Страница:
-----------------------------------------------------------------------
Журнал "Знание - сила", 1991, NN 7-8. Пер. - Б.Клюева.
OCR & spellcheck by HarryFan, 10 August 2000
-----------------------------------------------------------------------
Пробиваясь сквозь верхушки деревьев, солнечные лучи беспощадно обнажили
весь хаос и опустошение там, где еще вчера обретался деревянный дом.
Теперь он лежал в руинах. Одну стену, будто взрывом, отбросило далеко в
сторону, и ее жалкие обломки валялись на земле; крыша провалилась, как
если бы по ней великан прошел.
Тут же возле развалин дома лежало и то, что учинило весь этот разгром.
В одной куче с лабораторным оборудованием и различными предметами, еще
недавно располагавшимися в лаборатории разрушенного дома, валялись
искореженные металлические балки, а чуть в стороне лежал на боку разбитый
на куски странный на вид двигатель. Среди всего этого мусора выделялся
цилиндр, по-видимому бывшая ракета. Огромная лоснящаяся металлическая
чушка, застрявшая на рухнувшей крыше, лишь отдаленно, да и то на взгляд
искушенного в космических делах наблюдателя, напоминала потерпевший
крушение космический корабль. Из бывшей лаборатории еще выбивались языки
пламени и лизали обшивку корабля, медленно захватывая и остатки дома.
В стороне, на поляне лежали две распростертые человеческие фигуры
одинакового роста и сложения; впрочем, на этом их сходство и
заканчивалось. Один из них, темноволосый человек с изуродованным до
неузнаваемости лицом, был абсолютно гол. Неестественный поворот головы,
без всяких сомнений, свидетельствовал о том, что у него сломана шея.
Второго человека и по росту, и по сложению можно было бы принять за
викинга из далекого прошлого, если бы его лицо не отмечала печать высшей
культуры.
Он был одет, и по тому, как вздымалась и опускалась его грудь, можно
было заключить, что он жив. На балке, упавшей рядом с ним, видны были
следы крови. Кровь - и в большом количестве - была и у него на голове, но
рана легкая, его просто контузило.
Но вот он зашевелился и неуверенно поднялся на ноги, потряс головой,
пощупал рану на виске. Медленно обвел взглядом поляну, огонь, весело
пожиравший руины. Следующим объектом его внимания стал труп человека, он
перевернул его и осмотрел. Нахмурился, снова потряс головой, чтобы
восстановить память, которая явно оставила его.
Память не возвращалась. Он узнавал все, что видел, но не находил слов,
чтобы дать определение предметам, и не было в голове никаких признаков
прошлого. Первое, что подкидывала ему память, было его пробуждение и
ощущение невыносимой пульсирующей боли в голове. Без всякого удивления он
осмотрел ракету и понял, что она, потеряв управление, грохнулась на дом,
но и тут в его памяти не возникло никаких картин, и он отказался от
попыток что-либо вспомнить. Он не мог даже сказать, был ли он во время
катастрофы в корабле или в доме. Возможно, в доме в это время спал тот,
голый человек.
Легкое покалывание почувствовал он вдруг в голове, оно становилось все
сильнее и побуждало к действию. Нельзя попусту тратить здесь время, он
должен выполнить какую-то жизненно важную миссию. Какую же? В какое-то
мгновение ему показалось, что он ухватил мысль, но она тут же и
ускользнула, осталось только непреодолимое желание подчиниться. Он пожал
плечами и направился по едва заметной среди деревьев тропинке прочь от
развалин.
Но тут новое побуждение, которому он подчинился, потому что не волен
был поступить иначе, заставило его вернуться к трупу. Не осознавая своих
действий, он подтащил труп - тот оказался удивительно тяжелым - к самому
дому. Огонь охватил уже весь дом, но он нашел не такой жаркий проход
внутрь и сумел столкнуть труп в самое пекло.
Исполнив это второе побуждение, он вернулся к выполнению первого,
вернулся на тропинку в лесу и медленно побрел по ней. Стопы буквально
горели в ботинках, ноги были свинцовые, но он мрачно продолжал путь, в то
время как в голове нескончаемой каруселью вертелись одни и те же вопросы:
кто он? где? зачем?
Кто бы ни жил в том доме, сам ли он или погибший, место было выбрано
для него весьма уединенное, казалось, лесной тропе не будет конца, и ни
одного жилища ему не встретилось по пути. Тяжело продирался он вперед,
гадая, есть ли конец этой тропинке, пока не увидел ряд столбов с
перекладинами и натянутыми на них проводами. Впереди он различал широкое
шоссе, по которому в обоих направлениях сновали машины, и он поспешил туда
в надежде кого-нибудь встретить.
Ему повезло. У края дороги примостился один из автомобилей, и в
передней его части возился какой-то человек. Гневные, грубые ругательства
так и сыпались из него.
Наш незнакомец вдруг ухмыльнулся и заторопился к машине, вперив взгляд
в голову водителя. Напряжение огромной силы прострелило его мозг, но как
только он приблизился к человеку, оно тут же прошло.
- Вам помочь? - слова выскочили сами собой, и теперь вместе с
восприятием обстановки предложения складывались в голове сами, а ведь до
этого он не знал языка. Но ни вид водителя, ни все то, что пробудило в нем
какой-то отсек памяти, не имело никакого отношения к его личности, к его
собственному опыту, и в этом было что-то неправильное. Побуждения, которым
он рабски следовал, не находили объяснения.
При его словах хозяин машины поднялся, и его потное лицо просияло.
- Да, как раз в этом я и нуждаюсь, мистер! - благодарно воскликнул он.
- Вот уже битый час я торчу здесь с этой чертовой колымагой, и хоть бы кто
поинтересовался, что тут у меня. А вы соображаете что-нибудь в этом?
- Хм! - незнакомец, так он сам стал называть себя за неимением ничего
более вразумительного, потрогал провода, слегка подивившись
незамысловатости устройства. Не обнаружив поломки, он обошел машину,
открыл багажник и заглянул в него. Уверенность он обрел, добравшись до
инструментов. - Ага... скорее всего, трамблер, - сказал он. И был прав.
Через несколько минут мотор тихо заурчал, и водитель обратился к
незнакомцу:
- Теперь порядок. Хорошо, что вы подвернулись мне: это же самая дрянная
часть дороги, да и до ближайшей авторемонтной мастерской не одна миля. Вам
далеко?
- Мне? - незнакомец помолчал в замешательстве. - Мне в большой город, -
сказал он наконец, не придумав ничего лучшего.
- Тогда влезайте. Я еду в Элизабет, нам по пути. Да я и рад вашему
обществу, а то от нечего делать болтаешь всю дорогу сам с собой. Курите?
- Нет, спасибо. Никогда не курил, - он с неудовольствием смотрел, как
сосед прикуривает. Дым от сигареты, запах бензина да и самого водителя
вызывали тошноту, но он постарался насколько возможно освободиться от
этого чувства.
- Не слышали ли вы, а может быть, читали что-нибудь о космическом
корабле?
- Это вы о корабле Оглсорпа? Конечно, я читал о нем все, что
публиковалось в газетах.
Водитель на секунду повернулся к спутнику, и его глаза-бусинки
сверкнули в полутьме:
- Меня давно удивляет, почему эти финансовые воротилы не вкладывают
капиталы в эти ракеты, и вот наконец Оглсорп влез в это дело. Что ж,
теперь мы, может, и узнаем что-нибудь о Марсе!
Незнакомец ухмыльнулся.
- Ну и каков этот корабль? Что с ним делается сейчас!
- В "Скупе" на первой полосе есть его фотография. Посмотрите там, на
заднем сиденье. Ага, то самое. Взглянуть бы хоть одним глазком, какие эти
марсиане!
- Трудно сказать, - отозвался незнакомец. Ему было достаточно беглого
взгляда на фотографию в газете, чтобы понять, что это не тот корабль,
который потерпел крушение. - А о других ракетах для полета на Марс ничего
не слышно?
- Не-а. Я, во всяком случае, не слыхал. Знаете, я частенько думаю, что
марсиане похожи на нас. Ей-богу, - ему и оглядываться не понадобилось,
чтобы почувствовать недоверие собеседника. - Я даже как-то написал рассказ
об этом для одного научно-фантастического журнала, но они вернули его мне.
Я представил себе, будто давным-давно на Земле существовала цивилизация,
например Атлантида, и они улетели и поселились на Марсе. А потом Атлантида
затонула, и все там погибли. И я подумал, что однажды те-то, долго
пропадавшие, вернутся на Землю, внезапно так вынырнут и давай себе строить
новую цивилизацию. Ведь неплохо задумано, а?
- Логично, - согласился незнакомец, - но легковато, что ли. А почему бы
не предположить, что была война между Марсом и Землей, в которой обе
цивилизации погибли, а не Атлантида затонула? Не логичнее ли такое
предположение?
- Может быть, как знать... Можно попробовать... Только им ведь вынь да
подай уродцев... А, дурень паршивый, лезет тут на рожон! - он высунулся из
кабины и погрозил кому-то кулаком, потом продолжал рассуждать: - Читал я
тут как-то о двух разновидностях марсиан: одни похожи на осьминогов,
другие - гиганты в двадцать футов высотой и совсем синие с ног до головы.
Мучительно всколыхнулось что-то в памяти, почти вспомнил. Синие... Но
снова пустота, осталась только тревога. Незнакомец нахмурился, умостился
поглубже на сиденье и, односложно отвечая на нескончаемый монолог
собеседника, посматривал на мелькание поселков и городков за окнами
автомобиля.
- Вот и Элизабет. Куда вас подбросить, в какое место?
Незнакомец зашевелился, приходя в себя, огляделся. Голова болела
страшно.
- Да все равно, - сказал он. Но снова что-то побудило его изменить
решение. - Впрочем, подвезите к какому-нибудь врачу.
В этом решении был, конечно, смысл - естественно воспользоваться
помощью медика в таком состоянии. Но ощущение присутствия чужой воли не
покидало его и настоятельно требовало объяснения, в то же время он
сомневался, что существует сколько-нибудь вразумительное объяснение этому.
Вот и сейчас пойди пойми: он явно нуждается в медицинской помощи и в то же
время боится просить о ней, так как это может навлечь на него беду.
Когда машина остановилась у двери с табличкой практикующего врача,
сердце у него готово было выскочить из груди.
- Приехали, - водитель потянулся к дверце, чтобы открыть ее, и при этом
чуть не коснулся руки попутчика, который резко отпрянул, успев отдернуть
свою руку, мурашки побежали у него по спине, его буквально затрясло. Если
бы водитель дотронулся до него...
Приоткрытая дверца снова захлопнулась, а он все думал, что не дай бог
кому-нибудь прикоснуться к его телу, это вызвало бы ужасные последствия!..
Опять эта непонятная команда, вроде бы никак не связанная с предыдущими,
тем не менее ослушаться ее нельзя - она сильнее его воли, разума.
Он выбрался из машины, пробормотав слова благодарности, и поднялся в
кабинет доктора Ланагана: "Часы приема с 12:00 до 4:00".
Доктор оказался старым человеком с морщинистым, добрым лицом. Таким,
впрочем, и должен быть всякий практикующий врач. Кабинет его вполне
соответствовал его облику. Одну стену занимали полки с книгами по
медицине, в стеклянном шкафчике хранились лекарства, лежали в беспорядке
инструменты.
Он спокойно выслушал рассказ незнакомца, иногда подбадривая его улыбкой
и постукивая по столу карандашом.
- Ну что ж, амнезия, - подытожил он. - В общем явление довольно
обычное, если не считать некоторых частностей. Травмированный мозг, как
правило, выкидывает всякие штучки. Эти побуждения, о которых вы упомянули,
не кажутся ли они вам своего рода порождением галлюцинаций?
- Ну... - он снова проанализировал свои ощущения и пришел к выводу, что
доктор слабо разбирается в случаях, подобных его. - Если бы это были
просто побуждения, я бы согласился с вами. Но это гораздо глубже, и
существует какая-то причина их возникновения. Я в этом уверен.
- Хм... - доктор опять постучал по столу карандашом и задумался.
Незнакомец сидел, уставившись взглядом в основание его черепа, и опять
в голове возникло такое же жуткое напряжение, как при встрече с водителем,
потом будто что-то перевернулось в мозгу, и напряжение отступило.
- А у вас в карманах нет ничего, что могло бы помочь установить вашу
личность?
- Ах да! - воскликнул незнакомец, чувствуя себя полным идиотом, и
проверил карманы. - Совсем не подумал об этом.
Он вынул пачку сигарет, грязный носовой платок, какую-то мелочь,
назначения которой он не представлял себе, и наконец портмоне, полное
банкнот.
Доктор перехватил портмоне и быстренько просмотрел его содержимое.
- Как видите, деньги у вас есть... Но ни одного документа. Вот только
инициалы - Л.Г. Ага, вот визитная карточка, - он протянул ее вместе с
портмоне визитеру и удовлетворенно улыбнулся. - По всей видимости, вы,
коллега, доктор Лертон Гейнс. Это вам что-нибудь говорит?
- Ничего.
"Хорошо обрести имя, - только и подумал он, взглянув на карточку. - Но
при чем здесь очки, сигареты? Он же никогда в жизни не пользовался ни тем,
ни другим".
В это время доктор, порывшись в своих книгах, выудил грязный красного
цвета том.
- "Ху из ху", - пояснил он. - Посмотрим... Хм... Вот: "Лертон Р.Гейнс,
ученая степень - доктор медицины". Странно, но вы выглядите гораздо
моложе... Далее: работает над проблемами онкологии. Родственников не
указано. Ваш адрес... По-видимому, тот дом, о котором вы упоминали -
Дансвелл, Суррей Роуд. Хотите взглянуть?
Он протянул книгу, и незнакомец, вернее теперь Гейнс, внимательно ее
проштудировал, но не почерпнул из нее ничего нового, кроме того, что ему
сорок два года. Он положил книгу и вынутую из портмоне банкноту на стол.
Гейнс пожал плечами, улыбнулся и, открыв дверь, оказался на улице.
Никаких побуждений он не ощущал - одно уныние, и поэтому решил, что миссию
свою завалил.
Как же мало они понимали в лечении болезней, хотя и трудились не
покладая рук! В сознании Гейнса сложилась полная картина развития медицины
со всеми ее поразительными взлетами и падениями, и он видел, что даже его
случай неподвластен здешним медикам. И это новое его открытие, так же как
неожиданное обретение им речи, оставалось для него загадкой. Оно вломилось
в его мозг, как бы преодолев колоссальное сопротивление, и
обескураживающее чувство поражения сопутствовало этому приобретению. И как
ни странно, к онкологическим проблемам его открытие не имело никакого
отношения, оно касалось только методов терапии.
Напрашивалось одно объяснение, но оно было настолько фантастичным, что
трудно было в него поверить. Предположим, что эти двое - шофер и врач -
были телепатами, но не из тех, кто, глядя в глаза другому, крадут его
мысли. Нет, это было что-то гораздо более сложное и необъяснимое, нежели
простое пробуждение каких-то заклинившихся разделов памяти, вызванное
появлением этих двоих.
Он остановился за углом, изнемогая от напрасных попыток что-то понять,
тупо раздумывая над свалившейся на него проблемой.
- Пожалте, "Тайм" и "Ньюс", "Скуп" и "Джорнел"! Читайте о громаднейшем
крушении на железке! Газету, мистер?
Гейнс в ответ хмуро отвернулся.
- Не надо.
- В ванне утопили балидинку! - приставал мальчуган со своими новостями.
- Есть и про ракету на Марс.
Ну должна же быть у этого человека своя ахиллесова пята!
Но смысл жаргонных словечек разносчика газет едва доходил до Гейнса. Он
уже направился к переходу через улицу, потирая руками виски, когда
почувствовал все тот же импульс, заставивший его броситься назад, к
мальчишке-газетчику. Он нащупал какую-то мелочь у себя в кармане, бросил
монету на стопку газет, избегая прикосновения руки мальчугана, и схватил
газету "Скуп".
- Чокнутый, - громко резюмировал паренек и сунул монету в карман.
На первой полосе газеты снимка не было, и Гейнс не без труда обнаружил
статью. "Ракета на Марс отправляется в среду!" - гласил заголовок,
набранный мелким шрифтом, а дальше шла статья на три четверти колонки.
"Первый полет на Марс состоится в назначенное время", - заявил сегодня
журналистам Джеймс Оглсорп. Крупного финансиста не отпугивает скептицизм
ученых, и он готов осуществить свои планы. Он полагает, что его люди
стартуют на Марс 8 июня, как и было задумано. Строительство ракеты
совершенно, ее двигатели проходят последние испытания".
Гейнс еще раз внимательно проглядел газетную полосу. Автор явно держал
язык за зубами, но из намеков и из пустых как будто слов Гейнс почерпнул
необходимую ему информацию. Ракета дееспособна, человек вышел наконец на
путь завоевания иных планет. Никаких упоминаний о других подобных ракетах
статья не содержала. Однако вполне возможно, что попытки превзойти
Оглсорпа в создании подобной ракеты где-то втайне и предпринимались.
Но не это важно! Важно не допустить полета! Самое главное - человек не
должен лететь на Марс! Гейнс не знал, в чем смысл этого его решения, с
точки зрения здравого смысла оно никуда не годилось. Он воспринимал это
как свой долг: не допустить полета на Марс - это долг, и все тут!
Он быстро вернулся к разносчику газет и уже протянул руку, чтобы
тронуть его за плечо, но тут же отдернул ее - никаких прикосновений!
Казалось, мальчик почувствовал его присутствие и быстро повернулся.
- Газетку?.. - радостно произнес он, но узнал незнакомца. - А, это вы!
Чего вам?
- Как мне попасть на поезд в Нью-Йорк? - Он достал двадцать пять центов
и кинул их на газеты.
Мальчик весело посмотрел на него.
- Протопаете четыре квартала, свернете направо, топайте дальше, пока не
упретесь в здание вокзала. Не заплутаете. Спасибо, мистер.
Открытие телефонной книги как источника информации стало величайшим
триумфом Гейнса, хотя первый Оглсорп, к которому он пришел по указанному
адресу, и оказался чернокожим дворником. Он продолжал свой путь по городу,
рассматривая ничего не говорящие ему числа на домах. Видимо, их
расположили по закону арифметической прогрессии, не принимая в расчет
расположения улиц.
Он сгорбился, его лицо было искажено от боли, брови сведены в одну
линию. Несколько минут его бил кашель, буквально разрывая на части легкие,
потом он прошел. Такого с ним еще никогда не бывало. Вот и на сердце стало
давить - тоже впервые. Со всех сторон его обступили и душили запахи
человека, бензина, табака - тяжкая смесь, от которой некуда было укрыться.
Он поглубже засунул руки в карманы, чтобы, не дай бог, не коснуться
кого-нибудь, и, увидев на доме напротив номер, который он искал, пересек
улицу.
Какой-то человек вошел в лифт, и Гейнс последовал за ним, с облегчением
подумав, что ему не придется подниматься по лестнице.
- Оглсорп? - спросил он у лифтера.
- Четвертый этаж, комната 405, - ответил бой и открыл перед ним дверь
лифта. Гейнс вышел и вскоре оказался в приемной, отделанной хромом.
- Вас ждут, сэр? - преградила ему путь девица, глядя на него снизу
вверх. Ее лицо носило следы глубокого уныния, этим, быть может, и
объяснялся резкий тон обращения к нему. Совсем как Гораций к тени отца
Гамлета: - Мистер Оглсорп занят!
- Я приглашен на завтрак, - вежливо ответил Гейнс. Он уже заметил, что
о еде люди говорят охотнее всего.
- Тут нет ничего о приглашении на завтрак сегодня, мистер...
- Гейнс. Доктор Лертон Гейнс.
Он ухмыльнулся, помахивая как бы в задумчивости двадцатидолларовой
банкнотой. Очевидно, к болезни под названием "деньги" иммунитета здесь
никто не имел. Она бросила взгляд на банкноту, и в голосе ее появилось
сомнение, когда она снова занялась рассматриванием своего блокнота.
- Да, конечно, мистер Оглсорп мог пригласить вас раньше и не
предупредить меня об этом, - она заметила, как незнакомец слегка наклонил
голову и положил деньги на краешек стола. - Присядьте, пожалуйста, я
сейчас скажу мистеру Оглсорпу.
Из кабинета она вышла очень скоро и мельком подмигнула посетителю.
- Он забыл, - сказала она Гейнсу, - но все улажено, он сейчас выйдет,
мистер Гейнс. Вам повезло - он сегодня завтракает позднее.
Джеймс Оглсорп оказался гораздо моложе, чем предполагал Гейнс, хотя,
возможно, именно этим и объяснялся его интерес к ракетам. Он вышел из
кабинета, нахлобучивая шляпу на кудрявую черноволосую голову, и ощупал
взглядом незнакомца.
- Доктор Гейнс? - спросил он, протягивая крупную руку. - Оказывается, у
нас с вами деловая встреча во время ленча.
Гейнс быстро поднялся и поклонился, избегая рукопожатия. По-видимому,
Оглсорп не заметил этой неловкости, во всяком случае он продолжал как ни в
чем не бывало:
- Знаете ли, эти телефонные договоренности легко забываются. Вы
специалист по раковым заболеваниям, не так ли? С месяц назад один из ваших
друзей был здесь, хлопотал о содействии.
Пока они спускались в лифте, Гейнс молчал, ждал, когда они спустятся в
буфет, находившийся в этом же здании.
- На этот раз я не ищу финансовой поддержки. Я хочу говорить с вами о
ракете, в которую вы вложили свой капитал. Она, кажется, уже готова к
полету?
- Да. Хотя вы - один из немногих, кто верит в эту возможность, - на
лице Оглсорпа поочередно сменялись выражения то сомнения, то
подозрительности, а в конечном счете - заинтересованности. Прежде чем
снова обратиться к Гейнсу, он заказал еду. - Уж не хотите ли и вы
полететь? В команде еще есть вакантное место врача.
- Нет, я не о том... Пожалуйста, только гренку и молока.
Гейнс понятия не имел, как подойти к интересующему его вопросу, как
конкретно обосновать свою идею. Тяжелая челюсть и бульдожий облик
собеседника не внушали надежды на взаимопонимание, и он готов был оставить
свое намерение, но опять это побуждение заставляло его продолжить начатое.
И он мобилизовал все свое воображение, сам сомневаясь в истинности того,
что собирался сказать.
- Мистер Оглсорп, не ваша, другая ракета уже проделала этот путь и
вернулась назад, на Землю. Но еще до приземления пилот умер. Я могу
показать вам разбитую машину, хотя огонь уничтожил почти все; возможно, в
том, что осталось, вы и не сумеете опознать ракету. Там, на Марсе, есть
нечто, с чем человеку нельзя сталкиваться. Это...
- Привидения? - грубо прервал его Оглсорп.
- Нет. Смерть! Умоляю вас...
- Нет, - снова прервал его Оглсорп. - Вчера зашел ко мне один тип,
уговаривал пойти с ним посмотреть блоки его корабля, утверждал, что был на
Марсе. А сегодня я получил письмо, автор которого сообщает, что его
навестили марсиане и чем только не угрожали! Я не считаю вас лжецом,
доктор Гейнс, но я по горло сыт этими россказнями; ваш осведомитель был
либо кретином, либо паникером. Могу показать вам кучу писем, и все - о
том, почему следует отменить этот полет. Тут и астрология, и зомби... даже
фотографии есть.
- Но предположим, что на той ракете прилетел я. О том, что я Гейнс,
свидетельствует только визитная карточка, которая вместе с портмоне
оказалась в кармане моего пиджака, но в нем же я обнаружил и сигареты, и
очки, хотя никогда в жизни не пользовался ни тем, ни другим, - признался
Гейнс.
У Оглсорпа только скособочился рот - то ли в улыбке, то ли от
отвращения.
- Вы интеллигентный человек, доктор Гейнс, предположим, что и я тоже.
Может быть, это покажется вам смешным, но единственно, ради чего я
сколачивал свое состояние, убухав на это столько времени и трудов, что ни
один дурак не поверит, так вот, я делал все это только ради того, чтобы
построить этот корабль. И пусть хоть зеленый в шесть футов ростом муравей
придет и пригрозит мне Армагеддоном, я все равно полечу.
Нашла, что называется, коса на камень - Оглсорп относился к тому типу
людей, которые сначала действуют, а уж потом хватаются за голову от ужаса,
и на сей раз он ничего ужасного не предчувствовал. Поэтому разговор пошел
о предметах обыденных, и Гейнс не мешал ему говорить, постепенно
погружаясь в молчание.
Однако осведомленности у него прибавилось, теперь он знал, где
находится ракетодром, как располагается охрана, - словом, все то, что не
сумел выведать корреспондент "Скупа". Все эти картинки и информацию он
почерпнул непосредственно из головы Оглсорпа. Теперь у него самого уже не
оставалось сомнений в собственных непонятных телепатических способностях
получать любую информацию. Был ли он сам по себе феноменом или такое
непредвиденное случилось с ним в результате кораблекрушения, неизвестно.
В аэропорту Гейнс взял такси - у шофера глаза полезли на лоб, когда он
узнал место назначения, - но и здесь деньги оказались всесильными. И вот
они уже ехали по местности, еще более пустынной и безлюдной, чем
окружавшие дом Гейнса леса; скоро шоссе кончилось, а дальше шла грязная,
вся в колеях дорога, которую проложили грузовики Оглсорпа, доставляющие
грузы к ракете. Такси остановилось.
- Вам сюда? - неуверенно спросил шофер.
- Да.
Гейнс дал шоферу сверх положенного еще банкноту и отпустил его. А сам
поплелся к грязной, разбитой дороге и пошел по ней, изредка останавливаясь
отдохнуть. В ушах стучало, каждый шаг отдавался невыносимой болью в
позвоночнике, будто приказывая: "Остановись!" Но нечего было и думать об
остановке или о возвращении: еще в аэропорту у него возникло желание
бросить все это, но он тут же ощутил сильнейшее понуждение справиться со
своей ослабевшей волей.
"Чуть-чуть отдохнуть!" - мысленно взмолился он, но та же неумолимая
сила передвигала его свинцом налитые ноги и заставляла идти вперед, к
ракетной базе. Он взглянул на небо, на Марс. Тяжелые тучи скользили над
ним, скрывая луну. Самые скверные из ругательств, которые он услышал от
своего первого шофера, так и просились на язык, но даже во имя Красной
планеты произнести их у него не было сил. И он пробивал свой путь в полном
молчании.
Марс уже переместился на несколько градусов к тому времени, когда он в
первый раз увидел базу, расположенную в продолговатой, узкой долине. С
одной ее стороны были дома для обслуживающего персонала, с другой -
большое строение, скрывавшее ракету от посторонних глаз. Гейнс
Журнал "Знание - сила", 1991, NN 7-8. Пер. - Б.Клюева.
OCR & spellcheck by HarryFan, 10 August 2000
-----------------------------------------------------------------------
Пробиваясь сквозь верхушки деревьев, солнечные лучи беспощадно обнажили
весь хаос и опустошение там, где еще вчера обретался деревянный дом.
Теперь он лежал в руинах. Одну стену, будто взрывом, отбросило далеко в
сторону, и ее жалкие обломки валялись на земле; крыша провалилась, как
если бы по ней великан прошел.
Тут же возле развалин дома лежало и то, что учинило весь этот разгром.
В одной куче с лабораторным оборудованием и различными предметами, еще
недавно располагавшимися в лаборатории разрушенного дома, валялись
искореженные металлические балки, а чуть в стороне лежал на боку разбитый
на куски странный на вид двигатель. Среди всего этого мусора выделялся
цилиндр, по-видимому бывшая ракета. Огромная лоснящаяся металлическая
чушка, застрявшая на рухнувшей крыше, лишь отдаленно, да и то на взгляд
искушенного в космических делах наблюдателя, напоминала потерпевший
крушение космический корабль. Из бывшей лаборатории еще выбивались языки
пламени и лизали обшивку корабля, медленно захватывая и остатки дома.
В стороне, на поляне лежали две распростертые человеческие фигуры
одинакового роста и сложения; впрочем, на этом их сходство и
заканчивалось. Один из них, темноволосый человек с изуродованным до
неузнаваемости лицом, был абсолютно гол. Неестественный поворот головы,
без всяких сомнений, свидетельствовал о том, что у него сломана шея.
Второго человека и по росту, и по сложению можно было бы принять за
викинга из далекого прошлого, если бы его лицо не отмечала печать высшей
культуры.
Он был одет, и по тому, как вздымалась и опускалась его грудь, можно
было заключить, что он жив. На балке, упавшей рядом с ним, видны были
следы крови. Кровь - и в большом количестве - была и у него на голове, но
рана легкая, его просто контузило.
Но вот он зашевелился и неуверенно поднялся на ноги, потряс головой,
пощупал рану на виске. Медленно обвел взглядом поляну, огонь, весело
пожиравший руины. Следующим объектом его внимания стал труп человека, он
перевернул его и осмотрел. Нахмурился, снова потряс головой, чтобы
восстановить память, которая явно оставила его.
Память не возвращалась. Он узнавал все, что видел, но не находил слов,
чтобы дать определение предметам, и не было в голове никаких признаков
прошлого. Первое, что подкидывала ему память, было его пробуждение и
ощущение невыносимой пульсирующей боли в голове. Без всякого удивления он
осмотрел ракету и понял, что она, потеряв управление, грохнулась на дом,
но и тут в его памяти не возникло никаких картин, и он отказался от
попыток что-либо вспомнить. Он не мог даже сказать, был ли он во время
катастрофы в корабле или в доме. Возможно, в доме в это время спал тот,
голый человек.
Легкое покалывание почувствовал он вдруг в голове, оно становилось все
сильнее и побуждало к действию. Нельзя попусту тратить здесь время, он
должен выполнить какую-то жизненно важную миссию. Какую же? В какое-то
мгновение ему показалось, что он ухватил мысль, но она тут же и
ускользнула, осталось только непреодолимое желание подчиниться. Он пожал
плечами и направился по едва заметной среди деревьев тропинке прочь от
развалин.
Но тут новое побуждение, которому он подчинился, потому что не волен
был поступить иначе, заставило его вернуться к трупу. Не осознавая своих
действий, он подтащил труп - тот оказался удивительно тяжелым - к самому
дому. Огонь охватил уже весь дом, но он нашел не такой жаркий проход
внутрь и сумел столкнуть труп в самое пекло.
Исполнив это второе побуждение, он вернулся к выполнению первого,
вернулся на тропинку в лесу и медленно побрел по ней. Стопы буквально
горели в ботинках, ноги были свинцовые, но он мрачно продолжал путь, в то
время как в голове нескончаемой каруселью вертелись одни и те же вопросы:
кто он? где? зачем?
Кто бы ни жил в том доме, сам ли он или погибший, место было выбрано
для него весьма уединенное, казалось, лесной тропе не будет конца, и ни
одного жилища ему не встретилось по пути. Тяжело продирался он вперед,
гадая, есть ли конец этой тропинке, пока не увидел ряд столбов с
перекладинами и натянутыми на них проводами. Впереди он различал широкое
шоссе, по которому в обоих направлениях сновали машины, и он поспешил туда
в надежде кого-нибудь встретить.
Ему повезло. У края дороги примостился один из автомобилей, и в
передней его части возился какой-то человек. Гневные, грубые ругательства
так и сыпались из него.
Наш незнакомец вдруг ухмыльнулся и заторопился к машине, вперив взгляд
в голову водителя. Напряжение огромной силы прострелило его мозг, но как
только он приблизился к человеку, оно тут же прошло.
- Вам помочь? - слова выскочили сами собой, и теперь вместе с
восприятием обстановки предложения складывались в голове сами, а ведь до
этого он не знал языка. Но ни вид водителя, ни все то, что пробудило в нем
какой-то отсек памяти, не имело никакого отношения к его личности, к его
собственному опыту, и в этом было что-то неправильное. Побуждения, которым
он рабски следовал, не находили объяснения.
При его словах хозяин машины поднялся, и его потное лицо просияло.
- Да, как раз в этом я и нуждаюсь, мистер! - благодарно воскликнул он.
- Вот уже битый час я торчу здесь с этой чертовой колымагой, и хоть бы кто
поинтересовался, что тут у меня. А вы соображаете что-нибудь в этом?
- Хм! - незнакомец, так он сам стал называть себя за неимением ничего
более вразумительного, потрогал провода, слегка подивившись
незамысловатости устройства. Не обнаружив поломки, он обошел машину,
открыл багажник и заглянул в него. Уверенность он обрел, добравшись до
инструментов. - Ага... скорее всего, трамблер, - сказал он. И был прав.
Через несколько минут мотор тихо заурчал, и водитель обратился к
незнакомцу:
- Теперь порядок. Хорошо, что вы подвернулись мне: это же самая дрянная
часть дороги, да и до ближайшей авторемонтной мастерской не одна миля. Вам
далеко?
- Мне? - незнакомец помолчал в замешательстве. - Мне в большой город, -
сказал он наконец, не придумав ничего лучшего.
- Тогда влезайте. Я еду в Элизабет, нам по пути. Да я и рад вашему
обществу, а то от нечего делать болтаешь всю дорогу сам с собой. Курите?
- Нет, спасибо. Никогда не курил, - он с неудовольствием смотрел, как
сосед прикуривает. Дым от сигареты, запах бензина да и самого водителя
вызывали тошноту, но он постарался насколько возможно освободиться от
этого чувства.
- Не слышали ли вы, а может быть, читали что-нибудь о космическом
корабле?
- Это вы о корабле Оглсорпа? Конечно, я читал о нем все, что
публиковалось в газетах.
Водитель на секунду повернулся к спутнику, и его глаза-бусинки
сверкнули в полутьме:
- Меня давно удивляет, почему эти финансовые воротилы не вкладывают
капиталы в эти ракеты, и вот наконец Оглсорп влез в это дело. Что ж,
теперь мы, может, и узнаем что-нибудь о Марсе!
Незнакомец ухмыльнулся.
- Ну и каков этот корабль? Что с ним делается сейчас!
- В "Скупе" на первой полосе есть его фотография. Посмотрите там, на
заднем сиденье. Ага, то самое. Взглянуть бы хоть одним глазком, какие эти
марсиане!
- Трудно сказать, - отозвался незнакомец. Ему было достаточно беглого
взгляда на фотографию в газете, чтобы понять, что это не тот корабль,
который потерпел крушение. - А о других ракетах для полета на Марс ничего
не слышно?
- Не-а. Я, во всяком случае, не слыхал. Знаете, я частенько думаю, что
марсиане похожи на нас. Ей-богу, - ему и оглядываться не понадобилось,
чтобы почувствовать недоверие собеседника. - Я даже как-то написал рассказ
об этом для одного научно-фантастического журнала, но они вернули его мне.
Я представил себе, будто давным-давно на Земле существовала цивилизация,
например Атлантида, и они улетели и поселились на Марсе. А потом Атлантида
затонула, и все там погибли. И я подумал, что однажды те-то, долго
пропадавшие, вернутся на Землю, внезапно так вынырнут и давай себе строить
новую цивилизацию. Ведь неплохо задумано, а?
- Логично, - согласился незнакомец, - но легковато, что ли. А почему бы
не предположить, что была война между Марсом и Землей, в которой обе
цивилизации погибли, а не Атлантида затонула? Не логичнее ли такое
предположение?
- Может быть, как знать... Можно попробовать... Только им ведь вынь да
подай уродцев... А, дурень паршивый, лезет тут на рожон! - он высунулся из
кабины и погрозил кому-то кулаком, потом продолжал рассуждать: - Читал я
тут как-то о двух разновидностях марсиан: одни похожи на осьминогов,
другие - гиганты в двадцать футов высотой и совсем синие с ног до головы.
Мучительно всколыхнулось что-то в памяти, почти вспомнил. Синие... Но
снова пустота, осталась только тревога. Незнакомец нахмурился, умостился
поглубже на сиденье и, односложно отвечая на нескончаемый монолог
собеседника, посматривал на мелькание поселков и городков за окнами
автомобиля.
- Вот и Элизабет. Куда вас подбросить, в какое место?
Незнакомец зашевелился, приходя в себя, огляделся. Голова болела
страшно.
- Да все равно, - сказал он. Но снова что-то побудило его изменить
решение. - Впрочем, подвезите к какому-нибудь врачу.
В этом решении был, конечно, смысл - естественно воспользоваться
помощью медика в таком состоянии. Но ощущение присутствия чужой воли не
покидало его и настоятельно требовало объяснения, в то же время он
сомневался, что существует сколько-нибудь вразумительное объяснение этому.
Вот и сейчас пойди пойми: он явно нуждается в медицинской помощи и в то же
время боится просить о ней, так как это может навлечь на него беду.
Когда машина остановилась у двери с табличкой практикующего врача,
сердце у него готово было выскочить из груди.
- Приехали, - водитель потянулся к дверце, чтобы открыть ее, и при этом
чуть не коснулся руки попутчика, который резко отпрянул, успев отдернуть
свою руку, мурашки побежали у него по спине, его буквально затрясло. Если
бы водитель дотронулся до него...
Приоткрытая дверца снова захлопнулась, а он все думал, что не дай бог
кому-нибудь прикоснуться к его телу, это вызвало бы ужасные последствия!..
Опять эта непонятная команда, вроде бы никак не связанная с предыдущими,
тем не менее ослушаться ее нельзя - она сильнее его воли, разума.
Он выбрался из машины, пробормотав слова благодарности, и поднялся в
кабинет доктора Ланагана: "Часы приема с 12:00 до 4:00".
Доктор оказался старым человеком с морщинистым, добрым лицом. Таким,
впрочем, и должен быть всякий практикующий врач. Кабинет его вполне
соответствовал его облику. Одну стену занимали полки с книгами по
медицине, в стеклянном шкафчике хранились лекарства, лежали в беспорядке
инструменты.
Он спокойно выслушал рассказ незнакомца, иногда подбадривая его улыбкой
и постукивая по столу карандашом.
- Ну что ж, амнезия, - подытожил он. - В общем явление довольно
обычное, если не считать некоторых частностей. Травмированный мозг, как
правило, выкидывает всякие штучки. Эти побуждения, о которых вы упомянули,
не кажутся ли они вам своего рода порождением галлюцинаций?
- Ну... - он снова проанализировал свои ощущения и пришел к выводу, что
доктор слабо разбирается в случаях, подобных его. - Если бы это были
просто побуждения, я бы согласился с вами. Но это гораздо глубже, и
существует какая-то причина их возникновения. Я в этом уверен.
- Хм... - доктор опять постучал по столу карандашом и задумался.
Незнакомец сидел, уставившись взглядом в основание его черепа, и опять
в голове возникло такое же жуткое напряжение, как при встрече с водителем,
потом будто что-то перевернулось в мозгу, и напряжение отступило.
- А у вас в карманах нет ничего, что могло бы помочь установить вашу
личность?
- Ах да! - воскликнул незнакомец, чувствуя себя полным идиотом, и
проверил карманы. - Совсем не подумал об этом.
Он вынул пачку сигарет, грязный носовой платок, какую-то мелочь,
назначения которой он не представлял себе, и наконец портмоне, полное
банкнот.
Доктор перехватил портмоне и быстренько просмотрел его содержимое.
- Как видите, деньги у вас есть... Но ни одного документа. Вот только
инициалы - Л.Г. Ага, вот визитная карточка, - он протянул ее вместе с
портмоне визитеру и удовлетворенно улыбнулся. - По всей видимости, вы,
коллега, доктор Лертон Гейнс. Это вам что-нибудь говорит?
- Ничего.
"Хорошо обрести имя, - только и подумал он, взглянув на карточку. - Но
при чем здесь очки, сигареты? Он же никогда в жизни не пользовался ни тем,
ни другим".
В это время доктор, порывшись в своих книгах, выудил грязный красного
цвета том.
- "Ху из ху", - пояснил он. - Посмотрим... Хм... Вот: "Лертон Р.Гейнс,
ученая степень - доктор медицины". Странно, но вы выглядите гораздо
моложе... Далее: работает над проблемами онкологии. Родственников не
указано. Ваш адрес... По-видимому, тот дом, о котором вы упоминали -
Дансвелл, Суррей Роуд. Хотите взглянуть?
Он протянул книгу, и незнакомец, вернее теперь Гейнс, внимательно ее
проштудировал, но не почерпнул из нее ничего нового, кроме того, что ему
сорок два года. Он положил книгу и вынутую из портмоне банкноту на стол.
Гейнс пожал плечами, улыбнулся и, открыв дверь, оказался на улице.
Никаких побуждений он не ощущал - одно уныние, и поэтому решил, что миссию
свою завалил.
Как же мало они понимали в лечении болезней, хотя и трудились не
покладая рук! В сознании Гейнса сложилась полная картина развития медицины
со всеми ее поразительными взлетами и падениями, и он видел, что даже его
случай неподвластен здешним медикам. И это новое его открытие, так же как
неожиданное обретение им речи, оставалось для него загадкой. Оно вломилось
в его мозг, как бы преодолев колоссальное сопротивление, и
обескураживающее чувство поражения сопутствовало этому приобретению. И как
ни странно, к онкологическим проблемам его открытие не имело никакого
отношения, оно касалось только методов терапии.
Напрашивалось одно объяснение, но оно было настолько фантастичным, что
трудно было в него поверить. Предположим, что эти двое - шофер и врач -
были телепатами, но не из тех, кто, глядя в глаза другому, крадут его
мысли. Нет, это было что-то гораздо более сложное и необъяснимое, нежели
простое пробуждение каких-то заклинившихся разделов памяти, вызванное
появлением этих двоих.
Он остановился за углом, изнемогая от напрасных попыток что-то понять,
тупо раздумывая над свалившейся на него проблемой.
- Пожалте, "Тайм" и "Ньюс", "Скуп" и "Джорнел"! Читайте о громаднейшем
крушении на железке! Газету, мистер?
Гейнс в ответ хмуро отвернулся.
- Не надо.
- В ванне утопили балидинку! - приставал мальчуган со своими новостями.
- Есть и про ракету на Марс.
Ну должна же быть у этого человека своя ахиллесова пята!
Но смысл жаргонных словечек разносчика газет едва доходил до Гейнса. Он
уже направился к переходу через улицу, потирая руками виски, когда
почувствовал все тот же импульс, заставивший его броситься назад, к
мальчишке-газетчику. Он нащупал какую-то мелочь у себя в кармане, бросил
монету на стопку газет, избегая прикосновения руки мальчугана, и схватил
газету "Скуп".
- Чокнутый, - громко резюмировал паренек и сунул монету в карман.
На первой полосе газеты снимка не было, и Гейнс не без труда обнаружил
статью. "Ракета на Марс отправляется в среду!" - гласил заголовок,
набранный мелким шрифтом, а дальше шла статья на три четверти колонки.
"Первый полет на Марс состоится в назначенное время", - заявил сегодня
журналистам Джеймс Оглсорп. Крупного финансиста не отпугивает скептицизм
ученых, и он готов осуществить свои планы. Он полагает, что его люди
стартуют на Марс 8 июня, как и было задумано. Строительство ракеты
совершенно, ее двигатели проходят последние испытания".
Гейнс еще раз внимательно проглядел газетную полосу. Автор явно держал
язык за зубами, но из намеков и из пустых как будто слов Гейнс почерпнул
необходимую ему информацию. Ракета дееспособна, человек вышел наконец на
путь завоевания иных планет. Никаких упоминаний о других подобных ракетах
статья не содержала. Однако вполне возможно, что попытки превзойти
Оглсорпа в создании подобной ракеты где-то втайне и предпринимались.
Но не это важно! Важно не допустить полета! Самое главное - человек не
должен лететь на Марс! Гейнс не знал, в чем смысл этого его решения, с
точки зрения здравого смысла оно никуда не годилось. Он воспринимал это
как свой долг: не допустить полета на Марс - это долг, и все тут!
Он быстро вернулся к разносчику газет и уже протянул руку, чтобы
тронуть его за плечо, но тут же отдернул ее - никаких прикосновений!
Казалось, мальчик почувствовал его присутствие и быстро повернулся.
- Газетку?.. - радостно произнес он, но узнал незнакомца. - А, это вы!
Чего вам?
- Как мне попасть на поезд в Нью-Йорк? - Он достал двадцать пять центов
и кинул их на газеты.
Мальчик весело посмотрел на него.
- Протопаете четыре квартала, свернете направо, топайте дальше, пока не
упретесь в здание вокзала. Не заплутаете. Спасибо, мистер.
Открытие телефонной книги как источника информации стало величайшим
триумфом Гейнса, хотя первый Оглсорп, к которому он пришел по указанному
адресу, и оказался чернокожим дворником. Он продолжал свой путь по городу,
рассматривая ничего не говорящие ему числа на домах. Видимо, их
расположили по закону арифметической прогрессии, не принимая в расчет
расположения улиц.
Он сгорбился, его лицо было искажено от боли, брови сведены в одну
линию. Несколько минут его бил кашель, буквально разрывая на части легкие,
потом он прошел. Такого с ним еще никогда не бывало. Вот и на сердце стало
давить - тоже впервые. Со всех сторон его обступили и душили запахи
человека, бензина, табака - тяжкая смесь, от которой некуда было укрыться.
Он поглубже засунул руки в карманы, чтобы, не дай бог, не коснуться
кого-нибудь, и, увидев на доме напротив номер, который он искал, пересек
улицу.
Какой-то человек вошел в лифт, и Гейнс последовал за ним, с облегчением
подумав, что ему не придется подниматься по лестнице.
- Оглсорп? - спросил он у лифтера.
- Четвертый этаж, комната 405, - ответил бой и открыл перед ним дверь
лифта. Гейнс вышел и вскоре оказался в приемной, отделанной хромом.
- Вас ждут, сэр? - преградила ему путь девица, глядя на него снизу
вверх. Ее лицо носило следы глубокого уныния, этим, быть может, и
объяснялся резкий тон обращения к нему. Совсем как Гораций к тени отца
Гамлета: - Мистер Оглсорп занят!
- Я приглашен на завтрак, - вежливо ответил Гейнс. Он уже заметил, что
о еде люди говорят охотнее всего.
- Тут нет ничего о приглашении на завтрак сегодня, мистер...
- Гейнс. Доктор Лертон Гейнс.
Он ухмыльнулся, помахивая как бы в задумчивости двадцатидолларовой
банкнотой. Очевидно, к болезни под названием "деньги" иммунитета здесь
никто не имел. Она бросила взгляд на банкноту, и в голосе ее появилось
сомнение, когда она снова занялась рассматриванием своего блокнота.
- Да, конечно, мистер Оглсорп мог пригласить вас раньше и не
предупредить меня об этом, - она заметила, как незнакомец слегка наклонил
голову и положил деньги на краешек стола. - Присядьте, пожалуйста, я
сейчас скажу мистеру Оглсорпу.
Из кабинета она вышла очень скоро и мельком подмигнула посетителю.
- Он забыл, - сказала она Гейнсу, - но все улажено, он сейчас выйдет,
мистер Гейнс. Вам повезло - он сегодня завтракает позднее.
Джеймс Оглсорп оказался гораздо моложе, чем предполагал Гейнс, хотя,
возможно, именно этим и объяснялся его интерес к ракетам. Он вышел из
кабинета, нахлобучивая шляпу на кудрявую черноволосую голову, и ощупал
взглядом незнакомца.
- Доктор Гейнс? - спросил он, протягивая крупную руку. - Оказывается, у
нас с вами деловая встреча во время ленча.
Гейнс быстро поднялся и поклонился, избегая рукопожатия. По-видимому,
Оглсорп не заметил этой неловкости, во всяком случае он продолжал как ни в
чем не бывало:
- Знаете ли, эти телефонные договоренности легко забываются. Вы
специалист по раковым заболеваниям, не так ли? С месяц назад один из ваших
друзей был здесь, хлопотал о содействии.
Пока они спускались в лифте, Гейнс молчал, ждал, когда они спустятся в
буфет, находившийся в этом же здании.
- На этот раз я не ищу финансовой поддержки. Я хочу говорить с вами о
ракете, в которую вы вложили свой капитал. Она, кажется, уже готова к
полету?
- Да. Хотя вы - один из немногих, кто верит в эту возможность, - на
лице Оглсорпа поочередно сменялись выражения то сомнения, то
подозрительности, а в конечном счете - заинтересованности. Прежде чем
снова обратиться к Гейнсу, он заказал еду. - Уж не хотите ли и вы
полететь? В команде еще есть вакантное место врача.
- Нет, я не о том... Пожалуйста, только гренку и молока.
Гейнс понятия не имел, как подойти к интересующему его вопросу, как
конкретно обосновать свою идею. Тяжелая челюсть и бульдожий облик
собеседника не внушали надежды на взаимопонимание, и он готов был оставить
свое намерение, но опять это побуждение заставляло его продолжить начатое.
И он мобилизовал все свое воображение, сам сомневаясь в истинности того,
что собирался сказать.
- Мистер Оглсорп, не ваша, другая ракета уже проделала этот путь и
вернулась назад, на Землю. Но еще до приземления пилот умер. Я могу
показать вам разбитую машину, хотя огонь уничтожил почти все; возможно, в
том, что осталось, вы и не сумеете опознать ракету. Там, на Марсе, есть
нечто, с чем человеку нельзя сталкиваться. Это...
- Привидения? - грубо прервал его Оглсорп.
- Нет. Смерть! Умоляю вас...
- Нет, - снова прервал его Оглсорп. - Вчера зашел ко мне один тип,
уговаривал пойти с ним посмотреть блоки его корабля, утверждал, что был на
Марсе. А сегодня я получил письмо, автор которого сообщает, что его
навестили марсиане и чем только не угрожали! Я не считаю вас лжецом,
доктор Гейнс, но я по горло сыт этими россказнями; ваш осведомитель был
либо кретином, либо паникером. Могу показать вам кучу писем, и все - о
том, почему следует отменить этот полет. Тут и астрология, и зомби... даже
фотографии есть.
- Но предположим, что на той ракете прилетел я. О том, что я Гейнс,
свидетельствует только визитная карточка, которая вместе с портмоне
оказалась в кармане моего пиджака, но в нем же я обнаружил и сигареты, и
очки, хотя никогда в жизни не пользовался ни тем, ни другим, - признался
Гейнс.
У Оглсорпа только скособочился рот - то ли в улыбке, то ли от
отвращения.
- Вы интеллигентный человек, доктор Гейнс, предположим, что и я тоже.
Может быть, это покажется вам смешным, но единственно, ради чего я
сколачивал свое состояние, убухав на это столько времени и трудов, что ни
один дурак не поверит, так вот, я делал все это только ради того, чтобы
построить этот корабль. И пусть хоть зеленый в шесть футов ростом муравей
придет и пригрозит мне Армагеддоном, я все равно полечу.
Нашла, что называется, коса на камень - Оглсорп относился к тому типу
людей, которые сначала действуют, а уж потом хватаются за голову от ужаса,
и на сей раз он ничего ужасного не предчувствовал. Поэтому разговор пошел
о предметах обыденных, и Гейнс не мешал ему говорить, постепенно
погружаясь в молчание.
Однако осведомленности у него прибавилось, теперь он знал, где
находится ракетодром, как располагается охрана, - словом, все то, что не
сумел выведать корреспондент "Скупа". Все эти картинки и информацию он
почерпнул непосредственно из головы Оглсорпа. Теперь у него самого уже не
оставалось сомнений в собственных непонятных телепатических способностях
получать любую информацию. Был ли он сам по себе феноменом или такое
непредвиденное случилось с ним в результате кораблекрушения, неизвестно.
В аэропорту Гейнс взял такси - у шофера глаза полезли на лоб, когда он
узнал место назначения, - но и здесь деньги оказались всесильными. И вот
они уже ехали по местности, еще более пустынной и безлюдной, чем
окружавшие дом Гейнса леса; скоро шоссе кончилось, а дальше шла грязная,
вся в колеях дорога, которую проложили грузовики Оглсорпа, доставляющие
грузы к ракете. Такси остановилось.
- Вам сюда? - неуверенно спросил шофер.
- Да.
Гейнс дал шоферу сверх положенного еще банкноту и отпустил его. А сам
поплелся к грязной, разбитой дороге и пошел по ней, изредка останавливаясь
отдохнуть. В ушах стучало, каждый шаг отдавался невыносимой болью в
позвоночнике, будто приказывая: "Остановись!" Но нечего было и думать об
остановке или о возвращении: еще в аэропорту у него возникло желание
бросить все это, но он тут же ощутил сильнейшее понуждение справиться со
своей ослабевшей волей.
"Чуть-чуть отдохнуть!" - мысленно взмолился он, но та же неумолимая
сила передвигала его свинцом налитые ноги и заставляла идти вперед, к
ракетной базе. Он взглянул на небо, на Марс. Тяжелые тучи скользили над
ним, скрывая луну. Самые скверные из ругательств, которые он услышал от
своего первого шофера, так и просились на язык, но даже во имя Красной
планеты произнести их у него не было сил. И он пробивал свой путь в полном
молчании.
Марс уже переместился на несколько градусов к тому времени, когда он в
первый раз увидел базу, расположенную в продолговатой, узкой долине. С
одной ее стороны были дома для обслуживающего персонала, с другой -
большое строение, скрывавшее ракету от посторонних глаз. Гейнс