Резник Майк. Торир Рыжебородый

   — И что это за условие? — спросил Донахью.
   — Когда ты станешь Бароном, ты убьешь меня не откладывая.
   На это Донахью ничего не ответил. Они прошагали молча целый час, пока не наступила ночь. Потом они разбили лагерь у ручья, напились воды и сели у большого дерева.
   — Есть одна вещь, которой я не понимаю, — сказала Алата, поколебавшись, пока они смотрели на болота за ручьем.
   — Какая? — проворчал Рыжебородый.
   — Прошло больше недели, с тех пор как мы спаслись от людей Крастона, и ты не дотронулся до меня.
   — Ты хочешь, чтобы я это сделал?
   — Нет, — сказала она, непроизвольно вздрогнув от такой мысли. — Но я ожидала, что ты все-таки изнасилуешь меня. Ведь вокруг никого нет, чтобы следить за тем, как ты выполняешь свое обещание.
   — Если бы я изнасиловал тебя, ты, возможно, убежала бы. А если бы ты убежала, мне, быть может, понадобились бы месяцы, чтобы найти тебя… если к тому времени ты осталась бы еще жива. Нет, если я изнасилую тебя, это помешает нашей свадьбе.
   — Значит, ты не хочешь делать этого, не так ли? — горько сказала она.
   — Нет. Я завоюю тебя — вот так. — Она молчала, и Донахью продолжал: — И никто тогда не заберет то, что станет моим. Если не…
   Он сделал паузу, изучая ее черты.
   — Если не… что? — спросила она.
   — Если у тебя нет любовника, спрятавшегося где-то и ждущего, пока я не вернусь в Ступицу, чтоб воткнуть нож мне между ребер.
   — Этого ты можешь не бояться, — успокоила Алата. — У меня нет любовника.
   — Может, какой-то старый знакомый, — усмехнулся он.
   — У меня никогда не было любовника.
   — Разве ты бы не хотела его иметь? — с любопытством спросил он.
   — Да. Давно.
   — Что с ним случилось?
   — Он умер.
   — Как.
   — Ты убил его давным-давно, — сказала Алата Дрейк. Она повернулась на бок и закрыла глаза. Через минуту она спала и видела сон о богоподобном молодом человеке, который однажды подхватил на руки глупую некрасивую девочку и помог ей устоять на ногах.
   Когда она проснулась, Донахью рядом не было. На мгновение Алата испугалась, но потом услышала, как Рыжебородый пробирается через подлесок. Через несколько секунд он вышел на поляну и подошел к ней, держа что-то в руках.
   — Где ты был? — спросила она, все еще боясь, что ее бросят, оставив на медленную смерть.
   — Я принес тебе ягод, — сказал Донахью.

Глава 18

   — Итак, ты думаешь, он вернется назад в Ступицу? — спросил Рислер, счастливый от того, что в этот раз встреча состоялась в его пышном жилище, а не в вызывающих судорогу, темных комнатах Крастона. Из всех Баронов только Крастон отказывался жить в замке, предпочитая апартаменты в центре города, и Рислер глубоко негодовал из-за недостатка роскоши, положенной Барону, вопреки очевидному факту, что Крастон не способен был наслаждаться красотой замка.
   — Конечно, — заметил слепой Барон. — Проблема, с которой мы столкнулись, заключается в том, что делать после того, как мы поймаем Донахью. Очевидно, мы должны его уничтожить и быстро, но я по-прежнему думаю, а не сможем ли мы вначале извлечь из него какую-то полезную информацию. Рискованно, конечно. Каждая минута его жизни — риск для нас. Однако, если мы снова ненадолго посадим его в твою темницу, это может сослужить нам хорошую службу.
   — Не вижу причин рисковать, — возразил Рислер. — Даже если он объявит себя повелителем Баронств Элстона и Алдана, Люди не станут его слушаться. Донахью, естественно, сразу же применит силу, и Люди разбегутся. С другой стороны, один раз мы уже пытались получить от него информацию… Я не знаю почему, но только в этот раз все будет по-другому.
   — С тех пор мы узнали ненамного больше, — ответил Крастон. — Например, я думаю, мы можем без опасения согласиться с тем, что Донахью рассказал нам правду о битве в Туннелях. Более того, мы знаем, что чудовища, порожденные разумом Кола, изредка могут быть ранены, возможно, даже убиты. Также прибавим к этому то, что Донахью хочет убить Кола, но не может придумать, как это сделать. Рыжебородому не удалось быстро нащупать способ убийства Кола, но ведь колдун не убил его.
   — Не знаю, не знаю, — с сомнением сказал Рислер. — Кол никогда не беспокоил нас в Ступице. Может быть, мы должны оставаться здесь и не пытаться овладеть Метро. Мы уже потеряли Майкла, Элстона и Алдана, с тех пор как взяли в плен Донахью. Зачем рисковать дальше?
   — Дурак! — огрызнулся Крастон, ударив кулаком по ручке кресла. — Разве ты не понимаешь, что единственное, что мы не можем делать — сидеть спокойно? Донахью может вернуться в любой день и потребовать по меньшей мере два Баронства, а то и три… а Кол до сих пор множит свою проклятую армию. Мы убьем Донахью и попытаемся уничтожить Уродов, пока колдун уязвим.
   — Это — одна из тех вещей, которые всегда ставят меня в тупик, — сказал Рислер. — Если Кол и вполовину так могуществен, как кажется, что же сдерживает его? Почему он не завоюет мир, если это его цель? Иначе зачем он выкрадывал наших женщин, и они рожали ему Уродов?
   — Если бы я знал ответ хотя бы на один из этих вопросов, — сказал Крастон, — я, возможно, за сорок восемь часов разгромил бы Гарета Кола. Но я не знаю. Никто не знает. Все, что мы можем делать, — по-разному толковать его действия и продолжать пытаться помешать ему.
   — Мы очень много из-за этого теряем, — пробормотал Рислер.
   — Перестань жалеть себя, Джеральд, — резко сказал Крастон. — Ты-то после всего остался в хорошей форме и знаешь это. Если однажды мы наложим руки на Донахью и Алату Дрейк, ты станешь в два раза сильнее, чем был два месяца назад. — Рислер ничего не сказал, и слепой Барон продолжал: — Теперь… что ты предпринял, чтобы схватить Донахью?
   — Я послал несколько отрядов разведчиков порыскать вокруг Ступицы, в радиусе пятидесяти миль, — сказал Рислер. — Не думаю, что Рыжебородый сумеет пробраться сюда, минуя их. И я выставил постоянную стражу вокруг моего замка, замка Дрейка и твоей обители.
   — Ты бы лучше поставил стражу вокруг замков Элстона и Алдана, — сказал Крастон. — Они ведь тоже собственность Донахью, как и замок Дрейка. И не забудь… у него с собой Алата. У этой бабы достаточно мозгов, чтобы не возвращаться в свой замок.
   — Ты знаешь, — медленно начал Рислер, — все наши планы и приготовления базируются на предположении о том, что Алата до сих пор жива и до сих пор путешествует с Рыжебородым. Что, если она давно мертва? Что, если она убежала или Урод убил ее?
   — Я не могу серьезно рассматривать такие возможности, — задумчиво ответил Крастон. — Я исхожу из предпосылки, что Алата рассказала ему о политической ситуации, чтобы спасти свою жизнь. Тогда Донахью сделает все, чтобы защитить ее. Однако, если я ошибаюсь и она или мертва, или исчезла, думаю, мы все равно можем ожидать визита Донахью. Если он не знает, что Алата дочь Алдана, то уж точно знает, что он сам — официальный наследник Майкла.
   — А что, если Донахью тоже мертв? — спросил Рислер.
   — Нет, — возразил Крастон.
   — Что заставляет тебя говорить столь уверенно? — поинтересовался Рислер.
   — Ах, Джеральд, — вздохнул Крастон. — Ты разочаровываешь меня. Разве ты не понял, что единственная реальная опасность, с которой мы столкнемся лицом к лицу, возникнет, когда мы попытаемся убить его?
   — Смешно! — фыркнул Рислер. — Никто, даже Донахью, не может представлять угрозу нашим армиям.
   — Угроза исходит не от Донахью, — презрительно сказал Крастон. — Бедный слепой Джеральд. Она исходит от Гарета Кола.

Глава 19

   — Они поджидают нас, ты же знаешь.
   — Знаю, — усмехнулся Рыжебородый, сделав остановку на вершине маленького холма и изучая раскинувшуюся перед ним страну.
   — Ты был бы умнее, свернув прямо сейчас.
   — И дал бы пригоршне Нормалов лишить меня Баронства? — он плюнул по ветру.
   — Раньше ты о нас — Нормалах — говорил снисходительно, — заметила Алата, привалившись к дереву. — Ты хоть сознаешь, что, может быть, ты — один из нас?
   — Я? — Донахью откинул голову назад и заревел со смеху.
   — Я именно это имею в виду, — подтвердила она. — Меня не волнует то, кем были твои родители. Хорошенько посмотри на себя. Ты физически нормален.
   — Так же как Гарет, — напомнил он ей.
   — Но Гарет обладает колдовской силой, — продолжала она. — А ты?
   — Я не знаю.
   — Сколько тебе лет?
   — Не уверен. Около тридцати, так я считаю. Может, немного больше.
   — Если бы ты имел сверхъестественные силы, разве ты не понимаешь, что ты бы уже знал об этом?
   — Звучит достаточно логично, — согласился Рыжебородый. — Но говорят, что и Гарет не узнал о своих колдовских силах, пока не стал взрослым.
   — Это неправда, — сказала Алата. — Он узнал о них, когда был намного моложе, чем ты. Он хранил их в секрете, но знал. Ты не имеешь никаких сил. Ты — один из нас.
   — Не знаю, — медленно сказал Донахью, почесав голову. — Я не знаю.
   — Подумай об этом.
   — Думаю, — сказал он раздражительно. — Смотри, если я в самом деле Нормал, как я мог очутиться, Рет побери, в Туннелях?
   — Ты, возможно, такой же Урод от рождения, как Гарет, — сказала она. — Я думаю, что ты стал Уродом среди колдовского народа. Люди породили Гарета Кола; Уроды — тебя.
   — Я не Урод! — заревел он. — Гарет — Урод, а не я!
   — Я не это имела в виду, — защищалась женщина. — Я имела в виду…
   — Знаю, что ты имела в виду, — перебил он. — Я виноват. Извини, что наорал на тебя.
   Ее глаза округлились, на лице было написано любопытство.
   — В чем дело? — требовательно спросил он.
   — Ни в чем, — сказала Алата, неожиданно улыбнувшись. — Совсем ни в чем.
   — Тогда почему ты так посмотрела на меня?
   — Как так?
   — Удивленно.
   — Первый раз с тех пор как мы вместе, ты извинился, — сказала Алата. — Я польщена.
   Донахью зарычал от отвращения и демонстративно отвернулся, изучая местность. Несколько минут спустя он снова повернулся к Алате.
   — Итак, я — Нормал?
   Она кивнула.
   — Я сражался с ними всю жизнь, — сказал Рыжебородый голосом, полным муки. — Я убивал их, где бы ни находил. Я не хочу быть Hopмалом. Я ненавижу Нормалов!
   — Некоторые из нас стоящие Люди.
   — Страмм, — сказал Донахью, глядя в землю. — Страмм был хорошим человеком, несмотря на то, что схватил меня, — Донахью помолчал. — Гарет не хотел убивать его. Он мог дать ему жить. Страмм не мог причинить Гарету никакого вреда, — кулаки Рыжебородого сжались. Он заводил себя, приходя в смертоносную ярость, — так случалось всякий раз, когда он думал о Гарете Коле. — Черт возьми! Страмм, в самом деле, хорошо отнесся ко мне. А потом я привел его в Туннели, и его в две секунды не стало. Ничего не осталось! Ни трупа, ни костей, ни пепла — ничего! — Донахью взвыл, сыпля проклятья. — Когда я наложу на Гарета руки, я разорву его на части! Я… — Донахью так разбушевался, что понес нечто бессвязное. Через минуту он смолк, чтобы перевести дыхание. Он еще минуту молчал, потом, отчасти успокоившись, повернулся к Алате. — Я не хочу быть Норма-лом, — сказал он спокойно. — Я надеюсь, что я не Нормал. Но если я — Нормал, это дает мне еще одну причину убить Гарета Кола.
   — Причин у тебя больше чем надо, — сказала Алата. — Все, что тебе нужно, так это — метод.
   — Знаю, — согласился он, неожиданно опустошенный. — Я знаю, что делаю. Я уже подобрался близко. Я ненавижу его огненных существ. Однажды я понял, как можно ранить Гарета.
   — Не останавливайся, — попросила она.
   — Есть другая причина, по которой я не хочу быть Нормалом, — огрызнулся он. — Глупость.
   — Весь ум в мире не заменит осознания истинного положения вещей.
   — Рет побери! Может быть, Гарет после всего собирается убить большую часть вас! Ты, женщина, не боишься?
   — Страмм не боялся, так же как ты, — сказала Алата, — так же как мой отец. И где они?
   Донахью проревел что-то нечленораздельное и зашагал дальше. Со вздохом Алата пошла за ним следом. Они прошли немного больше мили, когда женщина неожиданно потянулась и взяла Донахью за руку.
   — Что теперь? — требовательно спросил он.
   — Что-то не так! — сказала она настоятельным полушепотом.
   — О чем ты говоришь? — спросил Донахью, тоже понизив голос до шепота.
   — Я не знаю, — сказала она. — У меня такое чувство.
   — Что?
   — Не ходи этой дорогой.
   — Почему?
   — Не знаю. Я только чувствую опасность.
   — Все в порядке, моя храбрая Баронесса. Каким путем нам следует идти, как ты думаешь?
   — Я не знаю. Налево, возможно.
   — Ба! Ты видишь духов и гремлинов в каждой тени!
   Донахью пошел в первоначальном направлении. Еще через полмили он услышал впереди голоса. Толкнув Алату, чтобы она отступила, Донахью вытащил дубинку и пополз вперед.
   Теперь он увидел их — четырех воинов-Нормалов, сидящих в тени огромного дерева.
   — Это самая безумная погоня, в какой я только участвовал, — сказал один из них. — Даже если Рыжебородый в этом районе, наши шансы обнаружить его: один к тысяче.
   — По меньшей мере, — прибавил другой, делая большой глоток из фляги.
   — Может, мы вернемся назад и скажем Барону Рислеру, что мы не нашли никаких его следов, — сказал первый воин. — Что ты скажешь на это, Эдвард?
   Но Эдвард больше ничего не успел сказать, потому что Рыжебородый, проломившись через кусты, пробил ему череп одним ударом дубинки.
   Второй Нормал был мертв раньше, чем оставшаяся пара поняла, что на них напал Донахью. Мгновением позже оба воина без движения лежали на земле.
   Донахью вернулся назад к Алате.
   — Ты была права, — задыхаясь проговорил он. — Черт возьми, удачный расчет. Что привело их сюда?
   — Я не знаю, — сказала она.
   — Что ты там разглядела? Я превосходный охотник, но тем не менее ничего не заметил.
   — Это было всего лишь чувство. Я почувствовала что-то, и это очень сильно испугало меня.
   Донахью пожал плечами.
   — Ну, теперь нечего бояться. Они все мертвы.
   — Так я и думала.
   — Не жалей их. Они убили бы нас, если бы у них был шанс.
   — Я знаю.
   — Или ты снова считаешь меня убийцей?
   — Нет. Честно, нет. Я просто не люблю убийств, не важно, правы убитые или нет.
   — Тогда скажи своим друзьям — Нормалам, чтобы они перестали охотиться на меня.
   — Они и на меня охотятся, — напомнила Баронесса Рыжебородому.
   Донахью протяжно, глубоко вдохнул, потом выдохнул.
   — Я знаю, — он посмотрел на Алату и смягчился. — Не думаю, что твое положение чем-то лучше моего.
   — Да.
   — И мы ничего не можем поделать с этим.
   — Знаю. Хотя это кажется так глупо. Убегать несколько недель, убивать своих же подданных, так чтобы когда мы вернулись в Ступицу, нас назвали бы убийцами.
   — Что же ты хочешь?.. Чтобы мы прожили в этом проклятом лесу остаток жизни?
   — Нет, конечно.
   — Тогда? — он выжидающе посмотрел на Алату.
   — Есть другие города Нормалов. Почему бы не отправиться в один из них.
   — Если бы я не собирался вернуться в Ступицу, ты бы уже была мертва, — сказал он. — Ты ведь понимаешь это, не так ли?
   — Да, — мягко сказала она. — Я знаю это. Но я не говорю, чтобы ты остался там навсегда.
   — И на какой срок мне отправиться в изгнание?
   — Пока Эндрю не охладеет к идее убить тебя.
   — Охладеет к идее? Рет побери! Весь твой проклятый город не сможет убить меня! Пусть даже каждый из них думает, что это я убил Страмма и твоего отца.
   — Я забыла, — согласилась она. — Эндрю — единственный, кто хочет моей смерти, и я стала думать, что это применимо и к тебе.
   — Нет, неприменимо, — грубо сказал он. — Теперь, когда все определилось, пойдем.
   Они направились к Ступице, но когда достигли места, где Донахью убил воинов, там оказалось только три тела. Рыжебородый выкрикнул проклятье и повернулся к Алате.
   — Черт! Я могу поклясться, что все были мертвы!
   — Эти — да, — сказала она, обозревая сцену резни.
   — Нет, не все. Тут нет еще одного дурака.
   — Где же он?
   — Не знаю, — сказал Рыжебородый. — Но если он проживет достаточно долго, чтобы добраться до другого патруля, скоро в это место сползутся Нормалы.
   — Что ты собираешься делать? — спросила она.
   — Не уверен, — сказал он, яростно потерев бородатый подбородок. — Я хотел отправиться в Ступицу, но теперь враги будут поджидать меня за каждым кустом и деревом.
   — Мы можем отправиться в какой-то другой город.
   — И я потеряю шанс стать Бароном? Нет! Мы еще некоторое время поживем в лесу, а потом воспользуемся другой дорогой, чтобы войти в Ступицу, — он сделал паузу. — Если не…
   — Если не… что?
   — Если ты не согласишься пройти через официальную брачную церемонию, как только мы войдем в другой город, — сказал он. — Это будет сделано официально, и Крастон с Рислером не смогут отказаться отдать мне имущество Дрейка и Повича. Договорились?
   Вначале Алата хотела отказаться. Дрейк был достаточно плохим мужем, но мысль о том, чтобы выйти замуж за этого варвара, почувствовать его огромные, мозолистые руки на своем теле, осознать, что она снова стала чьей-то физической и политической собственностью и служит определенной цели, была невыносима. Только потом, обдумав все возможности, Алата поняла, что, если откажется, все будет намного неприятнее. Если она откажется выйти замуж за Донахью, он отправится в Ступицу, и они оба будут убиты на месте или станут влачить ужасное существование в лесу неопределенно долгое время, после чего ей все равно придется выйти за него замуж.
   Выбора у нее не было, но, выйдя замуж за Донахью сейчас, она избежит неприятностей в самом ближайшем будущем и сможет манипулировать Рыжебородым.
   — Да, договорились, — наконец-то сказала Алата.

Глава 20

   Они поженились, но это получилось не так быстро и не так легко.
   Рыжебородый и Алата около недели пробирались на юг в направлении Кингстона, который оказался аграрным поселением, окруженным фермами и полями, расположенными на том месте, где некогда были лишь кирпичи и бетон. Кингстон показался Рыжебородому идеальным местом, достаточно удаленным от Крастона и от Ступицы, так что здесь не нужно было беспокоиться о слепом Бароне, и достаточно близким к Туннелям, так что царства Кола можно было достигнуть дня за два.
   К изолированному поселению вели дороги, которые быстро выросли из-за нужд населения. Путешествуя по одной из них, Донахью и Алата натолкнулись на дикого зверя, из тех, что бродят по полям. Большая часть местной фауны погибла во время ужасной войны. Горстка выживших, очевидно, сильно пострадала, потому что лишь очень малое число особей выжило столетия назад. Численность же рода кошачьих выросла под влиянием колдовства древних даже больше, чем численность других животных, и неожиданный дисбаланс между хищниками и дичью — превратил большинство кошек в каннибалов, иначе им грозила бы смерть от голода.
   Когда Донахью с Алатой шли по древней дороге, на Рыжебородого напала рысь. Он быстро убил ее дубинкой, но раньше она полоснула когтями ему по лицу. Рана была поверхностная, но, хоть Рыжебородый и протестовал, Алата настояла на том, чтобы осмотреть ее. Она набрала чистой воды из ближайшего ручейка, и через мгновение ее пальцы проворно работали над царапинами, вымывая и перевязывая их. Алата оказалась рядом с Донахью, и он не разорвал ее одежды, не изнасиловал ее тут же на месте. Когда Алата последний раз коснулась его, он притворился, что ему неудобно, и резко дернул рукой.
   Та скользнула по груди женщины и задержалась на мягкой плоти на несколько секунд, прежде чем Рыжебородый отдернул ее. Если даже Алата и заметила, что рука Урода дернулась не от боли, а по другой причине, то виду не подала, лишь работать стала быстрее.
   Потом, закончив с раной, она быстро сделала шаг назад.
   — Как себя теперь чувствуешь? — спросила она.
   — Отлично. Я и раньше говорил тебе, что не нужно таких усилий. Рет! Я выжил после многих ран, которые были намного хуже, чем эта!
   — Мечи обычно совершенно чистые, — ответила она. — А когти рыси — нет. Большинство из кошек питается падалью.
   — Так что?
   — Они любят пищу с душком.
   — Не понимаю, — пожал плечами Рыжебородый.
   — Они не едят добычу, которую убивают, сразу. В зависимости от породы кот или закапывает мясо в землю, или затаскивает на дерево и заталкивает труп своей жертвы меж ветвей. Потом он оставляет добычу, на срок где-то от пяти дней до двух недель. Когда пища становится с душком… то есть сгниет достаточно, чтобы отвечать вкусу, кошка возвращается за ней.
   — Какое все это имеет отношение ко мне? — спросил Рыжебородый.
   — Мясо гнилое, испорченное. Кошка раздирает его когтями, пока не оторвет кусок достаточно маленький, чтобы разорвать зубами. Кусочки плоти застревают у нее между когтей и гниют дальше, так что через пару недель они могут заменить отравленные стрелы. Если бы я не промыла тебе рану, какая-нибудь крошка с когтей, без сомнения, могла бы занести инфекцию, а та, попав в кровь, убила бы тебя. Это ответ на твой вопрос?
   — Думаю, ты спасла мне жизнь.
   — Ты можешь отблагодарить меня, держа руки подальше от моего тела, — ответила Алата. Ее темные глаза сверкнули в лучах солнца. — Иначе в следующий раз я оставлю тебя тут умирать.
   — Не знаю, о чем ты говоришь, — сказал Рыжебородый.
   — Ты отлично знаешь, о чем я говорю, — бросила она через плечо. — Только проследи, чтобы этого больше не случилось.
   — Этого не будет… пока мы не поженимся. Тогда твое тело станет принадлежать мне. Хочешь послушать о том, что я сделаю с ним?
   — Нет, — холодно сказала она.
   — Тебе это может понравиться.
   — Меня мало заботит, что ты станешь делать со мной, убийца. Я совершила политическую сделку, меня тошнит от нее, но никогда, даже на мгновение не требуй и не жди, что мне это понравится.
   — Мы еще посмотрим, — усмехнулся Рыжебородый, напрягшись, и зашагал дальше по дороге. Алата последовала за ним, и они молча шли бок о бок остаток дня. Они устроили лагерь на берегу ручья и возобновили путешествие только после восхода солнца.
   Донахью чувствовал себя хорошо. Был не веселым, но более здоровым и находился в лучшей форме, чем за последние годы. Он не пил ничего крепче воды, с тех пор как повел армию в Туннели, и столько же времени прошло с тех пор, как он курил трубку или сигару, или, прибавил Донахью, мысленно поморщившись, спал с женщиной. Он потерял все три удовольствия: питье, курение и особенно женщин, но обнаружил, что теперь обладает значительно большим запасом жизненных сил, и его вечный кашель по утрам прошел. Да, он стал здоровее, и нельзя было сказать, что он такой уж несчастный.
   И в других отношениях он тоже изменился. Не то чтобы теперь он питал сострадание к другим существам, но он старался, чтобы Алате было удобно, отчасти потому что надеялся устроить с ее помощью свое будущее, отчасти по причинам, которые не понимал и никогда не смог бы полностью понять. Еще у Донахью появилась склонность размышлять, чего раньше за ним не водилось. Его разум, обычно бездействующий, кроме тех редких случаев, когда он начинал функционировать на примитивном уровне, сейчас был постоянно переполнен мыслями. Не глубокими философскими вопросами и ответами, потому что Урод никогда не задумывался о таких вещах. Донахью обдумывал как убить Гарета Кола, и даже нарисовал мысленную картину или две о том, как сотрет в порошок Ступицу, после того как уничтожит Крастона и Рислера.
   Вот о чем думал он, молча вышагивая по пустынной дороге. Его молчание с благодарностью принималось Алатой Дрейк. Почему-то любой их разговор заканчивался или проклятиями Рыжебородого в адрес Гарета Кола, или радостными мечтами о предстоящей первой брачной ночи. И то и другое было в равной мере неприятно Алате, и чем меньше они говорили, тем больше это ей нравилось. Больше она не боялась Рыжебородого, но намеренно избегала общения с ним и собиралась так вести себя как можно дольше. Она чувствовала определенную симпатию к Донахью, симпатию, граничащую с жалостью, с того времени как поняла, каким ужасным адом была его жизнь в Туннелях Гарета Кола. «Но, — мысленно прибавляла она, — жалость всего мира не сможет искупить ужасные преступления, которые Донахью совершил против Нормалов». И особенно против одного Нормала много лет назад, когда Алата по детской своей глупости верила, что мир столь же невинен, как и она сама.