Рэнкин Иэн. Кошки-мышки

   — Поэтому ты мне и нужен.
   Ребус пошел вперед по тротуару, Маккол, еще не вполне оправившийся от неожиданности, двинулся за ним.
   — Я хотел спросить, не знаешь ли ты одного юнца, знакомого погибшего парня. Его зовут Чарли.
   — Просто Чарли?
   Ребус пожал плечами.
   — Как он выглядит?
   — Понятия не имею, Тони. Мне рассказала о нем Трейси, подруга Ронни.
   — Ронни? Трейси? — Маккол поднял брови.
   — Ронни — это покойник. Мальчишка, которого нашли в пустом доме.
   Маккол наконец понял, о чем идет речь.
   — Быстро работаешь.
   — Чем быстрее, тем лучше. Подружка Ронни поведала мне кое-что весьма любопытное.
   — Что?
   — Она утверждает, что Ронни убили.
   Маккол остановился на несколько секунд, потом снова догнал Ребуса.
   — Постой, постой! Что за чушь? Ты же сам видел тело?
   — Видел. Тело, накачанное крысиным ядом.
   Маккол тихо свистнул.
   — Мне необходимо поговорить с этим Чарли. Молодой парень, возможно немного напуганный. Интересуется оккультизмом.
   Нахмурившись, Маккол перебирал в уме дела какого-то мысленного архива.
   — Пожалуй, в пару мест заглянуть можно, — произнес он наконец. — Только идея поддержания правопорядка силами населения здесь пока знакома не всем.
   — Ты хочешь сказать, что нас не встретят с распростертыми объятиями?
   — Примерно так.
   — Можешь просто дать мне адреса и показать, в какую сторону идти. В конце концов у тебя выходной.
   Маккол явно обиделся.
   — Ты опять забыл, Джон. Это моя территория. И вообще, раз уж тут запахло уголовщиной, вести дело должен бы я.
   — Ты и вел бы его, если б не твое похмелье.
   Оба улыбнулись, но Ребус подумал, что повод для расследования вряд ли бы обнаружился, попади дело к Тони. Стал бы Тони цепляться за подозрительные подробности? И зачем, собственно, это нужно ему, Ребусу?
   — У тебя наверняка есть занятия поинтереснее, — продолжил свою мысль Маккол.
   Ребус покачал головой.
   — Абсолютно никаких. На ферме объявлен перерыв.
   — Это ты про Уотсона?
   — Он хочет, чтобы я участвовал в кампании по борьбе с наркотиками. Это я-то!
   — А что, никого более подходящего не нашлось?
   — Старый идиот считает, что у меня личный опыт!
   — Ну, в каком-то смысле он прав…
   Ребус собирался возражать, но Маккол перебил его:
   — Значит, тебе нечем заняться?
   — Пока Фермер Уотсон не призовет — нет.
   — Некоторым везет. Это меняет дело, хотя и не слишком. Здесь ты у меня в гостях, и тебе придется мириться с моим присутствием, пока мне самому это не надоест.
   Ребус улыбнулся.
   — Спасибо, Тони. — Он огляделся по сторонам. — Откуда начнем?
   Маккол кивнул назад, и они повернули туда, откуда пришли.
   — А скажи-ка, неужели тебе так худо дома, что ты проводишь здесь свой выходной?
   Маккол рассмеялся.
   — Что, заметно?
   — Тому, кто испытал это на собственной шкуре, да.
   — Черт его знает… Вроде бы у меня есть все, чего я хотел…
   — Только этого мало. — Слова Ребуса выражали не осуждение, а понимание.
   — Шейла отличная мать, и с детьми нет никаких проблем, но…
   — Всегда чего-то не хватает.
   Ребус вспомнил собственный неудавшийся брак, холодную квартиру, куда он возвращался теперь каждый вечер, и глухой звук, с каким закрывалась за ним дверь.
   — Но возьмем Томми, моего брата. Раньше я думал, у него жизнь — полная чаша. Деньги, дом с ваннами джакузи, гараж с автоматическими воротами…
   Поймав улыбку Ребуса, Маккол ухмыльнулся.
   — Жалюзи с дистанционным управлением, — продолжал Ребус, — именной номер машины, сотовый телефон…
   Маккол расплылся до ушей.
   — Таймшер в Малаге и мраморные столешницы на кухне.
   Хохоча, они по очереди дополняли список, но скоро Ребус понял, куда они пришли, остановился и перестал смеяться. Именно сюда каждый раз его приводили ноги.
   Он опустил руку в карман пиджака и нащупал фонарик.
   — Пойдем, Тони, — сказал он, посерьезнев. — Я хочу кое-что тебе показать.

* * *

   — Его нашли здесь. — Ребус посветил фонариком на дощатый пол. — Лицом вверх, ноги вместе, руки раскинуты. Непохоже, чтобы такая поза была случайной, а?
   Маккол осмотрелся. Сейчас в каждом из них проснулся профессионал, и каждый рассчитывал лишь на собственный опыт и навыки.
   — А девушка утверждает, что обнаружила его наверху?
   — Да.
   — Ты ей веришь?
   — Зачем ей врать?
   — На это может быть миллион причин. Я ее знаю?
   — Она в Пилмьюире недавно. Не очень молоденькая, лет двадцать пять, если не больше.
   — Значит, этого Ронни, уже мертвого, перенесли сюда, расставили свечи и так далее.
   — Именно так.
   — Теперь понятно, зачем тебе его приятель-мистик.
   — Посмотри еще вот куда. — Ребус подвел Маккола к дальней стене, высветил звезду и поднял фонарик выше.
   — «Привет, Ронни», — прочел Маккол.
   — Вчера утром этой надписи тут не было.
   — Не было? — удивился Маккол. — Это просто шутки каких-то подростков, Джон.
   — Звезду нарисовали не подростки.
   — Согласен.
   — Ее нарисовал Чарли.
   — Так. — Маккол сунул руку в карман и выпрямился. — Я вас понял, инспектор. Приступаем к прочесыванию поселений скваттеров.

* * *

   Несколько человек, которых им удалось обнаружить, казалось, ничего не знали и знать не хотели. Маккол был прав: они выбрали не лучшее время дня. Все обитатели брошенных домов проводили эти часы в центре города, выклянчивая деньги у прохожих, таская мелочи из магазинов, обделывая всякие делишки. С неохотой Ребус согласился, что они зря тратят время.
   Маккол хотел прослушать запись показаний Трейси, и они вернулись на Грейт-Лондон-роуд. Маккол предполагал, что какая-нибудь деталь в рассказе девушки, ничего не говорящая Ребусу, возможно, даст ему какую-то ниточку для поисков Чарли.
   Опережая Маккола на пару ступенек, Ребус поднялся к тяжелой деревянной двери участка. За столом дежурного только что заступивший на смену офицер возился с пристяжным форменным галстуком. Остроумное приспособление, подумал Ребус. Просто и умно: если в случае борьбы кто-то схватит полицейского за галстук, он просто останется у нападающего в руках. Таким же образом и очки дежурного сержанта имели специальные линзы, которые при ударе выскакивали из оправы, не разбиваясь. Просто и умно. Ребус надеялся, что дело распятого наркомана окажется простым.
   Но пока не чувствовал себя очень умным.
   — Привет, Артур! — сказал он, проходя мимо стола. — Есть что-нибудь для меня?
   — Дайте мне отдышаться, Джон. Я заступил минуту назад.
   — Ну-ну. — Ребус засунул руки в карманы, и пальцы его правой руки наткнулись на что-то металлическое. Он достал зажим, посмотрел на него и обмер.
   Маккол с любопытством заглянул ему через плечо.
   — Поднимайся, — сказал ему Ребус. — Я догоню тебя.
   Вернувшись к столу дежурного, он протянул вперед левую руку.
   — Будьте так любезны, Артур, одолжите мне ваш галстук.
   — Что-что?
   — Галстук.
   Предвкушая, как будет рассказывать об этом вечером в буфете, сержант потянул свой галстук вниз. Прищепка щелкнула.
   Просто и умно, подумал опять Ребус, взяв галстук двумя пальцами.
   — Спасибо, Артур, — поблагодарил он.
   — Всегда рад помочь, — отозвался сержант, глядя Ребусу вслед. — Всегда рад.

* * *

   — Ты знаешь, что это такое, Тони?
   Маккол, сидевший за столом Ребуса запустив руку в ящик, удивленно вскинул голову. Поглядев на галстук, он кивнул и извлек из стола бутылку виски.
   — Это галстук, — констатировал он. — Стаканы есть?
   Положив свою добычу на стол, Ребус подошел к стойке с папками, поискал среди немытых чашек на верхней полке и, выбрав одну, вернулся к столу.
   Маккол читал записи, сделанные Ребусом на обложке одной из папок.
   — «Ронни, — огласил он. — Звонила Трейси». Вы обстоятельны, инспектор, как всегда.
   Ребус протянул Макколу чашку.
   — А тебе? — спросил тот.
   — Не хочу. По правде говоря, я теперь почти не пью. Это для гостей.
   Маккол поднял брови и округлил глаза.
   — К тому же голова раскалывается.
   Ребус заметил большой конверт на столе. «Фотографии. Не сгибать».
   — Ты только посмотри, Тони! Когда я был сержантом, я получал такие письма не раньше чем через неделю. Теперь чувствую себя не инспектором, а королем.
   Достав из конверта пачку черно-белых снимков восемь на десять, он протянул их Макколу.
   — Погляди. Никакой надписи, и звезда не дорисована.
   Маккол кивнул, Ребус протянул ему фотографию тела.
   — Бедолага, — отозвался Маккол. — Ведь это мог быть твой или мой сын, а, Джон?
   — Нет, — жестко ответил Ребус. Он закрыл конверт и положил его в карман пиджака.
   Маккол поднял галстук и помахал им, прося объяснения.
   — Ты никогда не надевал такого? — поинтересовался Ребус.
   — Надевал, конечно. На своей свадьбе, на похоронах, на крестинах.
   — Я имею в виду такую конструкцию, на прищепке. Я помню, когда был мальчишкой, отец решил, что мне пойдет национальный костюм. Он купил мне полный комплект — килт и галстук-бабочку, с узором в клетку. На прищепке.
   — И я носил галстук, разумеется, — согласился Маккол. — Как все. Мы, кажется, не родились инспекторами?
   — Не родились. Вытряхивайся из моего кресла.
   Маккол нашел стул и придвинул его к столу. Ребус сел на свое место и снова взял галстук.
   — Полицейская прищепка.
   — Ты о чем?
   — Об этой штуке. Кто еще носит такие?
   — О, господи, откуда же я знаю?
   Ребус бросил прищепку Макколу, но тот не поймал ее и поднял с пола.
   — Прищепка для галстука, — произнес он.
   — Я нашел ее в доме Ронни, — пояснил Ребус. — На верхней площадке лестницы.
   — То есть?
   — То есть у кого-то отстегнулся галстук. Может быть, когда тело перетаскивали вниз. Возможно, он принадлежал констеблю полиции.
   — Ты думаешь, кто-то из наших…
   — Просто предполагаю. Конечно, эту штуку мог потерять и кто-то из обнаруживших тело. — Ребус протянул руку, и Маккол вернул ему прищепку. — Наверное, стоит с ними поговорить.
   — Джон, да что ты… — Маккол замолчал и кашлянул, не находя слов для своего вопроса.
   — Пей свой виски, — примирительно посоветовал Ребус. — А потом можешь послушать запись и скажешь мне, похоже ли это на правду.
   — А ты что будешь делать?
   — Не знаю. — Он положил галстук сержанта в карман. — Подберу кое-какие болтающиеся ниточки.
   Маккол налил себе виски.
   Ребус вышел из кабинета, и с лестницы до Маккола донеслось:
   — А может быть, пойду к черту!

* * *

   — Да, простой пятиугольник.
   Психолог доктор Пул, который, впрочем, пояснил, что на самом деле он — вовсе не психолог, а только лектор по психологии, — внимательно рассматривал фотографии, надвинув нижнюю губу на верхнюю в знак того, что не сомневается в своем заключении. Ребус играл пустым конвертом и смотрел в окно кабинета. На газоне Джордж-Сквер-Гарденс, залитом ярким солнцем, лежали студенты, вооружившись вместо учебников бутылками вина.
   Ребусу было неловко. В высших учебных заведениях, будь то обычный колледж или Эдинбургский университет, где он находился сейчас, он чувствовал себя дураком. Ему казалось, что каждое его слово и движение здесь придирчиво оценивают и делают вывод: этот неглупый человек мог бы быть гораздо умнее, если бы не упустил свой шанс.
   — Когда я вернулся в этот дом, — произнес он, — между двумя кругами были дорисованы знаки. Что-то вроде знаков зодиака.
   Психолог подошел к стеллажу с книгами и стал что-то высматривать. Хотя найти этого специалиста не составило труда, извлечь из него пользу может оказаться непросто, подумал Ребус.
   — Возможно, обыкновенная пентаграмма, — протянул доктор Пул, отыскивая нужную страницу и поднося книгу к столу. — Похоже?
   Ребус посмотрел на иллюстрацию.
   — То самое, за исключением мелких деталей. А скажите, много ли людей интересуется оккультизмом?
   — В Эдинбурге? — Пул снова сел и надвинул очки на нос. — О да. Очень много. Посмотрите, как раскупаются билеты на фильмы о дьяволе.
   Ребус улыбнулся.
   — Когда-то я и сам любил фильмы ужасов. Но я имею в виду активный интерес — участие в оккультных действах.
   Лектор тоже улыбнулся.
   — Я понимаю. Я пошутил насчет фильмов. Масса людей думает, что оккультизм — это попытки вызвать Сатану. На самом деле оккультизм гораздо шире. Или уже, как посмотреть.
   Ребус попытался вникнуть в суть сказанного.
   — Вы знакомы с кем-нибудь лично? — спросил он.
   — Я знаю только, что существуют группы, занимающиеся белой и черной магией.
   — Здесь, в Эдинбурге?
   Пул снова повеселел.
   — Разумеется. В Эдинбурге и окрестностях шесть практикующих кружков. — Он остановился, что-то подсчитывая. — Пожалуй, даже семь. Слава богу, большинство занимается белой магией.
   — Белая магия подразумевает использование тайного знания с добрыми намерениями?
   — Верно.
   — А черная?
   Лектор вздохнул и внезапно заинтересовался чем-то происходящим за окном.
   Летний день. Ребус стал вспоминать. Когда-то давно он купил альбом Г.-Р. Гайгера, цикл картин, изображающих сатану в окружении блудниц-весталок. Он сам не знал, зачем ему понадобилась эта книга. Она и теперь, наверное, стоит где-то у него на полке. Он вспомнил, как прятал ее от Роны…
   — Есть в Эдинбурге одна секта, — заговорил наконец Пул, — практикующая черное колдовство.
   — А они… Они приносят жертвы?
   Доктор Пул пожал плечами.
   — Мы все приносим жертвы.
   Видя, что Ребус не смеется над его шуткой, он тоже сделал серьезное лицо и выпрямился на стуле.
   — Может быть, приносят жертвы, традиционные для шабашей. Крысу, мышь, черную курицу… Но скорее все же пользуются символами. Не могу точно сказать.
   — В доме, где мы нашли этот знак, — Ребус постучал пальцем по одной из фотографий, разложенных на столе, — было найдено также тело. Мертвое тело. — Он достал фотографии Ронни. Доктор Пул, нахмурившись, просмотрел их. — Смерть от передозировки героина. Ноги вместе, руки раскинуты. По сторонам две сгоревшие свечи. Это ничего вам не говорит?
   Пул выглядел явно испуганным.
   — Нет, — пробормотал он. — Вы полагаете, что сатанисты…
   — Я ничего не полагаю, сэр. Я просто пытаюсь выяснить и сопоставить факты, не пренебрегая ни одной подробностью.
   Пул задумался на несколько секунд.
   — Возможно, один из наших студентов будет вам полезнее, чем я. Я и представить себе не мог, что речь идет о смертельном случае…
   — Студент?
   — Да. Я едва знаком с ним, но знаю, что он интересуется мистикой и приготовил в этом семестре большую и обстоятельную работу. Хочет писать курсовую по демонизму. Он на втором курсе, за лето они должны подготовить индивидуальный проект. Вероятно, он расскажет вам больше, чем я.
   — Его зовут…
   — Не могу сейчас вспомнить фамилию. Обычно он называет себя просто по имени, Чарльз.
   — Чарльз?
   — Или Чарли. Да, точно, Чарли.
   Приятель Ронни. По шее у Ребуса пробежали мурашки.
   — Точно, Чарли, — повторил Пул, кивая как бы сам себе. — Несколько эксцентричный молодой человек. Вы можете найти его в одном из корпусов общежития. Кажется, он увлекается игровыми автоматами…

* * *

   Чарли увлекался не игровыми автоматами, а пинболом. Со всеми дополнительными аксессуарами, тонкостями и хитростями, которые делают игру игрой. Чарли обожал пинбол как человек, недоигравший своего в детстве, со всей пылкостью поздней любви. Ему было уже девятнадцать, жизнь неслась мимо бурным потоком, и он цеплялся за каждую подвернувшуюся соломинку. В детстве он никогда не играл в пинбол. Его детство принадлежало книгам и музыке. К тому же в его школе-пансионе таких автоматов не было.
   Теперь, поступив в университет, он хотел жить. И играть в пинбол. И заниматься всем тем, что было недоступно в годы учебы в подготовительных классах^[3], корпения над сочинениями и созерцания своего внутреннего мира. Чарли хотел бежать быстрее, чем бегали люди до него, хотел прожить не одну, а две, три, четыре жизни. Когда серебристый шарик коснулся левой стойки, он яростно бросил его назад, к центру стола. Шарик опустился в один из бонус-кратеров и замер. Еще тысяча очков. Чарли отхлебнул из кружки светлого пива и снова опустил пальцы на клавиши. Еще десять минут, и вчерашний рекорд будет побит.
   — Чарли?
   Услышав свое имя, он обернулся. Это была ошибка. Он снова попытался вернуться к игре, но поздно. Окликнувший его человек направлялся к нему с серьезным, неулыбающимся лицом.
   — На два слова, Чарли.
   — Два слова? Мои любимые — «трансцендентал» и «ректификация».
   Улыбка Ребуса длилась не больше секунды.
   — Очень остроумно. У нас это называют находчивым ответом.
   — У вас?
   — В сыскной полиции графства Лотиан. Инспектор Ребус.
   — Рад познакомиться.
   — И я тоже, Чарли.
   — Вы ошиблись. Меня зовут не Чарли. Он иногда заходит сюда, я передам, что вы им интересовались.
   Чарли уже почти набрал рекордное число очков, на пять минут раньше срока, но Ребус резко взял его за плечо и повернул к себе. Они были в зале одни, поэтому он и не подумал ослабить хватку.
   — Твои шутки, Чарли, не смешнее, чем сэндвич с тараканами. Так что не советую выводить меня из себя.
   — Руки!
   Лицо Чарли приняло другое выражение, но отнюдь не выражение страха.
   — Ронни, — произнес Ребус спокойнее, отпуская плечо парня.
   Тот побледнел.
   — Что Ронни?
   — Он мертв.
   — Да. — Голос Чарли звучал спокойно, глаза устремились в пространство. — Я слышал.
   Ребус кивнул.
   — Трейси пыталась найти тебя.
   — Трейси… — В тоне Чарли появилось что-то ядовитое. — Она же ничего не знает. Вы ее видели?
   Ребус кивнул.
   — До чего бессмысленная девица! Она никогда не понимала Ронни. Даже и не пыталась.
   Слушая Чарли, Ребус кое-что узнавал о нем. Прежде всего его удивил акцент: молодой человек несомненно окончил частную школу в Шотландии. Идя сюда, Ребус не знал, с чем столкнется, но определенно ждал чего-то другого. Чарли был хорошо сложен — сказывались, вероятно, школьные занятия регби. Вьющиеся темно-каштановые волосы, не длинные и не короткие, обычный летний студенческий наряд: футболка, легкие брюки, кроссовки. Футболка черная, разорванная под мышками.
   — Значит, — подытожил Чарли, — Ронни отправился в мир иной? Хороший возраст. Живи быстро, умирай молодым.
   — А ты хотел бы умереть молодым?
   — Я? — Высокий смех Чарли напоминал крик какого-то дикого зверька. — Я хотел бы дожить до ста лет. А еще лучше — не умирать никогда. — В глазах его сверкнули искорки. — А вы?
   Ребус обдумал вопрос, но отвечать не стал. Он пришел сюда работать, а не обсуждать инстинкт смерти. Об этом инстинкте ему рассказал доктор Пул.
   — Мне нужно выяснить кое-что о Ронни.
   — То есть вы хотите забрать меня для дачи показаний?
   — Если угодно. Но если ты предпочитаешь…
   — Нет, нет… Я хочу пойти в полицейский участок. Давайте, ведите меня.
   Ребус понял, что имеет дело с мальчишкой. Какой нормальный взрослый человек хочет попасть в полицейский участок?
   Пока они шли к стоянке и к машине Ребуса, Чарли шествовал впереди.
   Заложив руки за спину и запрокинув голову, он определенно делал вид, будто на него надели наручники. Играл он неплохо, на них оборачивались, кто-то обозвал Ребуса ублюдком. Впрочем, это было так привычно, что инспектор удивился бы гораздо больше, если бы ему пожелали счастливого пути.

* * *

   — А нельзя купить пару таких снимков? — спросил Чарли, рассматривая фотографии, запечатлевшие его рисунок.
   Комната для бесед со свидетелями была покрашена и обставлена намеренно мрачно, но Чарли расположился так вальяжно, словно собирался здесь поселиться.
   — Нет. — Ребус зажег сигарету. Чарли он закурить не предложил. — Итак, зачем ты нарисовал это?
   — Потому что это красиво. — Чарли продолжал рассматривать фото. — Вы не согласны? Символ, полный глубокого смысла.
   — Как давно ты знаком с Ронни?
   Чарли передернул плечами и в первый раз взглянул в сторону магнитофона. Перед началом разговора Ребус спросил, не возражает ли он, если его показания будут записаны. В ответ Чарли только пожал плечами, а теперь, казалось, задумался.
   — Около года, наверное. Да, конечно. Я познакомился с ним во время первой сессии. Тогда я начал интересоваться настоящим Эдинбургом.
   — Настоящим Эдинбургом?
   — Ну да. Не тем, что состоит из волынщиков на крепостном валу, Королевской Мили и памятника Скотту.
   Ребус вспомнил сделанные Ронни фотографии замка.
   — Я видел фотографии на стене в комнате Ронни.
   Чарли посмотрел на него, прищурившись.
   — А, эти… Он воображал себя фотографом, собирался стать профессионалом. Щелкал эти идиотские кадры для туристских открыток. Это увлечение, как и остальные, продолжалось недолго.
   — У него был неплохой фотоаппарат.
   — Что? А, аппарат. Да, его гордость.
   Чарли скрестил ноги. Ребус не отрывал взгляда от его глаз, но юноша продолжал изучать снимки пентаграммы.
   — Так что ты начал говорить о «настоящем» Эдинбурге?
   — Староста Броди и Уэверли ^[4] , Холируд и Скала Артурова трона. — Чарли снова оживился. — Все это показуха для туристов. А я всегда догадывался, что под этой мишурой должна быть какая-то другая, темная жизнь. И я начал искать ее в жилых и заброшенных кварталах: Вестер-Хэйлз, Оксгангз, Крэгмиллар, Пилмьюир.
   — Ты начал бродить по Пилмьюиру?
   — Да.
   — То есть сам стал туристом?
   Ребусу случалось видеть подобных искателей приключений, любителей посмаковать чужую жизнь на дне города, но обычно эти люди, очень ему неприятные, бывали постарше и посостоятельней Чарли.
   — Я не турист! — Собеседник Ребуса дернулся, как форель, заглотившая крючок. — Я ходил туда, потому что мне там нравилось и я нравился им. — Голос его помрачнел. — Там я чувствовал себя дома.
   — Нет, молодой человек. У вас есть большой собственный дом и родители, переживающие за вашу университетскую карьеру.
   — Чушь!
   Чарли встал, оттолкнув стул, подошел к стене и прижался к ней лицом. Ребус подумал, уж не собирается ли он стукнуться головой о стену, а потом заявить, что полиция применяет крутые методы воздействия. Но нет, Чарли просто хотел прислонить щеку к чему-то холодному.
   В комнате действительно было душно. Ребус, давно снявший пиджак, теперь закатал рукава и потушил сигарету.
   — Ну ладно, Чарли.
   Внутреннее сопротивление юноши, видимо, ослабло. Пора было переходить к вопросам.
   — В ту ночь, когда Ронни сделал себе роковую инъекцию, ты ведь был у него, правда?
   — Был. Некоторое время.
   — Кто еще находился в доме?
   — Трейси. Я ушел, а она осталась.
   — А еще кто-нибудь?
   — Заходил какой-то парень, ненадолго. До этого я несколько раз видел его вместе с Ронни. Когда он появлялся, они прямо не отходили друг от друга.
   — Ты полагаешь, это был его поставщик?
   — Нет. Ронни всегда сам доставал себе дурь. Во всяком случае, до последнего времени. В последние две недели ему не удавалось ничего купить. Но с этим парнем они были как-то особенно близки…
   — Я слушаю.
   — Ну, как любовники, что ли.
   — А Трейси?
   — Да, да, но это же ничего не доказывает! Вы же знаете, как большинство наркотов зарабатывают деньги.
   — Воруют?
   — Воруют, играют… И работают на Колтон-хилле.
   Холм Колтон к востоку от Принсес-стрит. Да, Ребус знал о Колтон-хилле, о машинах, стоящих всю ночь у его подножия, вдоль Риджент-роуд. Знал он и о кладбище Колтон, и о том, что там происходит.
   — Ты хочешь сказать, что Ронни торговал собой?
   Фраза прозвучала грубо, как заголовок в желтой прессе.
   — Я говорю, что он ошивался там вместе с другими парнями и к утру всегда бывал при деньгах. — Чарли сглотнул. — Иногда еще и при синяках.
   — О, господи.
   Ребус добавил эту информацию к тому, что начинало уже складываться у него в голове в подобие дела. Очень грязного дела. Как низко может опуститься человек ради очередной дозы? Ответ выходил один: как угодно низко. И еще ниже. Он закурил следующую сигарету.