Две машины уже покинули место аварии, очевидно, в поисках пропавшего водителя. Один из полицейских принялся опрашивать окружавших, не видел ли кто-нибудь человека, бегущего с места аварии. Однако, убедившись, что опрос не дает никакого результата, он разогнал толпу по домам.
Джерико, возвращаясь тем же путем, выудил свою сумку из-за водосточной трубы. Раза два, шелестя дворниками, мимо шмыгали патрульные машины. Дождь продолжался, и Джерико, весь вымокший, без зонтика, мог привлечь к себе внимание. Находиться на улице становилось все опаснее. Он заметил впереди какое-то церковное сооружение и направился туда, надеясь переждать до утра развернувшуюся за ним охоту.
Подойдя ближе, по символам на фасаде он быстро определил, что перед ним Церковь Сатаны, которую он посещал с Убусуку в Амаймоне. Войдя внутрь, он принялся озираться, ища выход на галерею, куда был открыт доступ всем мирянам. Не найдя ничего, он открыл дверь, ведущую в главный зал. Сидевший в начале прохода пожилой мужчина подал ему дешевую накидку с капюшоном. Джерико понял, что в ясодской Церкви Сатаны посторонних не бывает.
Церковь была почти пуста. Он сел в задних рядах, склонив голову, словно в молитве. По его расчетам, рассвет должен был наступить через час, но он решил отсиживаться в церкви до полудня.
Время от времени мужчина или женщина проходили по проходу до алтаря из оникса, преклоняли колена, а потом усаживались на первые ряды скамей. Священников не было видно, и единственный монах, сидевший у входа, занимался лишь тем, что раздавал и собирал накидки.
Джерико просидел на месте больше часа, а потом, когда церковь немного заполнилась, подошел к монаху, вернул ему плащ и капюшон и спросил, где у них туалет. Пройдя туда по короткому коридору, Джерико изменил до неузнаваемости внешность и просидел в кабинке еще с часок, чтобы не привлекать к себе внимания. Затем он вышел и вернулся в зал. Монах у входа сменился. Джерико взял новую накидку с капюшоном, надел ее и присоединился к остальной пастве.
Количество прихожан все увеличивалось, и к полудню церковь заполнилась до отказа. Наконец в полдень прозвенел гонг, и к алтарю вышел священник в черном.
— Сегодня мы с вами прочтем Восемнадцатую Энохианскую коду, — объявил он и принялся читать на языке, абсолютно незнакомом Джерико. Но молившиеся вдохновенно повторяли слова за священником.
Когда с этим было покончено, вновь прозвенел гонг, и священник поднял обе руки, призывая к тишине.
— О ты, могучий светоч и жгучее пламя утешения, что раскрывает славу Сатаны вплоть до центра Земли. Будь мне окном утешения. Раскрой тайну своего создания! Будь благосклонен ко мне, ибо я тот же, истый поклонник высочайшего неподкупного Правителя ада.
— Да здравствует Сатана! — прокричали молившиеся и снова стихли.
— Братья мои, — продолжил священник, скидывая капюшон, — я пришел сюда с проповедью, однако не стану ее читать. У нас есть дела куда более важные! — Он помолчал, а затем загремел на весь зал:
— Убийца, нанятый Республикой, чтобы убить нашего Черного Мессию, сейчас здесь! Среди нас! В Ясоде!
Ответом ему была ошеломленная тишина.
— Он должен быть остановлен во что бы то ни стало, — распалялся священник. — Не допустим же его до Конрада Бланда, братья! Говорят, что он мастерски меняет внешность, а значит, не верьте вашему соседу, сомневайтесь в вашей супруге, приглядитесь внимательно к вашим детям! Стреляйте сначала, вопросы потом. Пусть лучше тысяча невинных погибнут, чем позволить этому негодяю покинуть Ясод! Если вы колеблетесь, если нерешительны, вы не приверженец Сатаны и вам не место в этой церкви!
Вся паства зашевелилась, оглядывая друг друга.
— Мы должны просить помощи, силы, руководства! — воскликнул священник. — Мы должны подкрепить наши молитвы жертвоприношением. — Он обвел орлиным взглядом напрягшуюся толпу. — Кто встанет среди избранных?!
Тотчас из рядов поднялись пять молодых мужчин, старик и пожилая женщина, несколькими секундами позже встали еще несколько мужчин и женщин.
— Превосходно! — вскричал священник. — И пусть никто не смеет сказать, что нашим прихожанам не хватает истовости! — И он ткнул рукой в одного из мужчин, который стал пробираться по рядам к алтарю, а все остальные сели.
— Сегодня же ты воссядешь по левую руку от Люцифера, — заявил священник. При этих словах парень расправил плечи, его молодое лицо озарилось фанатичным восторгом, он энергично кивнул.
— И кто же согласен нанести священный удар?! — воскликнул священник, и тут уж вся аудитория поднялась на ноги. Чуть замешкавшись, вскочил и Джерико.
Священник выбрал пожилую женщину в третьем ряду, она вышла к алтарю.
— Сим освященным лезвием ты преподнесешь дар Господу нашему Люциферу, — торжественно произнес священник, подавая женщине разукрашенный кинжал.
Мужчина снял с себя одежку и встал лицом к аудитории, сцепив за спиной руки.
— А мы все воссоединимся в молитве! — воззвал священник.
Он начал произносить слова молитвы, присутствующие подхватили, вторя ему эхом, которое заметалось под сводами храма. Женщина натянула на себя плащ, полностью спрятав под ним платье, изобразила кончиком лезвия пять точек в воздухе, затем подошла к раздетому мужчине, поднесла кинжал к его животу и нанесла короткий прямой удар. Тот вскрикнул, захлебнулся, давясь собственной кровью, покачнулся, едва удерживаясь на ногах, но все же остался стоять.
— Да здравствует улыбка Сатаны! — вскричал священник. — Чем больше страдания, которыми наслаждается Господь Люцифер, тем больше сил вернет он нам за наши старания. Царствуй, Сатана!
Голый мужчина повалился на колени, глядя на священника стекленеющими глазами, а тот, не обращая внимание на жертву, выкрикнул:
— Услышь меня. Господь наш Люцифер! Прими наш дар, прими нашу жертву в свои объятия! Заостри наши глаза, придай силы нашим рукам, благослови наш поиск! И разгроми наших врагов!
Мужчина повалился лицом в пол, надсадно захрипел, давясь кровью, по его телу прошла конвульсивная судорога предсмертной агонии, и через секунду он замер.
Месса продолжалась еще целый час. Однако, как успел заметить Джерико, во всех действиях священника и его помощников не было ничего символического. Месса начала превращаться в какую-то исступленную оргию. Вскоре на помост выволокли девочку лет пятнадцати, содрали с нее одежду, надели на руки цепи и приковали к алтарю. В течение двадцати минут священник и три его помощника исступленно насиловали девчонку содомским образом, и всякий раз толпа, подвывая и взвизгивая от восторга, приветствовала Сатану. Когда наконец эта вакханалия закончилась, девочка осталась неподвижно лежать на алтаре, только грудь ее поднималась и опускалась. К ее рукам прилепили свечи.
Появилась полуобнаженная монахиня, помочилась в чашу и водрузила ее на живот девочке. Проскандировав несколько строф, трое мужчин и священник выпили содержимое чаши.
Священник принялся хлестать девчонку на алтаре, в то время как остальные трое мужчин ритмично произносили слова ритуала. Мгновение спустя внутрь пентаграммы, выведенной черной редькой, смоченной в моче, вскочил голый мужчина с козлиной маской на голове, отобрал у священника хлыст и продолжил старательно пороть девочку. Покончив с этим, он стал подпрыгивать и приплясывать, вертя всеми частями тела. Затем он тем же извращенным способом стал насиловать девочку, и аудитория при каждом толчке исступленно ревела:
— Здравствуй, Сатана!
Покончив со своим делом, мужчина с козлиной маской вставил одну свечу девочке в половые органы, а другую — в заднее отверстие и скрылся в темноте, которая окружала пентаграмму.
Исчезновение мужчины с козлиной маской послужило сигналом к началу всеобщей оргии. Джерико пришлось принять в ней участие. Он стащил с себя одежду, получил хлыст и последовал за другими к алтарю, пытаясь не морщиться от боли, когда проходившие задевали его хлыстами. Он выбрал относительно привлекательную женщину, которую временно оставил партнер, и повалил ее на пол. Он собирался заняться с ней нормальным сексом — нормальным, насколько было возможно в данной ситуации, — но, оглядев окружающих, почувствовал, что нормальный секс здесь не в чести. Поэтому он быстро перевернул девицу на живот и принялся насиловать содомским манером, а она во всю мочь орала какие-то строфы из Энохианских песнопений.
Несколько раз Джерико огрели хлыстами. Наконец он закончил и выпрямился, но обнаружил, что слишком поторопился. В течение следующих тридцати минут с разными партнерами обоих полов он проделывал такие фортели, которые не снились даже самым изощренным порнографам из Республики. Но, поскольку альтернативы у него не было, а отказ был равносилен тому, чтобы обнаружить себя, он хладнокровно и методично, сжав зубы, выполнил все, что от него требовали.
Когда он уже начал размышлять, сколько же еще ему придется все это выносить, раздался долгожданный гонг, и сатанисты моментально прекратили оргию и молча разбрелись по местам, физически и эмоционально истощенные. Несколько минут ушло на то, чтобы прижечь ссадины и ушибы, одеться и перевести дух, а потом они присоединились к священнику, восхваляя Люцифера.
Наконец священник в последний раз завещал им поймать убийцу и скрылся. Появившаяся женщина, вся в черном, с медицинским саквояжем, подошла к девочке на алтаре и принялась приводить ее в чувство. Два монаха подобрали мертвеца и оттащили его прочь, люди начали выходить из церкви. Джерико быстро оделся, затесался в центр толпы и, отдав на выходе накидку и капюшон, покинул церковь.
Большинство прихожан направились к ближайшей стоянке. И Джерико последовал за ними. Когда последний из них отъехал, он внимательно осмотрел несколько оставшихся автомобилей, остановил свой выбор на компьютеризированной машине, быстро разгадал код и уехал. Он направился на север, прямо через центр города. А когда выехал из торговых и промышленных районов, то свернул к западу.
Через несколько минут ему попался аэропортовский фургон. Джерико притормозил и стал следовать за ним. Фургон сделал еще несколько остановок. Джерико знал, что рано иди поздно фургон приведет его в аэропорт Ясода. Так оно и случилось на закате.
Джерико припарковался как можно дальше от здания аэропорта, подкрался к фургону, дождался, когда водитель заберется внутрь, чтобы вытащить веши, а затем нырнул следом и безболезненно прикончил того. Внутри он переоделся и изменил черты лица, стараясь соответствовать фотографии на водительском удостоверении. Он подобрал несколько пакетов, запер труп в машине и прошел в ближайшую диспетчерскую погрузок. Пока он дожидался очереди с другими курьерами, он изучил расписание полетов на стене и обратил внимание, что в ближайшие полчаса летит самолет на Ясод.
Удача сопутствовала ему: Нетца была всего лишь в трехстах километрах к северу от Ясода, а вот Ясод находился в четырехстах километрах от самого Тиферета. Если бы он попал на самолет, то совершенно спокойно миновал бы Нетцу и еще четыре города. Он выскользнул наружу, сменил адреса на пакетах и, выждав минут пятнадцать, вновь вошел в диспетчерскую. Очередь уже рассосалась, и он сразу подошел к диспетчеру.
— Что у вас сегодня для меня? — вежливо поинтересовался диспетчер.
— Груз первым классом в Ясод, — пояснил Джерико.
— Опоздали, — сказал диспетчер. — Самолет загружен и должен взлететь через несколько минут.
— Послушайте, я не знаю, что в этих пакетах, но если они не попадут в Ясод сегодня днем, я потеряю работу. Помогите, пожалуйста. Ведь можно же что-нибудь придумать?
— Это так срочно? — спросил диспетчер, задумчиво потирая подбородок. Джерико кивнул.
— Ладно, — наконец согласился диспетчер. — Я вызову пилота, скажу, чтобы придержал люк открытым для вас. Езжайте на седьмую стоянку.
Джерико рассыпался в благодарностях, вышел к фургону и лихо подкатил к самолету, который разогревал моторы на стоянке номер семь. Он швырнул пакеты и свою неизменную сумку в багажное отделение.
— Все в порядке? — крикнул пилот.
— Все в порядке! — заорал Джерико, пытаясь перекрыть рев мотора. Он дождался, пока дверь багажного отделения закрылась, и нырнул в проем. Джерико предпочел бы убить пилота, чтобы не рисковать лишний раз, но, хотя он и мог пилотировать звездолет, в управлении самолетами был круглый невежда.
Мгновение спустя они поднялись в воздух, направляясь к далекому городу Ясоду, и Джерико гадал, жив или нет связной Люси там, куда он сейчас летел.
Глава 18
Сейбл провел бессонную ночь в одной из комнатушек церкви. Хотя она была не столь роскошна, как апартаменты в гостинице, в ней имелось все необходимое. Единственное, чего он не мог получить, это свободы. Дверь была из стали, замок открывался только снаружи, и два охранника охраняли его. То и дело Сейбл погружался в полудрему, из которой его вырывали крики и стоны умирающих, а нещадный запах разложившихся трупов перебивал дыхание.
Через час после восхода дверь отперли, и его провели вниз по спиральной лестнице мимо десятков изувеченных тел, еще живых и уже мертвых, а затем вывели наружу через боковую дверь.
Он шел по дорожке из ровных плит, щуря слезящиеся от яркого света глаза. Множество птиц целыми стаями кружили над головой, привлеченные сюда огромным количеством трупов. Сейбл поймал себя на шальной мысли, не могут ли эти птицы залетать и в церковь?
Его втолкнули внутрь небольшого домика при церкви. Бланд уже поджидал его, сидя в окружении книжных полок, забитых дискетами, кассетами со всех концов Республики. Все пространство заполняла тихая, ритмичная музыка, казавшаяся Сейблу очень знакомой, но где он ее слышал, вспомнить было невозможно.
— Доброе утро, мистер Сейбл, — радушно приветствовал его Бланд. — Надеюсь, вам хорошо спалось?
— Сносно, — ответил Сейбл, оглядывая комнату. Кроме книг и кассет, в ней было много картин и статуэток, но ни в чем не встречались сатанистские мотивы. Не было здесь и свидетельств кровавых пристрастий Бланда.
— Присаживайтесь, — предложил Бланд, указывая на кресло-качалку напротив. — Я приношу извинение за убогость моего обиталища, но время от времени приходится мириться с неудобствами.
— Любить так называемые неудобства совсем необязательно, — холодно парировал Сейбл.
— Будет, будет вам, мистер Сейбл. Вы что-то не очень дружелюбны сегодня, а вам не следует забывать, что единственная цель вашего присутствия — забавлять меня.
— Или подыгрывать вашему сумасшествию.
— И вы всерьез полагаете, что я сумасшедший? — расхохотался Бланд. — Хотя почему бы и нет? По крайней мере это хороший трюк, и чем больше меня будет недооценивать мой противник, тем лучше. Когда мне было двенадцать лет, мать отвела меня к психиатру после того, как обнаружила, что я занимаюсь вивисекцией домашних животных. Я, пожалуй, единственный человек из всех ваших знакомых, у которого есть вполне реальная справка о том, что я совершенно нормален.
Это показалось ему забавным, и он снова разразился хохотом.
— У вашего психиатра было странное представление о невинных детских проделках, — едко заметил Сейбл. Он ожидал вспышки гнева или раздражения, однако не последовало ни того, ни другого. Бланд только слегка улыбнулся.
— О, я уверен, будь он жив, он бы оценил по достоинству ваше замечание. Я убил его, когда мне исполнилось тринадцать. — Сейбл понял, что лучше всего промолчать, но Бланд, наслаждаясь внутренней борьбой детектива, поддел его:
— Разве вас не интересует, почему я убил его?
— Если хотите, можете рассказать, — пожал плечами Сейбл.
— Я знал, что великая судьба, необыкновенное предназначение ждали меня в будущем. Я тогда еще не представлял, что именно, но уже в раннем возрасте понял, что не стоит оставлять свидетелей моей юности. Они могли меня впоследствии узнать, передать информацию обо мне моим врагам. Вот почему я убил своих родителей, но за исключением этого и еще нескольких случаев, юность моя была обычной и мало отличалась от других. Но что мы все обо мне да обо мне, мистер Сейбл. Расскажите мне о себе.
— Например? — спросил Сейбл, окидывая взглядом комнату в поисках возможного выхода.
— Например, просто потрясающе, что кто-то — особенно человек строгих моральных правил, как вы, — пытается спасти мне жизнь. Почему вы это сделали? И я дружески предостерегаю: перестаньте наконец озираться по сторонам и искать выход. Если вы даже сумеете сами, без моего разрешения, выбраться из этого дома, боюсь, ваша жизнь будет куда более неинтересной и короткой.
Сейбл только вздохнул и постарался расслабиться. Был Бланд сумасшедшим или нет, но он был явно неглуп и прожил бы гораздо меньше, проявляя беззаботность. Он поверил на слово, что бегство ничего хорошего ему не принесет.
— Я — офицер полиции, давший клятву соблюдать закон. Когда стало ясно, что Республика намеревается убить человека, которому мое правительство предоставило убежище, я считал своим долгом предотвратить это убийство.
— Ну а теперь, после визита в Тиферет, вы бы так же настаивали на выполнении своего долга?
Сейбл испытующе уставился на Бланда, невольно вздохнул и ответил:
— Теперь я и пальцем не пошевельну, чтобы вам помочь.
— Да? — спросил Бланд весело. Ответ Сейбла его явно позабавил. — А вы знаете, скольких невинных погубил ваш убийца со времени появления на Вальпургии?
— Шестерых.
— Ваши сведения устарели, мистер Сейбл. Счет теперь дошел по меньшей мере до четырнадцати, а по большей — до двадцати.
— Вы его еще не схватили?
— Нет, но ждать осталось недолго.
— Где он?
— Где-то между Кесером и Тиферетом. Вероятно, в Ясоде.
— Он проник так далеко? — удивился Сейбл.
— Но ведь, по вашим словам, это высокопрофессиональный убийца. Ну конечно, он не подобрался еще так близко, чтобы стать занозой в боку, но когда это время наступит, его остановят. Но скажите мне, мистер Сейбл, почему вы больше не хотите ловить профессионала-наемника, убийцу, который усеивает свой путь трупами невинных жертв?
— И я слышу это из ваших уст?
— Он осмеливается перебегать мне дорогу! — в ярости воскликнул Бланд. Его глаза вспыхнули бешенством, однако губы в то же мгновение растянулись в неком подобии улыбки. — Простите меня. Я слишком болезненно воспринимаю вопрос о своих прерогативах и временами чересчур эмоционален.
На стене заверещал селектор. Бланд поднялся и надавил клавишу.
— Да?
— Сэр, — произнес голос, похожий на голос Бромберга. — Сомнений нет: он бежал из Ясода.
— Я, собственно, так и предполагал, — спокойно заметил Бланд. — Сколько времени ему потребуется, чтобы добраться до Нетцы?
— Три, может быть, четыре часа.
— Подождите часов пять, а потом уничтожьте, — распорядился Бланд.
— Весь город целиком?
Бланд, не снисходя до ответа, отключил селектор.
— Ну, вот и все с вашим убийцей, — сказал он довольно. — Хотите выпить, мистер Сейбл? Сейбл отрицательно покачал головой.
— Как хотите, — откликнулся Бланд, пожимая плечами. Он вернулся к своему креслу. — Вы, кажется, расстроились, мистер Сейбл? Это из-за уничтожения Истцы, да?
— Вы осудили на смерть тысячи невинных людей, — ответил Сейбл, едва сдерживая гнев.
— Это всего лишь люди, — заметил Бланд. — Рано или поздно они все умрут. Некоторые, подобно вам, забавляют и развлекают меня, некоторые, подобно вашему прославленному убийце, заставляют меня взбодриться. Но я чистосердечно должен признать, что никто из вас меня не волнует. — Он махнул рукой в сторону полок с книгами и кассетами. — Все лучшее и ценное, что может предложить человечество, все это здесь, на этих полках. Остальное — всего лишь мясо.
— Как ваши родители?
— Мистер Сейбл, вы поразили меня в самое сердце. Я признаюсь, что стыжусь убийства своих родителей.
— Зачем вы это сделали?
— Вы меня, кажется, не поняли. Позвольте мне объяснить все другими словами, — поправился Бланд. — Я грущу не о том, что они мертвы, а скорее о том, как они умерли. Я повел себя не лучшим образом, как какой-нибудь ночной хищник или, — добавил он с улыбкой, — как какой-нибудь наемный убийца. Страданиями этих двоих я мог бы насладиться сполна, в высшей степени, а я убил их быстро, тихо, не оставив никакого следа. Они подохли, даже не успев сообразить, что с ними происходит. И я даже не насладился полностью трепетом их предсмертной агонии. За последние годы я приобрел достаточный опыт в таких делах, но, увы! Убить своих родителей можно только один раз.
Сейбл попытался скрыть ужас и отвращение и промолчал, не в силах найти слова.
— О, да вы выглядите совсем расстроенным, мистер Сейбл. Ну, это вовсе ни к чему. Так поступать заложено в моей природе. И сила моя в том и заключена, что все это я делаю хорошо. Я разрушаю, но это потому, что единственной альтернативой является созидание, а я этого органически не переношу. Вот скажите мне правду: разве вы никогда не испытывали желания убить своих родителей, жену, детей?
— Конечно, — ответил Сейбл. — Но это всего лишь животный инстинкт, его можно преодолеть.
— Да, ну а что, если человек сочтет целесообразным не преодолевать его? Что, если он полностью отдастся этому? Какой мощи такой человек мог бы достигнуть, если в нем заложены интеллект, энергия и ему сопутствует случай.
— В одном он не сумеет меня убедить — в том, что он прав.
— Изумительно! — воскликнул Бланд, хлопая от удовольствия в ладоши. — Я знал, знал, что вы позабавите меня. Как же мне вас вознаградить? А, придумал: в ближайшие пять минут можете спрашивать меня о чем угодно, не опасаясь последствий.
— Ну, тогда начнем с простого, — предложил Сейбл, вовсе не убежденный, что последствий не будет в самом деле. — В чем же вы видите вашу цель? Покорить Вальпургию?
Бланд рассмеялся и покачал головой.
— Что ж тогда? Всю Республику?
— Дорогой мистер Сейбл, в своем невежестве вы приписываете мне чуждые мотивы. У меня нет желания что-либо покорять. Во мне нет ни желания, ни способностей править империей.
— Тогда к чему вся эта бойня?
— Пожалуйста, не путайте войны во имя завоеваний с войнами во имя разрушения.
Бланд подошел к окну и распахнул его, издалека доносились приглушенные вопли и крики его жертв.
— Вы слышите? — спросил Конрад Бланд, и глаза его сияли. — Это симфония, которую я обожаю больше всего, мистер Сейбл.
Вместе со звуками в комнату проник горячий воздух, полный запахов гниющей плоти, крови, самой смерти. Сейбл почувствовал, как тошнота снова подкатывает к горлу, однако его удивило, что за ночь он успел уже привыкнуть к этому удушливому запаху. Сейбл понял, почему прислужники Бланда не понимали, что они творят, и даже любили эту кровавую работу. Лишь отвернувшись от бойни, а потом снова увидев ее, вы начинаете осознавать, что происходит.
— Почему же вы избрали именно Вальпургию? — спросил Сейбл, прикрывая нос и рот платком. Бланд с явной неохотой закрыл окно и снова со вздохом вернулся в кресло.
— Это мир, который поклоняется Сатане, — пояснил он наконец после долгой паузы. — Я был рожден для этой планеты, как и Вальпургия появилась на свет только для того, чтобы принять меня. Мы созданы друг для друга, это совершенный союз и останется таковым до тех пор, пока… пока я не уничтожу мою, так сказать, «невесту».
Сейбл, борясь с тошнотой, промолчал, и Бланд продолжил:
— Если быть откровенным до конца, то сатанизм, воспевание дьявола — это даже глупее, чем теизм. И если веру жителей планеты можно использовать в моих интересах, то у меня нет никаких возражений. Не забывайте: именно ваши священники, ваши духовные пастыри первыми предложили мне убежище, и теперь они думают войти ко мне в милость, провозглашая меня их Черным Мессией. — Тут он коротко хохотнул. — Ну какая нужда Сатане в слугах?
— Но у вас же они есть, — указал Сейбл. — Бромберг и ему подобные.
— Прежде чем я закончу, я их всех ликвидирую. Ничего другого я от Сатаны и ждать не могу, и ваши священники тоже не должны. — Он взглянул на часы. — А, я вижу, нам пора заканчивать нашу дискуссию, мистер Сейбл. По соседству должны начаться процедуры, которые я просто не могу пропустить. Быть может, вы также захотите присутствовать?
— Спасибо, я предпочел бы не видеть этого.
— Так тому и быть, — подытожил Бланд, поднимаясь. — После моего ухода вас проводят в вашу комнату. Вы можете заказать все что угодно из нашего весьма ограниченного меню, и, конечно же, моя библиотека в вашем полном распоряжении. Тем временем я предложил бы вам подготовить список тех членов вашего светского правительства, которым я стал поперек горла и которых можно было бы уговорить нанести мне небольшой дружественный визит во время вашего пребывания в Тиферете.
Джерико, возвращаясь тем же путем, выудил свою сумку из-за водосточной трубы. Раза два, шелестя дворниками, мимо шмыгали патрульные машины. Дождь продолжался, и Джерико, весь вымокший, без зонтика, мог привлечь к себе внимание. Находиться на улице становилось все опаснее. Он заметил впереди какое-то церковное сооружение и направился туда, надеясь переждать до утра развернувшуюся за ним охоту.
Подойдя ближе, по символам на фасаде он быстро определил, что перед ним Церковь Сатаны, которую он посещал с Убусуку в Амаймоне. Войдя внутрь, он принялся озираться, ища выход на галерею, куда был открыт доступ всем мирянам. Не найдя ничего, он открыл дверь, ведущую в главный зал. Сидевший в начале прохода пожилой мужчина подал ему дешевую накидку с капюшоном. Джерико понял, что в ясодской Церкви Сатаны посторонних не бывает.
Церковь была почти пуста. Он сел в задних рядах, склонив голову, словно в молитве. По его расчетам, рассвет должен был наступить через час, но он решил отсиживаться в церкви до полудня.
Время от времени мужчина или женщина проходили по проходу до алтаря из оникса, преклоняли колена, а потом усаживались на первые ряды скамей. Священников не было видно, и единственный монах, сидевший у входа, занимался лишь тем, что раздавал и собирал накидки.
Джерико просидел на месте больше часа, а потом, когда церковь немного заполнилась, подошел к монаху, вернул ему плащ и капюшон и спросил, где у них туалет. Пройдя туда по короткому коридору, Джерико изменил до неузнаваемости внешность и просидел в кабинке еще с часок, чтобы не привлекать к себе внимания. Затем он вышел и вернулся в зал. Монах у входа сменился. Джерико взял новую накидку с капюшоном, надел ее и присоединился к остальной пастве.
Количество прихожан все увеличивалось, и к полудню церковь заполнилась до отказа. Наконец в полдень прозвенел гонг, и к алтарю вышел священник в черном.
— Сегодня мы с вами прочтем Восемнадцатую Энохианскую коду, — объявил он и принялся читать на языке, абсолютно незнакомом Джерико. Но молившиеся вдохновенно повторяли слова за священником.
Когда с этим было покончено, вновь прозвенел гонг, и священник поднял обе руки, призывая к тишине.
— О ты, могучий светоч и жгучее пламя утешения, что раскрывает славу Сатаны вплоть до центра Земли. Будь мне окном утешения. Раскрой тайну своего создания! Будь благосклонен ко мне, ибо я тот же, истый поклонник высочайшего неподкупного Правителя ада.
— Да здравствует Сатана! — прокричали молившиеся и снова стихли.
— Братья мои, — продолжил священник, скидывая капюшон, — я пришел сюда с проповедью, однако не стану ее читать. У нас есть дела куда более важные! — Он помолчал, а затем загремел на весь зал:
— Убийца, нанятый Республикой, чтобы убить нашего Черного Мессию, сейчас здесь! Среди нас! В Ясоде!
Ответом ему была ошеломленная тишина.
— Он должен быть остановлен во что бы то ни стало, — распалялся священник. — Не допустим же его до Конрада Бланда, братья! Говорят, что он мастерски меняет внешность, а значит, не верьте вашему соседу, сомневайтесь в вашей супруге, приглядитесь внимательно к вашим детям! Стреляйте сначала, вопросы потом. Пусть лучше тысяча невинных погибнут, чем позволить этому негодяю покинуть Ясод! Если вы колеблетесь, если нерешительны, вы не приверженец Сатаны и вам не место в этой церкви!
Вся паства зашевелилась, оглядывая друг друга.
— Мы должны просить помощи, силы, руководства! — воскликнул священник. — Мы должны подкрепить наши молитвы жертвоприношением. — Он обвел орлиным взглядом напрягшуюся толпу. — Кто встанет среди избранных?!
Тотчас из рядов поднялись пять молодых мужчин, старик и пожилая женщина, несколькими секундами позже встали еще несколько мужчин и женщин.
— Превосходно! — вскричал священник. — И пусть никто не смеет сказать, что нашим прихожанам не хватает истовости! — И он ткнул рукой в одного из мужчин, который стал пробираться по рядам к алтарю, а все остальные сели.
— Сегодня же ты воссядешь по левую руку от Люцифера, — заявил священник. При этих словах парень расправил плечи, его молодое лицо озарилось фанатичным восторгом, он энергично кивнул.
— И кто же согласен нанести священный удар?! — воскликнул священник, и тут уж вся аудитория поднялась на ноги. Чуть замешкавшись, вскочил и Джерико.
Священник выбрал пожилую женщину в третьем ряду, она вышла к алтарю.
— Сим освященным лезвием ты преподнесешь дар Господу нашему Люциферу, — торжественно произнес священник, подавая женщине разукрашенный кинжал.
Мужчина снял с себя одежку и встал лицом к аудитории, сцепив за спиной руки.
— А мы все воссоединимся в молитве! — воззвал священник.
Он начал произносить слова молитвы, присутствующие подхватили, вторя ему эхом, которое заметалось под сводами храма. Женщина натянула на себя плащ, полностью спрятав под ним платье, изобразила кончиком лезвия пять точек в воздухе, затем подошла к раздетому мужчине, поднесла кинжал к его животу и нанесла короткий прямой удар. Тот вскрикнул, захлебнулся, давясь собственной кровью, покачнулся, едва удерживаясь на ногах, но все же остался стоять.
— Да здравствует улыбка Сатаны! — вскричал священник. — Чем больше страдания, которыми наслаждается Господь Люцифер, тем больше сил вернет он нам за наши старания. Царствуй, Сатана!
Голый мужчина повалился на колени, глядя на священника стекленеющими глазами, а тот, не обращая внимание на жертву, выкрикнул:
— Услышь меня. Господь наш Люцифер! Прими наш дар, прими нашу жертву в свои объятия! Заостри наши глаза, придай силы нашим рукам, благослови наш поиск! И разгроми наших врагов!
Мужчина повалился лицом в пол, надсадно захрипел, давясь кровью, по его телу прошла конвульсивная судорога предсмертной агонии, и через секунду он замер.
Месса продолжалась еще целый час. Однако, как успел заметить Джерико, во всех действиях священника и его помощников не было ничего символического. Месса начала превращаться в какую-то исступленную оргию. Вскоре на помост выволокли девочку лет пятнадцати, содрали с нее одежду, надели на руки цепи и приковали к алтарю. В течение двадцати минут священник и три его помощника исступленно насиловали девчонку содомским образом, и всякий раз толпа, подвывая и взвизгивая от восторга, приветствовала Сатану. Когда наконец эта вакханалия закончилась, девочка осталась неподвижно лежать на алтаре, только грудь ее поднималась и опускалась. К ее рукам прилепили свечи.
Появилась полуобнаженная монахиня, помочилась в чашу и водрузила ее на живот девочке. Проскандировав несколько строф, трое мужчин и священник выпили содержимое чаши.
Священник принялся хлестать девчонку на алтаре, в то время как остальные трое мужчин ритмично произносили слова ритуала. Мгновение спустя внутрь пентаграммы, выведенной черной редькой, смоченной в моче, вскочил голый мужчина с козлиной маской на голове, отобрал у священника хлыст и продолжил старательно пороть девочку. Покончив с этим, он стал подпрыгивать и приплясывать, вертя всеми частями тела. Затем он тем же извращенным способом стал насиловать девочку, и аудитория при каждом толчке исступленно ревела:
— Здравствуй, Сатана!
Покончив со своим делом, мужчина с козлиной маской вставил одну свечу девочке в половые органы, а другую — в заднее отверстие и скрылся в темноте, которая окружала пентаграмму.
Исчезновение мужчины с козлиной маской послужило сигналом к началу всеобщей оргии. Джерико пришлось принять в ней участие. Он стащил с себя одежду, получил хлыст и последовал за другими к алтарю, пытаясь не морщиться от боли, когда проходившие задевали его хлыстами. Он выбрал относительно привлекательную женщину, которую временно оставил партнер, и повалил ее на пол. Он собирался заняться с ней нормальным сексом — нормальным, насколько было возможно в данной ситуации, — но, оглядев окружающих, почувствовал, что нормальный секс здесь не в чести. Поэтому он быстро перевернул девицу на живот и принялся насиловать содомским манером, а она во всю мочь орала какие-то строфы из Энохианских песнопений.
Несколько раз Джерико огрели хлыстами. Наконец он закончил и выпрямился, но обнаружил, что слишком поторопился. В течение следующих тридцати минут с разными партнерами обоих полов он проделывал такие фортели, которые не снились даже самым изощренным порнографам из Республики. Но, поскольку альтернативы у него не было, а отказ был равносилен тому, чтобы обнаружить себя, он хладнокровно и методично, сжав зубы, выполнил все, что от него требовали.
Когда он уже начал размышлять, сколько же еще ему придется все это выносить, раздался долгожданный гонг, и сатанисты моментально прекратили оргию и молча разбрелись по местам, физически и эмоционально истощенные. Несколько минут ушло на то, чтобы прижечь ссадины и ушибы, одеться и перевести дух, а потом они присоединились к священнику, восхваляя Люцифера.
Наконец священник в последний раз завещал им поймать убийцу и скрылся. Появившаяся женщина, вся в черном, с медицинским саквояжем, подошла к девочке на алтаре и принялась приводить ее в чувство. Два монаха подобрали мертвеца и оттащили его прочь, люди начали выходить из церкви. Джерико быстро оделся, затесался в центр толпы и, отдав на выходе накидку и капюшон, покинул церковь.
Большинство прихожан направились к ближайшей стоянке. И Джерико последовал за ними. Когда последний из них отъехал, он внимательно осмотрел несколько оставшихся автомобилей, остановил свой выбор на компьютеризированной машине, быстро разгадал код и уехал. Он направился на север, прямо через центр города. А когда выехал из торговых и промышленных районов, то свернул к западу.
Через несколько минут ему попался аэропортовский фургон. Джерико притормозил и стал следовать за ним. Фургон сделал еще несколько остановок. Джерико знал, что рано иди поздно фургон приведет его в аэропорт Ясода. Так оно и случилось на закате.
Джерико припарковался как можно дальше от здания аэропорта, подкрался к фургону, дождался, когда водитель заберется внутрь, чтобы вытащить веши, а затем нырнул следом и безболезненно прикончил того. Внутри он переоделся и изменил черты лица, стараясь соответствовать фотографии на водительском удостоверении. Он подобрал несколько пакетов, запер труп в машине и прошел в ближайшую диспетчерскую погрузок. Пока он дожидался очереди с другими курьерами, он изучил расписание полетов на стене и обратил внимание, что в ближайшие полчаса летит самолет на Ясод.
Удача сопутствовала ему: Нетца была всего лишь в трехстах километрах к северу от Ясода, а вот Ясод находился в четырехстах километрах от самого Тиферета. Если бы он попал на самолет, то совершенно спокойно миновал бы Нетцу и еще четыре города. Он выскользнул наружу, сменил адреса на пакетах и, выждав минут пятнадцать, вновь вошел в диспетчерскую. Очередь уже рассосалась, и он сразу подошел к диспетчеру.
— Что у вас сегодня для меня? — вежливо поинтересовался диспетчер.
— Груз первым классом в Ясод, — пояснил Джерико.
— Опоздали, — сказал диспетчер. — Самолет загружен и должен взлететь через несколько минут.
— Послушайте, я не знаю, что в этих пакетах, но если они не попадут в Ясод сегодня днем, я потеряю работу. Помогите, пожалуйста. Ведь можно же что-нибудь придумать?
— Это так срочно? — спросил диспетчер, задумчиво потирая подбородок. Джерико кивнул.
— Ладно, — наконец согласился диспетчер. — Я вызову пилота, скажу, чтобы придержал люк открытым для вас. Езжайте на седьмую стоянку.
Джерико рассыпался в благодарностях, вышел к фургону и лихо подкатил к самолету, который разогревал моторы на стоянке номер семь. Он швырнул пакеты и свою неизменную сумку в багажное отделение.
— Все в порядке? — крикнул пилот.
— Все в порядке! — заорал Джерико, пытаясь перекрыть рев мотора. Он дождался, пока дверь багажного отделения закрылась, и нырнул в проем. Джерико предпочел бы убить пилота, чтобы не рисковать лишний раз, но, хотя он и мог пилотировать звездолет, в управлении самолетами был круглый невежда.
Мгновение спустя они поднялись в воздух, направляясь к далекому городу Ясоду, и Джерико гадал, жив или нет связной Люси там, куда он сейчас летел.
Глава 18
Пытки, как и скрипка, — всего лишь инструмент, и только в руках мастера из них рождается искусство.
Конрад Бланд
Сейбл провел бессонную ночь в одной из комнатушек церкви. Хотя она была не столь роскошна, как апартаменты в гостинице, в ней имелось все необходимое. Единственное, чего он не мог получить, это свободы. Дверь была из стали, замок открывался только снаружи, и два охранника охраняли его. То и дело Сейбл погружался в полудрему, из которой его вырывали крики и стоны умирающих, а нещадный запах разложившихся трупов перебивал дыхание.
Через час после восхода дверь отперли, и его провели вниз по спиральной лестнице мимо десятков изувеченных тел, еще живых и уже мертвых, а затем вывели наружу через боковую дверь.
Он шел по дорожке из ровных плит, щуря слезящиеся от яркого света глаза. Множество птиц целыми стаями кружили над головой, привлеченные сюда огромным количеством трупов. Сейбл поймал себя на шальной мысли, не могут ли эти птицы залетать и в церковь?
Его втолкнули внутрь небольшого домика при церкви. Бланд уже поджидал его, сидя в окружении книжных полок, забитых дискетами, кассетами со всех концов Республики. Все пространство заполняла тихая, ритмичная музыка, казавшаяся Сейблу очень знакомой, но где он ее слышал, вспомнить было невозможно.
— Доброе утро, мистер Сейбл, — радушно приветствовал его Бланд. — Надеюсь, вам хорошо спалось?
— Сносно, — ответил Сейбл, оглядывая комнату. Кроме книг и кассет, в ней было много картин и статуэток, но ни в чем не встречались сатанистские мотивы. Не было здесь и свидетельств кровавых пристрастий Бланда.
— Присаживайтесь, — предложил Бланд, указывая на кресло-качалку напротив. — Я приношу извинение за убогость моего обиталища, но время от времени приходится мириться с неудобствами.
— Любить так называемые неудобства совсем необязательно, — холодно парировал Сейбл.
— Будет, будет вам, мистер Сейбл. Вы что-то не очень дружелюбны сегодня, а вам не следует забывать, что единственная цель вашего присутствия — забавлять меня.
— Или подыгрывать вашему сумасшествию.
— И вы всерьез полагаете, что я сумасшедший? — расхохотался Бланд. — Хотя почему бы и нет? По крайней мере это хороший трюк, и чем больше меня будет недооценивать мой противник, тем лучше. Когда мне было двенадцать лет, мать отвела меня к психиатру после того, как обнаружила, что я занимаюсь вивисекцией домашних животных. Я, пожалуй, единственный человек из всех ваших знакомых, у которого есть вполне реальная справка о том, что я совершенно нормален.
Это показалось ему забавным, и он снова разразился хохотом.
— У вашего психиатра было странное представление о невинных детских проделках, — едко заметил Сейбл. Он ожидал вспышки гнева или раздражения, однако не последовало ни того, ни другого. Бланд только слегка улыбнулся.
— О, я уверен, будь он жив, он бы оценил по достоинству ваше замечание. Я убил его, когда мне исполнилось тринадцать. — Сейбл понял, что лучше всего промолчать, но Бланд, наслаждаясь внутренней борьбой детектива, поддел его:
— Разве вас не интересует, почему я убил его?
— Если хотите, можете рассказать, — пожал плечами Сейбл.
— Я знал, что великая судьба, необыкновенное предназначение ждали меня в будущем. Я тогда еще не представлял, что именно, но уже в раннем возрасте понял, что не стоит оставлять свидетелей моей юности. Они могли меня впоследствии узнать, передать информацию обо мне моим врагам. Вот почему я убил своих родителей, но за исключением этого и еще нескольких случаев, юность моя была обычной и мало отличалась от других. Но что мы все обо мне да обо мне, мистер Сейбл. Расскажите мне о себе.
— Например? — спросил Сейбл, окидывая взглядом комнату в поисках возможного выхода.
— Например, просто потрясающе, что кто-то — особенно человек строгих моральных правил, как вы, — пытается спасти мне жизнь. Почему вы это сделали? И я дружески предостерегаю: перестаньте наконец озираться по сторонам и искать выход. Если вы даже сумеете сами, без моего разрешения, выбраться из этого дома, боюсь, ваша жизнь будет куда более неинтересной и короткой.
Сейбл только вздохнул и постарался расслабиться. Был Бланд сумасшедшим или нет, но он был явно неглуп и прожил бы гораздо меньше, проявляя беззаботность. Он поверил на слово, что бегство ничего хорошего ему не принесет.
— Я — офицер полиции, давший клятву соблюдать закон. Когда стало ясно, что Республика намеревается убить человека, которому мое правительство предоставило убежище, я считал своим долгом предотвратить это убийство.
— Ну а теперь, после визита в Тиферет, вы бы так же настаивали на выполнении своего долга?
Сейбл испытующе уставился на Бланда, невольно вздохнул и ответил:
— Теперь я и пальцем не пошевельну, чтобы вам помочь.
— Да? — спросил Бланд весело. Ответ Сейбла его явно позабавил. — А вы знаете, скольких невинных погубил ваш убийца со времени появления на Вальпургии?
— Шестерых.
— Ваши сведения устарели, мистер Сейбл. Счет теперь дошел по меньшей мере до четырнадцати, а по большей — до двадцати.
— Вы его еще не схватили?
— Нет, но ждать осталось недолго.
— Где он?
— Где-то между Кесером и Тиферетом. Вероятно, в Ясоде.
— Он проник так далеко? — удивился Сейбл.
— Но ведь, по вашим словам, это высокопрофессиональный убийца. Ну конечно, он не подобрался еще так близко, чтобы стать занозой в боку, но когда это время наступит, его остановят. Но скажите мне, мистер Сейбл, почему вы больше не хотите ловить профессионала-наемника, убийцу, который усеивает свой путь трупами невинных жертв?
— И я слышу это из ваших уст?
— Он осмеливается перебегать мне дорогу! — в ярости воскликнул Бланд. Его глаза вспыхнули бешенством, однако губы в то же мгновение растянулись в неком подобии улыбки. — Простите меня. Я слишком болезненно воспринимаю вопрос о своих прерогативах и временами чересчур эмоционален.
На стене заверещал селектор. Бланд поднялся и надавил клавишу.
— Да?
— Сэр, — произнес голос, похожий на голос Бромберга. — Сомнений нет: он бежал из Ясода.
— Я, собственно, так и предполагал, — спокойно заметил Бланд. — Сколько времени ему потребуется, чтобы добраться до Нетцы?
— Три, может быть, четыре часа.
— Подождите часов пять, а потом уничтожьте, — распорядился Бланд.
— Весь город целиком?
Бланд, не снисходя до ответа, отключил селектор.
— Ну, вот и все с вашим убийцей, — сказал он довольно. — Хотите выпить, мистер Сейбл? Сейбл отрицательно покачал головой.
— Как хотите, — откликнулся Бланд, пожимая плечами. Он вернулся к своему креслу. — Вы, кажется, расстроились, мистер Сейбл? Это из-за уничтожения Истцы, да?
— Вы осудили на смерть тысячи невинных людей, — ответил Сейбл, едва сдерживая гнев.
— Это всего лишь люди, — заметил Бланд. — Рано или поздно они все умрут. Некоторые, подобно вам, забавляют и развлекают меня, некоторые, подобно вашему прославленному убийце, заставляют меня взбодриться. Но я чистосердечно должен признать, что никто из вас меня не волнует. — Он махнул рукой в сторону полок с книгами и кассетами. — Все лучшее и ценное, что может предложить человечество, все это здесь, на этих полках. Остальное — всего лишь мясо.
— Как ваши родители?
— Мистер Сейбл, вы поразили меня в самое сердце. Я признаюсь, что стыжусь убийства своих родителей.
— Зачем вы это сделали?
— Вы меня, кажется, не поняли. Позвольте мне объяснить все другими словами, — поправился Бланд. — Я грущу не о том, что они мертвы, а скорее о том, как они умерли. Я повел себя не лучшим образом, как какой-нибудь ночной хищник или, — добавил он с улыбкой, — как какой-нибудь наемный убийца. Страданиями этих двоих я мог бы насладиться сполна, в высшей степени, а я убил их быстро, тихо, не оставив никакого следа. Они подохли, даже не успев сообразить, что с ними происходит. И я даже не насладился полностью трепетом их предсмертной агонии. За последние годы я приобрел достаточный опыт в таких делах, но, увы! Убить своих родителей можно только один раз.
Сейбл попытался скрыть ужас и отвращение и промолчал, не в силах найти слова.
— О, да вы выглядите совсем расстроенным, мистер Сейбл. Ну, это вовсе ни к чему. Так поступать заложено в моей природе. И сила моя в том и заключена, что все это я делаю хорошо. Я разрушаю, но это потому, что единственной альтернативой является созидание, а я этого органически не переношу. Вот скажите мне правду: разве вы никогда не испытывали желания убить своих родителей, жену, детей?
— Конечно, — ответил Сейбл. — Но это всего лишь животный инстинкт, его можно преодолеть.
— Да, ну а что, если человек сочтет целесообразным не преодолевать его? Что, если он полностью отдастся этому? Какой мощи такой человек мог бы достигнуть, если в нем заложены интеллект, энергия и ему сопутствует случай.
— В одном он не сумеет меня убедить — в том, что он прав.
— Изумительно! — воскликнул Бланд, хлопая от удовольствия в ладоши. — Я знал, знал, что вы позабавите меня. Как же мне вас вознаградить? А, придумал: в ближайшие пять минут можете спрашивать меня о чем угодно, не опасаясь последствий.
— Ну, тогда начнем с простого, — предложил Сейбл, вовсе не убежденный, что последствий не будет в самом деле. — В чем же вы видите вашу цель? Покорить Вальпургию?
Бланд рассмеялся и покачал головой.
— Что ж тогда? Всю Республику?
— Дорогой мистер Сейбл, в своем невежестве вы приписываете мне чуждые мотивы. У меня нет желания что-либо покорять. Во мне нет ни желания, ни способностей править империей.
— Тогда к чему вся эта бойня?
— Пожалуйста, не путайте войны во имя завоеваний с войнами во имя разрушения.
Бланд подошел к окну и распахнул его, издалека доносились приглушенные вопли и крики его жертв.
— Вы слышите? — спросил Конрад Бланд, и глаза его сияли. — Это симфония, которую я обожаю больше всего, мистер Сейбл.
Вместе со звуками в комнату проник горячий воздух, полный запахов гниющей плоти, крови, самой смерти. Сейбл почувствовал, как тошнота снова подкатывает к горлу, однако его удивило, что за ночь он успел уже привыкнуть к этому удушливому запаху. Сейбл понял, почему прислужники Бланда не понимали, что они творят, и даже любили эту кровавую работу. Лишь отвернувшись от бойни, а потом снова увидев ее, вы начинаете осознавать, что происходит.
— Почему же вы избрали именно Вальпургию? — спросил Сейбл, прикрывая нос и рот платком. Бланд с явной неохотой закрыл окно и снова со вздохом вернулся в кресло.
— Это мир, который поклоняется Сатане, — пояснил он наконец после долгой паузы. — Я был рожден для этой планеты, как и Вальпургия появилась на свет только для того, чтобы принять меня. Мы созданы друг для друга, это совершенный союз и останется таковым до тех пор, пока… пока я не уничтожу мою, так сказать, «невесту».
Сейбл, борясь с тошнотой, промолчал, и Бланд продолжил:
— Если быть откровенным до конца, то сатанизм, воспевание дьявола — это даже глупее, чем теизм. И если веру жителей планеты можно использовать в моих интересах, то у меня нет никаких возражений. Не забывайте: именно ваши священники, ваши духовные пастыри первыми предложили мне убежище, и теперь они думают войти ко мне в милость, провозглашая меня их Черным Мессией. — Тут он коротко хохотнул. — Ну какая нужда Сатане в слугах?
— Но у вас же они есть, — указал Сейбл. — Бромберг и ему подобные.
— Прежде чем я закончу, я их всех ликвидирую. Ничего другого я от Сатаны и ждать не могу, и ваши священники тоже не должны. — Он взглянул на часы. — А, я вижу, нам пора заканчивать нашу дискуссию, мистер Сейбл. По соседству должны начаться процедуры, которые я просто не могу пропустить. Быть может, вы также захотите присутствовать?
— Спасибо, я предпочел бы не видеть этого.
— Так тому и быть, — подытожил Бланд, поднимаясь. — После моего ухода вас проводят в вашу комнату. Вы можете заказать все что угодно из нашего весьма ограниченного меню, и, конечно же, моя библиотека в вашем полном распоряжении. Тем временем я предложил бы вам подготовить список тех членов вашего светского правительства, которым я стал поперек горла и которых можно было бы уговорить нанести мне небольшой дружественный визит во время вашего пребывания в Тиферете.