, которых с возрастом становилось все больше. Когда и это перестало помогать, Орлова (наверное, одна из первых советских киноактрис) стала прибегать к пластическим операциям. Из своих поездок за границу она привозила не только редкие по тем временам туфли на прозрачных каблуках, но и специальный крем для лица и рук (руки у нее испортились еще в юности). Именно из страха показаться некрасивой Орлова панически боялась фотографироваться, сниматься на видеокамеру, всегда скрывала и свой истинный возраст. Когда в феврале 1972 года ей исполнилось 70 лет, она лично попросила высоких начальников ни в коем случае не упоминать ее возраст.
Кроме этого, звезда советского экрана всю жизнь мучилась светобоязнью, отчего на окнах ее квартиры всегда были задернуты плотные портьеры. Судя по всему, эта боязнь появилась у нее в конце 20-х, когда арестовали ее первого мужа, в 30-е годы болезнь укрепилась. Из тех же времен к ней пришла и бессонница, которой она мучилась всю жизнь.
В последние 20 лет своей жизни Орлова практически перестала сниматься в кино. В 1959 году Александров снял фильм «Русский сувенир», где она получила главную роль (Варвара Комарова), однако фильм большого успеха не имел. Еще более печальная участь постигла другую их совместную картину – шпионский боевик «Скворец и Лира», который вообще не добрался до проката – его запретили к выпуску на стадии приемки.
Эта неудача окончательно подточила и без того слабое здоровье Орловой. В конце 1974 года она в очередной раз угодила в больницу. Врачи обнаружили у нее рак поджелудочной железы, но ей об этом не сказали. Они сообщили эту скорбную новость только Александрову, а тот сообщил жене, что у нее камни в почках. Но Орлова, судя по всему, догадывалась, что ее дни сочтены. Идя ей навстречу, врачи разрешили актрисе на пару дней вернуться домой, чтобы встретить Новый год вместе с мужем. В первых числах января Орлова снова вернулась в больницу. А спустя несколько дней ее состояние резко ухудшилось. Как утверждают очевидцы, Орлова уже догадывалась, что умирает, что жить ей осталось совсем немного. В эти дни она никого не допускала к себе в палату, кроме врачей и мужа. Последний приезжал к ней каждый день и находился в палате до позднего вечера, после чего уезжал ночевать в их квартиру на Бронной.
Орлова умерла 26 января 1975 года. Александров в эти минуты находился дома и узнал эту скорбную весть от врача, который позвонил ему по телефону. Похороны знаменитой актрисы состоялись 28 января (по роковому стечению обстоятельств в этот день покойной должно было исполниться 73 года). Все три дня, пока тело Орловой находилось в морге «кремлевки», над ним колдовали гримеры – по желанию близких, надо было сделать так, чтобы усопшая и в гробу выглядела как молодая. Было привезено большое количество париков, из которых предстояло выбрать один – самый достойный. Свой последний приют первая звезда советского звукового кино обрела на Новодевичьем кладбище.
26 января – Валерий БРУМЕЛЬ
27 января – Вадим ТОНКОВ
К тому времени Орлова уже явственно почувствовала, что ее время в кинематографе иссякает. Ей требовалось новое место для приложения своих творческих сил, и этим местом должен был стать театр. Конкретно – Театр имени Моссовета. Первой ролью Орловой на сцене этого театра стала опять же роль иностранки – Джесси Смит в спектакле «Русский вопрос» по пьесе К. Симонова.
Еще при жизни Орловой многие отмечали, что про нее никогда не ходило грязных сплетен. Ее союз с Александровым был настолько прочен и идеален, что ни одна худая молва к ним не приставала. В связи с этим можно отметить даже такой беспрецедентный нюанс в биографии актрисы: ни в одном фильме ее героини ни с кем не целуются!
Между тем уже тогда среди киношной братии ходили разговоры о том, что великая любовь Орловой и Александрова не что иное, как легенда, которую они сами усиленно пестуют. Во всяком случае, многие из тех, кто бывал в их доме, удивлялись тому, что супруги спят на разных кроватях в разных комнатах, обращаются друг к другу исключительно на «вы». Хотя вполне вероятно, что подобные разговоры вели завистники звездной четы, которых всегда было предостаточно.
Практически всю свою кинокарьеру Орлова боролась за то, чтобы выглядеть на экране красивой. С годами это превратилось чуть ли не в маниакальную болезнь. Александров, снимая ее, прибегал к различным ухищрениям: например, он с помощью специальной подставки поднимал ее стул, чтобы софит светил ей в лицо. Таким образом свет разглаживал ее морщины, которых с возрастом становилось все больше. Когда и это перестало помогать, Орлова (наверное, одна из первых советских киноактрис) стала прибегать к пластическим операциям. Из своих поездок за границу она привозила не только редкие по тем временам туфли на прозрачных каблуках, но и специальный крем для лица и рук (руки у нее испортились еще в юности). Именно из страха показаться некрасивой Орлова панически боялась фотографироваться, сниматься на видеокамеру, всегда скрывала и свой истинный возраст. Когда в феврале 1972 года ей исполнилось 70 лет, она лично попросила высоких начальников ни в коем случае не упоминать ее возраст.
Кроме этого, звезда советского экрана всю жизнь мучилась светобоязнью, отчего на окнах ее квартиры всегда были задернуты плотные портьеры. Судя по всему, эта боязнь появилась у нее в конце 20-х, когда арестовали ее первого мужа, в 30-е годы болезнь укрепилась. Из тех же времен к ней пришла и бессонница, которой она мучилась всю жизнь.
В последние 20 лет своей жизни Орлова практически перестала сниматься в кино. В 1959 году Александров снял фильм «Русский сувенир», где она получила главную роль (Варвара Комарова), однако фильм большого успеха не имел. Еще более печальная участь постигла другую их совместную картину – шпионский боевик «Скворец и Лира», который вообще не добрался до проката – его запретили к выпуску на стадии приемки.
Эта неудача окончательно подточила и без того слабое здоровье Орловой. В конце 1974 года она в очередной раз угодила в больницу. Врачи обнаружили у нее рак поджелудочной железы, но ей об этом не сказали. Они сообщили эту скорбную новость только Александрову, а тот сообщил жене, что у нее камни в почках. Но Орлова, судя по всему, догадывалась, что ее дни сочтены. Идя ей навстречу, врачи разрешили актрисе на пару дней вернуться домой, чтобы встретить Новый год вместе с мужем. В первых числах января Орлова снова вернулась в больницу. А спустя несколько дней ее состояние резко ухудшилось. Как утверждают очевидцы, Орлова уже догадывалась, что умирает, что жить ей осталось совсем немного. В эти дни она никого не допускала к себе в палату, кроме врачей и мужа. Последний приезжал к ней каждый день и находился в палате до позднего вечера, после чего уезжал ночевать в их квартиру на Бронной.
Орлова умерла 26 января 1975 года. Александров в эти минуты находился дома и узнал эту скорбную весть от врача, который позвонил ему по телефону. Похороны знаменитой актрисы состоялись 28 января (по роковому стечению обстоятельств в этот день покойной должно было исполниться 73 года). Все три дня, пока тело Орловой находилось в морге «кремлевки», над ним колдовали гримеры – по желанию близких, надо было сделать так, чтобы усопшая и в гробу выглядела как молодая. Было привезено большое количество париков, из которых предстояло выбрать один – самый достойный. Свой последний приют первая звезда советского звукового кино обрела на Новодевичьем кладбище.
26 января – Валерий БРУМЕЛЬ
В свое время этого человека сравнивали с Юрием Гагариным. И не зря. В начале 60-х они были самыми известными людьми своего времени, гордостью Советского Союза. Причем обоим принесла славу высота: только Гагарину космическая, а этому человеку спортивная. Выше, чем этот спортсмен, в те годы никто в мире не прыгал. К сожалению, прижизненная слава этих людей была недолгой. Гагарин погиб во время испытательного полета в 1968 году, а его визави получил тяжелую травму в автокатастрофе тремя годами ранее и вынужден был уйти из спорта.
Валерий Брумель родился 14 мая 1942 года на Дальнем Востоке, где работал его отец, инженер-геолог, который вел поисковые работы в тайге. Чуть позже, уже после войны, Валерий едва отца не лишился – того арестовали по анонимке как немецкого шпиона (анонимщика смутила фамилия Брумель), но затем отпустили за полным отсутствием улик.
В детстве Валерий рос хилым и болезненным ребенком. Спорт не любил и поэтому заметно отставал в физическом развитии от своих сверстников. Постоять за себя никогда не мог. Так было во время пребывания их семьи в Южно-Сахалинске, так продолжалось и после того, как они переехали жить в Луганск. Тамошние мальчишки вечно шпыняли Валерия, а на уроках физкультуры смеялись над ним, когда он ни разу не мог подтянуться на перекладине. В конце концов Валерию это надоело, и он всерьез взялся за свое физическое развитие – пришел записываться в гимнастическую секцию. Но первый показ закончился провалом. Валерий полез на канат, однако долез только до середины, после чего внезапно сорвался и упал на пол. Тренер так перепугался, что махнул на нерадивого школьника рукой и сказал: «Больше не приходи!» Но Валерий его не послушал. На следующий день опять пришел в гимнастический зал, но не в качестве ученика, а всего лишь стороннего наблюдателя: взобравшись на балкон, он решил понаблюдать за занятиями оттуда, чтобы набраться опыта. Целый месяц он просидел на этом балконе, пока тренер наконец не смилостивился над ним и не пригласил принять участие в занятиях.
Больше месяца Брумель ходил в секцию гимнастики, после чего ушел оттуда – ему стало там скучно. Решил записаться в секцию штанги, но его не приняли из-за всякого отсутствия бицепсов. Тогда Валерий уехал в пионерский лагерь, уверенный, что со спортом в его жизни покончено. Но ошибся. В лагере на него обратил внимание тренер Григорий Ефимович Головин, который предложил Валерию принять участие в соревнованиях. Причем, как позже признается сам Головин, он не питал никаких иллюзий относительно способностей Валерия, а взял его потому, что не хватало участников. Но тут случилось чудо. В первом же прыжке Валерий прыгнул на один метр двадцать сантиметров, что было не просто хорошим, а отличным показателем. И Головин безапелляционно заявил: «С этого дня будешь заниматься легкой атлетикой!»
С первых же дней в легкоатлетической секции Брумель стал одним из самых усердных учеников. Что вполне объяснимо: до этого его считали в спортивном плане парнем бесталанным и никчемным, а теперь вдруг поверили в его возможности. И он готов был лезть из кожи вон, лишь бы доказать, что в нем не ошибаются. Потому и занимался усерднее, чем все остальные ученики. И уже через несколько месяцев первые положительные результаты не заставили себя ждать. Как-то Головин принес на занятия газету с фотографией рекордсмена СССР Игоря Кашкарова и сказал Брумелю: «Ты скоро будешь прыгать выше его! Только ты должен помнить, что спорт – это не только медали и слава, это кропотливый и тяжелый труд. Слабым в нем делать нечего». Валерий на всю жизнь запомнил эти слова. Хотя его путь к славе складывался совсем непросто.
Около года Головин тренировал Брумеля, после чего вынужден был покинуть легкоатлетическую секцию. А с новым наставником отношения у Валерия не сложились, и он вскоре ушел вслед за тренером. И хотя со спортом он не расставался, однако к легкой атлетике не возвращался, предпочитая посещать другие секции: стрельбу, велосипед, баскетбол и даже шахматы. И только в 1957 году Брумелю пришлось вернуться к прыжкам в высоту, когда родная школа отправила его на городские соревнования. На них Брумель произвел настоящий фурор, прыгнув на один метр тридцать пять сантиметров и заняв 2-е место. И, как вспоминал позднее сам Брумель, именно в тот день он по-настоящему себя зауважал. Он записался в секцию легкой атлетики под руководством Петра Шейна и спустя несколько месяцев занял 2-е место на первенстве школьников Украины. После этого Брумеля заметили и отправили на сборы в Киев, где он летом 1958 года покорил высоту в один метр девяносто пять сантиметров.
В апреле 1959 года Брумель улучшил свой результат, покорив планку в два метра ровно. Однако на этом его успехи закончились. За весь сезон он сумел прибавить к этому результату всего один сантиметр, а когда выступал на Спартакиаде 1959 года, и вовсе провалился – не взял даже двух метров. Брумель был в панике и никак не мог понять, что с ним происходит. Открыл ему глаза его тренер Шейн, который сказал: «Тебе не хватает техники, и, чтобы ее поставить, тебе нужен настоящий специалист». И Брумель отправился в Москву к одному из лучших специалистов страны по легкой атлетике Владимиру Дьячкову. Занятия с ним длились несколько месяцев и принесли положительный результат. В день своего 18-летия, 14 мая 1960 года, Брумель взмыл в высоту на два метра пять сантиметров. В тот день он был на седьмом небе от счастья и ему казалось, что полоса неудач в его спортивной карьере наконец-то закончилась. Он ошибся. Через несколько дней у Брумеля разболелась правая нога и каждый прыжок стал доставлять неимоверную боль. А на носу была поездка на Олимпийские игры в Рим. В итоге руководство советской сборной решило отправить в Италию не Брумеля, а его конкурента – Василия Хорошилова. Когда Брумель об этом узнал, он поначалу расстроился, но потом быстро взял себя в руки и решил доказать всем, что его еще рано списывать со счетов. Стал тренироваться с особой интенсивностью и 13 августа установил новый рекорд – прыгнул на два метра семнадцать сантиметров, недобрав до мирового рекорда американца Джона Томаса шесть сантиметров. И Брумеля вновь вернули в сборную.
В сборную Брумеля взяли «третьим номером», особо не рассчитывая на него. А он взял и стал триумфатором, что было настоящей сенсацией. Ведь фаворитом в прыжках в высоту числился Джон Томас, который незадолго до этого установил рекорд – прыгнул на два метра двадцать два сантиметра и девять миллиметров. В Рим Томас приехал отбывать номер, твердо уверенный, что равных ему соперников там не найдется. Но, к собственному удивлению, натолкнулся на столь отчаянное сопротивление тройки советских прыгунов в лице Роберта Шавлакадзе, Виктора Большова и Валерия Брумеля, что не устоял – у американца сдали нервы. В итоге «золото» и «серебро» взяли советские спортсмены: Шавлакадзе и Брумель, которые оба прыгнули на два метра шестнадцать сантиметров, но у Брумеля было больше затраченных попыток. А Томасу пришлось довольствоваться только «бронзой».
Прошло всего лишь полтора месяца после Олимпиады в Риме, как Брумель установил новый рекорд: прыгнул на два метра двадцать пять сантиметров. Однако этот результат не был официально зарегистрирован, поскольку соревнования проходили в зале. Но Брумель особо не расстроился. Вскоре он отправился в Америку, где четыре раза подряд обыграл все того же Джона Томаса и стал первым иностранцем, выигравшим национальное первенство США. Причем если поначалу Америка встретила советского спортсмена свистом и улюлюканьем, то после того, как он раз за разом совершал свои фантастические прыжки, зал в едином порыве поднялся со своих мест и разразился настоящей овацией, которая длилась несколько минут. И хотя главной цели Брумель тогда не достиг – рекорд Томаса в два метра двадцать два сантиметра и девять миллиметров продолжал быть непокоренным, – Брумель был уверен: еще чуть-чуть, и он перекроет и этот результат. Так и получилось. Вскоре на чемпионате Москвы Брумель прыгнул на два метра двадцать три сантиметра и стал лучшим прыгуном в высоту в мире.
Став лучшим, Брумель каждый год увеличивал свой результат, обгоняя своих соперников на несколько сантиметров. Летом 1963 года в Лужниках состоялся «матч столетия» между сборными СССР и США, где Брумель вновь сошелся в очном поединке с Томасом. Этот матч носил политический оттенок: почти год назад мир стоял на грани ядерной войны из-за Карибского кризиса, и теперь два геополитических соперника – СССР и США – сошлись в очередном противостоянии, но теперь уже спортивном. Поэтому не случайно, что на стадионе присутствовали советский руководитель Никита Хрущев и посол США в СССР Фой Колер. Победа в этом споре осталась за Советским Союзом: Брумель установил новый мировой рекорд, покорив планку высотой два метра двадцать восемь сантиметров. Это был его шестой из мировых рекордов, не считая зимних, установленных всего за три последних года.
В те годы Брумель стал поистине национальным кумиром. Из Луганска он переехал в Москву, где по личному распоряжению Хрущева получил шикарную квартиру в центре города. Купил себе престижный автомобиль «Волга», который имела в своем гараже не каждая советская знаменитость. Однако Брумель всеми этими атрибутами красивой жизни владел не зря. Трижды подряд в 1961–1963 годах его признавали лучшим спортсменом мира. Муниципалитет Генуи наградил его «Золотой каравеллой Колумба» как главного первооткрывателя в легкой атлетике. Уже много позже, в начале 90-х, когда Брумель будет испытывать серьезные материальные затруднения, ему предложат продать «Золотую каравеллу» за огромные деньги – ведь ее паруса были отлиты из чистого золота, да и сама она представляла огромную ценность среди коллекционеров. Но Брумель ответил категорическим отказом. И объяснил: «Если я это сделаю, то перестану себя уважать. Это приз, который вручается лучшему спортсмену мира, самая престижная в спорте награда. Я без нее – не я. Если король теряет скипетр, он уже не король…»
На Олимпийских играх в Токио в 1964 году Брумель выступил неудачно. До этого весь сезон он пытался покорить планку высотой два метра тридцать сантиметров, но так и не сумел. Вымотался основательно и в Токио приехал крайне уставшим. А когда начались игры, перенервничал так, что потерял сон и две ночи никак не мог заснуть. Пришлось пойти на радикальные меры: в ночь перед финалом Брумель выпил стакан чистого спирта и… тут же уснул как убитый. На следующий день он вышел на соревнования отдохнувшим и одолел своего вечного соперника Джона Томаса. И хотя оба они преодолели одинаковую высоту – два метра восемнадцать сантиметров, – однако Брумель по попыткам оказался первым.
После Токио Брумель возобновил свои попытки покорить высоту в два метра тридцать сантиметров, но та никак не давалась. В самом начале октября 1965 года на матче СССР—Франция в Москве Брумель взял всего два пятнадцать. Многие тогда посчитали, что эпоха Брумеля прошла. Не верил в это только он, обещая в ближайшее время все-таки покорить непокорную высоту. Не вышло – помешала трагедия.
В тот роковой день 5 октября 1965 года Брумель тренировался на стадионе Института физкультуры на улице Казакова. Планка стояла на высоте 2,24, и он преодолел ее 5 раз подряд. Это был показатель великолепной спортивной формы, который сулил Брумелю отличные перспективы уже в ближайшем будущем. В прекрасном настроении спортсмен стал собираться домой. На выходе со стадиона он встретил свою однокурсницу по институту гонщицу Тамару Голикову, которая собиралась уезжать домой на мотоцикле. Брумель попросил подвезти его и сел на заднее сиденье. Однако путешествие оказалось недолгим. На Яузской набережной Голикова не справилась с управлением и врезалась в фонарный столб. Падая, Брумель инстинктивно выставил ногу и в итоге получил тяжелейшую травму – стопу раздробило на кусочки.
Спустя час Брумель уже лежал на операционном столе в институте Склифосовского. Хирург Иван Кучеренко поначалу хотел ампутировать ногу, но затем решил попытаться ее спасти. Он собрал ее по кусочкам, как мозаику, но за благополучный успех не ручался. В итоге три последующих года Брумель вынужден был провести на больничной койке и перенести более тридцати операций. Это было самое тяжелое время в жизни знаменитого спортсмена. Причем к физическим мукам прибавились еще и моральные: от него ушла жена-гимнастка, отвернулись многие бывшие друзья и коллеги. В такой ситуации легко было пасть духом и сломаться. Но Брумель сумел выстоять. Чтобы занять себя, он штудировал в больничной палате учебники, конспекты лекций, начал вести записи о своей жизни, которые потом лягут в основу его литературных трудов.
Несмотря на тяжелейшую травму, Брумель продолжал надеяться, что его спортивная карьера еще не закончена. И хотя все врачи, лечившие его, называли его сумасшедшим, он продолжал верить, что сумеет вернуться на дорожку стадиона. Ему повезло: на его пути повстречался врач, который сумел воплотить эту, казалось бы, несбыточную мечту в реальность. Это был кудесник-хирург из Кургана Гавриил Илизаров, который взялся за лечение Брумеля и поставил его на ноги. В результате в 1969 году Брумель возобновил тренировки. Они длились почти два года. Наконец в феврале 1971 года Брумель вновь вышел на стадион, чтобы совершить свой очередной прыжок. И хотя высота им была покорена скромная – всего два метра восемь сантиметров – однако это все равно была сенсация: этот прыжок был сродни подвигу летчика Алексея Маресьева, который с ампутированными ступнями вернулся в авиацию.
Уйдя из большого спорта, Брумель вполне мог перейти на административную работу в Институте физкультуры или даже в сборной СССР. Но Брумель был человеком слишком свободолюбивым, чтобы терпеть над собой чей-то диктат. Поэтому он ушел в литературное творчество. Он написал документальную повесть «Высота», пьесы «Доктор Назаров», «Олимпийская комедия», «Рев трибун», сценарий фильма «Право на прыжок», роман «Не измени себе» в соавторстве со сценаристом Лапшиным, который переиздавался в СССР 12 раз. Кроме этого, Брумель читал лекции о легкой атлетике, что тоже неплохо оплачивалось. Однако полностью назвать себя счастливым Брумель тогда не мог. Несмотря на то что он по-прежнему был знаменит, входил в ЦК комсомола и дружил с элитой общества – с той же Галиной Брежневой был на короткой ноге, – однако, оставшись без любимого спорта, Брумель откровенно тосковал. На этой почве стал выпивать, развелся со своей второй женой, олимпийской чемпионкой по конному спорту. Как признается много позже сам Брумель: «Я продал все свои машины и вообще перестал садиться за руль, потому что боялся по пьяному делу кого-нибудь сбить».
В 1985 году Брумель женился в третий и последний раз. И этот брак он сам назвал самым счастливым. Его женой стала врач-психиатр, кандидат медицинских наук Светлана. 8 октября 1992 года у них родился сын Виктор. Это был второй сын Брумеля: первый, Александр, родился незадолго до трагедии в 65-м. По словам Брумеля: «У меня были дети и от прежних браков, но рождение Вити разбудило во мне чувства, которые я никогда ранее не испытывал». Увы, но поставить своего последнего сына на ноги Брумелю было не суждено.
В конце 90-х у великого спортсмена был обнаружен рак. В январе 2003 года он в очередной раз лег в Боткинскую больницу на профилактику. Верил, что она пройдет успешно и он вернется домой. Жене так и говорил: «Хочу прожить еще двадцать лет». Да и друзьям, навещавшим его в больнице, он говорил то же самое. Однако судьба отпустила ему всего лишь несколько дней. 26 января Валерий Брумель скончался.
Панихида по великому прыгуну в высоту прошла в спортивном комплексе «Лужники» 29 января. Именно в Лужниках сорок лет назад Брумель установил мировой рекорд прыжков в высоту – 228 сантиметров, который никто не мог побить 8 лет.
Валерий Брумель родился 14 мая 1942 года на Дальнем Востоке, где работал его отец, инженер-геолог, который вел поисковые работы в тайге. Чуть позже, уже после войны, Валерий едва отца не лишился – того арестовали по анонимке как немецкого шпиона (анонимщика смутила фамилия Брумель), но затем отпустили за полным отсутствием улик.
В детстве Валерий рос хилым и болезненным ребенком. Спорт не любил и поэтому заметно отставал в физическом развитии от своих сверстников. Постоять за себя никогда не мог. Так было во время пребывания их семьи в Южно-Сахалинске, так продолжалось и после того, как они переехали жить в Луганск. Тамошние мальчишки вечно шпыняли Валерия, а на уроках физкультуры смеялись над ним, когда он ни разу не мог подтянуться на перекладине. В конце концов Валерию это надоело, и он всерьез взялся за свое физическое развитие – пришел записываться в гимнастическую секцию. Но первый показ закончился провалом. Валерий полез на канат, однако долез только до середины, после чего внезапно сорвался и упал на пол. Тренер так перепугался, что махнул на нерадивого школьника рукой и сказал: «Больше не приходи!» Но Валерий его не послушал. На следующий день опять пришел в гимнастический зал, но не в качестве ученика, а всего лишь стороннего наблюдателя: взобравшись на балкон, он решил понаблюдать за занятиями оттуда, чтобы набраться опыта. Целый месяц он просидел на этом балконе, пока тренер наконец не смилостивился над ним и не пригласил принять участие в занятиях.
Больше месяца Брумель ходил в секцию гимнастики, после чего ушел оттуда – ему стало там скучно. Решил записаться в секцию штанги, но его не приняли из-за всякого отсутствия бицепсов. Тогда Валерий уехал в пионерский лагерь, уверенный, что со спортом в его жизни покончено. Но ошибся. В лагере на него обратил внимание тренер Григорий Ефимович Головин, который предложил Валерию принять участие в соревнованиях. Причем, как позже признается сам Головин, он не питал никаких иллюзий относительно способностей Валерия, а взял его потому, что не хватало участников. Но тут случилось чудо. В первом же прыжке Валерий прыгнул на один метр двадцать сантиметров, что было не просто хорошим, а отличным показателем. И Головин безапелляционно заявил: «С этого дня будешь заниматься легкой атлетикой!»
С первых же дней в легкоатлетической секции Брумель стал одним из самых усердных учеников. Что вполне объяснимо: до этого его считали в спортивном плане парнем бесталанным и никчемным, а теперь вдруг поверили в его возможности. И он готов был лезть из кожи вон, лишь бы доказать, что в нем не ошибаются. Потому и занимался усерднее, чем все остальные ученики. И уже через несколько месяцев первые положительные результаты не заставили себя ждать. Как-то Головин принес на занятия газету с фотографией рекордсмена СССР Игоря Кашкарова и сказал Брумелю: «Ты скоро будешь прыгать выше его! Только ты должен помнить, что спорт – это не только медали и слава, это кропотливый и тяжелый труд. Слабым в нем делать нечего». Валерий на всю жизнь запомнил эти слова. Хотя его путь к славе складывался совсем непросто.
Около года Головин тренировал Брумеля, после чего вынужден был покинуть легкоатлетическую секцию. А с новым наставником отношения у Валерия не сложились, и он вскоре ушел вслед за тренером. И хотя со спортом он не расставался, однако к легкой атлетике не возвращался, предпочитая посещать другие секции: стрельбу, велосипед, баскетбол и даже шахматы. И только в 1957 году Брумелю пришлось вернуться к прыжкам в высоту, когда родная школа отправила его на городские соревнования. На них Брумель произвел настоящий фурор, прыгнув на один метр тридцать пять сантиметров и заняв 2-е место. И, как вспоминал позднее сам Брумель, именно в тот день он по-настоящему себя зауважал. Он записался в секцию легкой атлетики под руководством Петра Шейна и спустя несколько месяцев занял 2-е место на первенстве школьников Украины. После этого Брумеля заметили и отправили на сборы в Киев, где он летом 1958 года покорил высоту в один метр девяносто пять сантиметров.
В апреле 1959 года Брумель улучшил свой результат, покорив планку в два метра ровно. Однако на этом его успехи закончились. За весь сезон он сумел прибавить к этому результату всего один сантиметр, а когда выступал на Спартакиаде 1959 года, и вовсе провалился – не взял даже двух метров. Брумель был в панике и никак не мог понять, что с ним происходит. Открыл ему глаза его тренер Шейн, который сказал: «Тебе не хватает техники, и, чтобы ее поставить, тебе нужен настоящий специалист». И Брумель отправился в Москву к одному из лучших специалистов страны по легкой атлетике Владимиру Дьячкову. Занятия с ним длились несколько месяцев и принесли положительный результат. В день своего 18-летия, 14 мая 1960 года, Брумель взмыл в высоту на два метра пять сантиметров. В тот день он был на седьмом небе от счастья и ему казалось, что полоса неудач в его спортивной карьере наконец-то закончилась. Он ошибся. Через несколько дней у Брумеля разболелась правая нога и каждый прыжок стал доставлять неимоверную боль. А на носу была поездка на Олимпийские игры в Рим. В итоге руководство советской сборной решило отправить в Италию не Брумеля, а его конкурента – Василия Хорошилова. Когда Брумель об этом узнал, он поначалу расстроился, но потом быстро взял себя в руки и решил доказать всем, что его еще рано списывать со счетов. Стал тренироваться с особой интенсивностью и 13 августа установил новый рекорд – прыгнул на два метра семнадцать сантиметров, недобрав до мирового рекорда американца Джона Томаса шесть сантиметров. И Брумеля вновь вернули в сборную.
В сборную Брумеля взяли «третьим номером», особо не рассчитывая на него. А он взял и стал триумфатором, что было настоящей сенсацией. Ведь фаворитом в прыжках в высоту числился Джон Томас, который незадолго до этого установил рекорд – прыгнул на два метра двадцать два сантиметра и девять миллиметров. В Рим Томас приехал отбывать номер, твердо уверенный, что равных ему соперников там не найдется. Но, к собственному удивлению, натолкнулся на столь отчаянное сопротивление тройки советских прыгунов в лице Роберта Шавлакадзе, Виктора Большова и Валерия Брумеля, что не устоял – у американца сдали нервы. В итоге «золото» и «серебро» взяли советские спортсмены: Шавлакадзе и Брумель, которые оба прыгнули на два метра шестнадцать сантиметров, но у Брумеля было больше затраченных попыток. А Томасу пришлось довольствоваться только «бронзой».
Прошло всего лишь полтора месяца после Олимпиады в Риме, как Брумель установил новый рекорд: прыгнул на два метра двадцать пять сантиметров. Однако этот результат не был официально зарегистрирован, поскольку соревнования проходили в зале. Но Брумель особо не расстроился. Вскоре он отправился в Америку, где четыре раза подряд обыграл все того же Джона Томаса и стал первым иностранцем, выигравшим национальное первенство США. Причем если поначалу Америка встретила советского спортсмена свистом и улюлюканьем, то после того, как он раз за разом совершал свои фантастические прыжки, зал в едином порыве поднялся со своих мест и разразился настоящей овацией, которая длилась несколько минут. И хотя главной цели Брумель тогда не достиг – рекорд Томаса в два метра двадцать два сантиметра и девять миллиметров продолжал быть непокоренным, – Брумель был уверен: еще чуть-чуть, и он перекроет и этот результат. Так и получилось. Вскоре на чемпионате Москвы Брумель прыгнул на два метра двадцать три сантиметра и стал лучшим прыгуном в высоту в мире.
Став лучшим, Брумель каждый год увеличивал свой результат, обгоняя своих соперников на несколько сантиметров. Летом 1963 года в Лужниках состоялся «матч столетия» между сборными СССР и США, где Брумель вновь сошелся в очном поединке с Томасом. Этот матч носил политический оттенок: почти год назад мир стоял на грани ядерной войны из-за Карибского кризиса, и теперь два геополитических соперника – СССР и США – сошлись в очередном противостоянии, но теперь уже спортивном. Поэтому не случайно, что на стадионе присутствовали советский руководитель Никита Хрущев и посол США в СССР Фой Колер. Победа в этом споре осталась за Советским Союзом: Брумель установил новый мировой рекорд, покорив планку высотой два метра двадцать восемь сантиметров. Это был его шестой из мировых рекордов, не считая зимних, установленных всего за три последних года.
В те годы Брумель стал поистине национальным кумиром. Из Луганска он переехал в Москву, где по личному распоряжению Хрущева получил шикарную квартиру в центре города. Купил себе престижный автомобиль «Волга», который имела в своем гараже не каждая советская знаменитость. Однако Брумель всеми этими атрибутами красивой жизни владел не зря. Трижды подряд в 1961–1963 годах его признавали лучшим спортсменом мира. Муниципалитет Генуи наградил его «Золотой каравеллой Колумба» как главного первооткрывателя в легкой атлетике. Уже много позже, в начале 90-х, когда Брумель будет испытывать серьезные материальные затруднения, ему предложат продать «Золотую каравеллу» за огромные деньги – ведь ее паруса были отлиты из чистого золота, да и сама она представляла огромную ценность среди коллекционеров. Но Брумель ответил категорическим отказом. И объяснил: «Если я это сделаю, то перестану себя уважать. Это приз, который вручается лучшему спортсмену мира, самая престижная в спорте награда. Я без нее – не я. Если король теряет скипетр, он уже не король…»
На Олимпийских играх в Токио в 1964 году Брумель выступил неудачно. До этого весь сезон он пытался покорить планку высотой два метра тридцать сантиметров, но так и не сумел. Вымотался основательно и в Токио приехал крайне уставшим. А когда начались игры, перенервничал так, что потерял сон и две ночи никак не мог заснуть. Пришлось пойти на радикальные меры: в ночь перед финалом Брумель выпил стакан чистого спирта и… тут же уснул как убитый. На следующий день он вышел на соревнования отдохнувшим и одолел своего вечного соперника Джона Томаса. И хотя оба они преодолели одинаковую высоту – два метра восемнадцать сантиметров, – однако Брумель по попыткам оказался первым.
После Токио Брумель возобновил свои попытки покорить высоту в два метра тридцать сантиметров, но та никак не давалась. В самом начале октября 1965 года на матче СССР—Франция в Москве Брумель взял всего два пятнадцать. Многие тогда посчитали, что эпоха Брумеля прошла. Не верил в это только он, обещая в ближайшее время все-таки покорить непокорную высоту. Не вышло – помешала трагедия.
В тот роковой день 5 октября 1965 года Брумель тренировался на стадионе Института физкультуры на улице Казакова. Планка стояла на высоте 2,24, и он преодолел ее 5 раз подряд. Это был показатель великолепной спортивной формы, который сулил Брумелю отличные перспективы уже в ближайшем будущем. В прекрасном настроении спортсмен стал собираться домой. На выходе со стадиона он встретил свою однокурсницу по институту гонщицу Тамару Голикову, которая собиралась уезжать домой на мотоцикле. Брумель попросил подвезти его и сел на заднее сиденье. Однако путешествие оказалось недолгим. На Яузской набережной Голикова не справилась с управлением и врезалась в фонарный столб. Падая, Брумель инстинктивно выставил ногу и в итоге получил тяжелейшую травму – стопу раздробило на кусочки.
Спустя час Брумель уже лежал на операционном столе в институте Склифосовского. Хирург Иван Кучеренко поначалу хотел ампутировать ногу, но затем решил попытаться ее спасти. Он собрал ее по кусочкам, как мозаику, но за благополучный успех не ручался. В итоге три последующих года Брумель вынужден был провести на больничной койке и перенести более тридцати операций. Это было самое тяжелое время в жизни знаменитого спортсмена. Причем к физическим мукам прибавились еще и моральные: от него ушла жена-гимнастка, отвернулись многие бывшие друзья и коллеги. В такой ситуации легко было пасть духом и сломаться. Но Брумель сумел выстоять. Чтобы занять себя, он штудировал в больничной палате учебники, конспекты лекций, начал вести записи о своей жизни, которые потом лягут в основу его литературных трудов.
Несмотря на тяжелейшую травму, Брумель продолжал надеяться, что его спортивная карьера еще не закончена. И хотя все врачи, лечившие его, называли его сумасшедшим, он продолжал верить, что сумеет вернуться на дорожку стадиона. Ему повезло: на его пути повстречался врач, который сумел воплотить эту, казалось бы, несбыточную мечту в реальность. Это был кудесник-хирург из Кургана Гавриил Илизаров, который взялся за лечение Брумеля и поставил его на ноги. В результате в 1969 году Брумель возобновил тренировки. Они длились почти два года. Наконец в феврале 1971 года Брумель вновь вышел на стадион, чтобы совершить свой очередной прыжок. И хотя высота им была покорена скромная – всего два метра восемь сантиметров – однако это все равно была сенсация: этот прыжок был сродни подвигу летчика Алексея Маресьева, который с ампутированными ступнями вернулся в авиацию.
Уйдя из большого спорта, Брумель вполне мог перейти на административную работу в Институте физкультуры или даже в сборной СССР. Но Брумель был человеком слишком свободолюбивым, чтобы терпеть над собой чей-то диктат. Поэтому он ушел в литературное творчество. Он написал документальную повесть «Высота», пьесы «Доктор Назаров», «Олимпийская комедия», «Рев трибун», сценарий фильма «Право на прыжок», роман «Не измени себе» в соавторстве со сценаристом Лапшиным, который переиздавался в СССР 12 раз. Кроме этого, Брумель читал лекции о легкой атлетике, что тоже неплохо оплачивалось. Однако полностью назвать себя счастливым Брумель тогда не мог. Несмотря на то что он по-прежнему был знаменит, входил в ЦК комсомола и дружил с элитой общества – с той же Галиной Брежневой был на короткой ноге, – однако, оставшись без любимого спорта, Брумель откровенно тосковал. На этой почве стал выпивать, развелся со своей второй женой, олимпийской чемпионкой по конному спорту. Как признается много позже сам Брумель: «Я продал все свои машины и вообще перестал садиться за руль, потому что боялся по пьяному делу кого-нибудь сбить».
В 1985 году Брумель женился в третий и последний раз. И этот брак он сам назвал самым счастливым. Его женой стала врач-психиатр, кандидат медицинских наук Светлана. 8 октября 1992 года у них родился сын Виктор. Это был второй сын Брумеля: первый, Александр, родился незадолго до трагедии в 65-м. По словам Брумеля: «У меня были дети и от прежних браков, но рождение Вити разбудило во мне чувства, которые я никогда ранее не испытывал». Увы, но поставить своего последнего сына на ноги Брумелю было не суждено.
В конце 90-х у великого спортсмена был обнаружен рак. В январе 2003 года он в очередной раз лег в Боткинскую больницу на профилактику. Верил, что она пройдет успешно и он вернется домой. Жене так и говорил: «Хочу прожить еще двадцать лет». Да и друзьям, навещавшим его в больнице, он говорил то же самое. Однако судьба отпустила ему всего лишь несколько дней. 26 января Валерий Брумель скончался.
Панихида по великому прыгуну в высоту прошла в спортивном комплексе «Лужники» 29 января. Именно в Лужниках сорок лет назад Брумель установил мировой рекорд прыжков в высоту – 228 сантиметров, который никто не мог побить 8 лет.
27 января – Вадим ТОНКОВ
Этот артист был потомком выдающегося советского архитектора Федора Шехтеля и должен был унаследовать профессию предка. Но он выбрал театр. Однако после нескольких лет прозябания на театральных подмостках в ролях второго плана он был готов уйти из профессии, уверенный, что его карьера на сцене не сложилась. Но счастливая встреча с бывшим сокурсником по ГИТИСу круто изменила его судьбу. Они стали выступать дуэтом, и спустя несколько лет этот дуэт покорил страну. Две комические старушки целое десятилетие смешили миллионы людей, собирая аншлаги на самых разных сценических площадках: начиная от огромных стадионов и заканчивая сельскими клубами.
Вадим Тонков родился 22 июня 1932 года в Москве в семье, которая не имела никакого отношения к искусству. Его отец работал в Госплане, мама была служащей. Подумать о том, что Тонков увлечется театром, никто из его родственников не мог, зная характер мальчика – он был чрезвычайно застенчивым и робким. Был типичным «маменькиным сыночком» и в дворовых играх даже не мог за себя постоять. Когда во время войны Тонковы перебрались из Москвы в Саратов, тамошняя детвора сразу невзлюбила Тонкова. И каждый день он приходил домой побитым. Мама Вадима долго терпела эту ситуацию, а потом пошла сама разбираться с детворой. Она собрала во дворе мальчишек и спросила напрямик: «За что вы бьете Вадима?» Ответ ее обескуражил: «Потому что он жид!» – «Дети, во-первых, Вадик – не еврей, – стала объяснять детям мама Тонкова. – Во-вторых, даже если бы он был евреем, это не повод для драки. Надо дружить друг с другом, а не драться».
Увы, но эти увещевания проблему не решили: дети продолжали обижать Тонкова. Тогда его мама придумала другой выход. Она вручила сыну книжку «Маугли» и заставила его пойти во двор и прочитать ее детям. Как ни странно, но именно этот поступок изменил ситуацию. Детям жутко понравилась книжка, и они стали просить Тонкова почитать им еще что-нибудь. Так он вошел в их круг.
Вскоре после войны, когда семья Тонковых уже вернулась в Москву, Вадим поступил в театральную студию при Театре имени Вахтангова, а когда закончил ее, успешно сдал экзамены в ГИТИС. А уже на втором курсе неожиданно для родителей женился.
Женой Тонкова стала его бывшая сокурсница по театральной студии Марта. Их первая встреча закончилась ссорой из-за неджентльменского поступка Тонкова. В тот момент когда Марта собиралась сесть на стул, Тонков ударом ноги выбил его, и девушка упала на пол под дружный хохот студийцев. С тех пор Марта затаила обиду на Тонкова. Но длилась она недолго. Спустя некоторое время Тонков нашел в себе силы извиниться перед девушкой и пригласил ее к себе домой на именины. С тех пор они стали дружить, а чуть позже полюбили друг друга.
Когда Тонков учился на втором курсе ГИТИСа, Марта сообщила ему, что беременна. Когда они рассказали об этом своим родителям, те встретили это сообщение на удивление спокойно. Особенно легко восприняла новость мама Тонкова, которая в 16 лет сама пережила роман со взрослым мужчиной, да не с каким-нибудь, а с самим Владимиром Маяковским. Когда ее отец узнал об этом, он запретил дочери встречаться с поэтом, но та не послушалась и хотела сбежать из дома. Однако отец узнал о планах дочери и отобрал у нее паспорт. На этом роман закончился.
В 1951 году у Тонкова и Марты родилась дочь Марьяна. Жили молодые у мамы Тонкова (его отец к тому времени умер) в двухкомнатной квартире на Садовой. Когда-то вся пятикомнатная квартира принадлежала их семье, но потом их уплотнили и оставили потомкам Шехтеля только две небольшие комнаты. Однако, несмотря на скромный быт и рождение ребенка, жили молодые весело: часто у них за полночь засиживались однокурсники Тонкова, а его мама помогала им писать шпаргалки по французскому. А крошка-дочь в это время спала на раскладушке. Со своей супругой Тонков проживет больше полувека, что в актерском мире редкий случай – там разводы и множество браков вполне обыденная штука.
Закончив ГИТИС в 1953 году, Тонков попал в драмтеатр Островского. Поначалу играл в массовке (был «пятым грибом во втором составе» вместе с будущей звездой советского кинематографа Иннокентием Смоктуновским), но потом постепенно перешел на более крупные роли. Однако звезд с неба не хватал и, вполне вероятно, так и закончил бы свою карьеру драматического актера на вторых ролях. Но тут судьба послала ему встречу с бывшим однокурсником по ГИТИСу Борисом Владимировым.
Вадим Тонков родился 22 июня 1932 года в Москве в семье, которая не имела никакого отношения к искусству. Его отец работал в Госплане, мама была служащей. Подумать о том, что Тонков увлечется театром, никто из его родственников не мог, зная характер мальчика – он был чрезвычайно застенчивым и робким. Был типичным «маменькиным сыночком» и в дворовых играх даже не мог за себя постоять. Когда во время войны Тонковы перебрались из Москвы в Саратов, тамошняя детвора сразу невзлюбила Тонкова. И каждый день он приходил домой побитым. Мама Вадима долго терпела эту ситуацию, а потом пошла сама разбираться с детворой. Она собрала во дворе мальчишек и спросила напрямик: «За что вы бьете Вадима?» Ответ ее обескуражил: «Потому что он жид!» – «Дети, во-первых, Вадик – не еврей, – стала объяснять детям мама Тонкова. – Во-вторых, даже если бы он был евреем, это не повод для драки. Надо дружить друг с другом, а не драться».
Увы, но эти увещевания проблему не решили: дети продолжали обижать Тонкова. Тогда его мама придумала другой выход. Она вручила сыну книжку «Маугли» и заставила его пойти во двор и прочитать ее детям. Как ни странно, но именно этот поступок изменил ситуацию. Детям жутко понравилась книжка, и они стали просить Тонкова почитать им еще что-нибудь. Так он вошел в их круг.
Вскоре после войны, когда семья Тонковых уже вернулась в Москву, Вадим поступил в театральную студию при Театре имени Вахтангова, а когда закончил ее, успешно сдал экзамены в ГИТИС. А уже на втором курсе неожиданно для родителей женился.
Женой Тонкова стала его бывшая сокурсница по театральной студии Марта. Их первая встреча закончилась ссорой из-за неджентльменского поступка Тонкова. В тот момент когда Марта собиралась сесть на стул, Тонков ударом ноги выбил его, и девушка упала на пол под дружный хохот студийцев. С тех пор Марта затаила обиду на Тонкова. Но длилась она недолго. Спустя некоторое время Тонков нашел в себе силы извиниться перед девушкой и пригласил ее к себе домой на именины. С тех пор они стали дружить, а чуть позже полюбили друг друга.
Когда Тонков учился на втором курсе ГИТИСа, Марта сообщила ему, что беременна. Когда они рассказали об этом своим родителям, те встретили это сообщение на удивление спокойно. Особенно легко восприняла новость мама Тонкова, которая в 16 лет сама пережила роман со взрослым мужчиной, да не с каким-нибудь, а с самим Владимиром Маяковским. Когда ее отец узнал об этом, он запретил дочери встречаться с поэтом, но та не послушалась и хотела сбежать из дома. Однако отец узнал о планах дочери и отобрал у нее паспорт. На этом роман закончился.
В 1951 году у Тонкова и Марты родилась дочь Марьяна. Жили молодые у мамы Тонкова (его отец к тому времени умер) в двухкомнатной квартире на Садовой. Когда-то вся пятикомнатная квартира принадлежала их семье, но потом их уплотнили и оставили потомкам Шехтеля только две небольшие комнаты. Однако, несмотря на скромный быт и рождение ребенка, жили молодые весело: часто у них за полночь засиживались однокурсники Тонкова, а его мама помогала им писать шпаргалки по французскому. А крошка-дочь в это время спала на раскладушке. Со своей супругой Тонков проживет больше полувека, что в актерском мире редкий случай – там разводы и множество браков вполне обыденная штука.
Закончив ГИТИС в 1953 году, Тонков попал в драмтеатр Островского. Поначалу играл в массовке (был «пятым грибом во втором составе» вместе с будущей звездой советского кинематографа Иннокентием Смоктуновским), но потом постепенно перешел на более крупные роли. Однако звезд с неба не хватал и, вполне вероятно, так и закончил бы свою карьеру драматического актера на вторых ролях. Но тут судьба послала ему встречу с бывшим однокурсником по ГИТИСу Борисом Владимировым.