Ребус взял кружку крепкого кофе. Щедрый Уотсон не иначе как полпакета эспрессо набухал в фильтр. Ребус чувствовал, как кровь насыщается кофеином.
   – Может, это прозвучит глупо, сэр, но я просто проезжал мимо.
   – Тут ты прав, – сказал Уотсон, поудобнее устраиваясь на стуле. – Звучит и в самом деле глупо. Даже если допустить, что ты действительно просто проезжал мимо…
   – Видите ли, сэр, если честно, то у меня были причины. – Обхватив кружку обеими руками, Уотсон откинулся на кресле и приготовился слушать с таким видом, словно думал: сейчас начнет заливать. Но Ребус не видел смысла врать. – Мне нравится Грегор Джек, – сказал он. – Я хочу сказать, он мне нравится как член парламента. Он, по-моему, всегда был чертовски хорошим членом парламента. Поэтому мне кажется… видите ли, я подумал, что уж больно неудачное для него время было выбрано с этим рейдом – как раз, когда он был там… – «Неудачное время»? Неужели он и в самом деле верил, что все так просто? – И вот когда я и в самом деле случайно проезжал мимо… я ездил в гости к сержанту Холмсу, а он теперь живет как раз в избирательном округе Джека… я решил, что неплохо бы взглянуть на его дом. Там была целая толпа репортеров. Не могу точно сказать, почему я остановился, но когда остановился, то увидел, что машина Джека стоит на подъездной дорожке у всех на виду. Я решил, что это рискованно. Ну, в смысле, нехорошо, если фотографии машины попадут в газеты. Тогда все будут ее узнавать, запомнят регистрационный номер. Меры безопасности никогда не бывают излишними, ведь верно? Потому я зашел и посоветовал ему переставить машину в гараж.
   Ребус замолчал. Ему ведь больше нечего было сказать? Вроде для отмазки достаточно. Уотсон смотрел на него с задумчивым видом. Прежде чем заговорить, он отхлебнул еще глоток кофе.
   – Не только тебе так кажется, Джон. Я сам чувствую себя виноватым из-за операции «Косарь». Не то чтобы мне было за что себя винить… но все равно… А теперь пресса зубами вцепилась в эту историю, и они не отцепятся, пока не заставят беднягу уйти в отставку.
   Ребус сомневался в этом. Джек не был похож на человека, который готов или хочет уйти в отставку.
   – Если бы Джеку можно было помочь… – Уотсон снова замолчал, попытался перехватить взгляд Ребуса. Взгляд предупреждал подчиненного, что это все неофициально, без всяких протоколов, но вопрос уже обсуждался на уровне куда более высоком, чем уровень Ребуса. Может быть, более высоком, чем уровень Уотсона. Уж не получил ли старший суперинтендант по мозгам за излишнее рвение? – Если в наших силах ему помочь, – продолжал он, – я хотел бы оказать ему помощь. Ты понимаешь, Джон?
   – Думаю, что понимаю, сэр. – Сэр Хью Ферри имел влиятельных друзей. Интересно, насколько влиятельных…
   – Тогда договорились.
   – Еще одно, сэр. Кто навел вас на бордель?
   Ребус не успел закрыть рот, как Уотсон замотал головой:
   – Этого я тебе не могу сказать, Джон. Я знаю, что у тебя на уме. Ты думаешь, не подставил ли кто Джека. Ну если и подставил, это не имеет ни малейшего отношения к моему информатору. Это я тебе могу гарантировать. Даже если Джека кто-то подставил, то вопрос стоит таким образом: почему он там оказался, а не почему там оказались мы.
   – Но журналисты заранее знали об операции «Косарь».
   Теперь Уотсон закивал:
   – И опять-таки, мой информатор тут ни при чем. Но я тоже об этом думал. Видимо, их предупредил кто-то из наших.
   – Значит, больше никто не знал, на какой день запланирована операция?
   Уотсон, казалось, на несколько секунд затаил дыхание, потом отрицательно покачал головой. Он явно лгал. Ребус это видел. Не имело смысла дальше задавать вопросы, по крайней мере сейчас. Для лжи есть какая-то причина, и со временем она всплывет. Сейчас же, по причинам, ему непонятным, Ребуса больше волновала миссис Джек. Волновала? Ну, не то чтобы волновала. Скажем… интересовала. Да, он нашел точное слово. Она его интересовала.
   – Есть какие-нибудь новости об украденных книгах?
   Каких еще украденных книгах? Ах, о тех украденных книгах. Он пожал плечами:
   – Мы поговорили со всеми владельцами книжных магазинов. Раздали список. Возможно, его напечатают в журналах для букинистов. Не думаю, что кто-то из торговцев-букинистов решится их купить. Но… остаются частные коллекционеры, с ними нужно будет поговорить. Одна из них – жена Рэба Киннаула.
   – Актера?
   – Его самого. Живет где-то в Южном Куинсферри. Она коллекционирует первые издания.
   – Ты лучше поговори с ней сам, Джон. Не хочу посылать констебля в дом к Рэбу Киннаулу.
   – Хорошо, сэр.
   Именно этого он и добивался. Он допил кофе. Нервы его шипели, как бекон на сковородке.
   – Что-нибудь еще?
   Но Уотсон уже поднялся наполнить кружку новой порцией кофе.
   – Эта гадость – настоящий наркотик, – сказал он в спину уходящему Ребусу. – Но зато я чувствую себя как огурчик, ей-богу.
* * *
   Рэб Киннаул был знаменитый гангстер.
   Он сделал себе имя сначала ролями на телевидении: шотландский иммигрант в лондонском ситкоме, деревенский доктор в фермерском сериале. Иногда в качестве приглашенного актера он получал роли в известных сериалах вроде «Убойного отдела», где играл беглеца из Глазго, или в многосерийных драмах вроде «Лезвие ножа», где сыграл наемного убийцу.
   Именно с этой роли и начался крутой поворот в карьере Киннаула. Его заметил один лондонский кастинг-директор, ему сделали предложение, провели пробы на роль убийцы в низкобюджетном британском триллере, который, как ни странно, имел ошеломляющий успех даже в Штатах. Режиссера фильма вскоре пригласили в Голливуд, и тот убедил продюсеров, что Рэб Киннаул будет идеальным гангстером в экранизации романа Элмора Леонарда.
   Так Киннаул попал в Голливуд, играл там роли второго плана в гангстерских фильмах второго и даже первого ряда и снова имел успех. С такими глазами и лицом, как у него, можно изобразить кого угодно, абсолютно кого угодно. Если требовалось воплощение зла, он и был воплощением зла, если нужен был психопат, он становился психопатом. Ему предлагали эти роли, и он прекрасно с ними справлялся, но если бы его карьера повернулась иначе, то он вполне мог бы играть романтических героев и чутких верных друзей.
   Теперь он обосновался в Шотландии. Ходили разговоры, что он читает сценарии, собирается основать собственную кинокомпанию или вообще уйти на покой. У Ребуса такое не укладывалось в голове – на покой в тридцать девять лет! В пятьдесят куда ни шло, но не в тридцать девять. Чем заниматься целыми днями? Когда он подъезжал к дому Киннаула на окраине Южного Куинсферри, ответ пришел к нему сам. Целыми днями можно красить снаружи свой дом, при условии, конечно, что он размером с дом Рэба Киннаула, это как красить мост Форт-Рейл[14]: пока дойдешь до конца, то место, откуда начал, уже снова требует покраски.
   Иными словами, дом был громадный, даже издалека. Он стоял на склоне холма посреди довольно унылого пейзажа. Высокая трава и несколько обожженных молнией деревьев. Неподалеку бежала речушка, впадающая в залив. Поскольку никакой ограды видно не было, Ребус решил, что вся земля окрест принадлежит Киннаулу.
   Дом был современной постройки, если постройку 1960-х можно считать современной, и похож на бунгало, только раз в пять больше. Дом напоминал, пожалуй, швейцарские шале на открытках, правда, шале всегда были с деревянной обшивкой, тогда как тут стены были оштукатурены на шотландский манер – с вкраплением галечника.
   «Видал я дома и получше», – проворчал он, паркуя машину на гравийной подъездной дорожке. Но, выйдя из машины, он начал понимать, чем привлекателен этот дом – открывающимся с него видом. Оба впечатляющих моста через Форт находились вроде бы совсем рядом, сам залив был спокоен и посверкивал в солнечных лучах; солнце освещало «зеленый славный» Файф на противоположном берегу залива. Росайта отсюда не видно, но на востоке можно было разглядеть курортный городок Керколди, где учились в школе Грегор Джек и, по слухам, Рэб Киннаул.
   – Нет, – возразила, входя в гостиную миссис Киннаул – Кэт Киннаул. – Люди снова и снова повторяют эту ошибку.
   Когда она минуту назад открыла ему дверь, Ребус все еще не мог оторвать глаз от пейзажа.
   – Любуетесь видом?
   Он улыбнулся ей:
   – Это Керколди – вон там?
   – Кажется, да.
   Поднимаясь по ступенькам крыльца к двери, Ребус отметил, что вход в дом с обеих сторон украшен альпийскими горками и цветочными бордюрами. Похоже, миссис Киннаул принадлежала к породе садоводов-любителей. На ней была простая безыскусная одежда, на лице – безыскусная улыбка. Волосы явно после завивки, но убраны назад и схвачены заколкой. В ней было что-то от пятидесятых годов. Он не знал, что ожидал увидеть, – может быть, голливудскую блондинку, но только не это.
   – Кэт Киннаул, – сказала она, протягивая руку. – Извините, забыла, как вас зовут.
   Он, разумеется, предварительно позвонил, чтобы знать наверняка, что застанет кого-то дома.
   – Инспектор Ребус, – сказал он.
   – Да-да. Проходите, пожалуйста.
   Конечно, все можно было обсудить по телефону. Украдены такие-то и такие-то редкие книги… Не предлагал ли их вам кто-нибудь?.. Если вдруг предложат, пожалуйста, дайте нам знать. Но, как и положено полицейскому, Ребус хотел видеть, с кем имеет дело. Люди нередко склонны недоговаривать, когда общаешься с ними по телефону. А при беседе с глазу на глаз они начинают нервничать. Впрочем, Кэт Киннаул, кажется, и не думала нервничать. Оставив Ребуса любоваться видом из окна, она приготовила чай и вернулась в гостиную с подносом в руках.
   – Ведь ваш муж учился в Керколди, верно?
   Тут она и сказала:
   – Люди снова и снова повторяют эту ошибку. Я думаю, это из-за Грегора Джека. Вы, конечно, его знаете – член парламента. – Она поставила поднос на кофейный столик. На стенах висели фотографии Рэба Киннаула – кадры из фильмов. Были тут и фотографии актрис и актеров, которых Ребус, видимо, должен был знать. Фотографии с автографами. Главное место в комнате занимал телевизор с огромным экраном, на котором разместился видеомагнитофон. По обе стороны от телевизора на полу стояли высокие стопки видеокассет.
   – Располагайтесь, инспектор. Сахар?
   – Только молоко, пожалуйста. Вы говорили о вашем муже и Грегоре Джеке…
   – Ах да. Видите ли, они оба люди публичные, все время мелькают в телевизоре, а потому многие считают, что они должны быть знакомы. В сознании людей их жизни, наверно, соединились, а потому в газетах и журналах стали писать, будто они учились в одной школе, но на самом деле это полная чепуха. Рэб учился в Данди. А в одной с Грегором школе училась я. В школе, а потом в университете.
   Ага, значит, даже лучшие репортеры Шотландии не всегда докапываются до истины. Ребус взял фарфоровую чашечку с блюдцем и благодарно кивнул.
   – Я тогда была, конечно, Кэтрин Гау. С Рэбом я познакомилась позже, когда он уже работал на телевидении. Он играл в какой-то пьесе в Эдинбурге. И я после спектакля столкнулась с ним в баре. – Она рассеянно помешивала чай. – Потом я стала Кэт Киннаул, женой Рэба Киннаула. Больше меня почти никто не называет Гаук[15].
   – Гаук? – Ребусу показалось, что он ослышался.
   Она подняла на него глаза:
   – Мое школьное прозвище. У нас у всех были прозвища. Грегор у нас был Разорёха…
   – А Рональд Стил – Сьюи.
   Она перестала помешивать сахар и посмотрела на него так, будто только что увидела.
   – Верно. Но откуда…
   – Так называется его магазин, – объяснил Ребус, что отвечало действительности.
   – Ах да, – сказала она. – Так насчет этих книг…
   Три вопроса не давали покоя Ребусу. Во-первых, оказавшись в доме коллекционера, он ожидал увидеть куда как больше книг. Во-вторых, он был бы не прочь еще поговорить о Грегоре Джеке. В-третьих, у него сложилось впечатление, что Кэт Киннаул принимает то ли наркотики, то ли транквилизаторы. Ее губы чуть-чуть запаздывали с каждым словом, а веки были полуприкрыты. Валиум? Может, даже нитразепам?
   – Да, – сказал он, – насчет книг. – Потом оглянулся. Любой актер распознал бы в его жесте фальшь. – Мистера Киннаула сейчас нет дома?
   Она улыбнулась:
   – Его почти все зовут просто Рэб. Всем кажется, что если они видели его по телевизору, то уже его знают, а если знают, то имеют право называть по имени. Мистер Киннаул… Теперь видно, что вы полицейский. – Она чуть ли не погрозила ему пальчиком, но нет – взяла чашку и стала пить. Чашку из тонкого фарфора она взяла не за неудобную ручку, а за корпус, залпом выпила весь свой чай и вздохнула.
   – Что-то жажда мучит с утра, – сказала она. – Извините, о чем мы говорили?
   – Вы рассказывали о Грегоре Джеке.
   Она удивленно посмотрела на него:
   – Неужели?
   Ребус кивнул.
   – Ах да. Я читала об этом в газетах. Пишут всякие ужасы. О нем и о Лиз.
   – О миссис Джек?
   – Да, о Лиз.
   – Что она собой представляет?
   Ему показалось, что Кэт Киннаул вздрогнула. Она медленно встала и поставила пустую чашку на поднос.
   – Еще чаю?
   Ребус отрицательно покачал головой. Она налила себе молока, положила сахар, много сахара, потом налила чая.
   – Сегодня с утра жажда мучит. – Она подошла к окну, держа чашку обеими руками. – Лиз всегда была сама по себе. Ею можно восхищаться. Нелегко жить с человеком, который все время в поле зрения публики. Он ее почти не видит.
   – Хотите сказать, что он все время в разъездах?
   – Да-да. Но и она тоже. Живет собственной жизнью, у нее свои друзья.
   – Вы ее хорошо знаете?
   – Нет-нет, я бы так не сказала. Вы не поверите, что мы в школе вытворяли. Кто бы мог подумать… – Она прикоснулась к окну. – Вам нравится этот дом, инспектор?
   Довольно неожиданный поворот разговора.
   – Он… мм… внушительный, – замялся Ребус. – Столько места.
   – Семь спален, – сказала она. – Рэб купил его у какой-то рок-звезды. По-моему, не купил бы, если бы дом не принадлежал звезде. Зачем нам семь спален? Нас здесь только двое… А вот и Рэб.
   Ребус подошел к окну. По дорожке к дому подъезжал «лендровер». Сквозь лобовое стекло видно было массивную фигуру человека за рулем. Машина, взвизгнув тормозами, остановилась.
   – Что касается этих книг, – сказал Ребус, мгновенно превращаясь в следователя. – Насколько я понимаю, вы коллекционер?
   – Да, собираю редкие книги. В основном первые издания. – Кэт Киннаул тоже сменила роль, всем своим видом выражая готовность оказать содействие полиции…
   Открылась и закрылась передняя дверь.
   – Кэт, чья это там машина?
   Массивная фигура Рэба Киннаула появилась в комнате. Росту в нем было шесть футов два дюйма, а веса, вероятно, не меньше пятнадцати стоунов[16]. Его широченная грудь распирала клетчатую рубашку, в которой преобладал красный цвет. На нем были мешковатые коричневые вельветовые брюки, стянутые тонким ремнем. Он начал отращивать рыжеватую бородку, а его волнистые каштановые волосы оказались длиннее, чем помнилось Ребусу, – прикрывали уши. Он выжидательно посмотрел на Ребуса, который шагнул ему навстречу.
   – Инспектор Ребус, сэр.
   Киннаул удивленно посмотрел на него, потом вздохнул с облегчением, потом, как показалось Ребусу, забеспокоился. Что-то у него было не так с глазами; они словно не меняли выражения. Ребус невольно спросил себя: уж не почудилось ли ему, что на лице у Киннаула промелькнуло удивление, облегчение и беспокойство?
   – Инспектор, в чем… То есть я хотел сказать, что-то случилось?
   – Ничего особенного, сэр. Просто похищены несколько редких книг, и мы объезжаем частных коллекционеров.
   – Вот оно что. – Теперь на лице у Киннаула появилась улыбка. Ребус не мог вспомнить, чтобы в каком-нибудь из своих фильмов он улыбался. И понятно почему. Улыбка превращала Киннаула из грозного тяжеловеса в великовозрастного подростка, лицо его сразу светлело, становилось невинно-добродушным. – Так, значит, вам Кэт нужна? – Он через плечо Ребуса посмотрел на жену. – Все в порядке, Кэт?
   – В полном, Рэб.
   Киннаул снова посмотрел на Ребуса. Улыбка исчезла.
   – Вероятно, вы хотите взглянуть на библиотеку, инспектор? Вы могли бы там и поговорить с Кэт.
   – Спасибо, сэр.
* * *
   В Эдинбург Ребус возвращался задворками. Там и ехать приятнее, и машин меньше. В библиотеке ему не много удалось узнать, кроме того, что Рэб печется о своей жене, так печется, что даже не счел возможным оставить ее наедине с Ребусом. Чего он боится? Он все время торчал в библиотеке, делал вид, будто ищет что-то, потом уселся с книгой, прислушиваясь к незамысловатым вопросам Ребуса и наблюдая за тем, как Ребус вручает ей список книг с просьбой быть начеку в случае чего. Кэт Киннаул взяла у него ксерокопию и молча кивнула.
   Библиотека располагалась наверху, в одной из комнат, изначально отведенных, вероятно, под спальни. Две стены были заставлены шкафами, в основном застекленными. И за этими раздвижными стеклами хранилась скучнейшая книжная коллекция – скучнейшая, на взгляд Ребуса, хотя одного ее вида оказалось достаточно, чтобы Кэт Киннаул вышла из своего сомнамбулического состояния. Она обратила внимание Ребуса на некоторые экземпляры.
   – Великолепное первое издание… переплет из телячьей кожи… некоторые страницы так и не разрезаны. Вы только представьте: эта книга напечатана в 1789 году, но если я разрежу страницу, то буду первая, кто их прочтет. А вот это томик стихов Бёрнса, издание Крича[17]… первое издание Бёрнса в Эдинбурге. Есть у меня и кое-какие современные книги. Вот Мюриэл Спарк… вот «Дети полуночи»…[18] Джордж Оруэлл.
   – И вы все это прочли?
   Она посмотрела на Ребуса так, будто он спросил про ее сексуальные предпочтения. На выручку ей пришел Киннаул:
   – Кэт коллекционирует книги, инспектор. – Он подошел и приобнял ее. – Она могла бы с таким же успехом собирать марки, фарфор или старинные китайские куклы. Верно я говорю, детка? Но у нас книги. Она собирает книги. – Он слегка привлек к себе жену. – Она их не читает. Она их коллекционирует.
   Ребус покачал головой, постукивая пальцами по рулевому колесу. Потом вставил в магнитофон кассету с «Роллинг стоунз». Подмога конструктивному мышлению. С одной стороны, профессор Костелло с его великолепной библиотекой, книги которой читаются и перечитываются и стоят целое состояние, но они доступны, их можно взять и прочесть. С другой – Кэт Киннаул. Он не мог толком понять, почему сочувствует ей. Наверно, нелегко быть замужем за… Ну да, ведь она сама это сказала? Правда, говорила она об Элизабет Джек. Миссис Джек – вот кто действительно интересовал Ребуса. Чем дальше, тем больше – она просто не шла у него из головы. Он очень надеялся на скорую встречу…
* * *
   Не успел он вернуться в кабинет, как ему позвонили из Даффтауна. Пока он поднимался по лестнице, он узнал, что, по слухам, к середине следующей недели поступит официальное сообщение: участок на Грейт-Лондон-роуд закрывается. «Вот тогда я и отправлюсь восвояси – в Марчмонт», – подумал Ребус.
   В кабинете звонил телефон. Он всегда звонил, когда Ребус открывал дверь кабинета – чтобы войти или выйти. Зато когда он сидел за столом, телефон мог молчать часами, и хоть бы один…
   – Ребус слушает.
   Последовала пауза, а потом раздался такой треск на линии, будто звонили из Сибири.
   – Инспектор Ребус?
   Ребус вздохнул и расслабился.
   – Да. Слушаю.
   – Здравствуйте, сэр. Связь ужасная. Говорит констебль Моффат. Вы просили, чтобы кто-нибудь съездил в «Гнездо глухаря»?
   Ребус навострил уши.
   – Да, просил.
   – Так вот, сэр, я только что вернулся и… – Треск раздался такой, будто заработал счетчик Гейгера. Ребус отвел трубку от уха. Когда треск прекратился, констебль как раз заканчивал: – Не знаю, что вам еще сказать, сэр.
   – Можете рассказать все с самого начала, – сказал Ребус. – На линии случился атомный взрыв.
   Констебль Моффат начал снова, медленно и четко, словно разговаривал со слабоумным:
   – Я говорил, сэр, что съездил в «Гнездо глухаря», но там никого нет. И ни одной машины возле дома. Я заглянул в окна. Судя по всему, там кто-то недавно был. Как видно, с компанией. Винные бутылки, стаканы и все такое. Но в данный момент никого нет.
   – А у соседей вы не спрашивали?.. – Еще не успев закончить вопроса, Ребус понял, что брякнул глупость. Констебль на том конце провода, понятно, рассмеялся.
   – Там нет никаких соседей, сэр. Ближайшие – мистер и миссис Кенноуэй, но до них целая миля пешком, и дом у них за холмом.
   – Ясно. И больше вы ничего не можете сказать?
   – Ничего больше и в голову не приходит. Если бы вы спросили что-нибудь конкретное… Э-э… То есть, конечно, я знаю, что дом принадлежит члену парламента, я читал в газетах…
   – Нет, – поспешил сказать Ребус, – моя просьба не имеет никакого отношения к этой истории. – Он не желал, чтобы еще и по его вине слухи разлетались, как швырки в хайлендских играх[19]. – Просто хотелось перемолвиться словечком с миссис Джек. Мы надеялись застать ее там.
   – Да, говорят, она наезжает время от времени.
   – Ну если что-нибудь услышите, дайте знать, хорошо?
   – Ясное дело, сэр. – Видимо, на это можно было рассчитывать. Голос констебля звучал немного обиженно.
   – И спасибо за помощь, – добавил Ребус, но в ответ услышал только краткое:
   – Ладно. – И констебль положил трубку.
   «И ты пошел подальше, приятель», – беззвучно сказал Ребус, после чего принялся искать номер домашнего телефона Грегора Джека.
* * *
   Конечно, велика была вероятность, что телефон все еще отключен. Но попытаться стоило. Номер наверняка можно было отыскать в компьютерной базе данных, но Ребус решил, что скорее найдет его в шкафу. И разумеется, нашел – страничку, озаглавленную «Парламентские избирательные округа в Эдинбурге и Лотиане», с адресами и номерами телефонов одиннадцати парламентариев. Он набрал десять цифр, подождал и был вознагражден – длинные гудки. Хотя это ничего не озна…
   – Алло?
   – Мистер Эркарт?
   – К сожалению, мистера Эркарта сейчас здесь нет…
   Но Ребус к этой минуте уже узнал голос.
   – Это вы, мистер Джек? Говорит инспектор Ребус. Мы встречались вчер…
   – Да, конечно, инспектор. Вам повезло. Утром мы включили телефон, и Иэн весь день отвечал на звонки. А сейчас устроил себе перерыв. Он считает, что нам нужно снова отключиться, но я без него все-таки опять включил телефон. Не люблю быть отрезанным от мира. В конечном счете моим избирателям…
   – А как поживает миссис Грейг?
   – Работает. Работа не должна останавливаться, инспектор. У нас тут есть кабинет, она там печатает и прочее. Без Хелен мы как…
   – От миссис Джек есть какие-нибудь новости?
   Поток слов как-то сразу иссяк. Послышался сухой кашель. Ребус представил себе, как у Джека меняется выражение лица, как он чешет палец или, может, проводит пятерней по волосам.
   – Да, знаете, забавно, что вы спросили. Она звонила утром.
   – Правда?
   – Звонила, бедняжка. Столько часов пыталась пробиться, но телефон все воскресенье был выключен, а сегодня бо`льшую часть дня непробиваемо занят…
   – Так, значит, она в вашем коттедже?
   – В самую точку. Решила провести там недельку. Я ей сказал, чтобы не вздумала сюда ехать. Какой смысл, когда тут вся эта кутерьма, верно? Скоро все уляжется. Мой адвокат…
   – Мы проверили «Гнездо глухаря», мистер Джек.
   Снова наступила пауза. Потом раздалось:
   – Вот как?
   – Похоже, ее там нет. Никаких признаков жизни.
   Шея под воротником рубашки Ребуса взмокла. Конечно, можно было списать это на слишком горячие радиаторы. Но он знал, что дело не только в них. Куда он лезет? Во что он вляпался?
   – Вот как! – На сей раз это был не вопрос – утверждение, голос упал. – Понятно.
   – Мистер Джек, вы мне ничего не хотите сказать?
   – Да, инспектор, пожалуй, хочу.
   Осторожное уточнение:
   – Хотите, я приеду?
   – Да.
   – Хорошо. Я мигом. Оставайтесь на месте. Договорились?
   Нет ответа.
   – Договорились, мистер Джек?
   – Да.
   Но, судя по тону, на уме у Грегора Джека было иное.
* * *
   Машина Ребуса, как и следовало ожидать, не желала заводиться. Мотор издавал звуки, больше похожие на предсмертный смех умирающего от эмфиземы. Кха-кха-кха. Кха-кха-кха…
   – Что, не слушается? – раздался с другой стороны парковки голос Брайана Холмса, который, помахав Ребусу, собирался сесть в свою машину. Ребус хлопнул дверцей и резвым шагом направился туда, где Холмс завел – с первого поворота ключа зажигания – свой «метро».
   – Домой?
   – Да. – Он кивнул в сторону безнадежно заглохшей машины Ребуса. – А вы, похоже, застряли. Хотите, подвезу?
   – Честно говоря, да, Брайан, хочу. Можешь прокатиться со мной, если ты не против.
   – Не понял.
   Ребус попытался открыть пассажирскую дверцу, но безуспешно. Холмс помедлил секунду-другую и только тогда отпер ее.
   – Сегодня моя очередь готовить, – сказал он. – Нелл устроит мне головомойку, если я опоздаю…
   Ребус уселся на пассажирское сиденье, застегнул ремень безопасности.
   – Я тебе все расскажу по дороге.
   – По дороге куда?
   – Это недалеко от твоего дома. Ты не опоздаешь, честное слово. Обратно поеду на такси. Но мне бы хотелось, чтобы там ты был со мной.
   Холмс соображал быстро. Он был осторожен, да, но соображал быстро.
   – Вы к нашему члену, – сказал он. – Что он натворил на этот раз?
   – Даже думать об этом не хочется, Брайан. Поверь, даже думать не хочется.
* * *
   Больше не было ошивавшихся у ворот репортеров, и сами ворота оказались не заперты. Машину убрали в гараж, подъездная дорожка опустела. Холмс припарковал машину перед воротами.
   – Ничего себе домик, – прокомментировал Холмс.
   – Ты еще посмотри, что внутри. Как в кино. Ингмар Бергман или еще кто.
   Холмс недоумевающе покачал головой:
   – Поверить не могу. Как это вы решились явиться сюда вчера без приглашения, можно сказать – вломились в дом…
   – Ну, «вломился» – это вряд ли. Слушай меня. Я поговорю с Джеком, а ты тут разнюхай – нет ли где какой гнильцы.
   – Вы имеете в виду в буквальном смысле – трупов?
   – Я не предполагаю, что тут окажутся разлагающиеся тела в клумбах, если ты об этом. Нет, просто смотри в оба и держи ушки на макушке.
   – А нос по ветру?
   – Вот-вот.
   Они разошлись: Ребус направился к входной двери, а Холмс двинулся вдоль дома к гаражу. Ребус нажал кнопку звонка. Было около шести. Хелен Грейг уже наверняка отправилась домой…
   Дверь ему открыла Хелен Грейг.
   – Здравствуйте, – сказала она. – Входите. Грегор в гостиной. Вы знаете, как пройти.
   – Знаю, знаю. Совсем он вас измучил? – Он ткнул пальцем в циферблат своих часов.
   – И не говорите, – улыбнулась она. – Настоящий рабовладелец.
   Перед мысленным взором Ребуса возник непрошеный образ: весь затянутый в кожу Джек и Хелен Грейг на поводке… Он поморщился, прогоняя мерзкое наваждение.
   – Как он? В порядке?
   – Кто? Грегор? – Она тихонько хохотнула. – Ну, учитывая обстоятельства, вполне ничего. А что?
   – Просто поинтересовался.
   Она задумалась на мгновение, словно собиралась сказать что-то, но потом вспомнила о своих обязанностях.
   – Вам что-нибудь принести?
   – Нет, спасибо.
   – Хорошо, тогда увидимся позже. – И она, минуя дугообразную лестницу, пошла в свой кабинет в задней части дома.
   
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента